Колпак и Мизинчик отправляются в Веселую страну,
где их ожидают не совсем веселые приключения.
Утро выдалось хмурым и слякотным. Накрапывал мелкий дождичек. Лучше бы, конечно, шел снег. Пока гномы по тропе Мизинчика добрались до пещеры, то совсем промокли, а потом еще и замерзли. У Колпака от холода стали стучать зубы, он дрожал и ежился. С его тяжелого рюкзака капала вода, а его колпак превратился в грязную обвисшую тряпку. Мизинчик не мог смотреть на него без жалости. «И зачем только я взял его с собой, – думал Мизинчик, – он ведь уже старый , и сил у него осталось немного, еще заболеет в дороге».
– Ты уж держись, Колпачок, – сказал он ласково, чтобы подбодрить своего спутника, – скоро уже придем, а там солнце горячее.
– А я что? Я ничего. Я и не устал совсем, – неожиданно для Мизинчика бодро ответил Колпак. – Я даже еще и не весь мокрый. Вот потрогай, у меня макушка сухая, – предложил он, подставляя свою голову Мизинчику и сдирая с нее прилипший к вискам колпак. – Только вот замерз немного.
Путешествовать по пещере было ничуть не легче, чем подниматься к ней. Из-за дождя и таяния снега где-то в горах подземная река разлилась и затопила тропу. Чтобы добраться до светящегося отверстия в конце пещеры, гномам пришлось лезть по выступам на ее стенах. Колпак, непривычный к хождению по горам, нащупав опору под ногой, долго висел на ней, собираясь с силами, чтобы перебраться к следующему выступу. Быстрый и опытный Скалолаз-Мизинчик успевал за это время преодолеть большое расстояние, но заметив затруднения Колпака, возвращался и помогал ему определить безопасный путь на стене.
– Давай, Колпачок, – подбадривал он товарища, – осталось всего ничего – ставь ногу на тот уступ (видишь его?) и прыгай вниз. Молодец! Вот уже и дошли.
У самого лаза река поворачивала в сторону, в глубь пещеры, поэтому здесь еще оставалось единственное сухое место. Добравшись до него, гномы сбросили рюкзаки и в изнеможении повалились на них.
– Ой, – спохватился Мизинчик, – пирогам каюк. Мы их раздавили.
– Да, ладно, – устало отмахнулся Колпак, – будет один большой пирог. От перемены формы вкус не меняется – и так съедим.
– Хорошо, – согласился с ним Мизинчик, – не сидеть же мокрыми на земле.
Там, по ту сторону круглого, как шар, отверстия, через которое гномам предстояло протолкнуть свои усталые тела, сияло солнце, воздух дышал теплом и ароматами цветущих лесных полян. Но у Мизинчика и Колпака уже не оставалось сил, чтобы вот так, с ходу, преодолеть крошечное препятствие, отделяющее их от другого, более пригодного для отдыха пространства. Они лежали на своих рюкзаках и молча радовались, что все трудности уже позади. Если бы они знали, какой неприветливый мир встретит их под южным солнцем, может быть, они не стремились бы туда так настойчиво.
– Давай, чего-нибудь перекусим, – предложил Мизинчик, – рюкзаку станет легче.
– Зато животу тяжелей, – возразил Колпак. – Надо сначала в дырку пролезть, а то наешься и застрянешь. Придется сидеть здесь в холоде и ждать, пока похудеешь.
– Ладно, тогда пошли, а то есть сильно хочется, – сказал Мизинчик, – я первый, а ты подашь мне рюкзаки. – И его гибкое, как у ящерицы, тело исчезло в узком проеме горы, а через минуту его руки уже тянулись с той стороны, чтобы принять поклажу. Однако рюкзаки оказались гораздо толще гномов и не хотели проталкиваться в дыру. Пришлось Колпаку их распаковывать и самые тяжелые вещи по отдельности передавать Мизинчику.
Когда эта работа была, наконец, закончена, Колпак тоже одолел пролаз и оказался среди знойного лета. Неугомонное щебетанье птиц, пестрота красок ошеломили его так же, как и Мизинчика, когда он впервые обнаружил Веселую страну. Гном вытянул шею, чтобы получше разглядеть то, что виднелось вдалеке, в самом низу, на дне зеленой долины, и заметил сверкающее в солнечных лучах озеро. Он потянулся к краю обрыва – там было лучше видно, но от восхищения забыл посмотреть себе под ноги. Колпак и опомниться не успел, как уже висел, вцепившись руками в колючую ветку какого-то дерева, одиноко растущего на склоне. Вот где пригодилась сделанная им веревка. Мизинчик довольно быстро вытащил Колпака из пропасти, и они оба, обеспокоенные этим происшествием, в самом начале чуть трагично не закончившим их путешествие по Веселой стране, долго молча сидели на горячем камне Мизинчика, переживали и не верили до конца, что все обошлось. По-настоящему они испугались только теперь, когда взбудораженное воображение стало назойливо рисовать картины того, что могло бы случиться, но, к счастью, не случилось.
– Надо быть осторожнее, – наконец произнес Колпак, – прости меня, Мизинчик, что я так тебя расстроил. Впредь я буду собраннее и сосредоточеннее.
– Ничего, Колпачок, все прошло. И ты не виноват. Я должен был тебя предупредить, какое сильное впечатление производит на любого вид этой долины. Тут уж точно на ногах не устоишь. Надо было тебя посадить на этот камень – отсюда все хорошо видно, и ты бы не свалился в пропасть. А теперь давай чего-нибудь поедим.
Колпак осторожно, с опаской поднялся на ноги, и тут его взгляд наткнулся на большую кучу добра, сваленного как попало. В ней вперемешку лежали туфли, носки, сухари, вывалившиеся из мешочка, рассыпанные и раздавленные ягоды лимонника, треснутый бочонок с малиновым вареньем, которое растеклось по всем вещам. Колпак остолбенел от изумления и немедленно забыл все, что с ним только что произошло. Он свирепо посмотрел на Мизинчика и промычал что-то невразумительное, не находя слов для выражения своего возмущения.
– Тебе плохо? – участливо спросил Мизинчик, заглядывая в лицо Колпаку. – Ты очень побледнел. Может, ты ушибся, когда летел со скалы?
– Я ушибся? Я ничего не ушибся! – закричал на него Колпак. – Ты что сделал с нашими вещами? Ты побросал их, как дрова. Все испортилось. Во что мы будем одеваться?… – Тут он немножко помолчал, осмысливая ответ на им же заданный вопрос. – Где мы будем отмывать малиновое варенье? А что мы будем есть? Там же все вперемешку.
– Да, ладно, Колпак, ты все преувеличиваешь и расстраиваешься по таким пустякам, – примирительно сказал Мизинчик, – я спешил и не подумал. Я ведь хотел, чтобы ты скорее вылез из пещеры на солнце и согрелся. – Колпак глубоко вздохнул и успокоился: чего уж теперь – дело сделано. К тому же Мизинчика не перестроишь – он всегда спешит, наверное, с рождения. Ну не ссориться же с ним из-за этого. И Колпак стал терпеливо перебирать похожую на мусорную кучу поклажу. Мизинчик сначала наблюдал за ним издалека, но потом подошел поближе, и как только на поверхности появлялось что-нибудь съедобное, выхватывал его из-под руки Колпака и засовывал в рот, глотая даже не прожевав – так он проголодался.
– Ну, подожди же, – пытался остановить его Колпак, – сейчас все достану и устроим обед. Смотри, какой нетерпеливый, настоящий гном.
– Сам ты гном, – выкрикнул Мизинчик весело, и они с Колпаком рассмеялись, вспомнив забавное ворчание Самтыгнома.
– Как жаль, что его нет с нами, – вздохнул Колпак. – Я уже и соскучился.
– Ага, – хмыкнул Мизинчик, – сейчас бы мы были заняты тем, что вытаскивали Самтыгнома из того узкого прохода. Скорее всего пришлось бы ждать, или пока Самтыгном похудеет, или пока дыра потолстеет. – И он беззаботно расхохотался.
Пока Колпак раскладывал на льняной скатерке еду, Мизинчик уже и наелся, и теперь ему не терпелось скорее спуститься в долину. Он поторапливал Колпака, наскоро забрасывая в рюкзак еще недостаточно просохшие вещи. Колпак же не спешил. Он аккуратно разложил свою промокшую одежду для просушки и не хотел надевать еще влажную курточку. Еду он тоже рассортировал по разным мешочкам, а то, что окончательно размокло или было раздавлено неосторожным Мизинчиком, раскрошил на плоском камне для птичек и букашек. У него зря ничего не пропадало, потому что он тяжело трудился на своем поле, вместе с Самтыгномом собирал в лесу ягоды и грибы, консервировал и сушил их – он знал цену всем этим вкусностям, которые Мизинчику доставались даром.
– Ну, пойдем уже, – подгонял Мизинчик Колпака. Он стоял в полной готовности, с рюкзаком на плечах, в котором во все стороны торчали какие-то жесткие ребра плохо уложенной поклажи. «Интересно, как его можно нести на спине? – подумал Колпак. – Все эти углы будут впиваться в тело и исколотят до костей». – Но Мизинчику он ничего не сказал, зная о его упрямстве и нежелании прислушиваться к советам.
Спуск оказался нелегким. Весь склон горы был усыпан мелкими острыми камешками, которые скользили вниз, сыпались и увлекали за собою гномов. Несколько раз Мизинчик и Колпак не могли удержаться на ногах и сползали по склону, сидя чуть ли не верхом на колючем каменном потоке.
Наконец, осыпь закончилась, и некоторое время гномы шли по цветущему высокогорному лугу.
– Как тут красиво! – воскликнул восторженно Мизинчик. – Смотри, сколько цветов и как пахнут!
– Я бы тут пожил, – мечтательно сказал Колпак. – Мне и идти больше никуда не хочется. Здесь такой сладкий воздух. И травы всякие вкусные, и корешки. – Он наклонился и выдрал с корнем высокий жесткий куст, весь усыпанный голубыми цветами, похожими на васильки. Положив в рот пару лепестков и со вкусом их помусолив, он сделал вывод: – Цикорий. – И произнес с ласковыми интонациями в голосе: – Из него такой напиток получается. Самтыгном его хорошо умеет готовить.
Мизинчик мельком взглянул на Колпака и назидательным тоном заметил:
– Знаешь, какое первое правило у путешественника? – Колпак, конечно не знал. – Никогда не пробовать на зуб незнакомые растения в незнакомой местности – они могут оказаться ядовитыми.
– Ну, во-первых, цикорий я хорошо знаю, – возразил ему Колпак. – У меня на плантации его много растет, мне даже приходится с ним бороться, как с сорняком. А, во-вторых, что ты сам только что засунул в рот? – Мизинчик поперхнулся и с испугом пробормотал: – Ой, я это проглотил.
– Что это? – осторожно спросил у него Колпак.
– Я не знаю. Я это мимоходом сорвал вон с того куста. – Колпак повернул голову, увидел высокий пушистый куст, весь усыпанный бордовыми продолговатыми ягодами, и направился его обследовать.
– Может быть, это шиповник? – предположил он, но внимательно приглядевшись, решил: – Нет, не шиповник. – Подумал немного: – Может быть, это боярышник? Нет, не боярышник. – Он снова задумался, перебирая в уме, что ему известно о диких ягодах. – Может быть, это калина? Нет, не калина. Рябина? Не рябина.
– Ну, что же это? – потерял терпение Мизинчик. – Пока ты будешь думать, я уже отравлюсь.
– Я не могу вспомнить, Мизинчик, может быть, я такого никогда и не видел. Мне кажется – в наших краях такой куст не растет.
Мизинчик побледнел, опустился на траву и решил, что он уже умирает. Тут серенькая птичка села на самую верхнюю ветку неизвестного куста и склевала большую спелую ягоду.
– Ура! – заорал во все горло обрадованный Колпак, – Мизинчик, ты спасен. То, что едят птицы, могут есть и гномы. – Мизинчик сразу оживился, и на его щеки вернулся румянец.
– Тогда я еще поем этих ягод, – обрадованно сказал он, – попробуй, такие сладкие. – Колпак тоже засунул в рот несколько ягодин, но в отличие от Мизинчика он не был голоден, поэтому отошел в сторонку, растянулся в траве и стал терпеливо ждать, когда ненасытный Мизинчик обчистит весь куст.
– Это кто тут ломает мой куст? – послышался откуда-то из-под земли сердитый голос. Вслед за этим трава у самых корней зашевелилась, и оттуда вылез старый несимпатичный гном с длинной седой бородой и свалявшимися совершенно белыми патлами на голове. – Мое не трожь – башку оторву! – заявил он грозно.
Мизинчик растерянно попятился, а Колпак мгновенно вскочил на ноги, готовый тут же броситься на защиту Мизинчиковой головы.
– Ах, так вас двое, – прорычал страшила и юркнул в свою нору.
– Кто это был? – спросил встревоженный Колпак. – Их тут много водится?
– Не знаю, – ответил ему озадаченный Мизинчик, – до сих пор я никого не встречал.
– Надо скорее уносить ноги, а то он за собой целую ораву приведет таких же нечесаных, – рассудил дальновидный Колпак, и они с Мизинчиком, подхватив рюкзаки, стали быстро спускаться с горы.
Когда высокогорный луг закончился, тогда и начались настоящие трудности. Оказалось, что идти по старому дремучему лесу не легче, а даже тяжелее, чем по горам. Мизинчик и Колпак из мира, полного света и тепла, сразу же попали в такие густые заросли, что им показалось, как будто наступил вечер, а солнце уже скрылось за горами. Задрав голову кверху, Колпак не обнаружил там неба, и ему стало как-то не по себе – озноб пронзил все его тело, а ноги ослабли и подкосились.
– Знаешь, Мизинчик, давай вернемся, – робко предложил он, – что-то мне нехорошо. Ноги меня дальше не несут. Может, они предчувствуют что-нибудь дурное, может, нас поджидает какая-нибудь опасность.
– Да ладно, Колпачок, не трусь, – Мизинчик в этот момент пытался по обломанным сучьям перелезть через упавшее гнилое дерево, преградившее им путь. – Разве ты не лесной житель? Что ты тут увидишь такого страшного, чего нет в наших лесах?
– Здесь почти нет света, – с тревогой произнес Колпак. – Наши чащи не такие густые и непролазные. Здесь просто негде идти, надо все время через что-то пробиваться или перелезать. – Как бы в подтверждение его слов, рюкзак Колпака прочно застрял между высоко торчащими из-под земли толстыми корнями необхватного дерева, и как он ни старался высвободить его, это не удавалось – только оторвалась одна лямка. Мизинчик тоже никак не мог справиться со своим рюкзаком. Он цеплялся за ветки, колючки, кусты, которые попадались на дороге, а отцепляясь, больно шлепал Мизинчика по спине всеми торчащими из него углами. Наконец, Мизинчик не выдержал:
– Ой, – простонал он,– у меня вся спина болит, будто ее палками колотили, посмотри, Колпак, что там со мной, – он сбросил рюкзак на землю и задрал курточку.
– Ого, – громко воскликнул Колпак, – да у тебя тут сплошной синяк. Это ты рюкзак плохо уложил.
– Что же мне теперь делать-то? – вздохнул расстроенный Мизинчик. – Как же я его понесу?
– Давай мы его переуложим. Я тебе помогу, – предложил Колпак, – а под курточку, на спину, засунем твою подушку. Она мягкая, и спине не будет больно.
Пока укладывались, переукладывались, прошло много времени, стало темнеть. Мизинчику снова захотелось есть, поэтому было решено дальше не идти, а располагаться на ночлег.
– Я думал, что до озера всего ничего, и мы за день до него доберемся, но вот идем, идем, а его все нет, – вздохнул Мизинчик.– Когда мы до него дойдем, то останемся там на целый день.
Ночь наступила мгновенно. Только что были легкие сумерки, а вот уже и темень упала на лес, нигде никакого светлого пятнышка, никаких теней, только одна черная мгла.
– Кажется, я ослеп, – со страхом прошептал Мизинчик. – Я ничего не вижу.
– Кажется, я тоже, – ответил ему Колпак, – хотя, может быть, и нет. Сейчас проверим. Огниво у тебя?
– Да, в кармане.
– Чиркни-ка. – Мизинчик достал Чистюлино изобретение, нажал на рычажок, и они с Колпаком увидели, как на землю просыпался крошечный каскад огненных искр. – Фу, гора с плеч, – выдохнул Колпак, – не ослепли, просто здесь очень черная ночь бывает. Может быть, давай разложим костер? – И гномы стали впотьмах, почти на ощупь, собирать маленькие веточки и сухую траву, чтобы разжечь огонь. Но за день они так устали, что у них не хватило сил довести свое намерение до конца. Собрав сено в кучу, они повалились на него и уснули крепким здоровым сном, ничего не опасаясь и никаких бедствий не предчувствуя.
Среди ночи их разбудил оглушительный топот – стадо животных, которых в темноте нельзя было разглядеть, неслось прямо на них. Колпак и Мизинчик едва успели вскочить и прижаться к стволу огромного дерева, как их завертело, закружило и бросило на землю – такой мощный воздушный поток создало то, что с грохотом промчалось мимо.
– Что это было? – озадаченно спросил Мизинчик. Он даже не успел испугаться.
– Похоже на кабанов, но очень много, – задумчиво изрек Колпак. – Что-то я не признал.
Не успели они опомниться и снова расположиться на ночлег, как тот же топот раздался с другой стороны – стадо возвращалось. Гномов снова завертело и швырнуло на торчащие из-под земли корни. Мизинчик больно ударился и рассердился:
– Вот я вам! – закричал он вслед уносящемуся вихрю. – Получите у меня. – Потом потер ушибленное место и добавил: – Похоже, мы устроились на их тропе. Надо подвинуться.
На этот раз гномы не поленились между двумя стволами в развилке ветвистого дерева привязать простыню, соорудив что-то вроде гамака, и почувствовали себя в полной безопасности.
А вот утро в этом лесу наступает неторопливо. Рассвет робко брезжит, трепещет, бледнеет, сначала проявляются нечеткие очертания деревьев, потом темень вокруг них отступает, и они одни остаются чернеть в пространстве. И тут свет начинает колебаться, будто пребывает в нерешительности, продолжать ли ему наступление на тьму или уже хватит. Эти сомнения длятся и длятся, но вдруг, раз, и солнце уже высоко в небе, его лучи пробиваются сквозь толщу веток и листьев, стараясь осветить и согреть каждую травинку, каждую тварь земную. Добирается оно и до безмятежно спящих гномов.
Колпак проснулся сразу, как только горячий солнечный луч прикоснулся к нему.
– Ой-я-ей! – вскричал он и принялся тормошить Мизинчика. – Солнце-то уже почти в зените. Уже, наверное, полдень, а мы все спим. Ну, просыпайся же! – Мизинчик отмахивался от него, пытаясь выпросить еще хоть минутку для сна, но Колпак оставался неумолимым. – Вставай! Все приключения проспишь. – Этот довод на Мизинчика подействовал бодряще. Он решительно вскочил на ноги и даже, было, закинул за спину рюкзак, но тут в его животе что-то хрюкнуло и напомнило о завтраке.
– Нет, нет, нет, –воспротивился этому расслабляющему воспоминанию Колпак, – есть будем на ходу. – И он сунул в руку Мизинчика уже изрядно зачерствевший и помятый пирожок с малиной, который примирил его с необходимостью немедленно отправляться в путь.
Совсем недолго были гномы в дороге, пробиваясь чуть ли не ползком сквозь непроходимые заросли, когда услышали шум воды.
– Интересно, почему это такой грохот? – удивился Колпак. – Разве озеро может течь? – Выбравшись на берег, гномы с изумлением увидели прямо перед собой стремительно низвергающийся водопад, пронизанный светом раскаленного солнца. Этот позолоченный сверкающий поток извергал из себя мириады мелких брызг, в которых солнечные лучи распадались на семь цветов четко очерченной на голубом небосклоне радуги. Гномы никогда не видели в своем лесу такой красоты. Они застыли от изумления, смотрели во все глаза, забыв, что находятся в чужом мире и надо быть начеку.
– Я отсюда никогда не уйду, – решительно сказал Мизинчик.– Мне другого ничего больше не надо.
– А как же Самтыгном? – спросил Колпак. – Мы что, оставим его дома одного? А если он заболеет. Кто его будет лечить?
Мизинчик сразу погрустнел: было видно, что его душа разрывается на две половинки – Самтыгнома жалко бросать и отсюда уходить не хочется. Вдруг ему в голову пришла какая-то счастливая мысль, и он оживился:
– А вот скажи, если бы ты услышал зов, ты бы ушел?
– Конечно, ушел бы, – не задумываясь, ответил Колпак.
– Так может, нас сюда и привело наше предназначение?
– Нет, меня сюда привел ты. Я ничего такого не слышал. Если гном слышит Зов, он уже не сомневается, он точно знает.
– Кажется, я точно не знаю, – вздохнул Мизинчик и, помолчав, добавил: – Но давай не будем пока возвращаться – подождем: вдруг я не стану больше сомневаться.
– Так мы и не спешим, – согласился с ним Колпак. Они опустились в густую сочную траву, ковром устилавшую весь берег, и стали смотреть на воду. Бурливая и неугомонная в том месте, где водопад соприкасался с ее поверхностью, она постепенно успокаивалась, широко разливалась и медленно уплывала, скрываясь в большой пещере, которая чернела своим высоким сводом, как будто вывернутая наружу, далеко на противоположном берегу.
– Интересно, куда это прячется озеро? Вот бы забраться в ту пещеру и посмотреть, – мечтательно сказал Мизинчик.
– Да как туда заберешься, – спокойно ответил ему здравомыслящий Колпак, – по воде ходить мы не умеем. Разве что поискать вход с другой стороны, с суши. Это ж на гору надо лезть, а мне что-то больше не хочется. – Вдруг он стал медленно приподниматься, не сводя глаз с середины озера.
– Что, что это! – с ужасом в голосе воскликнул он и попятился от берега. Мизинчик проследил за его взглядом и тоже вскочил на ноги. От центра озера прямо к ним плыла гигантская черная туша с маленькой головкой на длинной змееподобной шее, которая посередине расширялась и висела упругим кожаным мешком, затем снова суживалась и как будто была вставлена, как свечка в именинный торт, в огромных размеров тело неизвестного животного.
– Какой гигантский гусь, – ошеломленно произнес Мизинчик. – А это нам не снится?
– Ага, обоим сразу, – Колпак был настроен пессимистично. – Небось, он хочет нами перекусить. Давай-ка отодвинемся подальше и присмотрим какую-нибудь нору. Они быстро отступили за высокие густорастущие деревья, между которыми «гусю» не пробраться, и из своего убежища с тревогой наблюдали за чудищем: мало ли что взбредет в его не созданную для размышлений голову.
– Ага, испугались, – послышалось рядом с ними, и из колючего розового куста, усыпанного крупными красными цветами с нежным ароматом, выдрался сухонький гном преклонных лет. Он глянул на пришельцев ослепительно лучистыми синими глазами и добавил: – Правильно сделали. С этой тварью надо быть начеку. Лучше всего прятаться в розовом кусте, ибо земноводное не переносит запаха розы и боится колючек, которые могут поранить его мягкую кожу. – И он поманил Мизинчика с Колпаком за собой.
Едва гномы успели пробраться между колючими ветвями в середину куста, где было попросторнее, «гусь» выполз из воды и направился в лес. Сделав несколько шагов, он остановился и озадаченно покрутил головой. Видимо, никак не мог понять, куда делась еда, которую он приметил на берегу.
Мизинчик и Колпак смотрели во все четыре глаза – такого чудища они не видели никогда. «Гусь» был весь покрыт зеленой пупырчатой кожей. Гномам хорошо были видны только две широкие лапы с перепонками между четырех птичьих крючковатых пальцев и длинный толстый хвост, на который чудище опиралось, как на третью лапу. Если сильно задрать голову, то можно было еще разглядеть две короткие перепончатые передние лапы, беспомощно болтающиеся где-то высоко, над огромным и круглым, как луна, животом.
Кончик хвоста стал нетерпеливо постукивать по земле. Видно было, что «гусь» начинает злиться: еще бы, если еда куда-то ускакала, а огромное тело требовало пищи. Наконец, чудище разбушевалось не на шутку – его хвост злобно мотался из стороны в сторону, ударялся о стволы деревьев, сбивая с них листья и обламывая ветки. В какой-то момент гномам показалось, что он сейчас со всей своей мощью обрушится и на их убежище. Страх придал им силы, и они, не обращая внимания на колючки, стремглав выпрыгнули из куста и опрометью бросились бежать, стараясь не терять из вида своего нового знакомого. Он несся с неожиданной для его возраста скоростью, так что Колпак с Мизинчиком за ним еле успевали. Наконец, лидер забега притормозил у какого-то холма и, не попрощавшись, исчез в нем.
Мизинчик и Колпак обследовали холм, но не обнаружили в нем никакого отверстия и озадаченно опустились на землю, решив подождать, не появится ли его обитатель снова – не сидеть же ему под землей в такую хорошую погоду. И они не ошиблись. Негостеприимный хозяин холма очень скоро появился на поверхности с какой-то палкой в руках. Ни на минуту не задерживаясь и не оглядываясь по сторонам, он снова помчался к озеру. Мизинчик и Колпак последовали за ним. Когда они вернулись на берег, чудище уже успокоилось и мирно пощипывало листья деревьев, отправляя их в мешок на горле, который теперь был раздут до невероятных размеров. Мизинчику показалось, что в нем могла бы разместиться вся его семья гномов вместе с домом, мастерской и плантацией Колпака. Он зажмурил глаза, представив себе эту невероятно страшную картину, и помотал головой, чтобы прогнать наваждение.
К изумлению Мизинчика и Колпака старый гном нисколько не испугался чудища, а держа палку наперевес, помчался прямо к его хвосту.
– Он что – решил самоубиться? – встревожился Колпак. – Ты смотри, что он делает! Он лезет ему на спину. – Мизинчик и Колпак замерли, ожидая, чем закончится предприятие этого сумасшедшего гнома. Но оно не закончилось ничем. Старик ловко взобрался по хвосту на спину «гуся» и стал своей палкой измерять длину шеи земноводного, которое этого даже не заметило и продолжало спокойно срывать листья.
– Она подросла на целого гнома, – сообщил он, скатываясь со спины, как с горы. – Если он и дальше будет так быстро увеличиваться в размерах, то сожрет все вокруг.– Вид у старика был совершено расстроенный. Он отошел на безопасное расстояние, чтобы не быть случайно раздавленным, сел на траву, глубоко вздохнул и задумался. Колпак с Мизинчиком не решались прервать его раздумья своими многочисленными вопросами, которые с назойливостью мухи, крутились у них в головах, и терпеливо ждали. Наконец, старый гном как будто очнулся от дремоты, вздрогнул, потряс головой и увидел пришельцев.
– А, вы еще здесь? – удивился он. – Разве вам некуда идти, разве у вас нет цели?
– Вообще-то у нас была цель, – многозначительно сказал Колпак. – Но мы ее забыли. Или она пропала? Теперь наш ум занят только этим чудищем, и мы не можем никуда двинуться…
– Без наших вещей, которые остались на берегу, – легкомысленно дополнил сложные рассуждения Колпака Мизинчик.
– Значит, вы не из здешних мест, – сделал вывод старый гном.
– Почему вы так решили? – полюбопытствовал Мизинчик.
– Это же ясно, как белый день, – устало ответил ему старый гном, думая о чем-то своем, – местные жители, во-первых, ничего не оставляют на берегу, чтобы это,– он махнул рукой в сторону мирно пасущегося монстра, – не утащило его в озеро, а во-вторых, вообще боятся подходить к сему месту ближе, чем на тысячу гномиков.
– А вы же не побоялись, – сказал Мизинчик. – Вы даже залезть на него не побоялись.
– А, – вздохнул старик, – мне нельзя бояться. Мой долг не велит.
– Какой долг? – насторожился Мизинчик, чувствуя, что сейчас узнает что-то таинственное.
– Я должен избавить свой народ от этого чудовища.
– Как?
– Если бы я знал, как, – старый гном с сожалением взглянул на «гуся», у которого мешок на шее раздулся до такой степени, что застревал между деревьями. В конце концов, он оказался зажатым между двумя стволами так, что чудище, уже было направившееся к озеру, остановилось.
– Теперь будет переваривать. Пока пища из мешка не отправится в желудок, он пленник, – пояснил старый гном.
– Вот тут его и можно взять! – обрадованно воскликнул Мизинчик.
– Чем? – с иронической интонацией в голосе уточнил гном.
– Залезть на дерево, – с энтузиазмом предложил Мизинчик, – и острым камнем перепилить шею. Она же тонкая.
– Пробовали – не одни вы такие умники, – усмехнулся гном. – Никто не может удержаться на ветке, когда оно колотит по стволу своим длинным и толстым хвостом. Никто не может даже подойти к нему близко, когда оно злится и начинает лапами во все стороны расшвыривать землю и камни, – гном помолчал, подумал и сказал обреченно:– Средства нет. Во всяком случае, оно еще не придумано. – Он грустно опустил голову на грудь и задумался. Хотя гномам показалось, что он опять заснул.
Пока чудище стояло неподвижно, Колпак с Мизинчиком решили сходить за своими рюкзаками, которые, к счастью, не привлекли внимания «гуся» и оказались в целости и невредимости. На берегу они еще немножко задержались:
– Как все-таки здесь красиво, – сказал Мизинчик.
– Да, – согласился с ним Колпак. – Только во всем хорошем всегда есть немножечко плохого, – глубокомысленно заметил он. Мизинчик с любопытством взглянул на него: он и не предполагал, что у Колпака философский склад ума, и он склонен размышлять о добре и зле в природе. Тут раздался оглушительный рев – это чудище попыталось вырваться из плена. Гномы поспешили вернуться к своему новому знакомому, который был разбужен упавшим рядом с ним деревом. Монстр со всех четырех лап устремился к озеру и с размаху шлепнулся в воду. Пошла огромная волна, она захлестнула берег и чуть не смыла гномов. Но они, уцепившись за розовый куст, удержались на ногах. Только Мизинчик лишился своего рюкзака.
– Что ж, придется вас приютить, – видно было, что старому гному не очень-то по душе опекать незнакомцев, но он по своей природе оказался добряком и не мог оставить без помощи каждого, кто в ней нуждался. А Мизинчик с Колпаком, по его мнению, в ней нуждались, хотя бы потому, что не знали местных обычаев. – Меня зовут Смот Ритель. Я слежу за тем, чтобы все шло правильно – день чередовался с ночью, солнце с луной, управляю погодой, контролирую поведение животных, птиц и рыб в лесу и в воде. И ни разу на моем веку не случались ошибки. За это мне всегда воздавались почести. Так было бы и дальше, если бы не появилось это чудовище в озере…
– А в наших краях все это происходит само собою, – прервал монолог Смота легкомысленный Мизинчик. – И ничего не надо контролировать, и за то, что наступило утро, никому не воздают почестей.
– Этого не может быть, – строгим тоном оборвал Мизинчика Смот. – Вы, юный гном, просто мало осведомлены о порядке вещей – ничего в мире не происходит само собой. – И он важно прошествовал к своему холму. Мизинчик пожал плечами и вприпрыжку поскакал за старым гномом. Колпак последовал за ними, взгромоздив на плечи свой спасенный во время прилива рюкзак.
Холм открывался очень просто – оказывается, стоило только повернуть торчащий из земли деревянный штырь, на который Колпак с Мизинчиком не обратили внимания, и створки дверей, замаскированные дерном с буйно разросшейся травой, разворачивались вовнутрь, открывая узкий проход. Жилище Смота походило на нору кролика и, по мнению Колпака, было недостойно настоящего гнома. Здесь пахло сыростью, и отсутствовал очаг. На потолке и на стенах росли какие-то грибы, которые испускали слабое голубоватое свечение, отчего Мизинчику с Колпаком стало еще неуютнее и холоднее.
– Так, – сказал с большой долей сомнения в голосе Смот, – по нашим правилам, гостей надо накормить, а потом с ними беседовать. – Он наклонился над чем-то, припрятанным в углу, покопошился там, раскидывая какие-то камни, озадаченно хмыкнул и выпрямился: – Кормить нечем. Еще недавно мне отдавали почести едой и одеждой. Но с тех пор, как наше озеро стало недоступным для моего народа, мне больше никто ничего не приносит: гномы считают, что в этом есть моя вина – я утратил контроль над порядком вещей. – Смот вздохнул и обреченно добавил: – Видно, стар стал – много сплю.
Мизинчику стало жаль Смота, и он его успокоил:
– Я тоже люблю поспать, особенно зимой. Колпак меня будит-будит и не добудится.
– Да, – подтвердил Колпак.
– Насчет еды вы не беспокойтесь, – на Мизинчика накатилась волна великодушия, – у нас ведь еще остался рюкзак Колпака, а там много всего, что нам Самтыгном приготовил. Он лучший в мире повар.– Смот встрепенулся и одним движением смахнул с чурбачка, который служил ему столом, гору всякого хлама.
– Тогда приступим, – скомандовал он твердым, не допускающим возражений голосом, и гостям стало ясно: Смот – прирожденный укротитель всякого беспорядка.
Не успели гномы разложить свои припасы, как откуда-то сверху раздался грозный голос:
– Смот! Смот! Открой! Здесь Наб ! – Смот побледнел и прошептал:
– Наблюдатель за народом просто так не ходит. Прячьтесь. – Он дернул еще один штырь, который торчал из стены, и открылась потайная дверь, ведущая куда-то в глубь второй норы. Мизинчик и Колпак, подхватив рюкзак, двинулись по короткому проходу. Дверь за ними закрылась, и они оказались в полной темноте. Зато слышимость здесь была великолепная.
В это время Смот впустил в свое жилище Наба.
– Говорят, ты привел в свой дом незнакомцев? – сходу приступил к допросу Наб. – Кто они? Откуда? Зачем пришли? Чем угрожают?
– Да никого я не привел. Это тебе Паполза наболтал – гад ползучий. Все высматривает, – Смот довольно искусно демонстрировал искреннее негодование и правдивость, – видел я их на берегу. Вместе от руса спасались. Потом я в одну сторону побежал, а они в другую.
– Ну, смотри, если соврал, – пригрозил Наб, – узнаю правду – лишишься своих седых волос вместе с головой. – И он удалился.
Колпак и Мизинчик вышли из своего укрытия и засыпали Смота вопросами: Что такое наблюдатель за народом? Почему чудовище в озере зовут русом? Почему нельзя звать в гости чужих? Чем они могут угрожать? Особенно было много вопросов у Мизинчика. Причем он задавал их все одновременно и так поспешно, что у его собеседника сразу голова пошла кругом, он потерял ориентацию и, в конце концов, поскольку нельзя было спастись бегством, решительно заткнул уши пальцами, чтобы больше ничего не слышать. Когда озадаченный Мизинчик замолчал, Смот вынул пальцы из ушей и сказал:
– По нашему обычаю, вести беседу на голодный желудок бесполезно или даже опасно, ибо чревато непониманием и взаимным раздражением. Где там ваше угощение? Доставайте же скорее.
Мизинчик и Колпак с удивлением и восхищением наблюдали, как стремительно еда, с такой любовью приготовленная для них Самтыгномом, чтобы они не умерли с голоду, исчезала в ненасытном чреве Смота. Его живот неудержимо раздувался, как кожаный мешок на шее у руса, и в какой-то момент Мизинчик испугался, что он сейчас лопнет. Скоро тощий и длинный Смот стал чем-то похож на Самтыгнома с его упитанными боками. Наконец, гостеприимный хозяин доел последнюю лепешку с медом, смахнул со стола крошки в широкую ладонь, отправил их вслед за всеми остальными припасами Колпака и Мизинчика, широко и со вкусом зевнул, показывая всем своим видом, что он страшно устал от дневных забот, и отправился в угол, где на сыром полу лежал небрежно сплетенный и уже довольно обветшалый коврик из соломы. Через пару минут оттуда донесся его поистине богатырский храп.
Колпак с Мизинчиком еще немного посидели, ожидая, когда же состоится обещанная беседа, но время шло, а хозяин холма и не думал просыпаться. Вздохнув, Колпак забросил на спину изрядно отощавший рюкзак и поднялся с чурбачка:
– Пойдем что ли, Мизинчик, может быть, по обычаю этой страны, здесь не беседуют с гостями, и мы не дождемся никаких объяснений. Не будем терять времени.
Когда Колпак и Мизинчик вышли из норы, солнце еще только-только добралось до верхушки самого высокого кедра, растущего рядом с холмом Смота. Потоки горячей солнечной энергии омывали его иголки, и они радостно сияли, переливались то серебром, то золотом, трепеща на легком ласковом ветерке. Мизинчик задрал голову и залюбовался игрой света с иголочками кедра. После посещения темной и сырой норы, мир вокруг холма показался ему особенно ярким, красочным и веселым.
– Я же говорил вам, баса (ваше пригожество), что Смот пригрел чужаков, – услышали гномы у себя за спиной. Они оглянулись и увидели Наба, перед которым стоял, льстиво изогнувшись, долговязый гном с вялой сладенькой улыбкой на неприятной физиономии. – Да, ты всегда доносишь правильно, Паполза, я доволен тобой. – Наб похлопал льстивого гнома по плечу. – Можешь идти, – сказал он с брезгливыми нотками в голосе и направился навстречу чужакам. В его движениях не чувствовалось угрозы, поэтому Мизинчик и Колпак не испугались. – Прошу следовать за мной, – вежливо, но твердо потребовал он и, ничуть не сомневаясь, что его приказ будет выполнен, пошел вперед, не оглядываясь. Колпак и Мизинчик последовали за ним.
Шли они довольно долго по удобной тропе, искусно выложенной мелкими камешками. Видимо, у каждого народа есть свой Чистюля. Наконец, она уперлась в просторный дом, тоже построенный из камней вплотную к крутому склону низкого, лишенного всякой растительности утеса. Мизинчику сразу же захотелось спросить, зачем нужен такой прочный дом в столь благодатном климате, но он не решился заговорить с суровым Набом.
У дверей необычного дома стоял высокий гном, на поясе у которого висел странный круглый шар зеленого цвета. Тут уж Мизинчик не удержался, чтобы не выяснить, зачем этот шар тому гному, но Наб даже ухом не повел и взглядом его не удостоил. Гном с шаром бросился к двери и предупредительно отворил ее перед Набом. В глазах у него застыл страх. «Почему это наблюдателя все боятся, – подумал Колпак, – вроде бы нормальный гном – ничего ужасного… только невеселый какой-то».
Изнутри дом показался Мизинчику и Колпаку не таким уж и большим, но очень неуютным. Мрачный Наб уселся в вытесанное из обломка скалы кресло, а Мизинчику и Колпаку предложил жестом опуститься прямо на землю, на которой лежали такие же, как у Смота, обветшалые коврики из соломы. Украшению жилища и удобствам в этой стране явно не придавали никакого значения.
– Меня зовут Наб-Дат Лю-ель. – Он подождал, пока Мизинчик и Колпак представятся ему, и продолжил, глядя на гостей холодными невыразительными глазами: – Опыт подсказывает мне, что вы явились издалека, – Наб выжидательно уперся требовательным взглядом в Колпака, обоснованно принимая его за старшего. Мизинчик с Колпаком подумали, что он еще что-нибудь скажет. Но Наб больше не произнес ни слова. Мизинчик понял, что он ждет ответа, и ответил: – Нет. Наш дом не так уж и далеко отсюда. На расстоянии одной ночи и одного дня.
– Значит, вы пришли с гор, от Верхних гномов? Но что-то вы не совсем на них похожи, – заметил Наб, – впрочем, мы плохо знаем этот народ.
– А мы их совсем не знаем, – признался Колпак, – видели одного лохматого у куста, и все.
– Ага, вы не из Верхних гномов, – сделал вывод Наб, – так откуда же вы?– Мизинчик неопределенно махнул рукой в сторону, где всходит солнце: – Оттуда.
– Впрочем, я и не хочу знать, где ваш дом. – Наб даже не посмотрел в ту сторону, куда указывал Мизинчик. – Я вижу, что вы не из наших краев – у вас слишком доверчивые глаза. Здесь такие не встречаются. – Он устало опустил голову, как бы разглядывая что-то у себя под ногами, но на самом деле обдумывал решение. – Я отпущу вас, но хочу предупредить: никому не говорите, откуда вы пришли, чтобы не навлечь беду на свой народ, и никому не верьте. Каждый, кто встретится вам в пути, – опасен. Больше я ничего сказать не могу, ибо мне не дано право во что-либо вмешиваться – я только наблюдатель. – Он резко встал, и Мизинчик с Колпаком в мгновение ока были выставлены за дверь длинным гномом с зеленым шаром на поясе.
Солнце быстро скрылось за горами. Мизинчик и Колпак в растерянности оглядывались по сторонам, не зная, куда идти. Наб своими непонятными предостережениями их испугал, и теперь за каждым деревом гномам чудилась опасность. Такой светлый, такой теплый, такой манящий еще недавно мир виделся им неприветливым, враждебным, чужим.
– Неплохо бы перекусить, – сказал Колпак, чтобы нарушить гнетущую тишину, хотя было ясно, что в рюкзаке ничего не осталось. И тут гномы вспомнили о прожорливом Смоте. Неуютное жилище смотрителя за порядком вещей показалось им спасительным убежищем, и они со всех ног помчались к знакомому холму.
Легко справившись с входной дверью, они вошли в нору Смота и обнаружили, что его дома нет.
– Наверное, пошел смотреть, правильно ли всходит луна, – предположил Колпак.
– А может быть, пересчитывает звезды, – засмеялся Мизинчик. – Интересно, что он будет делать, если какой-нибудь не хватит?
Мизинчик и Колпак улеглись на хозяйские циновки, крепко прижавшись друг к другу, чтобы не тратить зря тепло тела, и укрылись одеялом Колпака – одной из немногих ценных вещей, которые остались в его рюкзаке. Уснули они мгновенно – день был длинный и насыщенный событиями.
Неожиданно для себя Колпак и Мизинчик
совершают подвиг изгнания руса.
Утром чуткое ухо Колпака уловило какое-то движение и шорох. Он открыл глаза и увидел, что вокруг их с Мизинчиком ложа в неясном свете люминесцирующих грибов колеблются какие-то тени. Он ткнул локтем Мизинчика и вскочил на ноги. Тени тоже вскочили. Вдруг прямо перед ним предстал вполне осязаемый Смот.
– Фу, – выдохнул Колпак облегченно, – я уже решил, что здесь призраки. Мизинчик, вставай!
Смот сделал неопределенное движение рукой, как бы представляя присутствующих, и важно сказал:
– Эти гномы пришли к вам, достопочтенные, и принесли свои подношения. Они возлагают на вас большие надежды. – Он с легким поклоном отступил назад, за спины стоящих полукругом гномов, а на его место осторожно, робко поеживаясь, выплыл маленький кругленький, очень похожий на Самтыгнома, улыбчивый житель этих мест, которому было доверено говорить от имени остальных.
– Достопочтимые, нам стало известно, – он поискал глазами того, от кого, видимо, стало известно, но Смот расположился подальше от любопытных глаз, – нам стало известно, – повторил он, с трудом подбирая слова, – что вы приглашены сюда для совершения подвига победы над русом. – У Мизинчика от изумления вытянулось лицо. Он свирепо взглянул на Смота и отчаянно замахал руками, всем своим видом показывая, что это наглая ложь – никакого руса они побеждать не собираются, и никто их сюда не приглашал.
– Мы пришли сами! – выкрикнул он тонким срывающимся голосом. Но ему не дали сказать. Гномы сорвались с места, загалдели и бросились обнимать Мизинчика и Колпака. Они толкались, о чем-то громко кричали, и было видно, что этот рус их окончательно допек. К тому же Смот так отчаянно жестикулировал, призывая своих гостей молчать и не сопротивляться, что Мизинчик сдался и только кивал головой, а Колпак и так держался в стороне, ничему не удивляясь и терпеливо выжидая, когда все это представление закончится. Он вообще не вникал в слова, которые выкрикивали гномы, а решил, что в этой стране просто принято так бурно приветствовать пришельцев из других земель. «Какой гостеприимный народ», – думал он, глядя, как местные гномы раскладывают на циновках всевозможные подношения из невиданных им доселе фруктов, трав, овощей, корешков, грибов и еще чего-то незнакомого. Его желудок, пустой еще со вчерашнего дня, требовал пищи. И по мере того, как визит местных затягивался, Колпак начал проявлять нетерпение, жестами показывая Смоту, что хочет есть. Тот оказался сообразительным. Он быстро вытеснил посетителей из норы, плотно прикрыл дверь и устремился к горе припасов. Мизинчик попытался, было, с ним поговорить, но Смот величественным жестом его остановил, напомнив, что на голодный желудок выяснять отношения не только вредно, но и опасно.
– Сейчас все слопает и захрапит, – сказал рассерженный Мизинчик, – и снова мы у него ничего не узнаем. Не дадим ему есть. – Он стал на пути Смота и широко раскинул руки, загораживая проход к циновкам, от которых исходил нестерпимо вкусный запах.
– Ей-ей, не захраплю, – взмолился Смот, – я просто тогда был три дня голодный и сильно объелся.
– Ладно, – Мизинчику и самому было невтерпеж утолить голод. Он опустился на пол и протянул руку к чему-то незнакомому, но издающему восхитительно съедобный аромат. – Только смотри – не усни, – предупредил он Смота.
После сытного и вкусного завтрака гномы выползли из норы погреться на ласковом утреннем солнышке. Они возлежали в расслабленных позах на густой зеленой траве и молча переваривали подношения щедрых жителей этой Веселой страны. Наконец, Мизинчик нашел в себе силы начать беседу.
– А скажи, Смот, почему чудище зовут русом? И зачем ты на него залезал, чтобы измерить шею? И что это ты там такое бормотал о гномах и гномиках, когда измерял руса? И зачем ты сказал этим гномам, что позвал нас победить руса?
– Вот именно, – вмешался в разговор правдолюбивый Колпак, – теперь нам придется его побеждать – мы же не обманщики. – И тут Колпак с Мизинчиком убедились, что, если собеседнику задавать все вопросы сразу, то он отвечает только на те, которые ему нравятся. Смот именно так и поступил:
– Что бы вы сейчас ели, если бы я не соврал? – сказал он самодовольно. – Эти скряги ни крошки даром не отдадут. Приходится изворачиваться, чтобы не голодать. Я тружусь, не покладая рук. Я им вовремя включаю день и ночь. Я смотрю, чтобы звезды с неба не падали – стоит чуть-чуть зазеваться, как они тут же норовят сорваться и улететь. И чего им на месте не висится? Если бы не я, рус давно бы вылез из озера и сожрал бы всю дичь в лесу, как он сожрал всю рыбу в озере. Это я держу его под контролем. Ну не могу я пока с ним справиться окончательно, так они перестали меня кормить!
– А как же мы его победим? – возмущенно спросил Мизинчик. – Ты же не смог.
– Не смог, – согласился Смот, – и вам не обязательно. Его одолеть нельзя, зато можно делать вид, что изо всех сил стараемся, готовимся, что-то предпринимаем, а они будут нам еду носить. Вкусную и сытную, чтобы мы не похудели и не ослабели.
– Ты же настоящий мошенник, – возмутился Колпак. – Ты пользуешься доверчивостью этих гномов и даром ешь их хлеб.
– Они с голоду не помирают, – спокойно ответил Смот, во весь свой рост развалившийся на траве, задрав к небу куцую бороденку, – а если им приятно обманываться, так я всегда готов услужить. Разве не чувствуют они себя более защищенными, когда видят, что их благополучие зависит не от каких-то там неуправляемых стихийных сил, а от конкретного, вполне контролируемого ими же гнома. Они его подкармливают, задабривают, немного ему поклоняются, зато он следит за тем, чтобы все в природе оставалось в полном порядке вещей. Солнце всходит?
– Всходит, – в один голос согласились с ним Мизинчик и Колпак.
– Звезды на небе ночью видны?
– Видны.
– Погода всегда хорошая?
– Отличная! – весело подтвердили Мизинчик и Колпак.
– Значит, меня надо кормить, – подвел итог Смот.
– Надо, – согласились с ним гномы и повалились от хохота на траву. – Ну, ты и жук, – задыхаясь от смеха, произнес Колпак. – А руса все-таки придется победить, хотя он не виноват, что есть хочет.
– Ну, а теперь скажи, почему чудище так зовут? – все-таки решил добиться своего Мизинчик.
– А, – пренебрежительно махнул рукой Смот, – эти темные гномы решили, что вернулось чудовище, в незапамятные времена жившее в озере, которое тогда было рекой. Его имя осталось в легендах, и звали его рус. Все очень просто.
– Так раньше озеро было рекой? – задумчиво уточнил Мизинчик, видимо, ему в голову пришла какая-то хорошая мысль. – А куда она текла?
– В пещеру, а там куда – не знаю, – ответил Смот, с любопытством глядя на Мизинчика и догадываясь, что он что-то замышляет.– Пару лет назад случилось землетрясение, и с тех пор река стала озером, а потом в нем появился рус.
– Будем обследовать пещеру, – сказал Мизинчик и, решительно поднявшись на ноги, чуть не скатился с холма, но Колпак удержал его за полу курточки, – прямо сейчас, не медля. Там, должно быть, скрыта тайна руса.
– Ну зачем так спешить, – попытался остановить его Смот, – у нас еще полно еды. И потом, если мы быстро все устроим, то так же быстро лишимся своих кормильцев. Этот народ – неблагодарный, он тотчас забывает тех, кто шел ради него на подвиг. Если вы сразу победите руса, то все оставшиеся дни будете голодными. – Но Мизинчик и Колпак не слушали его:
– По-твоему, ради куска вяленой улитины мы всю жизнь должны бегать на озеро, чтобы измерять шею вашего чудовища какими-то гномами и гномиками да делать хорошую мину народных освободителей, никого не освобождая. Так, что ли? – возмущенно спросил Смота Мизинчик. – Мне так жить скучно. Я люблю подвиги и тайны.
– По-моему, Мизинчик прав, – согласился Колпак. – Надо делать все сразу и до конца, чтобы потом больше не думать о том, что сделал, а делать что-нибудь другое, – он немного подумал над тем, что сказал, и добавил, – тоже интересное.
– Деятели нашлись, – буркнул Смот, но особенно возражать не стал, тоже заинтересовавшись, какие такие открытия можно совершить в древней, наполовину заполненной водой пещере. Надо отдать ему должное – он не совсем ел дармовой хлеб, а старательно фиксировал все изменения, которые происходили в жизни его народа, выцарапывая сообщения о них на мокрых глиняных пластинах придуманными им же знаками, которые у него служили буквами, слогами, словами, а то и целыми предложениями. Правда, кроме него эту азбуку никто не знает, поэтому и пластины, высушенные на солнце и грудой сваленные в углу его норы (помните те камни, которые он разбирал, когда искал хоть какую-нибудь еду), вряд ли когда-нибудь будут прочитаны кем-либо еще. Вот и в пещеру после землетрясения он попытался проникнуть, чтобы посмотреть, отчего это река перестала течь, но промочил ноги и потерял к ней интерес.
Прихватив рюкзак Колпака, в который он сложил самые ценные для путешествия вещи, не надеясь на легкомысленного Мизинчика, гномы отправились к озеру. Смот, как обычно, несся впереди, видимо, хорошо зная дорогу, потому что умудрялся в густом лесу избегать всяких столкновений с кустами, корнями, стволами деревьев. Мизинчик же с Колпаком никак за ним не успевали, так как все время попадали во всевозможные ловушки, вынуждены были отцепляться от колючек, сучков и выпутываться из зарослей какой-то липучей травы. В конце концов, они выбились из сил, потеряли из вида Смота и остановились в полной растерянности, не зная, куда идти дальше. В изнеможении они опустились на землю, чтобы немного отдышаться. Смот, обнаружив пропажу, вернулся назад и, увидев гномов праздно сидящими в траве, возмутился:
– Сейчас… немедленно… сделать и забыть, – сварливым тоном припомнил он им их же наставления, – сами уселись тут в мягкой траве, а руса пусть Смот побеждает?
– Ладно, не ворчи, – примирительно сказал Колпак, – мы не знали дороги, а ты несешься, как будто тебе пятки крапивой обожгло, вот мы тебя и потеряли. Веревкой что ли к тебе привязываться, чтобы ты снова нас не бросил.
Теперь Смот больше не торопился, все время оглядывался назад, чтобы не терять из вида будущих спасителей своего народа: а то сгинут где-нибудь в непролазной чаще – расхлебывай тогда всю эту историю с «призванными им победителями руса».
К озеру вышли далеко за полдень. Солнце застыло в зените и припекало нещадно. В лесу, в сырой прохладе деревьев, это было не так заметно. А в горах, где камни нагрелись, как сковородка, на которой Самтыгном жарит блины, было невыносимо жарко. Чтобы добраться до входа в пещеру, гномам надо было одолеть крутой подъем на вершину высокого утеса, а затем спуститься с другой его стороны почти по отвесной стене. Колпак и Мизинчик не привыкли к такому пеклу, и им было тяжело двигаться вверх, а Смот карабкался по камням, как ни в чем не бывало. Наконец, Колпак не выдержал и заявил, что он, конечно, из упрямства может добраться до вершины, но там гномам, как это у них принято, будет нелегко насыпать курган в честь него – героя, погибшего безвременно: вершина-то остроконечная, и земля будет с нее скатываться. Смот признал эти аргументы резонными и предложил передохнуть где-нибудь в тенечке, а к вершине добираться по вечернему холодку.
Не успели гномы расположиться на отдых, как верхушки деревьев внизу, в долине, зашевелились, закачались, поднялся сначала легкий ветерок, затем он усилился, разыгрался, стал буянить, с вершины горной гряды, которая ограждала Веселую страну от непогоды, стащил застрявшую там тучу и пригнал ее к озеру. Она недовольно поморщилась, сердито надулась, потолстела и разразилась проливным дождем.
– Ну вот, – расстроился Смот, – опять гномы решат, что я перестал управлять порядком вещей – такого дождя я здесь и не припомню.
– А ты им объясни, что специально приволок из-за гор эту тучу, чтобы напоить землю влагой, – смешливо посоветовал ему Мизинчик, – а то вон какое пекло, все, небось, засохло. Кстати, мог бы и еще одну прихватить. Они бы между собою погрызлись и устроили переполох среди твоих почитателей. А ты бы стал на горе, воздел руки кверху, все бы поняли, какой ты всемогущий и не посмели бы больше морить тебя голодом, – Мизинчику так понравилась его шутка, что он никак не мог удержаться от хохота, а эхо еще и разнесло его звонкий голосок по всем окрестным горам.
Ветер, как будто услышал разговор гномов, тут же снова отправился к горной гряде и пригнал еще одно легкокрылое облачко, которое быстро напиталось влагой, испаряющейся с поверхности озера, погрузнело, почернело и, видимо, ощутив в себе небывалую силу, вступило в единоборство с другой тучей, извергая из себя гром и молнии. Гномы в долине никогда ничего подобного раньше не видели. Они дружно помчались к озеру и, задрав головы, следили за битвой гигантов в небе. Потом некоторые узрели на склоне утеса Смота с трепещущей на ветру бородой и воздетыми вверх руками (он таки воспользовался советом Мизинчика), указали на него другим, и все пали ниц перед всемогуществом Смотрителя за порядком вещей – они решили, что началось изгнание руса.
После дождя жара заметно ослабла. Смот, Мизинчик и Колпак снова поползли к вершине, стремясь достичь входа в пещеру засветло, и оказались прямо над ним, когда последний луч солнца еще сиял над горами, окрашивая облака в огненно оранжевые тона. Усевшись на каменном карнизе, нависавшем над входом в пещеру, путешественники с молчаливым восторгом оглядывали открывшуюся их глазам картину. Перед ними распростерся огромный мир, наполненный яркими радостными красками, чуть приглушенными наступающими сумерками, щебетом уже вернувшихся в свои гнезда птиц, легким ритмичным плеском волн, ударяющихся о скалу, отдаленным монотонным грохотом водопада. У Мизинчика от усталости слипались глаза и тянуло улечься на бочок, прижавшись спиной к крутой горячей плоскости скалы, но он никак не мог оторвать глаз от уносящегося куда-то пространства, таинственного и манящего. Вот уже и первая звездочка появилась на небесном склоне, почти над самым горизонтом. Помигала Мизинчику горящим глазом, как будто поприветствовала его какой-то своей сигнальной азбукой, и засветилась ровным голубым сиянием. Каждый, кто, глядя вдаль, испытывает те же чувства, которые властвуют сейчас над Мизинчиком, непременно становится путешественником.
– Все, пора спать, – категорично заявил Смот, устраиваясь на разостланном Колпаком одеяле, – завтра нас ждут великие... – Он даже не успел договорить фразу до конца, как сон сковал его разум. Колпакт и Мизинчик тоже уснули мгновенно.
…Какое же это было прекрасное утро! В лесу такого не бывает. Тихое и свежее, легкое и сияющее, стремительное и всеобъемлющее. Оно накрыло собою сразу все видимое пространство и высветило в нем красоту мира. Мизинчик прямо задохнулся от восторга, но практичный Смот не дал ему растянуть наслаждение:
– Во-первых, – сказал он назидательно, – отойди от края – свалишься, во-вторых, начинай же что-нибудь делать.
Колпак уже раскладывал свои богатства из рюкзака. Среди них были две настоящие ценности – веревка и переносная лебедка, которая состояла из трех колес с бороздками посередине, рукоятки на одном из них и четырех массивных крюков, к которым колеса легко прикрепляются. Отыскав в скальной породе трещины, Колпак стал забивать в них крюки и крепить колеса, через которые была пропущена веревка с двумя свободными концами. К одному из них предполагалось привязать Мизинчика, чтобы спустить его к входу в пещеру, а к другому – большой камень, чтобы спуск был не очень стремительным.
Когда все было готово, Мизинчик бесстрашно стал сползать с горы, отталкиваясь ногами от отвесной стены, в низу которой виднелся вход в пещеру. Скоро он уже висел над самой водой. И тут оказалось, что войти внутрь не так-то просто: чтобы отвязаться, надо было нащупать под ногами хоть какую-нибудь опору, а ее не было – одна вода, которая заполняла вход на две трети его высоты. Можно добраться только вплавь, а плавать Мизинчик не умел. «Обязательно научусь»», – пообещал он себе, но это потом, а что делать сейчас? О своих затруднениях он прокричал наверх – Смоту и Колпаку. Они тоже растерялись, так как не видели никакого выхода, и расстроились оттого, что все их усилия оказались напрасными из-за пустяка – никто из них не удосужился научиться не тонуть в воде.
– А ты попробуй зацепиться за какой-нибудь уступ, подтянуться руками и заглянуть в пещеру. Может быть, что-нибудь увидишь, – посоветовал Смот, но в его голосе звучали интонации разочарования. Хотя он и не верил в успех предприятия, но где-то в глубине души у него затаилась надежда, что руса все-таки удастся победить, придумается что-нибудь такое… Опыт подсказывал ему – не бывает безвыходных ситуаций. – Ну, видишь?
– Вижу! – Мизинчик явно приободрился. – Свет вижу! Тяните! – Смот и Колпак стали тянуть другой конец веревки, легко скользящей по бороздам колесиков, наматывая ее вокруг колеса с рукояткой. Когда Мизинчик вылез на гору, он быстро отвязался и побежал к противоположному склону утеса, который гномы еще не обследовали.
– Вот! – закричал он, – вот оно! – Смот и Колпак приблизились к Мизинчику и увидели в ровной поверхности скалы небольшую неправильной формы дыру, как будто из этого места какой-то силач вырвал кусок камня. И куда он его дел? – Я думаю, – задумчиво произнес Мизинчик, – именно этот камень упал внутрь пещеры и перекрыл дорогу реке. Поэтому она перестала течь, превратилась в озеро, а в нем застрял рус. Если восстановить все, как было, рус уплывет.
– Какая голова! Какой ум! – с восторгом выкрикнул Смот, полный энтузиазма. – Я всегда говорил, что что-нибудь придумается. – И тут ему в голову пришла мысль, что придумать-то можно что угодно, но как это осуществить, и он сразу поскучнел.
– Веревка у нас есть, лебедка есть, дырка в пещере есть, камень лежит на дне под водой, – рассуждал между тем Колпак, – остается совсем немного – привязать к нему веревку.
– Да это же и есть самое невыполнимое! – воскликнул совершенно расстроенный Смот. Гномы опустились на край каменного карниза и молча устремили взгляды вниз, туда, где сияло чистейшей голубизной озеро, в котором плавал рус. – Что делать…Что делать… Что делать… – бессмысленно бормотал Смот. – Знаю! – вдруг заорал он во все горло. – Я знаю, что делать. Нам нужен Ныр.
Ничего не понимая, Колпак и Мизинчик вслед за Смотом покатились с горы. Спуск был стремительным и не безопасным. Когда гномы оказались внизу и уже крепко стояли на ногах, то были шокированы собственным видом. На Мизинчике штанины были исполосованы в клочья, а карманы полностью опустошены. Он очень огорчился, хотя и не помнил, что именно там хранилось.
– Ничего, – утешил его Колпак, потерявший свой колпак и оставшийся без одного рукава. – Зато ты ничего не боишься и по горам лезешь, как козел – прыг да прыг, скок да скок. Мы со Смотом за тобой еле угнались. А вот костюм Смота не стал хуже, чем был. На нем даже не прибавилось ни одной новой дыры. Правда, на скуле у Смотрителя за порядком вещей сиял огромный синяк, а колено проглядывало сквозь старую прореху вновь приобретенной ссадиной. Слегка пострадала и борода, лишившаяся одной своей половины.
– Хорошо, что я рюкзак и лебедку забыл на горе, – сказал Колпак, – а то бы чем мы озеро делали рекой.
– Хорошо, что я огниво переложил в твой рюкзак, – вспомнил вдруг Мизинчик, – а то бы на чем мы жарили улиток.
– Значит, не все потеряно, – подвел итог спуску с горы Смот.– Самое нужное еще осталось. Дальше я пойду один, а вы ждите меня здесь.
– Может, прихватишь что-нибудь поесть, – робко попросил Мизинчик, в душе сознавая, что обеда они пока не заработали, но надеясь на Смотово гостеприимство.
– Ладно, по дороге заскочу в свою нору, – великодушно пообещал Смот и скрылся в чаще леса.
День стоял великолепный. Солнце раскалилось почти до бела, но легкий влажный ветерок с озера нес прохладу и настраивал на приятную расслабленность. Мизинчик с Колпаком валялись на траве, совершенно забыв о русе. В животах у них было пусто, поэтому тянуло на воспоминания о прежней сытой жизни.
– Интересно, что сейчас делает Самтыгном? – сглотнув слюнки, мечтательно произнес Мизинчик, представляя себе вовсе не Самтыгнома, а его стряпню. – Наверное, жарит пончики с моим любимым малиновым вареньем.
– Вряд ли, – возразил ему всегда логично рассуждающий Колпак, никогда не поддающийся беспочвенным мечтаниям. – Самтыгном предпочитает другую еду. А так как ему готовить не для кого, то он делает это для себя. Следовательно, он печет корзиночки и нашпиговывает их жирным мясом улиток. Думаю, что от этого он стал еще толще.
– Жаль, что мы забыли рюкзак на горе вместе с огнивом, – не слушая Колпака, продолжал мечтать Мизинчик, – сейчас бы развели костер и что-нибудь поджарили.
– Что, например? – поинтересовался Колпак.
– Ну, не знаю, что-нибудь нашли бы, – вздохнул Мизинчик и обвел окрестности голодным взглядом. – Ай! – вдруг заорал он во все горло. – Спасайся! – И мгновенно вскочив на ноги, уже лез вверх на гору, у подножия которой они с Колпаком ждали Смота. Колпак, не раздумывая, последовал за ним, и только когда они забрались достаточно, на его взгляд, высоко, решил посмотреть, что так испугало Мизинчика. Лучше бы он этого не делал. Его взгляд уперся в холодные неподвижные глаза руса, который, вытянув свою длинную шею, гипнотизировал намеченную на съедение жертву, лишив ее воли к сопротивлению. Колпак с ужасом сознавал, что надо бежать, но сила, которая держала его прикованным к скале, была непреодолима.
Мизинчик почувствовал беспокойство и оглянулся. Он сразу оценил ситуацию, через мгновение уже был рядом с русом и выдернул буквально у него с языка парализованного страхом Колпака. Тот встрепенулся и, обретя свободу действия, стремительно стал карабкаться по скользким голым камням вверх, туда, где русу было до него не добраться. Мизинчик едва поспевал за ним, удивляясь Колпаковой прыти.
– Ну, все, хватит, – проговорил он, тяжело дыша и присаживаясь на горячий голыш передохнуть. – Здесь русу нас не достать.
Разъяренный зверь от досады, что упустил добычу, метался у подножия горы и колотил по ней своим могучим хвостом. Вероятно, он задел и сдвинул с места какой-то камень, который служил опорой для отколовшейся от скалы каменной глыбы. Она рухнула и увлекла за собою густую россыпь мелких камешков. Все это обрушилось на руса, царапая и раздирая его чувствительную кожу. Он взревел и со всех четырех лап бросился в воду. Через секунду его голова уже торчала посередине озера, а еще через мгновение и вовсе исчезла из вида.
– Вот так тебе, – злорадно погрозил кулаком ему вслед Колпак, – будешь знать, как лакомиться гномами.
Смот появился нескоро в сопровождении маленького несуразного гнома с короткими ножками и ручками, зато с очень большой головой. Было даже непонятно, как он умудрялся удерживать ее вертикально на тоненькой слабой шее.
– Это Ныр! – прокричал он наверх Колпаку и Мизинчику. – А чего это вы туда залезли? – И не дожидаясь ответа, тут же добавил: – Слезайте. Я вам еду принес.
Колпак и Мизинчик, опасливо поглядывая по сторонам, стали осторожно сползать вниз. С некоторых пор опыт стал подсказывать им, что в чужой стране глаза, уши и ноги должны быть всегда наготове. Поэтому, спустившись с горы, они не стали задерживаться на берегу, а быстро направились в ближайший лес, туда, где большие деревья не дадут русу пройти, а розовые кусты растут в удивительном изобилии. Озадаченный Смот молча последовал за ними, уводя за собой Ныра.
Мизинчик с Колпаком перевели дух и почувствовали себя в полной безопасности, только оказавшись на поляне среди колючих кустов, усыпанных мелкими, но очень ароматными розовыми бутонами.
– Фу, – выдохнул Колпак, – ну и натерпелся я страху. Даже не верится, что спасся. Потрогай меня – я живой?
– В животе урчит? – насмешливо спросил Мизинчик.
– Урчит, – прислушиваясь к тому, что делается внутри его тела, признался Колпак.
– Значит, живой, – сделал вывод Мизинчик. – И где это Смот застрял? Есть же хочется.
– Да здесь я, – и сквозь куст продралось сначала израненное Смотово колено, а затем появился и он сам. – Чего это вы так бежали? Гнались за вами, что ли? А я никого не видел.
– Ну и хорошо, что не видел. Я бы такое еще раз пережить не хотел, – сказал Колпак.
Чтобы не предаваться неприятным воспоминаниям, Мизинчик полностью переключился на предстоящий завтрак и поторапливал Смота, который уже вываливал на траву содержимое своего мешка. Хватая все подряд и запихивая одновременно в рот, Колпак с Мизинчиком не почувствовали вкуса еды, зато хорошо ощутили, как они проголодались. «Да, если гном хочет есть, ему не до подвигов. Великие дела он совершает сытым. Как правильно делал Самтыгном, – рассуждал про себя Колпак, – что хорошо нас всех кормил. Поэтому мы такие отважные и деятельные. Если бы не Самтыгном, мы все только бы и думали о еде. И никем не стали». – Тут Колпак первый раз в жизни осознал, как он должен быть благодарен Самтыгному. – «Вернусь домой – обязательно сделаю для него что-нибудь хорошее». – И Колпак стал думать, что бы такое сделать для Самтыгнома, чтобы ему было приятно. Чем больше он углублялся в свои размышления, тем яснее ему становилось, что приятнее всего для Самтыгнома видеть, как братья-гномы поглощают его стряпню, а еще лучше, когда вылизывают тарелки и просят добавки. «Ничего не случится, если я немножко потолстею, – решил Колпак, – зато Самтыгном поймет, как я его люблю».
– А где же Ныр? – Мизинчик, утолив голод, уже мог подумать и о деле. – Он что, не пошел с тобой? – спросил он Смота.
– Вот балбес, – Смот хлопнул себя ладонью по лбу, – я забыл про него. Он ведь не умеет быстро бегать, а вы так неслись… Пойду поищу его.
– Я с тобой, – решил Мизинчик и поднялся с земли, – а то ты тоже пропадешь…
Ныра нигде не было видно.
– Куда он запропастился, – озабоченно оглядываясь по сторонам, пробормотал Смот. – Придется вернуться к озеру.
Ныр ждал на берегу, с опаской поглядывая на спокойную воду, чтобы не прозевать появление руса. Он знал, что за ним обязательно придут, только почему-то медлят. «Куда они подевались? – думал Ныр. – Что там могло случиться? Не зря же они так бежали». Ныр мог предполагать, что угодно, но ему и в голову не приходило, что о нем просто забыли.
Когда появились Мизинчик и Смот, он бросился им навстречу, весь сияя от счастья, как будто они спаслись от верной гибели. Смот не стал разочаровывать Ныра свом небрежным отношением к нему, а тут же соврал, будто его задержало какое-то неожиданное приключение, в котором ему пришлось проявлять чудеса храбрости. А Ныр и не сердился, радуясь, что все в этом неспокойном мире живы и здоровы. Несмотря на свой карликовый рост, несуразную фигуру с короткими ногами и руками, широким туловищем, завершающимся огромной головой, он вызывал симпатию. Его курносое лицо излучало простодушную откровенную доброту и доверчивую расположенность к каждому, кто встречался ему в пути. Сердце Мизинчика тут же откликнулось на все эти признаки дружелюбия и приняло Ныра как своего, близкого или даже родного.
Ныр действительно не умел быстро передвигаться по лесу. Он ходил вперевалочку, цеплялся за кусты и корни деревьев, а длины рук ему не хватало, чтобы отцепиться. За ним нужен был глаз да глаз, поэтому Мизинчик, которому надоело все время оглядываться и возвращаться, высвобождая Ныра из очередной ловушки, плелся позади него, глазея по сторонам и удивляясь творческой фантазии природы, создавшей местный лес.
Когда никуда не спешишь, можно многое заметить и услышать. Вон из норки между корнями выбрался какой-то зверек, похожий на ласку, но передние лапки слишком коротки, поэтому ему приходится скакать на двух задних. Натолкнувшись на Мизинчика, он писклявым голоском не то фыркнул, не то чирикнул и, недовольно шлепнув гнома пушистым хвостом по макушке, скрылся из вида. А вот это куст, растрепанный и высокий, весь усыпанный желтыми лохматыми комочками, похожими на недавно вылупившегося из яйца, но уже обсохшего цыпленка. Мизинчик задрал голову, чтобы посмотреть, где же этот куст заканчивается, и протянул руку, чтобы потрогать цветы. Вдруг один из них бесшумно взорвался и осыпал Мизинчика с ног до головы какой-то нестерпимо вонючей пылью: не лезь, мол, куда тебя не просят.
– Фу, – сказал Мизинчик сердито, стряхивая с себя едкую пыльцу, – какой противный.
– Фью-ить, – ответила ему с куста желтая и пушистая, совершенно не отличимая от цветка птичка. – Неправда.
– Конечно, тебе неправда, ты ведь здесь прячешься от врагов и гнездо свила, – не согласился с ней Мизинчик. – А мне правда. Я теперь буду вонять на весь лес и народ от себя отпугивать, будто никогда не мылся.
Пока он разбирался с кустом, даже Ныр ушел далеко, и Мизинчику пришлось немножко пробежаться. Юркий, пронырливый, он быстро научился находить свободное пространство в зарослях, прокладывая себе дорогу и не останавливаясь ни на секунду. Какой-то шум вверху, в кронах деревьев, вдруг привлек его внимание. Он задрал голову и встретился со взглядом любопытных и смешливых глаз существа, живо напомнившего ему его самого, только несколько более рослого. Мизинчик перепугался, заметив, что существо им интересуется. Оно повисло на хвосте вниз головой и длинными ловкими лапами пыталось заграбастать Мизинчика в свои волосатые объятия. Дико заорав, он припустил что есть мочи. Но существо не отставало. Оно легко перепрыгивало с дерева на дерево, корча при этом уморительные гримасы. Мизинчик, глядя на них, даже перестал бояться. Ему стало так смешно, что он забыл бежать и неосторожно остановился, справляясь с неудержимым хохотом. В этот момент существо и выловило его, легко оторвав от земли и нежно прижав к мохнатой груди. Не давая Мизинчику опомниться, оно сбросило с его головы колпак и быстрыми движениями принялось перебирать его густую шевелюру. Мизинчику показалось это не очень приятным, он стал сопротивляться и звать на помощь. На крик прибежал Смот. Увидев Мизинчика в объятиях страшилы, он сразу успокоился:
– Не бойся – это Лов. У него занятие такое, любимое, – догонять и вылавливать у пойманного блох.
– У меня нет блох, – возмутился Мизинчик.
– Все так говорят, – спокойно возразил Смот. – А Лов найдет.
– Скажи ему – пусть он меня отпустит, – взмолился Мизинчик.
– Ничего не выйдет, – сказал Смот, – а зачем ты бежал? Лов думает, что все бегают, потому что их блохи кусают. Вот и старается. Помогает, – вздохнул Смот. – Теперь придется ждать, пока он не убедится, что тебе ничего не угрожает. Терпи, – и он уселся под дерево вздремнуть, пока есть время.
Мизинчик смирился со своим несчастьем и решил, раз уж так случилось, пока оглядеть окрестности с высоты дерева. Но смотреть ему быстро надоело, потому что ничего не было видно: кругом одни ветви и листья. И он стал думать, как прогнать руса, как озеро снова сделать рекой. «Чистюля говорил: если сумел увидеть проблему, то считай, что уже на половину ее решил», – рассуждал Мизинчик. Проблемы-то я увидел, а вот чем их решать? Ничего же нет, кроме веревки…». Когда Лов, наконец, потерял к Мизинчику интерес, у него в голове уже четко выстроились вопросы, на которые он пока не находил ответов, но должен был найти.
Ныр продолжал путь сам и скоро набрел на Колпака. Он, собрав еду, уложил ее в рюкзак про запас и с тревогой поджидал друзей-гномов. Когда появился один Ныр, он не на шутку переполошился, предполагая самое страшное. Да и Ныр, не желая того, перепугал его еще больше, сообщив, что Мизинчика поймал Лов. Колпак хотел тут же бежать на помощь, но не знал, в какую сторону. Пока он выяснял это у не понимающего причины переполоха Ныра, невредимый Мизинчик и бодрый, выспавшийся Смот появились на розовой поляне. Колпак невероятно обрадовался, полез целоваться со всеми подряд, что на него совершенно не похоже, а сильное переживание недавнего ужаса вылилось у него слезами облегчения и счастья. Никто не понял, отчего это Колпак вдруг расстрогался, но все сделали вид, что ничего не заметили, поскольку на самом деле старались скрыть, как почему-то поддались порыву Колпаковой нежности, расчувствовались и тоже готовы были пустить слезу.
Это был третий день пребывания Мизинчика и Колпака в Веселой стране. Солнце в который раз повернуло стрелки всех часов за полдень и стало потихоньку двигаться к горизонту. Гномы уселись в тенечке под защитой розового куста, чтобы обсудить предстоящее великое дело изгнания руса. Выяснилось, что Ныр превосходный ныряльщик. Он легко тонет в воде, и ему для этого не нужно брать в руки тяжелый камень. Чтобы погрузиться как можно глубже, ему достаточно плюхнуться в воду вниз головой.
– Так, – Мизинчик сразу оценил преимущество такого купания, – значит, руки у Ныра свободны, и он может ими привязать к веревке камень, закрывший путь реке. – И тут из него посыпались вопросы: – А как же он найдет тот камень, если под водой темно? А как он привяжет веревку, если камень тяжелый и под него не поднырнуть? А чем вытаскивать Ныра из воды, ведь веревка то одна и привязана к камню? А как отогнать руса, если он вдруг вздумает полакомиться Ныром?..
– Стой-стой-стой! – прикрикнул на него Смот. – Не все сразу. Давай по очереди. – Но договорить они не успели. Кусты зашевелились, в них что-то зашуршало, и на поляну вышел Наб.
– Я все слышал, – сказал Наб, – это моя обязанность – все слышать, видеть, за всем приглядывать и ни во что не вмешиваться. Но в вашем деле нет ничего подозрительного. И я рискну вам помочь. Есть у меня один странный гном. Он опасен, так как смущает умы своевольными речами, но вам может быть полезен как изобретатель и исследователь, ибо в нем открылось Великое Знание, преждевременное для его народа. Из Мизинчика тут же выскочил вопрос:
– А какое это знание преждевременное?
– Ты что, – Смот дернул его за рукав, – Набу не задают вопросов. Он сам говорит, что считает нужным.
Наб даже не взглянул на Мизинчика. Он развернулся и величественно покинул поляну. Гномы вскочили с земли и покорно последовали за ним. Скоро они оказались у знакомого утеса, к которому был прилеплен просторный каменный дом, так удививший Мизинчика. У входа стоял все тот же гном с зеленым шаром у пояса. Указав на него, Наб сказал:
– Это изобретение Веда, того мятежника, о котором я вам говорил. Смысл изобретения Наб не раскрыл, и это очень заинтриговало Мизинчика. Он решил, что при первой же возможности порасспрашивает о том зеленом шаре.
В скудно обставленной комнате Наба гномы не задержались, а проследовали за ним к той стене, которая была одновременно и крутым склоном скалы. В нем неожиданно обнаружилась маленькая каменная дверь. Она поворачивалась вокруг своей оси, если ее слегка толкнуть, и тут же становилась на место, так что надо было быть очень шустрым, чтобы в нее проскочить. Наб пропустил всех по очереди, несколько раз касаясь двери. Мизинчик попробовал сделать то же самое, но у него ничего не получилось: видно, надо было знать какой-то секрет.
Очутившись внутри скалы, гномы удивились тому, что здесь не очень темно. Попривыкнув к колеблющимся сумеркам, они обнаружили, что свет излучают те самые зеленые шары, которые они видели у гнома, сторожившего вход. Только у этих одна сторона была срезана, повернута кверху, и из нее выбивалось пламя, такое же, как у привычных для Мизинчика и Колпака факелов. «Что там может гореть? – задумался Мизинчик. – Чего они туда насовали?» Он приостановился, чтобы приглядеться. К тому же его внимание привлек откуда-то появившийся гном в длинном черном одеянии, поэтому почти не заметный на темном фоне сводов пещеры (но Мизинчик-то его разглядел) и стал в почти притухшие шары подсыпать порошок с резким неприятным запахом и подливать какую-то жидкость. Мизинчик не удержался и последовал за темным гномом, сунул палец в разлившуюся и текущую по стене струйку, понюхал и попробовал на вкус. Его изумлению не было предела – это оказалась вода. Он открыл рот, чтобы узнать, как это вода может гореть, но его любопытство пресек Наб:
– С Хранителем огня нельзя разговаривать, – не терпящим возражений тоном сказал он. – Приготовьтесь. Сейчас мы войдем к Веду. С ним нужно быть почтительными, ибо он злобен и злопамятен. Случайно нанеся ему обиду, можно расплатиться здоровьем или жизнью, так как он знает множество проклятий.
– Я лучше не пойду, – сказал осторожный Колпак, – я вас здесь подожду.
– Почему, – удивился Мизинчик, – ты что – испугался?
– Да нет,– неуверенно пояснил Колпак, – просто я подумал, что если с нами обоими что-нибудь случится, то как же Самтыгном останется один и кто же поможет тебе.
– Почему это мне? Ты думаешь, что Вед проклянет именно меня? – видно было, что Мизинчик даже мысли такой не допускал.
– Боюсь, что так, – вздохнул Колпак. – Ты ведь редко думаешь, когда говоришь, а когда говоришь, совсем не думаешь. Полезешь к Веду с вопросами, а он на тебя обидится. – Мизинчик не мог не признать справедливости в словах Колпака. Поэтому он, не задумываясь, пообещал молчать и ни о чем не спрашивать.
Наб легонько коснулся того места в стене, где, предположительно, должна быть дверь, и она проявилась точно так же, как при входе в скалу. Гномы, проскочив в нее по очереди, увидели перед собой довольно просторную келью отшельника. А его самого обнаружили стоящим в глубокой задумчивости перед глухой совершенно плоской стеной, на которой мягким светлым камнем были обозначены какие-то линии, круги, треугольники и квадраты в настолько сложных сочетаниях, что Мизинчик с Колпаком ими даже не заинтересовались.
– Вед, – обратился к отшельнику Наб, – эти гномы прибыли издалека, чтобы победить руса. Помоги им. – Наблюдатель за народом как всегда был краток и категоричен. Не сказав больше, чем надо, он вышел из кельи. Вед мельком глянул на непрошеных гостей и снова уперся взглядом в свои тайные знаки на стене. Колпак, Мизинчик и Смот, помня о возможном проклятии, молча переминались с ноги на ногу, боясь сделать лишнее движение, чтобы не нарушить спокойную сосредоточенность Веда.
– Ну, чего застыли, – не оборачиваясь, сказал Вед. – Проходите, садитесь, где найдете. Только ничего не трогайте. – Он еще немного почертил камнем на стене, нарисовал какие-то знаки, потом стер их пучком сухой травы, нарисовал другие, постоял немного, о чем-то думая, вздохнул:
– Нет, ничего не получается. Так вы, значит, решили победить руса? – обернувшись к гостям, с усмешкой спросил он. – И чем же вы собираетесь его победить?
– Веревкой, – не задумываясь, ответил Мизинчик.
– Интересное сообщение, – Вед стал бесцеремонно разглядывать гномов, словно стараясь определить, способны ли они хоть на какое-нибудь дело. – Да-а-а, – протяжно промычал он, и было видно, что его выводы для будущих победителей неутешительны. – Выглядите вы, конечно, не героически, – заметил он. – Но, вопреки общепринятому мнению, не будем судить по одежке. Если бы вы были совершенно безнадежны, Наб не привел бы вас сюда. Итак, в чем состоит моя помощь?
Мизинчика, несмотря на обещание молчать, прорвало, и он выложил сразу все вопросы, которые, как гвозди, торчали в его голове. Вед внимательно выслушал его, не перебивая, а затем сказал с явно уважительными интонациями:
– Идея превратить озеро снова в реку – хорошая. Что касается ваших затруднений, то я подумаю. Прошу вас навестить меня ближе к закату.
Мизинчик нюхом гнома почувствовал, что этот Вед знает, как им помочь. И возликовал. Пока их компания выбиралась из скалы, он то скакал на одной ноге, то приплясывал, то теребил Колпака за колпак, то дергал Смота за драные полы его кафтана и во все горло пел, если это можно было назвать песней: – Ого-го, о-ей-ей, будет озеро рекой! Мы прогоним злого руса – будем жить, не дуя в уса! Нет. Не так. Уплывет страшила рус – будем жить, не дуя в ус! – Он так живо напомнил Колпаку того маленького Мизинчика, который сражался с невидимыми врагами в зарослях высокой травы и во всю силу молодой глотки горланил свои жизнерадостные сочинения, что Колпак расстроился и затосковал по дому, по тому времени, когда они жили впятером в маленькой избушке из каменных голышей, обмазанных глиной, бегали по своим дорожкам, которые утром уводили их в чащу леса, а вечером возвращали к согревающему теплу растопленной Самтыгномом печи и к ароматам его великолепной кухни.
Вот они миновали просторный каменный зал, освещенный зелеными шарами, и добрались до того места, где должна была находиться дверь. Мизинчик начал тыкать кулаком в темную стенку, нажимая на все подряд выступы, какие попадались ему под руку, но дверь не открывалась. У Колпака и так было худо на душе, а тут ему показалось, что они никогда больше не увидят солнца, что Наб запер их здесь как возмутителей покоя и пришельцев из чужого мира. Он вспомнил слова Наба: «Никому не верьте», – и его как кипятком ошпарило – кровь горячей волной прилила к голове, а сердце сдавила жесткая рука страха. «Он же нас предупредил, – думал Колпак, – почему же мы ему поверили? Все высмотрел, подслушал и заманил нас сюда, в подземелье». Колпак опустился на корточки, прижался спиной к камням и уже готов был примириться со своей неизбежной участью узника. Ему даже стало жаль Самтыгнома, который никогда не узнает, что с ними произошло, куда они с Мизинчиком бесследно исчезли. И тут дверь открылась. На пороге стоял Наб.
– Я ждал вас, – сказал он лишенным оттенков голосом, – вы не задержались. Согласился ли Вед помочь вам?
– Да! Очень даже согласился! – Мизинчик был полон энтузиазма. – Вечером мы полезем на скалу.
– Я провожу вас, – сказал Наб, не проявив никакого отношения к радостным словам Мизинчика, и вывел их наружу. – Здесь я прощусь с вами, – он сделал многозначительную паузу и добавил… – до вечера. – У Колпака сжалось сердце от недоброго предчувствия.
Когда солнце почти подкатилось к вершинам гор, Мизинчик, Колпак, Смот и Ныр поджидали Веда у входа в дом Наба.
– Разве Наб выпустит его? – усомнился Колпак. – Мне кажется, что мы напрасно ждем.
– Он же обещал, что Вед нам поможет, – доверчивый Мизинчик полагал, что никто не станет произносить слова зря.
– Что-то я стал в нем сомневаться, – прошептал Колпак так, чтобы его услышал только Мизинчик. И тут дверь отворилась, а из нее, не торопясь, вышел Наб, затем появился Вед, а потом, толкая друг друга, поспешно выкатились пол сотни гномов, нагруженных какими-то вьюками. Мизинчик, Колпак и их новые друзья радостно кинулись навстречу Веду.
– Да, здравствует свобода, – шепнул ему на ухо Смот.
– А на что она мне? – ничуть не таясь, ответил Вед. – Мне в тюрьме спокойнее. Я живу под персональной защитой. – И он направился к озеру. За ним потянулась вся компания.
Добравшись до подножия горы, гномы, не теряя времени, полезли вверх. Только Наб остался внизу. Довольно быстро преодолев вершину, они расположились на ночлег на той же площадке, где накануне провели ночь Мизинчик и его друзья.
– Начинать любое дело лучше всего с рассветом и на голодный желудок, – строго сказал Вед, – поэтому всем спать. – Никто ему не возразил, так как все очень устали.
Колпак, нашедший свой рюкзак, проверил, на месте ли веревка и огниво, и, успокоенный, уснул, подложив его под голову. На его лице всю ночь блуждала счастливая улыбка. Но из всех приятных сновидений он запомнил только последнее. Будто стоят они впятером: Мизинчик, Самтыгном, Побудка, Чистюля и он сам, – на берегу озера. Греются на солнце. Самтыгном удочкой ловит рыбу. Вдруг клюнуло. Все заволновались. Рыбина оказалась огромной. Гномы дружно бросились помогать Самтыгному ее вытаскивать. Но вместо рыбины из воды показалась маленькая змеиная голова руса, затем на берег вылез и он сам. Весь его вид говорил о том, как он несчастен. Рус рыдал, вытирая слезы передними коротенькими лапками, а чтобы до глаз дотянуться, складывал шею в три изгиба. Он жаловался, что совсем извелся в этом озере, где нет никакой рыбы, и скучает по дому. Гномам стало жаль руса. И тут в руках у Чистюли появились два огромных крыла. Он резво забрался по хвосту на спину чудищу и каким-то образом прикрепил крылья у него между лопатками. Обрадованный рус взмахнул крыльями и поднялся в воздух вместе с Чистюлей. Гномы стали громко кричать и размахивать руками. Рус вспомнил о Чистюле, опустился на землю. Чистюля скатился с его ребристой спины. А рус снова устремился в небо. Очень скоро он достиг вершин гор и уже казался маленькой точкой, одиноко парящей в чистом голубом небе, а потом и вовсе исчез. На этом Колпак проснулся. Он еще несколько минут пребывал в благодушном настроении, переживая момент встречи со старыми друзьями, с его семьей, и еще не осознавая, что все это ему только приснилось. Оглядевшись по сторонам, он с неохотой вернулся к действительности.
Гномы уже трудились, вытягивая из своих мешков какие-то приспособления. Вед энергично распоряжался, указывая, что со всем этим делать. Он был уверенным и решительным. По всему было видно, что умение управлять у него в крови. Наверное, это ему надо было стать Смотрителем за порядком вещей – у него бы звезды не падали с неба по собственному желанию. Колпак с Мизинчиком оказались со своей веревкой не у дел. Они скромно стояли в сторонке, наблюдая за суетой, и не знали, к чему себя приспособить, пока Вед не обратил на них внимания.
– Надо обсудить наши действия, – сказал он твердо и пригласил гномов присесть на большой плоский камень. Когда они последовали за ним, он продолжил: – Я обдумал вопросы, которые задал мне Мизинчик, и нашел решение. Освещения пещеры и воды мы добьемся с помощью зеленых шаров и вещества, которое от соприкосновения с водой выделяет горючий газ. Я нашел его в горах. Руса, если он появится, отгоним ими же, так как при определенных условиях шары могут взрываться. Веревка, чтобы обмотать камень, у нас есть. Для того чтобы приподнять камень, я приготовил восемь льняных мешков, пропитанных воском. – Увидев недоумение на лицах гномов, он не стал вдаваться в пространные разъяснения, а коротко бросил: – Детали – по ходу дела. Вы говорили: у вас есть лебедка. Покажите. – И он резко поднялся, а Колпак побежал за своим рюкзаком. Разглядев изобретение Чистюли в исполнении Колпака, он удовлетворенно хмыкнул и произнес только одно слово: – Разумно.– Но Колпак прямо расцвел на глазах у приятелей, настолько похвала Ученого Веда благотворно подействовала на него. Теперь он был готов к любому подвигу.
Смот в это время стоял на самом краю скалы, повернувшись лицом к востоку и рискуя свалиться вниз. Своим видом и воздетыми кверху руками он демонстрировал, что изо всех своих магических сил взывает к небесам о помощи. Гномы с благоговением и трепетом поглядывали на него, не решаясь приступить к делу. Наконец, Смот опустил руки, повернулся к толпе и заявил, что добился содействия небес в изгнании руса. Гномы оживились, засуетились, почувствовали себя гораздо увереннее, даже хором прокричали, как заклинание для храбрости: – Рус, мы идем! Рус, мы идем! Рус, мы идем!
Первым в пещеру спустился Мизинчик. В руках он держал широкую доску, на которой рядами стояли горящие зеленые шары. Он должен был часть из них разместить на выступах стен пещеры, чтобы осветить ее, а доску с оставшимися спустить на воду в том месте, где предстоит нырять Ныру. С этой задачей он справился быстро.
Гномы на скале по распоряжению Веда надували четыре пропитанных пчелиным воском мешка. Колпак с интересом и восхищением наблюдал, как была хорошо продумана и организована Ученым эта работа, хотя и не догадывался, зачем она нужно. Из горловин мешков торчали вставленные туда полые камышовые трубки, плотно закрепленные льняными волокнами (видно в Веселой стране не знали конопли и не сучили веревок). Чуть ниже трубок мешки были перевязаны еще одним рядом волокон, но не столь туго. Концы их держали в руках по два гнома. Остальные гномы выстроились в очередь – поровну у каждого мешка. Они и служили надувальщиками. Набрав в легкие побольше воздуха, они брали в рот тростниковую трубку и выдыхали в мешок. В это время гномы, держащие концы волокон, ослабляли узел. Когда воздух оказывался в мешке, гномы затягивали узел. А следующий в очереди глубоко вдыхал, и вся операция повторялась.
Но вот наступил черед спускаться в пещеру Ныру. Внизу, под водой, было все-таки темновато, но Ныр, хотя почти наощупь, сразу обнаружил камень, преграждающий путь реке. Пока хватало запаса воздуха в легких, он стал делать подкоп под углами каменной глыбы, легко разгребая песок. Ему пришлось несколько раз вынырнуть и глотнуть воздуха, пока он подкопался под камень с четырех сторон. Теперь в эти ниши надо было заложить четыре пустые мешка, из горловин которых торчали камышовые трубки, достаточно длинные, чтобы оставаться над поверхностью воды. Дернув за веревку, Ныр дал знать наверх, что дело сделано. Тогда сквозь дыру в своде пещеры, чуть ли ни на голову Ныру, слегка притопив его, были опущены еще четыре камышовые трубы, такие длиннющие, что другие концы их придерживали гномы на горе. В них они воткнули камышины надутых мешков. А Ныр присоединил их к тем, что лежали под камнем.
И тут Колпаку стало понятно, зачем проделывалась такая сложная и трудная работа. Гномы дружно навалились на надутые мешки коллективной тяжестью своих тел, и из них стал уходить воздух. Куда? Колпак догадался, что он перекачался в те, что под водой. Вот, оказывается, как Вед придумал приподнять камень, чтобы протащить под него веревку. Колпак восхитился – какой же этот Вед находчивый и сообразительный, как он хорошо все организовал! Вот кто настоящий герой.
Пока он так размышлял, на горе началась паника. Смот, взявший на себя добровольную обязанность наблюдать за озером, закричал, что у пещеры появился рус. Гномы забегали, стали хватать зеленые шары, из которых торчали снопики сухой травы, поджигать ее Мизинчиковым огнивом (как все-таки вовремя Чистюля его изобрел) и бросать в воду. Шары были, видимо, наполнены не только газом, но и начинены мелкими острыми камешками. От взрыва они с большой скоростью разлетались в разные стороны, шлепались в воду, и по ней стали разбегаться маленькие и большие круги. Озеро заколебалось, по нему пошла рябь, и теперь было трудно разглядеть, где голова руса и куда она плывет. Но Колпак предположил, что скорее всего в пещеру полакомиться Ныром. Так оно и случилось.
То ли бомбардиры оказались недостаточно меткими, то ли рус сильно проголодался, и поэтому не обратил внимания на мелкие повреждения своей нежной кожи, только скоро из пещеры раздался страшный крик Ныра, и веревка, к которой он был привязан, лихорадочно задергалась. Гномы попытались тянуть ее, но, вероятно, от беспорядочных шараханий Ныра из стороны в сторону, она зацепилась за какой-то выступ на стене пещеры или застряла в расщелине среди камней. Ныр истошно орал, гномы на скале носились вокруг дыры, но никто не знал, что делать.
Вдруг Мизинчик бросился к веревке и стал спускаться в пещеру. Он стремительно добрался до того места, где она зацепилась за скалу, освободил ее, но на этом не остановился, а, прихватив стоящий на выступе стены зеленый шар, горящий голубым колеблющимся пламенем, пополз вниз. Оказавшись на одном уровне с головой руса, мотающейся из стороны в сторону вслед за раскачивающимся на конце веревки, как маятник, Ныром, Мизинчик прыгнул на его покрытую крупными пупырышами, узловатую шею. Чудом удержавшись на ней, как по канату, добрался до макушки и, протянув руку с зеленым шаром к самой пасти зверя, опалил его длинный, словно змеиное жало, язык, готовый слизнуть маячившую перед глазами добычу. Рус взвыл и, забыв о Ныре, резко ушел под воду, увлекая за собой Мизинчика.
Ныр освободил узел на груди и бросился следом. Будучи отяжеленным своей большой головой, он быстро догнал Мизинчика и, схватив его за густую шевелюру, выволок на поверхность, но втащить обмягшее тело на единственный торчащий из воды камень у него уже не было сил. Он только вцепился в него одной рукой, другой поддерживая голову своего спасителя, потерявшего сознание.
И тут им на помощь пришел Колпак. Он, почуяв беду, долго не раздумывал, а почти сразу же за Мизинчиком спустился по веревке в пещеру и видел всю драму, разыгравшуюся здесь, от начала до конца. Оттолкнувшись ногами от стены пещеры, он сильно раскачался и, как только завис над камнем, спрыгнул на него. Вместе с Ныром они вытащили Мизинчика на камень и стали тормошить его, приводя в чувство. Наконец, Мизинчик открыл глаза и слабым голосом простонал:
– Где я? Здесь так темно. – Тут, видимо, его поразила какая-то страшная мысль, и он сильно изменился в лице.– Какой ужас! Я в желудке у руса, – прошептал он в полном отчаянии.
– Эй! Очнись! – гаркнул ему прямо в ухо Колпак. – Посмотри, это же я. Не могли же мы оказаться там вместе. – От этого неожиданно громкого возгласа, показавшегося Мизинчику раскатом грома, он окончательно пришел в себя и сильно обрадовался, увидев, что и Ныр тоже жив-здоров. – Как хорошо!– воскликнул он. – Русу теперь не до еды – я обжог ему язык. Значит, теперь он нам не страшен.
Оглядев место сражения, гномы увидели, что их усилия пошли прахом: длиннющие камышовые трубки были изломаны в щепки, которые уныло плавали на поверхности воды, ни к чему больше не пригодные. Все надо было начинать сначала. Хорошо хоть мешки, уложенные Ныром под камень, остались на своем месте. Дернув за веревку, гномы дали знать наверх, что они живы и их можно поднимать.
Первой из дыры показалась голова Колпака. Гномы тут же схватили его за плечи и в порыве бурной радости с громкими криками неистового ликования стали подкидывать вверх. Та же участь постигла Мизинчика и Ныра. Эта героическая троица летала до тех пор, пока Вед не прикрикнул на гномов, призвав их к порядку и сдерживанию чувств, как это подобает лесным жителям.
– Наше дело не закончено, – строго сказал он, – придется многое начать сначала, так что расслабляться нечего. – И тут же отправил несколько гномов вниз за новыми камышовыми трубками.
Когда солнце преодолело полуденную высоту на небосклоне, на горе появились гномы, посланные Набом. Они принесли большие корзины со всякой всячиной, чтобы поддержать силы победителей руса. Здесь была не только простая привычная еда, но и специально приготовленная местными знахарями, возбуждающая энергию, придающая силы, лишающая страха, рождающая уверенность в каждом гноме, который ее испробует. Большинство из собравшихся на горе ничего такого ни разу не едало, потому что было нище и босо, к тому же никогда не помышляло о подвигах и славе, а жило обычной жизнью рабочего гнома, перебиваясь тем, что можно бесплатно и без больших трудов добыть в лесу. Все они голодной стаей набросились на корзины, засовывая в рот то, что удалось захватить в сражении с другими.
Ныру его большая голова и маленький рост на этот раз сослужили добрую службу. Он своим абсолютно круглым тараном раздвигал соперников и проскакивал между их ногами, выхватывая самые лакомые кусочки. Насытившись, он приберег кое-что еще и про запас, и теперь, лежа на горячих камнях, тяжело дыша из-за перегруженного желудка, бдительно следил, чтобы у него из-под бока не умыкнули его добычу.
Мизинчик и Колпак с недоумением смотрели на эту свалку тел возле вожделенных корзин. По их понятиям, настоящий гном должен быть сдержан, уметь переносить голод и делиться с другими, не вырывая кусков у них изо рта.
Смоту не позволил участвовать в дележе еды, во-первых, его статус Смотрителя за порядком вещей, требующий необычности поведения, которое бы создавало вокруг его персоны завесу таинственности, а, во-вторых, он и не такое едал.
Ведом руководили его принципы. Он никогда не пригубливал напитков и не пробовал кушаний до захода солнца, так как считал, что лучше всего думается на голодный желудок – сытый ум ленив. А силы, уверенность, бесстрашие он находил не в корзине с едой, а в своем мужественном сердце.
Сидя на пропитанном солнечной энергией камне, Вед молча и с непонятной окружающим грустью смотрел на раскинувшуюся перед его взором даль. Мир вокруг струился и сверкал радостно-карнавальными красками, переливался золотом и серебром, щедро выставляя свои красоты на всеобщее обозрение, как бы призывая: «Пользуйтесь! Владейте! И будьте счастливы!» Но Вед не чувствовал себя счастливым, потому что жил в другом измерении: красота природы не привлекала его. Еще недавно он был всецело поглощен бытием царства гномов, ища гармонию в отношениях между мыслящими существами, но разочаровался в своих поисках, пришел к печальным выводам о тщетности попыток утвердить справедливость и порядок среди них. Теперь его ум углубился в невидимое, в тайну, понять существование которой, а тем более раскрыть ее возможно только усилиями духа.
Смот тоже уселся на камень и устремил свой взгляд к другому берегу озера, завороженно наблюдая за падением воды с его крутого склона. Он молчал, боясь потревожить работу деятельного ума Великого Ученого. Колпак и Мизинчик от нечего делать пристроились рядом, прямо над обрывом, свесив ноги вниз. Мизинчик не мог долго молчать, поэтому, выдержав паузу, насколько позволил ему его нетерпеливый язык, он выпалил вопрос, не дававший ему покоя с самого утра.
– А почему Наб выпустил вас из скалы, а вдруг вы убежите?
– Он знает, что мне незачем бежать, – коротко ответил Вед.
– А почему он знает? – вопросы в голове Мизинчика возникали молниеносно и так же молниеносно из нее вылетали.
– Потому что для меня не существует запоров. Все, которые есть у народа Малой Луны, придумал я. И мне ничего не стоит их отпереть. Если я до сих пор не ушел, значит, и не хочу уходить.
– А почему народ называется Малой Луны и почему вы не хотите отпирать замки, если можете? – любопытству Мизинчика нет предела. Но Смот, почувствовав, что Вед не расположен к беседе, приструнил этого бестактного чужака:
– Много будешь знать – скоро состаришься, – насмешливо сказал он. Но Мизинчика не так уж просто было остановить:
– Так значит, вы такой старый, потому что много знаете? – теперь его интерес был обращен к Смоту. Конечно, если бы рядом не было Веда, Смот бы наверняка расправил плечи, выпятил грудь, сделал многозначительное выражение на лице и заявил, что знает все на свете. Однако присутствие Ученого смущало его, и он, неопределенно пожав плечами, пробормотал, что кое в чем он, конечно, осведомлен, но должен держать это в тайне.
– А почему… – попробовал Мизинчик продолжить беседу, но Колпак вскочил на ноги, дернул приятеля за рукав и увлек его к толпе других гномов, бурно обсуждающих какое-то событие.
– Ты что, забыл о проклятии? – шепотом произнес он Мизинчику на ухо. – Хочешь, чтобы Вед нас сглазил.
– А что я такого сделал? – возмутился Мизинчик, не чувствуя за собой никакой вины.
– Ты задавал вопросы, на которые Вед не хотел отвечать, – объяснил Колпак. – И он вполне от досады мог лишить тебя, например, языка.
– Ну да…– Мизинчик живо представил себе, что больше никого ни о чем не спросит, и ему стало скучно. Он погрустнел, и, как это ни странно, в голове его сделалось пусто. – Качан какой-то, – пробормотал он и пошел послушать, о чем это спорят местные гномы, которые, отталкивая друг друга, собрались вокруг отверстия в скале.
– Ставлю один против одного, что рус не пролезет в эту дыру, – энергично жестикулируя, горячо утверждал краснощекий крепыш. – Вы помните, каким он у нас появился? В нем целиком и трех гномов не было. А теперь… Эй, Смот, насколько подросла шея нашего руса за последнюю неделю? – крикнул он, повернув голову в ту сторону, где сидели Вед со Смотом. Смот встал и подошел к спорящим гномам.
– А в чем дело? – спросил он. – Что это вас интересует?
– Да ты ответь сначала, – смиренно попросил крепыш.
– На целого гнома, – ответил Смот, ожидая объяснений.
– Вот я и говорю, – повернулся спорщик к остальным гномам, – теперь-то рус великан, разве он пролезет в такое отверстие.
– Два против двух, пролезет. Мы же не знаем, какое отверстие внизу, – возразил ему совершенно лысый гном, между зубами которого торчал корешок какого-то растения.
– Что это он жует? – громко поинтересовался Мизинчик, но на него никто не обратил внимания.
– Зато мы знаем, какой величины камень перекрыл русло! – Крепыш терял терпение и готов был защищать свою правоту кулаками. Лысому против него было бы не устоять, но он все равно не сдавался:
– Там, может быть, не один такой камень, а три… – Гномы разбились на две партии, лидерами которых были крепыш и лысый. Они громко кричали друг на друга, размахивали руками, толкались, пинались, и все бы закончилось изрядной потасовкой, если бы не вмешался Смот. Он развел враждебные силы по разным сторонам горы, и гномам оставалось только бросать на противников гневные взгляды.
На некоторое время на горе восстановилась тишина и покой. Но не на долго. Внутри каждого лагеря стала созревать сплоченная группировка, критикующая не точку зрения лидера, а способы ее утверждения. Некоторым казалось, что крепыш и лысый то ли недостаточно убедительны, то ли не слишком энергичны, то ли не очень умны. Каждая партия распалась на несколько групп, выражающих разные претензии к лидерам и их приверженцам, и дело чуть снова не дошло да драки.
О чем они спорят? – удивился Мизинчик, дергая за рукав Смота, чтобы обратить его внимание на себя.
– Да, – поддержал Мизинчика Колпак, – разве так уж важно выяснить сейчас, пройдет или не пройдет рус в дыру? Вот когда застрянет, то и будем думать, что делать. Надо решать проблемы по мере их возникновения, – так говорит Самтыгном.
– Лучше бы, конечно, предвидеть, – возразил Смот, – и я думаю, что Вед просчитал все варианты. А спорят гномы ради развлечения – им пока нечего делать. Мудрые не спорят – они действуют. – Колпак и Мизинчик посмотрели на Смота с уважением: он открылся им какими-то новыми достоинствами, смысл которых они пока не поняли.
И тут появились гномы с тростниковыми трубами. Все сразу забыли о своих разногласиях, оживились. Надувальщики выстроились в очередь к мешкам. Вязальщики взялись за концы веревок, обмотанных вокруг горловин. Вед поднялся со своего камня. Ныр спустился в пещеру. И работа закипела. Никого не смущало, что пришлось все начать сначала.
Наконец, воздух из верхних мешков был выдавлен в нижние, которые приподняли камень, и Ныру удалось обмотать его веревкой, крепко затянув узлы. Так как второй веревки не было, из пещеры он поднимался по тростниковому шесту с зарубками, на которые можно опереться ногами. Но, несмотря на это, Ныру было нелегко тащить вверх свою тяжелую голову. Последнюю часть пути он преодолел с невероятным напряжением сил, и, вывалившись из дыры на горячие камни, упал без чувств. Смот заботливо подложил ему под голову рюкзак Колпака и велел какому-то гному, пробегавшему мимо, принести воды. Отлив немного в ладонь теплой, нагретой солнцем жидкости, он брызнул ее в лицо Ныра, и тот открыл глаза. Смот дал ему попить и подкатил к нему круглый голыш, чтобы тень от него падала на голову ныряльщика и защитила его от палящих солнечных лучей.
– Ты полежи теперь, – сказал он с сочувствием в голосе, – твоя работа сделана. Вот и отдыхай.– Ныр согласно кивнул головой и закрыл глаза.
– Присматривайте за ним, – попросил Смот Мизинчика и пошел о чем-то поговорить с Ведом.
Когда Смот отошел, Вед подозвал к себе загадочного гнома, все это время молча сидевшего на корточках, опершись спиной об одиноко торчащую посередине горы каменную глыбу, и ни во что не вмешивающегося. Остальные гномы посматривали на него кто с почтением, а кто и с завистливым озлоблением. «Расселся тут, – думали они, – мы трудимся в поте лица своего, он же ничего не делает, разве он чем-то лучше нас». На самом деле они не могли не сознавать, что он лучше, так как его отметило провидение, дав ему светлую голову и умелые руки, которые надо беречь, чтобы пальцы не потеряли чувствительность и способность к тонкой работе.
Прок, – так звали загадочного гнома, – служил при Веде помощником. Он воплощал в материале идеи ученого, приспосабливал их к потребностям быта. Например, когда Вед обнаружил в горах минерал, который при соприкосновении с водой выделяет горючий газ, то Прок придумал начинять им высушенные на солнце плоды древесной тыквы, отличающиеся необыкновенно толстой кожурой. Так сначала появились газовые светильники. Но однажды из-за неосторожного обращения один из них взорвался. Острый кусочек тыквенной кожуры отсек у Прока кончик носа. Он месяц выращивал у себя новый нос и за это время придумал, как сделать бомбу. Сначала она начала широко использоваться в хозяйствах гномов: с ее помощью можно было очистить от кустарника часть леса под просяное поле, своротить в сторону камень, лежащий на дороге, оглушить рыбу в озере, чтобы не тратить времени на долгое сидение на берегу с удочкой – да мало ли еще для чего сгодится взрывная сила. Однако Наб очень скоро оценил изобретение Прока и вооружил им свое воинство, запретив остальным гномам прикасаться к зеленым шарам под страхом смерти. Так как ими нельзя было пользоваться тайно, слишком много грохота, то гномы потеряли к ним интерес.
Выслушав Веда, Прок кивнул головой в знак того, что он понял своего Учителя. Обвязавшись связками зеленых шаров с головы до ног и прихватив с собой свернутый в клубок фитиль из сухих тростниковых волокон, пропитанных для хорошего горения пчелиным воском, он соскользнул по веревке в пещеру. Гномы, конечно, сразу догадались, что если за дело взялся Прок, то жди большого взрыва, и на всякий случай отодвинулись подальше от прорехи в горе. Крепыш и лысый воспользовались этим, чтобы продолжить свой спор:
– Я же говорил, что не пролезет рус в дыру, вот и Вед так считает, раз послал Прока, – самодовольно заявил крепыш, всем своим видом показывая, что он думает наравне с Ученым.
– Это еще ничего не значит, – стоял на своем лысый, – откуда ты знаешь, что будет делать Прок.
Но гномам уже стало скучно участвовать в этом бесполезном споре. Их больше интересовало, что происходит в пещере. Некоторые из них, самые любопытные, на свой страх и риск подползали к краю дыры и пытались туда заглянуть, но тут же уносили ноги, ничего не рассмотрев.
Прок все делал основательно, не спеша. Он рассовал бомбы во все возможные ниши, которые ему удалось обнаружить в своде пещеры над тем местом, где лежал на дне обмотанный веревкой камень. Идея расширить взрывом, на всякий случай, отверстие, через которое река рванется на свободу, конечно, принадлежала Веду. У Прока не было собственных идей, зато он знал, как осуществлять чужие. От каждой бомбы тянулся вощеный шнур, который подсоединялся к одной из нитей скрученного из многих волокон длиннющего фитиля, разложенного на небольшой каменной террасе в несколько рядов, не пересекающихся друг с другом.
Путем предварительных опытов Прок установил время горения фитиля до взрыва. Он точно знал, что это произойдет на 76 цифре устного счета. За секунду до этого следовало поднять камень, чтобы его не завалило обрушившейся стеной (в противном случае образовавшийся завал точно уж нельзя было бы сдвинуть с места), но и не раньше, так как рванувшаяся в освободившееся отверстие река создала бы высокую волну и смыла как самого Прока, так и его бомбы. Все рассчитал Прок…кроме своих сил. Он карабкался по тростниковому шесту и громко считал, чтобы гномы наверху, приготовившиеся крутить рукоятку лебедки, услышали ту важную цифру и вовремя подняли камень. Однако Прок не подумал о том, что шест, если по нему ползти, оказывается гораздо длиннее, чем если мерить его шагами. К тому же и медленный счет сбивал ритм подъема. Прок с ужасом понял, что не успевает выбраться на гору… но считать не престал.
Оглушительный взрыв прогремел внизу, и волна воздуха невероятной силы подхватила Прока вместе с шестом и выкинула его из пещеры, подняв высоко в небо. И тут отличился крепыш. Он быстро сообразил, куда упадет героический изобретатель бомбы, в мгновение ока оказался на этом месте, и Прок мягко приземлился ему на руки, уронив своего спасителя. Они вместе покатились вниз по склону к подножию горы, отделавшись всего лишь синяками и ушибами, но на них уже никто не обращал внимания. Озеро забурлило, пришло в движение, споткнулось о скалу, взревело, вздыбилось огромной волной и устремилось в свое прежнее русло.
– Смотрите! Смотрите! – закричал Мизинчик. – Вон рус плывет! Вон, вон торчит его голова! – Гномы с напряжением уставились в ту точку, куда тянулась рука Мизинчика.
– Вон! Вон! Плывет! – загалдели они. – Прощай, рус! Рус, плыви домой! Не возвращайся! Никогда!
Колпак и Мизинчик вынуждены бежать из Веселой
страны и попадают на землю народа Большой Луны,
который готовится к нашествию темных гномов.
Ожившая река стремительно уносила с собой незваного гостя, обчистившего рыбные богатства гномов и покушавшегося уже на лесные. Толпа, окружившая гору плотным кольцом, ликовала, славя героев, не спеша, с достоинством спускавшихся по ее склону.
Наб, который тоже был здесь, взобрался на поваленное дерево, поднял руку, требуя внимания, и в наступившей тишине с торжественными интонациями в голосе, что на него было совершенно не похоже, произнес:
– О, победители руса! Народ Малой Луны приветствует вас! – Сделав паузу, он добавил уже менее торжественно: – Прошу следовать за мной. – У Колпака екнуло сердце: он живо вспомнил все свои страхи и сомнения насчет Наба. А жизнерадостный Мизинчик сразу предположил хорошее:
– Награждать поведут, – сказал он весело. – Вообще-то я бы что-нибудь поел.
Пока победители руса двигались по знакомому маршруту к домику у скалы, воины, сопровождавшие их, сначала, по какому-то лишь им известному знаку Наба, оттеснили в сторонку местных гномов вместе с Ныром, потом пропал куда-то Смот. И через некоторое время у тайной двери в подземелье стояли только Мизинчик с Колпаком, Вед и Наб. Когда дверь отворилась, Наб сказал, обращаясь к Веду:
– Ваша тюрьма ждет вас, – и, повернувшись к Колпаку, добавил: – А вы идите со мной. – Он увлек гномов в глубину пещеры, легким движением руки открыл вход в узкую, едва освещенную единственным зеленым шаром нору и жестом предложил войти.
– За что? – с ужасом спросил Колпак, сразу все понявший.
– У народа должен быть только один герой – власть, – холодно бросил Наб. С этой минуты Колпак и Мизинчик стали пленниками.
В первое мгновение у Колпака подкосились ноги, и он буквально рухнул на каменный пол, чуть ли не теряя сознание. Его взгляд остановился на едва теплящемся огоньке светильника, а в голове не было ни одной толковой мысли. Всем его существом овладел страх, какой, вероятно, испытывает попавшаяся в мышеловку мышь. При этом он не сделал никакой попытки спастись, а сразу примирился со своей участью.
Мизинчик же, озадаченный неожиданным поворотом событий, напротив, сначала стал возмущаться неблагодарностью «этого Наба», потом попытался выяснить у Колпака, что такое власть, но не добившись от него ни одного слова, стащил со стены светильник и отправился осматривать свою тюрьму. Он осветил каждый угол, заглянул в каждую нишу и пришел к выводу, что она не так уж плоха. Если бы еще дали поесть, то пока можно было бы и не горевать. За эти дни он столько раз подвергался всяким опасностям, что, с одной стороны, устал бояться, а с другой, нашел, что эта – не самая худшая:
– Если жизни сейчас ничего не угрожает, то есть шанс выбраться отсюда, – заявил он. – Эй, Колпак, не падай духом. Мы же еще не знаем, что с нами будет. – Потом он решил, что лучше всего с чувством голода бороться во сне и, пристроившись в просторной нише, тут же уснул. Самообладание Мизинчика подействовало на Колпака успокаивающе. Он очнулся от шока, стал немножко соображать, двигаться, а затем улегся Мизинчику под бок, прижался к нему, чтобы было потеплее, и тоже задремал.
Среди ночи Колпак неожиданно проснулся и увидел, что светильник сам собою плывет в воздухе к нише, где они с Мизинчиком спали. От ужаса он заорал во все горло и стал тормошить Мизинчика.
– Тише ты, не ори, – шикнул на него светильник голосом Веда. – Это я. Собирайтесь и пошли.
Колпаку и Мизинчику собирать-то было нечего, поэтому они просто вылезли из ниши и последовали за Ведом. Он ничего им не объяснял, а они ни о чем не спрашивали, полностью доверившись ему, потому что видели его в деле. Соблюдая все предосторожности, они пересекли просторный каменный зал, прячась за выступами стен или в нишах, когда мимо проходил Хранитель огня или маршировала стража. Вслед за Ведом проникли в узкий длинный переход, резко уходящий куда-то вниз. За одним из поворотов перед ними предстала глубокая шахта с многоэтажными террасами. Сотни гномов копошились здесь, выполняя какую-то работу.
– Это все узники? – изумился Мизинчик.
– Нет, это свободные гномы, – бесстрастно ответил Вед. – Они пришли сюда добровольно и в любое время могут уйти. Но редко кто на это решается.
– Зачем же они променяли солнечный мир на такую… – Мизинчик запнулся, подбирая подходящее слово, – на такую яму?
– Этим гномам не нужен солнечный свет, – пояснил Вед. – Энергия солнца для них слишком чрезмерна. Она вызывает в них чувство страха и незащищенности. Не забывайте – мы народ сумеречный. Большинство из нас получает молодую жизненную силу от слабой Луны, когда она только-только нарождается. Поэтому мы и зовемся народом Малой Луны. Но не все мы одинаковы. Некоторые из нас превозмогли свой страх. Кое-кто напряжением воли, а кому-то бесстрашие дано природой. Такие, как мы, могут жить везде. Но вы же заметили, что там, наверху, гномов гораздо меньше.
– Вы говорите «такие, как мы», а сами живете в подземелье? – уличил Веда в неточности Мизинчик.
– На то есть другие причины, – коротко ответил Вед, не желая вдаваться в подробности.
На время Мизинчик оставил его в покое. Его заинтересовало, как выглядят гномы, если на них посмотреть сверху. Он осторожно подполз к самому краю террасы и заглянул вниз. На какое-то мгновение у него закружилась голова. Он помотал ею из стороны в сторону, чтобы привести в порядок. В глубине он сначала ничего не разглядел, кроме слабого света зеленых шаров. Присмотревшись, он заметил какое-то едва различимое движение серых точек, почти сливающихся с камнями. «Наверное, это и есть гномы внизу, – подумал Мизинчик, – как же здесь высоко. Если отсюда сорваться, то что же от меня останется?» Ставить опыты он не стал, а осторожно отполз от края.
Когда он поднялся на ноги и огляделся, Веда и Колпака нигде не было. Вот тут он не на шутку испугался. Кругом сновали разные гномы, занятые своими делами, а он был совсем один и не знал, куда идти дальше, потому что как раз на этом месте терраса раздваивалась, и одна ее половина узкой галереей поворачивала в глубь горы, а другая продолжала путь по кругу.
Сначала Мизинчик решил никуда не уходить, а ждать здесь: «Увидят же они когда-нибудь, что меня нет, и вернутся», – рассудил он. И вдруг он заметил Наба. Наблюдатель за народом разговаривал с каким-то необычайно тучным гномом, который весь состоял из огромного живота и выпирающих из него щек, между которыми торчал мясистый часто раздувающийся нос. Этот гном был так широк, что перекрыл собою весь обзор. Только поэтому Наб не заметил беглеца. Мизинчик пригнулся, скрючился и на корточках, по-утиному перебирая ногами, двинулся в ту сторону, которая уводила внутрь горы, и где можно было стать недосягаемым для глаз Наба. Убедившись, что его уже не видно, он со всех ног бросился бежать… и столкнулся с Колпаком, который заметив, что Мизинчика рядом нет, оставил Веда и помчался искать своего рассеянного товарища.
– Я видел Наба, – выдохнул Мизинчик, – по-моему, он нас ищет. Он расспрашивал о чем-то толстого гнома. Может даже о нас.
– У страха глаза велики, – насмешливо сказал подошедший Вед. – Скорее всего, он еще не обнаружил, что мы сбежали, так как уверен в моих замках и своей страже. К тому же он не станет устраивать погоню – вы ему не нужны. Исчезли – и хорошо. А я уходил много раз, и Наб знает, что я вернусь. Все же нам следует поторопиться, ибо гномы Большой Луны закроют проход, как только на небосклоне исчезнет последняя звезда.
– А разве Наб не злой? – удивился Колпак. – Разве он не захочет нам отомстить за то, что мы не стали ему повиноваться?
– С чего вы взяли, что Наб злой? – Вед пожал плечами, и в уголках его губ мелькнула неопределенная улыбка. – Он всего лишь хорошо исполняет свой долг.
– Какой же это долг – быть несправедливым, – возмутился Мизинчик, – мы помогли изгнать руса, а он нас за это – в тюрьму.
– Он должен охранять покой и равновесие среди народа Малой Луны. Когда много героев, то все они пытаются проявить свою волю и навязать ее другим. Народ должен все время выбирать между одними и другими сильными гномами, которые желают им руководить по своему усмотрению. Возникает ситуация всеобщей вражды. Все за что-то борются, прокладывая пути для народа, которые ведут в разные стороны. В конце концов, воцаряется беспорядок и хаос, а жизнь становится невозможной. У народа должен быть один герой – власть. И один путь – обозначенный судьбой.
– Вот и Наб так сказал, – вспомнил Мизинчик и, обогнав Веда, с любопытством заглядывая ему в лицо, дал свободу застрявшим в голове бесчисленным вопросам: – А что это – власть? И как узнать, какой путь обозначенный судьбой? А почему нельзя жить, чтобы никто не руководил? А почему Наб не руководит, а только наблюдает? А почему Наб сказал, что вы мятежник, если вы думаете, как он? А зачем он назвал вас злобным и что вы можете проклясть, а вы не проклинаете?..
– Стоп! – грозно рявкнул на него Вед и уже более миролюбиво заметил: – Мне нравится ваша любознательность, юный гном. И я отвечу на ваши вопросы, но не теперь, потому что мы уже пришли.
Гномы стояли перед широко распахнутыми каменными воротами, открывающими выход из пещеры. Снаружи едва брезжил бледный, чуть подернутый дымкой тумана рассвет. Последняя звезда еще цеплялась за вершину самой высокой горы, но уже, обессиленная, готова была сдаться на милость солнечным лучам и погаснуть.
– Кто идет? – раздался усиленный горным эхом голос, падающий откуда-то сверху.
– Я – Вед. От народа Малой Луны, – четко прозвучало в ответ.
– Привет тебе и твоим спутникам от народа Большой Луны, – торжественно провозгласил голос. – Кто ждет тебя?
– Татаур, – коротко сказал Вед.
– Проходите, – разрешил голос.
Мизинчик почувствовал легкое дуновение ветерка, как будто кто-то выдохнул ему в затылок. Он оглянулся и увидел, что огромные ворота, кажущиеся такими неповоротливыми, легко пришли в движение и поплыли навстречу друг другу, породив упругую волну свежего утреннего воздуха. Мизинчик глянул на небо – звезды там уже не было. «Какие точные эти гномы Большой Луны», – подумал он и побежал догонять Веда с Колпаком.
Гномы спускались с горы, а перед ними распростерлась прекрасная долина. Солнечный луч упал на верхушки деревьев и пополз, расширяясь, захватывая пространство и неся в мир золотистое свечение. Мизинчик зажмурился, чтобы переждать нестерпимую яркость наступившего дня, слишком сияющего по сравнению с полутьмой пещеры, из которой они только что вышли. На мгновение ему показалось, что он снова попал в Веселую страну. Он распахнул ресницы и с тревогой вгляделся в даль – внизу не было озера, но там текла река. И она начиналась водопадом. У Мизинчика в груди испуганно бухнуло сердце: в Веселой стране ничего хорошего их не ожидало. Но приглядевшись, Мизинчик обнаружил, что водопад не один, их несколько, больших и маленьких. С каждой горы, спускающейся своими склонами к реке, сбегал ручеек, который с крутого берега бросался в воду. Над рекой стояла дымка тумана, а в ней солнечные лучи отразились не одной, а множеством ярких радуг, переплетение цветов которых трудно было проследить.
– Каждый раз, когда прихожу сюда, – сказал Вед, – не могу не остановиться, чтобы полюбоваться игрой света и воды. Завораживающее зрелище. Кстати, хорошо освежает мозг, помогает думать. На этом месте я принял несколько жизненно важных для себя решений.
Мизинчик, конечно же, сразу раскрыл рот, чтобы спросить, какие это решения, но почему-то передумал. Оказывается, он уже научился иногда сдерживать свое любопытство: если Вед не хочет сам сказать, то и нечего у него выпытывать. Вместо этого он спросил, кто такой Татаур.
– Не знаю, как тебе объяснить, чтобы ты понял, – задумчиво произнес Вед. – У каждого гнома есть своя судьба.
– Да, я знаю, – обрадовался Мизинчик, услышав нечто знакомое, – у нас Чистюля и Побудка ушли, потому что услышали ее Зов.
– Так вот, – продолжал Вед, – и у каждого народа есть своя судьба, то есть смысл существования – зачем-то он появился на белом свете и что-то должен совершить. Но простые гномы слышат Зов только своей личной судьбы. Им не дано понять, к чему призывает жизнь целый народ. Для этого есть Татаур. Он слышит Великий Зов Судьбы народа и указывает ему путь.
– Значит, он яснослышащий, – сказал Колпак.
– Ну, пусть будет так, – согласился Вед, – если так понятнее.
Гномы постояли еще немножко, стараясь закрепить в памяти этот великолепный вид, чтобы потом, когда-нибудь, воспоминание о нем могло вызвать в душе такое же радостное чувство, и углубились в чащу леса.
Здесь все было не так, как в Веселой стране. Колпак и Мизинчик почувствовали это сразу, как только сделали первые шаги. Могучие деревья росли не слишком близко друг от друга, не смыкались кронами, поэтому пропускали много света. Тропинки, расчищенные от кустов и корней, разбегались в разные стороны, поэтому куда ни пойдешь – ни носа не расшибешь, ни шишек не наставишь. Видно было, что над лесом изрядно потрудились. Даже земляничные поляны, чтобы их не вытаптывали, кто-то огородил низеньким, плетенным из лозы заборчиком. Через все ручейки были перекинуты аккуратные березовые мосточки.
Колпаку очень нравился этот порядок, как на тропе Чистюли, а Мизинчику стало скучно: тут уж точно никакой Лов ниоткуда не выскочит. Ему и выскакивать неоткуда – все просматривается далеко вперед. Еще одна особенность этих мест – перенаселенность. Куда ни повернешь, везде гномы, занятые каким-нибудь делом. Мизинчик нигде не видел, чтобы кто-то праздно сидел на берегу реки. Если сидит – значит, ловит рыбу. Если бредет по лесу – значит, собирает ягоды, или грибы, или корешки трав. Если застрял посреди поляны – значит, выдергивает сорняки, чтобы то, что там растет, росло еще лучше.
– Да-а-а, – сказал он протяжно с интонациями разочарования в голосе, – здесь совсем не весело, как в Веселой стране. Я думал, если всегда лето, а вся еда водится в лесу круглый год, то можно жить легко и беспечно. И ничего не делать.
– Можно и не делать, – согласился Вед. – С голоду не помрешь – лес прокормит.
– Почему же местные гномы не хотят отдыхать? – удивился Мизинчик. – Им досталось такое хорошее место. Теплый дом строить не надо. Дрова заготавливать ни к чему – печки-то нет. Всегда лето, и еда прямо с куста.– Мизинчик протянул руку и сорвал спелую ягоду абрикоса. Сунул ее в рот, почмокал губами, выплюнул косточку и проглотил сочную мякоть. – Какая сладкая! – восхитился он. – А у нас Самтыгном всю весну, лето и осень делает запасы на зиму.
– Бывал я у вас, – загадочно сказал Вед. – Там жить гораздо легче. – Мизинчик аж подскочил от возмущения:
– У нас-то легче!.. – Но Вед прервал его:
– Чтобы это понять, надо пожить среди местных гномов.
– А если времени нет, – вмешался в разговор Колпак. – Там Самтыгном один остался.
– Если гном все время спешит, если ему всегда некогда, – Вед сурово глянул на Колпака, – то он никогда не прозреет, а будет жить, как слепой новорожденный лисенок. – И быстрым шагом побежал вперед. «Сам спешит», – проворчал Мизинчик себе под нос, но вслух ничего сказать не решился, а только тоже прибавил шагу. На языке у него все время вертелись разные вопросы: Вон те гномы, зачем они рубят такое толстое дерево? А там какие-то чудаки роют яму, будто им ям в лесу не хватает. А зачем те гномы строят такой высокий забор? Интересно, как они через него перелезут?.. Но Мизинчик боялся о чем-нибудь спрашивать – ему казалось, что Вед будет недоволен. Его, как и Колпака, преследовало ощущение, что он что-то делает не так. «Хотя, – рассуждал Мизинчик, – если бы я ему сильно досаждал, он бы меня проклял. Но он же не проклинает, значит, я ему нравлюсь». Эта мысль подняла Мизинчику настроение, и он стал вертеть головой по сторонам с бльшим удовольствием.
Вед довольно долго вел гномов по тропинкам Сияющей страны, так Мизинчик назвал эту долину, где даже в лесу было много света. Вдруг ухоженные тропинки, полянки, ручейки превратились в настоящий непролазный бурелом. Шаг назад – идеальный порядок, радующий душу Колпака, шаг вперед – удивительно восхитительный для Мизинчика природный заповедник, где, казалось, не ступала ничья нога.
– Вот мы и на месте, – сказал Вед. – Это владения Татаура. Никто без приглашения не может сюда прийти.
– А почему мы можем? – тут же спросил Мизинчик.
– Потому что нас здесь ждут, – коротко ответил Вед.
Гномы с трудом продирались сквозь заросли диковинных кустов, на которых вместо листьев росли длинные и острые шипы. Пока они одолели эту преграду, на них остались жалкие лохмотья от и без того потрепанной одежды.
– Хорошо хоть здесь жарко, – сказал Колпак, – а то у меня все тело торчит наружу. – Мизинчик глянул на него и покатился со смеху. Из всего когда-то тщательно подобранного для путешествия наряда Колпаку удалось сохранить одну изодранную штанину, держащуюся на куске ткани вокруг бедер, и полрукава, висевшего на плечевом шве, соединяющем его с воротником.
– Сам что ли лучше, – обиженно буркнул Колпак, с удивлением разглядывая себя. – Разве мы можем такими предстать перед Татауром? – с сомнением в голосе спросил он Веда.
– Не переживайте, – добродушно сказал Вед, – Татаур слеп, так что вашего тряпья он не заметит.
Вдруг в вышине кто-то ухнул, захлопал крыльями и резким скрипучим голосом прокричал: «Идут!». Гномы задрали головы и увидели кружащуюся над ними большую белую птицу, ослепительно сияющую в лучах знойного солнца. «Идут», – снова кому-то сообщила она и улетела.
В то же мгновение кусты раздвинулись, и из них появился огромный черный медведь. Одной его лапы было бы достаточно, чтобы от гномов ничего не осталось. Колпак с Мизинчиком шарахнулись было от него и уже готовились пуститься в бегство, но зверь не проявлял никакой озлобленности. Он передними лапами осторожно раздвинул колючие кусты, как бы приглашая гномов пройти. Вед, Мизинчик и Колпак, опасливо поглядывая на медведя, проскользнули мимо его устрашающей туши.
Перед их глазами предстала великолепная, расцвеченная лепестками диковинных цветов поляна, которую окружал дикий, неухоженный лес, такой, как в Веселой стране. Под одним из могучих кедров стоял маленький деревянный домик, крыша которого была покрыта плотно связанными между собою желтыми прошлогодними сосновыми иголками. Он смутно напоминал какое-то странное растрепанное живое существо. Казалось, что сейчас повернет к ним крышу и скажет что-нибудь задиристое: «Чего явились, или кто вас звал»? Ни окон, ни дверей не было видно.
– Как же туда войти? – Мизинчик заинтересованно стал искать тайный ход.
– Туда никто не может войти, кроме Татаура, – строго сказал Вед. – Это место, где он вызывает духов Земли. Садитесь на траву и ждите. Когда придет время – он сам выйдет к нам.
Ждать пришлось долго. Солнце уже пробежало свою дорожку по небу и теперь висело на вершине совершенно лысой горы, готовясь скатиться с нее куда-то по ту сторону, где гномы никогда не бывали. Мизинчик сначала разглядывал поляну, принюхивался к цветам. Он был голоден и пытался определить, съедобны ли их сладко пахнущие лепестки. После испуга, пережитого им у куста на горе, когда они с Колпаком только что пришли в Веселую страну, Мизинчик стал осторожнее и свято соблюдал первое правило путешественников. Так ничего и не решив, он стал отвлекать себя от голодных мыслей наблюдением за солнцем. «Интересно, – думал он, – куда это оно катится? И почему оно скатывается в одной стороне, а выкатывается с другой?»
Эта мысль поразила Мизинчика. Почему-то никогда раньше он не задумывался над таким очевидным порядком вещей. «Каждый день оно выкатывается и скатывается, а я даже ни у кого ни разу не спросил, зачем? – удивлялся он сам себе. – И почему день и ночь никогда не приходят вместе, а только по очереди? И откуда взялись звезды? – Тут он огляделся по сторонам, и его изумлению не было конца: – Почему деревья не убегают, а всегда стоят на месте? Почему река течет? И откуда она берется и куда исчезает? Почему цветы разные? Зачем комары кусаются?..» – Вопросы пчелиным роем жужжали в голове Мизинчика. В конце концов, он подустал от них и решил больше ни о чем не думать: «Мир очень сложный, – сделал он окончательный вывод, – и интересный, но сразу обо всем не узнаешь. Надо долго жить».
Колпак, утомленный ночным переходом и новыми утренними впечатлениями, спал, подложив под голову свой рюкзак, который ему удалось сохранить, несмотря на все сложности пути.
Вед сидел, скрестив ноги. Его ладони свободно лежали на торчащих в разные стороны коленях. Спина была идеально прямой. Голова устремлялась в небо. На лице застыла маска полной непроницаемости. Он думал. Мизинчик даже боялся лишний раз пошевелиться, чтобы не спугнуть Ведовы мысли.
Уже много дней Ученый размышлял о том, что это за сила есть в природе, которая все приводит в движение: звезды, солнце и луну, воду в реке, камни в горах, сползающие в долину, воздух, гномов, которые совершенно не способны спокойно усидеть на месте, деревья, тянущиеся к свету. Где она скрыта? Что ее пробуждает? Как ее можно направлять и использовать?
Толчком к этим размышлениям послужило обыкновенное, ничем не примечательное наблюдение. Вед увидел, как подмытое половодьем дерево, упав в воду, было подхвачено водоворотом и отнесено к тому месту, где мощный поток воды обрушивается с горы в озеро. Он, задев край бревна, развернул его торчком и мощной волной выкинул на камни. Вед попробовал представить себе, сколько понадобилось бы гномов, чтобы совершить такое. Прикинув возможности его народа, он пришел к выводу, что эту работу выполнить невозможно. Но какова сила воды, потраченная напрасно! Ум Веда беспомощно блуждал в лабиринтах возникших у него вопросов, не находя выхода. Куда бы он ни двинулся, к какому бы решению ни пришел – всюду был тупик. Понимание движущей силы природы не приходило. Веду казалось, что он был на грани великого открытия, но события последних дней отвлекли его, лишили возможности сосредоточиться.
Нечаянно взгляд Веда упал на Мизинчика, который неустанно крутил головой, разглядывая все, что попадало в поле его зрения. На какое-то мгновение Веду показалось, будто это его молодая тень выплыла из прошлого – так Мизинчик был похож на него самого в юные годы. Тот же вздернутый задиристый чуб, та же уверенная жизнерадостность, тот же нескрываемый интерес ко всему, что вокруг делается, та же пытливая любознательность во взгляде. «У этого малыша большое будущее, – подумал Вед, – какой бы дорогой он ни пошел – это будет путь открытий».
Мизинчик ожидал появления Татаура где-нибудь в пределах лохматого дома, поэтому один глаз у него всегда поглядывал в ту сторону. Но низкий благородный голос раздался у него за спиной:
– Поклон вам, пришельцы из других земель. Кто друг Веду – тот и мой друг.
– Почему он знает, что мы из других земель? – прошептал Мизинчик на ухо Веду, но тот не ответил.
– В тревожное время вы посетили нас, – продолжал Татаур. – Мы ждем нашествия гномов Темной Луны. Они уже идут. – Тут большая белая птица, похожая на сову своим крючковатым клювом, сорвалась с его плеча и стремительно взмыла в небо.
– Нашествие! Нашествие! – закричала она громким трескучим, как у сороки, голосом и, широко взмахивая крыльями, умчалась в ту сторону, откуда Вед привел Мизинчика и Колпака.
– Что такое нашествие? – тут же спросил Мизинчик и снова не получил ответа.
– Скоро ли они будут? – Вед строго глянул на Мизинчика, осуждая его за несвоевременное любопытство, и повернулся к Татауру, готовый почтительно выслушать ответ.
– Им остался один лунный переход и двенадцатая часть солнечного пути, – сказал Татаур.
– Значит, будут на рассвете, – Вед был явно расстроен, хотя Колпак и Мизинчик еще не понимали, почему, так как никогда не видели нашествия. Они только почувствовали, что надвигается что-то очень грозное.
– Гномы Малой Луны предупреждены? – Вед с тревогой смотрел на Татаура.
– Туда полетел Рокош. Он прокричит слово. – Лицо Татаура было совершенно бесстрастным. – Нам не избежать этой битвы, она будет решающей и самой жестокой. Нашему народу должно хватить мужества и силы, чтобы сделать ее последней. – Голос Татаура звучал ровно, спокойно, без страсти и призыва, но убедительно. Он проник в самое сердце Колпака и Мизинчика, и они ощутили в себе такой прилив возвышающей энергии, что готовы были сию минуту ринуться в бой против этих незнакомых гномов Темной Луны, раз они так не нравятся Татауру и Веду.
Тут Татаур прижал одну ладонь к груди, туда, где бьется сердце, слегка поклонился и сказал:
– Простите меня, я не могу дольше говорить с вами. Мне нужно слышать духов Земли. – И он неожиданно исчез
– Куда это он делся? – У Мизинчика глаза сделались круглыми от изумления. – Он провалился? – И Мизинчик с Колпаком стали тщательно обследовать то место, где только что стоял Татаур, ползая в траве и буквально ощупывая каждую кочку. Вед с интересом наблюдал за ними. Ничего странного не обнаружив, Мизинчик и Колпак с недоумением и некоторым страхом смотрели на Веда, ожидая объяснений.
– Татаур умеет мгновенно перемещаться в пространстве и проникать сквозь любые преграды, поэтому ему не нужно ни глаз, ни дверей, – наконец, произнес он нехотя. – Вообще-то я не должен этого никому говорить. Кто посвящен – тот знает. – При этом он не стал объяснять, почему для Мизинчика и Колпака сделал исключение.
Ждать здесь, во владениях Татаура, было больше нечего, и гномы отправились прежней дорогой, сквозь колючий кустарник, в обитаемую часть Сияющей страны. Когда они вернулись сюда, то увидели, что лес, еще недавно такой спокойный, просторный, светлый и ухоженный, совершенно преобразился. Как только их маленький отряд пересек его границу, Веда окликнул какой-то высокий широкоплечий гном, прямо богатырь.
– Стой, Вед, – крикнул он, – вам не пройти. Я пошлю проводника.
– А почему нам не пройти? – спросил Мизинчик. – Мы же уже проходили.
– Потому что гномы Большой Луны готовятся к войне, – торопливо ответил Вед и направился навстречу маленькому щупленькому гному, которого послал богатырь.
– Привет тебе, Прол, – сказал Вед. – Ты поведешь нас?
– Да, – ответил гном тихим приглушенным голосом, – идите за мной, точно ступая в мой след.
– А почему? – тут же стал выяснять Мизинчик.
– Потому что… – грубо рявкнул щупленький, и настоящий голос у него оказался не таким уж и тихим.
– Сейчас не стоит задавать вопросов, – обращаясь к Мизинчику, спокойно сказал Вед. – На них никто не станет отвечать. Просто делай, как тебе говорят.
Прол уверенно шел впереди прямо по лесу, ни разу не ступив ни на одну из аккуратных, посыпанных мелкими камешками дорожек. А они просто влекли к себе, как бы приглашая пройтись удобно и себе в удовольствие. Мизинчик долго сопротивлялся этому желанию, вслед за Пролом продираясь сквозь кусты.
«Почему надо лезть через лес напролом, если есть дороги в разные стороны? – сердито думал он, ползком преодолевая необъятный колючий терновый куст. – Вот не стану слушаться. Вот возьму и не стану ступать точно в след». Он выпрямился и направился, было, к свободному пространству, как в мгновение ока какая-то сила подбросила его к макушке высоченной ели. Хорошо хоть, что он шлепнулся на ее широкую колючую лапу, а не пролетел мимо и, падая, не ударился о землю.
– Ну, говорил же я след в след! – раздраженно сказал Прол. – Теперь возись с этим недотепой – стаскивай его с дерева.
– Вы не расстраивайтесь, вы только не расстраивайтесь, – виноватым голосом попросил Колпак, – я сам его сниму – у меня есть веревка.
– Да, конечно, – Прол ничуть не смягчился, – как ты туда залезешь со своей веревкой.– Секунду подумав, он куда-то исчез, а еще через минуту появился в сопровождении трех гномов. Они молча стали налаживать очень простое бомбардирное устройство: на торчащий из-под земли крутой корень дерева поперек пристроили доску.
– Давай твою веревку, – сказал Прол Колпаку. – Он перевязал ею небольшой камень и положил его в выемку на одном конце доски. Затем оценил высоту, на которой замер перепуганный Мизинчик, что-то прикинул в уме и сделал заключение: – Хватит двоих. – Тотчас два гнома залезли на ближайшую развилку рядом стоящего дерева и приготовились к прыжку.
– Эй, там, наверху, готовься ловить груз с веревкой, – задрав голову, прокричал Прол. – Готов?
– Готов, – слабо донеслось с макушки ели.
– Давай, – Прол резко взмахнул рукой, и гномы обрушились на другой конец доски. Камень с веревкой взлетел вверх и запутался в ветвях.
– Эх! – с досадой в голосе выдохнул Прол. – Там, наверху, – снова заорал он как можно громче, чтобы его услышали, – придется тебе поработать белкой, попрыгать по веткам. Сможешь дотянуться до веревки?
– Смогу, – ответил Мизинчик еле слышно.
Гномы внизу с напряжением наблюдали, как Мизинчик осторожно перелезал с ветки на ветку. Несколько раз он чуть не сорвался, неудачно схватившись рукой за колючие иголки. В конце концов, ему удалось добраться до веревки и спуститься вниз. Колпак, облегченно вздохнул и бросился тормошить Мизинчика, приговаривая:
– Снова живой и невредимый. Живой и невредимый…
Прол подошел к нему и похлопал по плечу:
– А ты молодец, не из трусливых.
Вед приобнял Мизинчика и наставительно добавил:
– Когда народ в состоянии войны, нужно быть очень внимательным и прислушиваться к тем, кто опытнее.– Мизинчик сделал на лице виноватое выражение и пообещал прислушиваться, хотя не было заметно, чтобы он очень раскаивался: «Тоже мне – приключение. Ну, посидел на дереве – первый раз что ли».
Прол в это время дергал за веревку, пытаясь стащить ее с ели. Не тут-то было. Камень, запутавшийся в ветвях, прочно держал ее на дереве.
– Придется оставить до лучших времен, – решил Прол. Колпак попытался возразить, убеждая Прола, что это такая ценность, которую нельзя потерять, и без нее он никуда дальше не двинется.
– Ну и торчи здесь, – небрежно бросил Прол и, махнув рукой, позвал гномов за собой. Колпаку пришлось смириться.
Мизинчик догнал Прола, чтобы узнать, как это он оказался на дереве.
– Там была запрятана ловушка. Нижние ветки ели пригнули вниз и привязали к забитому в землю колу, чуть-чуть забитому, чтобы едва держался. Ты наступил на ветку, задел его и вытащил из земли. Ветка распрямилась и вознесла тебя к небу. Согласись, что полет был приятным, – усмехнулся Прол.
– Да, – Мизинчик озадаченно почесал затылок, – я бы такое не придумал. А зачем это?
– Чтобы враги не прошли, – Прол был удивлен тем, что Мизинчик не понимает таких очевидных причин. – Здесь полно ловушек. Каждый гном Большой Луны знает, что, когда ожидается нашествие, ходить безнаказанно по лесу нельзя. Вы что – с неба свалились?
– Мы не с неба, – сказал с достоинством Колпак, – мы спасались.
– От кого это? – насторожился Прол.
– От Наба, – пояснил Колпак.
– А чего от него спасаться? – удивился Прол. – Он никого не трогает – только наблюдает.
– Ага, а зачем же он нас заключил в подземелье? – усомнился в словах Прола Мизинчик.
– Чтобы вы сбежали, – пояснил Прол. – Он всегда так делает, если хочет от кого-нибудь отделаться. Чем это вы так насолили Набу?
– И ничего мы ему не солили, – обиженно сказал Мизинчик, – мы руса изгнали.
– А, так вы те самые гномы, которые совершили подвиг победы над чудищем, – Прол с восхищением посмотрел на Мизинчика и Колпака. – Тогда все понятно.
– И ничего не понятно, – возразил Колпак, – мы им помогли, а они от нас избавляются.
– Наб просто выполнил свой долг, – ничуть не сочувствуя героям, сказал Прол. – Гномы Малой Луны – молодой народ. Легко поддаются влиянию, поэтому любой может сбить их с толку. Вот Наб и избавляется от сильных гномов, которые могут изменить естественное направление событий, пустить их по непредсказуемому руслу. Как вы превратили естественно образовавшееся озеро снова в реку. Хотя этого руса, может быть, и изгонять было не надо? Может, он научил бы малых гномов не уповать на природу, а самим шевелить мозгами, чтобы выжить в более трудных условиях. Как знать, а вдруг ваш подвиг замедлил или даже остановил совершенствование народа Малой Луны,– сказал Прол безжалостно, повергнув Колпака и Мизинчика в смятение и возбудив в них чувство вины. Оставшись довольным впечатлением, которое произвела на чужаков его речь, он смягчился и добавил: – Хотя лично я вами восхищаюсь.
Вед все это время молчал. И было не понятно, согласен ли он с Пролом или просто не хочет ввязываться в дискуссию. Чтобы выяснить это, Мизинчик задал каверзный вопрос:
– А почему же Вед нам помогал и Наб не возражал?
– Потому что испытание было слишком суровым для гномов Малой Луны, – неохотно объяснил Вед. – Но вообще-то Прол прав – никогда не знаешь, чем обернутся твои добрые побуждения и поступки. Могут и большой бедой. – Он сказал это так твердо, что всем стало понятно: чтобы быть таким убедительным, надо иметь за плечами тяжелый опыт добрых побуждений.
– Так что же, – растерянно спросил доверчивый Колпак, – лучше вообще ничего хорошего не делать?
– Да нет, – делать– Вед задумчиво помолчал и добавил: – Если только ты все достаточно обдумал и уверен, что это действительно приведет к добру.
– Ну-у-у, – разочарованно протянул Мизинчик, – я же так спрашивать разучусь…не подумав. – И все рассмеялись.
Лес неожиданно закончился, и гномы оказались в чистом поле. В вечерних лучах солнца, устремленного к едва виднеющимся вдали горам, все пространство перед ними желтело какими-то диковинными цветами, издающими сильный медовый аромат. У Мизинчика закружилась голова, и он едва устоял на ногах.
– Ничего, – успокоил его Прол, – скоро привыкнешь. Сначала все себя здесь чувствуют не очень, а потом этот запах бодрит. У нас каждый гном, если слабеет, приходит сюда зарядиться энергией. Эти цветы раскрываются к ночи, вбирают в себя мощь полной луны и способны ее накапливать. Из чужаков редко кто может ее выдержать. Если станет очень плохо, скажи.
– А почему? – чуть слышно спросил Мизинчик. Похоже, он совсем ослаб.
– Что почему? – не понял его Прол.
– Почему мне плохо, а тебе нет? – переспросил Мизинчик.
– Потому что, по преданию, наш народ появился под знаком Полнолуния. Мы – светлые гномы. И находимся под защитой светлых сил.
– А мы? – заинтересовался разговором Колпак, который чувствовал себя вполне сносно.
– Судя по тебе, – усмехнулся Прол, – вы тоже из светлых.
– Ладно, не фантазируй, – прервал рассуждения Прола Вед. – Темные, светлые – все дело в привычке.
– Конечно, ты ж ученый, – упрекнул его Прол, – чего сам не исследуешь – в то не поверишь.
– Да не в этом дело… – было возмутился Вед, но тут к ним подошел гном богатырского сложения, и разговор прервался.
– Привет вам, – сказал богатырь, – вижу, вы благополучно миновали наши западни.
– Спасибо, Вой, что дал нам опытного проводника, – поблагодарил богатыря Вед. – Он здорово нас выручил.
– Да, для Пролазы не существует непроходимых троп, – с гордостью сказал Вой. – Он – наш главный лазутчик.
– Мы тоже хотим участвовать в нашествии! – чтобы быть услышанным, торопливо выкрикнул Мизинчик, сразу забывший о своем недомогании. – Что нам делать?
Вой сурово взглянул на Мизинчика и, ничего не сказав, пригласил Веда на совет.
– Почему он рассердился? – Мизинчик под взглядом Воя почувствовал какую-то непонятную тревогу.
– Ты неправильно спросил, не подумав, – серьезно ответил Прол. – Чтобы участвовать в нашествии, надо перейти на сторону темных гномов. Мы же готовимся к сражению с ними. Вот Вой и посмотрел на тебя, оценивая, чего ты на самом деле хочешь. Может быть, ты вражеский лазутчик.
– Он не лазутчик, – торопливо пояснил Колпак. – Он просто слова перепутал.
– Я и сам вижу, – успокоил встревожившегося Колпака Прол, – лица у вас открытые, доверчивые. Темные гномы такими не бывают.
– А какими они бывают? – вопросы с языка Мизинчика слетают, как воробьи с дерева, когда замечают в траве горбушку хлеба.
– Сам увидишь, – добродушно ответил Прол. – Только не пугайся: на самом деле они еще страшнее, – добавил он загадочно и отправился по своим делам. Мизинчик с Колпаком, было, последовали за ним, но он взмахом руки остановил их.
– Если он лазутчик, то за ним нельзя ходить, – рассудил Колпак и опустился на торчащую из земли трухлявую корягу. – Будем ждать Веда.
Ночь постепенно обволакивала землю серыми сумерками, неторопливо сгущая краски. И в какой-то момент, даже не заметив, как, Мизинчик с Колпаком оказались в полной темноте. Мимо них стремительно и бесшумно проскальзывали чьи-то тени. То, что они принадлежат живым телам, можно было догадаться лишь по легкому колебанию воздуха, возбуждаемого их движениями. Мизинчик и Колпак испытывали мистический страх: им кругом мерещились привидения. Они замерли на своей коряге и боялись пошевелиться, чтобы не быть обнаруженными кем-нибудь страшным. Когда их нервы в ожидании опасности уже были натянуты, как струна, прямо перед собой они увидели неясные очертания чего-то, что было похоже на куст, но оно передвигалось, словно у куста выросли ноги. Колпак, как более впечатлительный, вскочил и с громким воплем бросился бежать. Мизинчик, поддавшись панике, тоже помчался вслед за ним. Гномы неслись со всех ног, не выбирая дороги, а куст на ножках не отставал. Оглянувшись, Колпак споткнулся и со всего размаха врезался в ствол оказавшегося на его пути дерева. На мгновение ему показалось, что у него перед глазами сверкнула молния, а затем он погрузился в непроглядную темноту, потеряв сознание.
Очнулся он оттого, что его кто-то больно шлепает по щекам. Блуждающий взгляд Колпака остановился на светящемся обломке гнилого пня, почему-то висящем в воздухе прямо над ним. Затем он различил Мизинчика, тревожно всматривающегося ему в лицо. Повернув голову, он увидел куст с физиономией Прола, на которой застыло сочувственное выражение.
– Чего так лететь? – сказал куст. – Так и шею себе свернуть недолго. Это же я. Замаскированный, чтобы нельзя было от дерева отличить. – Прол немножко помолчал и добавил: – Слабая у вас выдержка. Имейте в виду – тот, кто бежит с поля битвы, у нас считается трусом и достоин презрения.
– Мы не побежим, – заверил Прола Мизинчик. – Мы же будем знать, что перед нами враги. А тут мы не знали, что это такое, поэтому испугались.
– Первое правило доблести у гнома Большой Луны – никогда не поворачиваться спиной к какой бы то ни было опасности, – назидательно сказал Прол. – Мне надо было предупредить вас о том, что на этой поляне полно наших. Им понадобится сила для решающего сражения, вот они и бегают на эту поляну, чтобы зарядиться. Сегодня лунное затмение – это плохой день для нас, зато очень хороший для темных гномов.
– А почему? – в один голос спросили Колпак и Мизинчик.
– По преданию, когда-то мы были одним народом под покровительством светлых сил. – Прол стащил с себя маскировочный куст и присел на пень, указав Мизинчику и Колпаку на место рядом с собой. Видимо, разговор предстоял долгий. – Но среди нас появились такие, которые захотели иметь больше других – еды, одежды, земли. Обманом и силой им удалось заполучить все это. Но им показалось мало.
В один несчастный год на светлых гномов обрушилось много бедствий. Сначала землю высушила засуха. За три месяца в горах не упало ни капли дождя. Солнце палило нещадно. Река обмелела и превратилась в гнилое болото. Рыба в ней перевелась. Только пиявки и лягушки еще населяли ее. В лесах деревья стояли голыми, ибо листва опала, а ту, что еще держалась на полусухих ветках, сжирали не в меру расплодившиеся гусеницы. Травы поредели и не росли. Плоды не уродились. Зверью стало нечего есть, и оно ушло в другие места, а частью вымерло. Гномы узнали, что такое голод. Некоторые стали умирать. Выжили только те, кто мог есть лягушек и гусениц.
Потом пошли дожди. День изо дня на землю обрушивался мощный поток, как будто река, вознесенная в небо солнечными лучами, теперь возвращалась к своим берегам. Все пространство до ближних гор оказалось затопленным. Гномы спасались в глубоких пещерах горной гряды. Теперь пищей им служили летучие мыши.
Пришло время Ордала. Он пожелал, чтобы другие гномы, по его мнению, более слабые и не способные позаботиться о себе, служили ему, тогда как он будет обдумывать и решать их житейские проблемы. Он и его прислужники извлекли на свет свои богатства, припрятанные в пещерах. Здесь было много еды, одежды, орудий труда. В обмен на это Ордал потребовал от народа Большой Луны покорности. Светлые гномы – народ добрый, покладистый и доверчивый. В то время они еще не осознавали своего пути, и у них не было Татаура. Из-за благодарности за еду, которую сами же когда-то добывали для Ордала, они подчинились, вручив власть над собой хитрым и коварным. И те начали устанавливать такие порядки, при которых только им одним жилось хорошо. – Прол на несколько минут замолчал, видимо, обдумывая, о чем говорить дальше. Мизинчик и Колпак ждали, не задавая вопросов.
– И тут нами заинтересовались темные силы, порожденные лунным затмением и питаемые его черной энергией. – Продолжал свой рассказ Прол. – Они легко поработили Ордала, вождя страны, который обладал безграничной властью над гномами, и внушили ему, что он самый великий, мудрый, достойный, поэтому все его решения и поступки угодны небу. Ордал стал тираном. Дошло до того, что он мог уничтожить гнома, который не угодил ему. Тысячи порабощенных работников никогда не видели луны, добывая для него и его прислужников в глубоких пещерах драгоценные камни и строя роскошные подземные замки. Другие – на расчищенных от деревьев и кустов плантациях выращивали экзотические растения для его стола, а так же лен для бесчисленных, расшитых алмазами и золотом одежд. Так светлые гномы познали зло.
Светлые силы, порождение полной луны, вступились за них. Они выбрали среди рабов Татаура и наделили его даром предвидения и внушения. А также посвятили его в тайное знание. Татаур поднял народ на борьбу со злом, указав ему путь. Тогда и состоялось первое сражение с темными, которое было для нас самым кровопролитным за всю историю моего народа, потому что он только учился защищать себя.
Сначала нам это удавалось с трудом, так как светлые гномы не могли убивать. Но когда темные завладели Татауром и ослепили его, народ решился на жестокость. Ордал со своими воинами бежал из страны. А народ осознал великую правду о том, что добро может существовать, только попирая зло. И борьба между ними нескончаема: где уступает добро, там тут же плодится зло. Поэтому надо всегда быть начеку. Всегда быть готовым к битве. Постепенно мы поняли, что эта битва может быть и не такой кровавой, если вовремя срывать маски. – Прол закончил свой рассказ, который Мизинчик с Колпаком слушали, затаив дыхание. Предание о светлых и темных гномах взволновало их своей необычной новизной и неподдельным драматизмом событий. История с русом теперь казалась мелкой и недостойной даже воспоминания. И хотя последняя фраза о срывании масок показалась Мизинчику загадочной, он не решился об этом расспрашивать.
Гномы молча сидели на пне, наблюдая, как светлеет на горизонте небо, как ароматные чашечки цветов постепенно закрываются, и поле теряет свою желтизну, вслушиваясь, как пробуждается лес у них за спиной, наполняется птичьим щебетом. Голос Веда вернул их к суровой действительности:
– Пора, – сказал он, выныривая из зарослей малины, – они на подходе. Мы занимаем линию обороны. А тебя, Пролаза, ждет Вой.
Мизинчик сразу стряхнул с себя какую-то непонятную гипнотическую задумчивость, и к нему вернулась его обычная беспечность. Голова сделалась свободной от раздумий, и в нее полезли вопросы:
– А почему Прола зовут то Прол , то Пролаза? А Вой – это что значит? А линия обороны – это какая линия? – Мизинчик уже давно забыл, что Вед может их проклясть, потому что все события, которые они пережили вместе, опровергали слова Наба о нем, теперь казавшиеся бессовестным запугиванием. Наверное, Наб не хотел, чтобы чужие гномы близко сошлись с Ведом и попали под его влияние. Но получилось все как раз наоборот: Мизинчик и Колпак испытывали по отношению к Веду чувства бесконечной симпатии и неограниченного доверия. Вед же не мог избавиться от бремени ответственности за этих наивных и добрых гномов, которые так осложнили его отшельническую жизнь, хотя у него иногда и появлялось желание бросить их на произвол судьбы. Он сам не понимал, что его, поглощенного только научными исследованиями и избегавшего всяких привязанностей, удерживает возле этих пришельцев. Глубоко вздохнув, но без раздражения, он терпеливо стал отвечать на вопросы Мизинчика:
– Это одно и то же. Прол – сокращенное от Пролазы. Чтобы легче и быстрее произносить в условиях войны. Имя ему дано в соответствии с самым главным его делом – он должен пролезть даже там, где не пройдет ни один гном, чтобы разведать намерения врага. Вой – военачальник, воин. Он командует гномами во время нашествия, управляет их действиями. Понятно?
– Понятно, – сказал Колпак.
– И вовсе не понятно, – возразил Мизинчик. – Нашествие ведь не всегда. Значит, тогда у них нет главного дела и нет имени? – Вед с интересом посмотрел на Мизинчика: «Какой занимательный малыш, – подумал он, – какие глубокие он задает вопросы. Он станет философом. Странствующим философом», – но вслух ничего этого не сказал, а попробовал объяснить этому молодому гному один из главнейших законов вселенной – закон присвоения имени:
– Когда гном появляется на свет, имя ему дают те, кто его встречает, по каким-то незначительным признакам. Например, ты маленький – тебя назвали Мизинчиком. Они еще не знали, какая у тебя судьба, каково предназначение и каким ты станешь. Течение времени уносит старые признаки и проявляет новые, заложенные в нас с рождения. У гнома появляется новое имя, которое, как лужа в ясный день повторяет плывущие облака, отражает то, каков он в этот момент.
– Да, – согласился Мизинчик, – когда я стал ходить в горы, меня назвали Скалолазом.
– А Побудку Скорой помощью, – оживленно вставил свое слово Колпак, – потому что он всегда умел прийти вовремя на выручку.
– Вот видите – сколько раз меняется гном за свою жизнь, – продолжал Вед, – столько раз у него появляется новое имя. У Воя и Пролазы тоже есть другие имена. Имя должно быть достойно предназначения. Есть великие имена, которые получают гномы, услышавшие Зов и последовавшие за ним. Они ни при каких условиях не изменяют своему долгу и своему дару, ниспосланному небесами. Есть имена попроще. У тех, кто менее последователен, их больше, и они помельче, так как их занимают сиюминутные дела, и они не очень прислушиваются к голосу судьбы, а уж идти на какой-то Зов им и вовсе лень. Великое имя, Великая судьба, Великое дело предназначены каждому гному, но далеко не каждый становится Великим.
– А Самтыгном говорил, что Побудка и Чистюля ушли, чтобы стать Великими, – сказал Колпак.
– Раз ушли, – заверил его Вед, – значит, станут. Мы, может быть, даже услышим о них, только вряд ли догадаемся, о ком идет речь, потому что у них будут другие имена.
Тут откуда-то появился Прол и зычным голосом, чтобы его услышали, возвестил:
– Готовьтесь! Они пришли! Они здесь!
Продолжение следует.