"Я не настолько богат, чтобы позволить моему сыну жениться на девушке без положения и средств. Ты слышишь, меня, Тед? Ты понял. Что я сказал тебе, мой единственный сын?».
Тед очнулся в холодном поту. Резко и сразу широко раскрыл глаза. Начал подниматься, садиться на постели, отрывая тело от прохладных простыней, переливающихся матовыми атласными бликами.
Крепкое загорелое тело молодого человека было влажно от липкого пота. Тед дышал глубоко, смотрел прямо перед собой, будто продолжал видеть искаженное в злобе лицо отца на противоположной стене, оббитой бледно сиреневым шелком в серебристых разводах. Тед зажмурился, снова резко раскрыл глаза, и снова уходящее в глубину мозга видение дало о себе знать. Там ещё шевелилась тень, ухмыляясь на него с полу правды, с полу лжи, поблескивающей из прямоугольника картины Ван Гога «Портрет скупца».
Но прошло ещё мгновение и его хватило, чтобы завуалированность истины и множественность оттенков коричневого, излитого в угоду изможденному мужскому лицу, на подлиннике величайшего мастера успокоило младшего из рода Лоренсов. Дыхание Теда снова стало ровным, глаза сонно моргали.
И всё, теперь он уже контролировал себя.
Тед вздохнул, стараясь не вдаваться в смысл сновидения и главное, не давая ему оценки, перевернул подушку, взбил ее и лег на спину. Глаза его оставались открытыми.
Рассвет уже свершился. Солнце где-то уже там, за стенами крепкого своими стенами дома Лоренсов. Сверху, не давя, плыл в легких тенях от штор светлый потолок, хрусталь люстры распустился вечным цветком и, рассыпавшись мелкими сверкающими брызгами, вовсе не угрожал слететь на того, кто так долго нежился под ним в постели.
Тед смотрел на огромный цветок над собой, и ему начинало казаться, просто придавало смелости думать, что не он над ним, а что это он – Тед парит над всем этим белым пространством потолка, украшенным прекрасным цветком.
Совершенно успокоившись, Тед закрыл глаза. Сон – кошмар, страшный своими вполне реальными следствиями, забывался. Он уходил из сознания, правда, медленно, но уже не больно. Уже не щемило в груди от неминуемости конца такого сна, который был ясен, как божий день.
***
Вчера Тед снова был не сдержан с отцом и настоял на серьезном разговоре. Он волновался. Тема, задетая им, была более чем важна. Разумеется, только для него. Он впервые полюбил. Впервые ощутил себя в полной мере мужчиной, который с полной ответственностью готов взять на себя заботу о своей любимой женщине.
Но вдруг оказалось, что он не учел в своем выборе главного - благополучия этой женщины. Социального статуса ее семьи. Не учел связей её отца, здоровья матери, благонадежности братьев и сестер...
Тед думал, что все просто. Он наивно полагал, что все это пока не важно. Что с ним его женщина достигнет и уважения в обществе, и нужного статуса благополучия. Оказалось, нет. Он – Лоренс. Он Лоренс и для него, оказывается, важнее, как раз то, кто есть женщина, что есть женщина, которую он – Тед Лоренс посмел назвать своей невестой.
Впервые за свою жизнь он широко раскрыл глаза, попытался оглядеться и вдруг заметил …шоры. «Не смей! - Туда нельзя! - Это запрещено! - Эти – тебе не пара!» Это ему - то, Теду Лоренсу?! Этому, которому всегда было дозволено все…нельзя?!
Этот разговор расставил акценты в его жизни. И его любви там места не было. Не смотря на вековое благополучие семьи, не смотря на широкие дальнейшие перспективы для его личной жизни, не смотря на безграничную любовь к нему, как единственному приемнику отца богатейшего семейства... не было места для его маленькой бесхитростной Стасси - девушки, что повернулась к нему лицом единственной для него Женщины. Не было там места. Нельзя!
-Если ты интересуешься этой темой для зондирования почвы, то я и говорить не хочу. Добавить к тому, что сказал твой дед моему отцу - мне нечего. Я не настолько богат, чтобы позволить тебе жениться на несостоятельной в социальном плане женщине.
В этих словах отца Тед почувствовал что-то припоминаемое, знакомое до холодного пота на теле. И ведь никто не передавал, что точно такой же разговор когда-то происходил между его отцом и его дедом. Но ему и в голову не приходило, что его отец будет говорить с ним, как с мальчишкой: «Нельзя. Туда нельзя. Это нельзя». Он говорил с ним тоном отца, бранящего нашкодившего ребенка, то есть, не замечая, что его сын уже вырос. Что его двадцать два – это не пятнадцать, когда его могли пожурить за неприличное поведение на дискотеке или на семейной вечеринке в доме кого-то из влиятельных людей – единомышленников отца.
-Благополучие нашей семьи, включающее в себя прежде всего честь фамилии, а так же поместья, дома, компанию, известную на весь мир; завод, банк - нажитые еще моими предками, вся финансовая основа всего этого - никогда не будут кинуты к ногам каприза чувственной любви. Это преступно по отношению к тем жертвам, которые были принесены в угоду нашего благополучия. Мы делаем деньги страны. Мы делаем деньги мира. В том числе и для себя. «Лоренс Компани" - этому имени верят. Это навсегда, сын. Навсегда. Но с условием, что и ты будешь лишь множить их, а не разбазаривать, кидаясь, как голливудский прожига в бесконечную сеть разводов с отчислением части наших средств в карман какой-нибудь Франчески, Жаклин или …Стасс.
Тед сжал прохладные края простыни в кулаки. Снова открыв глаза, глядя в потолок, он почувствовал, что дыхание снова сбивается. Что ему от припомненных слов отца снова нечем дышать. Вчера только защемило сердце. То будто трепыхалось в тисках обязательств перед семьей. А сейчас показалось, что потолок стал давить на него, стал чуть ниже. И зашевелились волосы в страхе, что это вот-вот произойдет, и его накроет хрустальным цветком навеки.
Дыхание сбилось. Тед раскрыл рот и стал дышать, будто загнал в угол.
-Ты мой наследник, ты - сын Артура Лоренса, носящий имя своего прославленного деда. Человека, который нашел гениальнейший способ стабилизации нашего семейного благополучия, увеличения наших денег - великий госзаказ - печатание долларовых купюр достоинством от одного до десяти долларов. Из этой мелочи мы сделали за эти годы нечто. Сын, нас еще более стали уважать. С нами считаются, нас замечают, о нас …обламывают зубы. Мы - Лоренсы! Я хочу, чтобы ты знал, после того, как придет время, и ты сам начнешь подписывать десятилетний контракт на выполнения госзаказа страны, ты проникнешься этой гордостью. Тогда ты меня поймешь. А пока, мальчик, оканчивай университет, практикуйся в управлении своей компании. Но главное - мудрей. Женитьба не важна для здоровья молодого мужчины. А к твоим тридцати мы что-нибудь найдем для тебя. Естественно, с твоего согласия.
И вот тут Тед кое-что сказал отцу. Вернее, он задал вопрос, возникший у него в голове, после подобного же разговора с матерью. Тот произошел накануне разговора с отцом. Тед решил, мать- женщина, она скорее поймет и встанет на его сторону. Однако, он ошибся. Мать его не поддержала.
Сознание подбросило заковыристый вопрос как защитную реакцию организма от всеобщего недопонимания его чувств. - Что это за история с коробкой, забытой в такси, папа?
Тед будто ждал чего-то подобного. Он с удовлетворением заметил замешательство в лице отца. Пусть тот не ответил ему на вопрос. Но непроницаемая маска - лицо Артура Лоренса дернулось. Будто бы непониманием. Брови вскинулись в недоумении и рыхлый, некогда пухлый, «бабский рот», брюзжа, переспросил, выдавая истинность смятения: «Что за коробка? Я не понял хода твоей мысли. Впрочем, наверно, этот бред идёт от легкого возбуждения, с которым ты пришел сюда ко мне. Я понял, тебе трудно смириться с очевидным обязательством перед фамилией. Давай отложим начатый разговор, сын. И…мне бы хотелось, отложить его насовсем. Тема неравных браков - не тема для столь долгого обсуждения в кругу занятых мужчин. Женщина - как во время поданная закуска, как бокал бодрящего вина - всегда будет у Теда Лоренса. Об остальном, пока и не думай, еще время не пришло».
-Отец, я говорил на эту тему с мамой и...
И снова голос отца зазвучал властно. - Что за дурость?! Почему ты лезешь ко всем с этим глупейшим вопросом?! Тебя могут принять за озабоченного. Не смей так делать!
Тед тихо ответил: «Что, значит, «не смей», отец? И к кому ты предлагаешь мне «лезть», к психоаналитику?
Правая щека Лоренса старшего дернулась. Лицо его под натиском силой воли… медленно начало добреть.
-К тому же, я позволю себе напомнить, мне двадцать два года. Вроде бы уже пора начать зада¬вать вопросы по теме.
-Это слишком юный возраст, чтобы вести столь долгий разговор о браке.
-Тебе было двадцать девять, когда ты оставил коробку в такси.
И снова потолок чуточку опустился, давя на сознание Теда. И опять ему стало казаться, что в раз захлопнулись все окна и двери, и вдруг ду¬хота от резко уменьшенного пространства начала душить его. Лицо Артура Лоренса рябью от теней легких штор исказилось недоумением, глаза прищурились, полные губы дернулись. - Какая коробка, Тед? О чем ты, я не понимаю.
-Вот я и хочу узнать. Мама сказала, что так и не знает ответа на этот вопрос, ты говоришь - не понимаю, а я хочу знать: почему мне в мои двадцать два нельзя думать о браке с женщиной, что интересует, прежде всего, меня, а не вас.
-Ты серьезно?
-Более чем.
Лоренс старший задумался, оглядывая сына, не то испуганно, не то, с ярым сомнением. Его уже давно начало волновать здоровье его младшего сына - его последней надежды, источника его гордости и долгих сомнений.
Три сына и дочь родила ему Элиза. Лоренс был безмерно счастлив, безмерно горд, что у него дети не поддаются искушениям, не размениваются на фантазии. Что трое окончили лос-анджелесский университет, что четвертый его ребенок - Тед, с отличием оканчивает учебу в Гарварде. Но…. Вот это но…
Марк Лоренс забросил юриспруденцию. Окончив университет, он выбрал себе иную дорогу. Тайны Египта стали занимать его. Археология увлекла так, что не было для него иного воздуха, которым бы он мог дышать. Отец был резок и суров настолько, что какое-то время даже не общался с сыном. Но светская культура взяла верх. Марк с семьей снова начал время от времени бывать в доме отца и матери. И даже получать субсидии от отца на раскопки в пустыне Египта.
Эдуард Лоренс….Блестяще закончил химический факультет лос-анджелесского университета. И что дальше? А дальше, …дальше снова началась печаль для его отца. Эд наотрез отказался от «делания денег». Его не увлекали процессы добычи древесины, дефибрирование и бумажное производство. Авторские разработки виртуозных оттисков, степеней защиты качества – не захватили среднего сына Артура. Он ушел в науку. В сферу создания материалов будущего. «Ты предлагаешь делать деньги из помоев?! Ты верный дурак, если предлагаешь мне делать деньги на текстуре из…навоза?!»- кричал он на сына, увлеченного идеей создания заменителя бумаги из древесины. Однажды на одном из совместных ужинов произошел скандал. Артур выгнал сына из-за стола. И не тронуло старика то, что вслед за его средним сыном ушли невестка и двое его внуков. «Прочь! И уходи! Все уходите! Бездельники!»
Дальше дочь. …Марго Лоренс не окончила курс. Она «недобакалавр», «недоспециалист», как называл её отец. А ведь она мечтала стать маркетологом. Но Артур возмутился: «А зачем мне маркетинг?! Ты с ума сошла – «продвигать деньги»?! Кто же думает о рекламе денег, думай о том, как их произвести, чтоб преумножить свои!» Дочь в ответ кинула учебу совсем. Папа рассчитывал, что зять его, выбранный умной девочкой, станет его помощником. Но Марго нашла способ, как выйти замуж за того человека, который был интересен ей. Ей, и ни в коем случае не её отцу. Она забеременела и родила двойню от известного в Голливуде создателя кинобоевиков – Ола Стаффорда. Артур ненавидел Голливуд дико. Его просто трясло об упоминании чьей-то успешности в кинопроизводстве. «Что?! Кривляние на камеру?! Вам мало, что нашу семью достают эти журналюги?!» Стаффорд, с первого же дня поняв, кто достался ему в тести, просто отрубил связь. Будто и знать не знает этого «все известного производителя десяток».
И вот Тед Лоренс. Даже профессора Гарварда без лести говорили Артуру, что: «Было бы здоровье, а в остальном, …ваш сын, мистер Лоренс – целостная, мыслящая личность». Мальцу пророчили место при властном политике в качестве консультанта по финансовым вопросам. Было бы даже странно, если бы этот ребенок Лоренса сразу не согласился с этим выбором.
Однако Тед тоже сказал отцу нет. Но в отличие от других, он охотно остался в деле своих предков. Он стал «делать» деньги. Только-только окончив школу для молодых бизнесменов, Тед тут же устроился в финансовое бюро на фабрике, выпускающей дензнаки. Пусть клерком, но это была фабрика его отца. Он мог активно знакомиться с ней, с производством. Артур ликовал: «Вот – наш человек! Лоренс!» Но второй курс университета закончен и Лоренс младший – поехал руководить финансовым бюро вовсе не на фабрику. А в одну из гарвардских компаний, разрабатывающих прогрессивные компьютерные программы. Четвертый курс - Тед, получив степень бакалавра, перешел в компанию по производству новейших строительных материалов. Там ему предложили должность заместителя управляющего компании по финансовым вопросам. Впереди получение степени магистра наук. И он уже знает, что будет темой его диплома – основой его научного труда - кандидатской диссертации – совершенствование банковского дела.
Артур согласился: «Ладно, пусть финансы. Всё равно – деньги. Это наше. Это лоренсовское дело».
Но …покой Артуру только и снился. Тед вдруг заболел. С детства он был хил, а тут так напрягся с учебой да работой, а производство денег – труд вредный и сильно контролируемый извне, в общем, Тед заболел. Он страдал головными болями. Начались обмороки. Кровотечение из носа. И Лоренсов и врачей, наблюдающих младшенького, это сильно настораживало. …А тут ещё какая-то девчонка с улицы вскружила ему голову.
Артур задумывается над настойчивым намерением сына выяснить про историю «о коробке в такси».
Его голова поворачивается к сыну в профиль. Тед смотрит на него, еще более грозный и уродливый, чем фас. Крупная голова, крупные черты лица, все крупное, без тонкостей в деталях.
Тед смотрит на отца, не мигая. Он желал бы засечь изменения в тоне, с которым папаша начнет виниться «о коробке».
Артур молчит. Просто каменное изваяние – и только!
-Я задал вопрос о неравных браках маме, а та, ответила мне: «Что касается именно этой темы, то, думаю, никто другой так не силен в ней, как твой отец. Спроси его об истории за¬бытой им в такси коробки с моим свадебным платьем. Я сама не знаю, что значит неравный брак. Я-то никогда не была «да¬мой без положения». Наша фамилия достойная фамилии Лоренсов. А вот твой отец…знает... о бедных девушках больше, чем ты думаешь. Вот его и спроси". – Тед прищурился. – Ты всегда хвалил меня за величие моей памяти, отец. Это дословно. Так сказала мама. Вот я и спрашиваю, что там за история с коробкой?
Лицо Лоренса при последних словах сына чуть-чуть вытянулось. Брови нависли над переносицей. Он силится понять, что подтолкнуло сына сделать акцент на знании им «бедных девушек». Он даже хотел вскрикнуть: «Ничего я о них не знаю и знать не желаю!», но сын сказал именно так. «Видимо Элиза с ума сошла, чтоб сделать именно такой акцент».
Он силится, силится ...понять сына, он смотрит ему прямо в глаза, и вдруг брови его вновь вскидываются до середины лба, щеки, дрогнув в улыбке, вновь восстанавливают, квад¬ратуру лица.
И только сталь серых глаз, острия зрачков дают понять младшему из рода Лоренсов, что отец не улыба¬ется, что он, как и прежде, в гневе.
-У меня сейчас важная встреча, Тед. Я готов продолжить разговор, но чуть позже. Сейчас, извини, я занят.
-----------
Тед не вскочил с кровати. Прислушиваясь к шуму в голове, он выжидающе смотрит в потолок, гипнотизируя его и не давая на себя наехать.
Вот так же, точно так же он смотрел вчера на отца.
----------
-Я вот думаю, па, что могло случиться с тобой, двадцати девятилетним, такого, что ты лично сам забрал коробку с платьем у портного и поехал ...на такси к своей невесте, на которой женился в возрасте тридцати семи лет?
Тед улыбнулся. Он постарался улыбнуться доверительнее, будто располагал отца к откровению, о котором никогда, никому не проболтается. – Ответь, па, что это, расплата за склероз или была более серьезная причина, почему Артур Лоренс - единственный наследник могущественного Теда Лоренса не захотел в тот памятный день довезти свадебного платья до женщины, которая по всем канонам устраивала его отца и мать? Да что там, весь род Лоренсов!
«Лицо из камня» отворачивается от сына.
Тед внутренне улыбнулся своей победе. Маленькой победе, первоначальной в его борьбе за свободу своего выбора. Он был доступен ему всегда и именно потому, что он - Лоренс. «Мальчик Тедди» не позволит лишать себя этой привилегии и в последующие года жизни.
---------------
Потолок будто остановился. И вот, от той улыбки, которая вновь вошла энергией в его тело, он начал движение ввысь. Он замер там, где ему надлежало быть. Он перестал наезжать на парня.
Тед улыбнулся шире. Шум в голове ещё был, но сильное потоотделение прекратилось. Страха в теле Теда уже не было.
Молодой мужчина снова свободно и ровно дышит. Глубоко вздыхает и слова отца, по поводу того, что разговор должен быть отложен, в виду занятости последнего, Теда больше не раздражают. Он уже понял, что могло случиться тогда, в те дни «выбора» его отца.
«Я знаю, что могло отодвинуть на несколько лет день свадьбы завидного жениха Арчи. С кем? С малоинтересной, пассивной, толстой, …страдающей сахарным диабетом, но богатой наследницей известного в стране банкира. Я знаю это. Знаю и без его «продолжения» - отвращение к невесте!»
***
Тед улыбнулся солнечному утру, приветствуя его своей обычной молитвой: «Дай Бог, чтоб и это утро было не последним и не худшим. И, слава Богу», - и быстрым легким движением скинул с себя влажную просты¬ню. А после, голым, ступая босиком по мягкому ковру, он пошел принять холодный душ.
У него последние «каникулы». Вернее даже не каникулы, так майская неделя перед защитой проекта. Скоро диплом и все, и прощай, Ильма Матер!
Впрочем, он не страдал чрезмерной усталостью, учась в университете. Учиться - для него не составляло труда. И жил он, учась, комфортно. И даже та зависть, которую испытывали к нему некоторые его сокурсники, преподаватели, соседи, друзья - никогда не довлела над ним. Тед привык жить, что называется, на виду.
Он даже не оплачивал учебу в ведущем университете страны. Для него – как сына человека, исполняющего государственный заказ, было сделано исключение. И разумеется, ему не приходилось менять и подыскивать по четыре-пять раз за сессию, как это делало большинство студентов комнату для проживания. Ему купили квартиру сразу, как только он объявил, что зачислен в университет. Это был подарок семьи «младшенькому». Он не утруждался поисками работы, которая бы позволила ему оплачивать еду, занятия в библиотеках, развлечения. Всё это было само собой разумеющимся в его жизни. Это было уже состоявшимся с его рождения фактом – он богатый человек.
Но разве он сам мало для этого трудился? Да сам тот факт, что он есть в семье Лоренсов, что он не свихнулся от вседозволенности и бесконтрольности - разве это не труд и с его стороны? Тед считал, что он имеет не только долг перед семьей, но и право жить комфортно. И ещё - быть полноправным, учитываемым членом семьи, а не «младшим братом по разуму», этаким рантье, живущим за счет дивидендов от семейного бизнеса. Как только представилась достойная его интереса работа, он стал зарабатывать свои деньги. И это стало не гордостью а первой весточкой приближающегося конфликта, очередного конфликта «отцы и дети» в семье Артура Лоренса.
***
Человек, как бы он ни был самодостаточен, ему требуется и участие и сочувствие. Для этого нужна семья. Прекрасно, когда кроме друзей есть ещё и любящие тебя родители, братья, сестры. Но последние - в жизни молодого человека все же …последние. Теду хотелось самовыражения в своей среде. Для этого всегда важно иметь хотя бы одного крепкого друга. У Теда Лоренса таких крепких была парочка друзей. Френк Мерфи и Стасс Салеман.
Стасс Тед считал своей Женщиной. Он отстаивал право любить её сначала перед Мерфи, именно тот познакомил его со Стасс («девушкой на все сто случаев жизни», - как сказал о своей новой подружке Френк).
Итак, Френк Мерфи. Его друг, духовник, наставник в развлечениях (Тед сам по себе был, в общем-то, скучноватым малым) и первый зазнайка во вселенной. Если отнять его у Лоренса, (речь пока не идет о Стасс и семье Теда) то, пожалуй, остался бы тот в кругу, цепь которого держали: врач, знающий потроха семьи, священник, сведущий в грехах семьи, пара карточных дружков, предающих его и выручающих его одинаково легко, да адвокат, отслеживающий закон, проникающий внутрь круга.
Думая о Мерфи, Лоренс почему-то всегда считал себя должным ему. Это несколько ранило гордого и независимого Тедди. Любому человеку, оказавшему ему пусть даже самую крупную услугу, Лоренс не стесняясь, попросит напомнить: «О какой расплате речь?!», - хотя он прекрасно помнил даже самые мелкие, оказанные ему услуги. С Мерфи всё было иначе. Тед и в ноябрьские волны ради него входил, карточные долги его выплачивал, отмазывал перед родителями. Ничем никогда он не упрекнул зазнайку приятеля, никогда не напомнил ему о долгах. Зато считал, что он должен Мерфи ещё больше.
Френк же, при всем осознании творимого «безобразия с его личной свободой» рисующимся дружком, оставался предан и в какой-то мере даже честен с Лоренсом. Да, он бывало забывал о своих долгах, но предложи ему Тед пойти за край света, чтоб достать Луну с неба – он пойдет. Зная, о глупости предприятия – пойдет. С другим нет. Скажет: «Что я дурак идти за дураком?», - а с Лоренсом – соберется и …в путь. Будто дело стоящее и вполне реальное. А если кто скажет: «Ты чего? На край света? Так его же не бывает! За Луной? Так это же спутник!», - он ничего не ответит, кроме того, что «слить крепкого друга в его предприятии - подлость».
Вот и сейчас, отдохнувший после бессонной ночи (из-за долгого «анализа» разговора с отцом), Тед решил, прежде всего, встретиться с приятелем. Чтобы и с ним обсудить проблему «неравных браков». Как всегда, не спрашивая о планах Френка на день, Тед предложил ему встретиться на корте. Отстранив от уха трубку, Тед выпил ароматный кофе, поблагодарил обслуживавшего его за столом человека, и, забрав телефон со стола, пошел за ракеткой. Вернувшись, он снова приложил трубку телефона к уху. Там всё ещё мурлыкало баритоном: «…а к тому же у меня опять болит колено. Какой теннис, Тед? Вчера я был в кино с Вирджинией, она меня утомила. Ты представь, я ей сказал, что…». Тед снова освободил ухо от внешнего шума. Поинтересовался, как здоровье матери. Узнал, можно ли к ней заглянуть.
Служанка Элизы – девушка-мулатка Сюзен, сказала, что мадам выглядит «не очень». Что она в настоящее время занимается самосовершенствованием, но уже сказала ей, что хотела бы увидеть «младшего».
-Что за «настроение»? Откуда надуло, Сюз, вы в курсе? Случайно не видели, отец к матери в комнаты не заглядывал вчера вечером или сегодня с утра?
Шустрая девушка, подкармливаемая всеми членами семьи за то, что всё про всех в доме знала, огляделась и, помахав веничком для пыли, по крышке старинного секретера, заговорщически произнесла: «Сэр, только вам скажу. Вчера состоялся серьезный разговор между вашими родителями. Мистер Лоренс был там. Ваша мама была очень расстроена, не выходила к ужину и никого не принимала. Даже разговоров по телефону было меньше, чем обычно. Это всё, сэр». - Служанка томно посмотрела на потолок.
Молодой мужчина добродушно улыбнулся и ...сунул в карман передничка девушки мелкую купюру. – Это вам на носочки, Сю.
Девушка миленько улыбнулась, сделав книксен, и пошла, выполнять свою работу дальше. Не брать взятки в виде купюр с достоинством в один доллар в доме человека, производящего таких купюр тысячами в минуту – было бы делом не разумным. Сьюзен нормально относилась к такому делу. К чести её, сплетни за периметр поместья она не выносила.
Тед на всякий случай поднёс к уху не отключенный телефон. «…Я же говорил тебе, не бери ты у него эту машину. Нет, ты взял и что? Теперь вот сам мучаешься. Я просто не знаю, что тебе посоветовать, Тед. Как её продавать теперь, кому? Может, ты устроишь её в гараже отца, а у него выманишь другую машину? Нет, Джон её в таком виде точно назад не возьмет. Но мне кажется,…»
Тед вздохнул и всё-таки перебил долгую телефонную речь приятеля: «Френк, прости, я перебил тебя, но ты едешь на корт? Я уже выхожу».
-Да, конечно. Да собственно, я уже на корте, Тед. тут я. А ты откуда выходишь? Разве ты не в доме?
Тед представил, как длинный и узкий, как стручок зеленой фасоли, Френк оглядывается по сторонам, в поисках приятеля.
-Я ещё дома, Френки. Я вообще-то думал и ты ещё дома. Но ты молодец, Френк. Я сейчас. Ты разыгрывайся там, я тут, мне к матери нужно зайти. Я на минуту, разминайся пока. Можешь, созвониться с кем-нибудь.
-Позвонить что ли Джону, узнать, как на счет машины. Возьмет он такую разбитую или нет. Вот нас угораздило, Тед.
-Да, угораздило. Да, Френк, ты переговори с ним. А будет упрямиться. Ладно, нет проблем, я от неё избавлюсь. Только я, …я сейчас, прости. Мне нужно к матери зайти.
***
Второй этаж дома, правое крыло. Это тот мир, в котором живет одна из богатейших женщин Северной Америки.
Если б кто поверил, «мир» этот был весьма скромным.
-Доброе утро, мама, как ты себя чувствуешь?
Элиза сидела в позе лотоса. Глаза её были закрыты, голова запрокинута. - Доброе утро, Тэ, подойди ближе, я хочу взглянуть на тебя.
Элиза Лоренс посмотрела на сына красными от слез и бессонницы глазами.
Тед приблизился. И понял, скорее, она ему давала взглянуть на себя поближе. Увидеть синие круги под глазами, изможденность лица от мыслей, путавших голову всю ночь.
Элизе хотелось сразу найти с сыном нужный тон в разговоре. Как всякая мать она желала быть понятой своим ребенком. Она улыбнулась ему. Потом, распрямила на узком коврике ноги, села удобнее, ослабила руки. - Хочешь, я расскажу тебе историю своего деда, маленький?
"Маленький" сел на коврик рядом с матерью. Кивнул, чуть тряхнув не по моде чуть длинноватыми волосами.
Но глаза на мать Тед не поднял. Её слезливость - уже не только сочувствия, даже раздражения в нем не вызывала. И судить её - он тоже не хотел. «Ты живешь так, как того заслуживаешь» - и это, когда подрос, он перестал напоминать матери. Она не умела быть иной: не плаксой, не хныкалкой. Тед знал её такой всю жизнь. Её – вроде бы гордую женщину - обидеть было легче легкого. А уж заставить заплакать - элементарно! И когда подрос, когда в нем стало пробуждаться мужское понимание закомплексованной женщины, он перестал пытаться стесняться «плаксы». Вот какая есть - мать стала его устраивать. Во теперь другой он себе не желал. Раньше мечтал: о красивой, или знаменитой, мечтал о сильной женщине в лице матери. А потом бросил «мечтать» и полюбил такую, какая она есть.
Наблюдая за молоденькой мачехой в доме у кого-нибудь из знакомых, Тед с чувством глубокой благодарности вспоминал отца. Его отец свою жену ни на что не променял. Элиза ни на йоту не изменилась со дня свадьбы. Вот только толстушка…постройнела. Впрочем, в последние годы даже слишком. Из-за прогрессирующей болезни, а вовсе не из-за труда над собой. Йога, фитнос клуб, даже посещение парикмахерской – всё было скорее данью мужу, но не желанию Элизы Лоренс. Роскошь, свет – не волновали её. Она редко была там, за периметром поместья. Так, если только проедется в машине, чтоб заглянуть в нужный салон или магазин. Редко когда она сопровождала мужа на светских раутах. Арчи всегда светился один. «Не трогайте. Не задевайте политикой, экономикой, философией». На всё это у Элизы свой собственный взгляд. Это – дали - дальние для Элизы Лоренс. Всё у неё своё. Свой мир, там правят свои законы. Политика – это, прежде всего, политика семьи. Её философия «бесконфликтности» - величайшая философия. Она - курочка. В семье главное для неё это забота о детях, о внуках. Для неё выбор игрушки для внучек близняшек Марго – важность - важностей. Выбор платья дочери для новогоднего бала в Монако – будто цель всей её жизни. Ей радость, что дети не забывают позвонить ей, зайдут, если бывают рядом. Дети всегда обнимут, спросить: «Как дела, ма?» - всё ей радость, с которой она ни с кем никогда не поделится, если только с домашними. Дети их память о ней - как травке солнышко да дождик. В это мало кто верил, но это было так: ничего больше не желала она в этой распрекрасной, любимой многими до желания страдать, жизни.
Волновало ли его мать что-то ещё, Тед не знал. Просто не сталкивался с тем, чтобы подсказало ему это.
Элиза сморгнула. Глаза, чуть выпуклые, устало изучали сына. - Мой отец, то есть твой дед часто рассказывал мне забавную историйку. Будто бы он был влюблен в дочь булочника, что приносил по утрам любимые семьей горячие круасаны к завтраку. Мой отец так увлекся красивой девушкой, что всерьез задумался наладить с ней отношения. Даже решился переговорить с ее отцом. Булочник обещал ему подумать на счет предложения. … «Но сначала, - сказал булочник, - я хотел бы лично услышать отзывы об этом деле твоих родителей». Твой отец был слишком горд, чтобы снизойти до беседы с булочником. Он поговорил о браке с сыном. Разговор был недолгим. Мой отец был …очень послушным сыном. Так вот, мой дед сказал...
Элиза отвела взгляд в сторону и, сглотнув комок в горле, продолжила, моргая покрасневшими глазами. Те снова стеклились слезами. - Сказал так: «Я не настолько богат, чтобы позволить моему наследнику разбазарить гены и труд мой. Булочницу захотел - твоя! Да только держись от алтаря подальше".
Элиза, опять же не глядя в сторону сына, будто на ощупь, протянула ему худую, чуть дрожащую руку.
Тед взял ее руку и поцеловал.
Мать молчала долго, не глядела в его сторону.
Ей хотелось плакать. Но она знала, как это не нравится всем здесь. Она крепилась, чтоб слезы не вытекли из глаза. Моргала и моргала. Нос её порозовел от усердия не расплакаться.
Тед, выслушав милую побасенку про булочницу, решил напомнить матери об одной, начатой, да так и не развитой другой истории. О случае с пакетом в такси. Он понимал, у матери язык не повернётся связать эти истории, а у него - запросто.
-Ма, а насколько нужно быть богатым, чтоб позволить себе брак с булочницей?
Красиво подрисованные брови Элизы взлетели вверх. Она сильно удивилась странному вопросу сына. Вернее, на акцент вопроса – «на сколько?» - Не поняла тебя, мальчик мой.
-Ты все поняла, мама, ответь мне.
-А ты, ты знаешь ответ?
-Да.
-И как же он звучит?
-Громко, но скучно. Особенно, если миллиардер начнет плакаться о своей бедности где-нибудь в пещере …на необитаемом острове.
-Но мы не живем на острове, сын.
-Ма, ты меня прости, а ты не на острове, ты не в пещере? Кто может услышать про твои печали? Подруга, живущая за океаном? Повзрослевшие дети, уехавшие с глаз долой из города, штата, страны? Отец так и остался «бедным». Потому, наверно, и ждёт, пока моя невеста ему ладошку позолотит.
-Тед, так нельзя. Это твой отец.
-Я помню о том. И мне тяжело и стыдно, что он существует в таком не переживаемом страхе, вынуждая бояться некой бедности и нас – своих детей.
-Ты так говоришь, потому что не знаешь, что есть бедность.
- Ма, ты права. Не знаю. Но в отличие от вас, я знаю, я видел, как живут «не миллиардеры». То, что вы называете «бедностью» - это бесполезность. Это мне не грозит. А остального – я не боюсь. Да, собственно, я и не располагаю теми миллиардами, что есть в руках отца. Я далеко не богат. Зато свободен в выборе. – Тед снова взял руку матери и поцеловал её в ладонь. - Отец пытается запугать меня. Но отобрать свободу выбора у того, кого сам научил владеть ей, как клинком – не возможно. Я зашел к тебе, чтобы сказать о том, что теперь мы идём в разные стороны с отцом.
Тед быстро поднялся. Он махнул ракеткой. Воздух издал свистящий звук.
-Я пойду, ма. Думаю, тебе станет лучше, и перед обедом мы прокатимся на машине до океана. Угу?
Элиза подняла к нему дряблое, изможденное болезнью лицо. Попыталась улыбнуться, но вновь, лишь протянула к сыну руку, чтоб коснуться его самой или чтобы он коснулся ее.
Они посмотрели друг на друга. Тед попытался улыбнуться, придав голосу более ровное звучание.
-Сказку про «дедушек и девушек» мне рассказывал вчера отец. Я понял, он и тебе с этим так надоел, что ты решила выучить ее наизусть. Так вот, если он еще раз побеспокоит тебя такой ерундой, то ты прямо спроси его то, что хотел бы услышать и я. Вчера он испугался такого разговора. Испугался и отстал от меня. Это про платье в пакете, оставленном в такси. …Хотя, …что касается меня, то я, думаю, что конец этой историйки аналогичен тому, что и у отставной булочницы. - Тед не выпускал руки матери из своей руки, смотрел прямо в ее заплаканные глаза. - Со времен моего прадеда-банкира, не имевшего, по-видимому, достаточно денег для свадьбы своего сына с дочкой булочника прошло немало лет. Теперь мой отец – статистический миллиардер - беден. Он будет жить на острове, мама. В пещере! Там поместятся все его фабрики, заводы и банк. И пусть он там кричит про свою бедность - мне всё равно. Впрочем, как и Марку, как Эду, как Марго. – Тед наклонился и поцеловал мать в щеку. - Не печалься, родная. Твои дети все поступили так, как хотела ты. Они все женились и вышли замуж за булочниц и булочников. И не сомневайся, и я так сделаю.
-Только не ты! Только не ты, Тед! Заклинаю тебя!
Рука матери была бережно положена Тедом на её колено.
Не смотря на вскрик и последующий за ними приступ истерии (плача с причитаниями), Тед ушел из спортзала, где …«самосовершенствованием» занималась, по сути, одинокая старая женщина.
Род Элизы Мак Дир происходил из древнейшего английского рода, жившего тем, что ссужали деньгами первых переселенцев на американский континент. Лучшее, как она считала, что досталось ей от брака с известнейшим бизнесменом Америки, были дети. Воспитанные ею дети, не ставшие черствыми «взвешивателями» накопленных предками богатств. Все остальное - она либо потеряла сразу, либо растеряла в течение тридцати трёх лет, живя здесь или в каком-то другом, указанном ей мужем, месте.
***
Тед направился на корт. Он лишь какое-то время сопереживал чувствам матери, а потом отвлекся на другие мыслимые темы. Более изменяемые в жизни, чем печаль его матери.
Френк Мерфи уже работал ракеткой. Отбивал мячи, посылаемые ему девушкой, которая была одной из его обожательниц. Она покорно собирала мячи, делала подачи, в общем, прыгала и была счастлива, что её не прогоняют. Тед тоже знавал такой сорт девушек, относился к ним снисходительно молчаливо, понимая, что такое присутствие рядом с обожаемым парнем - «им это надо».
Девушка чуточку притомилась. Подавала ему слабые мячи, и Мерфи не шумно ворчал на нее. – Быстрее же, ну же, резче, резче по мячу бей.
Тед поприветствовал измученную своим кумиром девушку. Предложил ей отдохнуть ...подальше, под тентом в тенечке. – Там есть сумка-холодильник. Попей водички.
Махнув Мерфи рукой, он пригласил его поговорить.
Френк приблизился. Тед подал ему бутылку с водой и полотенце. – Хорошо разогрелся.
- Ай, - Мерфи посмотрел в сторону девушки, удобно устроившейся в кресле под тентом, - ленивая.
Они поздоровались с Тедом за руку и, встав рядом, начали разговор с обычных фраз о делах в университете, кто, куда собирались лететь после выходных. Мерфи заметил, Тед «слишком» задумчив. – У тебя всё в порядке? Ты говорил, что идёшь с разговором к матери.
Тед, ещё немного помолчав, всё же решился слить свою проблему Мерфи. Девушка, уже скучая, принялась за чтение журнала. Она чуточку злилась, поглядывая на «разболтавшихся» приятелей. В общем-то, злилась она лишь на Лоренса.
Кусты цветущие яркими малиновыми соцветиями, посаженные по углам площадки, выглядели чудесными яркими пятнами на фоне зелени луга, голубого неба и посыпанного рыжим грунтом поля площадки. В метрах трехстах дом Лоренсов, патио с небольшим открытым бассейном. Кругом зелень, цветение кустов. Под невысоким деревом – кривой грушей столик для чая на воздухе. Сейчас за ним никто не сидит. В одном из окон торчит кто-то из охраны дома. По-видимому, парню приглянулась девушка, которая явно скучала, ожидая гостя молодого хозяина. Охранник рассматривал девушку в бинокль. Стекла линз сверкали на солнце.
Девушка пыталась прислушаться к разговору. Но тот проходил в спокойных тонах. Она хотела, но ничего не могла разобрать со своего места.
-Тед, ну что за проблема? Оплати гинекологическую операцию и все дела.
-Я ничего не хочу оплачивать, Френк.
Мерфи пару секунд смотрел на приятеля, рисующего в воздухе круги ракеткой, затем кивнул, сильно тряхнув головой. - Разумно. В конце концов, такие дела - проблема женщины. Не сумела предохраниться, пусть выпутывается сама.
-Она сумела бы, Френк. Это я. Вернее, она предупредила меня, но я сказал, пусть будет так, как мы оба хотим. И вот, получилось …так.
Френк замер. Ракетка его перестала мелькать в воздухе. Остановив взгляд на профиле друга, он явно недоумевал. Он ничего не понимал в настроении Лоренса. Но верить в то, что его приятель хотел беременности своей подружки (их общей подружки, но в последнее время, всё-таки женщины Лоренса) – он не мог. «Ну не дураки же они оба, чтоб решиться …сейчас…на это. Для чего? зачем?»
Но осуждать друга Мерфи не посмел. Даже при таких обстоятельствах он был рад дать ему совет. Ведь это именно он в свое время обратил внимание Теда и, грубо говоря, «подсунул» тому, завсегдатая "покер - бара" - веселую девчонку Стасси.
Мерфи со скрипом передал ему девушку, опробованную в личной компании. Он был знаком со Стасс не более месяца. Та оказалась на редкость хоризматичной милашкой. Умницей с понятием, а вовсе не девушкой, которая бегает за мячами. Мерфи решил, такой не стыдно похвастаться перед приятелем. А Тед возьми да и предложи девушке прогуляться «вне Мерфи». Стасс делала выбор в течение нескольких дней. И как будто не раскаивается в нём, до сей поры.
Стасси не из гордости не стала бы «бегать за мячами», и не из-за лени. Она знала себе цену, понимала, кто есть двое её приятелей и потому спокойно бы выжидала, когда с мячами разберется кто-то другой. Ей бы хватило терпения и умения во время паузы в игре найти себе иное занятие. Она была интересным собеседником, много читала, увлечений у неё была масса и не все были «чисто женскими». Ну и ещё одна особенность – её красота несла флёр элегантности. Мелочность и сплетни - занятия, которыми она устойчиво пренебрегала. Её ревность не имела «бабьего духа», если и было что-то такое в отношении Лоренса, то исключительно к более достойным девушкам в его окружении. Если Тед хвалил кто-то, Стасси задумывалась не о том: «Ах, какая стерва та девушка», - а о другом: «И что есть такого в ней, чего нет во мне?»
Стасси могла иметь массу поклонников, но «количество» её не интересовало. Став женщиной Лоренса, она просто отмела все хвосты. Уж кто-кто был ревнив как Отелло, так это Тед. Опасно было бы дать ему повод думать, что она делит свою симпатию, распыляя её на кого-то ещё. Даже Мерфи стал для неё лишь… «подружкой».
Жили семейства Лоренсов и Мерфи неподалеку. Были соседями по поместьям. И Тед заметил смазливую девчонку в обществе приятеля ещё до того, как тот представил её ему. Лоренс видел их, разглядывая парочку, валявшуюся у бассейна, из чистого любопытства. Девушка сначала понравилась ему внешне, а послетого как произошло их первое ранде ву, он понял – это та, которую он так долго искал среди смазливых милашек Гарварда и Лос-Анджелеса.
Действия Лоренса чаще носили именно такой вероломный характер. Потому со скрипом, но Мерфи всё же пришлось смириться с тем, что он «потерял» женщину. Что-то сразу подсказало Френку, что в ином случае их прежней дружбе с Тедом придет конец. Он сохранил друга и …получил в друзья хорошую девушку.
Однако, была у Мерфи и иная мысль. Возможно, так скоро сдав свои позиции, он рассчитывал на быстрое охлаждение со стороны Лоренса. Ведь Стасси не была девушкой их круга. Она не училась в Гарварде, она не была девушкой света в Лос-Анджелесе. Она…была парикмахером. Владела парикмахерской и …стригла там своих клиентов. Подзаработав денег, она начала оплачивать уроки в школе искусств по классу стилиста – парикмахера. Одновременно оканчивала курсы менеджмента при университете, чтоб получить лицензию на дело (пока, не имея образования, она как бы работала в парикмахерской своего дяди). Мерфи надеялся, что «простая девушка» - Стасси Пазини – не то, чтобы зацепило Теда Лоренса. Зацепила надолго.
О том, что Стасси не просто так останавливает свою машину у салона-парикмахерской (не только чтоб поправить прическу и маникюр) Тед долгое время не задумывался. Салон на Секвой - сто семнадцать пользовался симпатией того квартала, где она была расположена. И Тед считал, нормально, что Стасси там часто бывает. А когда до него стала доходить иная сторона дела, он спросил совета у Мерфи. Тот весьма весело объявил ему: «А ты думал, она там ежедневно стрижку делает? Она – парикмахер. Да, …цирюльница она, наша милашка». Он ожидал, что Тед будет неприятно сражен «открытием». А тот взял, да и тут же «прекратил» всяческие насмешки в адрес своей женщины: «Она тебе не «наша». И…ещё, Френки, ради меня, перестань называть Стасси «милашкой». У неё есть имя, вот его и придерживайся».
И непревзойденный ловелас Мерфи понял, как женщину, он «милашку» потерял. Та стала бзиком его друга.
Нарываться на ревность Лоренса – Мерфи не хотелось. Теда он знал давно и был осторожен в части его чести. Впрочем, по этой части все Лоренсы, как считало семейство Мерфи, имели некий пунктик. В доме Лоренсов слово «честь» имело некий, давно уже забытый в лос-анжелесском обществе смысл. В том числе оно включало в себя и понятие «личной собственности и достоинства».
Френк попытался столкнуть Стасс с пьедестала, подсунув приятелю другую красивую и умную девушку. Благо что таких за ним – Френком Казановой ходило много. Но, увы, ни эта, ни какая-то другая красотка - уже не могли выбить из головы его друга образ Стасси Пазини. Тот вцепился в неё как клещами, ревновал ко всем подряд, влезал во все её дела, предлагая финансовую поддержку и опутывая ее своими связями. Не прошло и нескольких месяцев, вся округа знала – Стасси Пазини – женщина Теда Лоренса. Не по сплетням, не потому, что это было лестно милой парикмахерше. Именно потому, что этого желал Тед Лоренс. Он будто клеймо на ней своё поставил: «Моя».
Теперь, когда у Лоренса, наконец, возникла проблема, Мерфи в глубине души даже чуточку злорадствовал. Чувство его к Стасси так, по-видимому, до конца и не прошло. И кажется, отвернись теперь от неё Лоренс, вот даже после такого «сообщения», Мерфи бы не бросил её. Он бы… «подобрал» Стасси. В то время, как он упрямо настаивал на аборте и отваживании девчонки из их компании, он думал об этом. Он на это надеялся.
-Тед, ты не понимаешь. Это для тебя чревато. Ваша семья, ваша фамилия, тебе нельзя столь серьезно связываться с ней. Так, повлюбляться - тут всё нормально, но брак – дело серьезное. Я вижу в твоих сомнениях глубокий, корневой смысл. Какая-то содержательница парикмахерской, нет, Тедди, ты думай хорошенько. Её беременность – вовсе не повод, чтоб тащить такого парня, как ты в церковь. А давай, я с ней поговорю, на счет клиники. Я мог бы помочь ей…
Мерфи был очень многословен. Как всегда.
И Тед молча слушал его болтовню, которая в принципе уже не была важна для него. Он уже пришел к решению и …только слушал мнение. Манера у него была такой: выслушать всех и каждого, но сделать так, как задумал он сам. Вероятнее всего, он поступит для многих, как всегда, …вероломно. То есть, он давал повод думать, надеяться, в том числе и Мерфи, что готов «прислушаться», что готов «задуматься», что готов пойти на попятную…и всё такое, но…душа его была покойна тем, что своё решение он уже видел отчетливо.
-Она запутала тебя. Она бегала за тобой…
Голос Теда был спокойным. Он подкидывал в руке мяч, и отбивал его ракеткой, будто вот так же избавляясь от спокойного словоблудия Мерфи. - Ну и что бегала? Ты считаешь, что за мной бегать не следовало бы?
Мерфи, пойманный за слово, замолчал. Выждал паузу. Затем подошел к тонкому делу с другой стороны. - Ничего я такого не считаю, но ты и Пазини – точно не пара. И разговоры о серьезных отношениях, её надежды на брак с тобой …и вообще - считаю неразумными. Кстати, твои родители в курсе проблемы?
Тед ответил тут же: «Нет».
Мерфи смерил его взглядом, как бы проверяя на искренность. Потом отвернулся, полюбовавшись элегантной позой девушки, отдыхающей под тентом. - Вот видишь. Ты ещё не знаешь мнения своих родителей на этот счет. Уверен, они тоже будут против вашего брака. Я уж не говорю о том, что ты совершенно не знаешь её родных. Она же приезжая. А вдруг у неё есть психически ненормальные родственники? Зачем рисковать, позволяя ей после шантажировать тебя ребенком?
Лоренс сам думал об этом. Вернее от Стасс он не ждал чего-то такого, провокационного, а вот от родных её – это он вполне ожидал. Однако, услышав ещё об одном аргументе, что бы давил на чашу «против», он снова постарался не показать Мерфи своих сомнений. Спросил только: «Френк, ты зациклился. Есть ведь ещё варианты нормального выхода из положения. Кроме аборта. Какие?»
-Нет, других – нет. Только операция. Такая элементарная операция, под наркозом. Несколько минут и никаких проблем. Можно опять закатывать на побережье и валяться нагишом. Конечно, впредь будь осторожным и не допускай проколов. Женщины так коварны, Тед. Они корыстны. Уж ты поверь моему многолетнему опыту.
Тед отвернулся от Мерфи. Посмотрел в сторону ожидающих их девушки, задумался. У него был небольшой опыт по части шантажистов. Но представить в столь грязной роли Стасс…он пока не мог.
И ещё его начала настораживать активность приятеля, всеми силами толкавшего его женщину к «единому» выходу. Прищурясь, он осторожно смерил Мерфи взглядом. "И тут та же сказочка про дедушку и булочницу,...как надоело…. И тут …«не пара», будто мы со Стасс два ботинка».
Однако, вздохнув, он перестал терзать Мерфи серостью глаз. Подумал о Стасс: «Мне всегда казалось, она знает, она найдет, что сказать, при встрече с моими предками. Такую, как Стасси не испугает, заявить, что она уже Лоренс. Я верю в её сильный характер. К тому же она вполне состоявшийся человек, при собственном бизнесе…". - Френк, а что ты так пристал к её бизнесу? Я не понимаю.
Мерфи прочистил горло. Прокашлялся. Пора было останавливаться, его приятель мог догадаться об истинности его намерений в отношении Стасси. – Тед, бизнес её – действительно не при чем. Но, уверен, беременность её, столь негаданная, сейчас и ей в тягость. Только она в силу своей природной спокойности нрава пока не тревожится. Она же женщина, у них, знаешь, всё иначе. Она вначале не беспокоятся, всё рассчитывают, мужчина разберется. Вот мы и дергаемся первыми, …задумываясь об издержках. Вообще, хлопоты, траты там, знаешь, немалые…
-Френк, ты вообще, о чем? Я перестал улавливать смысл нашего с тобой разговора.
-Тед, ты его начал.
-Да. Но, извини, я не спрашивал оценок моих убытков в связи с этим. Френк, напомню, я сказал: «Стасс беременна. Есть ли другой выход из положения, кроме женитьбы. Ну, про аборт, ты сказал. Ещё?»
Интимные отношения со Стасс были регулярными во время его присутствия Лоренса в Лос-Анджелесе. Приезжая сюда, Тед первым делом ехал к ней. В салон. Они уезжали на снятую им для встреч квартиру. И там жили пару дней, не отвлекаясь, он – на семью, она - на бизнес. Потом каждый занимался своим, плюс взаимно приятные встречи друг с другом. Как правило, Мерфи был в их компании. И вот влюбленность с ее взлетами эмоций в самый неподходящий момент все-таки устроила им проверку на серьезность. Тед солгал Мерфи, взяв вину за непредохранение Стасс только на себя. Он-то как раз всегда был осторожен, а тут вот случай – случайное свидание в мужском туалете во время дискотеки. Без презерватива. Спешила Стасс, она очень соскучилась, Теда долго не было в Лос-Анджелесе. Тед купил какую-то, по-видимому, некачественную резину прямо там, в туалетной комнате и …вот результат. Прошло несколько месяцев, он внезапно нагрянул на квартиру Стасс. Зашел вымыть руки в ванную комнату и …обалдел- не то слово, его подбросило с унитаза, когда в мусорном ведерке он заметил нечто, некоторым образом ему знакомое. Это был опробованный тест на беременность. Стасс была удивлена нерегулярностью месячных, зашла в аптеку, купила препарат для тестирования и, узнав о «положительном результате, …выбросила тест в мусорное ведро.
Лоренс и тогда не сказал Стасс ни слова, о том, что узнал о бумажке и после, когда выяснил через одну из ближайших приятельниц Стасс, «нет ли некоторых изменений в отношении к нему со стороны его подружки?». И девушка прокололась, она сказала, что Стасс как-то, «весьма грустно», предположила при ней, что «возможно скоро её отношения с Тедди закончатся». Она так и сказала: «Три месяца уже «не наступает это». Про тест на беременность – этого она подружке, по-видимому, не сказала. По крайней мере, та ни намеком не выдала знание этой информации. Прошла ещё пара недель. Они были со Стасс неразлучны. Были и интимные встречи, Тед уже просто не может без них обходиться (однако пока, последние год-полтора исключительно со Стасс), но Стасс – ни слова об этом. Всё как прежде. Ни намека. И вот ему скоро уезжать. Начинается активная работа над проектом. Долгое время его в городе не будет. Но Стасс молчит, и его заволновало. И он сам сунулся «с этим» к своей женщине. То есть, может, он бы и не сунулся, но три дня назад, просто «случайно»….Это он убеждал себя, что «случайно». Заметив, что Стасс куда-то спешит, быстро покидая свой салон, Тед тут же, не окликая её, двинулся за ней на машине. Получалось, он проследил за ней. …Так вот, «случайно», заметив Стасс входившей в клинику, известную в городе как лучшую по женским проблемам, он Стасс «поймал» по выходе из неё. И самым первым вопросом, с которым он к ней обратился, был: «Надеюсь, ты достаточно благоразумна, чтоб не торопиться с абортом?»
И Стасс ответила ему, что «достаточно». Более того, тем же днем, когда он буквально наехал на неё с тем, «почему она молчала столько времени: «Ты мне настолько не доверяешь?!», - Стасс ответила: «Доверяю на много. Но это не главное, Тед. Я считаю, у меня не будет более желанного ребенка, чем этот. Потому я и обратилась к врачу, чтоб уже сейчас ребенок был под контролем специалиста. Я ведь в этом мало что понимаю». - Вот что она ему ответила.
Вот хоть бы раз она попросила его об одолжении или услуге. Никогда. Так было и в этом случае. Она вела себя так, будто согласие на появление ребенка со стороны Лоренса ей вовсе и не нужно. Именно «не нужно», но вовсе не «не важно». Она и об этом ему сказала: «Ты волнуешься. Тед. Ты волнуешься, я вижу. Это важно для меня. Важно, что и тебе это тоже не безразлично». И всё. И более о деле ни слова!
И вот тогда Тед ещё больше задумался. Обо всём. Мысли в его голове роились самые разные. Вплоть до абсурдных, вроде …шантажа со стороны родственников Стасс. Мысль о том, что шантажисткой будет сама Стасси – ни на миг не светилась в его сознании. То ли из эгоизма, уверенности в себе, может, он действительно настолько любил и верил ей, но возможного шантажа с её стороны – такой темы он и сам собой не обсуждал.
Но время шло. Вернее, оно уходило. Ему нужно было уезжать в Гарвард. А Стасси продолжает вести себя так, будто ничего не произошло. Любовь полным ходом, а что её уже чуть поташнивает, так это «съела что-то не то, сейчас пройдет».
Вот теперь, когда ему нужно уезжать, он задумался, нужен ли ему этот ребенок? Тот ведь может появиться без его присутствия. О, это очень морочило ему голову. Заранее морочило, потому как, после подвергать ребенка анализам на отцовство – Тед считал делом унизительным даже для себя. Да и Стасс, судя по её, даже как бы агрессивному желанию остаться и в этом вопросе независимой, могла не согласиться на такую процедуру. И как он после узнает, его этот ребенок или….О, он очень заморачивался на этом. Верил Стасс, но, как всякий эгоист, здорово заморачивался. И как поступить со Стасс? Со Стасс, которая отделывается молчанием в вопросе, который касается и его?
Он обратился за советом к другу, а тот вот на …бедных его родителей разговор свел. Мол: «Ах, ах, Ты - Лоренс, а она …- в салоне парикмахерской лысым ослам бороды бреет. Как же твоя бедная мама, Тед?».
Тед слушал словоблудие Мерфи. Ему вовсе не хотелось заткнуть его ракеткой. Теперь тот стращал его «возможными неприятностями со здоровьем мамы». Теду стало жаль девушку под тентом. Та уже с час дожидалась «милашку» Френки. - Значит, ты советуешь бросить ее?
Взгляд Теда был прямым. Мерфи постарался быть беспристрастным. Он видел, что навязывает идею, которая не нравится его другу. Но для его и собственно Тедова спокойствия, он ответил твердо: «Да, Тед, лучше брось её».
Лоренс махнул подружке Мерфи, мол, «забирай его ко всем чертям», а сам пошел с поля.
Девушка, чуточку одурев на солнце, сразу и не поняла, что обращались к ней. Она закричала: «Что-то нужно, Френк? Водички?»
Лоренс шел и на ходу совал ракетку в чехол. Мерфи слышал, как он сказал: «Тогда играй в свою игру, приятель. Я тебя в свою - не включаю».
Походка Лоренса показалась Мерфи тяжелой. И бессребреник тут же пробудился во Френке. Он кинул теннисную ракетку девчонке, и сам побежал за приятелем.
И тут Тед сорвался. Как только Френк схватил его за руку, он тут же одернул её. И закричал, не стесняясь, что его услышит новая подружка Мерфи: «И не бегай за мной! Вот ты – можешь не бегать! Я уже пожалел, что заговорил с тобой об этом. Ты просто, ты, Френк, …ты завидуешь мне. Всё твоё зло,…я знаю, от зависти. – Тед отвернулся от Мерфи. – А ведь ты не был раньше злым, Френки. …Все. Пока».
Мерфи ошалело таращился на приятеля. Он - болтун воплоти – заткнулся!
Тед выпрямился и гордо, уже свободным, пружинящим шагом, направился в сторону своего дома.
Сердце Мерфи виновато сжалось. Он не знал, насколько Тед был правдив с ним. «А вдруг он просто проверял меня на вшивость? О боже, Тед, …столько лет крепкой дружбы, …за что, Тед?»
Мерфи тоже отвернулся. Тоже пружинящим шагом пошел прочь. Махнул, подозвав девчонку, и пошел в сторону своего дома. Сначала двинулся туда.
Он решил, что сегодня они с Тедом обязательно должны встретиться. И он должен обдумать, что ответить ему при этой новой встрече. «Поэтому первое, что нужно сделать сейчас - это навестить Стасс». – Эй, сладкая моя, не растаяла? Отлично. Ну-ка, позвони-ка в салон «Стасси Гранд», что на Секвой – сто семнадцать. Спроси, могут меня сейчас там постричь. Что-то, я зарос…слишком».
-А можно, я пока тебя будут стричь, себе прическу сделаю? Ну, пока ты будешь…
-Э нет, моя хорошая, это в другой раз. Прости, пока нет времени. В другой раз. Впрочем, если и ты торопишься, можешь ехать, потом …поиграем.
Френк первым сел в машину. Подружка помялась в ожидании услуг и села в салон, открыв дверцу сама. Мерфи был несколько взволнован. Девушка поняла это, потому что Френк поехал в салон стричься прямо в …теннисном костюме.
***
Лоренс, только принял душ, только позавтракал и принялся искать Стасси по телефону.
Он звонил в салон, звонил к ней домой. На всякий случай, проверил, не на его ли она квартире. Затем, уже волнуясь, он позвонил на кафедру университета, где она занималась на своих курсах по менеджменту. Когда ему ответили, что она не приезжала на лекции, он тут же справился о том, где может в данное время находиться профессор Майер, у которого Стасс занималась курсовой работой. Он не постеснялся и позвонил к профессору домой. Но нигде Стасси не было.
Ему, как всякому человеку требовалось участие. Сначала он захотел позвонить Мерфи. Передумал. Решил поехать к дружкам, в кафе на пристань, где обычно кутила компания его приятелей. Всё-таки последние денечки отдыха. Но, внезапно припомнив, что обещал матери, покатать её на машине, что была из «шедевров прошлого», обрадовался случаю, который бы отвлек его от дурных мыслей по поводу исчезновения Стасс, выбрал прогулку на машине.
День был субботним, Тед повез мать покататься вдоль побережья с заездом в понравившиеся ей магазинчики.
Тема о неравных браках не всплывала. Но обоим казалось, что оба ждут ее раскрутки. Однако на ту ни тот, ни другая - не решились. Тед, из-за того, чтоб не испортить матери ее хорошего настроения. А Элиза - та, она действительно была весела и рада поездке, она - из-за того, чтобы не потерять теплоты, которая вновь возникла между ней и сыном. Она побоялась касаться скользкой темы.
А в это время Мерфи - Дотошный нашел - таки Стасс в гостях у одной из её подруг.
Сначала они по-светски поболтали, потом он попросил Стасс уделить ему с часик личного внимания.
Подружка, понимающе удалилась. А Френк и Стасс пошли в небольшой, уютный садик – так маленькая аллейка из фруктовых деревьев. Они сели в летние кресла перед малюсеньким фонтанчиком в виде жутко несимметричного амура, и начали свое "личное общение".
Разговор вроде бы был ровным. Но Мерфи понял, Стасс зла на Лоренса, что тот проболтался другу о том, что никого кроме них не касается.
-Да что ты пристали ко мне Френк? - Стасс улыбалась, но как-то не так. Мерфи это чувствовал, она злится. – Кто тебе наплел, что в двадцать один год я желаю стать матерью? Что за чушь вообще? – Она отвернулась, улыбка исчезла с лица. - Не хочу ни рвотных токсикозов, ни пятен на лице. Я ничего такого не хочу. Так что успокойся сам и …остальных не беспокой ерундой, ладно?
- Стасс так это правда или нет?
Умная женщина мигом уловила сомнение в тоне Мерфи. – Конечно, нет. – Она улыбнулась вновь. – Тед что ли разыграл? …ха-ха! Ну да, вам же скоро уезжать на диплом. …Понятно…
-Что понятно? – Мерфи рукой развернул к себе лицо отвернувшейся от него женщины. – Что тебе такое понятно, что никак я не пойму?! …Ттак ты беременна или нет?
-Отстань! – Стасс расхохоталась и, поднявшись со скамьи, снова пошла по аллее.
Тед Лоренс - это единственное на что она согласна в жизни. не меньше. Но она не настолько дура, чтоб не понять прописной истины: такой как Лоренс никогда не возьмет в жены такую как она – полу итальянку лишь год как гражданкой Штатов. Это человек любим ею. Любим ею страстно. По-сицилийски, до гроба. И она не дура, чтоб не понять другой истины, если кто-то пронюхает из столь известного семейства про её беременность - ей жизни в Лос-Анджелесе уже не будет. Лоренсы вообще могут смести её, как нечто неугодное на горизонте их успешного сыночка. И уж от ребенка они найдут, как избавить. Потому Стасс, прежде всего, в себе самой задавила желание обрадоваться событию. Она - истовая католичка ежедневно ставила свечу за прожитый в покое день. День, прожитый ею и её ребенком от Теда Лоренса.
Однако, по своему умыслу или всё-таки по просьбе Теда приехал Френк - это она выяснить желала. Не испугался ли Лоренс её беременности – это она хотела бы выпытать у Мерфи, но так, чтоб тот так и не понял: беременна она или это шутка его дружка.
-Френк, надеюсь, ты уже не держишь глупости в голове, кто тебе нашептал её? Кто? Тед, да?
-Мы говорили о тебе да. И… о проблеме...
Стасс все чары вложила в обольстительную улыбку. – Что? Френки, какие проблемы? У кого? Ой, чувствую, Тед серьезно взялся тебя разыграть. А ты, дурачок, сел на крючок.
Мерфи схватил женщину за руки. Развернул, теснее прижал к себе. – Если это так, …если он дурит, - в лице Мерфи был гнев.
Но он опомнился. Один глубокий вздох, и он пришел в себя. Тут же оставил руки Стасс в покое. – И всё же, мне кажется, он уверен, ты …беременна.
-Это он назвал это слово?
-Какое?
-«Проблема»?
-Я не помню. Но, Стасси, так было всегда, он не нуждается в советах, пока его не прижмет. И что тут такого?! Что ты так реагируешь, я не понимаю, мы всегда обсуждаем с ним наши узкие дела, и что, Стасс? Мы - крепкие друзья. Дальше нас не идет, ты не переживай. Но тема такая была.
-Но почему?! Основания? – Стасс кинула «очарование» к чертям, стала серьезней. Но снова отвернулась от Мерфи, снова пошла вдоль аллеи. - Он взрослый человек, почему он идет с подобными …разговорами ...к тебе?
Мерфи обиделся. В нем снова заговорила звездная болезнь. – А что тут такого?! Я – друг! И всегда, когда ему трудно, он приходит ко мне. За толковым советом.
Стасси скосила глаза на Мерфи. Они выровнялись в шаге. - И ты ...посоветовал ему ...на этот раз…
Френка несло в его "величии", поэтому он подвоха не заметил. - Конечно, я сказал, что ты сама должна сделать выбор. А поскольку, и ты считаешь это глупостью, то…ну если это всё же так, что тут спорить – да толковать - вариант единственен – избавиться от проблемы. Именно это я и посоветовал.
Стасс тут же пошла скорее.
Мерфи за ней. – Стасс, да что такое?! Ты реагируешь, как Тед! Что выоба спихуете?! так ты беременна или нет? (Стасс ещё более ускорила шаг, чтоб Френк не поглядел её настроения, но тот упорно пытался заглянуть ей в лицо, в глаза). – Стасс, вы еще оба так молоды, так, что знаешь, даже смешно, это даже как бы глупо задумываться о таких вещах. Дети, что за чушь! Да ты сама представь, у него бизнес в развитии, он вовсе не хотел работать под надзором отца. там на его заводах знаешь какой контроль? А тут ещё папаша – жмот.
Стасс резко остановилась, и так посмотрела на Мерфи, что тот смутился, поняв её намек, как предупреждение, не говорить при ней подобные вещи про родителей её парня.
Мерфи тоже остановился. – Стасси, ну что ты так смотришь? Что я не прав? У тебя своё дело. Вы молоды, да, вы молоды! Взводить себе на шею такие заботы! – Стасс отвернулась, но Мерфи резко развернул её к себе лицом. - Эй, ты слышишь меня?
Мерфи, наконец, засек пристальный взгляд Стасси. Тот был направлен «сквозь» него. Его не слушали. Его на фиг не слушали.
И он понял, он понял, что прав в одном: и она хочет этого. И ребенка, и брака с Лоренсом.
И тогда он заговорил с ней, как друг. Все аргументы он исчерпал. - Стасс, это только мое мнение. У него было другое, он...
-Какое же?
Мерфи признался: «Он видимо хочет обсудить ваши дела с родителями».
Стасс настойчиво уточняла: «Так значит, он не хочет, чтобы я забеременела?»
У Мерфи вытянулось лицо, он не понимал, кто его дурит? Однако, ему пришлось признать: «По-видимому, хочет».
-Зачем же ты тогда приехал, чтобы убедить меня сделать так, как хочу я? – Стасс рассмеялась. Да так естественно, так весело, что Мерфи совершенно растерялся. Так значит это ты не хочешь, чтоб я забеременела от Теда, ...так? – Она даже погладила его по щеке, и так, что вызвала сильную волну возбуждения во всем теле.
Мерфи пролепетал, не удержался и поцеловал её в ребро её ладони. - Да, Стасс. Это я, я не хочу, чтобы ты рожала этого ребенка.
Френк, заплетаясь в шаге, пошел вперед, к выходу из маленькой усадьбы.
-Френк! Френк?!
Мерфи буквально впился в неё взглядом.
Она не подошла. Сказала только: «Спасибо, спасибо, что ты нам ...обоим друг».
Но, чуточку помедлив, подумав, всё-таки добавила: «Но лучше тебе не лезть во все это. Пожалуйста, Френк, ради всего святого, …не нужно».
У Френка будто что-то булькнуло внутри. Он открыл рот и, снова не знал, что сказать. А когда Стасси добавила: «А теперь уезжай. И просьба, Френк, не говори никому, что ты нашел меня. Это очень важно. Уезжай.
Теперь он стоял, будто вкопанный, а она, пройдя дальше, так и не оглянулась, зашла в дом и …двери были закрыты на засов. Мерфи слышал шорох от скольжения металла.
Теперь у него язык развязался. Он кинулся за Стасс, пытаясь выяснить, какого черта, чего или кого она боится? Всё промелькнуло в его голове: и что Лоренсы начали прессинг пассии своего сына, и что сам Тед что-то не то сказал Стасс, что она теперь не желает его даже видеть. Или пока они с Тедом парятся в Гарварде у них появился какой-то мрачный соперник, Стасс будто не хочет, дать ему знать о связях с Лоренсом и Мерфи.
Он тарабанил в дверь. – Стасс, ты же знаешь, я не уйду, пока не выясню.
И он действительно пытался проникнуть в дом и тем, и иным способом, даже брал измором, шлялся у дома три часа, как дворовой пес, а потом снова попытался достать Стасси по телефону. Ничего у него не вышло. Будто весь дом вымер. Френку даже показалось, а не идиот ли он: девушки могли покинуть дом черным ходом, а он уже несколько часов подряд ломиться в гулкие двери. – Вот черт! – Мерфи ругнулся громче. – И черт с вами, говорю! Черт с вами раз вы такие, … да ну вас!
Он сел в машину, некоторое время сигналил, нарушая покой в соседних домах, а потом, ругнувшись, уехал прочь.
Из-за двери тих прозвучало: «Ты уж точно не взял бы меня замуж. Точно. А вот он, он – не знаю».
***
Элиза собирала по берегу раковинки мелких ракушек, а Тед, сидя у самой кромки воды, шлепал ногами... и думал о Стасс. "Я люблю ее. Мне кажется, у нас действительно может получиться то, что называется семьей. …Ну что, в конце концов, значат ее и моя фамилии? Без нас - ничего! А уж обеспечить нас двоих, ... троих я сумею. Уверен, сумею. Ну, не все же во мне только то, что есть ...Лоренс, ведь я и сам по себе – годный человек. У меня уже есть собственная квартира. Правда, не большая, но хватит на время раскрутки.
Тед выкупил квартиру, которую снимала в Лос-Анджелесе Стасс. Правда, он выкупил её на своё имя, но ведь не по своей воле. Он хотел подарить её Стасси но та вдруг неожиданно запротивилась. – Тед, лучше, если она будет на твоё имя.
-Но ведь я дарю её тебе. Ты не волнуйся. Заботу о налоге я тоже могу взять на себя, я стал неплохо зарабатывать в одной из фирм Гарварда.
-Тед, и всё же я настаиваю, пусть это будет твой мне подарок, я буду там жить – я согласна, но…пусть она будет на твоё имя.
Лоренс согласился. А вот, как только пришло время, он вспомнил о случае и подумал о шантаже со стороны близких к Стасси людей.
«Квартира есть, - думал он, пересыпая песок из ладони в ладонь и, глядя на мать, улыбался, - есть, где жить, вот с этого и начнем». Теду и в голову не пришло, что он ещё не поинтересовался мнением самой Стасс об их совместной жизни. Он как будто уже был уверен, та будет рада.
-Тед, а давай, съездим в кафе «Менталь». Сто лет не была в тех местах.
-Сто – это точная цифра? Не сто с половиной, нет?
Элиза растеряно заморгала. – То есть?
Тед улыбнулся. – Да ладно ты, сейчас опять заморочишься. Я пошутил, успокойся. Поехали искать твой столетний «Менталь». – Он поднялся с песка, отряхнулся и подал матери руку.
Элиза, щурясь от удовольствия, поднялась. Они пошли к машине.
-Тед, а ещё я хочу…
-Пирожное, мороженное, …свиной студень с ревенем.
-Что? – Элиза замерла у двери, которая уже была распахнута для неё телохранителем, сопровождавшим парочку в прогулке на машине.
-Ма, да не печалься ты….Ладно, поехали.
Тед долго терзал компьютер, пытаясь найти кафе «Менталь». В том районе, где он был раньше, его не оказалось. Но, как узнал Тед, хозяин кафе, перетерпев временные неудачи, купил себе другое здание, и …снова появилось кафе «Менталь».
-Ма, только его владелец не Джонатан Флотс, а его сын Том Флотс.
-А ничего. – Элиза улыбнулась, надеюсь, Джо передал ему тайну рецепта…ячменного пива с хмелем.
-Ой! Ма, ты меня пугаешь. Впрочем, ладно. Твоя распущенность будет нашей маленькой тайной. – Тед отдал приказ сворачивать на нужную улицу.
Элиза едва узнавала проезжаемые места города. – Тед, я, наверное, слишком долго не выходила из дому. Я не узнаю этих мест.
Тед промолчал. Он опустил голову, чтоб не выдать грусти в глазах. «Закапывай себя поглубже, и фонтан в нашем саду скоро узнавать перестанешь». – Так он подумал, и глаза отвел, на всякий случай.
Они неплохо провели время. Успели побывать даже на выставке цветущих кактусов. Элиза была в восторге, сын купил для неё малюсенький колючий кругляшек, весь обсыпанный очаровательно голубыми цветами.
Возвратились домой, они обедали втроем, с отцом. Все было спокойно. Артур Лоренс чуть заметно поглядывал на жену, видимо замечая следы удовольствия на лице. Он ещё помнил, прощаясь с ней вчерашним вечером, её заплаканное синюшно-розовое распухшее лицо. Сейчас же супруга показалась ему «свежей». Даже её глаза круглые, выпуклые в складках век показалось ему сейчас искрящимися небесной голубизной.
Видом сына Арчи тоже был доволен. Подтянут, загорел, без мутности в глазах («и, надеюсь, в уме»). Артур успокоился. Он решил, что проблема рассосалась. Больше "коробка" - злосчастное напоминание о темных сторонах его собственной личной жизни не всплывет.
Но он ошибся. Тед был парнем своего времени и ...своих родителей. Он умел добивать вопрос. Был любопытен, дотошен и ...подозрителен – черта семейства Мак Диров. В его голове роились мысли по поводу выхода из семейного кризиса. Он готов был пойти и на шантаж, на худшую подлость, если что-то или кто-то мешал ему достигнуть цели. Как все Лоренсы.
Но снова идти к отцу в домашний кабинет с серьезным разговором не подготовленным – Тед не хотел.
Снова не найдя по телефону Стасс, он решил посвятить остатки выходных одному маленькому расследованию. Оставив Стасс на всех автоответчиках запись: «Не отзвонишься сегодня, завтра звонить будет некому». Кому? Ему и ли ей – он не уточнил. Проникнувшись некой задачей, на время он забыл «гулёму» подружку. Он расследовал давнюю историю, именно ту, в которой центральная роль была за коробкой, оставленной в машине такси его папашей. Правильно! Он, прежде всего, искал материал для его шантажа. Хотя да, была в его голове и другая мысль, мысль о матери. О женщине, которой, как оказалось, не так много и надо, чтоб быть в прекрасном расположении духа и …даже, в известной доле, красавицей.
***
И начал он с того, что разрыл свои "архивы". Те самые бумаги семьи, что он добыл в пору своего увлечения созданием «Древа Лоренсов».
И он нашел копию, сделанную им ещё в пятнадцатилетнем возрасте с одного опуса. Это была «макулатура», тайком кем-то подбрасываемая Элизе. Что-то в роде: «Всё видела, могу сказать что. И не только вам». Тед копался в секретере матери, как у себя в школьном пенале. Элиза, обнаружив, что кто-то лазил в ее секретер, мигом сменила замок. Однако юный взломщик не побоялся оставить следы на вывернутом новом замке и списал к себе в еженедельник номер счета, на который мать отправляла деньги, требуемые шантажистом в письме, и само письмо переписал …своим нервным неряшливым почерком.
Вырванная страница из блокнота, копия с письма шантажиста, а так же листок с цитатами из отчета детектива, нанятого Элизой для поиска того, кто есть шантажист – всё это зашелестело теперь в руках не шалуна мальца, а сердитого мужа.
Человек, шантажировавший Элизу Лоренс, был женщиной. Та уверяла мать Теда, что «всё видела собственными глазами», намекая на случай в отеле «Звездный мальчик», произошедший кучу лет назад.
Тед съездил в библиотеку и посмотрел газеты тех лет. История, произошедшая в отеле «Звездный мальчик» оказалась довольно-таки кровавой. А, сопоставив даты, ту, что соответствовала дню «пика склероза отца» и ту, когда произошла кровавая история в отеле, Тед сильно задумался. «Мать твою! …Пьфу, тьфу, не мою, конечно…».
История с коробкой достала Теда. Он решил узнать причину для столь редкостного склероза отца. Пошел по следу счета, куда мать какое-то время отправляла деньги для шантажистки, и вышел на такие факты, …что голове его стало снова худо.
Кроме этого Тед отыскал детектива, кинул пустячок служаке в отставке и …подтвердил имя шантажистки, указанное в письме. Поначалу, Тед решил, что женщина не посмела бы подписаться собственным именем, что в письме указан псевдоним. Наличие же в руках настоящего имени, порадовало его и утвердило в мысли, что он недалек до разгадки тайны отца.
***
«Кто была та особа, которая встретилась отцу и сумела удержать его от предстоящей свадьбы …аж на восемь лет!» - Тед жаждал увидеть эту женщину. Он воображал, что увидит вампира, с коварством в не постаревших женских глазах. Этакую красавицу, которая и сейчас дала бы фору всем стервам мира.
Гневные слова отца «не смей!» - тревожили его. Надо было нейтрализовать его гнев. Натянуть туману и может, через ностальгию по утраченной любви, попытаться не дать ему растоптать теперешние чувства сына. По крайней мере, Тед руководствовался надеждой, что правда ослабит желание отца лезть в его личную жизнь. Это была подготовка к шантажу. Шантаж родного отца, но Теда от этого не заливало краской стыда. Тед решил действовать активно.
Каково же было его изумление, когда через знакомого - управляющего банком, куда Элиза перечисляла деньги долгое время, Теду удалось выяснить, что счетом, на который переводились немалые деньги матери, владеет …мужчина. - Как?! Но счет должен быть на имя женщины!»
-Тедди, извини, у нас банк, а не клиника, где меняют пол клиенту, - утверждал управляющий, несколько напряженный просьбой своего знакомого за полчаса до закрытия финансового заведения. - Фамилия Спок и имя Коллиз вполне могло принадлежать когда-то и женщине. Но у нас сведения точные, Коллиз Спок - мужчина. Вот его адрес, правда, более десятилетней давности. Думаю, теперь тебе стоит попытать счастья, очаровать кого-нибудь из полицейских чинов. Раз у нас адресок «постарел», …этого человека может уже и не быть в живых. Успеха.
Лоренс вышел от партнера по серфингу, покачиваясь. Полу парализованный старик - детектив заверил его, Элизу Лоренс шантажировала женщина. Однако, Коллиз Спок действительно был мужчиной с рождения. И его действительно давно уже не было в живых.
Суицид. Бывший коридорный «Звездного мальчика» покончил жизнь…около десяти лет назад. Тед сопоставил даты и тревожно заинтересовался. «Деньги перестали отправляться на счет шантажиста десять лет назад. Именно тогда он покончил с собой. Интересно, а есть ли в этом связь? Неужели кто-то из нашего дома отслеживал его жизнь? А может, ещё большая глупость, из скупости или трусости этот человек мог подтолкнуть этого мерзавца к суициду, …кошмар. Зря я сунулся во все это дерьмо. Выходной жаль».
Но вдруг Лоренсу повезло. Он узнал, что у шантажиста жива супруга. «Супруга – нет, это я не знаю, но она горько плакалась по этому несчастному. Никто не прибыл на его похороны, только вот мы - соседи и она. Всё причитала, что они с ним «только начали жить по-человечески. Но, знаете, я её в нашем доме не видела. Где-то в другом месте они жили. Сейчас она живет на….Сэр, я бедная женщина. Моё дело – присматривать за этим домом, убирать квартиры…».
За десять долларов Тед узнал точный адрес знакомой Спока. А за чек с некоторой суммой ему выдали один весьма серьезный документ, с которым Тед снова направился к адвокату семьи Лоренс.
И денег было не жаль, информация подняла ему настроение. Тед будто забыл, что только что желал «вытянуть из этого дерьма руки». Теперь он улыбался и потирал их, предвкушая встречу с «той самой стервой». Он был уверен, что эта та женщина, которая серьезно «пометила» его отца.
Живущая одиноко женщина была до истерии напугана неожиданным наездом со стороны крепкого парня, нагло ввалившегося к ней с парой помощников (адвоката и телохранителя Лоренса).
Тед был несколько смущен. Перед ним стояло жалкое создание в застиранных трикотажных брючках и вытянутой футболке. Возможно, именно поэтому им не сразу был взят нужный тон. Он представился пятидесятилетней Глории Саммер – бывшей горничной «Звездного мальчика» «как сын той самой Элизы Лоренс». Сказал, что имеет письма её сожителя-шантажиста, где напрямую названо ее имя, что дает ему право «считать ее соучастницей уголовного дела. – И даже, как мне кажется, организатором шантажа известной в городе особы, супруги известного общественника и промышленника».
В ответ прозвучало кратко: «Пошел вон!»
Адвокат был предельно корректен. Он улыбался, предъявляя разгневанной даме копию письма, в самом конце которого говорилось о том, что в случае, если с «человеком писавшем это письмо что-то случиться, то некая Глория Саммер передаст документ его другу - окружному прокурору Джону Милфорду…».
Не само это письмо, а копия с него была Тедом беззастенчиво укорочена. Самый конец, где было сказано: «… передаст документ окружному прокурору Джону Милфорду, в котором будет сказано о некой Элизе Лоренс, угрожавшей Стасси Гранд расправой» - этот кончик перед глазами Глории Саммер не предстал.
Женщина близоруко тянула лицо к бумажке. После прочтения её, она стала возмущаться. – Вы бандиты! Немедленно убирайтесь из моей квартиры!
Дамочка с сизым носом даже кинулась звонить в полицию. И она начала общение с теми, кто там, на другом конце взял трубку.
И тут …Тед достал свой паспорт. Он держал его раскрытым перед самым носом неряшливой истерички. И тут женщину будто парализовало. Она смотрела то на фото в паспорте, то на Лоренса, и … беззвучно шевелила губами. На том конце интересовались дальнейшим разговором, но она не произносила не звука.
Тед взял из руки женщины трубку и положил на рычаг. – Ну что, миссис Саммер, будем устраивать очную ставку с консьержкой из дома номер двадцать с улицы Песочной? …Или нет?
Хозяйку маленькой квартирки вдруг охватил панический страх. Она была в состоянии близком к нервному срыву. Говорить она начала, но порола такую чушь, что всем стало неловко. Что-то про «потерю единственного защитника» и прочее.
Тед попросил телохранителя выйти за дверь. Он понял, женщина вот-вот упадет от страха в обморок. – Постой за дверью. Чтоб никто нам не помешал.
Лоренс, как только парень вышел чудесным образом преобразился. Он стал улыбчив, он принялся очаровывать дамочку, воняющую кухней. - Глория, я и мистер Крафт не желаем вам зла. Более того, мы готовы помочь вам в этой жизни материально. – Тед достал чековую книжку. – От вас требуется только правдивая информация о том, что же всё-таки произошло в отеле «Звездный мальчик».
Ещё с полчаса проканючив про свою «женскую боль», Саммер начала говорить нормально. Но … невероятно жуткие вещи. Это касалось молодой женщины, некой Стасси Гранд, задушенной по приказу Элизы Лоренс в одном из отелей Лос-Анджелеса. А закончив с одной жуткой историей, Саммер, буквально с пеной у рта, стала вещать о том, что и смерть её друга, якобы повесившегося - тоже дело семейки Лоренс.
Говоря об этом, дамочка плаксиво заглядывала Лоренсу в глаза но, пытаясь улыбаться ему в ответ. Она «заверяла его официально»: «Лично я, мистер Лоренс, к вашей семье ничего не имею. Я жила и не ведала, что творилось. Это всё Коллиз. Я – могила, заверяю вас официально. А он, …подлец, - она снова скислила жалкое лицо, - Коллиз принялся зарабатывать бессовестным образом. Я ему всё по секрету рассказала, а он …к вашей маме написал».
-Откуда вам известно, что моя мать виновна в смерти вашего друга? Вас ведь на ту пору не было в городе. Вы приехали из Хьюстона в день его похорон. Или …вы были там, в момент, когда он повесился?»
Саммер таращилась на адвоката, пугливо косила на Лоренса и снова за своё: «Лично я ничего не имею к вашей…».
Адвокат был в растерянности. Он профессионально оценил перспективу этого случайного расследования и даже запаниковал. Он одергивал Лоренса, а тот напирал: «Так вы видели того, кто заставил повеситься Спока?! Отвечайте мне!»
Женщина испуганно моргала. Она уставилась на него…сначала, а потом интенсивно, будто уже догадываясь, чем может обернуться её согласие рассказать правду, начала крутить головой. – нет-нет! Никогда! Официально…никогда!»
Тед знал, что умеет развязывать любые узлы. Он начал писать цифру ...в чековую книжку. Написал единичку, нулик и …пошло: женщина – информацию, он – нолик…». И не было иной, кроме человеческой жестокости в его взгляде на …нолики, а в глазах женщины - иного порока человеческого - кроме как жадность.
Тед совершенно бледный, сохранял молчание. Глаз от книжки не поднимал. Используя состояние запуганной им женщины, он стал настаивать на письменном подтверждении ее слов.
Та отказалась. Отказалась …и вдруг, схватившись за сердце, начала оседать, прося «помощи и сострадания к больной женщине».
Тед немедленно призвал парня, караулившего дверь. – Макс, пишите, пишите всё, что вам продиктует адвокат. Торопитесь, мистер Крафт, ей осталось жить не долго.
Что творилось в комнате кроме противозаконного действа, кроме произвола? Ни-че-го.
Женщина умирала без желания кого-либо здесь оказать ей помощь.
Лоренс держал трубку, будто в забывчивости медленно проговаривая: «Тут женщина, нет, я её не знаю, но она просит помощи…». И тут же, отводя трубку в сторону, обращаясь к женщине, требовал: «Прочтите, мисс Саммер. …Всё верно? Тогда подпишите. Макс – теперь вы. Да, я сказал! Подписывай же!!!
Парень в момент схватился за писчую ручку и, не глядя на текст, подписался на самой кромке листа. Лоренс следил за ним, пока тот писал свою фамилию. – Дату поставьте.
Парень снова взялся за ручку. Поставил дату и тут же откинул ручку в сторону, как змею.
Та покатилась по столу и упала на пол. Лоренс даже не шевельнулся, чтоб поднять её.
Её поднял Крафт. Протянул Лоренсу.
Лоренс, ручку не взял. Уже снова спокойно и холодно заметил. – Теперь вы, мистер Крафт. Подписывайте. Подписывайте-подписывайте. Это же всё, что говорила при вас миссис Саммер.
Произошла некоторая заминка. Крафт сглотнул, глядя Лоренсу в глаза, затем быстро, но отчетливо расписался.
-Так, теперь…я. Я – тоже свидетель услышанного. – Лоренс подписал документ собственной ручкой, достав её из кармана. Тот был, по-видимому, бездонным. Он туда и подлинники документов складывал, будто не доверяя их Крафту
-Сэр, …мистер Лоренс, но я же не слышал, …я…
-Ты вообще выйди отсюда! Встреть машину скорой.
Вот только после всего этого Лоренс вызвал "скорую", договорил адрес умиравшей на его глазах женщины.
Но приехавшие врачи уже мало чем могли помочь парализованной после обширного инсульта женщине. Та успела произнести лишь несколько разборчивых слов: «Лично я ничего не имею, …всё правда, я не …имею…».
Саммер была госпитализирована. Обследовавший ее врач категорически отверг предположение адвоката Лоренса о скорой встрече с больной. Вердикт врача был неутешительным, женщине оставалось жить не более суток.
Лоренс заставил адвоката вернуться в кабинет главврача. И …взять с него справку о том, что женщина была вменяема и ещё могла разговаривать до полного паралича языка.
Был вызван врач, привезший больную в клинику, врач, ставивший диагноз, он тоже засвидетельствовал, что «женщина была вменяема некоторое время».
***
«Но для чего это вам нужно, мистер Крафт?» - спросил главврач.
-И что вы ему ответили, мистер Крафт?
Машина с Лоренсом мчалась уже по другому адресу.
Адвокат покосился на парня. И, заметив с какой холодностью был задан вопрос, тут же отвел глаза. – Сказал, для борьбы с должниками вашей семьи.
-Спасибо.
-Не за что.
Лоренс усмехнулся только губами. «Да неужели?» - Губы его, казалось, были почти черными.
«В такие минуты, - как подумалось адвокату, знавшему мальчишку с рождения, - младшенький, как никто из детей, похож на эту коварную уродину - свою мать. А ведь обычно…приятный малый».
Когда Тед с адвокатом возвращались из Лонг-Бич, первый высчитывал про себя, работал ли в ту пору, сопровождающий его сейчас мистер Крафт на интересы семьи? Тед потребовал объяснений у адвоката по поводу услышанного на квартире у женщины.
Крафт вежливо просил отложить разговор.
И разговор действительно был отложен... на три часа. А через три часа молодой Лоренс вытряс из него душу.
***
Тед, после перебирая события дня, от безделья и от отсутствия связи с пассией, вдруг с усмешкой вспомнил о своих мыслях на берегу. Сейчас он думал иначе. Какие-то часы, и он начал думать иначе. "Какая чушь! Обеспечить себя, жену, ребенка простым зарабатыванием денег. Какая чушь! Бред! Я всегда должен помнить и напоминать тем, кто пытается забыть, что я – Лоренс. Это крупнокалиберная пушка откроет любую крепость. И уходить от ее прицела - глупость! То, что я единственный, кто может встать у руля наследства - мой шанс. «Лоренс Компани» - вот что я потребую от отца. Компанию потребую! Ждать защиты диссертации, подсиживать неплохого в общем-то парня Арни – нет! Этим я заниматься не буду. Я - Лоренс! Марку нужны деньги на продолжения раскопок, он трясется над черепками, и всё жаждет стать вторым Джонсоном, открывшим захоронение Тутанхамона. Эду нужны деньги на исследования, он жаждет славы Эйнштейна – отлично! Марго, …а! …Им всем нужны только деньги – они их получат. А «Лоренс Компани» - это неразменный доллар. Это навсегда….О, Стасс, девочка моя, ты ещё будешь гордиться мною. Не бойся, детка, я отвоюю наше у папочки. …Мать жаль. Но её слабость поможет мне в достижении моей цели».
Тед устроился на полу. Он валялся среди старых бумажек, пахнущих кровью на десятке мягких, расшитых шелком подушек. Он мечтал, как они заживут со Стасс, как он будет править империей отца... Но что-то вдруг вернуло его с заоблачных мечтаний на землю.
Тед посмотрел на телефон, прищурился. "Где она может быть так долго?"
То, что Стасс отсутствовала во всех местах, где он мог достать ее звонком телефона, его настораживало. Он поехал её искать. Отсутствовал три часа. Вернулся в дом злым – презлым.
В понедельник, утром Мерфи полетел в университет один.
-Где Стасс, не знаешь?
Френку было приятно, что Тед приехал проводить его на самолет, но вот вопросы про Стасси – ему были не к сердцу. – А разве она тебе не звонила?
-Нет.
Тед сразу почувствовал, что Френк что-то знает.
Но Мерфи устраивало то, что случайно узнал о местонахождении Стасси (приятель позвонил и сказал, что видит его бывшую подружку в бинокль, что та купается в соседнем доме в открытом бассейне»). И он решил, раз Стасси просила - «никому», ну так и - «никому». – Нет, она и мне не звонила. Я думал, она тебе…
Тед даже не помахал приятелю. Молча, щурясь, смотрел ему в лицо.
-Приветы передавать?
Лоренс молча кивнул.
Мерфи пожал плечами и пошел через контрольный пункт.
Итак,…понедельник…
Тед так и не приступил к серьезному моменту своей студенческой жизни. Его ждали не только в университете. Но и в фирме, где он работал. В фирме, заместителем главы которой он одно время мечтал стать. Но теперь ему будто было всё равно. Да, ему было всё равно, вовремя он приступит к делам или нет. «Где она, черт возьми?!»
Его била дрожь, никто, нигде не видел Стасси Пазини.
Лишь холодно отзвонившись руководителю диплома и управляющему фирмы, он попросил для себя три дня, в надежде, что всё решится.
Страшные, очень страшные мысли зароились в голове, склонной к угрюмой подозрительности. «А может, это отец? …Мать? Я такое про них узнал – дыхание перекрывает. Боже, нет, только не последняя ветка…».
Потом, откинув самое жуткое предположение, покрываясь испариной, он стал обдумывать: «А что если она в абортарии?». Он мучил себя фантазиями: "Она не должна сделать это. Это мой ребенок. Я решил – он мой! Он должен жить. Он - ...Лоренс". Его даже не взволновало, что за последние несколько суток, он неистово, с явно маниакальной несдержанностью, произносил собственную фамилию - Лоренс.
Тед совершенно случайно, просто заметив, сидя за обеденным столом, что обкусал ноготь на большом пальце, припомнил некую Тусси – маникюршу неудачницу, как-то уволенную Стасси из-за частых опозданий на работу. На всякий случай, он позвонил и ей.
Он нарвался-таки на тот самый номер.
-Какого черта все звонят сюда по поводу Стасс?! Ищите ее сами, я за ней не слежу!
На явный выпад Тед грубо заметил: «Спрашивают, значит надо!" - Он положил трубку. Подумал. И тут же до него дошло, что сказала девушка. Чем она собственно была возмущена. «А кто это "все"? Ну, я звонил, а кто еще? …Мерфи? Неужели из-за давней ревности он солгал мне? Страшно…не хочется верить. А может, профессор Майер её искал? А может он? Прогуливает лекции любимая слушательница. Боже, что я несу?! не будет же она с Майерсом столько времени заниматься своим менеджментом! …Ай, теперь уже моя ревность мужает не по годам, …глупо! …А может, девушки из салона врут? …Не искали они её. Покрывают. …Тогда кто мог затрахать эту Тусси – Пусси звонками? "
Лоренс обтер влажные ладони, откинул от себя салфетку, с отвращением посмотрел на десерт, поставленный на стол прислугой. - Уберите! Я не просил десерта!
Молодая женщина внимательно оглядела хозяина. Гордо пропустила грубость мимо ушей. Опустила глаза, забрала со стола десерт – мороженое и вышла из столовой.
Лоренс еще раз набрал номер квартиры Тусси - подружки Стасс.
Голос его был отрепетированно нежен. - Алло? Моя сладкая? Это я. Как кто, тебе верная сволочь – Лоренс. Я? Я звонил тебе?! Сейчас?! …Да ну, дежавю, милая. Это оттого, что ты по мне соскучилась. Чего не заходишь, маникюром порадовать? Как уволилась?! Давно? …Это что, я так давно в салоне вашем бороды не брил? А как жизнь вообще? …Нервная? С какой стати? Ай, брось: сегодня «всё скверно», завтра – «всё по кайфу» пойдет. А давай, чтоб уже сегодня пошло, заезжай ко мне. Да, домой. Да, а что, ты мне маникюр, я тебе - …песенку спою. Да, пока петь некому. Ну а причем здесь Стасс? Она может с другим, пропадает где-то …в счастье не мерянном. А почему нет? Красивая, умная, чего ей в салоне вашем париться. Она где-нибудь …на яхте. В центре залива ей …ноги моют. …Нет? …А где? Ой, брось, чего ей делать в клинике, …здоровая,…счастливая…
Лоренс перехватил телефон другой рукой. Его правая вдруг вспотела.
Как змея, быстрым языком, он лизнул губы. Напрягся, вслушиваясь в ответ болтливой девушки. - Зуб? …О-о-о,…так у неё зуб заболел…. И только-то? - Он выдохнул напряжение из груди, лицо его медленно стало наливаться красками жизни.…- Да что ты говоришь, моя сладкая? А почему я об этом не знаю? У меня есть знакомый, прекрасный дантист, …ах, вот как? Ну, ладно, если у нее тоже «знакомый», ... а может, это мой? Ну, солнышко, …колись на дольки, кто этот …зубодер? – Лоренс расстегнул верхние пуговицы рубашки, помассировал грудь. – Я ревную?! Да боже упаси! Я только тебя люблю. Ну, ты же меня знаешь,… я никогда не вру, …нет, нет, никогда, киса моя. Ну и эту гулёму … маленечко люблю. …Ах, вот кто ей зубки пытается испортить…. Что ж, милая, жду на маникюр. Да, конечно, сюда. Да, прямо сейчас, …Тусечка, пам – попам. … - Ему больше не хотелось терять время на болтовню. Несколько нетерпеливо он вскрикнул. - Пока, говорю!
Лоренс убрал телефон в кармашек рубашки. Вытер пот над губой. «Нет, она не может сделать это. Не может, я же ей сказал, чтобы она не спешила. …А может, я зря дурю, может, она действительно у дантиста? …Или это блеф?»
И тут иная мысль пришла в его голову. Собственно, всё та же мысль: «Что такое? Меня дурит какая-то девчонка? Я - Лоренс и не могу найти мою женщину в моём городе?!»
Он намеренно лениво потянулся к телефону. «Сейчас я посмотрю на её дантиста. Бегать захотелось? В прятки поиграть? А вот сейчас…». - Макса Крафта. Это Тед. Мистер Крафт, прошу вас заехать ко мне по неотложному делу. Да, дело срочное. То дело – отложите! – И уже тише, но напряженно. – Сюда, пожалуйста приезжайте. Я очень вас жду. И да, вот что ещё,…нет ли у вас знакомого детектива по деликатным делам? Отлично! Я его тоже жду.
Человек, приехавший с адвокатом, был хилым и …незаметным во время общения Теда с Крафтом. Адвокат выглядел взмыленным. Он достал копию отчета сержанта полиции, подписавшего акт о насильственной смерти канадки Стасси Гранд. Теда чуть дар речи не потерял, узнав, что при вскрытии изуродованного тела Гранд обнаружилось, что «женщина была на четвертом месяце беременности». Чуть отдышавшись, Тед прочел копию документа, подписанного прозектором, делавшего вскрытие Спока. Патологоанатом утверждал, что смерть этого человека не была насильственной. «Хоть этот ушел без отпечатков наших пальцев». – Тед вытер пот со лба.
И последними Крафт вынул из кейса копии документов, подписанных заведующим клиникой, где лечили свои болячки Лоренсы. Бумаги касались всех четырех беременностей Элизы Лоренс. Теда удивило, что Саммер настаивала на том, что «Элиза Лоренс была в «Звездном мальчике» с огромным животом».
Тед быстро читал бумаги. Очень хмурился. - Эти два документа меня устраивают. А вот эти, из клиники, проверьте на достоверность. Почему на копиях нет печатей? …Что такое? …Вы что, забылись, мистер Крафт? Эти документы должны быть заверены в клинике, где хранятся оригиналы.
Адвокат Крафт так и не понял по выражению лица Теда, по его вкрадчивой улыбке, отчего такая серость в глазах, обычно чуточку голубых, от ясности дела или от проблемы новой, «этой минуты» на фоне их недавней поездки в Лонг-Бич.
А Тед всего лишь вглядывался в отчет сержанта полиции, запоминая имя адрес человека, опознавшего труп Стасси Гранд в отеле «Звездный мальчик».
Счастливый от временной передышки адвокат и его человек уехали. Последний был обременен проблемой, найти запись о посещении Стасси Пазини в одной из зубных клиник. – Если не окажется в этой, потрудитесь обойти все. Ваше усердие будет оплачено, мистер Сташевский.
Ни в одной из зубных клиник Стасс не записывалась на прием. В списках экстренных больных её тоже не было. Теперь Лоренс точно знал, Стасси его избегает. «За что?! …Стасси, …за что от меня-то бегаешь?!»
Окончание слудует