Подпольщики
Зимой 1943 года Краснодар находился в оккупации. Приближался Новый Год. Мне исполнилось пять лет, время было безрадостным и голодным. Мама решила как-то отметить праздник, достала где-то ёлочную ветку, поставила в фаянсовый кувшин и нарядила её картонажными игрушками. На веточки легли кусочки белой ваты, под елкой стоял Дед Мороз с красным носом и такими же щеками, а на верхушке укреплена звезда.
Я был счастлив: у меня есть ёлка. То, что она маленькая и стоит на столе не важно. Но скоро ёлку обезглавили. К нам с досмотром зашли немцы, офицер взглянул на ёлку, страшно заволновался и закричал: - Эмблема, эмблема Сталина, снять!
Пришлось звезду снять. Ёлка сразу же потеряла свою привлекательность, стала меньше и беззащитней. Стало заметно, что это не ёлка, а всего лишь её ветка.
Заодно, осмотревшись, мама убрала с буфета фотографию отца, на которой он был снят в форме морского офицера в кругу четырех матросов у памятника Тотлебену в Севастополе. Снимок сделан до войны. Сейчас и Севастополь, и моряки вызывали у немцев ужас и ненависть.
Мы – малыши тихонько пели запрещенную взрослыми песенку:
Завтра – воскресенье, Сталину – варенье,
Гитлеру – кулак, потому, что он дурак.
Взрослые очень переживали и пытались увести наши помыслы на другой путь. Но кое – что мы совершали втайне от взрослых. Во дворе стояли четыре немецких грузовика. Нам по пять – шесть лет. Но мы знали, что подпольщики с помощью горючего сжигают вражескую технику. Возле грузовиков находился часовой. Тут вдруг мы узнаём, что в углу двора, в железной бочке находится горючее. И вот мы с Толей и Викой незаметно набрали в консервную банку горючего – что-то вроде тавота. Потом, также незаметно, когда часовой скучал о отдаленной части двора, вымазали горючим ступеньки машин. Делать это нам было очень страшно, но все-таки ступеньки трёх машин были вымазаны горючим.
Четвертый грузовик находился в поле зрения часового и мы его решили не трогать.
После этого мы разошлись по домам и с волнением ждали, когда произойдет самовозгорание грузовиков. По нашим сведениям это должно произойти через три-четыре часа. Почему не загоралась сама бочка с горючим, таким вопросом мы не задавались. Увы! Прошло намеченное время, возгорание не произошло. Мы были очень расстроены.
А потом немцы начали отступать, грузовики собрались взорвать и сжечь. Нам, малышам очень хотелось увидеть, как немецкие машины будут гореть. Немцы рассчитывали облить грузовики бензином и пожечь. Но в непосредственной близости находился флигель, второй этаж которого был деревянным и мог тоже загореться. Поэтому домкому удалось договориться с немецким начальством, что жечь машины не надо, двор разберёт их на дрова, дети меньше будут мёрзнуть. Удастся предотвратить пожар дома.
В тот день все должны были находится в своих квартирах. Во дворе прогремело четыре резких хлопка – это немцы взорвали моторы своих грузовиков. А затем жители дома с топорами вышли рубить деревянные части машин. Рубить было тяжело, мешали металлические планки, к которым прикручивалось дерево. Меня во двор не пустили, мама пошла с топором одна, а я наблюдал за рубкой дров из окна. Интересное зрелище. На кузовах всех машин находились женщины, отчаянно машущие топорами.
Вдруг во дворе загремели выстрелы, рубка прервалась. Оказалось, что проходивший мимо офицер решил, что это нападение и начал стрелять, сначала вверх. Ему как могли объяснили, что рубка разрешена, нашли немца, подтвердившего сказанное и рубка возобновилась.
Мама принесла в комнату большую вязанку рубленных планок и несколько дней наша печка дарила нам забытое тепло. Вскоре после этого в Краснодар пришли наши войска. Пришла весна.
Но долго потом ещё стояли в нашем дворе остовы немецких грузовиков, напоминая о прошедших событиях.