НЛО-2006 Н.Бодров
Отсутствие индивидуальности
(на конкурс НЛО по женской психологии)
По мотивам «Рейс по ту сторону» А.Устименко
1.
И падал снег. Мокрый. Неприятный. Вестник скорой зимы и сугробов, который вызывал озноб, стоило представить попадание его на кожу, за шиворот, за голенища промокших сапог. Несся стайно какими- то короткими косыми штрихами, некими небесными пунктирами, которые наверняка обозначали какой- то путь. Какое- то направление. Некими черточками заоблачных тире, соотносящими верхнее с нижним, земное с неземным. Он падал под углом к вертикали и еще с ночи стали темными, набухшими влагой западная стена главного корпуса, медные стволы сосен на косогоре, деревянная рассохшаяся дверь туалета- «скворечника», в углу у изгородей. Странно, есть вещи, которые замечаешь только при определенных условиях. Например, во время снегопада, когда потемнеет дверь невидимого сооружения. В обычных условиях же они остаются контурами. Неким привычным фоном, на который и не обращаешь внимания.
Соскользнула с крыши ледышка, а показалось- это человек по скату крался. Собака в коридоре на стене нарисована, а смотрит, как живая. Следит за каждым шагом. Косит глазами. Даже нос шевелится- принюхивается. Электрическая дуга возникнет возле розетки, а возомнится- две синие костлявые руки из параллельного мира что- то пытаются ухватить в нашем пространстве.
Как ни приземлено звучит, туалет лишь усиливал красоту абзаковского пейзажа. Он был естественным в своей простоте, щелястости и деревянности на фоне ячеистого сетчатого забора. А, например, качели, казались надуманными, привнесенными именно человеком- противоречием матушки природы. Противоречием, порожденным ею самой же. Деструктивным элементом, который уже нельзя обуздать. И панорама со «скворечником», даже отсюда, из темной кладовки, казалась гармоничной, стоило оживить «картинку в воображении. Но стоило мысленно перенести взор вправо на все эти металлические конструкции, горок, беседок, скамеек, на почерневший от белого фона кубик фонтана, на зеленый завхозовский Газончик со спущенным задним колесом- магия красоты естества пропадала. И искусственность портила впечатление писателю природоведу. Натуралисту, коим я стал с недавнего времени.
Мы перебрались сюда в эту тесную пыльную каморку еще с ночи. Спрятались за всякой рухлядью и, ободренные приказанием «не болтать», затаились, словно две больших крысы в ожидании стаи кошек. Я запросто мог выполнить приказ Андрея Александровича, но мой напарник оказался жутким болтуном(вруном, кстати). И наше пребывание во мраке оказалось не тренингом писательского воображения и не оттачиванием мастерства описаний, а постоянным одергиванием, обрыванием пустых речей и призывами к тишине.
Мой друг то рассказывал про огромный аккумулятор в неведомых инопланетных джунглях, то про кирпичный монумент, посвященный встрече цивилизаций, то (с клоунской грустью) про птицу цаплю, которая так и не прижилась на Верняцком болоте. Болела, сохла, чахла. Пока не приказала долго жить. Он уверял меня, что сам первый трекот кормил ее отборными лягушками. Посмеивался, кашлял.
И все эти шепоты, гоготы, покашливания навлекли беду.
К нам подбирались тихо. Почти беззвучно. Я знал, что те, кто сейчас крадутся вдоль беленой стены коридора, думают, что беззвучны, неожиданны и способны на расплох.
На самом деле я все слышал. Скорее, даже неким шестым чувством ощущал, как они подходили к двери нашего укрытия, останавливались, прикладывая ухо к фанере. Но только Отрин, как глухарь на току, болтал без умолку. Доказывал мне что- то с жаром, с нервами. Да громче, чем могли себе позволить два нелегала, укрывшиеся в подсобке. Я понимал, что может случиться непоправимое, протягивал руки, перегибаясь в темноте через обе сломанные тележки, чтобы зажать жерло этому словесному источнику. Уронил грабли на старый эмалированный таз. Неловко повалился набок, уткнувшись носом в картофельный мешок. Темнота не позволяла схватить негодяя за горло и потому пальцы мои судорожно сжимали пустоту. Я тянулся по направлению к звуку речи, шипел, как змея. Но «злодей» уворачивался и восклицал, восклицал, восклицал…. Как унять токующего глухаря?(цаплю). Его никак не уймешь. Только выстрелом. Но стрелять, кроме пыльных валенков в моем углу было не из чего.
- Скажите быстро: «Цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла»,- привязался ко мне инопланетянин.
- Тс-с,- шикал я на него,- Тиш-ш-ш-ш-е-е….
- Это тест!- не унимался Отрин,- Если вы запинаетесь- вы один из них….
- Из кого, о Боже!?
Человек, снаружи был явно не один. Несколько приглушенных голосов о чем-то советовались. Глухо сыпали междометиями. Вроде бы даже шоркали подошвами, прежде чем ворваться, прислушивались, или неслышно шептались, глядя в замочную скважину. Но мой неуемный старикан ничего этого не понимал, продолжая истерично спорить со мной, задавать шарады, требовать быстрых ответов. Перед мысленным взором промелькнуло испуганное круглое лицо Ларисы, полный ярости и отчаянья взгляд Андрея Александровича. Как только нас рассекретят- первыми под удар попадают они. Но я уже не мог исправить ситуацию. И даже тюк грязного белья все-таки долетевший в кромешной тьме до головы нашего космонавта ни на что не повлиял.
- Ой,- сказал Иван Иванович(Оой Отрин). И после секундного замешательства просто взвыл,- Да я видел, как вы оголили ее грудь!!!
Скрежетнул в замке ключ. Распахнулась дверь. Щелкнул выключатель! Но вывернутые лампочки не вспыхнули.
- Люково-ой! –Завопил мой бедолага,- Разгерметиза-ация! Глеми-инг!!! Ата-ас!!!
- Кто тут?!- Раздался тревожный голос некоего человека, явно облеченного властью, и намереньем всех вывести на чистую воду- А ну, дайте- ка фонарик…. Чью грудь оголили?
2.
Она вырвала резким движением свою руку из его ладони, пробежала вперед на несколько шагов и присела на край скамьи. Нельзя сказать, чтобы он удивился, или разозлился, но легкая тень негодования промелькнула в его серых глазах.
- Белла, что еще?
Девушка фыркнула сибирской кошкой и поглядела исподлобья.
- Я думаю.
- Но мы же все обсудили. Сплютер последней модели, как у Брюховецкого.
- Не в этом дело?
- А в чем же? Звание? Через два месяца-майор. Я уже видел проект приказа.
Какие-то непонятные чувства, борющиеся друг с другом, отразились на ее хоршеньком личике. Какие- то сомнения, едва заметной морщинкой осенили легкое чело. Она достала из сумочки блокнот и, листая поспешно, вырвала из него несколько страниц. Потом махнула рукой, и сам блокнот, словно низложенный гарант прошлого, полетел в урну. Девушка порывисто встала и взяла молодого человека под руку.
- Идем.
После второго объявленного весеннего дождя, длиннющая пешеходная аллея, посыпанная красноватыми гравитационными камешками, была пунцовой, и казалась какой- то ненастоящей, словно нарисованной. Игрушечными казались маленькие желтенькие головки первых веселых одуванчиков. Старинные каштаны выглядели совершенно бутафорски. У них была слишком коричневая кора и слишком зеленые листики. И отрывистые крики какой- то местной пичуги казались ненужным спецэффектом. И мужчина с женщиной вели себя как- то театрально. И реплики и позы и гримасы. Веяло какой-то неискренностью. Некой сотой репетицией провинциальной труппы. Словно пьеса была неинтересной. Прима переигрывала. Партнер передерживал паузы, да забывал реплики.
Как бы там ни было, двое вышли из сплютера. Вынырнули из кишащего людского муравейника на улице Восстания и пошли к городскому магистрату на параллельной улице Воссоединения через старинный парк.
Они проходили несколько метров. Останавливались. Молодая женщина цепенела, глядя в одну точку, или поворачивала назад, впрочем, тут же возвращаясь. Или бросала что- то резкое, отрывистое в лицо своему спутнику. Он отвечал односложно, иногда и вовсе не отвечал, глядя себе под ноги, точно в поисках суфлера.
Аккуратненькие, будто разлинованные на кульмане, полоски скамеек, были многочисленны и, судя по частым остановкам, путь у пары был еще долог.
- Белла, но, ведь мы все решили….
- Это ты все решил. Я молчала.
- Но ты кивнула головой.
- Да? Странно. Это был нервный тик.
- Тик!?- молодой человек картинно вскинул руки,- наше будущее- тик?! Все, о чем мы говорили, мечтали, оказывается….
- Ну, прости- прости…. Бабы-дуры. А я – простая баба. Прости…. Идем!- она вновь подскочила к нему,- Все! Все,Сереж, точно! Идем!
Но прошли они опять немного.
Очередная скамейка. Очередная пауза. Ладонь, приложенная ко лбу у него. Слезинка в уголке глаза и хриплый голос у нее. Зажженная, но незакуренная сигарета.
- Хорошо. Хорошо, Сереж, мы пойдем. Но ты должен знать. До тебя у меня был Игорь.
- Ты говорила. Я же простил тебе всех….
- Не перебивай.
Белла сглотнула воспоминания, горьким комом вставшие в горле.
- Боже, как он пел! Как пел!- она покачала головой,- Конечно, во всех других отношениях, он оказался полным ничтожеством, но голос! Когда он брал гитару…. Этот бархат…. Этот рокот…. Эта томность проникала, казалось, во все мое существо, в каждую клее….
«Снова туда-а, где море огней.
Снова туда с тоскою своей….
Светит прожектор. Фанфары гремят.
Публика ждет, ну, смелей акроба-ат…»
- неожиданно сильно и красиво пропел Сергей, встав на одно колено и протягивая к возлюбленной руку…. Увидел изумление в глазах и запел дальше, дальше, увлекая арией «Мистера ИКС» и нареченную свою и редких отдыхающих. Казалось, даже гутаперчивые роботы- озеленители заслушались, направив в сторону парочки свои сетчатые окуляры.
«Да, я шут, я циркач, так что же,
Пусть меня так зовут вельможи….»
- Бог мой,- теперь Белла, будто на сцене, картинно всплеснула руками,- Ты-ты-ы…так ты поешь? Ты…. Это нисколько не хуже. У тебя же талант! И голос! Почему же раньше ты никогда не пел мне?
- Да как- то повода не было. Когда- то я хотел поступать в консерваторию по классу вокала, но….
Девушка аж засмеялась!
- Ну, идем- же, идем! Ой, Сережка! Скорей подаем заявления! Ты будешь петь мне вечерами! Ты будешь….
Они почти побежали по дорожке, что- то радостно, по птичьи щебеча друг-другу. Но постепенно, тон восторгов сошел на нет. Продвинулись они всего- ничего. Метров тридцать. И девушка заняла очередное сидячее место. Она надула губки и стала кукситься.
- Но до Игоря был Олег.
3.
Мы сидели в темной подсобке главного корпуса за кучей всякой рухляди и неторопливо болтали. Я грыз сухарь, мечтал о Ларисе и, машинально тренировался, глухо бубня себе под нос, чтобы не услышал наш «юродивый»:
-Цапла-чапла…, Цахля чапля….
Иногда односложно переспрашивал «Да, ну, угу и тд»? Иван Иванович воодушевленно рассказывал про перигей очередной орбиты и расчетные параметры взлета.
Последние недели я ходил какой- то, словно слегка поддатый, не мог ни о чем другом думать, кроме ее глазок, ножек и прочих прелестей. Если бы мне сказали, что я «втюрился» в эту толстушку, я бы нашел с десяток аргументов «против», но чем больше я их находил, споря с гипотетическим обвинителем, тем больше ощущал собственную неправоту и бессилие сопротивляться любовному недугу.
Поэтому, поддакивая, пытался как- то повернуть затянувшийся монолог Отрина на тему противоположного пола, пусть и инопланетного. Тут- то и всплыла эта, как бы поучительная история про двух влюбленных, которые шли зарегистрировать свой брак. Я потом ее записал, и, каюсь, выдал за свою, но пока…. Пока была темнота, запах засохшей половой тряпки и приглушенный голос «путешественника во времени».
Жуткое слово «комиссия» висело парящим птеродактилем прямо под потолком нашего убежища, где гирляндой фантастических коконов свисали джутовые мочалки и марлевые балдахины, наброшенные на ненужные или испорченные приборы, напоминали систему ловушек- паутин. Воображению ничего не стоило дорисовать мрачные своды неземной пещеры, представить черенки граблей, швабр и лопат, костями животных, а может быть даже…. Придумать обломки сплютера, замаскированные под две разбитые садовые тележки. А ожидание возможного вторжения группы ответственных работников, интерпретировать возвращением Детотамских монстров в логово.
Фантастический рассказ был почти готов, но я с некоторого времени больше не пишу фантастических рассказов. Я натуралист. Пишу про веселые желтые одуванчики и клев пескаря в Кизилке. Хотя, иногда «сваливаюсь» в сентиментализм, чувственность и даже эротику. Ну, последнее- результат излишнего общения с нашей медсестрой Ларисой. И хоть поначалу, еще когда находился на «курсовке», старался держаться от ее восхитительных карих глазок подальше, не удержался. Волей-неволей вслушиваясь в бредни моего полоумного соседа по палате, и даже где- то сочувствуя ему. Все- таки бездомного невменяемого бродягу сердобольные медики взяли на довольствие из чистого альтруизма. И находился он на нелегальном положении так же, как я на вполне законном. Получал те же пилюли и процедуры. Повышал голос- какашка! И спорил- спорил- спорил с этой милой толстушкой. И как ни странно, я, поначалу настроенный скептически к байкам мнимого Ооя Отрина, постепенно проникся его враньем и в ответ на прокурорские нападки Ларисы, стал неким адвокатом беспаспортного старика. А защищая «фантазера», стал больше говорить с толстушкой. Толстушка постепенно превратилась в Милую толстушку. Далее оказалась замечательной умной, чувственной женщиной. И это самое излишнее общение в один прекрасный день довело нас до поцелуя. И повело дальше…. Но, курортный роман. Мало ли этих грустных коллекций у каждого по жизни? Были и у меня. Наверное и у нее. Впрочем, это особый жанр отношений. Быстрый. Страстный. Когда никто ни к кому не лезет в душу. И не жалеет, когда все заканчивается.
Закончились и мои 22 дня. И я, как думалось, без сожалений, сел в автобус, послав прощальный воздушный «чмок», равнодушной, как казалось, Ларисе. Впрочем, девушка демонстративно пропустила этот звук и сдувание с ладони мимо ушей. Пожелав новых приключений в дальнем космосе Ивану Ивановичу. И пожав руку, одновременно передавая пару сотенных купюр нашему замечательному главврачу Андрею Александровичу. Передавал я эти две бумажки с немой мольбой в глазах. Мольба называлась-«Не выпирайте бродягу. Ему некуда податься, кроме неведомой планеты Верняк-4. А следующая ракета туда еще не скоро. Спрячьте от этой дурацкой комиссии». Ответный взгляд и яростные попытки возврата ценных бумаг говорили о том, что инспекторам ни за что не найти нелегала.
И сел я с легкой душой. И в окошко смотрел, любуясь предзимней природой. И мило болтал с соседом- язвенником, любителем сканвордов. Ан, оказалось, что сам себя я не знал. Что- то бурлило. Будоражило меня. Свербило где- то глубоко в натуре. Не то в разуме. Не то в сердце. Не то в животе. Я даже начал записывать почти по тургеневски :
« Знали бы вы, как замечательна уральская природа в раннем предзимьи. Как здорово пройтись с карабином на плече по легкому морозцу тайной тропкой на заимку деда Салима. Солнце, румяное, как ребенок с прогулки, едва касается тонкими хрупкими лучиками заледеневших от вчерашней оттепели веточек ольшаника….».
Боже, как я напугал водителя, молодого устало-небритого парня своим жутким воплем «Сто-ой! Тормози-и»! Как отшатывались и вжимались вглубь кресел пугливыми гагарами сонные пассажиры, когда я спотыкался об их сумки, шагая по проходу на выход! Я шагал, и в раздражении цитировал:
- Как, черт возьми, здорово…, Пройтись на хрен, карабином…. По легкому….
Как взметнулись вверх брови Андрея Александровича, стоило мне появиться в проеме двери! Как отчаянно пыталась спрятать новенькую улыбку наша сиделка!
И только Оой Отрин, как ни в чем не бывало посоветовал не проходить в подсобку в грязной обуви.
- Что же мне с вами, теперь с двумя, делать?- озабоченно спросил наш лучший на свете главврач,- Комиссия как-никак…. Но не выпирать же….
- Не выпирать- не выпирать!- радостно захлопала в ладоши Лариса.
- Вот что. Будете вы у меня кочегарами после ночной смены.
4.
- Я же сказал, что мне плевать на твое прошлое. Меня интересует только настоящее и будущее.
- Не перебивай. Прошу…. Олег вообще, был полное «чмо». Волочился за каждой юбкой. Сутками не приходил домой. Все время проворачивал какие- то темные делишки. Но денег у него было, что у дурака махорки. Иногда я вытаскиваю из всех карманов пачки-пачки- пачки. А потом из сумки. А потом из пальто. Несу стирать штаны, а купюры сыплются, сыплются. Приезжает его шофер и через порог подает мешок, который «Олег Сергеевич на заднем сидении забыли». И там то же самое. Знаешь, Сереж, я подумала, что просто не смогу отказаться от того образа жизни, который….
- Это не должно тебя смущать. Жить ты будешь достойно. Я же работаю.
- Ты не понял, Сереж. Мне нужно много денег. У меня масса расходов.
Молодой человек поднялся, одернул свитер и официальным тоном произнес:
- Но я не сказал, где я работаю! «Ганимед экспорт Лимитед»!
- Как? Губки- бантик вытянулись,- Эта вот реклама на каждом шагу? Эти праздники сто тысячной тонны концентрата…?
- Да,- молодой человек скромно потупился. Однако, видно было, что наклон упрямого лба скрывает лукавинку взгляда, а пауза- лукавинку речи,- должность пока небольшая. Но хозяин фирмы- Морозов Савва Кузьмич, мой дядя. Кроме того, шесть процентов привелигированных акций предприятия….
- Ой, правда-правда!?- Белла даже запрыгала и захлопала в ладоши,- Идем!,- она схватила возлюбленного за рукав,- Нет! Бежим! Подадим заявления пока никто из нас не передумал….
И они уже бросились бежать, но пробежали недолго. Очередная скамья. Очередная остановка. Очередная задумчивость на лице.
Открыли заслонку и в прозрачном проеме появилось восходящее второе светило. Фиолетовое, оно поднималось стремительно, казалось почти уловимо взглядом. Неожиданным оттенком заблестела на газонах синтетическая травка. Обиженные окриком рекламные роботы терпеливо жужжали пожаль в режиме ожидания. Неприязненно посверкивали сегменты фотодиодов. Перемигивались лампочки панелек. У одного, словно в растерянности согнулась рука- манипулятор и флаг «Покупай …цию….всего за….» совсем обвис, накрыв его с головой.
Повторы становились забавными. Девушка присела на краешек.
- Ну что еще? Белла, что еще? Кто теперь?
Она печально и так очаровательно улыбнулась, что Сергею захотелось схватить ее, поднять на руки, закружить, зацеловать. Принести, как вещь в магистрат. Неведомый и беспричинный восторг заставил его сжать кулаки до хруста в пальцах, чтобы удержать себя в руках.
- Я тебе не говорила…. Недавно звонил Михаил Федорович. Надо же…. Столько времени прошло. Давно, еще до Олега у меня был…,ну, Михаил Федорович. Он преподавал в нашем…. Ну ,в общем, это неважно.
- Тьфу!- Сергей аж топнул,- Где теперь этот Михаил…Федорович? Или вы до сих пор?...
- Нет. Я не об этом. Это было давно. Еще до Олега. Просто…как бы это понятней…. Короче, он умел сделать приятное женщине в постели. Знаешь, настолько приятно, что я ни до, ни после. И, черт возьми, он был красив. От него могли получиться очаровательные дети.
- Белла, я что- то не понимаю. А вчерашняя ночь? А позавчерашняя? Ты же плакала и смеялась одновременно! Вспомни, что ты мне говорила. Ты же извивалась в моих объятьях,- он так театрально произнес это слово «объятьях», что девушка вульгарно хмыкнула, впрочем, не перебивая,- Ты же горела, требуя еще, еще,еще…. И я, мне кажется, соответствовал. Или ты претворялась? А дети…. Я, кажись, тоже не урод. красивые дети от любви получаются. А некрасивые- от лицемерия.
Она хлопнула себя ладонью по лбу. Глаза округлились, точно первый раз его увидела.
- бог мой, что я говорю? Что я несу?! Сереженька, дорогой, словно помутнение на меня….
Конечно же! Конечно ж! ты лучше! Лучше всех! Даже Михаила Федоровича, не говоря уже об остальных…. Ты такой классный любовник, что я просто на облаках! На седьмом небе! А еще ты хотел мне показать этот…, тантрический секс.
Молодой человек шумно выдохнул:
- Уф-ф…, ну естественно! Мы знакомы, едва ли неделю. Я не успел и сотой доли….
- Все. Хватит. Идем.- она достала зеркальце и слегка подкорректировала внешность.- Все! Летим! Подадим, наконец, это чертово заявление и женимся!
Но решительности опять хватило ненадолго.
На аллею выбежал настоящий живой сенбернар. Красивая крупная собака с большой, страшной головой, и умными черными глазами. Зверь остановился метрах в десяти. Для приличия вильнул хвостом и стал внюхиваться в воздух, смешно поводя носом.
Девушка начала всхлипывать, уткнувшись в подмышку суженому. Затем всхлипы стали рыданьями. она снова кого- то вспомнила.
- Белла, бельчонок, солнышко.,- он осторожно стал целовать ее мокрые щеки, гладить, словно маленькую, по голове,- Ну, что еще? Что? Кто? Не надо больше никого вспоминать. Сейчас есть я и есть ты. Что было раньше….
- Да! Да! Черт возьми, да!,- она встряхнулась, размазала по лицу слезы и слегка успокоившись, вынула из волос гребень-заколку. Переломила его на две части и запустила подальше в траву.
- А где собака? Убежала? Но ты видел? Откуда здесь настоящая…? Ты видел, как она глядела?
Сергей вздохнул и глубоко, даже протяжно, будто ловец жемчуга перед нырком, но ограничился коротким «Да».
- Странно. Тут…. Пес какой- то…. Это ведь не кибернетический….
- Это с «Теллура». Удрал наверное. Они концентратом грузятся.
- Да. Странно. Собака…. Но я не об этом. Я, понимаешь… не могу не сказать тебе. У меня есть, ну, друг…. То есть был. То есть, я не о том. Мы с ним даже не поцеловались не разу. Но мне абсолютно все равно, в смысле….- она запуталась и помолчала,- То есть, на самом деле я не такая. Это только кажется, что я…, ну там, магазины, сериалы, бабские сплетни, шмотки, вау всякие….
Сергей кашлянул и выразительно посмотрел на часы. Белла кивнула.
- Его звали…зовут, Женя,- Белла прикрыла веки и стала говорить как- то чуть нараспев- На СА-амом деле…все-о не важно. Между мужчиной и женщиной…. Должно быть духовное что- то. Это что- то невидимо. Неощущаемо, но если его нет, их союз обречен на прах. У семьи может быть дом, дети, достаток, внешнее благополучие. У мужчины и женщины могут быть фейерверки в постели, но пропадает романтика. Некая трепетность души и….
- Его звали Женя…,- довольно бесцеремонно перебил возлюбленную Сергей.
Белла бросила осуждающий взгляд куда- то ему под ноги, печально вздохнула и продолжила:
- Да, его звали Женя….
5.
Андрей Александрович, не выперев нас за ворота Абзаковского санатория тем самым жутко подставлялся- его могли выпереть самого. Но наша сиделка Лариса так горячо убеждала его, взывала к гуманности и человечности, что он наконец сдался и…не выпер.
Конечно, скептика задели и мои рассуждения о межгалактическом и даже межвременном контактере, которым теоретически мог являться Иван Иванович. (Действительно, если Иван Иванович, в миру Оой Отрин, сбежавший к нам из будущего, да еще не нашего будущего, совершенно неадаптирован в нашей реальности, куда старику податься? В лес по сугробам? Спать возле елки, питаться шишками? Кстати, он уверял, что растительный белок в любом виде, включая хвойный, для его пищеварения не проблема. Однако, какашка, все больше по полдникам налегал на сдобные шаньги тетки Салимы, а на завтрак весьма жаловал белый хлебец и салаты.)
Главврач инструктировал нас битых два часа. И как мы должны прятаться за проаммиаченными матрасами в случае скрежета ключа в замочной скважине. И какие фамилии называть, если уважаемая комиссия поинтересуется кто мы. И как уверенно обосновать тяготами ночной смены сон двух кочегаров в пыльной кладовке.
Мы слушали его внимательно, даже подобострастно. Отвечали впопад. Но чувствовалось, что в Отрине он не был уверен. Ляпнет чего-нибудь наш космонавт про Второго Второго Трекота, или людей- пчел. С утра Андрей Александрович вымазал наши лбы и щеки угольной пылью. Хотел даже одному(оою) надеть на голову каску, но потом отказался от этой идеи. Как- то уж слишком по-шахтерски выглядели бы кочегары.
Еще раз принял экзамен правильности восклицаний и посоветовал добавить чуточку восторга и сонной истомы в мою стартовую фразу:
- О-о! Уже утро! Вставай, Семеныч!
Отрину закрепил нотку удивления в реплике:
- А вам что тут нужно, т-товарищи?
Закрепил. И запер еще с ночи, оставив пустую пластиковую бутылку из под «К-Колы» на крайний случай. Может оттого- то и грезился мне досчатый туалет, засыпаемый снегом, что уж больно невелик был в той бутылке свободный объем. На тот же случай снабдил нас вторым ключом, Ларисиным поцелуем (меня) в щеку, троекратным перекрещиванием, чайником и десятком сухарей.
И вот мы сидели в этой темнотище. Прислушивались к редким пугливым голосам медсестер снаружи и развлекали друг-друга(я честно пробовал молчать) рассказами. Ну, то есть, зануда Отрин меня заговаривал какими- то умозрительными вычислениями, требуя поддакиваний и восклицаний. А я, еще неосознанно влюбленный в толстушку Ларису, пытался тактично сменить тему.
- Восемьсот шестьдесят девять и шесть десятых. Плюсуем столько же в обратную сторону и вычитаем длину окружности вписанной в искомый шестиугольник- вот вам и протяженность траектории. Так?
- Угу.
- А имея протяженность траектории и считая условно…!
Даже в темноте, мне показалось, что я увидел крючковатый указательный палец.
-…считая условно, массу транспортного средства величиной постоянной, мы легко можем….
- Простите, как это то есть, постоянной?
Если честно, то мне было пофиг это постоянство, либо непостоянство, но этикет «вольного трепа» требовал некоего подобия спора и я старался:
- …вы же сами Оой говорили, про расход топлива, провизии, про возможные изменения численности экипажа. Вот скажите, Иван Иванович, если, допустим, в полете люди влюбятся, женятся, у пары родится ребенок, это как- то повлияет на расчетную массу и точность ваших вычислений?
Мой собеседник, точно крот в логове завозился, недовольно бубня себе под нос что- то неразборчивое. Решительно отмести мои придирки он не мог.
- Ведь космический корабль с переменной массой может занести совсем не в те, гм…,широты, куда планировалось. И даже младенец может стать причиной изменения кривизны дуги….
- А-а…з-зачем младенец? Ну, то есть, масса, конечно…. То есть, как бы из ниоткуда лишних 3-4 килограмма…. Почему вы все время меня путаете, Михаил? Этак я вам про необходимое и достаточное условие симметричной досчатости когерентных нуль- площадок возврата и не объясню…,ну, в доступной ДЛЯ ВАС форме. По простецки. Ну, на пальцах…. А что до лишних килограммов…,- он как бы фыркнул,- так возьмут обычный прогнозиметр-уатт. Причем, еще заметьте, до полета. И не влюбятся. И не женятся. И уж тем более….
- Эт что за штуковина такая?
- А вот.
И не долго думая, будто фокусник, он достал откуда- то небольшую коробочку, которую я в темноте мог исследовать только осязанием.
- Вводим ответы на все 1216 вопросов и по вероятностям смотрим кого брать в полет, а кого не стоит.
6.
- А ну-ка скажи про цаплю….
- Цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла.
- Конкретно. Сразу видать Землянина,- Белла достала зеркальце, посмотрелась, промокнула слезинку в уголке глаза,- Да, его звали Женя. Он был романтик. Ну, вообще- то он был художник. Какие прекрасные картины он писал! Представляешь, осеннее озерцо и обнаженная девушка заходит в воду. Сложенные ладони. Отрешенное лицо…. М-мурашки по коже.
- Ты позировала?
Белла даже не взглянула в сторону жениха.
- А какие стихи он посвящал мне! Даже два или три сонета. Мы выезжали с ним за город и он рассказывал про звезды. Альтаир. Холодный Антарес. Синяя Вега. Рассказывал про мироздание….
Огромный заросший щетиной, почти бородой, детина остановился напртив скамьи и девушка смутилась. Детина кашлянул и спрятал за спину поводок.
- Что вам?- сурово спросил Сергей.
- Я это…извините…. Собачка. Такая. Ну-у,- он показал ладонью уровень где- то по пояс,- Сбежала. А она не местная. Тьерри кличут.
- Кого кличут? Вас?
- Не-е…,- заулыбался небритый,- Я Глеминг. Василий. С «Теллура». Мы тут у вас концентратом того-этого. Люковой я. Специалист по герметичности. А собачка с Земли.
она потеряться может.
- Н-н-н…не видел,- отмахнулся Сергей.
- Туда побежала,- махнула рукой Белла.
- Ага- туда значит…,- заспешил иностранец к чугунным воротам выхода из парка.
Беседа скомкалась, но Сергей буквально за шкирку заставил себя настроиться на лирический лад:
- Любимая,- он вскочил,- я твое имя выдохну
Прямо из легких звуком морозного голоса….
Видно было, как он мучительно подбирает слова экспромта. Как хочет казаться лучше, романтичнее. Поднял уцелевший прошлогодний лист с травы и взмахнул им, словно дирижерской палочкой:
-Если хочешь, я тебя кандидатом выдвину
Пускай даже от самого северного полюса.
И когда ты выиграешь, над просторами бесхозными
Взойдет Бетельгейзе и расплавит иней.
Мы будем вдвоем любоваться звездами
И целоваться трепетно, сидя на льдине….
- Эт-то…,- ошеломленно сказала Белла,-н-на Маяковского…р-раннего похоже….
- Это я. Я!- стукнул себя в грудь Сергей,- Это я, поздний Ковалев. А еще у меня целая тетрадка стихами исписана. И картины. акварели. Болотинка, представляешь? Стрела из тины торчит. Кругом заросли-заросли. И лягушка с человеческим лицом. А взгляд такой грустный-грустный.
- Боже мой, да я тебя, оказывается, совсем не знаю,- всплеснула руками девушка,- Да ты, оказывается, поэт! А я думала, только и можешь, что на работу ходить. Надо ж! И совсем не хуже, чем у Женьки! Даже лучше. Ну, идем же, идем…. Что ты медлишь? Перерыв начнется….
В последний раз они остановились уже перед дверями кабинета «Запись актов гражданского состояния». До обеда оставалось еще сорок минут. Очереди не было. Но она сказала «Нет». Подумала, и утвердилась: «Нет-нет». Потрогала пальцем позолоту на крыльях нарисованного Амура и в третий раз отрицательно покачала головой.
Теперь, кажется, не выдержал и он. Сергей вспыхнул. В ярости хватил об пол пустой сигаретной пачкой «Ява». Обиделся и ушел. Точнее, почти ушел. Дошел до выхода и вернулся. Губы были поджаты. Глаза холодны. И он сдавленно, точно робот, спросил «почему»? Почему на этот раз?
7.
На ощупь это было ни что иное, как пачка сигарет «Ява», которая раньше лежала в его тумбочке. Но определить наверняка в темноте было невозможно. Я еще подумал когда- то, зачем, мол, они чудаку? Ведь не курит-же. ан, гляди к ты- прибор, оказывается для определения психологической совместимости мужчин и женщин. «Прогнозиметр-уатт», по-Вернячьи. Я слегка потряс технику над ухом и все двадцать сигарет (голову на отсечение), колыхнулись внутри коробки.
Однако, старикан так проворно выхватил у меня из рук свое «сокровище», что невольно подумалось: «А вдруг и в самом деле…уатт это. Вот бы насчет Лариски определить».
Иван Иванович ежом пыхтел, упрятывая сигаретную пачку в кочегарскую спецовку, и пауза затянулась. Нужно было, конечно, сказать пару серьезных слов глубокомысленным голосом. Но скепсис так и рвался из меня. Я молчал, боясь сорваться на хохот. Даже крамольная хулиганская идея промелькнула- подсунуть полоумному дедульке картофелину из пыльного ящика тетки Салимы, выдав ее за яйцо Лох-несского чудовища. Зародыш нужно, естественно, греть в специнкубаторе(микроволновка) или сутками напролет насиживать. (И поделом ему, пусть подсовывает сигаретные пачки кому-нибудь другому). Однако, почему- то в последний момент старика Ооя стало жаль. Чудак мог обидеться и недорассказать свою бывальщину про регистрацию брака со взбалмошной Вернячкой.
- Напрасно. Вот напрасно смеетесь…,- уловил мой полухахатун Отрин,- Между прочим, думаете, я не видел, как вы целовались с этой толстухой тогда на кровати…, ну, когда я про трутней вам….
- Ну…,- растерялся я,- а разве…?
- Тактичный человек…,- он настолько многозначительно сделал паузу, что даже чихнул,-…не всегда говорит о нетактичности других. Но это не значит, что он не замечает этой самой нетактичности. Особенно, когда панцирная сетка скрипит.
- Но ведь, вроде, темно было. И мы тихо- тихо. К тому же вы в окно на снег глядели….
А куда ж мне было еще глядеть?- вспылил наглый старикашка,- если ваша рука все время ей под халатик лезла….Ф-ф! Даже резинка трещала!
Я пожал плечами, обалдевший окончательно.
- Один раз и треснула…,то есть лопнула,- вспомнил я ласковый пушок густых курчавых волосиков нашей сиделки,- Но ведь…Оой, темно было. И-и…вы так громко рассказывали.
Обалдеть! Непримиримый Ларисин антагонист, похоже ревновал меня. Постепенно совсем в другом свете представились все их придирки друг к другу, обиды и склоки. вся крысиная возня, которую я в меру сил нейтрализовывал. Воистину, от любви до ненависти- один шаг.
- Да вы меня и не слышали!- обиженно бросил путешественник во времени,- Вот что такое «фордыбак»? М?
Что- то он говорил такое. Какие- то дигравы там у них были, или пеклюны. Деталей я не запомнил, потому пораженчески промолчал.
- То- то же,- старик поднялся, затем сел, откинувшись на пыльную теплую трубу отопления, затем завозился, устраиваясь поудобнее и что- то подтягивая мягкое под бок. Захрустела плетеная корзина с пустыми пластмассовыми пузырьками. Повалилась на меня стопка матрасов, обдав окрестности исключительным «амбрэ». Закачалась, задетая рукоятью швабры, гирлянда мочалок под потолком.
Что я мог еще сказать? Действительно, история про цивилизацию трудоголиков прошла как- то мимо меня. В момент красочного рассказа нашего героя-астронавта, мы с Ларисой были заняты совершенно другим. Сидели, поначалу просто обнявшись, постепенно давая волю губам, рукам и даже ногам. Мы знакомились друг с другом подробнее в полумраке на панцирной кровати за шкафом. И мне казалось, ни одна пружина не скрипнула.
Все- таки платоническая любовь всегда несколько ущербна и зачастую переходит в более привычные и естественные формы. Я изучал большей частью ложбинки, округлости и впадины моей подруги. она- выступы, выпуклости и другие сложности моего собственного рельефа. Как он мог услышать частое дыхание нашей медички? Ведь дышала она в самое ухо, даже покусывала, чтоб не издать звука. А Отрин бубнил себе, как глухарь на току.
- Да вы должны упрашивать меня применить мой прогнозиметр-уатт, чтобы узнать вашу с ней совместимость. И в конечном смысле- судьбу этих отношений. А вы только похохатываете. Вот молодой человек Сергей на Верняке-4, системы….
- Змееносца,- подсказал я.
- Да,Змееносца…. Он через то и не женился, что не решился приборчик- то включить. А ведь вел девушку прямо в ЗАГС. И заметьте! Этот скептик, как и вы, игнорировал и сам прибор, и все 1216вопросов возлюбленной, посчитав дело долгим и излишним. Еще бы- ведь он заручился согласием девушки! Вот и результат! Ре-зуль-тат! Они и сами не знают чего хотят на самом деле! То есть они знают, чего хотят именно сейчас, именно в эту секунду. И сообразно этому сиюминутному хотению строят свое поведение. А что хотят они на самом деле не знает никто. И только научный прибор….
- Послушайте, Иван Иванович, тише. Мне кажется, кто- то идет.
-Мы мужчины считаем женский нидивидуум психологически подобным нашему. А это вовсе не так. Есть даже теория, что когда- то женщины были особым видом человечества. с течением времени два вида пришли к удивительному симбиозу, дошедшему до того, что оба не могут теперь друг без друга обойтись.
- П-послушайте…,-я перегнулся через садовую тележку,- Тс-с….
- Они и мыслят не так, как мы. У них иная логика. И если б вы серьезно отнеслись к моему прибору, ответив на все….
Я подкрался к двери и приложил ухо. «Наверное показалось»- решил конспиратор, решив на всякий случай говорить потише:
- Помилуйте, Отрин, на вашей коробке из под сигарет нет даже клавиш для ввода информации…. Я бы охотно отвтил на все вопросы, но позвольте, это идиотизм- изливать душу перед сигаретной пачкой….
Он аж взвился!
- Это мнемологический прибор! Да будет вам известно- мысль материальна. И искажения лептонного поля, которые невидимы глазом, чувствительная Альдебаранская аппаратура умеет улавливать. Он считывает ответы самостоятельно! Вы бы точно знали, стоит ли вам с Ларисой, гм, дружить. И возможно, не дурили бы девушке голову….
- Дурил!? Да с чего вы вообще взяли….!
- Да я видел, как вы оголили ее грудь!- заверещал (теперь уже ясно) ревнивец.
На этом вопле беседа наша закончилась. Я услышал отчетливый звук крадущихся шагов снаружи, метнул попавшийся под руку тюк грязного белья, зашипел ошпаренной анакондой, пытаясь унять своего друга, но…. Дверь распахнулась. Щелкнул бессильный, ввиду выкрученных лампочек выключатель, и с десяток гладких мор(простите) лиц появились в проеме. Лица заглядывали друг-другу через плечи, покашливали и вглядывались во тьму.
- Кто тут?- наконец громко сказал кто-то старший,- Чью грудь оголили? Кто это сделал? Эй, кто здесь? Андрей Александрович, что у вас тут творится?
- К-кочегар-ры, вероятно. С ночи, с-скорее всего. о-отсыпаютс-ся….-залепетал наш главврач. Он уже почти нашелся. Уже почти затвердел уверенностью в голосе, как вдруг Оой заорал благим матом:
- Люково-ой! Р-разгерметизация-а! Глее-еминг! Закрыть отсеки-и! Ключ на ста-арт!
Дедулька кинулся навстречу комиссии. В доли секунды заволок тех, кого успел схватить внутрь, кого не успел- выпихнул наружу, захлопнул с треском дверь, подперев ручку черенком метлы.
Внутри во тьме возились, кричали, стукались лбами. Снаружи тарабанили и тоже кричали. Кто- то требовал включить свет. Кто-то неприлично ругался. И только двое- Андрей Александрович и Лариса, стояли в тон со своими халатами- ужасно бледные и молчаливые.
- Надеть гермошлемы-ы!- взвыл наш полоумный,- накрывая головы уважаемых членов комиссии пустыми ведрами из стопы,- А ну, повторяем хором: «Цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла». Кто запнется-убью!
8.
Белла уже сидела спокойная, даже слегка веселая. хотя наигранность улыбки была заметна. Она питалась леденцом на палочке и отвечала неохотно.
- Это трудно объяснить, Сереж….
- И все же…. Ведь я неплохо пою. И с деньгами у меня не хуже, чем у Олега. И в смысле Михаила Федоровича все получается и стихи могу и про звезды…. Если ты вспомнишь какого-нибудь автомеханика, то я смогу за пару часов двигатель перебрать, если спортсмена- я на турнике пятнадцать раз подтягиваюсь. катаюсь на лыжах, разгадываю кроссворды. Ну чего? Каого рожна еще нужно?
- Знаешь, я поняла, что не смогу любить тебя…чувствовать…. Должен быть ток какой- то. Должно нести. Тянуть, волочь. А, понимаешь, не волочет….
- Но почему? Почему?
Сергей, наконец, смирился с тем, что бой проигран. Взлохматил прическу «Трепет», закурил в общественном месте и устало присел рядом. Теперь он хотел просто разобраться. в нем все еще жило любопытство.
- Может быть индивидуальность? Может ты просто не можешь быть самим собой? Наверно тебе не хватает именно этой самости? Того что отличает именно тебя от многих. да, в чем- то ты лучше одного. В чем- то не хуже другого. Но ты – не ты,- она улыбнулась,- Странные объяснения двух влюбленных. Ты- чье- то зеркало. Ты- собирательный образ. Это и есть- отсутствие индивидуальности. А женщина не может идти замуж за человека «без лица».
Сергей затушил сигарету взглядом и усмехнулся:
- Странно. Но мужчине от женщины нужно прямо обратное. Чтобы она была стандартна. Стереотипна,- он закашлялся без земных летучих окислов,- странное слово в беседе двух несостоявшихся супругов. Мужчине нужно, чтобы она была как все- стандартно-привлекательна, нечересчур умна, в меру страстна. Чтобы любила бродить по магазинам. Варила суп, целовалась и ощущала свою зависимость. Знаешь, некоторая минимальная степень заискивания во взгляде, тоне речи….
- Да,- кивнула Белла,- я понимаю о чем ты….
- Все остальное- выпендреж. Но как ни странно, большинство женщин строит из себя уникальные личности. Индивидуальности. А это отпугивает. А ты…, ты и подошла-то мне, потому, что такая, как все. Обычная. Средняя. А таких мало. Большинство вашего брата- особенные. Твоя непохожесть на других- в твоей нормальности. Обычности. Не знаю, понятно ли я говорю….-Он грустно вздохнул,- Дай бог, тебе повезет с кем-нибудь другим.
Сергей поднялся. Взглянул на часы.
-Ну, я пошел. Пока. Позвонишь?
Его спина еще долго удалялась по направлению «на выход». И Белла знала, что в кармане его пиджака лежит маленькая картонная коробочка- прогнозиметр-уатт со всеми 1216-ю ее ответами. И что надпись на откидной крышке- «Несовместимы». Это она подсмотрела вчера ночью, когда он спал, отвернувшись к стене. Белла проклинала себя за все эти выдумки с несуществующими мужчинами. За дурацкую теорию отсутствия индивидуальности. Она хотела окликнуть Сергея, вернуть, объяснить. Попробовать идти наперекор электронному вердикту. Но…промолчала.
9.
Снова простужено чихал движок старенького ПАЗика и редкие попутчики клевали носами, морщась от выхлопных газов, попадавших в салон. Оой постоянно оглядывался на заросшего щетиной утомленного охотника, чехол с оружием и сенбернара в ногах. Раза три он спросил, относится ли эта здоровенная порода к разряду охотничьих и почему они расположились на заднем сиденье. Я не отвечал, думая о своем. А размышлял я о том, удалось ли Ларисе и Андрею Александровичу осуществить свой план- скомпрометировать комиссию. Попросту, напоить их в сауне и пригласить по «экстренной» руководство. И самим остаться «чистенькими».
- Эх, -думал я,- подвели с этим «космонавтом» таких хороших людей. И Ларису, конечно. Выпрут их теперь.
Слегка покачивало. Начинало вечереть. Вьюжистые башкирские сумерки серой мутноглазой цаплей, казалось, вышагивали из-за отрогов уральского хребта, накрывая легкой тенью извилистую дорогу в город. Мреть-птица, будто охотилась за нашей лягушкой-автобусом. Вытягивала длинную шею, хлопала крыльями, навевая легкую поземку. Переметала колею, не давая сбежать. И хоть тьмы еще не было, водитель включил фары. теперь наше «земноводное» прозрело. Мелькали желтые осыпи, испуганные оранжевые лиственницы, застигнутые врасплох, цепенели на поворотах. И снежинки- снежинки-снежинки, будто вечные семена одуванчика, разносились ветром по всему белому свету.
Я уже начал прикидывать список красочных эпитетов для нового этюда об уральском предзимьи, как вдруг неожиданно, даже для самого себя, спросил Ооя:
- Слушайте, Отрин, а какого черта вы подпалили деревянный туалет у забора? Уж туалет- то чем помешал?
Он взглянул на меня возмущенно, точно тевтонский рыцарь из полыньи на князя Александра.
- Какой туалет!? Да вы хоть раз там были внутри?
-Пф!- пожал я плечами,- Меня лично, вполне устраивали удобства главного корпуса.
- То-то же! Да под ним не было ямы!
- В смысле…? Вот эти гнилые доски….
- Это ж нуль- площадка! Теллуровская команда, вполне возможно, разыскивает меня по всем закоулкам Галактики. Это ж…тупым надо быть, чтобы оставить. Первый трекот пришлет сюда любого вандала, чтобы переломать мне ребра. Они возьмут меня за шкирку….
- Да нужен ты бо-ольно…,- раздался сзади голос охотника и будто бы в подтверждение его слов громко рявкнул сенбернар. Клянусь, что когда я резко обернулся, пес даже глядел на нас с Отрином негодующе. Был бы у зверя дар речи!
- Отрин,никто не собирается тебе ломать ребер,- раздался с передних сидений какой- то блеющий голосок,- Но согласись, ты поступил по-свински когда драпанул….
- Мамочки мои,- ухватил меня за отвороты куртки Иван Иванович,- Они здесь! Агав,ты?
- А кто ж еще?- сказал киберенетик с «Теллура»,- Давай,Отрин, не дури, Капитан простит, если мы поручимся.
- Не дури- не дури,-загалдели пассажиры Пазика,- Возвращайся по-хорошему. Никто из штурманов лучше тебя систему Змееносца не знает. Что тебе делать в этой дыре!?
Тут впервые я заметил, что разношерстная публика, вовсе не попутчики. И две бабульки и студент и несколько мужиков в фуфайках, да и сам водитель, превратились в некие другие личности. В группу единомышленников, делающих общее дело.
- Мы лично гарантируем неприкосновенность,- хором сказали оба Вторых Трекота, ранее казавшиеся старушками.
- О-ося, ты не волнуйся. О-оступился. Чуть было всех не угробил. С кем не бывает. Ко-оллектив дает тебе шанс исправиться.- рыжий долговязый парень говорил чуть нараспев.
- Вы наверное Завлаб…,- огорошил я того познаниями.
- Ну, а ты- то кто?- с подозрением сказал рыжий,- Что- то я твоей фотокарточки не припомню. Кстати, сойти- то нет желания?
Удивительно, вроде и сказали- то пару реплик. Вроде и промелькнуло- пару минут, а уж темно за окошком. И ни гор, ни колеи, ни поземки. Темнота и ощущение полета. Пазик наш сделал вираж и где- то там, далеко внизу, мелькнули огоньки-огоньки-огоньки.
- Э-э-э, ребята…,- растерялся я,- мы куда это…?
- Вась, а Вась!- закричал справа от меня человек в дурацкой белой панамке(я обомлел- точно кок Картошкин из рассказов Ооя),- Левака взяли….
Водитель- здоровенный, заросший щетиной крепыш с бейджиком «В.Глеминг», махнул рукой,- Фиг с ним. Определим куда-нибудь на нижнюю палубу…
- Э-э-э! Отрин! Остановите их! Э-э, ребята! Я на Землю хочу! Я тут живу!
«Бах»!!!- со страшным треском взорвалась посреди салона шаровая молния и мясистые белые слои дыма сформировались в неприятное прищуренное лицо. Лицо приблизилось к Отрину, который повис на моем рукаве.
- П-простите меня ХСЛ!- запричитал старик,- Я больше не буду….
- А-а,ш-штурма-ан….Поп-па-ался? Как магнитные карты Галактики тырить, так это мы за-апр-росто…. Как бросать товарищей своих без определения координат, так это, как два пальца об асфальт….
- Простите, Светлейший….
- Как разгерметизацию Ваське устраивать, так вот он…. А как отвечать за все…. Р-разложу на ф-фотоны и испущу в разные напр-равления к чертям собачьим!
- Ругается-значит простит,- прошептал на ухо Отрин и продолжил скулить,- Прости-ите Капита-ан….
- Ребята-ребята!- вскочил я, замечая, что огоньки внизу все уменьшаются и исчезают,- У вас тут разборки, а я- то при чем? Меня бы на Землю. В любую точку.
- Эт-то еще кто такой!?- слоистые белые губы плавно перетекли в огромные выпученные глаза, а те в свою очередь приблизились к моему лицу.
- Залетный это! Вы уж извините, консолидатор, случайно попал. Он со штурманом сел. Ну, мы пока не кокнули до вашего распоряжения- снова подал голос кто-то из Вторых Трекотов.
- Э-э-э,- взвился Иван Иванович,- Полегче там! Это мой друг!
- А ну!- снова сформировались губы Первого Трекота,- Положь его откель взял.
10.
Я добрался до города на перекладных. Замерз в дюпель. Во втором часу открыл дверь подъезда. И почти не удивился прелестной, чуть полноватой фигуре девушки, ожидающей меня на площадке между вторым и третьим этажами.
Было темно. В щель треснутого окна сквозило. В подъезде стоял неприятный запах. И мы не сказали друг-другу ни слова. Только потерлись носами и стали обниматься, будто не виделись тысячу лет. Скоро Ларисины щеки горели, и я чувствовал все ее женское естество, стремящееся мне навстречу. Желающее моей нежности. Требующее моей взаимности. Уверенное в моей вдохновенности ее любовью. Я коснулся губами ее глаз и почувствовал слегка солоноватый привкус.
- Ты чего, дурочка?
Она шмыгнула носом:
- Комиссию эту дурацкую жалко. Алексей Германович приехал, а они пьянющие в резину. Лыка не вяжут, а все про кочегаров каких-то бормчут. Поувольняют на фиг….
- Вот уж вряд ли…. Пожурят да оставят. Слушай, а хочешь, я задам тебе 1216вопросов?
- Зачем?
- Чтобы понять….
- Чтобы понять женщину, достаточно задать только один.
- Правда…,- я улыбнулся,- а знаешь какой?
Она засмеялась. Так приятно, переливисто, будто ребенок.
- Конечно знаю.
- Ничеготы не знаешь, балда,- я щелкнул ее по носу, а затем игриво шлепнул пониже спины- Пойдем…. На самом деле вопрос простой….
Мы взялись за руки и стали подниматься в мою квартиру.
- Вопрос несложный. А сумеет ли женщина без запинки быстро сказать «Цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла»?
- Как-как?- она снова засмеялась и стала тренироваться- «Цапля чапла…Чапла сохла…».
Я скомкал и бросил в угол пачку от сигарет «Ява», хоть мусорить в подъезде было и не в моих принципах. Что- то непоправимо хрустнуло в тонком электронном устройстве.
Вьюга успокоилась и за окнами повалил настоящий красивый крупный снег. Прямо комочками. Будто какие- то небесные простофили стали забрасывать уральское человечество легким белоснежным богатством. Бесконечной красотой, примиряющей будущее и прошлое, близкое и далекое, вымышленное и реальное. И казалось вот так-же под снегом летит сейчас где- то мимо пояса астероидов пропахший выхлопными газами Пазик и люди в нем мирятся, за что- то прощают друг-друга. Гавкает радостный сенбернар, притворяется чемоданом Хранитель Собственной Личности, а балагур Отрин плетет небылицы про земную медицину. Ширкают щетки на лобовом стекле и скиталец Васька Глеминг зевает за рулем, держа курс чуть левее Юпитера.
Зима пришла в наш усталый от осенней слякоти город и взяв его в мягкие пушистые варежки, стала разглядывать, словно диковинную елочную игрушку. Улицы, машинки, трамвайчики, заводики. И дома-дома-дома. Окошки-окошки-огоньки. В одном жилье и заполночь, словно мало на хлебе, еще желтел свет. Мужчина в спальне расстилал простыню, искал вторую подушку и казался озабоченным. Женщина заваривала кофе и улыбалась. Почему- то они хотели взбодриться.
15.10.06- 31.12.06 НБ.