Короче, сегодня очередной понедельник; 7 часов 53 минуты, 3 ноября.
Я стою в старом, скрипучем троллейбусе и под гул дрожащих от холода проводов размышляю об огурцах.
Представляете, сегодня всю ночь в голове прыгали какие-то буквы. Бегали-бегали, а потом – раз, и сложились в электронный адрес. Я утром встаю, пробиваю его в Internet, а там... финская компания солёных огурцов.
- Мань! МА-А-Ань!
На остановке около рынка в троллейбус завалилась старенькая, но ещё не мёртвая и вполне упитанная малороссийская старушонка. Троллейбус лениво перевалился на другой бок, а салон наполнился густым запахом квашеной капусты.
- Петровна! Ты, шоль? А я смотрю – ты иль не ты. Ты шо тут делашь?
- Торгу-у-ую, Мань. Слышь, стою на остановке, ешо и минуты не прошло, а троллейбус едет. Не, ну-ты-представь, едет троллейбус! Я всегда с рынка-то возвращаюсь, а его нема уже. А сегодня иду – стоит. Мань, - стоит, представляешь?
Боже, она, несчастная, думает, все троллейбусы мира сговорились в рамках общегалактической программы против пенсионеров и специально перед её носом закрывают двери. А о таком прекрасном достижение цивилизации, как расписание ей, вероятно, и невдомёк.
Я, конечно, уважаю старших и всё такое, но... откуда они берутся эти старики? То ли я на улицу не вовремя выползаю, то ли в наш город переселились все пенсионеры страны, дабы вспомнить свою далёкую, но счастливую молодость, и в последний раз задуматься о скоротечности земного бытия под сенями Летнего сада.
Боже, дай мне умереть молодой и красивой... Не позволяй мне, господи, превратиться в старую и немощную старушонку, пыхтящую от невыносимой тяжести мирской суеты.
Клянусь, я буду старой - престарой, но гордой и доброй старухой, которая не будет стоять над душой у маленьких и усталых детей в троллейбусах, и всем своим видом показывать, что «первые 8 мест не предназначены для твоей костлявой задницы, поэтому вали-ка ты отседава и дай пенсионерам отдохнть и отойти в мир иной... » Я не буду ездить на рынок за квашеной капустой, и уж точно не стану отдавливать ноги безоружным пассажирам своей скрипучей тележкой. Я буду сидеть дома, вязать внукам носки и варежки, а по вечерам писать мемуары, создавая семейные легенды и оправдывая уважение предков. Па выходным в мою одинокую конуру будут приезжать внуки и правнуки и поить меня горячим чаем с сушками, которые я уже не смогу прожевать, а я буду тихо покачивать голову от удовольствия и рассказывать деткам о том, что я родилась в Советском Союзе спустя 45 лет после начала Второй Мировой войны. А они будут стирать с меня пылинки, подметать песочек, сыплющийся с моей отсыхающей туши, и думать «бабка, какая же ты старая».
А лучше умру. Умру и дело с концом.