-Какая скука была на этом юбилее! Смертельная! И зачем нужно было туда ехать?- не оборачиваясь, с легким раздражением в голосе спросил Руфат, как только сели в такси. - Тем более, было столько народу, что твоего отсутствия никто бы и не заметил. Почему ты молчишь? - спросил он опять. Она, кутаясь в бархат шарфа, с грустью смотрела в окно.
- Эй! Ты меня не слушаешь? - обиделся Руфат.
- Я услышала, - тихо отозвалась она.
- Тогда почему не отвечаешь?- настаивал Руфат.
- Не отвечаю...?- то ли спросила, то ли, ответила она.
- Ну, да…, не отвечаешь,- почему?- не унимался Руфат.
- День был... странный, сумбурный…, - не сразу ответила она.
- Ну и что? Это не повод, чтобы быть невежливой,- нравоучительно проговорил Руфат. Обернувшись, он посмотрел на нее так, словно, пытался понять, - почему она невежлива с ним. Нежный профиль утонченного лица, собранные в элегантную прическу черные блестящие волосы, красивые руки в длинных перчатках, придерживающие, то и дело, соскальзывающий с красивых плеч шарф. Красивая и очень грустная.
- Погас Светлячок, - подумал Руфат.
Светлячок…. Именно так ее звали в пору их детства, а потом и юности. Светлячок.... Кто придумал для нее это прозвище? Оно так прочно прилепилось к ней, улыбающейся какой-то особенной светящейся улыбкой, что ее долго так звали. Все, кто ее знал. И он ее звал так до тех пор, пока она не вышла замуж за – другого, и жизнь не развела их на целых четырнадцать лет. За эти годы он успел обзавестись семьей и перестать быть прежним Руфатом. Теперь он уже не смог бы обрывать для нее клумбы бульвара по ночам. Теперь он дарил ей драгоценности, искренне считая, что дорогими подарками делает ее счастливой. А может, пытался таким образом загладить какую-то вину…? Какую? – он и сам точно не знал. Но, каждый раз искренне удивлялся равнодушию, с которым она принимала его подарки.
- Ну, что опять случилось?- спросил он недовольно. Она не ответила.
– Я - зайду?- обернувшись, тихо спросил он. Глядя в окно, она медленно покачала головой. Непонимающе пожав плечами, Руфат хмыкнул и отвернулся. Пройдет,- подумал он, - капризничает. Женщина. Ему совершенно не хотелось вникать в причины ее плохого настроения. И не только потому, что он чувствовал себя уставшим после целого дня сидения в рабочем кабинете. Он не любил говорить на эти темы. Не любил говорить о чувствах ни ее, ни, тем более, - своих. Считая, что раз она с ним, то ее все устраивает. А все остальное ему было не интересно. И разговоры на все эти темы, по его мнению, были прерогативой женщин или не слишком сильных, не слишком уверенных в себе мужчин, к коим он себя конечно, не относил. От их встреч он всегда ждал праздника, и потому ее плохое настроение его сейчас раздражало.
- Але, приехали,- сообщил он, открывая ей дверцу машины изнутри. - Ты иди, а я поеду домой. Да и честно говоря, я должен быть сегодня дома вовремя. Дойдешь сама? Она, молча кивнув, вышла из такси.
- Завтра позвоню,- поворачиваясь к таксисту, бросил Руфат. Грустно улыбнувшись, она помахала ему рукой.
- Да что с тобой сегодня?- вышел из машины Руфат,- ну хочешь, я провожу тебя до квартиры? Знаешь, я бы и сам не смог остаться, мне и вправду надо быть дома. Тесть приехал из Гянджи, сама понимаешь…
- Поезжай,- не глядя на него, неожиданно твердо сказала она.
- Ну ладно, не грусти, маленький, завтра позвоню, - бодро проговорил Руфат, возвращаясь в такси.
**********
Дом, милый дом! – вскользь подумала она, неторопливо поднимаясь по лестнице. По той самой лестнице, которая помнила и ее первые детские неуверенные шажки, с трудом осиливавшие ступеньку за ступенькой, и веселое бесстрашное съезжание по перилам, и грациозную поступь на первых в ее жизни высоких каблучках. Старые, вытертые, заслуженные ступеньки старого бакинского дома. Квартира встретила ее тишиной. Вот уже полгода, как женив сына, она жила совершенно одна. При свете дня она почти и не замечала, что квартира ее как-то изменилась, став огромной, и неуютной. А вот вечерами... Вечерами квартира просто подавляла своей пустотой. Не хватало привычного шума, от которого она в свое время искала спасения. Когда сын еще жил дома, к нему частенько забегали друзья. Оккупировав кухню, они устраивали там многочасовые посиделки за нардами и чаепитием. Время от времени, из кухни доносились громкие спорящие голоса и здоровый жеребячий хохот. Тогда она и сердилась и радовалась приходу друзей сына. Радовалась, что Теймур был дома, сердилась на мешавший ей работать шум. Тот самый шум, которого теперь так не хватало.
Квартира ее была предметом ее гордости. Все в ней говорило об аккуратности и хорошем вкусе хозяйки. На вопросы друзей, - кто, из известных дизайнеров оформлял ее квартиру, она не без гордости отвечала, - я. И это было правдой. Купив соседскую квартиру года два назад и, сделав из двух квартир - одну, она надеялась, что сын, женившись, приведет невестку в дом. Но, молодые решили по-своему. Она не осуждала их решения - жить в маленькой отдельной квартирке на Монтино. Понимая, что и сама, наверное, поступила бы так же, будь она на их месте. Ибо любовь требует свободы и уединения от посторонних глаз. Сын звонил регулярно, раз в день с утра, как только приходил на работу.
- Привет, девушка,- произносил он свое шутливое приветствие, на которое она не обижалась. Ибо, в свои - сорок четыре - хрупкая как девочка, она действительно выглядела настолько молодо, что нередко слышала это обращение к себе и на улице. Слышал это и Теймур, и она замечала, что он не очень этим доволен.
- Повзрослел сынуля, - думала она с гордостью, - мужская реакция.
- Как ты? Как прошел вчерашний день? - заботливо спрашивал Теймур.
-Спасибо, юноша,- отвечала она ему в тон,- прекрасно. Работала.
- А как наше давление, небось, кофе попивали? - спрашивал он нарочито - язвительно.
-Попивали, доктор. Как же без кофе? Без кофе и сигарет жизнь безвкусна. Да и не пишется без кофе. А давление - в норме, а точнее, я его не меряю, пустое. Как ты, сын? У тебя все хорошо? Не голодаете?- как обычно спрашивала она и, как обычно, тут же начинала сожалеть о своей бестактности, понимая, что в ней говорит свекровь.
- Все нормально, ма, - отвечал сын. Она конечно, еще не волшебница, но уже учится, да и в кафе вполне прилично кормят.
-Лучше бы ко мне зашли, у меня все же кормят приличнее,- говорила она и опять сожалела.
Теймура она вырастила, можно сказать, одна. Самый дорогой и самый любимый человек - ее муж, умер, когда Тимке исполнилось десять лет. Юморной красивый парень умер в одночасье. Это было настолько противоестественным, что она долго не могла принять этой реальности. Когда его хоронили, на кладбище, по обычаю, ее не взяли. И она была благодарна обычаю за это. Не поехала она и позже. Целых три года не могла. Боялась по- настоящему поверить в то, что его больше нет. Многие тогда не понимали и даже осуждали ее за это. Только Тимка понял. В очередной раз, отправляясь с ее братом на кладбище, он вдруг сказал,- я передам ему, что ты его так сильно любишь, что не можешь видеть камень. Она разрыдалась тогда, настолько точно он выразил то, что было в ее душе. И возможно, - в его. Молча оделась и впервые тогда поехала с ними.
Вообще с Тимкой ей повезло, он рос нормальным парнем, без особых проблем. Не считая единственного раза, заставившего ее перепугаться. Когда он, пошатываясь, пришел домой под утро, и от него пахло спиртным. Она тогда провела всю ночь в тревожном ожидании. Она казалась себе беспомощной, чувствуя, что не знает, о чем будет говорить с внезапно повзрослевшим сыном. Но, Теймур тогда сам разрешил все ее сомнения. – Ма, этого больше не повторится, я обещаю,- понуро, произнес он и добавил, - ты не бойся.
- Я не боюсь,- ответила она,- ты не можешь быть плохим, потому, что ты - наш сын. Закончив - медицинский, Теймур работал в одной из престижных городских клиник. В этом помогла ему она, впервые за долгие годы, воспользовавшись связями. Единственный раз, когда за него что-то решили, вызвал в нем бурю протеста. На что она сказала ему, - Знаешь, сын, я не смогла для тебя сделать многого, но хоть это позволь мне сделать для тебя, чтобы я ощутила себя хорошей матерью. К тому же, ты достоин - большего и не только потому, что ты - мой сын. Ты талантлив и будешь прекрасным хирургом, как твой отец.
А спустя два месяца Теймур как-то, позвонив домой поздно вечером, сообщил, что не придет домой ночевать. Поначалу она хотела возмутиться, но, вовремя остановилась, спросив лишь, - не опоздает ли он утром на работу? При этом, искренне удивившись своей, внезапно прорезавшейся дипломатичности. Его периодические ночные отсутствия огорчали ее, вызывая тревогу, а иногда и протест. Что со мной?- спрашивала она себя,- ревную моего мальчика? Пошло, мадам, - ругала она себя, - твой сын - не маленький мальчик, нуждающийся в твоей постоянной опеке. И он - не твоя собственность. А еще через месяц, придя с работы раньше обычного, она застала в комнате сына сцену, которую можно было бы отнести к разряду тривиальных - из жизни современных влюбленных. На диване в обнимку спали ее сын и незнакомая девушка. Осторожно прикрыв за собой дверь, она решила, было, потихоньку уйти из дома. Но, из комнаты вышел Теймур. Заливаясь краской, он смущенно произнес,- Ма, неловко получилось... Это - Эльнара, мы вместе работаем. Заметив ее удивленный и немного укоризненный взгляд, вдруг выпалил,- мы решили пожениться! Она помнит, как от неожиданности перед глазами поехала комната - предательски поднялось давление. Но, что ей оставалось, как не порадоваться за них? Хлопоты, связанные со свадьбой и переездом сына на новую квартиру занимали почти все ее время. Зато это были последние, по настоящему насыщенные радостью постоянного общения с сыном, дни. После его переезда в ее жизни образовался вакуум, который так ничем почти и не заполнился. Допоздна засиживаясь на работе, она не спешила домой. Не к кому было спешить.
Друзья? Они у нее конечно, были. Но, у каждого из них была своя жизнь. Впрочем, она и не ждала от друзей особого внимания к себе. Она вообще никогда и ни от кого не требовала больше того, что ей могли дать. И только ее единственная подруга - такая же одинокая, как и она, ежедневно отмечалась вечерними звонками. Звонки эти были чем-то вроде ритуала. Разговоры, - ни о чем или - вечерний отчет о - еще одном прожитом дне. Работа, - вот все, что у нее оставалось по-настоящему. Работа тележурналистом на одном из телеканалов отнимала у нее ровно столько времени, чтобы оставалось на то, чтобы – писать. Когда-то, много лет назад один из ее преподавателей напророчил ей,- у тебя такая всепрощенческая любовь к людям и весьма недурной стиль, что ты рано или поздно придешь в литературу. Она не восприняла тогда его слова всерьез. Но, спустя время, а точнее, когда не стало Арифа, на восьмой день после его похорон вдруг села писать рассказ. Первый ее рассказ, впрочем, как и все последующие, был о любви. - Неактуальная сегодня тема,- объясняла она своим друзьям, уговаривавшим ее напечатать эти рассказы. Сегодня актуальнее писать детективы. То, что я пишу - для внутреннего потребления. Наверное, это больше нужно мне самой. Пишу, чтобы душа не умирала. Внезапный успех первого рассказа, опубликованного в литературном журнале, немного удивил ее. Потом появился второй рассказ, потом - третий…. Так набралась целая книжка рассказов. И все они были о любви. О любви - нежной и яростной, плотской и утонченно -духовной, любви безответной и взаимной, со счастливым концом и - с трагическими расставаниями. Словом, чем больше любовных историй выдавало ее воображение, тем большим экспертом в любовных делах она слыла в своем кругу. И тем больший интерес вызывала у противоположного пола.
Мужчины в ее жизни? Привлекательная яркой, броской красотой, она никогда не испытывала недостатка в мужском внимании. После смерти мужа за ней пытались ухаживать, многие даже предлагали ей руку и сердце. Но, она деликатно отклоняла предложения, понимая, что вряд ли смогла бы принадлежать кому-нибудь больше, чем сыну - главному человеку в ее жизни. К тому же, в сердце ее все еще жила память о муже. И всех она сравнивала с ним. И все как один в этом сравнении неизменно проигрывали.
Руфат - друг детства, влюбленный в нее с той самой поры, когда она ему – толстому и неповоротливому мальчишке, бывшему объектом постоянных насмешек сверстников открыла, что у него замечательные умные и добрые глаза. Возмужавший и значительно похудевший Руфат вновь появился в ее жизни через четыре года после смерти мужа. Вначале и намека не было на что-то большее, чем старая дружба. Но, спустя время все как-то незаметно переросло в отношения. Нужны ли они ей были? Любила ли она его...? На эти вопросы она не смогла бы ответить даже самой себе. Приход Руфата в ту декабрьскую ночь, с которой все и началось, в ту ночь, когда, отправив сына на каникулы к родственникам в Москву, она впервые по- настоящему ощутила себя одинокой, помог ей, наконец, принять правила игры, предложенные самой жизнью. Помог смириться с безвозвратностью потери и научиться жить дальше. И еще, Руфат был одним из немногих, кто помнил ее девчонкой, а это, по ее мнению, было почти родством. Отношения эти она не афишировала. И не только потому, что Руфат был женат, и она стыдилась их. Просто с самого начала она знала, что отношения эти когда-нибудь закончатся, понимая, что есть в них что-то неправильное, не в ее стиле. Встречи были нечастыми по причине занятости обоих. В промежутках между встречами она не ощущала ни тоски, ни желания - поскорее увидеться с ним. - Наверное, душа все же, умирает, - думала она иногда,- и я никогда больше не смогу любить. Несколько раз за эти годы Руфат, словно чувствуя вину перед ней, предлагал ей жить вместе. – Но, тогда тебе придется уйти из семьи,- говорила она, - а я не хочу, чтобы меня ненавидели твои дети. Немного подумав, он каждый раз охотно с ней соглашался. Но, однажды неожиданно вдруг заявил,- хватит, дети выросли, давай подумаем о нас. Хочу хоть под конец жизни пожить для себя. Хочу жить с тобой под одной крышей, просыпаться и засыпать вместе. Вместе гулять по городу, никого не боясь. Его решительный тон тогда даже произвел на нее впечатление. Но…, заглянув в его глаза, она увидела в них глубоко запрятанный страх и неуверенность в сказанном.
- Обычно по ночам я работаю и ложусь под утро,- ответила она ему,- а просыпаясь, бываю в таком настроении, что лучше меня никому не видеть. Я испорчу тебе остаток жизни. Давай оставим все как есть. Проговорив все это тогда, она и сама вдруг поняла, что в ее жизни, целиком подчиненной работе и в самом деле не будет места для мужа и времени для обязанностей жены. К тому же холостяцкие привычки, приобретенные за долгие годы незамужней жизни…. Меняться было поздно. - Процесс - необратимый, - сказала она себе тогда.
После женитьбы Теймура она иногда думала, что возможно, была тогда не права. Но, менять ей все равно ничего не хотелось. Да и Руфат ни разу больше об этом с ней не заговаривал. Жизнь текла привычно, не предвещая перемен. И, если бы не вечернее тоскливое одиночество, она ни на что бы не жаловалась. Но, сегодня… Сегодня с ней кое-что произошло…
********
День у нее был свободным, погода стояла прекрасная, и она решила прогуляться, а заодно сделать кое-какие покупки. Весна в Баку в этом году наступила как-то внезапно. Еще не успели забыть о мартовских холодах, как тут же, без предупреждения засияло яркое, по-настоящему весеннее солнце. Всего несколько дней стояла теплая погода, а деревья всерьез ей поверили. И решив, что - пора, выпустили на волю крошечные лакированные листочки, что с осени придерживали в ожидании подходящего часа. А те, что - посмелее, вообще расцвели пушистым бело-розовым цветом, распространяя вокруг себя томное пьянящее благоухание. Но, это не означало, что холода еще хоть на пару деньков не могли вернуться. Бакинская погода тем и знаменита, что - непредсказуема. Бакинки сняли роскошные шубы и дубленки и нарядились в яркие легкие курточки и плащи. - Вот так всегда с нашей погодой, - думала она,- пальто поносить практически, не удается.
Воздух был теплым и прозрачным. Легкий ветерок с моря своей, пока еще - прохладностью вносил небольшую дисгармонию в солнечную праздничность весеннего дня. Но, за общим весенним настроем природы угадывалось, что это - ненадолго. И, день ото дня теплеющее солнце, согревая до нужной температуры море, обещало в ближайшие дни перевести быстротечную бакинскую весну в - лето.
Она шла легкой пружинистой походкой. Ветер раздувал полы ее распахнутого плаща, теребил волосы, заставляя время от времени убирать их с лица.
- Бермудский треугольник - ворота в ад! Что говорит доктор Брег о вашем позвоночнике? Свежая литература, купите! - неожиданно услышала она монотонные зазывные крики продавца книг. Остановившись у книжного стола, она пробежалась глазами по обложкам. - Возьмите вот эту, - дыхнул на нее алкогольным перегаром немолодой, худощавый, со стянутыми на затылке в пучок волосами, продавец.
- Оч-чень рекомендую, бестселлер! - отчеканил продавец, галантно передернувшись. Затем, надев очки, с вызовом взглянул на нее сквозь толстые плюсовые линзы, сделавшие его взгляд немного испуганным и многозначительно изрек, - история любви Наполеона и Жозефины. Все - об искусстве соблазнения! И склонившись к ней, доверительно добавил, - вам понравится. Открыв наугад вложенную ей в руки книгу, она прочла, что в наполеоновской Франции, где революционный хаос породил сильное падение нравов, в высших кругах возникла своеобразная мода. И что согласно ей, близкие отношения между влюбленными могли возникнуть не раньше, чем через шесть недель знакомства. - Интересно, - подумала она, возвращая книгу продавцу. А вслух, усмехнувшись, произнесла, - Какое целомудрие! - Не берете? - разочарованно спросил продавец. - Нет,- ответила она, и неожиданно для себя добавила, - надеюсь обойтись собственным сексуальным опытом. Окинув ее взглядом, исполненным то ли удивления, то ли восхищения, продавец растерянно протянул, - Жела-аю успеха! Выбирая в магазине фрукты, она нечаянно подумала, - шесть недель. Почему именно - шесть, а не - три или - семь? А ведь, пожалуй, не так уж и глупо. Отличная уловка французских кокеток и отличная защита для них от назойливых поклонников с неаристократическими манерами. К тому же за это время можно хоть чуточку узнать друг друга и при этом - не успеть остыть. Нет, не так уж и глупо. Остановившись у цветочного ряда, она засмотрелась на цветы. Она всегда их любила, было время, когда цветами ее дом был буквально переполнен. Очень давно их приносил Ариф, позже – Теймур - любимые мужчины. Ей нестерпимо захотелось купить себе цветы.
Вычурные, в каком-то искусственном совершенстве розы - заморские красавицы - от нежно-розовых - до глубоко - бордовых. Одинаковые по размеру и по форме, перехваченные в бутоне едва заметными резиночками-держалками, они не тронули ее сердца. Разноцветье солнечных герберов показалось ей - преждевременно-летним, и, невзирая на их призывную красоту, тоже оставило ее равнодушной. Пунцово горящие тюльпаны – вестники весны, в изящном изгибе склонившиеся над прилавком, восхитили ее. Но, вспомнив, что срок этой красоте - день, она не стала их покупать. Чтобы потом не расстраиваться, наблюдая, как опадают яркие лепестки на стол, намекая на недолговечность красоты. А еще,- нарциссы в ведрах. Она не любила нарциссы. Никогда. Почему? Они пугали ее, было в них что-то мистически - потустороннее. За всей этой цветущей роскошью она вдруг заметила нежные гиацинты - первые весенние бакинские цветы. Именно их она искала, она поняла это, как только взяла букетик в руки. Тонкий аромат хрупких розовых, сиреневых и белых лепестков пьянил, напоминая о чем -то, давным-давно позабытом.
Этот весенний день был таким прекрасным, что взбудоражил все ее чувства, вызвав странный щемящий душевный восторг, комом стоящий в горле. Как тогда,- думала она, - как в тот день, когда пришел он. Воспоминания о первой любви пробудили и воспоминания о безвозвратной потере. Что со мной ?- подумала она со страхом, - откуда такая сентиментальность вдруг? Весна…? Долгие годы она училась жить, не оглядываясь назад. И хоть это было нелегко, она почти научилась этому. Не позволять чувствам брать над ней верх. Здоровый прагматизм,- считала она, - был намного уместней в ее непростой жизни, чем восторженная эмоциональность, присущая ей от природы. И чувства постепенно угасали за ненадобностью. И все же, не смотря на все ее старания, подруги считали ее - излишне эмоциональной, а окружающие мужчины - чувственной. Она никого не переубеждала. Она просто жила. Нравилась ли ей ее жизнь? В общем, нравилась. Хотя…? Иногда, хоть на минутку позволить себе стать прежней… Восторженной и нежной, веселой и кокетливой, немного ребенком. Но, увы…, для этого так многое требовалось! Для этого требовалась любовь. Такая, как у нее была, не меньше. Любовь… Светлячок,- вдруг вспомнила она. Уже - нет,- ответила она себе. Уже - никогда….
******
Эти странные неконструктивные, как бы она их назвала, мысли застали ее посреди проезжей части улицы. Мимо на скорости мчались машины. Одна из них пролетела в шаге от нее. От неожиданности кулек с фруктами выпал из ее рук. Рассыпавшиеся яблоки и апельсины, словно бильярдные шары, разлетаясь по старинной мостовой, сваливались в лузы- выбоины. Бананы веером легли у ее ног. В жуткой растерянности она не могла сориентироваться, - что ей делать? То ли кинуться собирать разбросанные по мостовой фрукты, то ли сбежать с места, где каждую секунду ее могла сбить любая из мчавшихся мимо машин? Услышав за спиной, - Девушка! - с чувством стыда за учиненное «фруктовое безобразие» она, уговорив себя, что обращаются не к ней, быстрыми шагами направилась к противоположной стороне улицы. Дойдя до спасительного тротуара, нырнула в первый подвернувшийся магазин. И, как набедокурившая девчонка, с осторожностью посмотрела через витринное стекло на место своего «преступления». Там все так же мчались машины, признаков погони за ней не было. Переведя дыхание, она вдруг услышала позади себя, но только уже совсем близко, знакомое - Девушка! Обернувшись, она увидела улыбающееся лицо очень высокого мужчины, примерно ее возраста, как она мгновенно определила. Это не ваши бананы? – спросил мужчина, протягивая ей ее кулек. Лицо, а в особенности его улыбка, показались ей на удивление знакомыми. И пытаясь вспомнить, откуда она может его знать, оставила его вопрос без ответа.
- Так, это ваши бананы?- спросил он, еще раз смущенно улыбнувшись.
-Да…, кажется, мои. Мне очень неловко, - покраснев, попыталась она оправдаться. Все вышло случайно....
- Это мне должно быть неловко,- перебил ее мужчина,- это я вас чуть не сбил. Простите меня, ради Бога,- виновато улыбнулся он. И ей опять показалось, что она его откуда-то, знает.
– Как - вы? Я вас не зашиб?
- Слово, какое – «зашиб»,- подумала она.- Нет, не зашибли, как видите, - ответила она,- неловко вас было утруждать....
- Утруждать? Послушайте, пять минут назад я Вас чуть не сбил. Вы хоть осознаете это?- разволновался он. Или у вас - шок?.... Давайте, лучше я отвезу вас, куда вам нужно, от греха подальше.
- Нет-нет, не стоит, мне тут недалеко - сразу отказалась она, - да и такси могу взять.
- Ну, уж - нет! - решительно возразил он, - Никуда я вас не отпущу. Довезу вас сам, мне так будет спокойней. Хоть буду уверен, что с вами сегодня ничего больше не приключится.
-Ну, что вы, я же не маленькая, - еще раз попыталась отказаться она. Но он, решительно взяв ее под локоть, повел к машине.
-Что вы делаете? Отпустите меня немедленно! Я вас не знаю! - спохватившись, попыталась она высвободить руку.
-И - правда,- остановился он. Разрешите представиться,- Александр Мамедов. Воен- врач, хирург высшего класса. У нее почему-то екнуло сердце. Она внимательно всматривалась в его лицо, пытаясь узнать. Синие смеющиеся глаза, темные брови, коротко подстриженные темные волосы, седина на висках. Он был красив, но это было не все. Было что-то еще, чему она не могла дать объяснения.
- В свободное время - музыкант, а еще - любитель тенниса, большого тенниса.
- Магия! - вспомнила она это слово. Она слушала и не слушала его. Она хотела только одного, чтобы этот совершенно чужой ей человек ни в коем случае не исчезал из ее жизни. Ей вдруг захотелось дотронуться до него - Что со мной сегодня? - думала она, - так не бывает. Совсем крыша поехала?
- Семейное положение - холост,- сказал он, словно прочел ее мысли. Ну, и – автомобилист - любитель уже много лет. Правда, сегодня, к своему стыду, выглядел, как полный кретин….
- Ну, что вы...? Зачем вы…? Все обошлось, да и я виновата. Задумалась..., - весна. Задумался…, - весна! Проговорив почти одновременно одну и ту же фразу, они вопросительно посмотрели друг на друга и смущенно заулыбались. Неожиданно для самой себя она вдруг решительно заявила, - Ладно, везите меня домой!
Подъехав к ее дому, он вызвался проводить ее до двери. Прощаясь на лестничной площадке, он участливо спросил, - как вы, головокружения нет? Все же – стресс. Она пожала в ответ плечами.
- Счастье, что все обошлось, я бы себе этого никогда не простил.
И вдруг смущенно добавил,- Вы так красивы, что голова идет кругом у меня.
На что она, сделав строгое лицо, спросила, - А вы не думаете, что я могу быть замужем? Заглянув ей в глаза, так, что у нее от этого взгляда перехватило дыхание, он уверенно произнес, - Нет, вы не замужем. И помедлив, добавил,- Но, скоро будете..., моей женой! Тут она впервые рассмеялась и, покачав головой ответила, - это совершенно невозможно! Он ушел, оставив ее в полном недоумении. В который раз за день она спрашивала себя,- Что – со мной сегодня? И в который раз не находила ответа.
Вечером нужно было присутствовать на юбилее, чествовали ее коллегу - заслуженного телевизионщика. После официальной части предполагался банкет для узкого круга «своих». Она входила в это число, но, идти ей совершенно не хотелось. Опять буду одна, - подумала она. Не пойти было невозможно и, позвонив к Руфату, она попросила его поехать с ней. Он согласился с неохотой. Обычно они не появлялись на людях вместе. Заехав за ней, он сообщил, что машина его в ремонте, и что они поедут на такси. И еще, что на банкет он не останется.
Войдя в зал, Руфат долго украдкой озирался по сторонам, как она поняла, опасался нежелательных встреч. Он нервничал, и его нервозность передалась и ей. Хоть бы скорее погасили свет,- устало подумала она. Свет погас, и музыка - это была божественная - «Каста дива», заполнила пространство зала. Голос певицы звучал так трогательно и прекрасно, что вернул ее в странное состояние всего сегодняшнего дня. И она ощутила себя маленькой и беззащитной в огромном зале. Я не увижу его больше, - неожиданно с горечью подумала она. Что-то заставило ее обернуться, и краем глаза она заметила, что с ближнего ряда на нее смотрит мужчина. Не может этого быть! - с испугом подумала она и, словно ища поддержки, тихонько сжала руку Руфата.
- Что случилось? - участливо спросил Руфат.
- Давай уйдем,- попросила она, - мне душно. И, не дожидаясь ответа, встала. Пробравшись к концу, показавшегося ей бесконечным, ряда, она с облегчением вздохнула только у темного дверного проема. Пытаясь в темноте отыскать ручку двери, вдруг почувствовала легкое прикосновение к своему плечу и услышала за спиной знакомый голос, - Здесь душно. Кондиционеры, видно, не работают. Обернувшись, она увидела знакомый силуэт.
- Я не одна,- испуганно сказала она.
- Да, я видел. Ну и что? Я отвезу вас домой, - хотите?
- Нет, я же сказала, что - не одна.
- Однако, ваш друг что-то не очень торопится,- сказал он, отворяя перед ней дверь.
- И - правда! - с обидой подумала она.
- Может, хотите чего-нибудь выпить?- спросил он, когда они очутились в фойе, - здесь неплохой буфет.
- Да,- согласилась она,- очень хочу пить. Он принес два пластиковых стаканчика с соком.
- Вы еще красивей, чем днем, - украдкой рассматривая ее, заметил он. И, как это ни странно, вам к лицу черный цвет.
- Лучше бы мне шел - красный, - грустно улыбнувшись, заметила она.
- И красный вам должен пойти, поверьте мне. Вам должны идти все цвета, какие только существуют в природе и даже те, которые еще не придуманы.
Она опять улыбнулась,- однако, вы - льстец.
-Ну, наконец я тебя нашел! Как ты?- обеспокоено спросил Руфат, - поехали?
Растерянно вручив стаканчик с недопитым соком новому знакомому, она, словно испуганная девчонка, торопливо попрощалась с ним. Но, сделав несколько шагов, словно спохватившись, вернулась и, виновато заглянув ему в глаза, тихо проговорила, - простите меня…, пожалуйста.
- Я найду вас! - услышала она в ответ.
********
Ночная тишина в ее квартире сегодня не была такой безнадежной, как все последнее время. Словно, в ее доме поселился кто-то невидимый, чье присутствие волновало ее. - Ну и зачем мне это сумасшествие? - спрашивала она себя, приготовляясь ко сну. Сумасшествие, да и только! Вот лягу спать, а утром все пройдет. Но вместо этого, распахнув двери балкона, она долго стояла на балконе, рассматривая звездное небо. Боже мой, какая луна! Огромная и оранжевая, как апельсин. Как давно я не видела такой луны! Улегшись в постель и решив по обыкновению подумать перед сном о делах на завтра, она вдруг поняла, что думать об этом ей совершенно не хочется. И вместо этого она опять думала о нем. И мысли эти уже не казались ей крамольными. Она вновь и вновь вспоминала черты его лица, его смущенную улыбку, его голос. И чаще всего слова при прощании, - я найду вас. От всех этих мыслей голова шла кругом, и спать совершенно не хотелось. Стыдно, мадам, - пыталась она урезонить себя,- ведете себя, как глупая девчонка. Почему он показался мне таким знакомым?- подумала она, погружаясь в сон, - откуда я могла знать его раньше...?
Она почти проснулась, когда в доме зазвонил телефон.
- Да, Теймур! - сонно проговорила она в трубку. Послышалось молчание, затем…
- Это не Теймур. Я же сказал, что найду вас. Я вас разбудил? А кто такой Теймур - ваш поклонник?
-Нет,- растерянно ответила она, - но, как вы узнали …?
- Ваш номер телефона? Это не так уж и сложно, у нас много общих знакомых. Баку. Как вы себя чувствуете? Вчера у вас был тяжелый день, сначала - я, потом …- снова я.
- Вчерашний день остался во - вчера. Кажется, я неправильно выразилась? Только проснулась, еще плохо соображаю.
- Понял. Какие у вас планы на сегодня?
- Планы - обычные - работа. День полный суеты. Сначала - на телестудию, потом… Ой! Уже - десять!- воскликнула она, взглянув на часы,- опаздываю!
- Не переживайте, собирайтесь спокойно, я заеду за вами, повожу вас по всем вашим делам. Если вы, конечно, не - против. Последняя фраза вернула ее в реальность.
- Боже, что я делаю? Разговариваю с совершенно незнакомым мне человеком, и как старого знакомого посвящаю его в свои планы. Вот уж, действительно, совсем с ума сошла.
- Пауза затянулась. Алло, вы меня слышите? Я буду через сорок минут у вашего дома. В трубке послышались короткие гудки.
-Бегом собираться! – засуетилась она. И почему я не сказала, что доеду сама? Ничего не успею...
Опять зазвонил телефон. На бегу схватив трубку телефона, она почти прокричала, - Да!?
- Что ты кричишь? - послышался в трубке недовольный голос подруги.
- Убегаю! - взволнованно проговорила она. Давай - вечером…?
-Вообще-то, мне нужно сейчас. Но, раз ты так торопишься…, ладно..., - обиженно, проговорила подруга.
- Что-то, случилось? - влетая в душ, догадалась спросить она.
-Альбом пропал, - расстроено сообщила подруга.
- Какой еще - альбом? Я – в душе. На другом конце провода повесили трубку.
Я, кот, да старый альбом с фотографиями, - вот и вся компания, - вспомнила она невеселую присказку подруги. - Обиделась, - подумала она. С тех пор, как подругу оставил муж, она так и не оправилась от состояния огромной обиды на весь мир. Собравшись было, перезвонить подруге, она, взглянув на часы, передумала. И задавшись более актуальным на данный момент вопросом, - что надеть? – открыла шкаф, в поисках ответа на него. Любой ее выход из дома обычно предварялся полуторачасовыми сборами, подчас, превращавшимися в священнодействие. Она тщательно подбирала наряд, продумывала макияж, укладывала волосы. И только оставшись довольной своим видом, могла позволить себе выйти из дома. Но сегодня, ровно через сорок минут стоя в дверях при полном параде, она наскоро душилась своими любимыми - «Провокатив вуман» от Элизабет Арденн, успев при этом подумать, что ничего провокационного в них, все же, не находит. Выйдя из дома, она увидела знакомую машину.
- Хозяйка, машина подана,- с улыбкой произнес он, распахивая перед ней дверцу. Обернувшись назад, он взял с заднего сиденья огромный букет сирени. Это - вам. Вы ведь любите цветы…?
- Боже мой, сирень! А я подумала, что мне мерещится этот запах, - сказала она.
- Вы, по-моему, не позавтракали. Поэтому определяйтесь, либо сначала - по делам, потом - завтракать, либо,- наоборот.
- Я не завтракаю обычно, - ответила она. - А кофе, действительно, не успела выпить. Ну, да выпью на работе. Вы ведь не будете сегодня весь день работать у меня извозчиком? Утомитесь, это на - пол дня, а то и дольше.
- Напротив, я со вчерашнего дня в отпуске, в карты я не играю, погода прекрасная, так что, времени у меня - полно. Что может быть лучше, чем поработать в отпуск извозчиком у прекрасной дамы?
- Ну, как знаете,- проговорила она.
- Так - куда? На телестудию?
Просмотрев недавно отснятый материал в аппаратной и сделав кое- какие пометки, она собралась было уйти, как к ней подошел ее коллега. Оператор, с которым она в паре проработала два года. Ее, как она его называла,- кофейный приятель - Надыр.
-Я видел тебя вчера на этом юбилее.
- И, что?- спросила она.
- Я ничего не понял. Не зная тебя, я бы подумал, что ты - легкомысленная особа.
- О чем это ты?
- Пришла с одним и чуть не ушла с - другим.
- Ну и что?- спросила она. Тебя это как-то касается?
- Да нет, - пожал он плечами. Да, что с тобой? Я просто подумал, может, ты хочешь поговорить об этом?
- Представь себе,- нет! Не хочу я об этом говорить. И, вообще, с каких это пор ты стал следить за моей нравственностью? Она никогда раньше не позволяла себе быть резкой. - А, кофе?- растерянно проговорил Надыр, глядя ей вслед.
******
- Вы еще здесь?- спросила она, подойдя к машине.
- Так быстро отработали?- спросил он.
- Еще не совсем отработала.
- Куда теперь?
- В крепость, к Девичьей башне.
- Прежде, чем придти сюда со съемочной группой, мне нужно кое-что самой посмотреть, - объясняла она, поднимаясь по древней лестнице, ведущей наверх башни.
- О чем будет репортаж, о - башне? – поинтересовался он.
- И - не только. А знаете ли вы, сударь, что живете в одном из самых древних городов мира? Что город наш находится в геопатогенной зоне, на разломе земной коры? И, что возник он, как город - храм и долгое время был духовным центром зороастризма? И что энергетика города - особенная. Потому наверное, бакинцы вдали от Баку плохо себя чувствуют и рано или поздно возвращаются. Город зовет.
- Вот как? А при чем тут - Девичья?
- Вообще-то, она не совсем – Девичья. Воздвигли ее, как храм какому-то божеству, позже здесь был зороастрийский храм Ахура Мазды. Вокруг башни стояли еще храмы, посвященные другим божествам рангом пониже. А вон на месте, где сейчас мечеть, стоял храм богини зеленой звезды Веги. Красиво, правда? Богиня Веги. Да и сам зороастризм родился здесь, на этой земле.
Он слушал ее, чему-то улыбаясь.
- Почему вы все время улыбаетесь, вам неинтересно?- подозрительно взглянув на него, спросила она.
- Очень интересно. Вы так эмоционально рассказываете, что я невольно залюбовался вами.
- Мной?- растерялась она, - а я думала, что вы слушаете. Слегка перегнувшись через барьер, ограждающий площадку, она посмотрела вниз. - Ясно, мужской шовинизм. Как там было, три - К? - обиженно проговорила она.
-О чем вы?
-Я - о кухне, киндерах и кирхе. А вы, - о чем?
-Бог мой! Ну, зачем вы так? Как маленькая…- примирительно сказал он. И, пожалуйста, ради Мазды, не напирайте так на барьер. Башня - древняя. Я не успею слетать вниз, чтобы поймать вас там. Она расхохоталась. Он смотрел на нее, как завороженный. Именно так смеялась та девчонка в красном платье,- сказал он вдруг серьезно, - звонко и заразительно.
- Какая девчонка?- не поняла она.
- Так, воспоминания юности.
- А-а…. На выставку! - испуганно взглянув на часы, скомандовала она, - опаздываем!
- Ну и жизнь у вас,- ворчливо проговорил он, - Вы вообще когда-нибудь едите? Когда-нибудь - ем,- смеясь, ответила она.
*********
На выставку они пришли вместе.
- О-о, как я рад тебя видеть!- громко, нараспев проговорил хозяин выставки, направляясь к ним с распростертыми объятьями. Решив, что объятья предназначаются ей, она, слегка смутившись, приготовилась ретироваться в сторону. Но, к своему удивлению увидела, что художник обнял ее спутника.- Алекс! Как я рад, ты даже не представляешь! Ты давно в Баку?
- Порядочно, почти год.
- Слушай, а ведь ты прекрасно выглядишь! Молодец!- похлопывая его по плечу, воскликнул художник. Я слышал от ребят, вроде ты был в Карабахе, потом кажется, уехал за кордон…?
- Да, именно так. Но, как видишь, все пути ведут в Рим. В геопатогенную зону,- ответил он, хитро посмотрев на нее.
- Куда ведут? - не понял художник.
- Домой, в Баку.
- Молодец! - продолжал восклицать художник, - А как жена, дети?
- Жена умерла…- тихо ответил он. Дочки - замужем. Одна в Германии, другая,- в Австралии.
- Выходит, ты один?- опечалился художник.
- Почему - один? Это там я был один, а здесь - нет.
- Работаешь?
- Работаю.
- В госпитале?
- И в госпитале. А, вообще, меня из Германии выписали сюда в частную клинику.
- Оперируешь? Слушай, оставь мне координаты, хочу тебе свои потроха показать, а то, там, что-то….
- Ладно, - вытащил он визитку из кармана,- позвони.
- А какими судьбами попал на выставку?
- Да так,- он посмотрел на нее,- случайно.
- Молодец! Ты никуда не уходи, слышишь? Сейчас ребята подойдут, пойдем посидим где-нибудь, вспомним…. Никого почти не осталось из наших… А?
Он вопросительно посмотрел на нее. Взгляд заметил художник.- Девушка, и вас я тоже приглашаю, хорошо? Она рассмеялась привычной – «девушке». - Да, конечно, - лихо ответила она, - заодно и позавтракаю.
После выставки поехали в недавно открывшийся модный ресторан. Друзья поднимали тосты за выставку, за художника - виновника посиделки, за искусство. Потом выпили за дружбу и за Алекса. Он чокался с ними, но не пил. - Ты так и не научился пить?- спросил Рустам - один из друзей. Понимаю, все еще беспокоит?
- Да нет. Столько лет прошло, - ответил он тихо, с беспокойством посмотрев в ее сторону, - просто - за рулем.
- Ну, немножко можно? Я сам иногда... Но, он покачал головой. Зато она, с удовольствием выпив бокал красного терпкого вина, слегка опьянела. Она наблюдала за всем происходящим так, будто не была здесь посторонней. Она чувствовала себя частью этой компании, уже не очень молодых, по- мальчишески шумных мужчин. А еще, она поймала себя на мысли, что видеть, с каким уважением относятся к ее спутнику его друзья ей, почему-то очень приятно. Она даже испытывала что-то вроде гордости за него, словно уже имела право гордиться им. Второй бокал сделал ее бесшабашно- веселой, и она заливисто хохотала над всеми шутками, произносимыми за столом. Пока он тихо не шепнул ей на ухо,- ого, девушка! Кажется, вы набрались. Ну, это мой промах. Вы, оказывается, не умеете пить? Да еще на голодный желудок. Нам пора,- встал он из-за стола.
- Так скоро?- расстроились друзья.
- Ребенок устал,- указал он на нее,- целый день на ногах.
- А-а,- поняли друзья.
- Какой ребенок?- спросила она на улице.
- Вы, конечно. Другого ребенка рядом я не вижу. А вы?- спросил он.
-И я,- растеряно ответила она. Затем, вздохнув, будто вспомнив о чем-то грустном, тихо сказала, - Я давно уже не ребенок. И нечего на меня злиться, я вам не жена! – неожиданно вспылила она.
Домой ехали молча. Она уснула в машине. Подъехав к дому, он осторожно взял ее на руки и, только, перед самой дверью тихонько спросил,
- Где ключи?
- В кармане,- сонно, ответила она.
- В кармане - потеряются.
- Я никогда еще их не теряла, -окончательно проснулась она. Открыв дверь, она устало проговорила, - Благодарю вас за доставку, пригласить вас не смогу, поздно уже. В другой раз.
- Да,- рассмеялся он,- ключей вы действительно, никогда не теряете. И все же, позволь помочь тебе..., - глядя ей в глаза, тихо сказал он. И шагнув в квартиру, порывисто обнял и поцеловал ее.
-Я…
-Да, я все знаю,- сказал он. - Кружится голова…. Ты меня не вспомнила, - шептал он, целуя ее, - я столько лет помнил тебя, я нашел тебя и никуда больше от себя не отпущу. Я хочу... остаться…
- Нет, - выдохнула она, внезапно отрезвев. – Нет!... Шесть недель.
- Что?- удивленно посмотрел он на нее.
- Должно пройти шесть недель...
- Но, почему? Что за чудачество?
-Прежде, чем…
-И - почему -шесть? Почему - не семь… или - три ?
- Нет,- отстранилась она, - шесть. Во времена Наполеона существовало неписанное правило. Прежде, чем мужчина становился любовником, необходимо было знать его ровно шесть недель.
- Интересные нравы были во времена Наполеона. А я считал, что они были более экстравагантными....
- Считалось, что это достаточное время, чтобы узнать друг друга и понять, - нужны ли вообще друг другу?
- Глупо!- сказал он, закуривая сигарету,- для этого бывает достаточно и секунды.
- И, не слишком продолжительное, чтобы остыть или перегореть….
- Но это другой век! Тогда не было автомобилей…. Другие темпы….
- Да…, но темпы движения души… неизменны. И… законы любви - тоже.
И вообще, стремительность наших отношений пугает меня. Мне нужны эти шесть недель,- упрямо сказала она.
- Ну что ж, пусть будет по-твоему, - сказал он, - подожду. Только не думай, что у тебя есть шанс - сбежать от меня…, да и от себя тоже. Я не дам тебе его….
*******
Он ворвался в ее жизнь так внезапно, что появление его застало ее врасплох. И теперь все в ее жизни было подчинено одному - его наличию в ней. Она больше не засиживалась на работе, она спешила домой. Она знала, что он позвонит и они увидятся. При встречах она украдкой рассматривала его, радуясь чему-то про себя. Ей нравилось в нем все - его манера говорить, двигаться, мыслить, дышать. Покупая новое платье или духи, она спрашивала себя, понравится ли ему этот фасон или этот запах? А когда писала, то все, что ложилось на лист, было внутренне согласовано с ним, словно он сидел рядом и читал. Впервые за долгие годы она, наверное, смогла бы ответить, если бы у нее спросили, - что такое счастье. Она жила, радуясь каждому дню.
Весна яркая, цветущая с каждым днем все больше утверждалась в своих правах. И деревья, еще только недавно начавшие робко оживать, за какую то неделю, украсившись яркой пышной зеленью, стали полноправными участниками весеннего действа. Солнце к середине дня становилось настолько жарким, что заставляло женщин раздеваться до кофточек, а мужчин - до сорочек. В воздухе стояла истома приближающегося лета и влияла на умонастроения горожан, взывая к - любви.
В эти дни они вели разгульную жизнь, словно оба хотели наверстать все, что было упущено в их непростой жизни давно одиноких людей. Бывали на концертах, в ресторанах, ночных клубах. Однажды даже поехали на дискотеку. И вызвав поначалу недоуменные, а потом восхищенные взгляды у молодых людей, отплясывали в общем дискотечном кругу, ни в чем, не уступая молодым. А еще много гуляли по улицам города. Она читала ему свои стихи, он - слушал.
В выходные поехали за город, к морю. Бродили в обнимку по песку вдоль кромки воды. Слушали шум моря, вдыхая его прохладную свежесть. Потом, проголодавшись, в небольшом загородном ресторанчике с аппетитом ели замечательные шашлыки из всего, что можно было надеть на шампур.
- Если так будет продолжаться, я растолстею,- смеялась она, с не свойственным ей аппетитом съедая все, что он клал ей на тарелку, - и ты меня бросишь.
- Никогда, - серьезно ответил он. И любуясь ею, задумчиво добавил, - таких женщин не бросают…, их всю жизнь ищут.
На десятый день их знакомства она пригласила его в гости.
Утро этого дня показалось ей каким-то особенным. И не только потому, что весна уже была в самом разгаре, и в окно заглядывала пышно цветущая акация. А чистый прохладный воздух, каким в Баку еще можно надышаться только ранним утром, наполнил ее блаженным покоем. Она проснулась от тихих звуков прекрасной музыки проникавших в ее спальню через открытое окно. Все это вместе будто говорило ей, что день этот обязательно будет необычным и прекрасным. Забытое ощущение ожидания праздника, которого она не испытывала столько лет! Лежа в постели, она с удовольствием обдумывала, что приготовит на ужин. Ей очень хотелось вкусно покормить его, но еще больше хотелось удивить своим так долго невостребованным кулинарным талантом.
Телефонный звонок, прервавший радостные утренние размышления прозвучал слишком громко в этой благоговейной тишине.
- Слушай, ты извини, что разбудила. Я тебя во сне видела. Ты - как?
Странное оно - счастье! Когда оно есть, человек хочет поделиться им со всеми, при этом выглядя глупо и нелепо. И ничто не делает обладателя счастья ни благоразумней, ни предусмотрительней. Человек - счастлив, а значит он – ребенок, по не знанию не боящийся ни зависти, ни осуждения. Ей вдруг нестерпимо захотелось поделиться радостью с подругой.
- Лучше не бывает, - ответила она.
- В каком смысле?- не поняла подруга.
- У меня все хорошо. Услышав свой голос, она на секунду испугалась женским суеверным страхом, - зачем, вдруг все испорчу? Но желание - рассказать о нем - пересиливало.
- Я звонила к тебе, ты что уезжала? - спросила подруга.
- Да. И пока не вернулась, - загадочно ответила она.
- Неужели кто-то появился?- догадалась подруга.
- Она счастливо рассмеялась.
- Хоть - стоящий? - недоверчиво спросила подруга.
- У него лазурные глаза. Он очень красив…. Он высоченного роста, интеллигентен, тонок…
- Богатый? - перебила ее подруга.
- Что? - не сразу поняла она.
- Знаешь, сколько сейчас альфонсов развелось, особенно среди молодых?
- Он не молодой,- начала было, оправдываться она.
- А на что тебе старый? - перебила ее подруга, - что ты будешь с ним делать?
- Он не старый..., и вообще… напрасно я…, - с сожалением ответила она, чувствуя, как портится настроение.
- Замуж - зовет? - сурово спросила подруга. И не дав ей ответить, заключила,
- не зовет!
- Не хочу я замуж,- рассердилась она.
- Вот, все у тебя не как у людей! Хоть на старости лет мужик рядом будет, а то, - и в ее голосе появились слезливые нотки,- одинокие мы! Но, вероятно вспомнив о цели своего звонка, тяжело вздохнув, сообщила похоронным голосом, - а у меня - беда.
-Что случилось? – встревожилась она.
- Да я ведь говорила, только вы тогда очень спешили, не до меня было. Альбом мой потерялся! Не помню, куда я его засунула. Может, Жорка - гад выбросил? Все ревновал меня к этому альбому. А что ревновать к бумаге? Урод!
- Вот и хорошо, что потерялся, - тихо отозвалась она. Не понимаю, что за радость - в прошлом копаться? Мазохизм какой-то.
- Вот и ты меня не понимаешь. Я там на фотографиях - тростиночка, бабочка! Самой не верится, что такой была. И счастье там было, понимаешь? - зашмыгала носом подруга.
- Ну, что ты? - расстроилась она за подругу, - разве счастье в фотографиях?
- Да, конечно, тебе что? - В прошлом.... Ты настоящим живешь, а у меня и прошлое… потерялось....
- Ну, перестань,- уговаривала она подругу,- сама же говоришь,- у нас все еще, - спереди.
- Это у тебя все спереди, ты вон какая…, как девочка. А кому нужны мои сто килограммов? Разве, что - извращенцу.
- Да, ты у нас красавица, ты у нас кустодиевская Венера! И пошли своего Жорку подальше! Я всегда тебе говорила, - он тебя не достоин.
- Ага, Венера…, - шмыгала носом подруга, - глупая ты, ей Богу как ребенок. Не – достоин. А где их – достойных брать-то? А тебе я вот что скажу,- не молоды мы уже, хоть и хорохоримся. Непросто в нашем возрасте человека встретить. Так что, - дура ты! И живешь в фантазиях!
Положив трубку, она почувствовала, что от утреннего настроения не осталось и следа.
Прихорашиваясь перед зеркалом к его приходу, она внимательно всматривалась в свое отражение. Права подруга, - расстроилась она, - не молоды мы уже. Но, надев нарядное платье, повертевшись перед зеркалом, вслух произнесла, - хоть и хорохоримся!
Ты и это умеешь?- удивился он, увидев роскошно накрытый стол. А я думал - только - писать и - быть красивой. Пойдешь за меня?- вдруг серьезно спросил он.
- Замуж?- растерялась она. Я не думала об этом. И потом… - Теймур. Неловко перед ним, он ведь уже взрослый.
- Тем лучше, скорее поймет,- сказал он и попросил, - познакомь нас.
Новое состояние настолько заполнило ее, что она почти забыла о реальности, в которой существовала до его прихода в ее жизнь. Осознавая, что нелегкого разговора с Руфатом не избежать, она оттягивала разговор. Ей так не хотелось именно сейчас никаких неприятных объяснений.
- Что происходит?!- прокричал прямо с порога Руфат. Где ты пропадаешь целыми днями? И мобильный отключаешь?
- Да, - неожиданно спокойно ответила она, - отключаю. И удивившись этому спокойствию, продолжила, - хорошо, что ты сам начал этот разговор, я бы еще долго решалась. У меня - другой мужчина. И не говори больше ни слова, это бесполезно. Ты - женат и всегда будешь женатым. А я хочу быть просто счастливой. Руфат молча встал и ушел. И легкость, с которой он ушел, придала ей уверенности, что ее вины в их разрыве - нет. И почувствовав себя свободной от старых отношений, она ощутила себя свободной и от прежней, не слишком счастливой жизни.
Но, ощущения иногда могут оказаться самообманом.
Как-то, заехав к ней, Теймур сообщил, что ему предложили работу за рубежом. Оживленно рассказывал о выгодных условиях контракта и о том, что в отпуск он будет приезжать домой раз в году. Она, задумчиво слушая сына, чувствовала, как у нее сжимается сердце от ужаса предстоящей разлуки с ним. А как же я?- хотела спросить она, но, молчала.
- Ма, я вот что еще спросить хотел,- нерешительно замялся он в дверях перед уходом. Эльнара говорит, что…, ну, словом, ты с кем-то, встречаешься? Она растерянно посмотрела на него.
- Значит, это правда? Что ты в возрасте бабушки романы крутишь? Я слышал, что со стареющими дамами это бывает иногда, но, что это коснется моей целомудренной мамочки…?
- Замолчи! Не смей! - неожиданно для себя ударила она его по лицу.
- Круто, мать, неужели так серьезно? Ты никогда меня раньше не била. Браво!
- Прости меня! - как во сне проговорила она, - я не должна была…. Прости!
-Вот и все,- думала она. Бледная, с измученным лицом, она сидела на диване, обхватив руками колени и тихонько раскачиваясь в такт собственному невеселому ритму. Как я могла?! Единственный сын! Нафантазировала себе.... Теймур прав, - в возрасте бабушки. Недолго мучилась старушка,- проговорила она вслух слова из где-то услышанной, дурацкой песенки. Ее мучило чувство вины. И перед сыном - смыслом ее существования, и перед ним - так недавно возникшим в ее жизни, но, ставшим таким необходимым ей. Свернувшись калачиком на диване, укрывшись с головой пледом, она хотела только одного - спрятаться ото всех. Протяжная мелодия мобильника заставила ее встать.
- Я почему-то, весь день думаю о тебе. У тебя все хорошо?- обеспокоено спросил он.
- Хорошо,- бесцветным голосом ответила она.
- А почему не слышу радости…?
- Не звони мне больше...., пожалуйста..., - попросила она,- не звони!
- Что случилось? Что я сделал - не так?- встревожено спросил он.
- Все ты делал - так. Но, я прошу тебя,- не звони... И прости меня, если сможешь,- измученным голосом проговорила она. Увидев на дисплее вновь отпечатавшийся его номер, она отключила телефон и горько расплакалась.
Все следующее утро лил дождь. Первый дождь за эту весну. Стоя на балконе насквозь промокшая, она вспоминала, как они с Тимкой остались одни. И что если бы не сын, она не пережила бы смерти Арифа. А еще она постоянно думала о нем. Голова раскалывалась. В комнате разрывался телефон. Сняв трубку, она услышала обеспокоенный голос подруги.
- Ты почему трубку не берешь? Помолчав, она вдруг спросила,
- Ты свой альбом не нашла?
- Какой еще альбом? - удивленно спросила подруга.
- А знаешь, я сейчас приеду к тебе и мы вместе его поищем.
- Хорошо,- еще больше удивилась подруга, - ты –то в порядке?
- Нет,- ответила она, - я совсем не в порядке.
*******
-Я приготовила твою любимую долму,- с беспокойством вглядываясь в ее лицо, объявила подруга. Подругами они стали давно, еще в юности. Их познакомили мужья, в ту далекую пору - будущие мужья. Подруга была известной в городе портнихой. И как почти у всех портних, в доме у нее царил жуткий беспорядок. Валяющиеся повсюду лоскуты, кипы журналов, развешанные по стенам сшитые и недошитые платья и костюмы. И - пугающий всех, стоящий посреди комнаты - старинный манекен из папье-маше, на который было надето очередное недошитое пальто.
- Бардак, - устало бросила она, - присесть - негде.
-Ты не заболела? - участливо спросила подруга.
- Нет,- ответила она,- я, к сожалению, здорова.
- Почему, к...?
- Кажется, я потеряла сына.... Я ударила его... по лицу!
- Господи! - охнула подруга, -Ну и что? На то ты и мать. Только опоздала малость. Эгоист он у тебя! Дети - они все эгоисты. А виноваты - мы. Давай-ка, садись, я тебя чаем сперва напою, а может - чего покрепче дать, у меня есть...?
- Я не пью, ты же…. А знаешь…? - Дай. Бессильно опустившись на стул, она почувствовала свалившуюся на нее тяжесть.
Полторы недели счастья,- горько подумала она, - много или мало? За столько лет...? А теперь придется платить за каждую улыбку.
- Думаешь, моя лучше? Звонит редко,- донесся из кухни голос подруги. Они все в разъездах, шлет деньги, откупается. А к матери заехать…?- возмущалась подруга. Недавно проговорилась,- с отцом перезванивается, предательница.
- Господи, ну и что?- устало проговорила она, - он же ее отец.
- Да? А когда он ушел, и ни то, что - копейкой…, не интересовался, что дочь ест, чем болеет?- появилась в дверях подруга со стаканом в руке.
– На- ко, выпей,- скомандовала подруга.
- Что это?
-Пей - пей, это коньяк, от Жорки остался. Он у нас, видите ли, аристократ. Конечно, на мои-то, деньги.
- Слушай, а может не стоит? – с сомнением спросила она. Лучше я прилягу, знобит что-то.
- Давай- давай, сейчас, как рукой снимет, а потом приляжешь. Только диван разгреби, - проговорила подруга, уходя на кухню за чаем. Диван был безнадежно завален.
- Ты, вообще, хоть когда-нибудь убираешь дома?- громко спросила она. И не услышав ответа, стала перекладывать содержимое дивана на кресло. Заметив зеленый дерматиновый уголок, безучастно подумала,- а вот и дорогая пропажа. Вытащив из-под завала потерявшийся альбом, она раскрыла его. Старые фотографии дней ушедшей юности. Обычно, она не любила их рассматривать. И понятно - почему. Они вызывали в ней грусть по тем временам, когда она была счастлива. Но, это был не ее альбом, и смело открыв его, она увидела фотографию. На ней были все они, в день выпуска студентов курса Арифа. Их - веселых и счастливых фотограф запечатлел на вечеринке в честь окончания института.
- Нашла?- обрадовалась подруга, входя с подносом. И где же он был?
- Там,- показала она в неопределенном направлении. У тебя такой беспорядок, что неудивительно, - проговорила она, всматриваясь в фотографию.
- Ой, посмотри, узнаешь?- присела рядом подруга. Слушай, какая ты была маленькая тогда, совсем детское лицо. Сколько нам тогда было? По - восемнадцать?
- Мне не было семнадцати.
- Вот мой красавец. Как ревновал, помнишь? За мной тогда такие ребята увивались, а я - дура выбрала этого. А вот твой Ариф… Клевый он парень был, царствие ему небесное. Весь их курс в него был влюблен. И вдруг он привел тебя, малолетку. А платье на тебе - какое! По тем временам - слишком открытое. По- моему, оно было красное?
-Мы с ним поругались тогда из-за этого платья. Красное шифоновое платье. Его кому-то из маминых подруг привезли из-за границы. Мама решила, что оно, как будто специально для меня и уговорила продать.
- Хорошенькая ты была тогда, веселая. Светлячок.
- Как ты сказала?
-Тебя так Ариф называл, помнишь?
- Помню…. Хоть почти и забыла…. Слушай, а это кто? - вдруг она увидела лицо - удивительно знакомое.
- Тоже забыла? Это же был твой тайный воздыхатель. Ты еще смеялась над ним, называла - «дядя, достань воробышка». Однажды ты его додразнила, что он схватил тебя на руки и как дурак кричал,- достал, достал! Не помнишь? Ты еще испугалась, что Ариф увидит. Как же он оказался на той вечеринке? Он же был младше наших…. А звали его...? Нет, не вспомню.
- Смешной какой, - всматриваясь в изображение длинного худощавого парня, она узнавала его. Он совсем не был похож на себя нынешнего. Только светлые смеющиеся глаза…, его необыкновенные глаза смотрели на нее с фотографии.
- Так, как его звали?- взволнованно спросила она.
- У него было какое то иностранное имя, то ли, - Феликс…, нет, - Алекс, во всяком случае, ребята его так называли. А ты сама не помнишь? Кстати, на той самой вечеринке он попал в историю, помнишь? Его тогда порезали какие-то гады.
И главное, никто не знал, - за что. Он неплохой парень был, безобидный. Еще хорошо, что ребята его нашли. Ну да твой Ариф его и нашел на пустыре, когда тебя искал. Что с тобой?- взглянула на нее подруга, - что ты так побледнела?
- Порезали...?! На пустыре...?
-Да, и главное, никто не знал, за что...
-…Это из-за меня,- тихо сказала она.
- При чем здесь ты? И, вдруг ахнула,- Да ты, что-о…?! И ты не знала…?
- Нет, ничего не знала....
- Он потом полгода проболел.
- Послушай,- сказала вдруг она, - ты не обижайся, но, я пойду. Мне… срочно надо…. Я обязательно к тебе приду, слышишь? - взволнованно говорила она, - а сейчас, мне очень надо….
Она шла по улице, вспоминая тот злополучный вечер, который с таким трудом ей тогда удалось забыть. О том, что произошло в тот вечер, не знал никто, даже Ариф.
Поссорившись с Арифом, она ушла с вечеринки. Шла по темной улице и плакала. От обиды, а еще больше - от страха. Поселок на восьмом километре - один из самых криминальных районов тогдашнего Баку. С одноэтажными домиками- американками, огороженными высокими заборами, с разбитыми уличными фонарями, с пустырями, на которых кучковались группки местных хулиганов. Вернуться обратно она не могла, гордость не позволяла. С трудом сориентировавшись в темноте незнакомого района, она решила спуститься вниз к шоссе, откуда доносились звуки проезжающих машин. На минуту ей показалось, что кто-то идет за ней. От страха она побежала в темноту. И натолкнулась на пьяную компанию. Они стали тянуть ее куда-то. Она кричала, вырывалась. Затем услышала голос, - Нейниирсиз?! Что, больше делать нечего?! Огражлар! Затем при ней грязно выругались. Что вы там бормочете, козлы? Идите сюда и скажите мне это в лицо! Душка не хватает?- прокричал из темноты тот же голос. На секунду ее руку отпустили, и она, что было сил, кинулась бежать. И только оказавшись у освещенной автобусной остановки, заметила, что на босоножках сломаны каблуки. Дома она тогда соврала, что упала, объяснив этим ссадины и синяки на руках. Долго после этого ее преследовали ночные кошмары, и долго она не могла преодолеть страх, поселившийся в ней тогда. Страх перед темными улицами.
Так значит, это был он?- думала она. Это он шел тогда за мной? Он сказал,- я помнил о тебе. Такое не забудешь. Не сказал никому - из-за кого. Не хотел меня компрометировать? Но, почему не рассказал сейчас? Странный. И почему я сама так и не отважилась спросить,- откуда мы могли знать друг друга? Ей вдруг захотелось увидеть его прямо сейчас, срочно. Она позвонила к нему.
- Алло! Это я…
- Где - ты?! Я с ума схожу! Звоню весь день. Что ты со мной делаешь?!
- Я у подруги была, на восьмом. Мобильный забыла включить.
- Где?!
- На - восьмом, но, уже еду в город, ты не волнуйся.
- …И все же…, я волнуюсь.
- …Я знаю, милый….
Послышалось молчание.
– Темнеет, садись на такси, я тебя встречу.
- Я хочу к тебе, но не знаю, где ты живешь.
- Хорошо, подъезжай к метро «Низами». К выходу.
Перед тем, как остановить такси, она позвонила к сыну. Ей казалось, что все, что бы она ни сказала ему сейчас..., она на все имеет право.
- Теймур, я очень хочу, чтобы ты знал…, - я очень люблю тебя…, больше жизни. И знаешь, чего бы мне хотелось? Сын молчал. Мне бы хотелось, чтобы и ты любил меня, хотя бы - немного….
Усаживаясь в такси, скомандовала, - в город, к метро «Низами». Прозвучала мелодия мобильного.
-Да, я уже еду. Что-то случилось?
- Да, ничего. Просто хочу говорить с тобой, пока ты не приедешь.
- Зачем?
- Просто - хочу. Как выглядит таксист? Он хоть внушает доверие?
- Внушает, - ответила она, взглянув на таксиста. Таксист улыбнулся, - Муж? Она кивнула.
- Хороший муж, беспокоится.
- Что говорит таксист?- спросил он.
-Говорит, что ты - хороший муж…, будто, я и сама этого не знаю…. Опять послышалось молчание.
-У меня совершенно нечего есть, я - плохой хозяин.
-Не страшно. Мы зайдем в магазин, а потом я что-нибудь приготовлю. Чего бы тебе хотелось?
-Все равно…, лишь бы ты поскорее доехала.
- Доеду, потерпи немного. Как - маленький.
- Как - маленький.... В следующий раз хоть предупреди, когда захочешь удрать. А то - обыскался тебя.
- Я больше не сбегу, - тихо заплакала она.
- Ты плачешь?
- Да.
- О чем ты? Не плачь.... Светлячок!
- Обманщик! - говорила она сквозь слезы, - обманщик!
- А знаешь, о чем я подумал?
- Нет.
- Мне крупно повезло. Кажется, у меня самая непредсказуемая женщина в мире!
- Ты сожалеешь?
- Нет, я привыкну.
На пороге его квартиры, уткнувшись ему в плечо, она тихо сказала,
- Я хочу остаться…, ты меня не прогонишь?
- Нет.... А как же - шесть недель? - обняв ее, усмехнулся он.
- А! Черт с ними!- махнула она рукой. Я не могу больше ждать. Я прождала столько лет! Я - великий теоретик любви, пишу о ней, ничего в ней не понимая.
Я хочу быть с тобой и не хочу больше терять ни дня, ни часу, ни минуты. Я хочу прожить свое время с тобой. Все, до конца…. Включая эти шесть недель.