Давнее воспоминание: я гуляю с бабушкой. Чинно, медленно, за руку. На улице май, и мне хочется бежать, перепрыгивать через трещины в асфальте, но с бабушкой бегать нельзя, у нее «отложение солей». Дома она ходит с компрессами на ногах, и я часто смотрю на ее колени, пытаясь понять – где там отложены соли и как это вообще может быть.
Ходить медленно – еще не самое страшное. Страшнее подруги бабушки, особенно одна, Фаина Петровна, возникающая ниоткуда, кисло дышащая в лицо, цепляющая жесткими пальцами за подбородок:
- Ой, какая милая деточка! Надо же, как вырос! Ну вылитый Сережа, вылитый! Золотко, а ты кого больше любишь, маму или папу?
Ненавижу этот дурацкий вопрос. Как можно выбирать: маму или папу?
- Я их обоих люблю! – кричу я в рыхлое лицо, вырываю руку и все-таки убегаю.
Почему мне вспомнилось детство? Фаина Петровна, бабушка? Именно сегодня?
Сегодня утром я проснулся раньше обычного.
Ташуля сопела на соседней подушке, совершенно по-детски засунув ладошку под щеку. Шевелила губами во сне. Завитки черных волос прилипли к шее. Теплая, беззащитная. Боже, как я ее люблю. Пять лет прошло со дня свадьбы, а я просыпаюсь – и удивляюсь, что рядом – такое чудо.
Я перебрался под ее одеяло, а она сонной нежной мордочкой уткнулась мне в плечо.
Я провел пальцем по ее спине. Она прогнулась, улыбаясь, но все еще не раскрывая глаз.
…И над нашим старым диванчиком, в нашей крохотной комнате взошло солнце.
Свою жену, свою любовь, свое счастье я вырвал у судьбы, выгрыз зубами.
Если вы не дежурили до утра у чьего-то подъезда, если не залезали ночью на трубу котельной, чтобы написать «Наташа + Игорь», если не преодолевали глухую ненависть будущей тещи и мрачное сопротивление тестя, не скандалили со своими родителями, бубнящими упорное «не пара», вам меня не понять.
Не понять и не оценить, какая это радость – пить кофе, глядя, как она сидит напротив, в распахнувшемся на груди махровом халате и сосредоточенно, аккуратно прикасается к ресницам круглой кисточкой, похожей на черную гусеницу. Как натягивает узкие джинсы на свою… ммм… обойдетесь без эпитетов… попку. Как подводит губы бледной помадой – удивительное ежедневное священнодействие…
Я, как обычно, подвез ее до работы, я каждый день и привожу и забираю ее, помахал рукой в окно машины и поехал в свой офис.
Там уже был ажиотаж. Там всегда ажиотаж. Только я появляюсь – навстречу уже бегут с папками, бумагами, образцами.
- Игорь Сергеевич, посмотрите!
- Сергеич, у меня срочное…
- Игорь, надо было сдать расчеты вчера!
….
Не знаю, что бы я делал без Иришки, секретарши шефа, нашей маленькой феи, нашего ангела-хранителя.
Удивительная девочка-колибри – хрупкая и яркая, нежная и энергичная.
Она уже положила мне на стол подборку данных и справки от юриста, и мимоходом шепнула, что на требования Лаптева можно наплевать, зато отчет по третьему объекту нужен действительно срочно.
Гроза разразилась в обеденный перерыв.
- Нам надо поговорить, - сказала Иришка, и я понял: беда.
Беда была в ее серых глазах, беда была в коротком вздохе, который вырвался у нее, прежде чем она продолжила:
- Ты слышал, Светланка Пешкина второго родила, сынишку… А ведь она младше меня…
…
Я знал все, что она дальше скажет.
Я ждал этого разговора три года. Боялся, но ждал. Надеялся, что у моей любви хватит сил, что она выстоит, что она со всем справится, моя любовь.
Не справилась.
Домой я мчался, игнорируя все знаки и светофоры.
Но не успел.
Среди разворошенных шкафов, рассыпанного содержимого полок и ящиков я не сразу заменил Наташин мобильник. Последним входящим, как я и ожидал, был звонок от Иришки.
Девочки мои… Что же вы наделали… Зачем же вы так?
Я пытался напиться, но водка уходила куда-то, оставляя только легкий шум в голове и не принося облегчения.
Черт бы побрал наши привычки, устои, понятия о правильном. Черт бы побрал того, кто внушил вам, что любимый человек – ваша собственность. Неправда. Любовь – это когда отдаешь. А когда берешь – это какая-то совсем другая штука.
Девочки мои…
Как счастливы могли бы мы быть – все вместе! Вы бы понравились друг другу. Вы полюбили бы друг друга!
Я зажмурился и представил их рядом, в постели.
Я посмотрел в окно, на темнеющее небо.
Я распахнул створки.
Земля рванулась мне навстречу с гадкой улыбкой Фаины Петровны.