МИНИ-САГИ
Книга вторая
51.
У меня всегда проблема с памятью – я быстро забываю то, что мне кажется не слишком интересным. Например, я плохо запоминаю имена, числа, цвет глаз, волос, последовательность событий в литературных произведениях, факты из биографий родственников, друзей, и даже из моей собственной. Лена только удивляется, время от времени напоминая мне о них.
13.12.1999, St. Albans
52.
В детстве я больше всех любил маму, потом брата. К папе я испытывал сложные чувства – его я скорее боялся, чем любил, но всё же скорее любил, чем ненавидел. Ненависти я как-то вообще не помню. Любил бабушку, хотя видел её редко. Других родственников я знал мало и особых чувств не испытывал.
13.12.1999, St. Albans
53.
Что я любил в детстве? Первое что вспоминается, это вкусная еда, которая бывала редко, в основном по праздникам. В обычные дни любимыми блюдами были пельмени, грибной суп или картофельное пюре с вкрапленными в него кусочками сёмги. Особым лакомством были "шоколадки" – квадратики ржаного хлеба с маслом и посыпанные сахарным песком.
14.12.1999, St. Albans
54.
По праздникам же мама всегда делала винегрет, пекла пирожки с капустой, с яйцами и рисом, с вареньем. Её коронным номером был торт «наполеон». Были и конфеты – не только прозаические карамельки или тянучки – «барбариски» или «золотые ключики», но и «раковые шейки», и «каракумы», и «мишки в лесу» и «а ну-ка, отними».
14.12.1999, St. Albans
55.
Однако всё-таки были вещи, которые я ненавидел – это варёный лук или плавающие куски жира в супе, которые папа, если он был рядом, заставлял нас с братом есть – оставлять еду на тарелке не разрешалось. Приходилось превозмогать отвращение и заглатывать эту невероятную гадость. Угроза ремня постоянно нависала над нами, отравляя все детство.
14.12.1999, St. Albans
56.
Но папа внушал нам не только страх. О нём говорили: «мастер – золотые руки», и мы любили наблюдать, как он выпиливает лобзиком полочки, шкафчики, абажуры, вышивает двойным крестом черта с Балдой, Юру с кошкой или лесной пейзаж Куинджи, мастерит нам санки, печатает фотографии, переписывает ноты своим каллиграфическим почерком, украшая их рисунками.
14.12.1999, St. Albans
57.
Он же научил нас читать и писать. Это удивительно, потому что он сам был не слишком грамотный – 4 класса образования в деревенской школе. Всему остальному он научился сам. Безусловно, он был одарённым человеком, обладал сильным, волевым характером. И теперь, преодолевая свое детское впечатление, я понимаю, как многим я ему обязан.
15.12.1999, St. Albans
58.
К тому же он пел в опере, как нам тогда казалось, совсем неплохо. Мы очень любили его слушать. Сам папа часто в порядке самокритики подсчитывал «петухов» на самых высоких нотах, однако гордился своим артистическим мастерством, особенно искусством натурально падать, когда его "убивали" на сцене, и при этом оставаться без синяков.
15.12.1999, St. Albans
59.
Конечно же, мы с братом обожали игрушки. Их было не слишком много. Маленький жестяной автобусик, подаренный за хорошее поведение, мог доставить нам ощущение счастья. Железная дорога с заводным паровозиком, которую мама купила, чтобы подарить нашему родственнику, заставила нас испытать чувство зависти. О самоходном стреляющем искрами танке мы могли только мечтать.
15.12.1999, St. Albans
60.
Чаще всего свои игрушки мы делали сами. Это были бумажные самолётики, пароходики, парусные кораблики, и матросики, которых мы рисовали целыми блоками по десять штук, а потом вырезали ножницами. Весь пол был океаном, по углам которого были гавани. У корабликов были иностранные названия, заимствованные из списка географических названий в «Атласе мира».
15.12.1999, St. Albans
61.
Я не собираюсь пересказывать всю свою биографию. Просто захотелось вспомнить, что я любил в детстве и сравнить с тем, что я люблю сейчас. Эти записки от скуки я пишу для себя – вряд ли кому-нибудь ещё они могут быть интересны. Они, как и рисование, для меня хорошее переключение от сочинения музыки.
15.12.1999, St. Albans
62.
Я пишу музыку – значит я существую. Я пишу картины – значит я существую вдвойне. Я пишу книгу – …втройне! Хотелось бы верить, что я к тому же ещё и мыслю. Ну, в таком случае – …в четверне, и т.д. Но, кроме шуток, это может быть способом осуществления мечты прожить не одну, а несколько жизней.
15.12.1999, St. Albans
63.
Есть ещё одно оправдание (если таковое требуется) – нужда в общении с родным языком, чтобы его полностью не забыть. Хоть английским мы владеем через пень-колоду, всё чаще мы произносим: «фу-ты, чёрт, как это по-русски?» Нельзя не любить наш «великий и могучий» язык, как и саму Россию, хотя бы и «странною любовью».
15.12.1999, St. Albans
64.
Мне нравилось путешествовать – ехать в поезде и под стук колёс глядеть в окно на бесконечно меняющиеся пейзажи. Путешествие из Москвы в Улан-Удэ занимало семь суток, из Москвы во Фрунзе – трое. На больших станциях нас выводили на перрон, и вид чёрных дымящих паровозов с огромными красными колёсами был самым фантастическим зрелищем.
15.12.1999, St. Albans
65.
Большим наслаждением было, когда мама читала нам перед сном. Стихи или проза – это было безразлично. Сказки Пушкина, Андерсена, Маршака, переплетённые папой журналы «Мурзилка» были нашими любимыми книжками. Но не столько содержание, сколько спокойное убаюкивающее журчание её голоса доставляло это приятное чувство. Затем она целовала нас по очереди и гасила свет.
16.12.1999, St. Albans
66.
Мы были окружены оперной музыкой: «Аида», «Травиата», «Паяцы», «Кармен», «Пиковая дама», «Черевички», «Русалка», «Дубровский» – это то, что мы слышали с самого раннего детства. Из балетов мы смотрели только «Лебединое озеро». Еще я любил 6-ю симфонию Чайковского, особенно побочную тему первой части. Кроме того хорошо запомнились несущиеся из патефона цыганские песни.
16.12.1999, St. Albans
67.
Люди любят (или не любят) только ту музыку, которой они окружены. Мои музыкальные горизонты расширялись сначала благодаря переезду во Фрунзе, в оперном театре которого был несколько иной репертуар, затем благодаря папиному новому увлечению – коллекционированию грампластинок. Вскоре я полюбил Баха и Бетховена, но одновременно мне нравились Шопен, Лист, и даже Гершвин.
16.12.1999, St. Albans
68.
В 17 лет я пришёл к обожанию музыки Прокофьева и Стравинского. В 19 лет всем другим композиторам я предпочитал Веберна. Всё новое от нововенцев, Шостаковича, Айвза, Мессиана, до поляков, Булеза, Денисова, Волконского, Шнитке и Губайдулиной стало вызывать бурный интерес, музыка же так называемых «романтиков» стала казаться поверхностной, пустой и ненужной.
16.12.1999, St. Albans
69.
– Надо очень любить своё детство, чтобы писать так, как Пруст или, хотя бы, Юрий Олеша, который, конечно, подражал Прусту, – сказала однажды Лена.
Я тоже, когда пишу это, часто думаю о Прусте. Но мне невероятно трудно продраться к своему детству от которого осталась такая маленькая горстка всё тех же самых воспоминаний.
23.12.1999, St. Albans
70.
Читаю Леонардо и, по аналогии с его образами, возникают концерт для воды с воздухом, симфония солнечных лучей, звуковые точки, поющие линии, гремящие плоскости, кричащие объёмы, звенящие лучи, умолкающие тени, а также краски – шелестящие, шуршащие, шипящие, свистящие, скрипящие, гудящие, трещащие, воющие, галдящие, рокочущие, голосящие. Границы невидимого мира. Тени невидимого. Звуковые тени.
23.12.1999, St. Albans
71.
Я раскрыл книгу и углубился в чтение:
– Хороший писатель? – спросила Алиса.
Я прочёл следующую фразу вслух:
– «Первые тысяча повторов оставались на языке, не отлипая от плоти, и горсть сушёного изюма, дозволенная Учителем, пускала сладкие побеги меж растрескавшихся слов, и он называл это пустыней, откуда начинается Путь…»
– Хороший писатель! – воскликнула Алиса.
27.12.1999, St. Albans
72.
В темноте я наступил на что-то, – это была книга. Не открывая, я поставил её на полку. Проза, стихи или музыка мертвы, когда они пылятся на полках с книгами, нотами, кассетами или дисками. Живопись жива, когда картина висит на стене, смотришь ты на неё или едва замечаешь – она постоянно с тобой.
5.01.2000, St. Albans
73.
Автобус ушёл перед самым носом. «Как жаль! Так долго идти! Ничего не поделаешь!» Я осмотрелся. «Хорошо-то как! Дождь кончился, и воздух свежий. Может быть, пешком даже лучше», – подумал я, нащупывая в кармане карандаш и записную книжку: «Буду записывать всё, что придёт в голову. Это даже интересно. Поговорю с самим собой».
11.01.2000, St. Albans
74.
– О чём говорить?
– О главном!
– Что же главное?
– Жизнь.
– А что ещё?
– Ничего. Всё остальное – только часть её: Рождение, Радости, Страдания, Смерть…
– И даже смерть?
– Конечно! Смерть это такая же часть жизни, как и всё остальное.
– Но ведь это то, что ей противоположно. Смерть отрицает жизнь!
– Да, но одновременно подтверждает.
11.01.2000, St. Albans
75.
– Это как? Если ты умер, значит, ты наверняка жил?
– Можно и так. Люди редко замечают, что живут. Часто мы проклинаем жизнь, и весь этот мир, кричим о несправедливости, но стоит подумать о смерти, как всё…
– Что всё? Не хитри! Ты, верно, что-то знаешь???
– !!!
– Скажи!… Есть Бог?…
– Холодно! – осклабился Фальтер.
11.01.2000, St. Albans
76.
Неужели этот Фальтер действительно знал что-то такое? Сумел ответить на главный вопрос человечества простым сочетанием слов, отправившим пышущего здоровьем доктора Бонономи на тот свет? Неужели возможно такое сочетание, так незаметно ввёрнутое Набоковым в рассказ, что до сих пор никто так и не смог его обнаружить? Если б это было возможно!
13.01.2000, St. Albans
77.
Мы оказались одни на мшистом горном склоне, окружённом лесом. И, вдруг, появляются двое. Он, играя бицепсами, не подавая руки и не слишком дружелюбно пырнув в нашу сторону лезвием ножа, представился: «Станислав!» Она держала в руках двустволку. «Живым нам отсюда не выбраться», – решил я, хотя промелькнула надежда: «А вдруг это сон?»
16.01.2000, St. Albans
78.
Наши новые знакомые не собирались нас покидать. Это был не разговор, а бесконечно длящаяся пытка. Приступы агрессии чередовались с омерзительными изъявлениями похоти. Когда дама с двустволкой куда-то исчезла, Станислав замахнулся на меня ножом. Мне как-то удалось его вывернуть и воткнуть во что-то мягкое. "Бежим!" – крикнул я, и мы понеслись вниз.
16.01.2000, St. Albans
79.
– Я лучше музыкант, чем ты, – заявила Алиса маме, – ты не так чувствуешь музыку, ты не умираешь, когда её слушаешь!
– Живопись – это то, что я умею, – признался Филипп, – но музыку я люблю больше всего на свете. Музыка гораздо глубже живописи. Как нарисовать такую красоту, как в твоём, мама, сочинении памяти дедушки!
16.01.2000, St. Albans
80.
Леонардо самый глубокий из всех художников. Его живопись звучит, как богатейшая оркестровая партитура. Боттичелли очень музыкален, хотя и не так глубок. Эль Греко поразительно пластичен и тоже музыкален. Микеланджело слишком массивен и помпезен. Если это и музыка, то не самый привлекательный её сорт. Модильяни, Шагал, Пикассо, Кандинский – это настоящая музыка.
16.01.2000, St. Albans
81.
– Они хотят, чтобы я изменила свой «имидж»! – негодовала Лена. – Мой «имидж», видите-ли, не соответствует их представлению о 50-летней женщине-композиторе «в расцвете творческих сил», «начинающей новую жизнь». Хотят, чтобы я сделала «мэйкап», разоделась в дорогие тряпки, напялила всякие «нэкласы». Они хотят дуру из меня сделать! Чтобы я выглядела, как дорогая проститутка!
18.01.2000, St. Albans
82.
– Если бы придумали что-нибудь такое, и дали тебе ещё 150 лет, что бы ты делал? Оставался композитором или выучился на художника?
– 150 лет? – переспросил я радостно, словно мне и впрямь предложили такой подарок. Но вместо ответа, я спросил:
– А ты?
– А я оставалась бы композитором, – ответила Лена без тени сомнения.
18.01.2000, St. Albans
83.
Как бы я сам ответил на этот вопрос? Конечно, я принял бы такой дар, не задумываясь, и затем, возможно, у меня было бы достаточно времени, чтобы, оставаясь композитором, попробовать себя и в живописи, и в поэзии, и в прозе – что я и пытаюсь делать, хотя так безжалостно ограниченный во времени.
18.01.2000, St. Albans
84.
Другие искусства питают и обогащают то основное, которым мы занимаемся. Совсем неплохо, если твои стихи или проза музыкальны. Хорошо, когда живопись музыкальна. Я бы не возражал, если бы нашли мою музыку живописной. Однако не хотелось бы, чтобы о ней говорили, что она литературна, хотя и не исключено, что это так.
18.01.2000, St. Albans
85.
Действительно, бессмысленность нашего прозябания в этом мире кажется нам иногда почти абсолютной. Мысль эта невыносима. И мы пытаемся её задвинуть куда-нибудь подальше, забыть, отвлечься, или стараемся обмануть себя, хватаясь за сомнительную соломинку этого крошечного "почти" выискивая в ней надежду на некий скрытый смысл, оправдание всей нашей жизни и безостановочной деятельности.
25 .01.2000, St. Albans
86.
Вибрация волн волнует, вызывая в возбуждённом воображении вереницу волшебных впечатлений. Вихри вдохновения возносят в веселящую высь. Весенний воздух воспламенён визгом, воплями, вскриками, восклицаниями, взрывами восторга – всё вместе ворочается, вздувается, вздрагивает, вливаясь в витиеватую вязь вечернего верлибра. Время вспенилось. Виртуозы вечности всколыхнули восхитительные виолы. Велик вклад «в» в водоворот вселенского воркования.
25 .01.2000, St. Albans
87.
Это было, как путешествие на машине времени. Вдруг мы очутились на сотню лет назад. Сотни полотен и скульптур испанцев, итальянцев, французов, бельгийцев, немцев, скандинавов, поляков, русских, японцев и американцев сливались в одну разномастную, но яркую картину времени. Кое-что вызывало недоумение – зачем повесили это старьё, эту безвкусную мазню рядом с шедеврами?
30.01.2000, St. Albans
88.
Шедевров там было немного: парочка великолепных Моне, парочка Ренуаров, 3-4 Сезанна, столько же Гогена, смешной Вламинк, забавный Жером со своим "О-пти-шен", Бурдель с бюстом Бетховена, штучек пять Климтов, два сильных поляка с труднопроизносимыми именами, наши Репин, Коровин, Врубель, Серов, но самыми интересными оказались пять ранних работ тогда ещё неоперившегося Пикассо.
30.01.2000, St. Albans
89.
Усталый, но довольный собой, он тяжело опустился на стул.
– Вина? – спросил Эмиль.
– Чего-нибудь покрепче! – улыбнулся Поль.
Успешный молодой писатель с грустью разглядывал изможденное лицо своего давнишнего друга.
– Недурной получится сюжетик, – мелькнуло в его голове.
– Идём ко мне, я покажу тебе кое-что! – потребовал быстро захмелевший Поль, отмахиваясь от робких возражений Эмиля.
30.01.2000, St. Albans
90.
– Тсс, она спит!
Друзья на цыпочках вошли в мастерскую. Поль чиркнул спичкой. Из темноты выступила большая ваза с уже увядающим букетом, а рядом на холсте те же цветы, пылающие сочными красками. Эмиль усмехнулся.
– Что, не нравится!? – вскричал Поль и резкими взмахами тупого ножа перечеркнул картину. Следы эти так и остались.
30.01.2000, St. Albans
91.
А может, всё было совсем не так? Картину повредили пьяные посыльные, вынося из тесной мастерской, и торговцу живописью было недосуг ею заняться. По дешёвке он всучил её русскому путешественнику. В Эрмитаже, долго думали, что делать с бракованным полотном, пока не нашли, что царапины довольно привлекательны, и картину повесили на стену.
30.01.2000, St. Albans
92.
Боже, какая чепуха! Никакой вазы не было – оцарапанная картина была копией с акварели Делакруа, чуть ли не последняя работа 65-летнего Поля. Роман «Творчество», в котором несостоятельный художник Клод Лантьер слишком смахивал на Поля, что навсегда рассорило двух друзей, уже лет 20, как отшумел, а сам Эмиль два года, как умер.
1.02.2000 , St. Albans
93.
Акварель Делакруа досталась Полю от Амброзия Воллара, а писанный с неё "tude de fleurs" попал обратно к Воллару, у которого его купил коллекционер Иван Морозов. После скитаний по московским собраниям, картина осела в Пушкинском музее, и её загадочные царапины не менее, чем сама живопись, привлекают к ней такое необыкновенное внимание.
1.02.2000, St. Albans
94.
– Филипп, закончил картину?
– Нет, бездельничал.
– Чем больше бездельничаешь, тем больше впереди у тебя прекрасных дел!
– Как хорошо сказано! – обрадовался Филипп. – Откуда ты это достал?
– Сам придумал.
Хотя народная мудрость давно твердит то же самое: «Не откладывай на завтра то, что можно сделать послезавтра», «Работа не волк…», «Тише едешь – дальше будешь!»
1.02.2000, St. Albans
95.
Фолиант фамильных фотографий: философствующий Фтирс, фехтующий Фон-Вальден, флегматичная Фанни Фрейдин, фатежский фельдшер Фима, фатоватый финансист Фальк, финработник Фабьян, фаворит физического факультета Фирсов, фантазирующий Филипп, филистерствующие фабриканты, флиртующие филологи, фарцующие фармацевты, фланирующие фронтовики, физиономии, физиономии, физиономии… Фантасмогория филигранных фигурок фаберже, феноменология фетишизма, фиксация фальшивых форм, фрагментов, фактов… фундаментальное фиаско фиглярствующего факира…
8.02.2000, St. Albans
96.
– «…фундаментальное фиаско фиглярствующего факира…» – фраза, объясняющая… нет, конечно не всё, но очень и очень многое, например…
– Да ничего она не объясняет? Обычная чушь, как, впрочем, и всё, что вы здесь, милостивый государь…
– Как ничего? Разве можно яснее сказать о философии, науке, искусстве, наконец? Как ещё лучше объяснить, что такое творчество?…
8.02.2000, St. Albans
97.
Творчество – это… совершенно непонятная штука. Почему человеку это так важно? Почему он всем готов ради него пожертвовать? Почему он так счастлив, создавая свои крошечные иллюзии, гибнущие часто так же быстро, как возникают? Он уже слепой, а всё пишет свои пейзажи; он уже оглох, а всё сочиняет квартет за квартетом. Почему?
8.02.2000, St. Albans
98.
Если у тебя спрошено будет, кто предпочтительнее, Пуленк или Мийо? – ответствуй: Сати. А коли спросят, кто выше статусом, Прокофьев или Шостакович? – потрудись сказать: Стравинский. И уж, конечно, на вопрос, кто лучше, Шуман или Шопен? – говори без колебания: Шуберт, дабы прекратить бесконечное расспрашивание. Понятно, ответы дурацкие – но ведь таковы и вопросы.
11.02.2000, St. Albans
99.
Одна и та же мысль принимает бесчисленные формы. За самым последним её вариантом обязательно следует ещё один – самый-самый последний. Задача не столько в создании новых идей, что тоже было бы весьма недурно, хотя и невероятно трудно, сколько в попытке увидеть старое свежим взглядом и выразить по-своему, каким-то особым неведомым образом.
12.02.2000, St. Albans
100.
Совершенно случайное сочетание слов: сон, свет, страх, слеза, соединённое со своими созвучиями: стон, след, страж, стезя, светится сокровенным смыслом, сверлит слабеющее сознание, снимает склеротическую стружку со слепнущей совести – словно синеокая сивилла, скребущая серебристые струпья стареющего сердца своим сакральным сомнамбулическим скальпелем, создавая сверкающую симфоническую стихию странных символов, свободных совпадений, самородных связей.
12.02.2000, St. Albans