На войну с рутулами Луция Тарквиния Гордого подвигло строительство Большого подземного канала для стока нечистот.
Большая стройка — большой бардак. Организация работ была поставлена из рук вон плохо. Случались нехорошие знамения. Возле самого Форума откопали человеческую голову с невредимым лицом. Не то семерых, не то восьмерых велитов насмерть задавило рухнувшим сводом. Дал трещину дом одного из патрициев. Некий тупица-опцион запутался в карте и повредил действующую канализацию — старую, построенную этрусскими мастерами ещё при Тарквинии Древнем. Другой тупица, не в меру усердный, ударными темпами довёл свой участок канала до самого померия и продолжил строительство, не дожидаясь, пока с этой полоски земли вдоль городской стены будет снято освящение...
Наконец, чернь, поработав для своего же блага месяц-другой, начала роптать: мол, где это видано, чтобы свободные граждане, уподобляясь ремесленникам и рабам, копались в дерьме, да ещё за бесплатно? — и требовать материальной компенсации за моральный урон. Пришлось Тарквинию Гордому посетить стройку века, даже спуститься в забой, зажимая нос краешком тоги, пропитанным розовым маслом, и даже, сойдя с курульного кресла и переложив фасции из правой руки в левую, несколько раз ковырнуть золочёным заступом разрыхленную землицу. Вдохновив римский народ личным примером, царь снова уселся в курульное кресло, поднялся со дна канала на поверхность и произнёс небольшую, но энергичную речь.
— Большой канал нужен не мне, — говорил он. — Большой канал нужен моему народу. А вы и есть мой народ. Значит, Большой канал нужен вам. Римлянин должен быть чист и благоухать. Хватит гадить под себя и жить в дерьме! Сделаем великий город чистым городом, ибо это угодно богам!..
Покончив с констатирующей частью, Тарквиний перешёл к обещаниям, став ещё более кратким и предельно конкретным. Самым усердным бойцам трудового фронта было обещано по десять акров земли и по два асса серебра наличными. Всем и каждому — индексация невыплаченной доли военной добычи и погашение задолженностей по хлебному и зрелищному пособиям. Нерадивым и недовольным — выселение из Рима и урезание прав...
Луций Тарквиний Гордый умел говорить веско и убедительно — тем более веско и тем более убедительно, чем меньше верил собственным словам. Так было, когда он впервые уселся в курульное кресло и обвинил своего тестя, Сервия Туллия, в незаконном захвате власти. Так было, когда он единолично, ни с кем не советуясь, разбирал уголовные дела знатных римлян, чья смерть сулила пополнение казне. Так было на сходе латинов после казни гнусного заговорщика Турна Гердония, замышлявшего переворот и взятого с поличным: на этом сходе, предъявив к обозрению конфискованные у Турна Гердония мечи, Тарквиний сумел склонить латинских старейшин к возобновлению древнего, кабального для них, договора с Римом.
Так было и на берегу недостроенного Большого канала, где голодные чумазые велиты, развесив уши и раскатав губы, с надеждой внимали веским и убедительным посулам своего царя.
Так будет и впредь.
Из всего обещанного Тарквинием лишь урезание прав не составило бы никаких проблем. Но ни новых земель, ни тем более наличного серебра у римского владыки не было и не предвиделось, и даже выселить из Рима недовольных было некуда. Потому-то и возникла нужда в Большом подземном канале, потому и затеял царь стройку века, что некуда стало выселять из Рима недовольных и невозможно стало проехать по Риму, не зажимая нос краешком тоги. Город отчаянно нуждался в расширении границ своего влияния и просто границ.
Все дивиденды от затянувшейся и не очень успешной войны с вольсками ушли на строительство храма Юпитера Становителя на Тарпейской дороге. Покорение города Габии, разорённого длительной римской осадой, вообще не принесло никакой прибыли, кроме чисто политической: наконец-то был заключён мир с эквами и возобновлён договор с этрусками. Пограничные поселения, недавно основанные Тарквинием в Сигнии и Цирцеях, тоже отчаянно нуждались и были неспособны прокормить самих себя.
Худо было царю, очень худо. Чем легче царская казна, тем тяжелее бремя власти.
А тут ещё зловещее знамение: змея выползла из деревянной колонны в царском домусе, предвещая нечто малоприятное. Пришлось послать двух сыновей и тупицу-племянника в Дельфы, дабы узнать, что именно предвещала змея.
Старший царевич, Секст Луций Тарквиний, тоже порывался в эту поездку, но отец его не пустил. За старшим нужен глаз да глаз. Три года назад, помогая отцу овладеть Габиями, мальчик проявил себя с лучшей стороны. Безудержный бабник, пьяница и драчун вдруг оказался незаурядным государственным мужем, мастером тонкой политической интриги, — но это-то и опасно...
Заграничное турне доверенных царских гонцов тоже влетело в копеечку. Доставленную ими запечатанную табличку от дельфийского оракула Тарквиний распечатал, прочёл и немедленно сжёг. Знамение, как и ожидалось, не предвещало ничего хорошего.
«Возрадуйся!
Змея, чей высох яд,
покинула твой дом.
Остерегись!
Опаснее стократ
оставшиеся в нём!» — гласила табличка.
Вполне обыкновенный бред обкурившихся пифий... Этрусские прорицатели сказали бы примерно то же самое, но этрусским прорицателям Тарквиний не доверял. Не потому, что соврут (прорицатели всегда врут), а потому, что разнесут своё враньё от моря до моря, по всем городам — зависимым, союзным и враждебным, — и вот тогда уж точно не оберёшься хлопот...
Тарквиний как чувствовал, что Секста не следует посылать в Дельфы. Правильно сделал, что не послал. Пусть, если хочет, строит догадки о содержимом дельфского пакета — но пусть они так и останутся догадками, никакой силы, ни юридической, ни политической, не имеющими...
Вот сколько государственных забот свалилось на плечи царя, и все они отчётливо и нехорошо попахивали. Смрадные испарения, поднимаясь от стройки века, обволокли весь Рим и царский домус, закрывая горизонты и перспективы... Но Тарквиний Гордый не был бы Тарквинием Гордым, если бы не отыскал единое (и единственное) средство для разрешения всех проблем.
Ардея...
Главный город рутулов, расположенный в каких-то семнадцати милях к югу, богатый и свободный. Слишком богатый и слишком свободный, чтобы обойтись без покровительства Рима и без защиты римских легионов. Рутулам должна понравиться мысль о покровительстве Рима, они захотят купить покровительство Рима. Ардея поделится с Римом своим богатством ради своего благополучия.
Или просто потеряет своё богатство вместе со своим благополучием, если рутулы окажутся столь же упрямы, сколь жадны. Чтобы Рим не утонул в дерьме, придётся утопить в крови Ардею.
Царь и все его сыновья лично поведут римские легионы на приступ. Голодные чумазые велиты своими руками добудут обещанную награду и радостно вернутся к рытью Большого канала. После столь блистательной победы никто никогда не вспомнит о зловещем знамении в царском домусе. А самое главное: и трое царевичей, и тупица-племянник на всё время прибыльной кампании окажутся под чутким присмотром отца и дядюшки...