Отец Афанасий и черти.
Ты нашу церковь видел? Хороша церковь: над рекой стоит, далеко видать. Купола в цвет неба, кресты золоченные, колоколенка - что твой тополь, колокола - заслушаешься. Рядом с церквой дом стоит заброшенный, в нем старый наш батюшка, отец Афанасий, жил. Один жил, попадья его при родах померла, и младенчик помер. Отец Афанасий до ста лет дожил, да не женился больше, может оно и к лучшему.
Новому попу дом этот не приглянулся, он на селе другой построил, хоть от церкви и подальше, да спокойней, сам сказывал. А почему спокойней, про то слушай.
Как стукнуло отцу Афанасию ровно девяносто лет, стал он примечать, что вредит ему бесовская сила. То служит он вечернюю, глядь - сквозняк по церкви пронесся, и все свечи враз задул. То утреннюю творит, а в святом писании, как черт хвостом махнул, все страницы перепутаны, да слова переставлены. Ну, отец Афанасий крестом животворящим всю эту погань изгонял, конечно, и все ж - неладно.
В доме у отца Афанасия сверху-то покои опочивальные были, трапезная, кухня, а внизу - погреб, да кладовые. В кладовых балычок развешан, колбасы, рыбка вяленная; огурчики, помидорчики, да грибочки в кадках. В погребе наливочки стояли: и рябиновая, и сливовая, и смородиновая, и вишневая, и малиновая, и, особливо почитаемая, из ягоды пьяники. В леднике сало лежало, масло, сыр, сметана да молоко в крынках стояли, словом - что душе угодно.
Раз спустился отец Афанасий в погреб за наливочкой, глядит, а на бочонке из- под огурцов черт сидит, да его наливочку рябиновую попивает. "Что, старый, не ждал? - спрашивает, - есть у меня такое желание, уволочь тебя к себе в пекло, уж больно много ты наливочки за свою жизнь выпил, да и пора тебе, зажился тут”.
Отец Афанасий ему в ответ: “Что ж ты, бесово отродье, ни поздороваться, ни разрешения спросить, завалился, да еще и наливку мою пьешь! Оно может по грехам моим и пора мне на тот свет, однако, то Господу нашему решать, а не тебе, образина”, - и руку воздел перекрестить нечестивца, но передумал. Черт сидит, съежился, помалкивает.
“Коли наливку пьешь, - говорит отец Афанасий, - так закусывай, ибо на пустой желудок с непривычки захмелеешь, тебя и свои не признают, да и мне ты тут пьяный без надобности. Вот - бочонок, на который уселся, открой, там, на дне огурцы соленые, закуси”.
Черт открыл бочонок, морду сунул, и впрямь - на донышке два огурца. Потянулся лапой - не достать, через край перегнулся, отец Афанасий его за копыта и в бочку - кувырк. Крышкой закрыл, перекрестил трижды. Бочонок крепкий, добротный, с крестом православным в пять раз крепче стал, не проломить его чертяке.
Черт бьется, тужится, вопит, а отец Афанасий колбаски, сальца нарезал, грибочков маринованных достал, особой наливочки в крынку налил, да наверх поднялся - трапезничать. Кухарке своей, Фекле, наказал в погреб не спускаться, мол, что надобно будет, сам возьму.
Неделя, другая проходит, черт в бочонке заперт, отец Афанасий в церкви служит, помех ему - нет. Однако хватились в аду: пропал черт такой-то, кто их гадючьи клички знает, послали другого беса на поиски.
Бес искал, искал, забрел на наше село, принюхался, чует: здесь его братец, а где - неведомо. Он искать. Нюхал, нюхал, рылом свинячим из стороны в сторону водил: сильней всего от попова дома пахнет. Бес туда, забрался в погреб, да как увидал поповы наливочки: и рябиновую, и сливовую, и смородиновую, и вишневую, и малиновую, и, особливо почитаемую, из ягоды пьяники, обо всем забыл, хвать бутыль вишневой, давай лакать.
Отец Афанасий из церкви возвращается, видит: погреб открыт. Спустился, а там черт вторую бутыль откупорил. “Ты что здесь?! - накинулся отец Афанасий, - из горла, да, поди, без закуски, собачья порода!” - и руку для крестного знамения поднял.
- Что ты, что ты, батюшка, - лепечет чертяка, - не серчай, не нашел я закуски.
- А зачем залез? - спрашивает отец Афанасий, но руки не опускает.
- Братца искал.
- Хорошо, у меня твой братец, вон видишь - грибов соленных кадушка, пойди закуси, потом и брата твоего покажу.
Черт глянул в кадку: два гриба на самом донышке, лапой не достать, наклонился, отец Афанасий его за копыта и в кадку. Крышку закрыл, крестом тройным укрепил - попробуй, вылези. Постоял отец Афанасий, послушал, как черти беснуются, взял наливочку чертом початую, перекрестил и пошел наверх трапезничать.
Таким или иным - каким образом закупорил отец Афанасий в своем погребе чертей десять, а то и двенадцать. Возлютовал на него сам Сатана, чуть все пекло не разворотил, да поделать ничего не мог, хранил отца Афанасия Господь Бог наш. И, когда пришло время отцу Афанасию помереть, отошел он чинно, достойно на самые небеса, прямой дорогой в рай Господень.
Черти же так в бочках и сидят, что ни ночь: гудит, сотрясается погреб, воют бесеняки, а выбраться не могут, вот оно какова креста святого сила. Потому и стоит дом батюшки пуст, в погреб его лишь безгрешный человек спуститься может, а кто теперь без греха.