Я смотрю на дом напротив. Окна. За каждым из вас своя жизнь полная тайн. За каждым своя трагедия и своя судьба. От исходящего света можно угадать, кто живет за одним из них. Семейные, холостяки, молодые или старые. В одно из них мы осторожно заглядываем и приоткрываем штору тайны. Судьба за чужим окном тускло мерцала, не давая ни света, ни тепла. Она притаилась, чтобы все превратиться во взрыв, подрывающий все устоявшиеся взгляды на любовь, чистоту, материнство. Подорвать то, во что верил, на что надеялся и считал святая святых. Окна, приоткрывающие нам тайны, были темными и чужими. От них веяло холодом. Без лишних слов и суждений примите мои правдивые истории и в силу своих чувств и эмоций. Нужно лишь проникнуться душой, не взирая на то, что ты испытываешь к ним. Жалость или брезгливость. Ужас или смех.
Окна с закрытыми шторами. Я заглядываю в вас с разрешения, не лезу в ваши тайны и не предаю вас. Может на ваших судьбах и ошибках кто-то научиться любить, жить, защищать свою честь. Возможно, услышав одну из историй, за вас будут молиться, и ваша судьба станет легче.
Правда, похожая на ложь. Это как смерть на медленном огне, которую мы принимаем легче, так как остаются искорки надежды. И эти вспышки похожи друг на друга, что невозможно их различить, и найти свою, единственную и настоящую.
Я нашла свою скамейку, которая была для меня тайным местом. Уголком воспоминаний, а может быть маленьким островком. На ней могла сидеть часами, и мне так было на ней уютно. Она была занята молодой женщиной, сидевшей неподвижно, и смотревшей в одну точку. В сумке у меня зазвонил телефон, который нарушил ее молчание. Она повернулась, улыбнувшись, и подвинулась, освободив мне мое любимое место. За что я была так ей благодарна. Мы перебрасывались короткими фразами, и не знаю отчего, но это перешло в какое-то откровение, и скорее в исповедь.
Я слушала ее, затаив дыхание, не зная как себя вести. Эта молодая женщина с виду была такой уверенной в себе, а внутри такой потерявшейся, в этом огромном мире. Ни что не указывало на ее раскаяние. Все, о чем она говорила, казалось ей таким легким и закономерным, и самое страшное, она не искала выход. Не боялась будущего.
- Страшно не люблю темноты…, при закате солнца мне так хочется охватить его руками, и не выпускать, держать, пока хватит сил. Наступление ночи превращает меня в волчицу. В загнанную волчицу. А вокруг охотники с сетями. Что им от меня нужно? Насыщения? Удовлетворения? Похоть грешна даже своими помыслами. Сколько греха во мне, и можно ли это искупить покаянием, при этом продолжая грешить?
Я ничего не могла ответить, хотя она и не ждала. Думаю это была исповедь перед незнакомым человеком, как случается в поезде дальнего следования, которого больше никогда не увидишь. Сойдя на ближайшей станции. Вот и мы, оказавшиеся случайно на одной скамейке в глухой части парка, обе боявшиеся темноты и одиночества, слушали друг- друга, чтобы встать и пойти в разные стороны.
Станет ли она такой, как все? Сможет ли приобрести другие навыки? Ее путь не был случайностью, серость шла из далекого детства, от толстых очков, от неуклюжей походки. От игр в темной кладовки, от запаха клопов и перегара отца, и слез матери. Ее ничего не волновало, а лишь немые картинки, изредка всплывающие и будоражащие память.
- Во мне нет зависти, тщеславия. У меня нет цели. Просто живу. А если скажут: « Умри», наверно так и будет. Потому, как всегда жила чужим умом, была безвольным человеком. Меня таким создали, или такой стала? Никогда об этом не задумывалась. И вы знаете, то, что я почувствовала сегодня, вывернуло все наизнанку. Это был обычный звонок от моего сутенера. И означал он одно – вызов.
В моей работе правило номер один – не опаздывать. А значит, ты должна быть всегда готова, как пионер. Правило номер два – все мысли в сторону. Улыбка, и блеск глаз, а иначе нельзя. Меня должны запомнить и заказать в следующий раз только меня. Постоянство в нашей профессии – вещь не мало важная, и его может добиться не любая. Это зависит не только от твоих профессиональных способностей, но это и умение поддержать беседу, выслушать мечты инвалида, сказки пожилых, обучить премудростям молодых. Это умение быть терпеливой, игривой, злой, кроткой. Когда-то этому учили в специальных школах. Теперь этому учит улица. Некоторые в нашем деле преуспели, и когда видишь за рулем шикарной машины женщину явно не профессорского круга, невольно думаешь, сколько она стоит? Нет, не машина – женщина.
Сделав, короткую паузу и обдумывая свой рассказ, она продолжала.
- Так вот, стою и жду. Машины все нет и нет. Немного рада. Есть время полюбоваться природой, посмотреть на облака, расслабиться. Главное, чтобы не дали отбой. Так не хочется возвращаться домой. Все надоело и сама себе противна. Ничему не научилась, ничего не умею. Виноват ли в этом кто-то? Но вот уже и машина. Сажусь и закуриваю сигарету, медленно выпуская дым, и наслаждаюсь запахом хорошего табака. Вот уже некоторое время могу себе это позволить. Но, насколько хватит моих сил – не знаю. Вызовы даются не просто и бывают разными. Зазвонил телефон, и голос в трубке торопил. Господи, только бы не отменили заказ, так нужны деньги. Внутри было пусто и холодно. Откуда-то накатывал страх, как из далекого детства. Вдруг машина затормозила, пепел упал на сумку, прикрывающую колени, и водитель показал на дом с нужным номером. Это было здание, ни в чем, ни отличающееся то остальных. Серое, с плотно закрытыми окнами, оно наводило тоску. Войдя в подъезд, сразу почувствовала запахи готовившейся пищи. Жареного лука, чеснока, рыбы. Казалось, они проникали со всех щелей, шли от стен, сливались в единый поток, и от этого хотелось чихать. Обычно из таких домов поступали заказы от старичков, верующих. Сутенер, сопровождающий меня, отыскал нужную квартиру на третьем этаже, а я рассматривала лестницу. Моя профессия требует внимательности и осмотрительности. Умение ориентироваться в обстановке, может стоить тебе жизни. Об этом – потом, а сейчас дверь перед нами распахнулась, но на пороге никого не было. Мы позвали; «Эй, кто есть…». И откуда-то изнутри услышали: «Входите, входите…». Дверь, будто сама закрылась, мы переглянулись, едва сдерживая смех, и увидели как из-за двери вышел старичок. Маленький, пухленький, без единого волоса на голове, и с большими ушами. Он стоял и улыбался. Добрый гном из доброй сказки. От его улыбки стало светлей на душе, страх меня покинул. Он заказал меня на целых два часа. И с этого момента начался отсчет «рабочего» времени. Сколько ему лет? Что он будет со мной делать? Да какая разница, всем нужно одно и тоже. Я не чувствовала страха, и от этого чувства растерялась и не знала как себя вести.
- Проходи, проходи. Давай знакомиться.
Он протянул свою маленькую, пухленькую ручку, слегка пожал мою.
- Петя. А как зовут тебя?
- Ева.
У нас нет имен, есть клички, позывные, к которым привыкаем, и на которые откликаемся. Наши настоящие имена мы слышим только от родственников.
- Ну что, Евочка, покушаешь, а уж потом поговорим? Или примешь душ, а то на улице так жарко.
Душ не помешал бы, но он не всегда был нужен. В некоторых случаях нужно лишь помыть руки и почистить зубы. Во мне заиграло любопытство. Что это за игра? Или за этим кроется что-то злое и жестокое? Привыкшая ко всему, я пошла в ванну. Законы нашей работы не исключают унижений и обид. Сам вызов и твой сознательный приход позволяют делать с собой все. Выйдя из ванной, я удивилась. Он сидел и пил чай из блюдечка, а рядом лежал кусочек сахара. Не поднимая головы, он пригласил меня к столу. Я замешкалась, так как стояла напротив него у стола нагишом. Может он хочет, чтобы я приступила сейчас? Прочувствовав мой немой вопрос, он попросил меня одеться и присесть за стол. Еще больше недоумевая, присела на край стула, готовая в любую минуту… Я смотрела на его губы, вытянутые в трубочку, втягивающие в себя горячий чай. Пар поднимался к носу и возвращался обратно капелькой, падавшей обратно в блюдце. Во мне не было брезгливости, я изумилось этому искусству чаепития. Можно было смотреть часами, но меня одолевал страх. Времени оставалось мало, а работать я еще не начала. Что он потребует взамен своей любезности? Или захочет привязать меня и хлопать по голому заду мухобойкой, предварительно нарисовав на ней муху? Хотелось продлить то чувство тепла и уюта, исходящее от стен и этого странного человечка. Хотелось сказать ему теплое и ласковое слово, но не то, что шепчу клиенту на ушко, чтобы расположить на игру, а что-то идущее от сердца и способное согреть обоих. Не зная любви бабушек и дедушек, не умея отвечать взаимностью, я с горечью подумала, что мое детство не было полным. Было лишено обычного тепла и радости. Я, наверное, ушла в себя на столько, что он боялся меня потревожить. Прочувствовал мое состояние и молча переживал со мной. Мы смотрели друг на друга и я была уверенна, что он не причинит мне зла. Он поднялся со стула, я импульсивно сжалась в комок, ожидая «удара». Прошел мимо к старенькому маленькому буфету, со множеством полочек и ящичков, что-то достал, подошел ко мне и протянул конверт. Как видно это была плата за «визит». Я расплакалась, как девчонка. Было стыдно и мерзко. Он смотрел на меня как ребенок. Стеснительный и растерянный. Он как бы чувствовал свою вину передо мной или сочувствовал моей участи.
Эти догадки обжигали меня, было так стыдно.
Тогда кого я обманываю? Себя? От кого скрываю свое истинное лицо? От маленькой дочурки, которую целую теми же губами, обнимаю теми же руками? Я ощутила себя вещью, которой торгуют.
Мой клиент стоял передо мной, часто моргая глазами, и плакал. Зазвонил телефон, извещающий окончание работы, я встала, но так не хотелось уходить. Не хотелось оставлять этого одинокого ни кому не нужного старичка.
Медленно спускаясь по лестнице, ведущей к выходу, у меня звучали его слова: «А ты приходи. Евочка, просто так приходи. Я так одинок. Я буду платить тебе, но мне от тебя ничего не нужно».
В машине ждал сутенер, чтобы отвезти меня на другой вызов. Разделив свой заработок, я не стала рассказывать о своем добром гноме. Увижу ли его когда-то?
Весь ее рассказ прошел на одном дыхании. После своих последних слов, она опять стала безучастной ко всему. Ее взгляд стал не подвижным, она вновь закурила. Мне показалось, что в ее жизни появились свежие струйки воздуха, похожие на белые пятнышки, которые должны заполнится любовью, чем-то чистым. И может, ощутив святость, она найдет истинную дорогу в жизни, и никогда с нее не свернет.
Дороги, дороги
Ведите меня
Где солнце,
Где свет,
Где живая вода.
Мне бы очень хотелось увидеть ее еще раз. Узнать, как сложилась ее судьба, куда приведет ее дорога жизни. Сможет ли она до конца осознать смысл жизни и вкус хлеба, заработанный потом?
Пути Господни неисповедимы. Пусть ей светит солнце и согревает ее душу.