Пасека расположилась у края болота. Там стояли ульи и 3 домика пчеловодов – маленьких, из фанеры. В них ночевали и прятались от дождя. Вокруг пасеки рос камыш, мелкий кустарник, трава. Дождей давно не было, пересохли лужи, но комары вились тучами, кусали беспрерывно.
Солнце припекало. Мы с отцом добрались на пасеку только вчера вечером. Ночью почти не спали из-за беспрерывных атак комаров.
Утром к завтраку Степаныч не вышел из своего домика. Подошла его жена, сказала, что он, видимо, заболел – лежит, спит. Меня, как младшего, отправили разобраться – в чем дело, тем более что я собирался поступать в мединститут.
Я заглянул в тесный пчеловодный домик. Там было жарко, очень душно. У Степаныча заболело сердце, ухудшилось самочувствие. Отец проверил и подтвердил диагноз. Дали лекарство и решили – пусть поспит, отдохнет.
Так незаметно прошло пол дня. Когда Степаныч, вышел из домика, то заметил цаплю вдали от пасеки. Она почти сливалась с окружающим ее серовато-бурым прошлогодним камышом.
«Вот и обед на всех!» - воскликнул он. «Пошли!» - сказал он мне и отправился в свой домик. Там снял со стены берданку и протянул мне: «Заряжена! На, подстрели цаплю! Стрелял я вчера грачей, варили суп… мяса ведь здесь не найти. Цапля будет получше, хватит на всех!».
Я пытался отказаться, но он настаивал: «Ты же мужчина! Подползи к ней поближе, не промахнешься!» Нехотя я взял ружье и решил подкрасться поближе к цапле, посмотреть на нее.
Прячась за небольшими кустиками, пучками камыша, кочками, я медленно подползал к цапле все ближе и ближе. Она стояла на одной ноге, поджав вторую к брюшку, опустив голову на спину, изогнув длинную шею. Ко мне был обращен один глаз, который она то открывала, то закрывала. Видимо, спала…
Воспользовавшись сном цапли, я медленно подползал к ней. Незаметно подполз метров на 6, остановился, начал ее рассматривать. У нее был длинный желтовато-бурый клюв. Она стояла ко мне боком, левый глаз то поблескивал, то был прикрыт. Спина, брюшко и шея птицы были серые, а вдоль брюшка и шеи – черные пятнышки. Лоб и темя - белые. Зеленовато-серые ноги сливались по цвету со стеблями камыша.
Возникло ощущение, что цапля все видела и рассматривала меня без малейших опасений. Я смотрел прямо в ее глаз, поблескивавший под полоской черных перьев. Черный хохолок на затылке был элегантно приподнят. Красивая птица!
Цапля повернула ко мне голову, наклонила ее чуть набок, открыла глаза и в упор уставилась, рассматривая меня. Постояла так, затем вновь закрыла глаза и, наверное, заснула…
Ружье было у меня наготове. Прицелился. Цапля открыла глаза, и начала вновь меня рассматривать…Она все так же стояла на правой ноге, прижав левую к брюшку. Я не видел в ее поведении ни малейших признаков испуга. Она с любопытством рассматривала меня – то пробуждаясь, то закрывая глаза и засыпая на несколько секунд.
В душе появилось чувство стыда. «Цапля спокойно смотрит на меня, не подозревая об опасности, не сделав никому ничего плохого! Верит в порядочность людей, не улетает. Считает, что с ней не поступят подло!!! Зачем мне стрелять в нее? Суп мне не нужен, моему отцу, думаю – тоже. Обойдемся».
Твердо решил – стрелять не буду. «Степаныч будет недоволен? Ну и пусть!!! Все равно не буду… Пусть живет».
Опустил ружье на землю и решил потихоньку, не тревожа сон цапли, отползти от нее назад…
Отползал медленно. Цапля все так же наблюдала за мной, чуть повернув голову, периодически засыпая…
Наконец, метрах в 25 от цапли, я медленно поднялся и пошел прочь, на пасеку. Цапля почти не была видна на сером фоне камыша.
Первым делом отнес ружье Степанычу… «Что, промахнулся?»- спросил он, - «Не слышал выстрел! Улетела?»
- «Я не стал стрелять. Пусть живет…»
- «Вот тебе и суп…», - протянул Степаныч. «Жаль, что я приболел! », - добавил он. «Хороший был бы суп…»
Я вышел из домика, нашел отца в его тени, он разговаривал с пчеловодом. «Не стал стрелять», - сказал я. «Мы так и знали… Правильно!» - в один голос ответили они. Так закончилась моя первая и последняя охота…