Паренёк вломился ко мне под вечер: пинком распахнул дверь и замер на пороге, настороженно оглядывая комнату из-под сурово
насупленных бровей.
Вид у него при этом был донельзя героический, я прямо-таки залюбовалась: глаза горят, рука подрагивает на рукояти меча...
– А твоя мама, – очень вежливо поинтересовалась я, предусмотрительно стоя покамест подальше от гостя, – не учила тебя, что
неплохо бы и постучаться, когда входишь в чужой дом?
Он поморгал, переваривая мои слова. Слова, судя по всему, перевариваться категорически не желали. Он ошалело помотал головой,
не отводя от меня взгляда.
– Можешь присесть на табуретку, – подсказала я.
Паренёк продолжал изображать из себя статую "рыцарь, в самое сердце поражённый красотой девы". Пришлось для верности ткнуть в
табуретку пальцем.
– Добрый вечер, – наконец выдавил он.
– Добрый, – согласилась я.
– А вы, простите… – он замялся.
– Прощаю, – подбодрила его я, но он почему-то смутился ещё больше и окончательно замолчал. Зато хоть на табуретку сел,
наконец-то, перестав маячить в дверях.
Я принялась заваривать чай – дело долгое, так что он к окончанию процесса как раз успел малость прийти в себя.
– Вас тут держат в плену? – выдал он гениальную мысль, и его лицо малость просветлело.
– А что, – заинтересовалась я, – я похожа на пленницу?
– Не очень, – подумав, признался он, – но мало ли что может быть…
– Нет, – разочаровала его я, – я тут просто живу. Попробуй чаю, тебе понравится.
– А может быть вы и есть тот самый злой волшебник, – родил парнишка вторую гениальную мысль, глянув на чашку чая с подозрением,
и слегка отодвигаясь от стола.
– Вот только не надо нервничать, – опасливо отозвалась я, и, на всякий случай, отступила на пару шагов, – нет, я не волшебник,
принявший чужую личину, но вот беда – доказать это тебе в принципе невозможно.
Он осмотрел меня с головы до ног, и, как ни странно, решил поверить.
С прошлым гостем было куда как хуже. Прошлый не успокоился, пока… вспоминать об этом совершенно не хотелось.
– Вы его дочь? – последовала гениальная мысль номер три, – или… жена? – осторожно добавил он, подумав ещё немного.
Я вздохнула. Да как же они все мне надоели, да сколько ж можно одно и то же…
– Нет, – я старалась говорить ласковым, успокаивающим тоном. – Я не дочь злого волшебника, не его жена, и я не сам волшебник. Тут
вообще нет злого волшебника. Тут такой не живёт. Я живу. А больше никто не живёт. Это понятно?
– Нет, – паренёк помотал головой.
– Что – нет?
– Непонятно. Совсем непонятно, почему такая… такая красивая девушка, как вы, живёт вдали от людей. Почему сюда так сложно
добраться. И почему ходят слухи, что тут живёт могущественный злой волшебник.
Я вздохнула ещё раз.
– А если я скажу, что мне тут просто нравится, ты не поверишь, так?
По нему было видно, что он – не поверит.
Я отпила чай из чашки. Очень хорошо заварился, между прочим… Глядя на меня, паренёк тоже отхлебнул.
– Много лет назад…
Я подумала, и поправилась:
– Очень много лет назад…
Ему было девятнадцать лет: худощавый, высокий, нескладный мальчишка с нечесаными, торчащими во все стороны кудрями и серыми
глазами. И – он умел играть на скрипке. Умел так, как не умел никто другой.
Многое забылось, но я до сих пор слышу его песни, если прислушаюсь хорошенько.
У него не было дома, ему и не нужен был дом. Из города в город, и не было случая, чтобы ему отказали в ночлеге и ужине, услышав его
игру. Впрочем, приходилось ему, понятное дело, и в чистом поле, и в лесу ночевать – как любому страннику.
Вот и ту ночь он встретил в лесу, так уж вышло.
Обычный человек, увидев четырёх волков, вышедших к костру, убежал бы – или был бы разорван на части. Он – встал, поднял скрипку и
заиграл. И пошел вслед за тихими, покорными зверями, в самую чащу.
И оказался на нашем балу.
Тот, кто не был на балу фей, не сможет себе представить, на что это похоже. Не стоит и пытаться рассказывать.
Он играл всю ночь. Он играл, а мы танцевали, и лес молчал, очарованный.
А когда пришло утро, наша королева сказала ему выбрать – какую награду он хочет. И он попросил отпустить с ним одну из нас. Ту,
которая всю ночь просидела рядом с ним, заворожено слушая скрипку.
Ну, разумеется, меня. Кого ж ещё…
Да, я согласилась. Да, королева отпустила и благословила меня, оставив себе мои крылья.
Нет, я не раскаивалась в своём выборе. Глядя в его глаза, слушая его голос и особенно – слушая его песни.
А потом мы с ним поняли, что фею делают феей не только крылья.
Да, мальчик, ты всё правильно понимаешь.
Я не старилась. Совсем. Он смеялся, и говорил, как ему повезло: у него, у старика, такая молоденькая, и такая раскрасавица-жена.
Меня не волновали его морщины и седые волосы. К тому же, играл он не хуже, чем когда ему было девятнадцать.
Мы с ним прожили долгую и очень счастливую жизнь. А потом – потом он умер.
А я отправилась искать себе подобных. Я хотела вернуться назад.
Но я их не нашла.
И я вернулась туда, где мы с ним встретились первый раз. Место, где хоть раз танцевали феи, надолго сохраняет волшебство, и имеет
у людей дурную славу.
Что меня вполне устраивает.
Остановись, мальчик. Молчи. Я знаю, что ты сейчас скажешь.
Нет, я не пойду с тобой. И я даже не буду объяснять, почему. Если ты немного подумаешь – ты поймёшь и сам. И поймёшь, что на самом
деле ты этого не хочешь.
А сейчас – уходи. И, если тебе не трудно, расскажи, что дом злого волшебника ты не нашёл…
Хлопнула дверь. Поскольку последние десять минут я говорила, отвернувшись к стене, я не видела, как он ушёл.
Оно и к лучшему, право.
Остаток дня всё валилось из рук. Пробовала починить дверь, треснувшую от пинка (ох уж мне эти рыцари…), но ничегошеньки не вышло
– оставила до лучших времён. Можно подумать, я куда-то тороплюсь.
Ночь выдалась звёздная, безлунная. И тихая – птицы почему-то молчали. И в этой тишине я выглянула в окно.
И вздрогнула.
Он стоял на краю поляны, держа в руках… нет, в самом деле – держа в руках огромный букет цветов.
– Совсем мальчик.. – тихо сказала я, открывая двери.
– Хочу, – сказал он. – На самом деле. И совершенно неважно, сколько тебе лет и кто ты. Если ты согласишься – я возьму тебя с собой.
Или останусь здесь.
Ночь была тихая, тихая. Я закрыла глаза и прислушалась.
И не услышала звуков скрипки.
Открыла глаза, и увидела перед собой карие глаза и россыпь веснушек.
– А ты.. не умеешь играть? Музыку?..
– Если хочешь, я научусь. Для тебя. – сказал он.
Я покачала головой.
– Не хочу. Совсем, совсем не хочу.
И взяла букет у него из рук.