Комнатка была маленькая, но очень светлая. Формы неправильного куба и очень тесная из-за обилия народа. Мы только что вернулись с рынка и приготовились поглощать излюбленные мандарины и груши. Ари и Харита разложили фрукты на низенький столик и принялись выкладывать из них какую-то замысловатую пирамиду. Кададжи и Юки в ожидании присели на пол невдалеке от столика, пожирая его глазами. Норин врубил «Аквариум» и завалился на кровать. Он не спал пару ночей, зубря математику к экзамену. Экзамен был сдан на отлично, а Борис Гребенщиков, по-видимому, был его лучшим снотворным. Я утянула единственный грейпфрут с уселась за письменный стол спиной к остальным. Заметив это, Экью присел на стол и уже приготовился таскать у меня дольки. Любого другого я бы резво била по руке, но только не Экью. Он был нашим любимчиком, нашей музой. Открытый и свободный, он воплощал в себе то, чем мы только пытались быть. Огромные нежно-карие глаза, тонкие пряди темно-коричневых волос падают на плечи, светло-синяя рубашка и свободные брюки. Мальчик в стиле аниме. Юки от него без ума, Кададжи слегка завидует и так же слегка ненавидит, Ари и Харита обожают и откровенно строят глазки. Что до меня, то я люблю его игрушечную внешность и странные мысли, иногда приходящие в эту светлую голову.
Ах да, я забыла представиться – Тина, анимешница. «Девочка с внешностью положительного героя», как емко охарактеризовала меня Харита. Вообще анимешниками нашу кампанию называю только я. Юки именует нас «Дети Гравитации», а Кададжи – «бандой Кададжи». Ари и Экью вежливо терпят эти издевательства, а потом заявляют в один голос, что «ненавидят маски». Что ж, я понимаю их.
Я долго шла к аниме. Была и неудачная попытка стать свободным писателем, было стойкое желание стать рок-звездой и неосуществимая мечта примкнуть к толкиенистам и размахивать искусственным мечом. Все это уходило с такой же скоростью, с какой и привязывалось ко мне. (Или я к нему). Аниме же, наоборот, незаметно втерлось в мою жизнь и, как оказалось, плотно в ней засело.
- Я видел во сне разрушающийся город, - проникновенно начал Экью. Я отвлеклась от созерцания остатков грейпфрута и своих липких рук и посмотрела на него, - я стоял на вершине огромной горы и смотрел, как медленно осыпаются стены города у меня под ногами. И знаешь, - он обвел присутствующих каким-то потерянным взглядом, - я чувствовала, что что-то очень важное оставил в этом разрушенном городе.
- А ты когда-нибудь бы там, в этом городе? – Ари прищурила пронзительные из-за линз фиолетовые глаза.
- В том-то и дело, что нет! Что думаешь? – он обратился ко мне.
- Весна, Экью, надо успокоительное покупать, - я ушла в кухню мыть руки. Сквозь шум воды до меня доносился чуть хриплый (она много курит) голос Хариты:
- Мне снился город зимой… нет, незнакомый город… я шла босиком по снегу… а на стенах были нарисованы маски… разные, как в театре кабуки – с характерами: улыбки там, слезы, гнев, смех…
- Не стоит сны всерьез воспринимать, - это голос Кададжи. Сильный, мужественный, но внутри – какой-то надломленный. Он и сам такой: хорошо сложен, но слишком худ, чтобы казаться сильным, выражение лица прячет под прядями крашеных в серебро волос. Говорят, он неплохо фехтует, но сам он об этом никогда не упоминал. Он скрытный и какой-то чудовищно одинокий. А глаза – пронзительные, зеленые, какие-то нечеловечески.
Вернувшись в комнату я застала трогательную в своей абсурдности перепалку между Ари и Кададжи. Точнее перепалка была односторонней: Ари возвышалась над сидящим на полу юношей, уперев в бока обтянутые ярко-красной тканью руки, и упрямо доказывала, что сны – это переживания человека и именно во сне можно получить ответы на все свои вопросы.
Ари училась на психолога и не так давно защитила курсовую на тему снов. Видимо, сия тема прочно засела девушке в голову. Но, надо добавить, блеснуть своими знаниями Ари не брезговала никогда и могла к месту и не к месту начать распространяться на философские темы.
Так что ее нынешнее нападение на Кададжи – не более, чем демонстрация Бог весть чего.
- Наши переживания, мысли, все это проецируется в сны! Сны – это вторая реальность. И если что-то мучает тебя весь день, это найдет отражение в твоих снах! – она тряхнула головой в подтверждение своим словам и угольно-черная волна волос рассыпалась по спине. Волосы у Ари были знатные – предмет зависти всей нашей анимешной команды. Длиною почти до талии, гладкие и толстые, они заставляли прохожих восхищенно оборачиваться.
Ари уже распалилась и как-то упустила из виду, что Кададжи стоит лишь слегка наклонить голову, чтобы заглянуть под ее коротенькую юбку. Впрочем, если бы она этого действительно не хотела, то не носила бы таких юбок.
Экью, с восторгом наблюдавший за этой сценой, выбрал момент, когда Ари из простой увещевательницы превратилась в дикую кошку, раздраженную апатией предполагаемого врага, и крикнул: «Давай, укуси его!»
Кададжи метнул в его сторону острый, как стрела, взгляд пронзительных зеленых глаз.
- Хватит, - Юки даже не повысил голоса, но его слова оборвали все: и поток красноречия Ари, и улыбку Экью, и взгляд Кададжи.
Юки был немного старше нас, подрабатывал на радиостанции и три-четыре раза ходил пересдавать сессию. Домой после работы он забежал всего на пару часов. Час спал, а еще час приводил себя в порядок. Это была слабость Юки. Возможно поэтому он и казался старше своего возраста. Всех собравшихся в этой комнате можно было охарактеризовать одним словом – подростки, к Юки же не подходило ни одно определение, кроме как «молодой человек». Светлая бледно-розовая рубашка и идеально выглаженные серые брюки, светлые соломенные волосы модно подстрижены и уложены идеально – волосок к волоску, в ясных глазах – вечная насмешка. Впрочем, сейчас эти глаза закрывались и Юки с усилием мог сдерживать себя, чтобы не уснуть прямо на полу. И еще - он чертовски хотел кофе. Кофе было его слабостью, но у меня в семье никто кофе не пьет, так что поиски даже какой-нибудь завалящей баночки результата не дали. Юки балансировал между сном и реальностью и очень раздражался, когда его вырывали из этого состояния. Оглядев всех прояснившимся взглядом, он встал и отправился будить Норина. Видимо, чтобы отправить последнего за кофе. Сам Юки был для этой мисси слишком благороден.
Не до конца проснувшийся и не особо прямолинейно воспринимающий мир, Норин взял деньги и молча отправился к ближайшему киоску.
Выходя из квартиры он столкнулся с кем-то, поздоровался. Потом послышались его тяжелые шаги по лестнице.
А в комнату вошла Кудо. Одетая в белую рубашку и безупречный черный костюм, с уложенными в какую-то летящую прическу волосами и в очках в вызывающей черной оправе Кудо больше походила на парня, чем на девушку. В принципе, этого она и добивалась. Это было ее стилем жизни. Она и говорила о себе в мужском роде и рисовала исключительно юношей. Кого она любила, доподлинно неизвестно.
С Кудо началась моя связь с анимешниками. С холодного зимнего вечера, угрюмо проводимого в Интернете. С одного из сотни таких же однообразных серых вечеров…
Это были даже не рисунки. Не просто рисунки. Это была целая жизнь. Но другая, слишком не похожая на мою, слишком притягательная, завораживающая. Слишком родная, чтобы моей не стать. Это было то, что я так долго искала.
На этих картинках светило солнце, выбиваясь из-за четно очерченных границ. Небо было безбрежное и синее-синее. На этих картинках было лето, которого так не хватало моей измученной душе.
Я долго стояла под дверью, разрисованной яркими красками, не решаясь постучать и с затаенным дыханием подслушивая доносящиеся из-за нее искаженные звуки. Но однажды терпение закончилось. На робкий стук было отвечено молчанием, и я бросила все с негодованием и затаенной обидой.
Это был сайт Кудо и она проигнорировала меня. Тогда.
Я оставила номер своего телефона в ее аське и перестала ждать. Точнее, пыталась заставить себя не ждать и все равно ждала звонка, ответа в аське… Чего угодно.
Когда я перестала ждать, раздался звонок. Точнее, сотовый телефон завибрировал у меня в кармане. Равнодушно взглянув на не определившийся номер, я буркнула «да» в телефонную трубку.
- Привет, я – Кудо, - голос был теплый, просочившийся откуда-то из другого мира. Не из того, что за окном, где ветер пригибал деревья, и небо серой пленкой натянулось над головой…
- Мы можем встретиться? – проговорила я, с трудом ворочая онемевшим языком.
- Легко!
А я замирала от восторга, потому что по этому теплому голосу, как и по фотографиям, нельзя было определить, юноша это или девушка.
Кудо улыбнулась всем сразу, пробежалась по нашим лицам, ни на одном не задерживая взгляда. Потом юркнула в соседнюю комнату, сообщив в пустоту, что ей срочно нужно что-то там доделывать. Там, я знала, она уже включает мой компьютер и кладет напряженные пальцы на клавиатуру.
Это была ее манера общаться, ее манера жить. Заходя к тебе в дом, она делала этот дом своим, распоряжалась твоим имуществом как своим собственным. Ей это прощали. Ей вообще многое прощали.
Экью прощально стрельнул глазками и юркнул в комнату вслед за Кудо.
Я все еще подпирала плечом косяк кухонной двери, но, с другой стороны, отсюда было очень удобно наблюдать за другими.
Вот Ари принялась запихивать в полиэтиленовый мешок корочки мандарин и огрызки груш. Она вообще чистоплотная. Мне это даже на руку. Если б не ответственность Ари, прибираться после ухода гостей пришлось бы мне.
Кададжи и Харита сидели на полу спина к спине. Юноша – уткнув лицо в колени, девушка – разглядывая один из журналов, в беспорядке разбросанных на полу.
Юки ушел курить на балкон. Бросив последний взгляд на занятых своими делами друзей, я отправилась за ним. Я люблю балкон за высоту (пятый этаж), за то, что когда стоишь, опершись руками на перила и вытянувшись, ветер бьет в лицо. Даже тогда, когда для остальных ветра нет.
Юки смотрел куда-то в пустоту. Я проследила за направлением его взгляда, но ничего, на что он мог наткнуться, не заметила.
- Знаешь, Тина, - проговорил он, чуть улыбаясь, - так всегда бывает, что ты любишь одного, встречаешься с другим и мечтаешь о третьем.
Надо думать, именно это сейчас чувствовал Юки. И именно в мужском роде.
А я? Со мной все было проще. Намного проще…
Я перегнулась через перила, чтобы было лучше видно упирающуюся прямо в дом улочку. По ней, чуть прихрамывая (это у него с рождения), бежал Норин. В вытянутых руках он нес пакетики с кофе. Прям как Данко – свое сердце…
У Норина была странная жизнь – на две культуры. Аниме он удачно смешивал с готикой. Его дни принадлежали аниме. Днем он гулял с нами, ходил в кино и просто весело проводил время. А вечера и ночи посвящал брожению по кладбищам в окружении какой-то таинственной готической тусовки.
Признаться честно, я завидовала ему…
Харита называла Норина «мальчик в черном», а его заторможенность списывала на увлечение финской музыкой. Он и был «мальчиком в черном». Волосы, коротко подстриженные на висках и макушке, на нетронутом затылке отрасли почти до лопаток и были собраны в низкий хвост. На футболке была запечатлена чья-то плохо определимая физиономия, а джинсы при каждом движении брякали обилием цепей. В общем и целом, Норин был милым парнем. Чем-то он был даже положительнее всеми любимого Экью. В Норина хранилось что-то такое, из чего можно было догадаться, что вся его нынешняя жизнь – лишь игра. Но это не мешало ему красить волосы в черный и вставать в три часа ночи, чтобы покурить.
Не смотря на все, Норин умудрялся неплохо учиться и даже получать стипендию.
- Хоть что-то приятное за сегодняшний день, - усмехнулся Юки, уходя с балкона, чтобы открыть Норину дверь.
Видимо, он имел в виду кофе…
Я оперлась локтями на перила и, немного согнувшись, уложила на них голову. Я вспоминала лицо того, кто снился мне уже несколько ночей. Того, кто появляется ниоткуда и уходит в никуда. Того, кому стоит только позвать, чтобы я пришла. Того, кто не зовет…
Хлопнула дверь туалета. Это Ари заперлась, чтобы поговорить с кем-то по телефону. Что поделаешь, квартирка у меня маленькая, возможности уединиться нет.
В кухне закипел чайник, зазвякали кружки – это Юки и Норин готовят кофе.
В комнате заплакала гитара. Это Харита устала слушать других.
Мне не хотелось выходить. Люди в квартире вдруг показались чужими, равнодушными… И он – равнодушнее всех. Он. Тот, чей крик я услышу, где бы я ни была…
Я не помню, сколько простояла на балконе, но помню, что вздрогнула от жуткого грохота, заполнившего кухню. Мне повезло – балкон оборудован именно на кухне, так что причину грохота я узрела первой: на полу, рядом с перевернувшимся табуретом, лежал Норин. Обоими руками он закрывал рот, чтобы не было видно, что он отчаянно зевает.
Видимо, юноша уснул за столом и хлипкий табурет не выдержал непосильной ноши.
Я присела на корточки рядом с Норином:
- Ты в порядке?
Он зевнул в последний раз, улыбнулся и обвел столпившихся на пороге людей прояснившимися глазами.
- Сумасшедший дом, - хмыкнула Харита. Закинула гитару на плечо, как заправский хиппи, и ушла в комнату. Юки, Экью и Кудо последовали за ней. Кададжи сделал шаг вперед и протянул Норину руку, помогая встать.
Не знаю, что означал этот жест… Для Кададжи вообще не свойственно проявление симпатии, но мне, наблюдающей со стороны, открывшаяся картина понравилась. Люблю благородство. Пусть даже граничащее с позерством…
Они ушил минуты три назад, а я все еще сидела на корточках, не думая ни о чем определенном. Подняв табурет (ненавижу беспорядок) я направилась в комнату.
Харита играла на гитаре, сидя на полу в позе лотоса. Юноши сидели вокруг, и, казалось, занимались своими делами: кто-то играл на сотовом телефоне, кто-то читал, кто-то просто смотрел в одну точку. Но сомнений не оставалось – они все слушали. У Хариты было музыкальное образование, да и голос был поставлен весьма неплохо.
- Ты однажды вдохнешь терпкий ладан октябрьской луны…
…у меня день рождения в октябре…
- …в сердце сдвинется нож…
…когда-то мне хотелось, чтобы острое лезвие остановило биение сердца…
- …боль поднимется из глубины…
…она всегда рядом…
- …неужели ты ждешь…
…да, я жду…
- …приближенья беды…
Харита резко ударила по струнам, оборвав звук. Я вздрогнула, отлепилась от косяка и села на кровать.
Харита снова тронула послушные струны, заиграла какие-то незнакомые эльфийские песни. Для нее это было игрой: фэнтези, ролевики, мечи.
Но я знала, несколько раз в год она достает из-под матраса сплетенную знакомым кузнецом кольчугу, надевает кожаный ремешок на лоб и уезжает Бог весть куда слушать музыку клинков.
Когда-то давно мне хотелось быть такой, как она. А сейчас я даже не предлагаю составить ей компанию.
В комнату, разрушив очарование музыки, ворвалась Ари.
- Я ухожу, но я вернусь, - она обнажила белоснежные зубы в счастливой улыбке, - вы позвоните, если куда-нибудь уйдете.
Она вытряхнула на стол мою косметику и начала подкрашиваться. Эта привычка у нее от Кудо. Она пытается пользоваться чужими вещами так же легко, как своими собственными. Но Ари – не Кудо. Если бы так поступила Кудо, я, наверное, была бы равнодушна. Но сейчас мне хотелось развернуться и уйти. Кададжи встал, оперся ладонями на стол рядом с Ари, заглянул ей в лицо.
- Зачем красишься? Ты и так красивая.
- Для него я должна быть неотразимой.
- Чтобы быть неотразимой, надо быть вампиршей, - буркнула я.
- Вы достали с этой готикой, - Экью скривился, будто увидел что-то противное.
Харита ударила по струнам:
- У шамана три руки и крыло из-за плеча. От дыхания его разгорается свеча.
Экью ошарашено посмотрел на нее.
- А что, тоже готика, - язвительно улыбнулась Харита. Я поймала ее взгляд, брошенный из-под падающих на лоб тонких русых прядей. Глаза у Хариты то ли синие, то ли серые. И светлые-светлые. Впечатление такое, что на бело глазное яблоко капнули черным – зрачок. А во взгляде было одобрение и поддержка.
Ари как ветром сдуло. Только долго грохотали по лестнице ее высокие каблуки.
Из комнаты вышла Кудо, помахала в воздухе дискетой, привлекая наше внимание.
- Где здесь поблизости можно распечатать?
- Внизу в подвале, - ответила я.
- А бесплатно? – Кудо обнажила ряд белоснежных зубов.
- У Консайта, кажется, есть принтер, - неуверенно проговорил Юки.
Консайт, Сефирот – человек со множеством имен. Свободный художник, свободный музыкант. Он не выставляет свою жизнь напоказ, но и ничего не скрывает. В среде анимешников, вроде бы, все должны знать друг о друге. Но вот кого ни спроси – никто толком не ответит, где учится Консайт, где работает… Я – тоже. Про него рассказывают множество легенд, как про одного из тех, кто родился анимешником. На самом деле он едва ли намного старше нас. По крайней мере, на первый взгляд…
- А, этот, немного сумасшедший, - Кудо помахала пальцами в воздухе. Юки кивнул, на лице его была какая-то непонятная гримаса.
- Ты меня проводишь?
Он снова кивнул и молча направился к двери. Кудо пожала плечами и пошла за ним.
- Можете его сюда привести, - усмехнулась я.
- И пусть гитару захватит, - поддержала меня Харита, - сыграет с ним дуэтом.
…А я вспоминала падающие на плечи волосы цвета застывшей бронзы, запавшие глаза непонятного оттенка, искривленные в вечной полуулыбке полные губы с резко очерченным контуром…
- Надо же, мы его так любили, а он уходит с девушкой, - проговорил Норин, провожая Юки глазами.
- Норин, Кудо – юноша. Он отбил его у нас, - усмехнулся Экью.
Дальше писательская мысль не пошла.
Дороги читатели, анимешники или просто те, у кого есть мысли, идеи или вдохновение! Этот незаконченный рассказ отдаю в ваше распоряжение! Дописывайте, если есть желание. С вас – только ссылка на окончательный результат.)
P.S. Право на героев и написанную мной часть текста остается за мной. Все что написали вы – уже ваше.