Моя подруга умерла сорок дней назад. Она прожила негромкую, но достойную жизнь. Она ушла из жизни, оставив мужа, взрослого сына и еще кошку.
Я езжу на работу мимо ее дома. Троллейбус едет медленно, улица узкая, и окно дома хорошо видно. Кошка сидит на подоконнике, похожая на большую игрушку-копилку. На шее поблескивает тонкая цепочка. И когда я еду на троллейбусе мимо дома своей подруги и гляжу на эту неподвижную кошку, мне всегда хочется вмешаться в чью-нибудь чужую жизнь и спросить, показывая в окно: «А вот угадайте – это настоящая кошка или копилка?»
Лишь один раз она не сидела на подоконнике, а лежала, безучастно раз-глядывая улицу. Окно было открыто, потому что жаркое лето крепко обнимало город, людей и все вокруг горячими руками, стесняя дыхание и лишая свежего дыхания молодого ветра. Мы возвращались пешком с коллегами по работе из летнего кафе, где достойно и весело отметили начало отпуска, - и я предвкушала свой вопрос, который давно вертелся на языке: «А вот угадайте – это настоящая кошка или копилка?» Но вопросу так и не суждено было состояться, потому что кошка лежала и глядела словно сквозь нас, когда мы веселой толпой остановились под окном и стали звать ее, и даже подбрасывали кверху какие-то тополиные веточки, не долетавшие, однако, до окна.
Потом я узнала, что подруга моя скончалась именно в этот летний день. И, может быть, она лежала в тот момент в своей комнате, едва успевшая расстаться с земной жизнью, - а жизнь эта, веселая, немного эгоистичная, - рвалась в окно, неосознанно стремясь оживить умершего человека. И ведь у некоторых народов не рыдают, когда умирает человек, - а, напротив, веселятся и радуются, чтобы покойному не было грустно уходить навсегда от друзей и родных в незнаемый путь.
Я по-прежнему езжу на работу мимо дома своей подруги. Кошка иногда сидит на подоконнике. А иногда у окна стоит муж подруги. Он стоит и курит в открытую форточку, хотя раньше никогда не курил. Дым поднимается вверх, к соседям, которые живут над ними.
Подруга рассказывала, что кошка никогда не укладывалась спать, пока не потушат свет во всей квартире. А потом, в темноте, она охраняла сон хозяев, истребляя случайных мотыльков, надоевших комаров и полусонных мух. А если снизу, из нижней квартиры, поднимался в комнату табачный дым, она бро-салась на дверь, ведущую в спальню, чтобы открыть ее и тем самым проветрить комнату.
И вот я думаю теперь, проезжая мимо ее дома, что смерть разрывает установившиеся связи. Но природа не терпит пустот. И постепенно ткутся новые нити. И вот уже блестящие паутинки колышутся в воздухе. То ли это воспоминания, то ли легкий дым от чужой сигареты.
Я вспоминаю кошку-копилку, которая разбилась, оказавшись переполненной монетками. Или она просто ушла к другой хозяйке?
Прошло только сорок дней. Разорванные нити еще не соединились друг с другом. Но мне очень хочется, чтобы, как прежде, я с веселой надеждой смотрела из окна троллейбуса на знакомый дом, где на подоконнике сидит, поблескивая цепочкой, недвижная, словно игрушка, - но живая кошка.
Даже самая незаметная человеческая жизнь, заканчиваясь навсегда, рвет со своим уходом множество связующих нитей. И нужно приложить усилия, чтобы всеобщая жизненная ткань вновь стала единой, нетленной. Серебристым тканым узором, легкой паутинкой сверкает ушедшая жизнь, соединившись с сонмом других нетленных Душ.