Однажды, работая журналистом для русского журнала в Нью-Йорке, мне удалось познакомиться с дочерью Владимира Маяковского. Дело не в Маяковском и не в его родственниках, а в том как мы реагируем на известные имена и авторитеты. Это был забавный случай и мне захотелось о нем рассказать.
Началась история так. В декабре 2005 года в Нью-Йорке происходило культурное мероприятие под названием "Неделя русской культуры". Мне довелось присутствовать на открытии этого знаменательного события. Программа первого дня была разбита на две "официальные" части: выступление перед публикой известных людей от литературы и около нее, и приема (названного гордым словом "банкет") в русском посольстве. Что интересно, билеты на право присутствия в каждом мероприятии продавались отдельно для всех желающих. Пришла самая разношерстная публика --начиная от скучающих пожилых иммигрантов-пенсионеров и заканчивая отпрысками благородных дворянских фамилий из волны иммиграции из России после революции.Например, графиня Бобринская--милейшая женщина преклонных лет занимающаяся проблемами детского фонда -- очень вписывающаяся в типаж учительницы русского языка и литературы, но отличающаяся приятной простотой и теплотой в общении, свойственной умному и доброму человеку.
Открытие присходило в небольшом зале с ярко-освещенной сценой. В брошюре был указан просмотр немого фильма "Девушка и хулиган" 1918 года с участием Маяковского и последующего выступления Вознесенского, дочки Маяковского и кого-то известного еще, имени которых я сейчас не припомню. Второй частью "марлезонского балета", (то есть программы открытия)был банкет в русском посольстве, с правом присутствия согласно купленным билетам.
Первое, что меня поразило --сам Маяковский в немом фильме. Очень был, оказывается, интересный мужчина:большой, плечистый, с выразительно-вырублеными чертами лица, благородным челом и блуждающим взглядом изподлобья. Я так и не ощутила силы его актерского таланта, но это компенсировалось интересом к живому Маяковскому на экране и его выдающейся внешности с богатой мимикой даже в рамках банального сюжета. Он был, конечно, хорош собой и выразительно хмурил брови, изображая хулигана, страдающего от любви...но девушка все-таки в конце концов умерла. Кажется тоже от любви... Потом выступал Вознесенский. Плотный, импозантный и достаточно пожилой человек невысокого роста с когда-то одухотворенным лицом,элегантно одетый -- с кокетливо повязанным платком на шее, читающий по листкам бумаги что-то, что должно было складываться в рифму, но почему-то не складывалось и называлось последними инновациями в его бессмертном творчестве... У меня же сложилось впечатление, что ему изменяла память в силу почтенного возраста и , как поэт,он уже все сказал, из того что мог и,теперь, был вынужден представить выстраданную из остатков таланта новую поэтическую форму вместо того чтобы кратко и внятно объяснить публике что он просто рад всех видеть и находиться в центре внимания... так как слово внимание происходит от слова "внимать"...Все с нетерпением и надеждой ждали когда же дойдет очередь выступить до дочери САМОГО Маяковского, которая так же присутствовала на сцене и так же страдала со всеми от поэтических инноваций Вознесенского в силу неплохого знания русского языка.
Она представляла собой крупную женщину высокого роста с мужскими чертами лица. Ее фигура выделялась на сцене размером и благородной осанкой. Она унаследовала от отца надменную посадку головы с леким наклоном в сторону, высокий выдающийся лоб и большие,немного на выкате, очень подвижные глаза. От нее веяло спокойствием,значительностью и легкой скукой. Она была выразительно- некрасива, но благородна как королевская кошка. Когда она начала свою речь, рябь оживления пробежала по залу. Все почему-то смотрели на нее как на диковинное животное в цирке и ожидали каких-то новых впечатлений, а может даже и трюков. Интерес был вызван тем, что сам факт существования дочери Маяковского, рожденной после его краткого посещения Америки особо не афишировался в "официальных" советских источниках, а другие так толком и не были написаны. Однако, ее родство с известным классиком подтверждалось уже самим ее внешним видом и публика ждала, открыв рот, сесационных подробностей о ее происхождении. Ее речь на удивление была кратка и внятна: "Да--дочь, да--родилась и жила в Америке.Да--мать русская иммигранка. Папашу знает по имени, но никогда не встречалась. Знает о его величии в русской культуре как поэта и своем от него происхождении.Благодарит за внимание к своей скромной особе" Вот, пожалуй, и --все. Официальная часть быстро закончилась и все начали перемещаться быстрыми перебежками в сторону русского посольства и банкета, так как благо было не далеко и все изрядно уже проголодались. Ведь русский человек такой же человек как и любой другой, может лишь с той разницей,что нужда в духовной пище у него чуть ярче выражена, да и то-- далеко не у всех.
И тут началась самое интересное...
(продолжение следует)