ГЛАВА 17 "Укрепление Российского Флота" из книги "Крюйс" В.Таирова (Главы 1-16 - см. на авт. стр. "Валерий Таиров")
***********************************************************
Крюйс продолжал неустанную и повседневную деятельность по укреплению флота и Котлина, стоял на корабле «Олифант» у форта Кроншлот, выходил в море.
В это время у Корнелия Ивановича начались ссоры с шаутбенахтом графом (контием) Иваном Федосеевичем Боцисом. Крюйс частенько жаловался на него графу Апраксину и даже государю.
Боцис не желал напрямую подчиняться Крюйсу, считая, что галерному флоту приказы должен давать сам царь.
Недавняя встреча Крюйса и Боциса была короткой. Когда Боцис вошёл , Корнелий Иванович обратился к нему:
- Господин шаутбенахт, сдаётся мне, что чините Вы мне сильные препятствия – моим приказам, да и указаниям государя!
- Такого за собой не замечал я, господин вице-адмирал, а желания и указы государя исполняю точно и своевременно, получив их непосредственно от самого! И исполняю всё, что он в письмах мне указывает.
- Но, господин шаутбенахт, галеры ваши мне подчинены, как командующему всем Балтийским флотом! Вы, что же, не знаете о том? Кстати, мне кажется, что мы где-то с вами уже встречались – где-то в море у берегов Голландии… Или в Венеции? Помнится, кто-то вёз на продажу рабов…
Боцис промолчал, но сжал зубы, а руку опустил на эфес шпаги…Он с неприязнью смотрел на Крюйса… Крюйс продолжал:
- Мне вспоминается, что тогда пришлось высаживать на берег целую команду разбойников… А не было ли и Вас среди этих людей?
Боцис резко поднял голову:
- Как будто, вице-адмирал, вы сами не участвовали в подобных же делах? Да что об этом… Что можете Вы, командующий, сделать без моих галер?
- И без каторжников, прикованных к вёслам на ваших галерах? – ехидно усмехаясь, спросил Крюйс. Почему бы вам не взять в гребцы лучших солдат?
- Я сам знаю, кого надо брать на галеры, господин вице-адмирал! – закричал Боцис, теряя хладнокровие и бросаясь к Корнелию Ивановичу.
В этот момент дверь резко отворилась, и в дверях появился Апраксин, услышавший этот громкий разговор из соседнего помещения.
- Стойте! – крикнул Фёдор Матвеевич, - Перестаньте спорить! Не должно спорить, кто важнее и кто кому подчинён! Немедленно помиритесь, потом разойдитесь, пока дело не дошло до крупной ссоры. И шпаги свои уберите. Подумайте, к чему ссора такая привести может! Ежели спор о подчинении, тогда дело это должен государь разобрать и решить, кто кому приказывает. На то и есть воля царя указывать. Ему и разбираться. Можете оба отписать ему, а пока сообща дело делать надо – Котлин и флот укреплять!
В марте Крюйс получил письмо от Петра 1, в котором говорилось о суде над шаутбенахтом: «Her viz admiral. Письмо ваше з господином порутчиком Фиштоком я принял, на которое ответствую:
1. Я ещё не сумневаюсь у вас в марте или апреле быть.
2. Конечно чинить по тем указам, которыя я писал своею рукою и отдал вам.
3. Об шаутбенахте контии (* - Боцисе, прим. авт.) повремени. Будет судить господин адмирал (** - Апраксин, прим. авт.)
Заканчивалось письмо так:
7. О офицерах как годных, тако негодных ныне невозможно писать или респонсм датью. Но надеюсь з Божьей помощью вас невдолге видеть. Тогда всё лутче могу определить.
Из Орши при самом отъезде в Москву
в 27 день февраля 1706
Piter”
Приближалась осень и Крюйс подгонял строителей, как мог. Его просто выводило из себя, когда офицеры не знали, сколько людей находится в их распоряжении, когда руководители работ не имели плана на следующий день и не знали, что делать при распределении людей по работам. Он велел писать своим писарям приказ и диктовал:
- С вечера должен знать офицер, какие ему предстоят на завтра работы… И ещё надо записать: «Никто из обер-офицеров и унтер-офицеров не должен подчинённых ему матросов и солдат бить палкой или рукою… но…следует…наказывать при малой вине концом верёвки толщиною от 21 до 24 прядей, а за большую вину наказывать по суду…». Шведы продолжали давать о себе знать, и эскадра Крюйса постоянно находилась возле Котлина, закрывая вход в Неву и подходы к Петербургу со стороны Финского залива. Пора было эскадре возвращаться на зимнюю стоянку, но сам принять такое решение Корнелий Иванович не мог и запросил разрешения царя. На это Пётр направил Крюйсу послание из Петербурга:
«Господин вице-адмирал! Письмо ваше, писанное из флота сего месяца 1-го дня, мне подано того же числа, в котором напоминаете о неприятельских фрегатах, которые сентября 28-го дня в море видны были. И для того не хуже нашему флоту (17 кораблях), при Кроншлоте стоящему, ещё некоторое время на море побыть, хотя б до половины сего месяца. Или составить из них 10 кораблей и над ними доброго командира, для того, чтоб неприятель не так смело наступал, о чём и прежде я с вами говаривал, и диверзии б не учинил.
Из Питербурха в 3 день октября 1706 Piter».
Вице-адмирал, выполняя волю государя, только 15 октября с эскадрой вернулся в Санкт-Петербург и доложил о том, что эскадра вернулась, а в Кронщлоте «равелин с нотного конца мосту кругом обставлен рогатками и совсем готов…».
Петербург продолжал строиться, при этом учитывалась необходимость защиты города от возможного нападения шведов не только морем, но и с суши. Этим занимался и Меньшиков, и Брюс, и Крюйс. Эллинги для строительства кораблей в Адмиралтействе находились вдоль берега Большой Невы. Пётр приказал сделать вокруг стен Адмиралтейства земляной вал, ров, бастионы и частокол из вбитых в землю брёвен – фактически крепость. К 7 ноября 1705 года на бастионах этой быстро сооружённой крепости поставили сто корабельных орудий, а затем построили подъёмный мост через ров и установили рогатки. Одновременно велись и работы невоенного характера – строились царские Зимний и Летний дворцы, дома приближённых царя – А.Д. Меньшикова, Ф.М. Апраксина, К.И. Крюйса, А.В. Кикина.
Началась постройка на Адмиралтейском острове 120 домов для морских офицеров. На строительство Петербурга людей гнали из домов за сотни вёрст, как на каторгу. С дороги набранные люди часто бежали от голода, лишений, не желая работать на строительстве в тяжелейших условиях.
Строительство кораблей на Адмиралтейской верфи начало набирать темпы: в январе заложили 30 ботов по указу государя, а затем начали строительство прамов (плавучих батарей – мелкосидящих кораблей с сильной артиллерией и длиной до 80 футов при ширине 26). Пётр приказал также делать две «русские» бригантины из дубового и три из соснового леса…
Головня бригантина «Надежда», построенная Ф.М.Скляевым и Г.А.Меньшиковым, была спущена на воду 28 октября 1706 года в присутствии государя и морских офицеров.
Высокая корма первых кораблей – фрегатов и шняв – украшалась деревянной резьбой. Эта работа выполнялась специальными резными мастерами, которые работали в Адмиралтействе. Резьба эта требовала и постоянного ремонта, резной мастер Горшнель, например, получил заказ на ремонт: «…на шняве «Ямбурх» починить у мужика ногу…приделать у рыбы хвост…На шняве «Заец» у окна сделать штучку. На шняве на корме у мужиков починить ноги, у одного нос…у льва ногу…». А Крюйс основное своё время тратил на крейсерство у берегов Финского залива и Кроншлота, имея флаг на корабле «Дефам».
Начиная с 22 февраля 1707 года Пётр повелел адмиралтейца Фёдора Матвеевича Апраксина писать адмиралом. Генерал-адмирал, вступая на свой корабль «Думкар», поднял на грот-стеньге белый флаг, о чём и донёс государю. Тот в свою очередь из Люблина поздравил его: «…Приездом вашим во флот и распущением первого флага вас ныне вторицею поздравляю, желая да Бог даст вам счастие…».
После этого события вице-адмирал Крюйс стал больше уделять внимания административной работе во флоте, а адмирал Апраксин часто брал на себя управление кораблями на Балтфлоте.
В 1708 году было предпринято несколько походов скампавей и русских бригантин под командованием И.Ф. Боциса в две корельские земли, в ходе которых был взят город Борго в Финляндии. В это время Крюйс на Котлине возводил на косе Александр-шанца редут, вооружённый 40 пушками.
14 августа 1708 года Крюйс приказал Боцису «прислать как можно больше галер к флоту», так как узнал, что у Невы появились войска шведского генерала Любекера, которые могли штурмовать и разрушить Адмиралтейство. Однако Любекер не торопился, и это позволило подтянуться к месту событий русским войскам.
Осень 1708 года полностью вступила в права в Ингерманландии, пожелтевшие деревья осыпали мокрые от дождя дороги и поля, когда шведский генерал Георг Любекер по приказу Карла 12 двинул пятнадцатитысячное войско наёмников в поход из Финляндии на Санкт-Петербург. Войскам, в числе которых было 2400 саксонцев, удалось по размокшим дорогам добраться лесом до Невы и форсировать её у деревни Тявзино меду Ладогой и Петербургом. Было ясно, что основной задачей этой шведской армии было взятие Санкт-Петербурга – этим походом предполагалось отвлечь внимание Петра 1-го от похода шведов на Россию и наступления их на Смоленск и Украину.
Войска Любекера оказались в Ингерманландии почти без пищи, так как русские отряды уничтожили все запасы пищи в округе. Шведские солдаты были вынуждены собирать грибы и забивать собственных лошадей, чтобы как-нибудь прокормиться. Это сборище наёмников фактически бездействовало, не зная, что предпринять, но представляло большую угрозу для Петербурга. Брюс и Крюйс в северной столице желали как можно быстрее избавиться от шведского войска. Но сил у защитников Петербурга было не так много…
Крюйс созвал своих помощников и писарей, и рассказал, что хочет придумать обманный ход – запутать и запугать шведов, изготовив поддельное письмо. Корнелий Иванович сел за стол и долго что-то писал, а затем подозвал старого писаря Фёдора Крикунова:
- Подойди сюда, прочитай…
Крикунов быстро прочитал, и спросил:
- Господин вице-адмирал, а где мы возьмём этих людей? Да и кто это подпишет? Ведь господина адмирала нет сейчас в Петербурге?
- Вот ты и подпишешь! Мне твоё умение ведомо хорошо – можешь так подписать за адмирала, что тот и сам не отличит сделанную тобой подпись от собственной! А остальное – не твоего ума дело: отправим письмо в копорье и тамошнему бригадиру с … этот, как его – с Витконеном – с жителем Копорьяя. Он туда пойдёт по моему приказу к тамошнему бригадиру наших войск Фразеру.
- А откуда же мы сорок тысяч войска возьмём, чтоб шведа побить?
- Однако, непонятливый ты! Я, должно быть, плохо говорю, не понял, что ли ? Я сказал, что он пойдёт, но не сказал, что дойдёт! Его, верное дело, эти шведы любекеровские в пути схватят, да письмо вскроют и точно прочтут, подпись увидев адмиральскую… Так что подписывай разборчиво и точно подписью Апраксина! Да не бойся – не накажут…
Крикунов мастерски подписал письмо за Апраксина, и Крюйс велел хорошенько опечатать письмо печатями со всех сторон, отдать Витконнену и сказать, чтобы немедля отправлялся к Фрезеру, прихватив с собой продуктов для отряда.
В подложном письме Фрезеру сообщалось, что буквально на днях в Копорье отправляется войско численностью до сорока тысяч человек, с орудиями и обозом. На самом деле в Санкт-Петербурге такого войска не было и быть не могло – это была выдумка вице-адмирала. Крюйс надеялся, что финский крестьянин Витконнен не сумеет пробраться в Копорье, окружённое отрядами голодных шведов Любекера, рыскающих по всем деревням в поисках чего-нибудь съестного и безжалостно грабящих местных жителей.
Но Витконнен, прекрасно знающий местные дороги, сумел незаметно проскользнуть в расположение отряда Фрезера мимо прочёсывающих лес шведов. Финн вошёл в палатку бригадира и вручил тому громадный пакет запечатанный со всех сторон%
- От господина адмирала Апраксина.
Фрезер отошёл в угол палатки и, осторожно вскрыв конверт, прочитал написанное, проверил подпись:
- Так…подпись адмиральская, но это даёт нам надежду на то, что мы вырвемся отсюда, скорей бы только наши пришли…
Фрезер убрал письмо в сундук и сел ужинать…
Через несколько часов вокруг Копорья начали раздаваться выстрелы и крики, а вскоре в расположение отряда Фрезера ворвались шведы, безжалостно круша всё на пути. Они ворвались и в палатку, которую только что покинул бригадир, отошедший в лес. Шведы не преследовали отступивших русских, а занялись поисками съестного, в чём им не очень здорово повезло, но утолить голод сумели. А в сундуке Фрезера, вскрытом в палатке, между одеждами и какими-то бумагами шведский гренадёр обнаружил «письмо Апраксина». Письмо передали генералу Любекеру, и тот поверив ему, здорово обеспокоился: такое войско могло быстро уничтожить его замученных и голодных гренадёров. В это же время гонец принёс ему и сообщение о том, что разбит двигавшийся с запада шведский отряд Штромберга…
Любекер запаниковал: дал команду отступать к Финскому заливу и послал весть адмиралу Анкершерна с просьбой забрать его войска с мыса Кольканпяя на корабли. 9 октября началась эвакуация их войск, однако шторм спутал все карты шведам – посадка на корабли убегающих шведов прекратилась. А 17 октября к мысу Кольканпяя вышел русский отряд. Заметив его приближение, Любекер в панике решил, уходя, оставить 800 человек для истребления повозок и лошадей на месте отступления – чтобы те не достались русским.
Русские войска окружили и уничтожили несколько сот брошенных шведских солдат, остальных взяли в плен. На стройках Петербурга очень требовалась рабочая сила. Местным крестьянам ещё долго не хватало лошадей – наступление шведов через территорию Финляндии наносило жителям её огромный ущерб и разорение…
Карлу 12 пришлось решать свои задачи под Полтавой, не избавившись от действий русских войск и кораблей на Балтике. И шведский король был очень недоволен тем, что произошло на Котлине, и бегством Любекера. Говоря о русском флоте, Карл раздражённо заявил, что «…ничего русского, помимо флага. Нам приходится драться против голландского флота с голландскими капитанами и командами из голландских моряков. Кроме того, нас обстреливали ядрами, начинёнными голландским порохом…».
Когда Крюйс узнал об этих словах шведского короля, то, усмехнувшись, сказал своему писарю Ивану Кропоткину:
- Может и верно, что пока на российском флоте всё – голландское. Забыл только наглец Карл упомянуть, что главный «голландский» вице-адмирал у русских – норвежец Крюйс! Да ещё не знает король, какая смена готовится «голландцам» - морякам русского флота, да и «англичанам» и «грекам»… Скоро уже с учёбы приедут мои воспитанники… Они будут дальше Флот Российский поднимать и укреплять, а мы… своё отслужим и уйдём – если государю так будет надо…
- Верно, Корнелий Иванович, скоро наши гвардейцы подрастут, - согласился с вице адмиралом Иван.
В 1709 году Крюйс имел флаг на кораблях «Олифант» и «Думкрат», командовал флотом у Котлина. В феврале он получил письмо из Воронежа от Петра 1 с указанием до приезда генерал-адмирала Апраксина руководить делами совместно с генерал-майором Р. В. Брюсом:
«Господин вице-адмирал. Объявляем вам, дабы до прибытия господина адмирала настоящи дела з господином генералом - маеором Брюсом вкупе отправляли без всяких ссор и несогласия (как перед тем было), под последним жестоким штрафом. Дабы интерес наш не был потерян, и дабы неведением нихто из вас не отговаривался, того ради сей указ к вам посылаем…»
В июле Крюйс получил весть от Петра 1 о победе над шведами под Полтавой:
«Господин вице-адмирал.
Объявляем вам, что по учинённой виктории к посланным за разбитым неприятелем двум генералом-лейтенантом Голицыну и Боуру послан в 28 день генерал князь Меньшиков, который в 30 день июня оных неприятелей у Переволочны дошёл, и по многим посылкам оное всё войско, яко воинские полоняники, положа ружьё, со всеми людьми и с артиллерию нашим без бою сдались. Только король с шестью или семьюстами и двумя генералы Шпаром и Лагаркроном и Мазепою ушли, за которыми також послано… Итако вся неприятельская армея нам через помощь Божию в руки досталась. Которую в свете неслыханною викториею поздравляем.
Из лагеря от Полтавы
в 8 день июля 1709. Piter»
За Полтавскую баталию Пётр 1 «был пожалован» не только сухопутным чином генерал-лейтенанта, но и морским чином арир-адмирала или шаутбенахта. Шаутбенахт Пётр Михайлов (Пётр 1), возвратясь в Петербург 23 ноября 1709 года и получив от Апраксина рапорт о состоянии войск, немедленно отправился в Адмиралтейскую крепость и на верфь. 6 декабря 1709 года государь в Санкт-Петербургском Адмиралтействе заложил корабль «Полтава» - в честь недавней победы: царь и сам помахал топором, поработал, как плотник, а затем спросил разрешения начинать работы у генерал-адмирала, как старшего по морскому званию (сам-то царь в этот момент исполнял роль шаутбенахта). Кстати, для «Полтавы» к моменту закладки уже было заготовлено на верфи дубовое дерево, железо и другие необходимые для постройки материалы.
Крюйс, несмотря на огромную загрузку в Котлине и на кораблях флота, начал трудиться над написанием инструкции для лоцманов Петербургского порта.
Продолжение глава 18 - http://www.proza.ru/2007/01/17-311