Как это было давно... Я только окончил школу, мне исполнилось семнадцать. Пойдя по стопам отца, поступил в ВУЗ в далеком от дома городе. Какие проводы устроили друзья в честь моего отбытия на учебу в Л.!...
После успешной сдачи вступительных экзаменов, сестра и мама уехали на историческую родину, в небольшой районный городок. Я ненадолго остался в Л., чтобы завершить кое-какие дела и после к ним присоединиться. Перед учебой, хотелось увидеть маму, бабушку, ну, и попрощаться с друзьями и самим городом. Компанию мне в этой поездке должен был составить Валера, муж моей сестры. Он исполнял роль старшего и опытного товарища, ограждавшего от неприятных неожиданностей в пути и оберегающего от всякого рода искусов и соблазнов, которые могли сбить меня с пути истинного. А пока мы с Валерой получили от сестры наказ сделать небольшой ремонт в квартире, в которой они жили.
В действительности же, Валера принялся меня обучать пить пиво. С утра бралась трехлитровая канистра и заполнялась в ближайшем ларьке разливным пивом. Затем начинался ремонт, во время которого под самое разнообразное сопровождение – поджаренный хлеб, колбаска, соленые сухарики, тарань, ну, и так далее – пиво выпивалось. Весь этот процесс сопровождался душещипательными речами о несовершенстве разливного пива и о том, каким оно должно быть на самом деле. В результате я был подготовлен к предстоящей вечеринке с друзьями и до сих пор предпочитаю пиво почти всем другим спиртным напиткам. Следует отметить, что до этого факультативного курса я спиртного вообще не пил; только пару раз в жизни пробовал на вкус вино.
Приехав домой, я был сдан Валерой что называется с рук на руки маме, с “заверительными грамотами” о моем хорошем поведении. Сестре был дан отчет о проделанном ремонте. Прослезившись и облобызав несколько раз, бабушка поздравила меня с поступлением; к ней присоединились родственники и знакомые, которые, казалось, радуются больше, чем я сам. На душе было легко, до учебы оставалось еще две недели, было море свободного времени и масса предложений как его провести. Время это пролетело незаметно: праздность, в меру сдобренная созидательным трудом на огороде и в саду, дали возможность провести его и с удовольствием и с пользой. Уже приближалось время отъезда, когда мой двоюродный брат и друзья спохватились: мол, есть такой повод устроить серьезную вечеринку, устроить проводы! Да и когда еще все вместе встретимся? Последнее было действительно верно подмечено. Наша кампания была сборной солянкой со всей страны, тогда уже СНГ. Сюда на лето к бабушкам съезжались дети из многих городов от Воркуты до Киева. Предложение было стоящее и его поддержали все. Началась серьезная подготовка ко дню и часу «Х», с соблюдением полной конспирации.
Подготовка заключалась в следующем. Родители, бабушки и дедушки были поставлены в известность, что мы все идем в парк на дискотеку. Причем, мягко говоря, рано мы не вернемся. Для меня лучшим вариантом было ночевать у бабушки. По отношению к поздним прогулкам она более либеральна, чем мама. Тем более возвращаться я должен был с двоюродным братом, который в это время тоже гостил у нее. Набралось нас человек десять. Некоторые были младше нас с братом и им отпроситься было сложней, однако все утряслось.
Во вторую очередь решалось как без шума и сколько, добыть спиртного. Деньги у нас были, но не в этом дело. Как и в любом другом небольшом городке, все происходящее находится под неусыпным оком всех и каждого. В этот же день стало бы известно: кем, что, сколько и в каких целях было приобретено. К тому же, учитывая несовершеннолетний возраст, нам и вовсе могли ничего не продать. В результате, мы сделали так. Брат моего друга, уже довольно давно вернувшийся из армии, но до сих пор гулявший дембель, каждому из нас за небольшую мзду купил по бутылке портвейна. Затем было решено добавить еще водочки. С тех пор как ее выдавали по карточкам, бутылок дома накопилось в изобилии. Заблаговременно, за неделю до вечеринки, одна была перепрятана из маминого склада в другое место в доме, чтобы узнать, не хватится ли кто. Позже она была незаметно унесена. В семье у нас никто не пил и “Пшеничная” Брянского розлива копилась от весны до осени и от осени до весны. Посадив картошку весной и вспахав поле по осени, лучшей у.е. чем она, при оплате за коня, не было. Да и в любое другое время она шла на “ура”. Туда же шли и сигареты, которые, за отсутствием в семье курящих, отдавались в комплекте с водкой. Часто сигареты использовались и вместо нафталина в шифоньерах с меховыми и шерстяными вещами. Моль от них просто дурела. Особенно от овальных: “Прима”. ...Так все, что нужно мы и достали. Да, в последний момент еще появился литр домашнего вина, который Анже нацедила у бабушки в погребе.
Долгожданный день, до самого вечера, почти ничем не отличался от остальных дней. Решив прогуляться со своим старинным другом по местам “боевой” славы, я с ним незаметно улизнул от остальных и мы отправились по склонам холмов, на которых стоял наш город, на его окраину, в сторону речки. Забравшись на вершину одного из них, у опушки чьего-то неогороженного сада и устроившись поудобнее на травке, мы, как говорится, предались воспоминаниям. Вспоминали все, что приходило в голову, все, что нас объединяло. Вспоминали, казалось, такие незначительные подробности наших похождений, что непосвященному они бы показались просто смехотворными. И все же без таких мелочей жизнь бы казалась серой и унылой. Вспоминали, как мы на спор, кто больше выпьет за день лимонада, собирали бутылки, сдавали их и упивались им; как зимой на лыжах и санках съезжали с таких горок, от вида которых хотелось просто зажмурится и сесть в снег; как в этом же саду, у которого мы сидели, нас чуть не подстрелил хозяин, когда мы рвали груши, яблоки и вишню; как моя троюродная тетка, которая младше меня года на четыре, доведенная до бешенства, гналась за нами с топором, который затем с диким воплем швырнула нам вслед. До сих пор помнится тот холодок, пробежавший по спине, когда он пролетел где-то совсем рядом.
Пара часов воспоминаний пролетели, как одно мгновение. Жизнь, казавшаяся тогда такой маленькой, вдруг разрослась и расцвела. Близившийся к концу день напомнил, что нам пора. Мы сходили на речку и, выбрав обратно другую дорогу, подольше, вернулись домой.
Наконец, вся компания была в сборе. Для этого достаточно было выйти из дома, поскольку жили все мы на одной улице. Наша часть улицы, застроенная одноэтажными деревянными и каменными домами со своими огородами и садами, была тупиковой. Дорога, сходящая на нет, за последним домом превращалась в тропинку, которая по склону уводила к реке. Там было достаточно места, чтобы покуролесить и выпить бутылочку портвейна. Бутылка водки, все же открытая по глупости, была сразу же отвергнута, а ее горлышко почему-то заткнуто горбушкой хлеба. Больше она в меню не фигурировала, за исключением момента, когда мы, мальчишки, хотели спорить с девчонками, что залезем по стене бани до второго этажа и заглянем в окно женского отделения. Тогда для храбрости была сделана попытка отхлебнуть из нее, но получившаяся из-за хлебной пробки водочная окрошка не привела в восторг наши, сами по себе слабые и неискушенные организмы, не готовые к таким испытаниям. В общем, все чуть было не закончилось довольно трагично. Но благодаря именно этому спор не состоялся.
После пикника на природе мы весело прошлялись по городу до одиннадцати часов. Самые младшие отправились домой, а оставшиеся взяли курс на летнюю дискотеку, которая по причине теплого времени года проводилась в городском парке. Все ее называли “клеткой”. Танцплощадка действительно напоминала клетку, слегка вытянутую вверх, с частой вертикальной решеткой и редкими поперечинами. На входе в нее продавались билеты, но платить мы не собирались – это было не в наших правилах. Через пару лазов, известных нам своей шириной между прутьями, мы просочились внутрь. Как всегда не повезло только Анже. В таких случаях иметь ее комплекцию было непозволительной роскошью. Вик из дружеских чувств составила ей компанию, но Анже, как обычно, все же обиделась. Пока они охраняли наш “винный погребок”, мы фланировали по танцплощадке взад – вперед и пытались танцевать. Вели мы себя, конечно, не очень хорошо и драться не пришлось только потому, что вокруг почти все были знакомые. Довольно быстро попавшись на глаза билетеру, мы немедленно были выставлены вон.
Городской парк – когда-то ухоженный, многолюдный в любое время дня и года, последнее время дичал, зарастал кустарником и травой. Заброшенные здания и аттракционы ветшали, приходили в негодность и понемногу разваливались. Гипсовые скульптуры зеленели мхом и поражали причудливыми сплетениями стальной арматуры, вырвавшейся на волю в местах, где гипс обвалился полностью. Над всем этим гордо возвышался бронзовый сказитель Баян, на коленях которого лежали гусли. По бокам от него висели барельефы со сценами из “Слова о полку Игореве”. Пальцы сказителя словно перебирали струны и в воздухе, казалось, еще слышен их затихающий звук... Впрочем, всей этой “ветхозаветной ” романтики сейчас не было, а была оглушающая поп-музыка и море таких же, как и мы нетрезвых подростков.
Затем была детская площадка со скрипучими качелями-лодочками, “чертово колесо”, небольшая заварушка и Серега, с разбегу врезающийся в ограду площадки, про которую забыл, когда сломя голову убегал от остальных. Дальше я отправился попить из фонтана... и только наклонившись, я в него моментально бултыхнулся. Хорошо, что был под присмотром Анже – вряд ли кто-то другой смог бы меня из него вытащить. Веселье продолжалось...
Глубокой ночью, прощаясь, трое самых стойких гуляк вяло кивали головами друг другу у бабушкиной калитки. Открыть ее я уже был не в состоянии, но совместными усилиями мы с братом все же с ней справились. В таком виде будить бабушку и идти спать в дом было глупо. Лучшего места, чем бывший пчельник (дед раньше бортничал) не было. Закрывшись там, я повалился на кровать и тут же уснул. Брат потом рассказывал, что будили меня долго. Бабушка сразу же прибежала и начала кричать, что я там замерзну, что я должен идти в дом иначе она не сможет уснуть. Препирались мы долго, но аргументы были вескими и мне пришлось выйти. Тут началось такое...!!! “Ты же пьяный!!!”- кричала бабушка. – “Как ты мог? Только бы твоя мама не узнала! ”. Обнюхав нас с братом и не уловив запаха водки – откуда ж ему быть? – она начала выпытывать, что мы пили, ели, не курили ли? “Может вас кто-то насильно напоил? Вокруг так много бандитов!” – продолжала выспрашивать бабушка. В течение получаса была выстроена версия о том, что, придя в парк, мы были схвачены неизвестными и утащены в глухой уголок, где в нас насильно влили неизвестную, одурманивающую жидкость, но мы сумели вырваться и убежали. Причем нам не пришлось ничего выдумывать, мы только сонно кивали и поддакивали. Удовлетворенная “нашим искренним рассказом и раскаянием” бабушка выдала нам устную индульгенцию, пожалела и отправила спать.
На следующее утро я был ни жив, ни мертв, а где-то между этими двумя крайностями. Описывать нечего – все и так понятно. Шурин пытался серьезно поддакивать бабушке, рассказывающей нашу невероятную историю и выдавал фразы наподобие следующих: “Да, неспокойный у вас город!”, или “Им даже повезло, могли и не убежать!” и старался не расхохотаться. Я же сидел на подоконнике, пил молоко и меня тошнило.
Мама, конечно, ничего не узнала. К вечеру я “выздоровел” и отправился домой, а через несколько дней уехал на учебу.
06-07.03.
г. Байкальск