Жестяной шорох за окном не разбудил Юлю.
Совсем наоборот - усыпил.
Она облегченно вздохнула - наконец таки дождь - и задремала, успев только с досадой взглянуть на мобильник - уже почти четыре утра.
Слишком скоро придется себя будить на работу.
Ночью выспаться не удалось - духота, жестко-влажная постель - испарина - веселые возгласы во дворе. А еще говорят, что район спальный и спокойный, на девятый этаж даже комары не долетают. Все прекрасно залетает: и пьяненькие вскрики и взвизги, и комары с мухами и соседские окурки на балкон.
Против окурков Юля возражала меньше всего - сама курить выползала при любой возможности, вежливым молчанием отвечая на прямой и грозный мужий запрет. Ночью то покурить пришлось изрядно - не спалось и мысли лезли в нежелающую отдыхать голову. И муж спал, а поэтому не мог ворчать на нарушительницу домашнего уклада. Ему было совершенно не до того - он ворочался, борясь с ночной сырой духотой:Так что либо ворчать, либо ворочаться во сне, совмещать и то другое ему не удавалось.
Жара в Питере - изнурительна, обессиливает и раздражает, влажность проникает всюду.
Вот и этой ночью - на балконе - душный воздух облеплял тело как смирительная рубашка, рыжий свет натриевых уличных фонарей падал на сероватые от времени и вечной питерской сырости стены точки-девятиэтажки.
Белые ночи уже 'выключили лампы' и небо было еще не темно-августовско-звездным, но уже не белесым, как рыбий живот - асфальтово-серым - с подтаявшим шариком луны посередке.
Такая ночь не могла унять нервное напряжение прошедшего в суете дня, но сумрак рассеивал внимание, разбредясь, мысли микроскопическими табунками искали в мозгу - то ли источник, то ли выход. Иногда эти табунки сшибались :
Да уж, саркастически улыбнувшись, подумала Юля. - Только по рассеянности можно было вечером и посуду во всех кольцах мыть, и вовсе забыть их снять на ночь. А вроде и не блондинка.
Придется либо перетерпеть утром сомнительное удовольствие от отекших пальцев либо рисковать нарушить беспокойный сон - но все же сон - мужа и скрипеть дверцей комода, доставать шкатулку.
Бросить кольца у зеркала она не рискнула: слишком часто оставленные украшения 'обижались' и растворялись в пространстве и времени. Их никто, естественно, не крал, сороки-вороны в открытые окна тоже вроде не проникали, но в милом кавардаке кольца и сережки исчезали.
Колец теперь было много - серебряных.
Летом слишком жарко носить золото и бриллианты.
Юля на единственные в это лето халтурные деньги, в один налет на первый попавшийся ювелирный подвальчик (приманивавший покупателей криками уличной рекламы -- Спешите у нас новая коллекция со скидкой) закупила себе две горсти побрякушек.
Не особо вглядываясь в рисунок колец. Совершенно не прислушиваясь к продавщице.
- В каком же коматозном состоянии надо быть, чтобы выбрать именно такие - особенно эти два - выбрать, расставшись с человеком, о котором грезила как о единственной любви своей долгой и многогрешной жизни и будущем, но на это раз последнем муже.
Не сложилось, однако. Расстались, к щенячьей радости Юлиного мужа. Уже который месяц он спокоен и даже заново научился улыбаться. Даже во сне - улыбается, ну что ты скажешь!
Расставалась с Олегом Юлька совершенно по безумному - сперва отказываясь понимать, что вообще происходит, предпочитая тешить себя иллюзиями о сложностях в жизни любимого, о недоразумении, о розыгрыше.
Когда же стало ясно, что прошлое должно достаться прошлому, она вспомнила что женщины - стервы, суки и вообще мерзкие твари.
Да уж, с гордостью ту 'сцену у фонтана' вспоминать бы не следовало, но как блестели Юлькины глаза при воспоминании о своем свежезамороженном шепоте:
'Все: я тебя уже забыла'
Вытащила трепещущий кусочек души, которым так сладко и доверчиво любилось, порвала его сперва на британский, потом на фашистский, потом на все остальные флаги народов мира:
:.и закопала как трупик.
Как трупик неизвестно от чего издохшего домашнего зверька.
Где то : уже не помнит где.
И вот эти кольца - дурацкие. Проходить две недели и е заметить, что на объемном кругленьком меленько фианитиками выложено LOVE, а на носимом рядом с ним - на среднем пальце - перстне просто сверкает овал - иначе как буква 'О' не воспринимающийся. Олег, Олег, ты и тут нашел способ напомнить о себе. Красавец.
И вся эта 'красота' теперь давила и пальцы и душу. Словно и не рвали ее и не хоронили. Словно ничего и не забывалось и не отпускалось на свободу.
А фиг с ними всеми - бросила Юля в вниз, в поздно-ночное или рано-утреннее пространство вслед за окурком. - Кольца как кольца. И вообще, любви нет, все мужики сволочи, а счастье в труде.
Так и уснула - под дождь - с кольцами, так и проснулась - сонная и возбужденная одновременно.
Ночь, утро и синоптики обещали, что утром над городом грянет гроза.
Но ей не удалось прорваться сквозь синее небо.
День был снова жаркий, душный и безветренный.
С первых минут на работе Юле стало ясно, что жизнь на это время суток удалась - шеф скоропостижно свалил в столицу. В командировку, якобы. И пятничную суету можно было разбавить удовольствием от жизни.
В том числе не гадать, удастся ли выскочить на обед в ближайшую кофейню.
И совершенно не с целью питаться и кофейничать - особого аппетита днем у Юли не было, а великолепный кофе варили девочки в приемной.
Ей просто нравилось уходить из офиса в просторный стеклянный зал кофейни, приютившийся в левом углу новорожденного (меньше года) торгового центра. Свободно и просторно, днем практически безлюдно. Светло даже пасмурными зимними днями. А уж летом то:.
Маленькие столики с каменными столешницами и стулья с тонкокованными спинками.
Тропические растения в кадках, за которыми можно уединиться, укрыться даже он непривычно-ненавязчивой, но чуткой обслуги. Если хочется.
Она приходила туда - думать.
Думать обо всем на свете, о самых примитивных женских глупостях, об акцизах даже на духи, которые теперь - любимые днем с огнем не сыскать.
О приобретенной свободе. О том, что славно вовремя распознать разницу между любовью и травмозависимостью и выскочить из поезда, уже отошедшего от перрона, но не успевшего набрать критическою скорость.
О гордости от своего блистательного 'концертного номера' на прошедшем совещании, когда она - для кого то - посмела, а для себя - воспользовалась возможностью без спросу вылезти с комментарием слов Самого первого лица и немного подкорректировать его утверждения.
Поскольку лицо не только не прогневалось, а милостиво продолжило беседу исключительно с Юлькой, народ, присутствующий на совещании потом начал убивать время на построение подходов к новой, как бы, фаворитке. Юля своим положением не обольщалась, вежливо посылала всех : как говорил ее самый первый и любимый начальник - на комсомольскую стройку БАМ:
Но внимание и тщательно скрытая зависть приятно щекотали самолюбие.
Да, это пошло - но приятно, - думала Юля.- Наверно я тщеславна, как павлин. Суетна.
Но как приятно, когда всякие начинающие олигархи не только не брезгуют перекурить со мной на крылечке - но и толкаются, предлагая мне свои супер-мега-вау зажигалки. Вот из вредности выбрала среди частокола рук - протягивающую самую дешевую, и ту отобрала, не позволила устроить газпромовский факел пред носом.
Сегодня Юле можно было не тревожиться о том, успеет ли она в свой оазис для отдыха. Ни шефа, ни совещаний, а бумаги и вечером бумаги, и в Африке бумаги. С ними надо разобраться не позже чем. Но никто ведь не сказал, что это надо делать раньше. Чем шеф. Приедет. И вообще, раньше чем захочется к ним притронуться. А трогать не захочется раньше, чем спадет жара, ощущаемая даже в кондиционированном кабинете.
Так что - сегодня можно было спокойно выплыть из помпезного офиса, не путаясь второпях с прокси-картой и не улыбаясь вымученно - сладкоглазому секьюрити.
Юля завела обычай выходить на обед на 10 минут раньше принятого. Руководству все едино, если боевая обстановка позволяет отлучиться. Да и все равно все сотрудники на строгом поводке сотового телефона - чуть что - к ноге и без проволочек.
Придя на десять минут раньше, она успевала занять любимую нишу у окна, курить и ждать.
Ждать:
Когда остынет кофе - у нее были слишком нежные губы, только сваренный раскаленный он обжигал и не радовал вкус.
И когда появиться Александр Дмитриевич.
Точнее - Алекс. А если быть еще точнее - Лекс. Он, почему-то, не любил свое имя - скорее всего из-за фамилии Меньшиков, что вкупе с именем рождало исторические ассоциации и скрытые улыбки. Так что, придумав себе оправдание, звучащее как - раз уж я юрист - имя мне закон, в миру Саша откликался только на Лекс, хотя был и не 'дура', и не 'сед'.
Он был молод, практически юн, светел и высок. Не толст, не тощ, а так, ладен и уютен одновременно.
Одевался, в отличие от других молодых и надменных газпромовцев (Юля их повидала изрядно) - не в итальянском приторно-сладком стиле, а скорее северо-европейском. Денди:. Нет. Но законодатель стиля, убиться веником. Не поэт, а администратор.
Да и инициалы намекали на сокращение от чего то административного.
Впрочем, Юля не знала, сумел ли Лекс убедить президента своей корпорации, что его самого молодого из 'вицеков' кличут как то по древнеримски. Так он представился на вторую неделю их совместных кофепитий - начавшихся с взаимных расшаркиваний, полупоклонов от столика к столику, вежливых пропусканий и взаимовыручкой по части зажигалок.
Окончательно привлек он тогда ее внимание словом 'незабвенная'.
Первая в длинном-длинном ряду цитата.
Кто бы мог подумать, что взрослые люди могут так хохотать - перебрасываясь цитатами из книжек в ярко-оранжевых обложках.
После первой радости узнавания 'своего' они уже меньше смеялись но больше говорили - уже не только о вершителях и доперстах, но уже обо всем на свете. А разговоривать удобнее, сидя за одним столиком, а не у стойки с чашечками кофе наперевес.
С его именем Юля при произнесении жульничала - прибавляла короткое и тихое как артикль - а.
И имя звучало то ли аЛекс, то ли А-Лекс: понимай как знаешь. То ли все же вы, сударь хоть капризничаете - все равно просто Алекс (Алекс, милый Алекс, из Кубриковского 'Заводного апельсина', то ли - хоть утверждаете - что сами себе и всем окружающим - закон, но не мне: Мне то вы не закон.
Лекса это безумно веселило.
Желая сохранить только для себя эти короткие - никогда не больше сорока минут - разговоры, Юля под разными предлогами отвадила от кафе весь коллектив, как мужскую, так и женскую часть. И те и другие помешали бы ей чувствовать себя свободной.
Две три девицы из офиса видели Юлию Сергеевну беседующей с привлекательным молодым человеком. Кто ж при этом мог бы удержаться от злословия?
Юля пришла в праведный гнев! За свою долгую и многогрешную жизнь она никогда не опускалась до совращения малолетних, а целых двенадцать лет разницы в возрасте делали невозможным даже намек на не то что на развитие отношений в романтическом направлении, но и на иллюзию этого.
Робкое блеянье секретарши о невидимой со стороны разницы в возрасте и о том, что Юля сумела превосходно для своих сорока сохраниться были резко пресечены:
- Вы, Людочка, видели нас только издали - это первое. В-вторых, внешность - не главное, более того, она вообще не имеет значения. В-третьих, я могу хоть раз в день за чашкой кофе поговорить на нормальном русском языке? А то от вашего вечного клёво, помноженного на звОнит уже с души воротит. А у нас и корпоративные интересы совпадают.
- И, милочка, (Люда поморщилась, понимая, что это не нежное сокращение ее имени) что вы вообще забыли в этом кафетерии, учитывая, что факс в Лондон до сих пор не отправлен?
После такого выступления народ плюнул и выбрал себе кафе попроще и поспокойнее.
Юля совсем ничего не знала о том, какой он за пределами кафе - в обыденной жизни. Если про газпромовские дела и свершения Лекс коротко и смешно - рассказывал, а о себе единственном и неповторимом - аллегориями, аллегориями.
Юля - старалась, не впадая в материнскую заботу и не выпячивая опыт - по мере сил делиться мнением, выстраивая не только смысл произносимого, но и старательно стилизуя произносимый текст. Эта стилизация, игрословие и постоянное цитирование непонятных другим (как ей казалось) строк из книг и песен доставляли ей почти телесное наслаждение.
Разумеется - она узнала про его пристрастия в музыке. К ее счастью, Лекс любил те же вещи из русского рока, что и она. И разбирался в этом на 10 порядков выше.
Юля постоянно перед этим, ставшим уже традиционным кофепитеем скрещивала на удачу пальцы - только бы не ляпнуть глупость и не рухнуть в лужу с преувеличенной высоты своего возраста и умудренности. А также - кажущейся начитанности, наслышанности, осведомленности. Одним из самых жутких своих огрехов она считала свою позорную ошибку со Сплинами.
До 2003 года, слышав пару раз только 'орбит без сахара', да и то по машинному радио, при упоминании группы Сплин она только брезгливо морщила нос. И глазами показывала, насколько глубоко падение тех, кому эта группа нравится.
В декабре 2003 года - тоже в машине - Юля услышала ': и врут календари. И если ты давно хотела что то мне сказать, то говори:.'.
И быстренько так умерла. От восторга и печали. Очнулась в томлении, сердечной грусти и, приехав в арбитраж, не сразу же смогла сообразить - что же, собственно ей тут понадобилось.
Слава те, Yandex, - подумала она - любила иногда поругиваться внешне пристойными, но сильно что то напоминающими фразочками - когда дело отложили по ходатайству противной стороны.
Так бы, во вменяемом состоянии, она 'выспалась' на тянущем время ответчике и с удовольствием разметала все основания для затребования доказательств, так небрежно им подобранные. Как карамельку бы разгрызла и не улыбнулась бы даже. Только не сейчас.
'Наше радио' решило усугубить разрушительное действие песни на обратном пути. Юля не выдержала и решилась равнодушным голосом спросить водителя:
- Миша, вы, случайно не знаете, что это и кто это? И ткнула зажатой в руке перчаткой в автомагнитолу.
- Конечно, знаю, это Александр Васильев. 'Романс'. Мне самому очень нравится.
Надо же, - подумала Юля, умеют же и теперь писать. А то казалось, что на Шевчуке эпоха закончилась. Бутусов опопсился, и вообще все увядает и заболачивается.
Месяца через два муж принес Сплиновский диск. Юля по привычке сморщила нос и скушным голосом сказала, что вместо того, чтобы домой всякую ересь носить, купил бы любимой жене некоего А.Васильва. Слышала, дескать, одну песню, случайно: Но до сих пор под впечатлением.
Через полчаса, отсмеявшись, муж наградил Юлю почетным званием 'аццкий сотона' в современном музыковедении.
Сперва она обиделась как кошка.
И на него и на самоё себя, допустившую такой смешной промах.
Потом утащила на кухню CD-плейер.
А потом нечаянно для себя привыкла начинать день с песен Сплина, Пикника и иже с ними:
Сегодня Лекс пришел в кафетерий даже раньше обычного, привычно отметив, что Юля уже курит за их обычным столиком.
Вообще здесь ему появляться было так же неуместно, как балерине в кружевной пачке в привокзальной шашлычной. Ни по статусу, ни по газпромовским понтам, ни по их корпоративным обычаям.
Однако - привык.
Разбавлять рабочий день беседой.
Ему нравилось, что его собеседница не делает на него охотничью стойку. Не строит глазки и вообще не изображает из себя даму.
Что порой совершенно по детски спорит.
Умеет думать и улавливать подкожный смысл многих внешне пустых слов и вещей.
Нравилась ли она ему - в обыденном смысле этого слова, он не задумывался.
Это общение было отличным дополнением к чашке превосходного кофе и разрядкой для спрессованных во внутренних и внешних битвах мозгов.
Увидев ее, он испытал одновременно и досаду и радость.
Досаду, доходящую до раздражения.
От того, что на прошедшем совещании потерпел поражение, и по максимализму своему считал его сокрушительным. И предчувствовал, что она - из привычки подчеркивать свое право 'советовать' несмотря на разницу в их социальном статусе пристанет к нему, как банный лист.
Обрадовался, так как наконец выбил из самого верховного руководства отпуск и был доволен, что сумеет лично попрощаться, а не оставит человека в недоумении. Про Юлю он за глаза так и думал - человек.
Да еще он в глубине души надеялся - что разговор его немного отвлечет.
Юля с улыбкой посмотрела на подошедшего Лекса. И не стала прятать в сумочку несколько листочков с текстом, лежавших рядом с чашечкой остывающего кофе.
Она не приглушила удовольствие в глазах, даже увидев его непривычно хмурый и усталый вид.
Юля всегда старалась как можно реже и осторожнее забредать на чужую территорию, боялась сама открыться больше дозволенного. Потерять при этом непринужденную радость встреч, разговоров и легкой игры в слова.
А сегодня ей даже не хотелось узнавать причину беспокойства своего собеседника. Она хотела сама посоветоваться :
Нет, скорее просто рассказать. О том, как сложно отпускать от себя человека, страшно ждать его возвращения: Каким он вернется? Если вернется.
Еще не расставшись - она уже начинала скучать и чувствовать беспокойство от неполноты уже привычной жизни.
Хотя как можно скучать по незнакомцу, которого не разу в жизни не видела и не слышала, с которым только переписывалась в сети - на форуме и в ICQ.
Год назад она бы высмеяла любого, кто заподозрил ее в сетевой жизни.
А сейчас каждую свободную минутку Юля отдавала этому виртуальному общению. Делилась мыслями, чувствами.
Нашла постоянных собеседников и научилась им доверять.
Научилась смеяться в сети и комментировать все подряд - что-то из искреннего интереса, что-то из вежливости.
Притаскивала и охапками сваливала в сеть свои весьма спорные мысли, сиюминутные впечатления, а иногда даже тревоги.
Радовали, волновали и оставляли неравнодушными многие собеседники, но один лишь сумел в два дня завоевать ее прихотливое внимание.
Без каких либо усилий с его стороны, со второго дня общения Юля стала выискивать в сети его сообщения и старалась внедриться в любой начатый им разговор.
С ним было так легко говорить. Даже интереснее чем с Лексом. Так как по адресу газпромовского вундеркинда слишком язвительно прохаживаться она опасалась, да и многое при живом общении можно сказать жестами и мимикой:Многозначительной паузой. Разнообразными улыбками - от легкой и скептической до детско-первобытно довольной.
В сети же она была свободна в словоизлияниях - другого способа дать себя понять там просто не существует. И она старалась - быть естественной, но не банальной.
И копившиеся многие годы слова наконец находили свое место.
Юля практически не сомневалась, что ее незримому собеседнику с ней интересно, и хотела сохранить это как можно дольше.
Поэтому радовалась, что именно он так отличается от многих обитающих на форуме человеков мужеского полу. Он не просил ее фото, не расспрашивал о паролях-явках-адресах.
Только тени, бесплотные и без-образные, не представляющие внешности, уклада жизни и привычек друг друга, они бережно сохраняли эту взаимную недосягаемость.
Довольно долго сохраняли.
Они не знали даже имен и местожительства друг друга, зачем?
Какое имеет значение география или черты лица, когда слова так влекут к себе. Когда любая лишняя деталь разрушит чудесно возникшую гармонию.
Им хватало ников - Re.F.Lex - он, Зеркало - она.
Ей очень нравилось, что Re.F.Lex замечает и снисходительно одобряет ее способность 'зеркалить' - выцеплять совершенно безумные, но действительно слышимые собеседником аналогии и образы.
Ей было легко с Re.F.Lex*ом.
Как в принципе и с Лексом, только он был реален и потому - совершенно не опасен для ее воображения. Ей не хотелось ни прикасаться к нему, ни флиртовать.
И она гордилась такой своей не гламурной точкой зрения на отношения с мужчиной.
Любая из ее приятельниц давно бы уже ночами ломала голову - интересна ли она этому МЧ как женщина? Почему он продолжает общаться, хотя его и не поощряют к более тесному сближению? Почему он вообще довольствуется разговором как приправой к кофе?
Почему он никогда не пытался вынести общение за стены этого хоть и уютного, но единственного места их встреч?
Ей это было безразлично.
Как и в самом начале разговоров с Re.F.Lex*ом.
Однако Юля не выдержала первая.
Все было б по прежнему, если бы Re.F.Lex не писал стихи.
Юля не была слишком сведуща в поэзии, но от этих текстов иногда зло плакала ночью - от обиды, что они написаны не для нее, не во имя ее.
Так цепляли они все, что было живым в ее душе.
Словно Re.F.Lex , как черт из гоголевских Вечеров на хуторе близ Диканьки, сидел где то в потайном кармане и знал все ее реальные и даже надуманные с похмельной головы проблемы.
Её, как Лидочку из пьесы Нины Садур 'Чудная баба' - потянуло.
Под угрозой насильственного выдергивания себя из привычного сетевого мирка Юля запретила себе ревновать Re.F.Lex *а. А уж влюбляться в тень - тем более.
Но как любой хороший юрист она знала - что не существует в мире окончательных запретов. Если нельзя что то делать, то что то очень похожее может быть разрешено. При преподнесении этого действа или явления в ином, непохожем на первоначальный виде.
Но она не смела разрешить это себе. Даже в виде, более пристойном, чем банальный сетевой роман.
На который, скорее всего, Re.F.Lex и не согласился бы, просто исчезнув из ее поля зрения.
Юля просто перестала думать о том, то привязывает ее к человеку, успешно спрятавшемуся за ником Re.F.Lex . Какая к черту разница что это, пока оно не названо в душе? Вот она и не торопилась с обвинительным заключением и приговором.
Не торопилась Юля и оценить себя как запутавшуюся в сети. И отдавала отчет в том, что сеть сплела сама, Re.F.Lex и не думал ее забрасывать. Он не охотился - он просто существовал там. Свободно и непринужденно. Отрывая время на сетевые посиделки от какой-то очень серьезной работы и своих песен.
Юля даже не представляла себе, что может придти в такое возбужденное волнение - узнав, что размещаемые на форуме стихи - на самом деле тексты песен.
Постепенно ее это стало так задевать, что она была готова прозакладывать полжизни за возможность хоть разок услышать как этот текст звучит.
Неудовлетворенное любопытство и жажда хоть самого легкого сближения подталкивала ее к действиям. Юля начала спрашивать. Собирать крупинки информации, которые Re.F.Lex считал возможным открыть или по неосторожности ронял.
Он не был скрытен, но спросить в лоб человека - как мол тебя зовут - Юле было стыдно.
А на его сайте творились непонятные Юле вещи.
Открывались только тексты, все остальное ее компьютер воспринимал как ошибку.
Она могла наслаждаться фотографиями мостов и железнодорожных перегонов - у Re.F.Lex*а - помимо всего прочего был дар строить кадр. Но при попытке загрузить фотографию самого автора на мониторе выскакивал привет от Билла Гейтса. И зависал компьютер.
Ссылки на песни - а именно их Юля хотела открыть больше всего - сисадмины офиса не пропускали.
Дома ей не хотелось слушать это при муже.
Когда же она - предварительно отчертыхавшись - отправилась в Интернет-кафе - попытаться там скачать хоть одну песню - электричество на три часа вырубилось не только в занимаемом этим заведением здании на Невском, но и во всем районе.
Поэтому Юля уже опасалась экспериментировать с получением дополнительной информации 'по делу'.
Слишком ясно что то неведомое и похоже даже нематерьяльное давало ей понять, что копать то .. не стоит. Не надо.
А собранного материала не хватало не только для выводов, но и для самого предварительного анализа - не хватало. Катастрофически.
И она бросила эти попытки, поняв, что ей достаточно того, что она имеет - слова, тексты, мысли человека. Уже настолько ей небезразличного, что день, проведанный без разговоров с ним не приносил ей радости. Несмотря ни на выигранные дела, триумф на совещании и даже удачный шоппинг.
Зато она стала себе позволять советоваться с ним и даже жаловаться на свою несбывшуюся любовь. Юле казалось, что заговорив с Re.F.Lex*Ом о реальном человеке из плоти и крови, она накрепко запрет все двери - все проходы и коридорчики, по которым можно было бы все же приблизиться. Все же узнать - не как тень и бегущую в ICQ строку, не просто как человека, интересного практически во всем, но и как мужчину.
Этот хитрый ход - сработал не слишком хорошо.
Слово за слово, и однажды она - ночью, с домашнего (муж был в командировке) компьютера выйдя в Интернет - плача в по бабьи, в голос, размазывая слезы по совершенно зареванному лицу, скользя мокрыми пальцами по клавиатуре и делая еще больше опечаток, чем обычно - пыталась объяснить, как же ей больно и плохо.
Re.F.Lex повел себя неожиданно - отстранился, и был довольно холоден. Это чувствовалось и по коротким фразам и по подбору слов.
Сеть - не лечит, да стоит ли здесь что то лечить и реанимировать? - быстро написал он.
Юля потом долго стыдилась своей истерики и пыталась униженно простить прощения. За такую неловкую ситуацию.
К этой теме они больше в разговорах не возвращались.
А теперь Re.F.Lex собрался в отпуск. И с детским счастьем в 'голосе' - Юля воспринимала эти строки в форуме и в аське как разговор и - как ей казалось - чувствовала интонации - почти две недели твердил одно и тоже. Как он устал. Как долго длился год, не принесший по большому счету ничего, кроме карьерного роста.
Юля из-за этого смогла убедиться, что не капельки в Re.F.Lex *а не влюблена.
Была б втюрившись - смогла бы порадоваться, что человек наконец то отдохнет, стряхнет с себя все рабочее проблемы.
А так ее одолевали странные чувства - потерянности. Испуга.
Она боялась, что, исчезнув даже на время из сети, Re.F.Lex не вернется, или еще хуже - вернется настолько другим, что чудесным образом приобретенная легкость общения потеряется, останется в прошлом.
Останутся только воспоминания, развешанные по веткам сетевых дискуссий, стихи и мечты о так и неуслышанных песнях.
Она сидела и размышляла:
- Как в вычитанных в сети строчках из Маркеса говорится?
'Я люблю тебя не за то, кто ты, а за то, кто я, когда я с тобой' - мне так нравлюсь я сама, когда я разговариваю с Re.F.Lex*ом - значит ли это что я люблю?
'Худший способ скучать по человеку - это быть с ним и понимать, что он никогда не будет твоим'. - но я и не претендую на него, как на что то мое. Но скучаю...
'Не плачь, потому что это закончилось. Улыбнись, потому что это было.'
Все это было бы правильно - думай я сейчас об Олеге. Мы с ним говорили о любви, строили планы, спали вместе, в конце концов. Я понимала, что люблю его. Пусть и расстались, но я
А тут то что меня мучит?
Успокоилась Юля только найдя еще одну выдержку из того ж Маркеса. - 'Не прилагай столько усилий, все самое лучшее случается неожиданно'.
Алекс привычно присел за Юлин столик.
Он понимал, почему она всегда приходит раньше него - для того чтобы избежать осознанного приближения и усаживания рядом.
Поджидая за столиком она сохраняла удобную маску - я, мол здесь кофе пью, но раз уж пришли и готовы составить компанию - я рада. Но не больше.
Сегодня его удивило, что даже во время обмена приветствиями и начала разговора Юля не убирала руки с лежащих на столике и мешающих чашкам листов. Текстом вниз положены, грамотно, лениво подумал он.
Лекс удивился, что Юля не бросилась с места в карьер анализировать его проигрыш - ограничилась саркастической усмешкой и поздравлением с приобретением нового и бесценного опыта.
Потом потер лоб - голова то после совещания побаливала и сказал:
- Да я и сам пока об этом думать не хочу, подумаю после - после отпуска.
- Как, и вы в отпуск собираетесь? А кто же будет - пока вы прохлаждаетесь - отстаивать имущественные и не имущественные интересы вашего газового монстра?
- Милая наивность. - все еще раздосадованный, что не удалось развести Юлю на участие и беспокойство за него, скривился Лекс, - уж не думает ли она, что я сам пишу иски и отзывы, и парюсь с ними в суде? Там же целая дирекция, с множеством департаментов, не то, что их жалкая консалтинговая конторка.
- Да уж справятся как-нибудь ребятишки без меня, заместителям то что даром хлебушко кушать. Пусть попробуют - сладка ли моя корочка так, как им кажется.
- Жаль, значит и мне придется тут в одиночестве наслаждаться украденными от дел минутами: Жаль!
- Хотите, пришлю - в приказном порядке заместителя?
- Что вы, что вы а-Лекс:Не стоит его обязывать, да и вряд ли он сумеет заместить наше спонтанно приятное общение. Именно с вами. - Юля, несколько раз подчеркнув невозможность для себя никаких романтических отношений с собеседником, расставив все рамочки и расклеив ярлычки - позволяла себе высказываться подобным образом - то и в шутку, то ли всерьез. Что хотела сказать при этом - догадывайтесь мол, сами, почтеннейший.
- Ну, дорогая Юлия Сергеевна, незаменимых людей не бывает - все лишь механические действия по замене детали - выполняющей определенную функцию. Только и всего.
- Странно, почти тоже самое сказал мне намедни один очень симпатичный мне человек. И тоже предложил заместителя. Правда, я даже не представляю - есть ли он у него в реале?
- В реале? О чем вы Юлия, или перешли вдруг на молодежный сленг? Скоро я услышу от вас 'Чисто' и 'Чисто конкретно'? - Лекс не трудился сдерживать улыбку, да и знал, что Юля не обидится на такую малую вольность?
- О, нет, просто я не знаю, как это можно иначе назвать - Реал - наш обыденный мир, а Вирт - сетевой:
- Боже, вам удалось меня удивить - вы посещаете сеть не только по работе и ищете там не только судебную практику? Как же вам удалось докатиться до развлечения тинэйджеров?
- Случайно, сударь, случайно. Хоть и не со стыдом, но признаюсь - сижу в сети, порою выдаю такой флуд, что все тинэйджеры бы обзавидовались . А иногда - нахожу такие дивные вещи - стихи, например. Или людей.
- Неужели вам мало окружающих вас живых людей из плоти, что вы стремитесь к бесплотным теням?
- Не встречала - таких. Там люди - уникальные бывают. Один, например - настолько необычен. Великолепный слог, юмор. Великодушие. Мы с ним разговариваем - почти как с вами, только он - не обижайтесь только - тоньше чувствует, наверно довольно раним, но не показывает этого. Хотя многое - по тематике - по стилю - даже по литературным предпочтениям в нем мне напоминает вас.
- Так, ясненько, незабвенная, я то как раз и являюсь заместителем некоего бесплотного субъекта, которого может и не существовать на самом деле?
- Как это не существовать?
- Юлия Сергеевна, душа моя, - впервые за месяцы их общения он позволил себе дотронуться до ее руки, так и лежащей на листках, и впервые она забыла его уколоть их не бросающейся в глаза разницей в возрасте. Ей было не до того, она уже мысленно отсчитывала дни из ужасавших е трех недель разлуки. Разлуки с кем - еще фактически не-встреченным человеком.
Лекс продолжал, убрав впрочем руку:
- Юлия Сергеевна! Похоже вы скучаете по фантому - нет, не существует ваш собеседник, это просто сбой в системе Рамблера, глюк, если говорить попросту. Вирус вашего компьютера.
- Почему вы так в этом уверены?
- А вы видели хоть одно доказательство, подтверждающее, что с вами говорит живой человек? Вы встречались? Видели его? Слышали его голос?
- Нет, мы разумеется не встречались, во первых я замужем:.
- И это что, кому-нибудь когда-нибудь мешало.
- Бросьте этот тон, я не давала повода!
- Простите, незабвенная, спосшил-с! Простите - сами же подчеркиваете, что я для вас мало чем отличаюсь от тинэйджера: Но хоть фото видели - в сети это первым делом стараются сбросить?
- Нет, мне и не надо было.
- Неужели не любопытно.
Юля даже не почувствовала раздражения:
- Именно, не любопытно. (Разумеется, это уже не любопытство, это растущая с каждым днем потребность. Как в свете в сумерках, как в дожде в засуху. Уже нет сил больше ломать голову и гадать - какой же он)
- Ах, а-Лекс, что доказали бы фото и голос? Мы прекрасно с вами знаем, что технологии могут воспроизвести все что угодно. Вплоть до отпечатков пальцев.
- И что же вам так дорого, что у вас даже при одном воспоминании об этом субъекте так меняется лицо - то вы сияете, словно отхватили нимб и пару крыльев на сезонной распродаже в раю, а через секунду глаза у вас становятся: - Лекс замялся на мгновение, - становятся, как у животного раненного в живот. Извините за резкость конечно.
- Не стоит оправдываться, вы правы. Но мне так хочется его увидеть. Может быть и иллюзия развеется. С вами тоже так дивно разговаривать, и мы почти в таком же положении - меня не волнует, сколько у вас девушек - а вам безразлично, что я готовлю на ужин мужу и позволяю ли себе ходить от него налево. С вами интересно, но:
- Какое же 'но' меня отличает?
- Может быть, я ошибаюсь, но вы не то что не сможете но даже и не захотите писать что то кроме служебных бумаг и резолюций. А он пишет. Пишет прекрасно, искренне. Так что каждая строка трогает душу. И это не только стихи. Он пишет к ним музыку - правда мне ее все никак не услышать.
- Почему?
- Сеть не пускает или еще какие то мистические сбои происходят.
- Да приходите в мою богоспасаемую контору, у меня специально обученный 'Дениска' вам всю сеть на уши поставит и все ваши X-fales раскроет. - и улыбнулся - истина где то рядом!
- Нет, спасибо, не стоит пренебрегать нашей негласной договоренностью - общаться только здесь. Да вы и в отпуск собираетесь, насколько я поняла - не хочу вносить линю суету. Ладно, пусть будет рамблеровский глюк. А как, собственно, вы догадались, что форум именно на Рамбле?
- Так, назвал первый пришедший на память сетевой ресурс. Ну, нет, так нет. И не скучайте без меня, я вернусь совсем скоро - вам еще понравиться пить кофе, не приправленной моей пустопорожней болтовней и словоблудием.
- О, разговоры с вами надоесть не могут, я так отдыхаю с вами. Успокаиваюсь.
- Такой уверенной в себе леди, непоколебимому арбитражному бойцу разве есть нужда в успокоении?
- Да, после этого, например.
Юля подняла со стола листки и протянула их Лексу.
- Посмотрите. Вам не может не понравится. А я пойду, совещание по длу обанкротсве скоро, а у меня еще конь не валялся. Да и кофе слишком остыл. Слишком холодный, даже для меня.
- Только если престанете страдать, я отпущу вас со спокойным сердцем. Вернеться ваша тень.
- Нет, вы же помните, кругленький поэт, уезжая сказал - не помню дословно: 'но все всегда уходят навсегда'. Мы не возвращаемся, мы приходим заново и другими. Просто можем быть очень похожими для непристального взгляда.
Юля встала, бросила в сумку мобильник, пачку Вог и зажигалку. И ушла.
В первый свой отпускной вечер Александр Дмитриевич Меньшиков до одури набродился пешком по городу, проветривая последствия его шумных и веселых проводов. Водку он терпеть не мог, но как то было неловко объяснять это президенту компании. Проектом по газификации пригородов он конечно займется не после отпуска, но все же не сразу, не в первые часы долгожданной свободы.
А пока есть дела и дома, в компьютер залезть. Отдохнуть.
Слава богу, что и дома выделенная линия. Поэтому и сайт, и почта и блог загрузились стремительно. Только аська немного из вредности повисела.
В онлайне были все друзья. И у Зеркала тоже цветочек светился зеленым. Неужели ей дома муж все разрешил скачать аську? Или все на работе свое банкротство молокозавода ваяет. По горячим следам совещания, так сказать?
Потянулся курсором к смайликам: потом передумал. Зачем человеку зря нервы трепать, ведь снова уснуть не сможет, и так сегодня на прощанье пожаловалась, что бессонницей страдать стала. Хотя по ней и не скажешь. Выглядела - как всегда - одновременно трогательно и стильно. О каких сорока она все талдычит? Комплексы, комплексы.
Зато на все сообщения друзей, перебивающих друг друга и довольных что в такое раннее время и не с работы, где он постоянно отвлекался незнамо на что бысто и максимально подробно для асечного слога ответил:
'Дырку в небе и вурдулаков под одеяло тому, кто будет прикалываться в сложившейся ситуации над моим ником. Я хоть и Re.F.Lex, но рефлексировать в гнилостно-интеллигентском смысле не умею и учиться не собираюсь. Про квартирник помню.
Гитару не забыл, уже в руках держу. Скоро буду. Пиво еще не кончилось?'