Ванюша, здравствуй. Это мое третье письмо к тебе за весь этот год. Нет, ты не подумай, я не забыл про тебя. И никогда не забывал. Над этим письмом я думал в течение всего года. И по ночам, и днем, оставаясь наедине с собой.
А вот написать это письмо решил именно в эту ночь. Она ведь особенная. Рождественская ночь. Это - такое время, когда возможно самое невероятное. Это – именно то время, когда происходят чудеса. В это время, в эту ночь, над миром летает Волшебство, незаметно касаясь своими крыльями каждого из нас. Это – та ночь, когда ты появился на свет.
То, что я тебе расскажу, похоже на сказку. Видишь ли, дружок, ты в своей жизни услышишь, да и сам потом прочтешь, много сказок. И для Аннушки своей сочинишь их так же много-много. И все они будут со счастливым концом. Да, иначе-то и нельзя.
И вот поэтому в эту Рождественскую ночь я не просто пишу тебе письмо. Я хочу рассказать тебе Твою Рождественскую Сказку. Слушай.
Ты сейчас лежишь на чем-то твердом. Ты еще не знаешь, что это – обычное крыльцо. Таких много в этом мире. Именно с крыльца, с порога дома, начинается наш путь в этом мире. С него мы делаем первый шаг. И, аккуратно перешагивая через него, нас уносят потом в неизвестность.
Крыльцо, на котором ты сейчас лежишь, очень твердое и холодное. Ты завернут в какие-то тряпки. Они согревают тебя не больше, чем…. Хотя, не важно. Это не важно.
Где-то далеко-далеко…. Это не штамп, не литературный прием… Поверь мне, для такого маленького человечка, как ты сейчас, которому всего-то пару дней от роду, и который еще нескоро научится ходить, любое расстояние кажется очень далеким. Непреодолимо далеким.
Так вот, где-то далеко-далеко…. Раздавался звон церковных колоколов. Этот эвон разносился над маленьким провинциальным городком. Я не скажу тебе его названия. Таких городков у нас много. Такие городки у нас везде.
Этот церковный звон разносился окрест, провозглашая о том, что свершилось самое главное в этом мире. Этот звон эхом отдавался от стен домов и летел по пустынным улочкам этого маленького сонного городка. Звон этот отражался в сердцах и в душах. Каждого, кто его слышал.
В домах стояли наряженные елки. Кто-то уже спал, а кто-то вовсю праздновал. В ярко освещенной церкви собрался народ. Они тоже вслушивались в разносящиеся вокруг звуки колокола. Только он, этот колокольный звон, и слова батюшки, способны были развеять все сомнения, отогнать всю скверну и поселить в душе такой же яркий свет и надежду.
А где-то далеко-далеко, на холодном пороге, на этом крыльце лежал ты, мой Ванюшка. Хотя, тогда у тебя имени то и не было вовсе. Это потом тебя так назовут. Потом будет потом.
Ну, а пока ты просто лежишь, завернутый в какое-то тряпье, продрогший и совсем замерзший. Ты замерз настолько, что не можешь даже пошевелиться. И нет уже больше твердого холодного крыльца под тобой. Ты где-то летишь. И ангелы летают рядом с тобой. Они играют с тобой, ты смеешься, протягиваешь им свои маленькие ручки. Ты счастлив, и ты им улыбаешься.
Но чувство холода возвращается вновь. Снова жесткая и холодная плоскость, на которой ты лежишь. Бетонное крыльцо. Но ангелы не улетели, не покинули тебя. Они сидят рядом, расправив над тобой свои крылья. Как зонт. Как оберег.
Небо такое черное. Так холодно в эту ночь. Но маленькие ангелы склонились над тобой, расправили свои крылья, чтобы на тебя не падал снег.
Ох уж этот снег. Он скрыл под собой полземли, усыпал белым саваном все вокруг. И засыпал, запорошил все-все-все следы, что вели от тебя. Снег этот стер все вокруг, все что можно, он стер, превратив в белую пелену. И в ничто.
Но вот твой сон заканчивается.
Тебе становится все холодней. Ты вот-вот проснешься. Ангелы встрепенулись, но не покинули своего места. Снег все так же падал. Крупными хлопьями. Мягким ковром устилая землю. Холодным ковром.
Ой, Ванюшка ты мой родной, вот сейчас, через секунду-другую, ты проснешься. И я только об одном тебя прошу.
Кричи! Напряги все свои маленькие силенки. И кричи! Что есть мочи кричи! Зови на помощь! Зови людей! Не замерзай, зови, кричи! Только крик твой спасет тебя. Заяви о себе в этом холодном мире. Оповести всех, докричись до всех! Потому, что ты здесь. Ты – где-то рядом. С ними. И все-таки, еще очень далеко от них. На этом холодном бетонном пороге. Пусть те, кто в этом доме, услышат тебя, пусть они придут к тебе. Пусть они заберут тебя к себе, в свой теплый и светлый мир. Мир, полный любви и жизни.
Ваня, кричи! Кричи, мой малыш! Через секунду, через миг, как ты проснешься, кричи! Я прошу тебя, кричи!
Кричи!
***
В небольшом роддоме, на окраине города, и на окраине дня, женщина рожала. Рожала тяжело, рожала в муках. У нее была двойня. Вся беременность протекала хорошо. Но в последний момент что-то пошло не так.
В эту рождественскую ночь в роддоме из медицинского персонала остались только дежурный акушер, медсестра, нянечка, да сторож. Хотя, что там сторож. Он уже давно выпил свою чекушку и преспокойно спал на топчане в своей сторожке. Тараканы выползли из-за печки-буржуйки и смотрели на него, весело шевеля своими усами-усищами.
- Слушай, плод повернулся поперек!.. Не развернуть, - сокрушался дежурный акушер.
Женщина на родильном столе стонала.
- У нее ведь двойня! Первый пошел не так. Второй ведь может погибнуть. Что делать? – паниковала медсестра.
- Тише, тише, все образуется, - приговаривала нянечка, поглаживая по голове роженицу.
- Звоните главврачу! – командовал акушер, - Срочно вызывайте его сюда!
- Телефон не работает, что-то на линии, - отвечала медсестра.
- Черт, что же делать?! – простонал доктор.
А что он мог сделать, что он умел? Ведь только в этом году он окончил мединститут. Ни опыта, ни практики. А тут – такие сложные роды.
- А может, сбегать за ним?
- Нет, не успеем, слишком далеко, будем кесарить!
В операционной были четверо: дежурный врач, медсестра, нянечка и роженица. Двойняшки родились мертвыми. Первый перевернулся поперек, так и не мог выйти. И мешал второму. Молодой доктор растерялся. Он не знал, что делать. Медсестра тоже была в замешательстве. Они попытались достать первого. Пока они это делали, извлекая его по частям, чтобы хоть второго спасти, прошло довольно много времени. Второй ребенок тоже умер.
***
Тишина. В больнице все замерло. Все были напуганы, в замешательстве.
Новый Год. Рождество. Такие добрые и светлые праздники. Праздники жизни. И вдруг такое – две смерти. Маленькие тельца, одно из которых было разодрано на кусочки, лежали в белом тазике. Это были мальчик и девочка. Мальчик был первым. Ох, уж эти мальчики. Они всегда хотят быть первыми. Его маленькая ручка лежала сверху. Пальчики, такие крохотные, был растопырены. Маленькие, такие же хрупкие …. Другие части тела. И девочка. Его сестренка. Она тоже была мертва.
Роженица потеряла сознание. Ее с трудом откачали. Никто не хотел сказать ей о самом страшном. Да, это и не нужно было делать. Она и сама все поняла. Медсестра с нянечкой переглянулись. И молча посмотрели на дежурного врача. Телефон по-прежнему не работал.
Врач сокрушенно махнул рукой и полез в карман за сигаретами. Достав из пачки одну, он посмотрел по сторонам, как бы ища поддержки. Похлопал себя по карманам, пытаясь найти спички. И медленно двинулся к выходу.
Густой клубок дыма взлетел вверх, подхваченный холодным ветром. Врач сделал еще затяжку. Потом еще одну, глубже. Ветер ждал, когда можно будет разорвать в клочья еще один выдох дыма.
Но вдруг… врач услышал не то стон, не то всхлип. Что это? Откуда звук? Врач прислушался. И только потом он увидел под ногами бесформенный сверток. Щелчком пальца молодой доктор избавился от сигареты и склонился над свертком.
Быстро развернув его, и увидев ребенка, он подхватил его на руки и побежал внутрь. Медсестра, увидев его, не нашлась, что сказать, а молча принялась разворачивать то тряпье, в которое был завернут ребенок.
Ребенок поначалу не подавал никаких признаков жизни.
- Ну, что же ты, - приговаривал молодой доктор, - Давай, борись, кричи!
Тишина. Ребенок был неживой. Но и доктор, и медсестра, позабыв обо всем на свете: о Рождестве, о роженице, которую так и не успели отвезти в палату, пытались привести в чувство, согреть найденыша. Тишина длилась уже минут пять-шесть. Найденыш вдруг вздрогнул всем своим маленьким тельцем. И пискнул. Или вскрикнул. И вместе с этим писком вновь забилось его маленькое сердечко. Крик стал громче и требовательней. Наверно, он проголодался.
Медсестра и молодой врач стояли рядом. Неимоверная тяжесть свалилась с их плеч. Маленький мальчик, лежащий перед ними на столе, плакал и шевелил ножками и ручками.
- Кто там? – послышался голос роженицы. Она только-только начала приходить в себя.
- Мальчик, - автоматически ответил врач.
- Покажите мне его, - попросила женщина.
Врач и медсестра многозначительно переглянулись. Медсестра взяла на руки ребенка и положила рядом с женщиной. Мальчик вдруг перестал кричать. Он успокоился. Поймав грудь, он начал жадно пить, - так голоден он был.
Он пил молоко так долго и так жадно, что вскоре еще раз выбился из сил. Согревшись, наконец, он зевнул, и чуть приоткрыл глаза.
Его взгляд встретился с глазами женщины. Она уже давно не отрывала от него свой взгляд. И как только он посмотрел на нее, из глаз ее брызнули слезы.
- Ну, здравствуй, сынок, - тихо сказала она.