"Тойота" давно уже прибыла к месту, и ее пассажиры спешно занялись своими делами. Давид выгрузил чемоданы из багажника и от нечего делать шуровал какие-то упражнения из хатха-йоги прямо на траве. Мишка вытащил откуда-то стопудовые гантели - предмет первой необходимости, - и стал рядом с видом Шварценеггера. Стелла что-то бессвязно кудахтала, поминутно поправляя свою новую прическу. А дед Моисей, сохраняя гордое молчание, ходил возле дома со своей приобретенной игрушкой - полароидом, которым он щелкал где попало и кого угодно. Когда же из фотоаппарата выскакивало свежее фото, на лице деда появлялась блаженная улыбка. Бедняга, как знать, может быть, именно этого ему не хватало в молодости!
Марк остановился возле "понтиака" и быстро обежал машину, открывая заднюю дверцу и выпуская Марию. Та, поблагодарив его, неспеша вышла, все еще чувствуя в теле затаившуюся боль.
- Ну, наши молодые как всегда опаздывают, - иронично протянула Стелла.
- Что ты, дорогая, - смущенно проговорил Марк. - Все в соответствии с брачным договором.
- Пора заходить в апартаменты, господа родственники, - заметил Давид, завершив какой-то кульбит и деловито похлопывая руками.
"Как же они все-таки засуетились вокруг этого дома", - тут же подумалось Марии.
Она достала из сумочки связку ключей и, не торопясь, поиграла ими, как бы утверждая, кто в доме настоящий хозяин. Впрочем, это не произвело никакого впечатления: все находились в каком-то лихорадочном возбуждении. Да Мария и сама уже поняла, что сейчас не лучшее время для домашних "разборок".
- Нет, нет! Подождите, не открывайте! - вдруг истошно заорал Мишка и что-то вынул, оттопыривая куртку.
- Ой, что это у тебя? - испугалась Мария.
Это "что-то" оказалось маленьким круглым котенком.
- Дань традиции, - лукаво улыбаясь, ответил Мишка. - Вы же знаете, что в новый дом нужно вначале впускать его. Вот я и решил по случаю...
Традицию поставили у порога и наконец открыли массивную дверь, ручка которой представляла собой миниатюрную кариатиду.
- Ну, шагай, глупышка, - проговорила Мария и слегка подтолкнула котенка.
Однако тот повел себя как-то странно. Заложенное в кошачьих генах любопытство гнало его вперед. Он видел таинственный длинный коридор, ведущий в комнаты, и внюхивался в новые незнакомые запахи, но что-то необъяснимое останавливало, и он, как-то неприятно фырча, съежился и попятился назад. Короткая шерсть встала дыбом. Глаза выпучились.
- Вот-те на... Не хочет, - удивился Мишка. - Странно. Ведь такой был послушный. А ну-ка иди сюда. Кис-кис-кис...
Он хотел взять его на руки, но котенок каким-то образом завертелся волчком, выскользнул из Мишкиных объятий и умчался прочь - только его и видели.
И тут неожиданно посреди всеобщего оханья и замешательства, протолкавшись среди частокола ног, к порогу пролез всеми забытый Принц. Махая хвостиком, он проскочил в коридор, радостно повизгивая, и обернулся назад, как бы приглашая следовать за ним.
Все радостно засмеялись.
- Ну вот, теперь и нам можно, - утвердительно завершила Стелла.
Они вошли в нескончаемый коридор, по стенкам которого были развешаны акварельные пейзажи, оленьи рога, шкуры койота, рыси и каких-то незнакомых зверей, а также невероятная разноцветная индейская маска, которая тут же привлекла внимание наших героев.
- Это, наверно, скальп с какого-нибудь вождя племени, - деловито произнес Мишка, бережно снимая ее с гвоздя и примеривая на себе.
- Камуфляж, - с видом знатока буркнул Давид. - Театральные штучки-дрючки. Верни на место, пусть себе висит...
А Мария, лишь мельком увидев эту маску, на миг похолодела и тотчас отвела взгляд - в ней ей показалось что-то жуткое.
Коридор выходил в гостиную, где в центре располагался искусно выложенный камин, в котором вроде продолжали тлеть угли.
- Классно! - Мишка раскрыл рот от удивления. - Дед, а дед, этот исторический кадр нужно запечатлеть.
Дед Моисей, улыбаясь своей какой-то виновато-радостной улыбкой, быстро закивал и, шепча беззвучно губами, щелкнул камин и сгрудившихся возле него родственников.
На Стеллу камин произвел меньшее впечатление, ибо с потолка свисала замечательная люстра, сложенная из тончайших нежных хрустальных лепестков.
А Мария с Марком, словно сговорившись, одновременно подошли к огромному выпуклому зеркалу, стоящему возле общей мебельной неразберихи. На Марию глянула брюнетка средних лет, лицо которой уже начинало приобретать необратимые черты. Вот, кажется, еще одна морщинка приклеилась. Уж не от кошмарных ли ее видений? Волосы стремительно седели, еще немного - и это будет заметно всем, да и сейчас, если хорошенько приглядеться. Это уже здешнее приобретение.
- Но фигурка еще ничего, ей-богу, - вслух произнесла она и засмеялась.
- Это уж как пить дать, - подтвердил Марк, обнимая ее.
Он был крепок и строен для своих сорока - самый мужской расцвет, что ни говори. Мускулистые руки, огромные миндалевидные глаза, жесткие черные волосы вразлет и аккуратная эспаньолка на подбородке, выложенная архитектурно, как у модели.
- Да и ты совсем не плох, - заметила Стелла, подходя к ним и беря Марка за плечи.
Она была совсем другой - высокой и слегка сгорбленной, с раскисшей грудью самых необъятных размеров. Тонкая длинная шея едва удерживала ее массивную голову. И эта нелепая диспропорция ощущалась во всем: громадные пальцы и хрупкие ногти, наверняка кривые ноги,грушеподобная талия и огромный таз. Впрочем, разве что глаза были как у Марка, - красивые, черные, окаймленные большущими ресницами.
Потом они ходили по многочисленным комнатам, назначение которых трудно было даже объяснить. Здесь был и компьютерный кабинет, и биллиардная, и кегельбан, и какие-то марсианские тренажеры, библиотека, стеллажи которой прогибались под грудами книг, водная акватория по последнему слову техники, расположенная позади этой необъятной усадьбы, и многое другое - обставленное или захламленное, но очевидно живое и наспех кем-то брошенное. Поражало причудливое сочетание старины и суперновейших открытий, это было непостижимо и, казалось, не могло ужиться вместе. Впрочем, у хозяина могла быть когда-то жена или дочь, а может, кто-то еще. Но для наших героев это уже не имело никакого существенного значения, ибо они просто-напросто опьянели, обалдев от сказочного богатства Али-бабы, посыпавшегося на их непутевые головы.
В спальне хозяина, на втором этаже особняка в позолоченной раме висела замечательная картина, выполненная, судя по всему, настоящим мастером своего дела. Это был портрет какой-то влиятельной особы - в богато расшитом камзоле с горделивой осанкой восседал на массивном кресле пожилой господин, длинные волосы которого собирались в косичку (совсем как по нынешней моде). Его взгляд казался пронзительным и жестким. Глаза, безусловно, красивы, но злы. Рот искривляла язвительная снисходительная усмешка господина, привыкшего повелевать. Правой рукой он сжимал эфес шпаги. А левой, слегка оттопырив пальцы, ласкал пятнистого дога, приютившегося у основания кресла.
- Это самая бесподобная вещь, которую я когда-либо видела в жизни! - задумчиво изрекла Стелла, бросая украдкой взгляд на Давида.
Тот плохо разбирался и в живописи, и вообще в искусстве, но всегда стремился сразу определить, хотя бы приблизительно, стоимость товара. Проведя рукой по старинному холсту, он присвистнул и даже присел от удивления.
- Пять тысяч, не меньше, - предположил он. - Или даже десять...
- А если прикинет специалист или какой-нибудь любитель, то и все двадцать, - протянул Марк. - Хотя если это не подлинник, а копия, то вряд ли...
- "Вряд ли", - передразнила Стелла. - Вы только на одну раму посмотрите!.. Это же на целый миллион...
Все дружно загалдели, перебивая друг друга. И только Мария, стоя как бы в стороне, не вступила в спор. Она молча рассматривала портрет, впитывая в уголки своей памяти мельчайшие детали этого неповторимого лица, - то восторгаясь им, то ужасаясь. На какую-то долю секунды ей даже показалось, что портрет ожил и глаза старика задвигались. Но это длилось недолго - только миг, и все восстановилось, как прежде...
Ужинали за большим столом, шумели и бестолково противоречили, не обращая внимание друг на друга и слушая только самих себя. То говорили о том, что все основные магазины находятся далеко и придется запасаться продуктами впрок; то о том, что соседи не близко, не с кем будет общаться, - впрочем, зачем общаться, ведь у них здесь так не принято; то о погоде, что бывает очень капризна; то о траве, которую нужно вовремя подрезать, дабы не получать никаких штрафов; то о различных непонятных страховках; то о дедушке и его неотъемлемых правах. Потом все дружно начали ругать Советский Союз и его внешнеполитический курс, потом - ругать любую политику, потом, наоборот, - все хвалить, и так далее, обо всем помаленьку.
Обычно молчаливый, дед Моисей осушил полный бокал шампанского, предварив это тостом о всеобщем прощении и памяти близких, что произвело абсолютно неизгладимое впечатление. Все дружно крякнули "лхаим", а после этого дед, стараясь перекричать всю еврейскую компанию, тщетно пытался рассказать какой-то анекдот или байку времен его молодости.
Мария старалась улыбаться, поддакивая и кивая головой, но все ее мысли уносились куда-то очень далеко, в туманную высь. И она не могла ничего с собой поделать. Казалось, еще немного - и она выскочит из-за стола. Потом решила, что будет лучше, если займется сугубо женскими делами, и сделает это эффективнее, чем разлюбезная Стелла.
Ужин затянулся, но пора было думать о завтрашнем дне. Марк с утра уже должен заниматься компьютером в своем конструкторском отделе, что находился в небольшом городке в полутора часах езды от их новой обители. По пути он отвезет Марию в местный госпиталь, где у нее, бывшего врача-кардиолога, имелась одна несущественная должность. Впрочем, теперь, после приобретения такой бесценной недвижимости, все трудности и сложности меркли и гасли. Мария это понимала, но ей так не хотелось просыпаться в семь утра. По ее мнению, это было бесчеловечно и жестоко. Марк крепился, вспоминая, что в эпоху его армейской юности это происходило даже в шесть, между прочим, даже и в субботу, сопровождалось трехэтажным матом, криком и бросанием табуреток, что ломали солдатские кости и сухожилия. Таков был подъем по-русски, в принудительном порядке. Теперь же все было, так сказать, добровольно. Не хочешь хорошо жить - не работай, не хочешь работать - сиди на вэлфэре, то есть, практически - не живи.
Мария соглашалась, хотя и у нее были свои воспоминания: тяжелые ночные смены, затянувшиеся операции, боли, страдания, кровь, изможденные тела, стянутые бинтами, перчатки, банки, колбы, капельницы, шприцы и многое другое. Все это перемешалось в ее мозгу, а латинские названия, словно римские легионеры,промаршировали по уголкам сознания, давя малейшие островки разума.
Она вышла на воздух, стоя у веранды, и, несмотря на то, что было прохладно, ей стало легче. Закурила свой "Винстон", уняла дрожь в руках.
Сзади послышались шаги, и она, не оборачиваясь, поняла, что это Марк.
- Накинь мой пиджак, - предложил он. - Ведь простудишься.
- Ничего-ничего, - слегка посопротивлялась она, но он все равно укутал ее и крепко обнял.
Уже давно стемнело. Бордовые облака сменились на синие, те - на темно-синие, и потом уже все небо затянуло черным занавесом. Деревья даже в полутьме отливали многоцветьем, даря покой и радость.
- Ну, что с тобой, милая? - спросил Марк. - Ты все время как будто не в себе. Разве не здорово - то, что мы с тобой учудили?
- Да, конечно, - невесело согласилась Мария. - Здорово...
- Ты же помнишь, как тогда, в нашей комнатушке, где не было ни газа, ни ванной, ни туалета, черт побери, - мы все время мечтали о том, что у нас будет большой-пребольшой дом...
- В нем много мебели, посуды, картин, ковров и всякой всячины... - вставила она.
- Вот именно! А почему же сейчас, когда все это у нас появилось, ты недовольна?
- Я довольна, Марк, я очень довольна, только...
- Ну, что "только"? - перебил он и опять стал кипятиться. - Ох, уж эти мне женщины! Вечно вам чего-то не хватает! Может быть, ты хочешь замок, как у Синди Кроуфорд, или остров Самоа, или что? Что?..
- Перестань, Марк! Мне всего хватает, и даже хватило бы вполовину меньше. И мне здесь по-своему нравится, только...
- Опять твое "только"!
- Я не знаю... Мне почему-то очень страшно.
Когда Марк чего-нибудь не понимал, то конвульсивно передергивал плечами. Вот и сейчас у него получилось точно так же. Он глубоко вздохнул и сжал ее руку.
- Пойдем! Не бойся! Все это пустые страхи перед неизвестностью. Помнишь, у нас уже было такое, когда приехали сюда. А сейчас мы не должны считаться неопытными кроликами. Ведь так?..
Она молча кивнула и дала себя увести в дом. Там уже все стихало. Все раскладывались по своим новым местам. Они пошли в спальню, быстро разделись и шлепнулись на кровати. Завтра должен был быть нелегкий день.
А долгая ночь все еще продолжалась...
(Продолжение следует)