Опубликовано 27 ноября 1996г. в № 46 (155) газеты "Iностранец"
Границы все равно меняются
Проклятые вопросы
События в Чечне с новой силой привлекли внимание к проблеме соотношения двух принципов: территориальная целостность и право наций на самоопределение. Проблема, актуальная не только для России. Джамму и Кашмир, Северная Ирландия, Страна Басков, Корсика, Курдистан – долго можно перечислять места, где право на самоопределение одних и территориальная целостность других вступили в затяжные, зачастую кровавые противоречия, различающиеся разве что накалом страстей.
ООН и ее институты, вроде бы призванные отстаивать права всех угнетенных, почему-то оказываются крайне неэффективными в предотвращении и разрешении такого рода конфликтов. Почему? Может быть потому, что правовые нормы, на основе которых действует ООН, появились в результате компромисса между союзниками по антигитлеровской коалиции и полны противоречий? Да и сама ООН не была ли создана для того, чтобы увековечить небезызвестные Ялтинские и Потсдамские соглашения и тем самым закрепить порабощение Прибалтики и Восточной Европы, а также раздел немецкой нации? А может быть эта организация, пораженная бюрократизмом самодостаточности, который превратил ООН в кормушку для международных чиновников, просто не способна найти механизм разрешения межэтнических конфликтов? Максимум, что могут делать войска ООН, - это развести враждующих и стоять между ними десятилетиями. Ведь сильные государства не выполняли решения ООН, а слабые, даже подвергаясь оккупации, все равно не прекращали сопротивления.
В конце ХХ века, в эпоху, когда гуманизм и защита прав человек являются едва ли не общепризнанной нормой поведения, международные организации имеют и желание, и возможность действенно отстаивать права отдельных людей. Но они, эти организации почему-то пасуют там, где нарушаются права целых народов. Причем только потому, что государства, где эти народы живут, народами их не считают и позволяют себе утюжить танками деревни в поисках «злодеев – сепаратистов» или «бандитов – террористов» в зависимости от того, какой жупел в данный момент страшнее для мирового сознания.
Таким образом, несмотря ни на какие общегуманистические завоевания, призывы и законы, сейчас, на заре третьего тысячелетия, как 200 лет и как 20 веков назад в области межэтнических отношений по существу сохраняется лишь одно, действующее еще с доевангельских времен правило: «Кто сильнее - тот и прав!» Изменения коснулись только фразеологии, то есть это древнейшее правило теперь претворяется в жизнь в сопровождении гораздо большего объема «международно-правовой» и чисто внешней «гуманистической» аргументации, чем, скажем, 50 или 100 лет назад. Даже надежда на то, что исчезнет хотя бы такое страшное зло, как геноцид, не оправдалась. События в бывшей Югославии и в бывшем СССР наглядный тому пример. С криком «Это наша земля!» вполне цивилизованные на первый взгляд люди стали убивать своих вчерашних соотечественников, включая женщин и детей.
Так что же это за проклятые вопросы такие – «территориальная целостность» и «право на самоопределение», превращающие людей в зверей?
Нерушимость границ во времени и пространстве
Принцип территориальной целостности как международно-правовая норма существует с тех пор, как появились сами государства. Государи во все времена, договариваясь между собой, заключали «вечный мир» и соответственно признавали такими же «вечными» существующие границы. И если бы они или их потомки соблюдали эти договоры, вся история человечества была бы совершенно другой. Впрочем, совершенно очевидно, что ход истории далеко не всегда определяется субъективной волей того или иного правителя. Можно отчетливо проследить, что история государств (от самых первых до современных) состоит из неких циклов.
В течение этих циклов сначала появляются какие-то государства, затем самые сильные из них увеличиваются за счет слабых. Они усиливаются до какого-то определенного предела, превращаясь иногда в огромные империи. Потом этот рост замедляется, останавливается и, наконец, начинается постепенный, а иногда и лавинообразный возврат к изначальной точке на карте. И уже новые государства появляются, усиливаются, растут и т.д., по той же схеме, с разницей лишь в названии государства и историческом периоде. Причем во все времена и во всех империях их подданные думали, что такое величие – «навсегда». Так было и в Вавилоне, и в Египте, и в Риме, и в Византии, и в Австро-Венгрии, и в Османской империи, и в «тысячелетнем» германском рейхе, и в СССР.
Давние времена отличаются от современности лишь тем, что сейчас вроде бы как-то неприлично считать порабощенные народы «недочеловеками», неполноценными из-за цвета кожи или религиозной принадлежности. Но все это относительно и не принципиально. Ведь были времена, когда работорговля считалась такой же законной деятельностью, как торговля автомобилями или помидорами. А свидетельства об «этнических чистках», о которых так много говорят сейчас, можно найти даже в Ветхом Завете.
Борьба за объединение Германии и Италии, за освобождение Греции, Болгарии, Сербии, Румынии, за независимость Бельгии, Польши, Норвегии и пр. - была в конечном итоге ничем иным, как борьбой народов за изменение существовавших в то или иное время границ. Государства приходят и уходят, рождаются и умирают подчас вместе с народами, которые их создавали. И если кто-то думает, что в ХХ веке история остановилась, то он заблуждается.
Государство – это изменяющаяся во времени и пространстве форма организации хозяйственной деятельности этносистемы (народа или союза народов). Изменение во времени - это смена рабовладельчества феодализмом и т.д. Изменения в пространстве – это изменение границ.
Если взять карты по истории любого государства лет этак за двести, то можно увидеть динамику изменений его границ. И если за последние 50 – 60 лет эти границы не изменялись, то это отнюдь не значит, что так было всегда.
Ибо границы – это временно зафиксированное юридически равновесие сил между противоборствующими этносистемами и их государствами. Со временем изменяется лишь то, как и за что они противоборствуют.
Вообще границы – явление не только социальное, но и вполне биологическое. В дикой природе, где нет посольств и мирных соглашений, границы тем не менее есть. Животные делят территорию на сферы влияния, необходимые для физического выживания и воспроизводства. И не дай Бог какому-нибудь льву зайти на чужую территорию. Если, конечно, он не сильнее льва – хозяина – тогда уж хозяину придется искать другое место для жизни и охоты. Так что принцип: «Кто сильнее – тот и прав!» имеет весьма очевидные животные корни.
Увы, человечество все еще живет по этому принципу, хотя всякое отождествление себя с животным миром с негодованием отвергает. Поэтому «неприкосновенность границ» - это вполне объяснимая забота о собственной выгоде для одних, а «право на самоопределение, вплоть до отделения» - возможность «физического выживания и воспроизводства» для других с сопутствующей возможностью сохранения своей самобытности. Но отличие от животных у человека есть, и очень важное: животные не берут себе территории больше, чем им нужно. Человеческие же аппетиты безграничны. Вспомним, сколько государств на протяжении человеческой истории стремилось к мировому господству!
Часто эти странные аппетиты сопряжены с очень даже человеческим эгоцентризмом. Например, некоторые осетинские деятели взывали к мировому сообществу по поводу немедленного присоединения Южной Осетии к Северной, упирая на то, что в противном случае осетинскому населению грозит геноцид или изгнание со стороны грузин. И одновременно те же люди призывали уничтожить или изгнать из Северной Осетии ингушей, приводивших те же самые аргументы в пользу присоединения населяемых ими районов к Республике Ингушетия.
Можно вспомнить также, что сербы Хорватии и Боснии были вынуждены начать борьбу за свою независимость от Хорватии и Боснии после того, как самим сербам не удалось раздавить независимость Хорватии и Боснии от Белграда. По истине древний нравственный закон «не делай другим того, чего сам себе не желаешь», утвержденный первым апостольским собором еще в 51 году нашей эры, пока не услышан политиками даже в христианских странах.
Сила права или право силы?
«Право наций на самоопределение» значительно моложе своего антипода – «территориальной целостности». Оно появилось менее 200 лет назад в работах социалистов-утопистов. На арену большой политики это понятие вышло и вовсе недавно – сразу после первой мировой войны. Вудро Вильсон с Лигой Наций и Владимир Ленин с Советским Союзом претендовали на первенство в утверждении этого бесспорно прогрессивного и гуманистического принципа в международных отношениях. Но много ли примеров реализации этого принципа без казуистики, несправедливостей и, наконец, крови? К тому же в большинстве случаев обретение суверенитетов в XX веке этот принцип вообще ни при чем, или не совсем при чем, или это произошло не только из-за него.
Самый первый пример применения «права на самоопределение» (проблема Аландских островов в начале 20-х годов) довольно парадоксален – острова, населенные шведами и распложенные совсем рядом со Швецией, остались, тем не менее, под суверенитетом Финляндии. Почему? Да потому, что так нужно было не населению островов, а державам, которые принимали это решение, в том числе и СССР.
В большинстве случаев только сила национально-освободительного движения или его великодержавных союзников, только противоречия великих держав и слабость самого «территориально неделимого» государства давали независимость и суверенитет тем, кто их жаждал. Один из характерных примеров – Эритрея. Около 30 лет боролась Эритрея за свою независимость от Эфиопии, с которой у нее и общего-то было только то, что они вместе какое-то время являлись колонией Италии. Независимость Эритрея смогла получить лишь тогда, когда Эфиопия в силу своих собственных проблем утеряла все возможности ее удерживать. До этого эритрейский народ мог рассчитывать лишь на собственные силы, а также на моральную и тайную материальную помощь соперничающих великих держав. Да и помощь эта оказывалась совсем не ради независимости Эритреи. Сначала СССР помогал эритрейцам против прозападного режима эфиопского императора Хайле Селассие, а затем, после прокоммунистического переворота 1974 года в Адис-Абебе Запад и ряд исламских стран стали помогать эритрейским «сепаратистам» ради противодействия советской экспансии, чьим проводником был режим Менгисту Хайле Мариама.
А как обстояло дело по другую сторону «железного занавеса»? Коммунисты провозгласили «право на самоопределение» одним из своих основополагающих принципов. И здесь главную роль опять же играли политическая корысть, стремление к расширению своего влияния и т.д. Да и вообще, о каком праве на самоопределение может идти речь, когда в истории СССР было такое понятие, как «народы-предатели»? О каком суверенитете можно говорить, если в пределах одного государства единый народ подчас делили на два национально-территориальных образования? Примеров тому масса – та же Северная и Южная Осетия или адыги, которых разделили сразу три части – Адыгея, Кабарда и Черкессия. Дело дошло до того, что сейчас адыгам приходится унифицировать три разных алфавита, созданные при Советах для их единого языка.
Опасались казаков – их земли переданы в Казахстан. Надо было договориться с Турцией – отдали часть Армении Азербайджану и т.д. Так же действовали и в Югославии: надо было задобрить хорватов – отдали им часть сербских земель, а кусок самой Хорватии засунули в Боснию. И сколько еще таких вопиющих примеров попрания права на самоопределение.
Сейчас мир больше не разделен на два лагеря, но он явно не готов и к всемирному единению. Не готов и к тому, чтобы «право на самоопределение» стало из предмета политической спекуляции действительно правом.
Не оскудеет рука дающего!
Границы, между тем, все равно меняются. Распались СССР, Югославия, Чехословакия, Эфиопия. Вопрос только в том, как именно меняются границы. И вот здесь можно привести пару редчайших и удивительных примеров, когда это произошло так, как, наверное, и должно происходить вообще.
Чехословакия мирно и почти незаметно для посторонних разделилась на два государства – Чехию и Словакию. Не было ни скандалов, ни взаимных обвинений во всех смертных грехах. Оба государства выступают вместе на международной арене, стремятся войти в одни и те же международные организации. Граница между ними спокойная и достаточно прозрачная.
Чечено-Ингушетия. Создание отдельной Ингушской республики путем расчленения ЧИ АССР проходило в обстановке возрастания напряженности между Грозным и Москвой, причем последняя, возможно, преследовала свои, специфические цели, давая добро на создание новой автономии, но… Что бы ни говорили о Джохаре Дудаеве и его режиме, однако ингуши все-таки смогли отделиться и за несколько лет создать свою собственную, пусть автономную, но государственность. Отношения между ингушами и чеченцами от этого отнюдь не испортились и даже не осложнились. В чем же дело? Ответ может быть только один: дело во взаимном уважении двух народов. В уважении решения давнего друга и соседа, если он решил уйти. Это ведь так житейски очевидно – если уходит друг, компаньон, даже жена, нужно это понять, может быть попытаться отговорить, но не приставлять пистолет к виску.
В политическом плане подобное уважение может выражаться в целом ряде взаимных уступок и компромиссов. Нет никаких сомнений, что если бы, например, Словакия вдруг захотела «прихватить» с собой какую-то часть чешской территории, да еще с населением тысяч этак в двести чехов, то мы бы имели войну в самом центре Европы. Но в данном случае граница между двумя республиками была справедливой – ведь она не вызвала возражений ни у одной из сторон. В случае с Ингушетией границы вообще не было и нет до сих пор. По крайней мере, в более или менее четком виде. Несомненно, между Чечней и Ингушетией есть трения, но они носят спокойный характер и вряд ли приведут к каким-то осложнениям. Итак, терпимость и компромисс – один из способов менять границы. Но есть и другой, гораздо более распространенный. Он « с успехом» применен в Югославии, Карабахе, Абхазии, Осетии и Приднестровье.
В Югославии, например, главными «плохими парнями» были объявлены сербы. Но одновременно во что бы то ни стало постарались сохранить прежние условные административные границы между республиками времен бывшей Югославии, установленные во многом волевым решением Белграда, где господствующие позиции занимали те же сербы. В то же время народы, жившие вместе в бывшей Югославии, всегда имели между собой нечто вроде естественных границ, разделявших районы их компактного проживания. Границы эти зачастую не совпадали с официальными границами республик. Казалось бы, если заботиться о судьбах людей, уже долгие годы живущих в этих естественных границах, предпочтение должно отдаваться в первую очередь им, а не условным линиям на карте. Однако именно эти линии были объявлены «нерушимыми границами», и в результате сотни тысяч людей погибли или стали беженцами. Таким образом, принцип «нерушимости границ», в соблюдение которого уперлись ООН, НАТО и США, восторжествовал, но границы все равно изменились. Изменились естественные границы этносов, которые, конечно же, тоже рождали противоречия, но вполне разрешимые путем взаимных уступок и минимального обмена населением.
Границы менялись, меняются и будут меняться. И никакими заклинаниями типа «Территориальная целостность – нерушима!» эти процессы не остановить. Да, противоречие между принципом территориальной целостности и правом на самоопределение – страшное противоречие. Для того, чтобы разрешить его, надо знать причины. А они, повторюсь, трудно сочетаются с такими понятиями, как «патриотизм», «законность» и т.д. Все это в полной мере относится и к Чечне. К тому же, отказавшись совсем недавно одним росчерком пера от громадных территорий, заселенных миллионами русских, стоит ли теперь ложиться костьми за клочок земли, населенный другим народом?
Если человечество не научится менять границы мирным путем, оно погибнет. Копить в ядерный век межэтнические конфликты очень опасно. Тем более, что процесс распада огромных государств вовсе не завершен. Вполне возможно, что в ХХI веке придет очередь Китая, а может быть, даже и США. Во всяком случае, этнические процессы в этих и ряде других стран оптимизма не вызывают.
Очень давно было сказано: «Не оскудеет рука дающего!». Чем быстрее справедливость этого изречения поймут наши и не только наши правители – тем лучше.