Коллеги

 
 
Раньше, в СССР, создатели художественных фильмов косточки свои мечтали погреть на пляжах Сочи и Ялты, и вследствие этого половина страны, которая берега эти лазурные только в кино видела, их своей малой родиной считает. Не знаю, с такой же теплотой относятся европейцы к Португалии, но рекламы иностранной здесь делают великое множество. И если шведы или немцы снимают, то из агентства звонят и просят слезно:
- Завтра, в шесть, возле метро. Пожалуйста. Если передумаете – сообщите сегодня. У вас, есть еще знакомые русские? Зовите, пожалуйста, всех….
Оно и понятно. Немцы - бычки здоровые. Белокурые бестии. Нибелунги. Бравые эсесовцы с закатанными рукавами и «шмайсерами». А португальцы больше на цыган похожи.

И если эти жертвы геноцида примутся «Будвайзер» рекламировать….

Поэтому русскими стараются первые планы заполнить. Они с этим «Будвайзером» органичнее смотрятся.

Как-то в разговоре с приятелем Луишем, эбонитовым до синевы мозамбиканцем, назвал португальцев белыми. Он посинел еще больше и сказал, провернув белки глаз:
- Это ты - белый, а они - ла-ти-но-сы.
 Посопел и добавил:
- Все латиносы - педерасты.
 Он, конечно, загнул малость, но что-то в этом есть. Вот мы друзьям при встрече говорим: «здравствуй, старик!» - и руку жмем. Они же: «привет, голубой!» - и еще по заднице друг друга хлопают. Неприятное зрелище для русского человека.

Утро. Лиссабон еще спит. К месту съемок съезжаются автомобили. Из них вываливаются, осматриваясь, полусонные люди. В воздухе висит легкий аромат кофе, смешанный с влажным и липким туманом. Люди бредут на этот запах, втягиваясь в ярко светящиеся двери кафе. Сегодня снимают немецкую рекламу, и поэтому внутри кафе уже много русских. Они пьют кофе из пластмассовых стаканчиков и поедают сладости и бутерброды, горами сваленные на подносах.
 В эмиграции самый ходовой товар – общение, и если кто к кому в гости выберется, то хозяева рады без памяти. А съемки - то место, где можно и пообщаться, да и денег немного подзаработать. Соотечественники отдельными островками среди португальцев возвышаются. Если кто из русских никого не знает, то бродит меж этими островками, прислушиваясь, пока подходящую группку не повстречает. Наш островок – клоунский. Поэтому к нам клоуны прибиваются. Вон Мама Неля, ее все так называют – невысокая, хрупкая. Из рыжих кудряшек лицо в веснушках выглядывает, о сыне рассказывает. Сын рядом стоит, в усы смеется.
 - Он, когда родился, - и в живот его пальцем ткнула, - я б..дь, все наркотики на себе перепробовала.
 - ?
 - Х…й его знает, что ему в голову придет, когда вырастет….
Все смеются. У Мамы Нели два высших образования и ругается она изящно.

Давно заметил, что в отрыве от родины матерные слова приобретают мощный положительный заряд:
 - Иди ты на …
 - Пошел сам на …
Глаза потеплели. Слеза подкатила. Свои мы. Родные.

 Ну, все. Самое приятное закончилось. Закричали: «На выход!» - помрежи. Выбираемся не спеша, на улицу изображать тысячную толпу. Нас, статистов – сто человек, поэтому каждую сцену по десять раз снимают.
 Главный - в мегафон:
- Бежать! - И мы несемся, уворачиваясь от движущейся навстречу тележки с камерой.
- Кричать! – вопим и улюлюкаем, как стая Тарзанов.
- Кричать громче! – Материмся и штрафбат атакующий изображаем.
- Стоп!
Значит, дубль сняли, или опять кого-то затоптали…. Отдышимся.
 Пока пострадавшего португальца (наши - не падают) от следов ботинок очищают – в кружок собираемся. Общаемся. Солнце светит. Хорошо!

 Но вот к нам толстячок местный втискивается в рубашке, пингвинчиками разрисованной. Лицо приготовил. Воздух в легкие набрал. Глаза добрые, как у Деда Мороза. Ну что? Здравствуйте детки? И точно!
- Я, - говорит, - с русскими пообщаться желаю.
 Может хоть кто-нибудь за эти шесть лет, что-то новенькое…?
 Нет! Всегда - одно и тоже…. Россия – очень холодно. Холодно - значит много водки. Наверное, потому что холодно и много водки - все русские женщины красавицы. Женщин - продают (чтобы купить водку). Об этом даже фильм документальный «Рабыни русской мафии» по государственному телевидению недавно показывали – два дня на работе «крестным отцом» себя чувствовал.
 Но сегодня у всех настроение ржачное, и, похоже, разговор с колеи привычной того… спрыгнет.

- Разрешите, я представлю Вам, нашу русскую компанию, – произносит сын Мамы Нели. И паузу держит.
 Абориген, торжеством момента проникшись, как перед исполнением национального гимна, замер.
- Это – Николай, он - тренер «Спортинга» (один из двух любимых футбольных клубов португальского народа), - продолжает сын и, как Ленин на Днепрогес, развернутой ладошкой к небу на Колю указывает.
 - Футбол?! – Выдыхает португалец.
 Темп не теряя, в сторону Лехи, друга моего, ладонью повел:
 - Алексей. Инженер-программист.
 Впечатлило и это. На территории Португалии слова «инженер» и «Леонардо да Винчи» - синонимы. И то, что я – журналист, его даже почти не удивило. Адаптировался.
 - А это, - рука дальше по кругу скользнула, туда, где женская часть нашего островка начиналась, - это…
 «Пингвинами разрисованный» в соляной столбик превратился. Внимает, с готовностью услышать, что это - поэтессы или балерины с Большого театра сбежавшие. Я уже говорил, что настроение у нас было веселое, и…
 - Это - путаны, а я - из русской мафии! - шаркает ножкой сын.
 Мы хохочем, и громче всех - «путаны».
 Нет, конечно, мы тоже не без греха и у нас свои стереотипы: американцы – богатые; местные – безграмотные; родина китайцев – магазин; русские – умные и пьяные; украинцы – завидуют и тоже пьяные.
 Но мы это воспринимаем с юмором. А португальцы – серьезно. Как и фильмы голливудские.
 
Слышу, за спиной кто-то произнес, голосом глухаря токующего:
- Я - профессиональный охранник.
 Оглянулся и вижу – крепыш, лет сорока, с девицей возраста неопределенного беседует. Девица - худющая, кокетливо параграфом изогнулась.
- Собачья работа в охране, - говорю. - Тузик в будке лучше живет. Не обижайся брат, сам в Питере работал. Знаю.
 - И я в Питере, - отвечает, а сам девицины изгибы взглядом разглаживает, - мы мордами в асфальт всяких дебилов ложили.
- В каком это году - мордами? – спрашиваю.
- В девяносто третьем.
 - Ага, - говорю, - помню, ваши под Новый Год приехали и ветерана органов, на разведку в офис заслали. Полдня искал, алкаш старый, вертолеты и минометы, водки литр выжрал и газовики у всех охранников обнюхал.
Как стемнело - клоуны в шапочках в окна попрыгали: «Стоять, бля! Лежать, бля! Руки на стол, бля!». Половина бухгалтерш-старушек со страху описалась - у баб мочеточник короткий и сфинктер с возрастом, сам понимаешь…
 Мужчина сконфузился:
 – Знаешь, а я с Лесгафта. Факультет физвоспитания закончил. В бандиты приглашали, - покашлял виновато. - Я тогда правильный был. Вот в РУОПЕ семь лет и отработал…
 - А я – говорю, - в Киеве на тренера учился. Коллеги, значит.
Постояли, пуговицы друг друга рассматривая. Он свою сережку теребит. Мне теребить нечего – дырка в ухе еще в прошлом году заросла.
 - В Питере был как апельсин - лысый, а теперь, - он показал пальцем на косичку, имидж поменял.
 - Ну, и я тогда с косичкой не рассекал, сам понимаешь,– и в свою пальцем ткнул.
 Помолчали. Девица, с которой он говорил, в толпе затерялась. Как и не было ее.
 - И, что ты в Португалии? – спрашиваю.
 Он мне:
- Картины пишу. В галерею уже три штуки взяли, и фильм документальный о Лиссабоне хочу снять. А ты?
- Книгу сочиняю и в газете местной журналистом подрабатываю.
- А сценарий можешь написать?
 Ну, думаю, ситуация… Кафка, блин.
- О чем сценарий?
- Ну, так… о жизни.
- Давай, - говорю, - контакт.
 Достали из карманов, я - старое кожаное портмоне, набитое всяким хламом, вперемежку с моими визитками, он - темно-бордовую книжицу - размером, в аккурат, с милицейскую ксиву..
- Тебя как зовут? – спрашиваю.
- Влад, - и из книжицы визитку достает.
 - И я, - говорю, - Влад.
На самом деле я - Владимир, но из гуманности к португалоязычным имя наполовину урезал. А потом и привык как-то.
Тут снова помрежи в мегафоны загудели, и мы по своим островкам разошлись.
 
Бегал я до вечера, пока все это не закончилось, и думал: «Хорошо, что мы с Владом в России родились». Россия – родина буревестников….