И прошли они чередою пещерных залов, сквозь тени и сумраки, и вышли на свет.
И было их четверо: Детёныш и Айя и Хамелеон и Козёл, бывший там прежде них.
И пошли туда, куда звались Зовом.
Первым - Козёл, неся на себе Хамелеона, за ним – Айя, державшая на руках тело КошкоЛиса, последним – Детёныш, с трупом Букашки.
И дошли они до пригожего места, где над тихим ручьём две поросли сплелись ветвями.
И каждый подумал: здесь.
И хотел, было, Детёныш сотворить две могилы, лишь помыслив о том.
Но Козёл сказал: "Нет, позволь, я сделаю это сам."
И стал Козёл рыть землю копытами и рогами и мордой, доколь не вырыл две могильные ямы потом и кровью своей.
И уложила Айя КошкоЛиса в одну из них, а Детёныш Букашку – в другую.
И изготовился Козёл забросать их землёю. Но прежде того, склонилась Айя над КошкоЛисом, и протянула ладонь свою к сдвоенной голове его, и слетел листок малый. И взяла Айя листок сути КошкоЛисовой, и приложила к груди своей. И истаял. И сделала то же с Букашкой.
И пошли дале.
Они шли всё прямо и прямо, хоть и не раз меняли направление, ведомые Зовом.
И достигли они места незнакомого, где ни один из них не бывал прежде. Даже Детёныш не знал его, а думал он, что знает свой мир весь.
И было то чистое поле, ровное и ненарушаемое. Лишь ветерок витал над ним переменчивый, играя травами.
И смолк Зов, и поняли они, что пришли. Однако же, оглядевшись, не приметили ничего и чего ждать – не ведали.
И так стояли они долго, покуда не завидел Хамелеон Стрекоза. И сказал: "Глядите, вот – Стрекоз."
И подлетел к ним Стрекоз и завис трепетно. Отлетит едва, и вновь зависнет, отлетит – и зависнет.
И уразумели они, что вослед ему идти им следует. И пошли.
И вот, видят: поле сделалось ровнее прежнего и в месте ровности своей ростут две былинки малые, друг от друга отстоящие, друг к дружке склонённые, словно врата образуя в по ту сторону, что за ними раскинулась.
И влетел Стрекоз во Врата те и исчез. Миг спустя появился, завис трепетом – и вновь исчез во Вратах. Будто зовёт. А затем сел он на Хамелеона и затрепетал пуще прежнего.
И взялась Айя за Козлиный хвост и руку Детёнышу подала.
И вошли они во Врата былинные: Козёл с сидящим на нём Хамелеоном, с сидящим на том Стрекозом, и Айя и Детёныш.
Вошли и исчезли.
***
Пряжа пространств сучилась на нить измерений. Миры обретались, вспыхивали и гасли, переливаясь собою, переливаясь через край, преисполняясь... Канва времён шершавилась текстурой, то и дело высвечивая частности...
Стрекоз летел по пеленгу Черепаха, вдоль сети невидимых координат, сквозь преломленья и изломы граней, минуя прекрасное, манящее, странное, всё дальше... дальше...
И узрел Козёл всеобъятность Космоса и преклонил колена свои мысленно в восторге неизъяснимом от того, что он, ничтожный, сподобился сего.
И предстал Хамелеон пред Беспредельностью мирозданья и утвердился в малости своей и возбоялся, было, весьма. Однако, забвенье памяти уберегло его от шока гибельного и он, притихший и ошеломлённый, лишь немо созерцал бесконечности, несоизмеримые ни с чем и прежде всего – с собою самим.
И охватила Айя Безбрежность настолько, насколько в силах было вместить. И ощутила и поразилась множественности и изменчивости, богатству и бессчётности вариаций жизни. И исполнилась она тоской и грустью бездонными, ибо поняла, что нет ничего вечного и нескончаемого в мире, как раз потому, что вечен и нескончаем сам мир. Но и ничего непоправимого в нём нет также. И обрела покой и готовность на всё, ибо всё могло быть и будет, потому лишь, что быть может.
И вдохнул Детёныш безвоздушность каждой порой естества своего, и влился духом в дух и светом в свет. И возликовал так, как ликует путник, вернувшийся в дом родной.
И возблагодарили они Черепаха, коий в мудрости и благости своей даровал им сие.
***
Одного лишь не знали они: Черепах, при всей своей мудрости и благости, был ещё и великий шутник.
конец первой части.