ПРАЗДНИК
Надо ехать в Москву. Ехать не хочется, но надо…
Сажусь в автобус на площади Московского вокзала. Автобус трогается, и я с мобильника звоню жене, что всё нормально, поехал…
Пристроился у окна. Пассажиров совсем мало, человек восемь-десять. Ведь завтра большой праздник - 9 Мая. За окном мелькают очень русские пейзажи. Поля, леса, иногда реки и речки. Среди них - Ока, река европейского масштаба. Как давно я не видел природы! Всё моё время проходит за компьютером. Апрель был особенно напряжённым. Я похудел. И только в области талии раздался так, что ни одни старые брюки на меня теперь не лезут. Надо зарабатывать на новые. Работаю порой по двенадцать-шестнадцать часов в сутки. Кое-как на жизнь хватает.
Я стал тяжек на подъем. Никуда мне не хочется. И в Москву сейчас еду лишь по двум причинам. Во-первых, надо встретиться со своим начальником и передать ему пару книжек и энциклопедию по артиллерии. Вообще-то их можно было бы и по почте отослать. А ещё хотелось бы встретиться со своей старой школьной учительницей. По почте это сделать невозможно.
На эту поездку меня жена уговорила. Мол, поезжай, развейся хоть немного. А то ты совсем закис. Кроме периодической бани с последующим пивным возлиянием ничего тебя не интересует.
Как ничего? Я с интересом уехал бы сейчас в пустыню. Прямо с дивана бросился бы в жару, в жёлтые пески под безоблачным небом. Или в горы. Но не альпийские снеговые. А выжженные солнцем Красноморские горы, нагромождение скал. Туда, где прошла моя юность. В горах моё сердце? Да нет! Моё сердце – в Заречье. Там, где моя семья.
За окном - "долина бедных". Такими особняками не все звёзды Голливуда похвастать могут. Да, растет на глазах благосостояние некоторой части бывшего Советского народа. Теперь уж партком не спросит, на какие шиши ты такие хоромы отгрохал. Вот и грохают. В стране появляется всё больше богатых. Но в стране не появляется больше продуктов и товаров. Становятся недоступными медицина, образование. А для многих – и продукты питания.
Въезжаем в Москву… Москва сильно изменилась за последние годы. Говорят, в столице крутится 90% всего капитала страны. Это раньше под призывом "Превратим столицу в образцовый коммунистический город" в неё свозили и стаскивали всё из близ- и дальнележащих городов и весей. Я прожил в своём Заречье семнадцать лет и ни разу не видел там куска мяса в магазине. За мясом я ездил, как и миллионы моих соотечественников, в Москву. Положение якобы изменилось в ходе экономических реформ. В магазинах появились колбаса и мясо. Но не стало денег в кармане.
Вышел у Савёловскокого вокзала. Н-да.... Мегаполис. Рязань - деревенька рядом с Москвой. Однако и Москва, как там не пыжится Лужок, это хиленькая деревенька супротив Абу-Даби. А вот туда-то я хотел бы съездить с женой. Да и сыну желательно посмотреть, что есть дома повыше 16-этажных. Он парень восприимчивый.
Аннуванну я нашел довольно быстро, хоть и шёл новым маршрутом (трамвайную линию к её дому сняли). Она встретила меня радостно. Ходит уже совсем плохо, с костылем. Живёт с соседями в коммуналке. Не то абхазцы, не то азербайджанцы. Короче, Кавказ. Грязюка неописуемая. Пол в кухне куда-то проваливается. Стены крошатся. Краска отлетает шматьями. Повсюду ретиво снуют тараканы. Всё кругом завалено и, можно сказать, засрано. В туалете ревёт и стонет неисправный смывной бачок, пропускающий через себя полморя в сутки. Мы с Аннойванной уединяемся в кухне. Она говорит, что к ней приехала жить дочь из Рязани. Это её совсем не радует. Дочь грубая, и какая-то там еще (я уж всех ее достоинств не упомнил). Анневанне, добрейшей женщине, дочь не нужна. Она как-нибудь прокостыляет со своей соц.работницей. Но дочери столичная жизнь пришлась очень по вкусу. И от мамы она уезжать не собирается. С собой из Рязани дочь прихватила кошек, которые заполнили и без того умопомрачительную квартиру тошнотворной вонью. Я это сразу отметил. Поначалу, когда я вошел в комнату Анныванны, мне показалось, что там давно лежит непохороненный труп. И это несмотря на открытое окно. Впечатление еще более усилилось, когда я заметил кучу чего-то (останки кого-то?), прикрытую одеялом на койке. Фу!
Аннаванна засуетилась, заковыляла в кухню пожарить картошку. Я выскочил на улицу глотнуть свежего воздуха и купить бутылку водки в соседнем магазине.
Вернулся. Сели за стол. Присоединилась дочь, по-видимому моя ровесница, но выглядевшая, как её мать, лет на семьдесят пять. "Наташе много не наливай!" - сказала Аннаванна. Но я ей наливал как и себе и бутылку мы уговорили быстро. Наташа пила с явным удовольствием. Она недавно овдовела. Где-то как-то в каком-то переулке убили мужа. Детей не осталось. У Анныванны есть ещё младшая приёмная дочь. Дочь недавно с мужем (милый и приятный Григорий, программист, из тех, про которых говорят, что у них "головка светлая, но руки из жопы растут") уехала жить в другую квартиру. У Гриши умерла бабушка и оставила в наследство однокомнатную халупку. Гриша с женой Юлей любит ездить на Кипр. Там у него живёт младший брат, женившийся в сельхозакадемии на киприотке.
Я звоню своему начальнику. Мне отвечает крайне раздражённый женский голос. Я прошу подозвать НН. Он вскоре берет трубку. Его голос тоже не из приветливых. По-видимому, я оторвал его (и её?) от дела, от которого трудно оторваться. Договариваюсь о месте и времени встречи.
Потом я читаю несколько коротеньких рассказиков Анневанне и Наташе. Им нравится. Я читаю большой. Наташа (утомленная алкоголем), начинает зевать. Да и мне спать хочется. Раскладываю раскладушку, для начала разогнав с нее стадо тараканов. Бросаю какое-то одеяло. Аннаванна сует мне простыню, от которой я предпочитаю отказаться. Ложусь в одежде. Аннаванна еще какое-то время суетится. Потом свет гаснет. Она ложится на диване неподалеку. В соседней комнате выводит носовые рулады Наташа. Иногда оттуда доносятся особо акцентированные запахи. Я стараюсь глубоко не дышать, чтобы меня не вырвало. Время от времени, смахиваю с лица тараканов.
Снилась мне всякая хреновина, что-то фрейдистское. Встал в восемь. Девятое Мая, День Победы. Аннаванна уже стол накрыла. Смотрю, и маленькая бутылочка стоит. Мы с Наташей опрокинули по паре весьма ёмких стопочек. Тут мне захотелось ещё чего-то почитать. (Аннаванна признает только моё авторское чтение). Но время....
Второпях целуюсь с обеими и выбегаю на улицу. Смотрю на часы. Ну ты и рисковый товарищ! Разве можно так засиживаться! Бегом-бегом! В переходе спотыкаюсь и падаю. Хорошо, что день праздничный, приезжих мало.
На место встречи поспеваю вовремя. Сижу на лавочке. Дует. Холодно. Решил закурить от скуки. Проходит мимо парень, думаю, дай сигаретку стрельну. И только я пару шагов сделал, как слышу "Стой! Ни с места!!!" Тут я понял, какую глупость совершил. Передо мной милиционер нарисовался. "Что у тебя в сумке?" Тут же и второй милиционер появился. И третий... Влип! Москва от террористов трясётся, а ты от сумки своей отошел, закурить захотел. "Кто такой? Откуда? Документы! Что в сумке?" Я так растерялся, что забыл, как маму зовут. Хорошо, что хоть в Москву без паспорта не езжу. Предъявляю. Сумку расстегиваю. Смотрю, глазки у них бегают, не шандарахну ли я сейчас и себя, и их? Ну очень я им не понравился. Однако, в сумке ничего кроме пряника и нескольких книжек на английском не было. Паспорт тоже не самодельный. Да и физиономия у меня далеко не Кавказская. Отпустили они меня. Пошли дальше бдительность проявлять. А в это время (как я позже узнАю) взрыв в городе Грозном гремит. На праздничной трибуне подрывают чеченского президента Кадырова, и кто там вместе с ним оказался (некоторые говорят, что он и не президент вовсе).
Гляжу, иномарка хорошая подъехала. Рядом с шофёром мой начальник сидит. Выходит, блаженно и нетрезво улыбаясь. Аль сегодня не праздник? Я передаю ему пакет с книгами. Он мне что-то говорит. Я что-то невпопад отвечаю. Я ведь тоже с утра дозу принял. Да и стражи порядка нарушили мой психологический баланс. Расходимся довольные. Я на Красную площадь побежал. Не пускают. В другой проулок сунулся. Перекрыто. Где-то всё-таки пролез, в какую-то колонну ввернулся. Огляделся. К коммунистам попал. Красные флаги. Портреты Ленина и Сталина. И я среди них. Всё честь по чести. Куда они, туда и я. Проходим мимо Большого театра. Тут я хотел выйти из колонны на Театральную площадь, где друзья-однополчане в этот день собираются, фронтовые 100 грамм принимают. Но несёт меня колонна дальше. Да и будут ли там участники той войны? Их в колонне уже считанные единицы…
Мне всё время кажется, что все косятся на мою сумку. Ведь я - единственный с сумкой среди сотен и сотен человек. Да, но они все москвичи, а – я приезжий. Приходим на Лубянскую площадь. Вон тот большой жёлтый дом, место работы Лаврентия Палыча и иже с ним. Трибуна. Страстные речи. Маргинальными словами клеймят Горбачева, Ельцина, Путина. Кричат: «Да здравствует товарищ Сталин!» Этим людям бояться нечего. Они своё отбоялись. Ветеранов второй мировой почти нет. Уже глубокие старцы, те, кто воевал мальчишками. Но много ветеранов молодых. На груди награды. Они воевали на Кавказе, в Афганистане, где-то ещё…
Я отправляюсь на вокзал. Очень удачно попадаю на тот же автобус, который вчера привез меня в столицу. Еду обратно. Смотрю в окно. Как много шикарных иностранных машин! Вот одна такая машина останавливается у светофора рядом с нашим автобусом. Я разглядываю того, кто за рулём. Это молоденькая девчонка в коротенькой кофточке канареечного цвета. Голый живот, согласно последней моде. Глаза её невидяще и равнодушно скользят по моему лицу. Светофор даёт зелёный свет, и иномарка срывается вперёд. Красивая машина. Симпатичная девушка…
Я сделал в Москве всё, что планировал. И с начальником встретился, и с Аннойванной. Едем... Поля, поля. Поёт Ян Френкель. Поле, русское поле… Какой душевный был музыкант! Отчего же Господь так безвременно выдёргивает самых талантливых из нас?
На дороге стоит разбитая иномарка. Рядом с машиной лежит тело. Я успеваю разглядеть стройный девичий живот под короткой кофточкой канареечного цвета. Куда ты неслась, дорогая, в славный День Победы? На ум приходят строки Блока "Под насыпью, во рву некошеном, лежит и смотрит, как живая..."
Вот и родной город. По дороге домой покупаю бутылку «Медового Крепкого». Дома включаю телевизор. Фильм «На войне, как на войне». Падает, прошитый очередью наш танкист (прекрасный актер Олег Борисов, безвременно ушедший). С течением времени как-то по-новому начинаю смотреть на многие фильмы, особенно военные. А хронику не могу смотреть без слёз. Сдают нервы? Изнашиваюсь в работе? Не знаю.
Местное радио передаёт последние известия. В праздничный день на мясокомбинате проводился ремонт оборудования. Механик залез в бак-мешалку. Кто-то почему-то включил мотор. Спьяну что ли? Механика зарезали лопасти. Ему было тридцать семь лет. Наверное, чей-то сын и отец. Какая несуразица!
Темнеет. День кончается. Доносятся хлопки далёкого салюта. Пришёл и ушёл еще один праздник.