В сторону заката

ВАЛЕРИЙ ГВОЗДЕЙ


В СТОРОНУ ЗАКАТА

РОМАН


Гвоздей В.Н. В сторону Заката: Роман. – 2006.



Сюжет развивается на фоне реальных исторических событий в Соединенных Штатах Америки – через два года после завершения войны между Севером и Югом. И основная часть событий происходит на территориях Дальнего Запада.



Часть первая

КАРАВАН



Глава первая

БЕГЛЕЦ



Серые бока медленно ползущих фургонов, понурые лошади и мулы, фигурки верховых, тонущие в клубах красноватой пыли…

Таким Брайен увидел караван с вершины поросшего чаппаралем холма.

Здесь не было Дороги на Санта-Фе. И тем не менее караван поворачивал сюда.

Соскочив с буланого мерина, Брайен свел его в низинку и привязал к ветке в зарослях сумаха. Затем крадучись вернулся на вершину. Там он прилег среди кустов и достал из кармана складную зрительную трубку.

Стараясь не выдать своего присутствия, Брайен стал всматриваться в группу всадников, едущих впереди.

Сомнений быть не могло.

Тот самый караван, с которым проделаны сотни миль, через полконтинента. Но почему он здесь?

Раздался негромкий щелчок: Брайен сложил трубку и сунул ее в карман. Прячась за кустами, он спустился к коню. Встреча с караваном не входила в его планы.

И сейчас конь помчит седока на запад, к горной, синеющей вдали, гряде.

Пожалуй, старый Уорд Сэттон был бы удивлен тем, как испуган недавний пассажир…

Взлетев в седло, Брайен поскакал вдоль зарослей, невольно пригибаясь. Дозорные могли заметить его, когда он находился на вершине холма.

Впереди замаячил просвет в зарослях, вроде узкой просеки, и беглец направил коня туда. Он ехал рысью, из опасения, что мерин споткнется о корень или опущенную ветку, незаметную в высокой траве.

У конца просеки его конь заржал. Брайен натянул поводья и замер. Несколько секунд прислушивался, чуть поглаживая рукой шею буланого.

Все было тихо.

Птицы оживленно перекликались в зелени кустов.

Стрекотали в траве кузнечики.

Брайен настороженно всматривался в заросли.

Он уловил звук, похожий на легкое позвякивание мундштуков. Если так – у выхода его ждет встреча с белыми всадниками.

Не лучше ли повернуть назад?

Впереди зашелестели кусты. На просеку выехали два белых всадника и стали в ряд, перегородив ее. В одном Брайен узнал Пата Грэйвза. Второй также принадлежал к служащим компании «Мак-Кормик».

Стук копыт за спиной.

Обернувшись на мгновение, Брайен увидел еще двоих подчиненных Джуда Брэди.

Путь к отступлению – отрезан.

Тем временем всадники подъехали.

В их руках не было оружия. Но Брайен знал: прикоснешься к «винчестеру» – и получишь несколько пуль, в грудь и в спину. Стрелки хорошие, своих не заденут.

Пат Грэйвз расслабленно согнулся, упершись ладонью в колено. Он рассматривал одежду беглеца, покрытую густым налетом пыли, темные от пота, в неровных потеках, бока его коня.

Встреча была недружелюбной.

Молчание затягивалось.

– Хотелось бы знать, где ты шлялся, – начал Пат Грэйвз.

По состоянию буланого разведчик без труда определил, что путь ему выпал далекий.

Тон вопроса насторожил Брайена еще больше, заставив нахмуриться. Прежде эти люди не позволяли себе даже заговаривать с ним, сознавая, что он человек иного круга.

Теперь их отношение к пассажиру Сэттона изменилось.

И на то были свои причины.

– Я охотился. – Брайен шевельнул коленом привязанную к луке седла индейку. – Кэндэлл в курсе.

Разведчики переглянулись, снисходительно улыбаясь.

– Ты уехал вчера на рассвете, – сказал Пат Грэйвз. – А сейчас полдень. Сутки на то, чтоб подстрелить одну птицу?.. Что-то не верится. Может, ты… гостил у индейцев?

Тень скользнула по лицу Брайена.

– Что за чушь… – ответил он, давая понять, что не видит за собой никакой вины. – Я заблудился. И рад, что встретил вас.

– Вот как?.. – снова ухмыльнулся Грэйвз. – Многим твое поведение казалось подозрительным… Ты мог бы еще долго водить за нос – их. – Пат кивнул в сторону каравана. – А вот нас тебе не провести.

Брайен внимательно смотрел на разведчика, с надеждой угадать, что же известно Грэйвзу. Но тот был непроницаем. Мало что могли поведать и мрачноватые лица его подчиненных.

Двусмысленный разговор, полный каких-то недомолвок, начал раздражать Брайена.

– В караване есть вожак, – сухо ответил беглец. – Я отчитаюсь перед ним.

– Разумеется, – кивнул Грэйвз. – Но больше тебе не придется рисковать жизнью, скитаясь в одиночку.

По знаку Пата Грэйвза один из разведчиков сорвал «винчестер» со спины Брайена.

Его обыскали. Он не сделал попытки воспротивиться.

– Уордвелл, Кэйн, вы останетесь со мной, – сказал Грэйвз. – Дэнхэм! Проводишь мистера Брайена к каравану, чтоб на этот раз он не заблудился… Но если джентльмен попытается улизнуть, воспользуйся его ружьем как своим, Брюс.

– О'кей!.. – оживился Дэнхэм и, подбросив карабин в руке, ловко поймал его за шейку приклада. – Езжай! – приказал он пленнику. – Да смотри не слишком торопись. Я не упущу случая поохотиться на крупную дичь.

Брайен неохотно подчинился.

Конвоир последовал за ним, держась в двадцати ярдах позади.

Скоро они достигли повозок, въехав в облако пыли.

Переселенцы готовились к дневной стоянке.

Два головных фургона уже остановились.

Вдоль каравана покатился долгожданный сигнал, подхватываемый все новыми голосами: «Привал!»

Мужчины распрягали и стреноживали мулов, чтобы отвести их к стаду. Неподалеку, под охраной нескольких вооруженных всадников, уже паслись коровы и овцы.

Женщины занялись приготовлением обеда. Слышались удары молотка о дерево – кто-то чинил фургон.

Привычная картина.

Однако Брайен не мог избавиться от ощущения, что за время его отсутствия в караване произошли серьезные изменения. Он всматривался в лица путников. Запыленные, усталые, переселенцы давно производили на него впечатление людей, обреченных на вечные скитания.

Но в их глазах поселилась какая-то новая тревога.

Похоже, все началось после охоты на бизонов.

Нет, раньше. Когда солдаты военного конвоя покинули караван. И когда Эбнер Хэнсон еще был жив.

Брайен мысленно вернулся в недалекое прошлое…





Глава вторая

КЛЯТВА



Посреди зеленой прерии, у излучины мелководной речушки, сгрудились три десятка фургонов, крытых парусиной.

Такие называют – «шхуна прерий».

В повозках никого не было. Все стояли у воды и смотрели на левый берег, туда, где, поднимаясь из речной долины, исчезал по другую сторону холма – отряд конных стрелков, сопровождавших караван от форта Додж.

Солдаты простились с ними, как только закончилась переправа, и теперь возвращались, держа путь на северо-восток.

Всадники в светло-зеленых мундирах ехали строем по двое. Достигнув гребня холма, один из замыкающих ненадолго придержал коня, обернулся и помахал рукой. Этот жест, наверное, был продиктован желанием подбодрить людей и неловкостью за то, что военные бросают их на произвол судьбы.

Молодому стрелку едва ли исполнилось двадцать.

Ему ответили, но без энтузиазма.

На лицах женщин блестели слезы. Матери теснее прижимали к себе детей, как будто этим могли оградить их от бед, подстерегавших впереди.

Мужчины словно прикидывали, сколько еще сил, а может, и жизней отнимет поход через дикие прерии.

Вот и последний всадник исчез за холмом, оставив после себя медленно оседающее, почти невесомое облачко тонкой пыли.

Никто не двигался.

Эбнер Хэнсон, высокий и грузный мужчина с обветренным лицом, первым сбросил оцепенение. И шагнул вперед, сняв мятую шляпу, окинул спутников долгим взглядом.

Хэнсон был немолод. Густая борода не скрывала глубоких морщин вокруг его серых глаз. В длинной куртке из черного сукна, в холщовых штанах и высоких сапогах буйволовой кожи, внешне он мало отличался от переселенцев.

И все же в нем угадывался человек, наделенный властью.

Скупая мимика, твердый взгляд, уверенные движения – все говорило о его непреклонной воле и решительности, приобретенной с суровым жизненным опытом.

Не удивительно, что именно он стал предводителем каравана.

Под стать отцу был и его двадцатипятилетний сын, Джордж, стоящий рядом с матерью.

Эбнер Хэнсон бывал крут, но никогда не утрачивал чувства справедливости и ответственности за судьбы каравана. Переселенцы верили в него. И теперь ждали распоряжений вожака.

Хэнсон молчал. Ему вспомнилась торжественная и, пожалуй, немного сумбурная церемония прощания.

Лихорадочное волнение охватило тогда всех.

Отрывистый, нервный смех, неуверенные улыбки. У женщин, как и сейчас, блестели на щеках слезы. Слушая речи, полные оптимистических прогнозов, люди будто спрашивали у себя: «Неужели это – происходит наяву? Неужели это я поеду через Великие Равнины, туда, на Запад?..» У них был немного ошеломленный вид.

Уже несколько лет караваны формировались у города Индепенденс, ближе к апрелю, и готовились к путешествию, нетерпеливо ожидая, когда в прериях зазеленеет трава – корм для их лошадей, мулов и домашнего скота.

26 апреля 1867 года караван, ведомый Хэнсоном, тронулся в путь. Уже больше месяца фургоны двигались пыльной, тряской дорогой среди моря трав.

Равнина казалась беспредельной…

В прибрежных зарослях негромко журчала вода.

Лошади обмахивались хвостами и били копытами в жирную глину.

Переселенцы ждали.

– Трудный путь впереди, – начал Хэнсон. – Так вознесем же молитву господу.

Молитва была короткой, но страстной.

Люди разных национальностей и вероисповеданий сошлись в караване. Большую часть составляли уроженцы восточных штатов. Но были и иммигранты, пересекшие океан, чтобы, расставшись с неласковой родиной, пустить корни в землю американского Запада, – англичане, ирландцы, шведы, немцы.

Имелась даже одна семья венгров.

Протестанты, методисты, лютеране, католики, в этот миг все они обратили к небу мысленные взоры.

Подняв руку, Хэнсон овладел вниманием переселенцев:

– Солдаты ушли. Теперь мы должны рассчитывать только на себя… Господь учит нас помогать ближнему. Но сейчас взаимная поддержка нужна вдвойне.

Хэнсон произносил слова размеренно, глубоким, низким голосом. И даже те, кто еще с трудом понимал английскую речь, не нуждались в переводе. Настойчивым взглядом он всматривался в лица спутников, подчиняя своей воле, заражая своей решимостью и верой в успех трудного предприятия, соединившего их в единое целое, имя которому – караван.

– Мы преодолеем невзгоды, если станем одной семьей. Мы доберемся до Калифорнии, чтобы там, в долине Сан-Хоакин, – обрести новую родину. И так будет!

Уныние переселенцев сменилось воодушевлением.

Эти люди были очень просты. И легко верили в то, во что хотели верить.

Вовремя сказанное обнадеживающее слово имело над ними огромную власть.

– Поклянемся, что никто из нас не предаст другого.

Эбнер Хэнсон не был изощрен в ораторском искусстве. Но он говорил продуманно и убежденно.

Хор голосов повторил вслед за ним: «Клянемся!»

Подобную клятву они принесли в начале пути. Вожак каравана счел необходимым освежить ее в памяти спутников.

И пусть он сказал только то, что от него ожидали услышать – цель была достигнута.

Однако от внимательных глаз фермера не укрылось, что не все поддались общему настроению.

С легкой иронией наблюдал за происходящим Джуд Брэди, худощавый, черноволосый человек лет сорока, невысокий и на вид щуплый, в длинном коричневом сюртуке, таких же брюках и жилете, в белой сорочке и галстуке.

Его смуглое узкое лицо с чуть вздернутым носом оставалось безразличным. Губы, казалось, были готовы сложиться в усмешку.

Видимо, он имел случай убедиться в том, как легко забываются в решающую минуту самые искренние, с жаром произносимые клятвы.





Глава третья

СНОВА В ПУТЬ



Джуд Брэди стоял в окружении рослых мужчин.

Одетые, как жители американского пограничья, с коричневыми от солнца прерий лицами, они заметно отличались от переселенцев.

Эти люди не ехали на Дальний Запад впервые.

Они – возвращались.

Вместе с Джудом Брэди их было – двадцать пять. Они подогнали свои восемь фургонов незадолго до отправки и попросили разрешения следовать с караваном. Брэди отрекомендовался агентом по продаже сельскохозяйственных машин компании «Мак-Кормик». Он и не направлялся в Калифорнию, но маршрут каравана устраивал его.

Хэнсон не хотел изменений. Однако он понимал, что в случае опасности еще два десятка ружей не окажутся лишними. Брэдли Формэн и Джон Кэндэлл, ближайшие помощники Хэнсона, придерживались того же мнения.

Джуд Брэди поспешил заверить, что его люди хорошо знают прерии и могут служить как разведчики, охотники или дозорные – в любом качестве, в каком их решат использовать.

Нежданные попутчики и в самом деле производили впечатление опытных жителей фронтира, были хорошо вооружены.

Это обнадеживало.

Да, путешествие через Великие Равнины уже не считалось столь рискованным, как двадцать лет назад.

Ведь некоторые племена равнинных индейцев находились в резервациях. Караваны переселенцев, торговые и правительственные обозы то и дело пересекали дикие прерии. Но рано было говорить о безопасности. И далеко не все, кто ехал через равнины, добирался до цели.

В этих местах случалось всякое. Столкновение с враждебными индейцами, шайкой бандитов с иным цветом кожи оставалось реальной угрозой. Особенно тревожны были известия о нападениях индейцев прерий на переселенцев и охотников, на лагеря строителей железной дороги.

В апреле 1867 года, когда караван Эбнера Хэнсона готовился в путь, генерал Хэнкок сжег большое селение шейенов.

Это произошло на Пони-Форк – в тридцати пяти милях от форта Ларнед, куда индейцы, по требованию генерала Хэнкока, прибыли на переговоры. Недовольный ходом переговоров, Громовой Старец, как его называли коренные жители прерий, задумал ввести в лагерь войска. Он полагал, что сделает вождей сговорчивее. Женщины и дети шейенов, которые хорошо помнили резню на Сэнд-Крик, устроенную солдатами три года назад, в страхе покинули жилища.

Не дождавшись их возвращения, Хэнкок приказал уничтожить все, что удалось обнаружить в лагере – двести пятьдесят индейских жилищ, так называемых типи, около тысячи плащей из бизоньих шкур, четыреста седел, многие сотни обработанных кож.

У шейенов остались только лошади, на которых они уехали, одежда и одеяла, что были на них.

Ярость индейцев обрушилась прежде всего на открытую годом ранее почтовую линию, протянувшуюся через центральную часть их лучших пастбищ.

Отряды шейенов обрывали телеграфные провода, устраивали набеги на почтовые станции вдоль реки Смоки-Хилл. Парализовали движение обозов и дилижансов.

Частым нападениям подвергались и лагеря железнодорожных рабочих. Компания распространила такой приказ: «Если индейцы приблизятся на расстояние выстрела, стреляйте в них. Генерал Хэнкок защитит вас и вашу собственность».

Все пятьдесят мужчин-переселенцев могли взять в руки оружие. Некоторые участвовали в войне Севера и Юга. Но никому из них пока не доводилось иметь дело с военными отрядами индейцев. Хэнсон опасался, что они не сумеют обеспечить защиту каравана.

Джуд Брэди и его люди были в этом смысле просто находкой.

Вожак поставил их в хвост, надеясь обезопасить тыл. Про себя он решил, что еще будет время присмотреться к служащим компании «Мак-Кормик» и принять меры, если возникнет такая неоходимость.

Присмотреться требовалось и к другим.

Эбнер Хэнсон нашел взглядом молодого человека лет тридцати, среднего роста, с лицом, едва тронутым загаром. На нем была охотничья куртка из коричневой замши, голубая рубашка с открытым воротом, синий шейный платок, серые брюки и серая шляпа.

Жена Уорда Сэттона, в фургоне которого этот человек ехал как пассажир, называла его «мистер Брайен».

Он, конечно же, не был фермером, которого погнала через прерии нужда, и скорее напоминал господского сынка, удравшего от опеки. Весь его багаж состоял из кожаного саквояжа и «винчестера».

Брайен не сторонился людей, но был молчалив. В то же время его внимательные серо-зеленые глаза не пропускали ничего из происходящего. Вот и сейчас он казался наблюдателем, а не участником событий. Замкнутый, с руками, не знавшими черной работы, странный пассажир Сэттонов был непонятен Хэнсону.

Вожак доверял ему не больше, чем индейцам-скаутам, нанятым в Индепенденсе, незадолго до отправки.

Скаутов было двое. Они стояли в стороне, возле своих низкорослых пони – так на Западе называют мустангов. Необычно светлая для индейцев кожа, резкие профили, орлиные перья в смоляных волосах. Штаны из выделанной оленьей шкуры. На одном – выцветшая рубаха, торс другого обнажен. За поясами ножи и боевые топорики, на шее – ожерелья из когтей и зубов хищных животных. Настоящие дикари.

Пока с караваном ехали солдаты, их поведение вопросов не вызывало. Однако что будет дальше? Гарантируют ли верность скаутов обещанные ружья и порох? Эбнер Хэнсон готов встретить грудью любую опасность. Но что он может противопоставить коварству и хитрости?

– К фургонам! – скомандовал Хэнсон.

Послышались удары бичей, заскрипели колеса.

Повозки начали вытягиваться в одну линию, в устоявшемся порядке.

Вперед умчались конные разведчики.

Небольшие группы всадников из двух-трех человек охраняли подступы к каравану с тыла и с флангов.

Хэнсон, тронув коня, поехал к голове каравана, растянувшегося на милю.





Глава четвертая

ЧЕРЕЗ ПРЕРИИ



Шли дни. Караван неуклонно двигался к далекой цели.

Ничто не вставало на его пути.

Разведчики обнаруживали в прерии следы индейцев, однако – старые, не внушавшие серьезной тревоги. Если краснокожие наблюдали за караваном, то издали, очень искусно и осторожно, так, что никто не замечал признаков слежки.

Тем не менее дозорные не ослабляли бдительности. Ночной лагерь разбивали под защитой составленных в круг фургонов, разместив внутри кольца мулов, быков, лошадей, а также около полусотни голов скота – коров, овец, коз, которых в пути гнали позади каравана.

Переселенцы давно привыкли к этим мерам предосторожности, обычным в то время при движении караванов через Великие Равнины.

Со скаутов не спускали глаз. Хэнсон требовал от них объяснений по малейшему поводу, хоть это было и нелегко – индейцы не утруждали себя изучением английского языка и с трудом могли связать несколько слов. В особо важных случаях торговый агент призывал своего помощника Айка Шепарда, знавшего два-три индейских наречия, а также язык жестов, известный всем краснокожим.

Обязанности скаутов были необременительны.

У городка Индепенденс, когда-то – форта, на западной границе штата Миссури, брали начало две основные дороги на Запад. Орегонская, проложенная мормонами во время их «великого исхода», в 1847 году, и поэтому иногда называемая «мормонской тропой». Железнодорожную линию тянули сейчас по ней. Вторая была известна как Дорога на Санта-Фе.

Караван уже около пяти недель шел Дорогой на Санта-Фе.

Первым ее опробовал в 1821 году американец Бекнелл, стоявший во главе торговой партии из тридцати человек. Мексиканцы радушно встретили его. Поездка всем принесла доход. И коммерческие отношения стали регулярными. Тяжело груженые фургоны торговцев преодолевали тысячу миль с лишним по землям индейцев. В Санта-Фе сбывали ткани, получая взамен лошадей, мулов, пушнину, золото и серебро.

В результате американо-мексиканской войны 1846-1848 годов большая часть Аризоны и Нью-Мексико была присоединена к США. А по договору Гадсдена 1853 года к Соединенным Штатам полностью отошли эти огромные территории.

И по старой Дороге на Санта-Фе, город, основанный испанцами еще в 1609 году, потянулись караваны переселенцев.

Движение на Юго-Запад в пятидесятые годы никто бы не рискнул назвать бурным. Но после издания закона о западных землях ручеек превратился в настоящий поток.

Путь на Санта-Фе – не был дорогой в обычном понимании. Военные посты, защищавшие ее, далеко отстояли друг от друга. Иногда переселенческие, торговые или правительственные караваны проезжали по ней с интервалом в несколько месяцев. Временами дорога становилась едва приметной издали и тонула в море травы, одолевшей плотную, сбитую многими тысячами копыт и колес почву.

Особенно густой трава была там, где год назад прокатился огненный вал степного пожара. В таких местах она достигала крупа лошадей, скрывая даже следы ночевок, неизбежный мусор, скелеты умерших в пути животных…

Караван лился по прерии широкой рекой. По обе стороны от повозок ехали переселенцы, не имевшие фургонов, разместившие семью и пожитки на нескольких лошадях. Некоторые шли пешком, стремясь хотя бы так облегчить долю мулов.

Иначе дело обстояло у Джуда Брэди. Фургоны агента, все, кроме того, в котором находились припасы и одеяла, были нагружены громоздкими деревянными ящиками. Агент объяснил, что везет партию жатвенных машин. Каждая упряжка состояла из шести выносливых мулов. Эти фургоны походили на армейские. Ничто в них не напоминало о семейном фермерском быте. Во время привала под ними не прятались от солнца измученные жарой собаки. Из-за полога не выглядывали женские и детские лица. Этот маленький отряд был караваном в караване.

После отъезда конных стрелков основная часть забот по охране и пополнению запасов свежего мяса легла на людей Брэди – более опытных, не обремененных семьями, располагавших достаточным количеством лошадей.

Джуд Брэди обычно ехал верхом, в голове колонны, рядом с Хэнсоном и его помощниками.

Билл Мэйсон, веселый широкоплечий блондин с голубыми глазами, и мрачноватый Айк Шепард, неразлучные приятели и ближайшие подручные Брэди, находились тут же, всегда готовые помочь советом или предостережением.

Айк был незаменим как переводчик. А Билл, имевший сильный голос приятного тембра, пел вечерами ковбойские песни, и очень скоро фермерские жены и их дочери стали приветливо улыбаться при встрече с ним. Эти песни снимали усталость. Не раз молодежь пускалась в пляс при свете костров под звуки его банджо.

Агент мог поспорить с любым из своих подчиненных в знании Запада. И Хэнсон услышал от него много интересных рассказов о новых землях, о трудностях, об отношениях с индейцами. Но охотнее Брэди говорил о перспективах, которые открывает использование сельскохозяйственных машин – на огромных просторах Запада.

На привалах мужчины часто собирались вокруг него. Спрашивали о ценах.

Джуд Брэди не отрицал, жатвенные машины стоят дорого, от ста до ста пятидесяти долларов, но они быстро окупаются. Кроме того, компания предоставляет кредит.

Фермеров интересовало устройство машины, ее производительность. И агент давал им пространные ответы, жалея, что не может показать жатку в действии. Он знал, что эти люди предпочитают все увидеть своими глазами.

– Пройдет год-два – многие из вас захотят иметь такие машины, тогда вы вспомните обо мне, – говорил Джуд Брэди.

Торговый агент ошибался. Его слушатели хотели бы иметь жатвенные машины уже сейчас.

Но они были не по карману этим беднякам, отправившимся на Запад ради земли, за которую не надо платить ни латифундисту, ни государству.





Глава пятая

НОВЫЕ ЗЕМЛИ



В 1862 году федеральное правительство Соединенных Штатов, заинтересованное в скорейшем освоении западных территорий, предоставило их переселенцам.

Согласно гомстэд-акту, любой достигший возраста 21 года человек, американского подданства или заявивший о желании стать гражданином США, мог получить в свое пользование 160 акров земли, бесплатно – с обязательством в течение пяти лет занять участок и приступить к его обработке.

Закон давал возможность последнему нищему стать землевладельцем.

В Соединенных Штатах и за их пределами нашлось довольно много решительных людей, твердо уверенных, что они сумеют достичь благосостояния ценой упорного труда – была бы только своя земля. Уже в ходе войны тысячи семей продавали все, что нельзя увезти, грузили скарб в повозки и ехали за вожделенными акрами, на Запад. Многие из них бежали от разорения, которое несли военные действия. После того, как в апреле 1865 года войска северян заняли Ричмонд, вынудив капитулировать армию генерала Роберта Ли, исход фермеров приобрел массовый характер.

Земельные участки на Дальнем Западе и раньше были дешевы. Они дорожали – по мере приближения цивилизации, давая повод для отчаянных спекуляций. Но теперь… Миллионы акров плодородной, даровой земли! Эта мысль кружила головы.

Богатые рабовладельцы Юга давно бросали взгляды на земли по ту сторону Мисиссиппи, которая до 1862 года слыла Последним Фронтиром.

Хлопчатник быстро истощал почву.

Плантаторское рабовладельческое хозяйство не могло существовать без постоянного освоения все новых и новых площадей. Гомстэд-акт положил конец хлопковой экспансии. Принятый во время гражданской войны, федеральный закон о западных землях привлек на сторону северян фермерскую бедноту и лишил перспектив рабовладельческий Юг, в буквальном смысле вышиб у него почву из-под ног.

Однако Юг и Север не были единственными заинтересованными сторонами в этом земельном конфликте. Грустный парадокс: Авраам Линкольн, президент, по мнению большинства американцев, отдавший свою жизнь ради искоренения рабства в Соединенных Штатах, подписал закон, который обрек на истребление целый народ.

Мало кто задумывался над тем, что у равнин Запада были хозяева. Интересы и права индейцев в расчет не принимались…

Пять-шесть миль в час – это хорошая скорость для неповоротливых фургонов в прериях. Запряженные быками или мулами, они находились в пути по двенадцать часов в сутки. Все подчинялось движению. Просыпались с рассветом, когда влажная от росы прерия наполнялась птичьим щебетом и свистом. Наскоро готовили пищу, завтракали и запрягали. Двигались до полудня. Следовал двухчасовой привал, во время которого обедали и отдыхали, поили скот, пускали его пастись. В это же время исправляли незначительные поломки и меняли подковы. Затем снова – томительная, однообразная езда, по волнистой, уходящей к горизонту прерии, словно придавленной зноем. В сумерках повозки замыкали в круг. Несколько часов на ужин и заботу о скоте. Крепкий сон, в который проваливались, едва успев лечь.

Но порой от каравана отделялась группа охотников в восемь-десять человек. Они отсутствовали день, иногда сутки и больше, если не попадалось дичи. Их ждали с нетерпением. Возвращение охотников воспринималось как событие даже в том случае, если добыча оказывалась более чем скромной. Караван пока не испытывал нужды в провианте. В фургонах еще имелись бобы, мука, солонина и сушеные овощи. Но чтобы взрослые и дети лучше переносили тяготы пути, следовало включать в рацион свежее мясо.

Индивидуальную охоту Хэнсон не поощрял. Впрочем, если охотник отлучался не многим дальше конных разъездов, предварительно уведомив об этом вожака, и если в итоге возвращался с дичью, которую делил с соседями, никто его не отчитывал.

Чаще других в такие одиночные походы отправлялся пассажир Сэттонов. Обычно Уорд сам подъезжал к Хэнсону за разрешением.

– Что ты с ним так носишься? – поинтересовался однажды Формэн, когда Сэттон в очередной раз прибыл со своей дипломатической миссией. – Уж не собираешься ли ты его усыновить?

У Сэттонов не было детей. Надеяться на их появление супругам уже не приходилось.

– А что, малый он с головой, – отвечал старик. – И вовсе не белоручка, хоть по виду и не скажешь… Главное же – не из болтливых.

– Что верно, то верно, придорожный камень – и тот разговорчивей, – согласился Формэн.

Можно было не сомневаться, что Уорд Сэттон знает о своем пассажире не больше других.

Брайен уклонялся от расспросов, и старик оставил попытки выведать что-нибудь.

Этот парень хорошо заплатил за право ехать в его фургоне, а до остального Сэттону и дела нет…

Но все же, когда стало известно, что караван проезжает мимо колонии прерийных собачек, Уорд присоединился к любопытным.

Подъехав, они увидели зверьков размером чуть больше кошки, с коричневой или темно-желтой шерстью, с белой полоской вдоль груди и брюшка.

Их называли по-разному: прерийные, луговые, земляные собачки. И в них трудно было узнать – белку, приспособленную к жизни в условиях равнин и гор.

Услышав стук копыт, собачки разом прекратили возню и сели на задних лапках – у входа в свои жилища, напоминающие кочки.

Они смешно трясли короткими хвостами и возмущенно тявкали, выражая недовольство.

Стоило к ним приблизиться – и зверьки исчезли в норах.

Там же скрылись и коричневые земляные совы, постоянные квартиранты этих животных.

Лишь гремучие змеи, которых всегда много в селениях прерийных собачек, остались на солнцепеке, между рядами жилищ и кучек гравия, нарытых хозяевами колонии из земных глубин. Змеи угрожающе приподнимали головы. Зловеще постукивали кольца-наросты на их извивающихся хвостах.

И одному из гостей пришлось вступить с «гремучкой» в короткую схватку. По дороге назад двое молодых фермеров вели оживленный диалог:

– Не ожидал я от него такой прыти!.. Когда змея приготовилась к броску, я подумал, конец пришел Джеку Уиллеру.

– И я тоже. Уиллер – неповоротливый малый. А тут – гляди-ка ты, сумел извернуться.

– Ударил змею плетью и расшиб ее на куски!

– Так всегда бывает, если как следует хватить гремучку плетью.

– Я насчитал у нее на хвосте двенадцать наростов. Старая.

– Не старая и не молодая. Мой отец убил змею, у которой на хвосте было двадцать шесть погремушек. А бывают и старше…





Глава шестая

БИЗОНЫ



Низкотравная прерия в июне покрыта изумрудной зеленью.

Аромат плодородной земли и цветов будоражил кровь. Трава быстро темнела, обсыхая под утренним солнцем. На ярком зеленом фоне вспыхивали росинки.

В небе кружили ястребы, распластав крылья, ловя ими восходящие потоки.

Вокруг простиралась волнистая равнина. И покатые холмы с отлогими склонами незаметно переходили в долины с пятнами бледно-зеленых мескитных зарослей. Изредка встречались дубы и серебристые тополя, обычно теснящиеся вдоль ручьев и речушек. На пригорках одиноко высились мескиты – раскидистые деревья с мощным темным стволом и пышной кроной из светлых перистых листьев. Дубовые и ореховые рощи иногда превращалися в сплошные леса.

Караван пересекал так называемый Край Низкорослых Трав, охватывающий Канзас, северо-запад Техаса, равнины восточной части Нью-Мексико и Колорадо. Целый океан зеленой травы, с редкими островками рощ, скалистых утесов. Здесь издалека были видны озерца, лужи стоячей воды, обширные пустоши, следы ночевок и дневных стоянок, отмеченные кострищами.

Через две-три недели трава начнет жухнуть, приобретая серо-голубой цвет, превращаясь в так называемую «блю-грас».

Сотни караванов прошли до них этим путем. Им уже не раз попадались кем-то брошенные по дороге вещи – разбитые фургоны, одежда, провиант, домашний скарб…

Тем, кто ехал с переселенческим караваном, иногда приходилось избавляться от части груза. Некотрые путешественники неверно оценили возможности своих мулов или быков. Слишком много хотелось увезти с собой. Ведь там, на новом месте, за сотни миль от всякого жилья, на вес золота будет каждый гвоздь. Временами бросали даже фургон, лишившись тягловой силы. Недаром кости павших лошадей, быков, мулов белели по обе стороны дороги.

Оставленные вещи оказывались безнадежно испорчены, разломаны, изорваны – чтобы ими уже не могли воспользоваться едущие следом или индейцы. Среди этого добра Хэнсон однажды увидел искореженную ударами кузнечного молота швейную машинку Зингера. Над ней долго причитала одна из фермерских жен, мечтавшая о такой. Напрасно муж уверял ее, что машинку уже невозможно починить…

Скрип колес, удары кнута, фырканье лошадей, сдержанный людской говор – эти звуки постоянно сопровождали движение каравана. Хэнсон почти не замечал их, покачиваясь в седле.

Разведчики наткнулись позавчера на свежую бизонью тропу – широкий, вытоптанный в траве путь.

Они проехали по «тропе» несколько миль и увидели огромное стадо бизонов. Вся прерия, казалось, побурела от коричневых мохнатых спин.

Раньше добычей охотников становились антилопы, дикие индюки, прерийные кролики. Наконец-то появилась настоящая дичь, говорили мужчины.

Фрэнк Слейтер, опытный охотник, инструктируя новичков, предупреждал, что у бизонов слабое зрение, но острое чутье, с наветренной стороны человека они способны учуять за милю. Стрелять необходимо под левую лопатку, в сердце – иначе бизон уйдет и с дюжиной пуль в теле.

Но Эбнер Хэнсон неожиданно прервал наставления. Вожак запретил охоту, сознавая, что вызовет недовольство.

Он помнил слова командира стрелков лейтенанта Ковингтона: индейцы болезненно реагируют на вторжение в их охотничьи угодья.

Стада бизонов таяли.

С тридцатых годов ХIХ века кожевенные и меховые компании объявили о приемке бизоньих шкур. Резко вырос спрос на бизонью кожу в годы Крымской войны. Кожу бизонов использовала тогда британская армия.

Во время гражданской войны Севера и Юга шкуры бизонов и выделанную кожу пускали на изготовление одежды, солдатской амуниции.

Сотни белых истребляли бизонов ради шкур, оставляя туши гнить под солнцем. Койоты, волки и хищные птицы не успевали пожирать мясо.

Как сообщали правительственные агенты по делам индейцев, в районах обитания команчей, кайова, кайова-апачей, аропахо и шейенов численность бизонов упала. Участились случаи голода. Среди агентов встречались иногда люди, искренне озабоченные положением индейцев. Однако в большинстве своем они составляли отчеты о бедствиях индейских племен не без удовлетворения. Фактически их миссия сводилась к тому, чтобы изыскать пути к скорейшему переселению индейцев в резервации.

Расширение сети линий, по которым курсировали дилижансы, обеспокоило индейцев. Но прокладка железных дорог еще больше осложнила ситуацию. Поезда распугивали бизонов, нарушали веками складывавшиеся пути их миграций. Кроме того, целая армия охотников отстреливала бизонов для того, чтобы снабдить мясом строителей и путевых рабочих.

Почтовая карета и «огненный конь» были в восприятии индейцев очевидным злом.

С 1865 года степные племена стали нападать на дилижансы и поезда строящейся Трансконтинентальной железной дороги.

Доставалось и караванам.





Глава седьмая

ОХОТА



Когда-то в прериях Юга и Севера паслись миллионы бизонов. Индейцы привыкли относиться к их стадам как к неисчерпаемой кладовой мяса.

И вот наглый вор начал опустошать кладовую, обрекая племена равнин на голодную смерть.

Краснокожих приводил в ярость вид почти нетронутых бизоньих туш.

Сами индейцы находили применение всему, что давали бизоны. Использовалось не только мясо. Из шкур вырезали ремни и сбрую для лошадей, сшивали покрытия для типи. Из костей вытачивали наконечники для стрел, иглы, ножи. Плечевые лопатки шли на остовы индейских седел. Из суставов и копыт вываривали клей, необходимый для укрепления щитов. Из кишок, сухожилий получали нитки, тетиву для охотничьих и боевых луков. Мочевые пузыри становились, после очистки, прочными и легкими сосудами, в которых хранили воду. Сухой помет служил топливом.

Поэтому индейцы испытывали гнев и недоумение, видя расточительность бледнолицых.

И охотники, стреляющие бизонов ради шкур, все чаще подвергались нападениям.

Командующие фортами получили из Вашингтона предписание выделять охрану для охотничьих отрядов.

У Хэнсона имелись основания прислушаться к мнению лейтенанта конных стрелков.

Опасность казалась достаточно реальной.

Переселенцы и люди Джуда Брэди сумели бы отразить одно-два нападения – что с того?

Хэнсон не хотел рисковать жизнью спутников…

Получив отказ, мужчины потребовали разрешить им охоту на вилорогих антилоп, которых видели неподалеку.

Хэнсон дал согласие. Однако на всякий случай послал с ними Джона Кэндэлла.

Прошло два часа. До слуха Эбнера Хэнсона донеслись гулкие выстрелы из тяжелых ружей, следовавшие один за другим.

Хэнсон понял, что происходит, и стиснул зубы. Остановить бойню уже не было возможности.

Послышался низкий, глухой рокот. Земля тяжело задрожала.

Это стадо пустилось в бегство.

Сейчас всадники скакали за бизонами, всаживая в них пулю за пулей, – больше калеча, нежели убивая…

Вернувшиеся охотники были все в крови, их кони шатались от груза бизоньего мяса, плотно завернутого в шкуры. На запах свежей крови сбежались фермерские собаки. Они возбужденно крутились вокруг и слизывали с травы багровые капли.

Кэндэлл, Фрэнк Слейтер и Пат Грэйвз выглядели понурыми, виноватыми.

– Не смогли их удержать, – оправдывался Джон Кэндэлл. – Парни точно взбесились, как только увидели бизоньи спины!

Он не стал говорить вожаку о том, что уступил настойчивому требованию и позволил взглянуть с холма на огромных бизонов.

Когда охотники, дрожащие от возбуждения, оказались вблизи многотысячного стада, Кэндэлл не только утратил контроль над ними, но и сам не совладал с охотничьим азартом.

Надо ли удивляться…

Ведь в отличие от прерийных индейцев, для которых бизонья охота была жизненной необходимостью, – каждый белый, увидевший бизонов, стрелял в них – независимо от того, нуждался в мясе и шкурах или нет. И при этом старался убить как можно больше. И не упускал возможности сфотографироваться, поставив ногу на рогатую голову мертвого исполина…

Хэнсон промолчал. Караван встретил охотников как героев. Люди не поняли бы вожака, если бы он сейчас обрушил гневные упреки на добытчиков.

За ужином охотники торжественно преподнесли Хэнсону и его помощникам самые лакомые куски: знаменитый горб бизона – «верхние ребра», покрытые слоем жирного мяса, и бизоньи языки.

Хэнсон не стал оскорблять их отказом на виду у всех. А ночью, собрав участников бизоньей охоты, в резких выражениях высказал свое отношение к случившемуся.

В завершение он пригрозил изгнанием из каравана тем, кто отважится повторить нечто подобное.

Хэнсон говорил вполголоса, чтобы не тревожить спящий лагерь. Но охотники стояли, понурив головы. Эбнер Хэнсон слов на ветер не бросал.

Невинная охотничья экспедиция предстала для ее участников в ином свете.

На следующий день караван выглядел притихшим.

Разгоряченные погоней, охотники застрелили двадцать восемь бизонов. Неизвестно, сколько животных умерло или еще умрет от ран, уйдя от преследователей.

Мясо было взято у восьми бизонов, причем – лучшие куски. Шкуры сняли с пяти. У остальных же только вырезали языки. Между тем вес взрослого самца достигал двух тысяч фунтов. Целая гора мяса, которое могло стать пищей.

Опытный человек снимал с бизона шкуру за десять минут. Пат Грэйвз продемонстрировал такое умение. Но переселенцы не обладали необходимой сноровкой. И никто из них прежде не имел дела со шкурой, толщина которой в отдельных местах достигала целого дюйма…

Два дня, две ночи караван пребывал в тревоге, опасаясь мести краснокожих. Вокруг лежали охотничьи земли команчей и кайова. Нетрудно представить, какие чувства испытают индейцы, обнаружив следы колес поблизости от зловонных бизоньих туш.

Торговый агент предупредил, что краснокожие могут учинить стампеде. Это испанское слово означало панический ужас в стаде. Его умели вызывать индейцы прерий, и особенно – команчи.

Они использовали сухие невыделанные кожи. При ударе кож друг о друга раздавался жесткий, дребезжащий звук, от которого скотина переселенцев – утрачивала самообладание. Пользуясь суматохой, индейцы угоняли испуганных лошадей, мулов и коров.

Эбнер Хэнсон призвал мужчин удвоить бдительность. Лишенный тягловой силы, караван стал бы легкой добычей для первого же отряда враждебных краснокожих, а то и – белых мерзавцев.





Глава восьмая

БРОД



Караван переправлялся через реку, один из многочисленных притоков Арканзаса.

Мулов приходилось под уздцы вводить в воду. Слышались крики, плеск воды, конское ржанье. Воздух иногда вспарывали резкие удары бича.

Больше всего хлопот доставляли овцы и козы.

Хэнсон руководил переправой.

То и дело раздавались его приказы:

– Погоняйте, погоняйте! Сразу отводите фургоны подальше от берега! Эй, Рэдфорд! Не позволяй мулам пить!

Один за другим фургоны въезжали на крутой глинистый берег. Возчики, мокрые по грудь, тяжело взбирались на козлы и брали в руки вожжи.

Для того, чтоб переправа через мелководные реки прерий не вызывала затруднений, переселенческие фургоны при изготовлении ставили на большие колеса, поднимали над осями днище, похожее на короб со стенками в полтора фута высотой.

Вода медленно просачивалась сквозь законопаченные щели и почти не попадала внутрь.

Переправившиеся фургоны сразу двигались дальше, сохраняя прежний строй, и исчезали за лесом, который зеленел по обе стороны реки.

Фургон Сэттона задержался у воды.

– Уорд, старина, поторапливайся! – крикнул с другого берега Хэнсон.

– Упряжь запуталась, – ответил Сэттон. – Сейчас отгоню в сторону, разберу.

Вдвоем с Брайеном он занялся упряжью, покрикивая на мулов.

Проезжали задние фургоны.

Соседи предлагали Сэттону помощь. Он отмахивался, говорил, что дело пустяковое, не стоит и время терять.

Однако пустяковое дело затягивалось. Вот уже начали переправляться фургоны Джуда Брэди. Шесть из них оказались на правом берегу, прежде чем Уорд Сэттон распутал свои ремни.

Старожилы пограничья действовали четко и слаженно.

Сэттон подумал, что ему придется на этот раз ехать последним.

И вдруг седьмой фургон неожиданно застрял у самого берега, немного приняв в сторону и наткнувшись на какое-то препятствие задним колесом.

Мулы не могли сдвинуть фургон с места.

– Попробуй сдать назад, Бартон! – посоветовал Билл Мэйсон, который вместе с Хэнсоном, Формэном и Шепардом следил за переправой, не покидая седла.

Кучер попытался это сделать, но безуспешно.

Не помогло ему и дружное вмешательство четверых зрителей: они спешились и принялись толкать фургон, по пояс в воде.

Встревоженные, храпящие мулы топтались на месте, или же вразнобой налегали на постромки.

– Тут коряга, – сказал Мэйсон, под водой ощупывая невидимое препятствие. – Ее корни попали между спиц… Угораздило же тебя, Сэм!

И несколько минут все молча наблюдали, как Мэйсон, погрузив руки в воду, орудовал ножом, думая освободить колесо.

Корни были толстые, размокшие и поддавались с трудом.

Лицо Мэйсона кривилось от напряжения.

– Мы провозимся до сумерек! – бросил Шепард.

Он выхватил кнут из рук кучера и хлестнул упряжку, испустив при этом дикий вопль.

Мулы рванули так, что кучер едва не слетел с козел.

В следующее мгновение послышался треск дерева.

Колесо, не выдержав резкой нагрузки, соскочило с оси, напрочь сорвав чеку.

Упряжка, едва не царапая осью речное дно, понесла накренившийся фургон на мелководье.

От сильного рывка загремели тяжелые ящики. Под их напором лопнули крепежные веревки. Два больших, окованных железными полосами ящика слетели в воду, громыхая металлом.

Один раскололся.

На мелководье заблестели массивные детали крупных механизмов, покрытые слоем жирной смазки.

Шепард выругался от досады и сплюнул.

Одарив его красноречивыми взглядами, все пошли к фургону. Предстоящая работа никого не приводила в восторг.

– Я поэтому и задержался, Эйб, знал, что понадобится моя помощь, – сказал Уорд Сэттон, подходя вместе с Брайеном.

Мрачный Хэнсон, ничего не ответив, склонился над осью.

Между тем Мэйсон высвободил колесо.

Оно пострадало меньше, чем можно было ожидать.

Мужчинам удалось приподнять угол повозки. Уорд Сэттон тут же стал прилаживать колесо. Кучер сдерживал упряжку.

Наконец, колесо было закреплено.

Пришло время грузить ящики, подбирать со дна рассыпанные детали.

– Спасибо за помощь, – сказал с улыбкой Мэйсон. – Поезжайте, мы сами забросаем свое добро.

– Мы будем только мешать друг другу, – добавил Шепард.

– Да, поезжайте, – повторил Хэнсон, обращаясь к Сэттону и его пассажиру. – Мы им поможем.

– Здесь не так уж много работы, не стоит и вам задерживаться, – возразил Мэйсон.

Но Хэнсону, видно, хотелось подержать в руках детали чудодейственной жатвенной машины.

Он и Формэн остались, сказав, что Кэндэлл и без них знает, куда вести караван, мимо Калифорнии он не проедет.





Глава девятая

НАПАДЕНИЕ



Брайен и Уорд Сэттон, промокшие насквозь, вышли на берег.

– Ничего, парень, на солнце одежда высохнет быстро – и насморка не успеешь схватить, – утешил своего пассажира Сэттон, усаживаясь на козлы. – Где бы ты еще искупался? Или тебе мало? Чего оглядываешься, а?

Старик пустил мулов рысью. Он торопился догнать караван.

Река и отставшие повозки скрылись за лесом.

Брайен все оглядывался.

Однако и через двадцать минут, и через тридцать – сзади не показался ни один фургон.

Сэттон уже догнал караван и, осторожно проехав через стадо скота, пристроился в хвост, чтобы не ломать строй. Отставших не было видно.

– Что у них могло еще приключиться? – недоумевал старик. – Может, они и из второй повозки высыпали железо? Хотя нет, в последнем у них провиант…

Уорд Сэттон, выпрямившись на козлах, пристально смотрел куда-то вправо старческими дальнозоркими глазами.

Молодой человек проследил за его взглядом.

Далеко, на зеленом склоне холма, он увидел большое, подвижное светло-коричневое пятно. Цвет его не везде был одинаков. Оно походило на стадо каких-то животных.

– Эй, парень! Что там? Вон, на холме? – спросил Сэттон у проезжавшего мимо Грэйвза.

Пат Грэйвз бросил взгляд в указанном направлении.

– Мустанги, – уронил он равнодушно и рысью поехал вперед, вдоль каравана.

– Ага, мустанги… – удовлетворенно кивнул старик.

Симаррон как будто решил оправдать свое давнее название – «Страна диких лошадей». Тут паслись огромные табуны мустангов. Но караваны переселенцев и торговые обозы распугивали их…

Брайен вынул складную зрительную трубку, небольшого диаметра, и поднес к глазам.

Низкорослые и неказистые кони.

Кобылы мирно пасутся. Рядом с ними резвятся на зеленой траве жеребята.

Крупный гнедой конь беспокойно рыщет вокруг табуна, словно очерчивая его границы. Наверное, вожак.

Два молодых жеребца поднялись на дыбы и стоят друг против друга в ритуальной позе, глаз к глазу. Нервно подергиваются их передние ноги, в любое мгновение готовые нанести удар копытом. Оскалены пасти с крепкими желтыми зубами. Молодые самцы готовятся к поединкам за обладание гаремами.

Вожак заметил их и уже несется к ним, чтобы воздать за нарушение порядка. Но жеребцы, видимо, услышав его злое ржание, разбежались в стороны и затерялись в табуне.

– Э! – старик дернул Брайена за полу куртки. – Никак стреляют. Слышишь?

Действительно, со стороны реки донеслись частые револьверные выстрелы, похожие издали на треск сучьев в костре.

Дважды ухнуло крупнокалиберное ружье.

Потом снова – револьверы.

Послышались крики, странный вой.

Часто повторялись дикие, напоминающие заклинание, звуки: «Йа-йа! Йаа-айа! Йа-йа! Йаа-айа!»

Старик нахмурился, когда мимо фургона проскакали двенадцать всадников во главе с Кэндэллом, направляясь к броду. У них были напряженные, решительные лица.

– Кажется, наши влипли, – пробормотал Сэттон, посмотрев им вслед. – Сдается мне, это краснокожие… Подай-ка мое ружье, Энни! И достань жестяную банку с порохом.

Переселенцы нахлестывали мулов.

Пешие торопливо усаживались на ходу в фургоны и с тревогой смотрели назад.

Некоторые мужчины садились в седла и вынимали ружья из чехлов, готовясь защищать семьи.

Агент, проезжая вдоль каравана, отдавал распоряжения.

Повозки ощетинились стволами.

Шестеро самых горячих фермеров порывались ехать на помощь, но Брэди их удержал, сказав, что людей там – хватает. Кроме того, пальба стихла. Видимо, краснокожие отступили – при виде подкрепления. Но теперь они могут неожиданно появиться здесь. Это не исключено, хотя чаще нападению подвергаются отставшие повозки, малочисленные группы людей.

Час прошел в ожидании.

Индейцы так и не появились. Возможно, полученный отпор вынудил их отказаться от своих намерений.

Мулы снова шли медленным шагом, тяжело поводя боками.

Дозорные всматривались в окружающие холмы.

Жены тех, кто сейчас находился позади, ежеминутно оглядывались, беспокоясь о мужьях.

Уорд Сэттон отложил ружье и посоветовал Брайену сделать то же.

Старику показалось, что его пассажир не слишком удивился, когда услышал выстрелы у переправы.

Даже как будто – ждал их.





Глава десятая

СТРЕЛЫ



Уже вечерело. Джуд Брэди остановил караван.

Их догнали отставшие фургоны, утыканные стрелами. Следом ехали мрачные всадники.

На землю положили двоих. Вокруг начали собираться люди.

На траве лежали Хэнсон и Формэн. Из груди каждого торчали концы оперенных стрел, очевидно, выпущенных из больших, дальнобойных луков.

На долю Хэнсона пришлось три стрелы. А на долю его помощника – две.

– Оба не успели спрятаться, когда появились индейцы, – начал рассказывать непривычно хмурый Билл Мэйсон. – Их ружья остались на седлах. Я крикнул, чтоб не подставляли себя. Но они кинулись к ружьям. Тут в них и угодили стрелы. У краснокожих были и винтовки. Айк ранен пулей.

Мэйсон кивком указал на Шепарда, стоящего с перевязанной левой рукой.

– А Бартон исчез. Когда раздался военный клич индейцев, он вскочил на коня. И на моих глазах был ранен стрелой. В лошадь тоже попала стрела, и она понесла. Сэм упал с седла, но его нога застряла в стремени – так часто бывает. Лошадь волочила Бартона прямо к кустам. Индейцы схватили его, потащили в лес. Мы ничего не могли сделать. Стрелы так и свистели в воздухе. Но теперь краснокожие стреляли издалека. И больше ни в кого не попали. Зато мы уложили пару-другую. Потом они исчезли. Их разведчики заметили отряд Кэндэлла и дали сигнал к отступлению. Мы прочесали весь лес… Не обнаружили ни Сэма, ни убитых краснокожих. Дикари забрали их с собой. В траве нашли пустой колчан и томагавк. – Мэйсон бросил эти предметы к ногам убитых. – Индейцы – как сквозь землю провалились.

– Да, мы прибыли на место, когда все было кончено, – подтвердил Джон Кэндэлл. – Я думаю, это месть за бизонов. Эйб не зря возражал против той охоты…

Кэндэлл горестно склонил голову.

Над трупом Формэна рыдали жена и дочь. Отныне – вдова и дочь. Какова будет их судьба? Что их ждет на Западе?

Миссис Хэнсон неподвижно стояла рядом с сыном и не отрываясь смотрела в лицо мужа. Ветер трепал ее седые волосы.

Всякий раз, когда миссис Формэн касалась рукой стрел, торчащих из груди мужа, ее рыдания вспыхивали с новой силой.

Внезапно в порыве горя женщина схватила древко одной из стрел и – вырвала из раны, вместе с наконечником. Поступив точно так же со второй стрелой, она исступленно припала к залитой кровью груди мужа. Многие подумали, что мужчины зря не вынули стрел.

Подняв глаза, Джордж Хэнсон взглянул на фургон, в котором привезли его отца. Возле повозки стоял Брайен и внимательно рассматривал стрелу, вонзившуюся в деревянный брус.

Она торчала под некоторым углом вниз. Наверное, опустилась от тряски во время движения. Казалось, еще немного – и стрела упадет на землю. Брайен потянул ее, но она держалась крепко.

За его спиной Джордж Хэнсон увидел краснокожих скаутов. Они сидели на лошадях, равнодушно глядя в толпу. В их глазах читалось презрение к людям с белой кожей.

Трудно сказать, что Кэндэлл в свою очередь прочитал в глазах индейцев и что – в глазах самого Джорджа. Тем не менее он встал между ним и скаутами, взяв на изготовку ружье. Видимо, Кэндэлл опасался, что Хэнсон попытается на них выместить боль утраты.

Маневр Кэндэлла не остался незамеченным.

Мужчины, которые были не прочь вздернуть этих индейцев за неимением других, выжидательно уставились на него.

Джон Кэндэлл понял, что через несколько секунд они станут неуправляемы. Важно было не упустить момент.

– Кто прикоснется к индейцам, схватит пулю, – объявил он. – Если они причастны, мы будем судить их. У молодого Хэнсона больше оснований желать им смерти, однако он – не дает волю чувствам.

Это был умный ход. Кэндэлл поставил Джорджа Хэнсона в пример остальным мужчинам, и тем самым повлиял в нужном направлении и на Хэнсона, и на мужчин. Но опасность еще не миновала.

– Мы сначала должны выяснить, кто напал, – заявил Джуд Брэди. – Что думаешь, Айк?

– Шейены. У них полосатое оперение на стрелах, из перьев дикой индейки. Точь-в-точь, как на этих. Нападение совершил отряд военного общества Ка-ит-сенко, Собак. Их одежда, раскраска. На шейенов указывают и колчан, и томагавк. Военный клич этого племени трудно спутать с другим.

– Вы слышали? – сказал Кэндэлл, все еще опасавшийся расправы над индейцами. – Наши проводники тут ни при чем.

– Шейены уже месяц – на тропе войны, – добавил Мэйсон. – Генерал Хэнкок здорово досадил им.

– Нужно похоронить мертвых, – сказал агент. – Пусть родственники простятся.

Настроение переселенцев изменилось. Кэндэлл опустил ружье.

– Благодарю вас, мистер Брэди, – сказал он. – Еще немного – и они кинулись бы на индейцев.

– Скауты вам пригодятся, – усмехнулся Брэди. – В ущельях Нью-Мексико и Аризоны полно воинственных атапасков. Быть может, скауты помогут найти общий язык с апачами. Ведь наши скауты принадлежат к племени кайова-апачей. И индейцы пауни зовут их «тска-тэйка», белые лица. И не зря. Стоит взглянуть на кожу скаутов. Не думаю, что они причастны к налету. Шейены – их заклятые враги. Вот если бы здесь побывали команчи… К вашему сведению, команчи и кайова-апачи – союзники.

Агент ободряюще улыбнулся Кэндэллу и поехал к своим фургонам.

Начали копать могилы. У переселенцев не нашлось досок на гробы. Да и не было времени их сколачивать. Погибших хоронили, завернув в парусину.

Джон Кэндэлл прочел молитву по карманному молитвеннику. Женщины плакали. И только миссис Хэнсон не уронила ни слезинки.

Расходясь к своим фургонам, мужчины говорили о том, что индейцы не успели оскальпировать убитых. Все считали это большой удачей. Хотя Бартон, скорее всего, не избежал такой участи…

Вновь караван тащился по знойной равнине, змеей извиваясь между зеленых холмов и рощ, объезжая овраги и каньоны, заросшие лесом.

На пригорке остались два грубых креста. Надпись на одном из них извещала: «Эбнер Хэнсон – 1867 год. На пути в Калифорнию». Такую же надпись вырезали и на втором; только имя было указано другое – Брэдли Формэн.

Переселенцам из других караванов придется гадать, от чего и в каком возрасте умерли похороненные здесь люди. Но вряд ли нужно объяснять, зачем они ехали через прерии в Калифорнию.

За лучшей долей, за чем же еще…





Глава одиннадцатая

ПЕРЕМЕНЫ



Возле фургона Сэттонов Брайен соскочил с коня.

Старики обрадовались его появлению.

– А я уж думал, не пропал ли ты совсем, с моим конем вместе, – сказал Уорд Сэттон, искоса поглядывая на Дэнхэма, сидящего в седле. – Никогда еще ты не охотился так долго.

Брайен отвязал индейку и подал Сэттону. Тот взвесил ее в руке:

– Фунтов сорок… Хорошая птичка. Держи, Энни. Славный обед у нас будет сегодня.

Миссис Сэттон взяла нож, большую миску и направилась с птицей к ручью, где намеревалась разделать ее.

Торжественный вид пожилой женщины обещал кулинарное чудо.

Уорд Сэттон подмигнул своему пассажиру и довольно потер ладони.

Улыбнувшись старику, Брайен расстегнул подпругу.

Он предполагал, что его сразу начнут допрашивать, в присутствии главного караванщика, или свяжут как человека, уличенного в предательстве. Встреча, которую ему устроили разведчики, давала основания для таких предположений.

Однако на появление Брайена в караване мало кто обратил внимание.

Удивляла бездеятельность Дэнхэма.

Заканчивая расседлывать коня, Брайен ждал от конвоира каких-то указаний. Но Дэнхэм ничего не предпринимал, наблюдая за ним с седла. Или ему нравилось мучить пленника неизвестностью, или Брюс Дэнхэм и сам не знал, что же делать с Брайеном теперь, когда он доставлен в караван.

Брайен обтирал бока лошади мешковиной, а Дэнхэм терпеливо следил за его действиями.

Сэттон посматривал на них, сидя на бочонке из-под свинины, и делал вид, что занят чисткой глиняной трубки.

– Я отведу коня пастись, – сказал Брайен старику.

– Брось, – остановил его Дэнхэм. – Я позабочусь о нем.

– Это конь Сэттона, – возразил Брайен.

– Ничего. Дай сюда повод.

– Эй, что ты хочешь делать с моим конем? – запротестовал Уорд Сэттон.

– Не шуми, старик, я буду за ним присматривать, – усмехнулся Дэнхэм. Взглянув на Брайена, он добавил: – Не отходи от каравана слишком далеко.

С конем Сэттона в поводу Брюс Дэнхэм шагом поехал вдоль каравана. Старик, ничего не понимая, смотрел ему вслед.

Брайен достал из фургона чистую рубашку, такого же голубого цвета, как и та, что была на нем, взял полотенце и мыло.

Старик все высматривал своего буланого.

– Пойду, умоюсь, – сказал Брайен.

Но когда он удалился от повозок ярдов на двадцать, один из дозорных, поглощавших обед, отодвинул кружку с дымящимся кофе и встал.

У фургона бил копытом свежий конь под седлом. Дозорный отвязал его.

– Ты куда, Хэнки? – спросили его.

– Напою коня.

Хэнки шагом поехал за Брайеном, не скрывая, что сторожит его.

Брайен оглянулся на стук копыт за спиной. Хэнки с ироничной улыбкой чуть приподнял шляпу.

Наряду с миссис Уорд Сэттон у ручья было еще несколько женщин. Они мыли посуду.

– Оставьте мне вашу рубашку, – сказала миссис Сэттон пассажиру. – И шейный платок тоже. Я успею их выстирать.

– Хорошо, миссис Сэттон, благодарю вас.

Брайен медленно прошел ниже по течению.

На краю небольшой ореховой рощицы, вытянувшейся вдоль ручья, он повесил чистую рубашку и полотенце на ветку. Потом разделся до пояса и стал намыливать руки.

Хэнки поил коня. Конь фыркнул, почуяв мыльную воду.

Брайен окончательно понял, что ему не дадут почувствовать себя одиноким.

С такой же трогательной заботой его проводили обратно.

Уорд Сэттон встретил пассажира словами:

– Не пойму, что они затеяли с моим конем. Ты сделал что-нибудь не так?

– Грэйвз обвинил меня в связях с шейенами, – сказал Брайен, секунду помедлив.

Он внимательно смотрел на старика, чтобы видеть его реакцию.

Сэттон вытаращил глаза. Удивился.

И пассажир добавил:

– Они отобрали у меня «винчестер».

– И у тебя, значит… – вздохнул старик. – Эх, не видать нам больше индейки на обед… Ни у кого из переселенцев не осталось оружия, даже у Кэндэлла.

– Что же тут произошло?

– Расскажу, если хочешь… Присядь. Но раньше я, конечно, раскурю свою трубку.





Глава двенадцатая

ЖИТЕЛИ ПОГРАНИЧЬЯ



– Ты ведь помнишь, фургон Хэнсонов ехал следом за нашим. Посмотри – сейчас его нет. Один бог знает, где он и что с ним… Вчера, после дневной стоянки, у молодого Хэнсона заупрямился мул. Билл Мэйсон слегка поторопил Джорджа. Хэнсон ответил, что не нуждается в опекунах. Сказал резковато, надо признать. Мэйсон рассмеялся: «Ого, у щенка зубки режутся! Имей в виду, слова «пойти по стопам отца» приобретают иногда мрачноватый оттенок». Хэнсон побледнел. Схватил отцовское ружье. Шепард медлить не стал. Не долго думая, он всадил в Джорджа пулю, из своего пистолета. Рана в левом руке не помешала. Мэйсон толкнул его, и они убрались. Джордж лежал мертвый. Мы стояли вокруг и смотрели на него. Что было делать? Многие видели, как вышло. Если не Джордж, так Шепард или Мэйсон упал бы замертво… Из-за неосторожной шутки… Все жалели миссис Хэнсон. Не успела одеть траур по мужу, а тут – застрелили сына… Я думал, что же предпримет Кэндэлл? Часть ребят Джуда Брэди стояла рядом с нами. Другие собрались у фургонов и посматривали оттуда в нашу сторону. Они, конечно же, не дали бы Шепарда в обиду – Кэндэлл это понимал. И прикажи он схватить убийцу – такое бы началось… Кэндэлл никак не мог решить, что ему делать. Появился Джуд Брэди. Посмотрел на убитого, обвел взглядом нас и говорит: «Несчастный случай». Многим не понравились его слова. Но Кэндэлл поддержал агента и, казалось, с облегчением. Все твердил: несчастный случай, трагическое недоразумение. Просил разойтись. Мы хотели похоронить Джорджа. Но Хелен Хэнсон не позволила. Она сказала, что сын должен лежать рядом с отцом. Уговоры на нее не подействовали. Запретить ей никто не мог. Выходило, что несколько человек должны вернуться к могиле. Понятно, желающих не нашлось. Тогда Хелен решила ехать одна. Попросила, чтоб мужчины уложили тело в фургон. Тошно было у всех на душе, когда ее повозка тронулась. Хелен ехала на смерть. Думаю, она уже не хотела жить… Мужчины прятали глаза. Женщины плакали, но мужей держали крепко…

Сэттон умолк, глядя в землю, попыхивая трудкой.

Брайен терпеливо ждал.

– Ну, Хелен уехала. Караван направился дальше. Можешь представить, с каким настроением. Переселенцы были злы на Кэндэлла, на Джуда Мэрлфи но больше всего на – Айка Шепарда. Кто-то высказал мысль, что ему очень была бы к лицу веревочная петля на шее. Но Джуд Брэди не терял времени. В сумерках его служащие разоружили нас. Довольно ловко, на ходу. Подъедут, наведут свои ружья, пистолеты, еще пригрозят, чтоб не шумели. Заберут все, из чего можно стрелять, и – вперед. Между повозками – ярдов двадцать, темно, пылища. Фургоны скрипят и громыхают на колдобинах. Что сзади, не видно и не слышно. Одного за другим, они разоружили всех. Забрали и мое ружье. Вечером состоялся разговор. В дороге-то каждый был сам по себе, а теперь собрались вместе. Стали кричать, это беззаконие, требовали вернуть оружие… Джуд Брэди говорит: «Еще днем у вас было оружие. Все знают, что вышло из этого». Ему задали вопрос: почему тогда при оружии остались те, кто повинен в гибели Джорджа Хэнсона? Странно как-то получается. «Еще бы ни странно! – ответил Джуд Брэди. – Мои люди валятся с ног от усталости, охраняя вас, несут дозор, ночью и днем. А в благодарность?.. Нас преследуют индейцы. Быть может, они готовят засаду. Уже трое наших товарищей погибли в схватке с ними. И в этих обстоятельствах вы затеваете стрельбу по своим! Очень мило!.. Вы говорите о виновных… Но вот что я вам скажу… В гибели Джорджа Хэнсона – виноват Джордж Хэнсон! Да, он потерял отца, он очень страдал. Только при чем здесь мои люди? Шепард защищался. Говорю для всех! Никто не смеет поднять руку на фронтирсмена! Если кто рискнет – пусть не ищет виноватых… На Дальнем Западе свои законы. Мои парни грубы, но справедливы. А справедливость тут проста… Выходит, оружие у вас забрали для вашей безопасности. Все взвинчены. Я не хочу в ответ на замечание получить выстрел в спину от кого-то из вас. Оружие теперь осталось у людей с крепкими нервами. Они достаточно опытны и сумеют защитить караван без вашей помощи». Так Джуд Брэди нас пристыдил. Многие опустили головы… Но кто-то сказал, что никто не давал ему права решать за всех. В конце концов, на это в караване есть вожак. Кэндэлл тоже подал голос: «Да, мистер Брэди, следовало бы сначала посоветоваться, обсудить». Тот говорит: «У нас был вожак, который пользовался общим уважением. Но, к сожалению, он погиб. Его преемник не сумел добиться порядка. Я – сумею». Поднялся шум. Нас возмутило, что власть захватил человек, которого из милости приняли в караван. Агент поморщился: «Пустые разговоры. К тому же мне что-то нездоровится. Я иду спать. И хочу тишины в лагере». Он пошел в фургон. Выглядел-то и вправду неважно, еще днем было заметно. Долго ждать тишины ему не пришлось… В караване всем заправляет Мэйсон, Айк Шепард у него на подхвате. Сам Брэди носа не кажет из фургона, слег с приступом лихорадки… А Джон Кэндэлл скис, ходит, не поднимая глаз.

Сэттон пыхнул дымом, зажав в зубах черенок трубки.

Бородатое лицо старика было сумрачно.

– А почему караван сошел с Дороги на Санта-Фе? – спросил его Брайен.

– Шепард сказал, мы срежем крюк. Он знает короткий путь.

– Я видел, как выглядит дорога на крупномасштабной карте. И не пойму, о чем речь.

– Наверное, они хотят направить караван так, как им выгоднее, – предположил Уорд Сэттон. – Пусть их – не велика беда. Агент доберется куда хочет и оставит нас.

– А по-моему – они просто обходят военный пост.

Брайен залез в фургон. Там он раскрыл саквояж, из которого полчаса назад достал рубашку, и запустил туда руку.

На его лице появилось удовлетворенное выражение: видимо, он нашел то, что искал.





Глава тринадцатая

НОЧНОЙ ГОСТЬ



Костры бросали дрожащие отсветы на парусиновые бока составленных в круг повозок. Выпирающие ребра каркасов создавали причудливую игру света и тени. Фургоны, казалось, были расчерчены широкими вертикальными полосами.

Караван спал. Лишь иногда, нарушая хрупкую тишину, фыркали стреноженные кони или издавали протяжный вздох коровы.

Дозорные всматривались в прерию.

Похожая на дольку апельсина оранжевая луна, висящая в небе, не могла справиться с темной.

Каждое мгновение тишину мог разрезать пронзительный военный клич. Топот и ржанье быстроногих мустангов, свист индейских стрел, крики раненых, стоны умирающих, беспорядочные выстрелы захваченных врасплох бледнолицых – нет, должно быть, слаще музыки для слуха краснокожих воинов. От этой мысли холодело сердце, руки еще крепче сжимали винтовку. И на несколько минут отступал сон – враг ночного дозора.

Кэйн встрепенулся, отгоняя дремоту.

Стук копыт… И не внутри кольца, дозорный был уверен.

Тонкий, высокий звук, короткий и резкий, похожий на скрип колеса… Фургон?..

А теперь – отчетливый удар копыта…

Гарри Кэйн решил поднять Мэйсона.

Через минуту они вдвоем подошли к оставленному посту.

Несколько секунд вслушивались в тишину, стараясь уловить тревожные звуки в монотонном стрекоте цикад.

– Это мог быть визг койота, – сказал Мэйсон. – Померещилось, Гарри.

– Или приснилось, – буркнул Фрэнк Слейтер, подходя.

Он был недоволен тем, что его подняли среди ночи и к тому же – зря.

– Я слышал это.

Спокойная уверенность дозорного насторожила Мэйсона.

Он посмотрел в темноту.

Кто знает, что там происходит в действительности…

Привлеченные разговором, подошли еще трое дозорных.

– Растолкайте скаутов, – приказал им Мэйсон. – Посмотрим, что скажут они.

Уяснив, чего от них добиваются, краснокожие проскользнули между повозками, отошли от каравана шагов на пятьдесят и распластались на земле.

Белые ждали. Кэйн непроизвольно взял ружье на изготовку.

Скоро индейцы вернулись.

– Ну, что? – нетерпеливо спросил Фрэнк Слейтер. – Пусть говорит Длинное Перо.

– Дом на колесах, – выговорил индеец на ломанном английском. Поднял руку – с прижатым к ладони большим пальцем. – Четыре мула. Один белый всадник.

Последние слова он произнес, загнув еще три пальца и выставив указательный.

Гарри Кэйн воззрился на руку индейца.

– Все ясно, – пробормотал он. – Это вдова Хэнсон, их фургон был запряжен четверкой мулов. Но кто всадник? Уж не восстал ли ее муженек из могилы?

Собственная шутка смутила Кэйна. Он кашлянул и суеверно покосился в темноту.

Мэйсон повернулся к Слейтеру:

– Возьми обоих скаутов, пятерых наших и поезжай навстречу. Будь настороже. Как бы это не оказался отвлекающий маневр… А ты, Гарри, – подними ребят. Пока мы тут пялимся на фургон, индейцы могут подобраться с другой стороны.

Собрав подчиненных в центре лагеря, Билл Мэйсон отдавал короткие приказы. И его полуодетое войско, выслушав командира, тут расходилось на указанные посты.

Слейтер и отобранные им люди седлали коней при свете костров.

Несколько переселенцев, встревоженных этими приготовлениями, хотели выяснить, что случилось. Но получили совет поскорее улечься опять и с головой укрыться одеялом.

Заплакал чей-то ребенок. Мать принялась укачивать его.

Отряд Фрэнка Слейтера гуськом выехал за пределы кольца и умчался в прерию.

Караван ждал событий.

Залаяли фермерские собаки. Хозяева прикрикнули на них.

Некоторое время спустя вдалеке послышались голоса.

Велись какие-то переговоры.

Через несколько минут донесся явственный скрип колес.

Мэйсон разглядел повозку, белеющую во тьме линялой парусиной, и всадников, едущих рядом.

Билл Мэйсон ожидал увидеть на козлах Хелен Хэнсон, которую считали уже мертвой.

И он увидел ее, когда фургон вплотную приблизился к лагерю. Но рядом с ней сидел незнакомый человек. Именно он держал в руках вожжи.

За фургоном шел на привязи оседланный конь.

Подчиненные Брэди окружили повозку.

– Добрый вечер, джентльмены!.. – сказал незнакомец и приподнял шляпу. – Я вижу, лагерь вы оборудовали со знанием дела. Уверен, среди вас есть опытные люди.

– А ты кто? – спросил в ответ Мэйсон.

– Рэндэлл Броган, охотник.

– Что делаешь в этих местах?

– Что делает охотник в прерии?..

– Далеко твои компаньоны?

– Я охочусь один. Так спокойнее.

– Где же добыча, мистер отважный охотник?

– Вот она, – усмехнулся он, кивая на Хелен Хэнсон, неподвижно сидящую на козлах. – Признаться, я успел соскучиться по человеческому голосу.

– О'кей. – Мэйсон счел возможным прекратить расспросы и отложить более тщательное разбирательство до утра. – Не держи обиды за нелюбезный прием. Ты не новичок на Западе и сам знаешь, в прериях нужна осторожность. Мы благодарим за помощь. На долю этой женщины выпало немало горя. Устраивайся.

– И вам спасибо… – ответил Броган.

Он соскочил на землю и помог сойти миссис Хэнсон. Потом стал расседлывать коня. Мулами, запряженными в фургон, уже занимались.

Переселенцы, чувствующие вину перед вдовой Хэнсон, поспешили выразить свою радость по поводу ее возвращения. И никогда еще она не была окружена такой заботой и вниманием.

Хелен Хэнсон, а заодно и охотнику, предложили ужин.

Мэйсона занимали другие мысли.

– Присмотрите за ним, – сказал он дозорным. – Что-то я не пойму, за какой дичью он охотится.

– Я видел его прошлым летом в Альбукерке, – сообщил Гарри Кэйн. – В тамошних салунах его называют Рэнд-Капкан.

– Похоже на бандитскую кличку. Если твой знакомый выкинет какую-нибудь штуку, я спрошу с тебя.

Кэйн прикусил язык. Иногда откровенность несколько обременительна.

Скоро лагерь утих.

И только дозорные продолжали нести охрану.

У некоторых из них прибавилось забот.





Глава четырнадцатая

ВЗГЛЯД БРОГАНА



Зарево на востоке меркло в первых лучах-сполохах, словно пробивающихся сквозь земную поверхность.

Над далекими холмами уже показался краешек солнца. И по траве скользнула переливчатая волна света.

Из-за горизонта начал вставать исполинский огненный шар. Он увеличивался в размерах – грозя постепенно заполнить все небо. И вот, наконец, тяжело повис над землей.

Дикая, фантастическая картина восхода в прериях, странное и немного жуткое, давящее зрелище для новичка.

Затем огненный шар отправился по небосклону ввысь, становясь меньше, обыденнее, утрачивая оранжевый оттенок…

Оклахома на языке чокто значит «красные люди». Каждый, кому доводилось путешествовать летом по ее холмистым равнинам, очень скоро постигал смысл этой метафоры.

Облака мельчайшей красноватой пыли постоянно висели над караваном во время движения. Рыжий налет покрывал все: фургоны, одежду, лица. И для многих переселенцев немилосердная жара и привкус тончайшей пыли на губах стали неотъемлемой частью воспоминаний об Оклахоме.

Излюбленное место Брайена – рядом с Уордом Сэттоном, на козлах, – сейчас пустовало.

Он с утра не покидал фургона, что-то писал, невзирая на тряску.

Обтянутый парусиной сводчатый каркас, в четыре дуги, поскрипывал над его головой. Матерчатая крыша в какой-то мере предохраняла от солнца, но не спасала от пыли.

Брайен взглянул на миссис Сэттон. Она заснула, склонившись на кучу узлов с одеждой, уронив на пол фургона рубаху мужа, которую пыталась чинить на ходу.

Пассажир Сэттонов закрыл толстую записную книжку, заложив ее карандашом, и поднялся.

Вернув рубаху на колени женщины, он посмотрел в спину ее мужа. Старика тоже клонило в сон.

Брайен сел на козлы.

– Отдохните, мистер Сэттон, – сказал он. – Давайте вожжи.

Сэттон встрепенулся:

– Хорошо. Держи.

Старик передал вожжи Брайену и полез в тень:

– Голову прикрой.

– Я не боюсь солнечного удара.

– Мало ли кто чего не боится, – буркнул Сэттон из глубины фургона и звучно зевнул, подавая сменщику его шляпу.

Кто-то ехал вдоль каравана.

Голоса были едва различимы за скрипом колес, глухим стуком многих копыт, дребезжанием поклажи и другими звуками, сопровождавшими караван в пути.

– А ты как думаешь, почему сбежали скауты?

Кажется, голос Мэйсона.

– Откуда мне знать, – ответил другой. – Наверное, им что-то не понравилось… Такое за индейцами водится, могут взять – и вдруг уехать, ни с того ни с сего. Наверное, потянуло к своим. Где-то в этих местах кочует их племя… Спасибо, что лошадей не тронули – в виде компенсации.

– Нечего скалиться. – Голос Слейтера. – Хотел бы я знать, почему они сбежали, как только в караване появился ты.

– Испугались конкурента!.. – Реплика явно шутливая. – Если вам нужен проводник, могу предложить свои услуги.

– Обойдемся.

– Дело ваше. А я бы взял недорого…

Произнося эти слова, говоривший поравнялся с козлами, на которых сидел Брайен.

Это оказался ночной гость каравана, бородатый, в потертом замшевом костюме траппера, с бахромой на индейский манер.

Слейтер и Мэйсон, ехавшие рядом с ним, хмуро смотрели на пассажира Сэттонов.

Их враждебность не укрылась от внимания Брогана.

Чуть придержав коня, он оглянулся незаметно для спутников и обменялся взглядом с Брайеном.





Глава пятнадцатая

ПРЕДАТЕЛЬ



Скалистые горы, долгое время синевшие темной полоской на горизонте, стояли теперь вдали отчетливой изломанной грядой.

Глаза Мэйсона искали знакомые приметы.

Через несколько дней путешествие закончится.

Взглянув на циферблат карманных часов, Мэйсон обернулся.

Караван расположился на дневную стоянку посреди рыжеватой холмистой равнины. Обед уже был закончен. Переселенцы дремали, спрятавшись от палящего солнца в тени фургонов.

– Пора? – спросил Фрэнк Слейтер.

Мэйсон кивнул.

Подгоняемые окриками, фермеры начали собираться в дорогу.

Слейтер и Мэйсон ехали вдоль длинной вереницы повозок, наблюдая за сборами. Уже не первый день ближайшим помощником Мэйсона был Слейтер.

Уорд Сэттон и Брайен впрягали мулов в фургон вдовы Хэнсон. Фургон Сэттонов уже был приготовлен к дороге. Проезжая мимо них, Мэйсон нахмурился.

Утром обнаружилось исчезновение Брогана. Охотник явился, никого не спросив, и так же неожиданно покинул караван, пробыв в нем только сутки.

Ушел ночью как вор, дозорные не смогли уследить за ним.

И еще не известно, что сулит его кратковременное пребывание здесь. Мэйсон считал, дезертирство скаутов и исчезновение охотника – связаны между собой.

– Смотри, Билл!

Слейтер указывал на всадника, скакавшего к каравану.

– Шепард, – узнал Мэйсон. – Побудь за меня тут. Поторапливай всех. Сигнал к отправке дашь по моему знаку.

Дробный стук копыт нарастал с каждой секундой.

Всадник приближался. Тащил за собой шлейф пыли.

Мэйсон встретил его в полусотне шагов от крайней повозки.

Айк Шепард осадил взмыленного коня и соскочил на землю.

– Ну? – коротко спросил Мэйсон.

– Он был там… – сказал Шепард, едва переводя дыхание. – Кто-то еще крутился у переправы… А потом – встретил миссис Хэнсон…

– Броган. – Лицо Мэйсона окаменело. – У нас, видишь ли, был гость. Но он уже покинул нас. Я послал Кэйна и Уордвелла по его следу.

– А как же Брайен? – спросил Шепард.

– Предатель заплатит жизнью.

Мрачные лица Мэйсона и его людей, идущих вдоль каравана, обеспокоили фермеров.

Они с тревогой смотрели вслед, гадая, что еще затеяли новые господа.

Остановился Мэйсон перед фургоном Сэттонов:

– Эй, Брайен!

Пассажир оглянулся.

Он сидел на козлах и удивленным не выглядел. Зато у Сэттона задрожали мелкой дрожью руки от ледяного взгляда Билла Мэйсона и его грозного тона. Старик почувствовал недоброе.

– Спустись! – приказал Мэйсон.

Пассажир спрыгнул на землю.

Он встал спиной к левому борту фургона. А перед ним выстроилось десятка полтора мужчин во главе с Мэйсоном.

Начали подходить фермеры.

– Посмотрите все!.. – воскликнул Мэйсон. – Много дней и ночей мы были рядом, делили с ним хлеб, спали у одного костра. Мы считали его одним из нас… Я едва не избил Грэйвза, когда он сказал мне о своих подозрениях. Но они подтвердились. Перед вами – предатель!.. Мразь, дерьмо, ублюдок, недостойный называться белым человеком!..

Мэйсон задохнулся от гнева и ненависти.

– Он запятнал себя гнусным, подлым сговором с шейенами. На его совести гибель Эбнера Хэнсона, Брэдли Формэна и Сэма Бартона. Смерть ослепленного горем Джорджа Хэнсона… Как назвать выродка, предавшего людей одного с ним цвета кожи?!

Мэйсон глубоко вздохнул, сдерживая ярость.

– Однако это еще не все. Наш молчаливый спутник не успокоился после неудачи возле Симаррона. Все вы знаете, что Брайен не раз отлучался на охоту… И всегда охотился – один. Еще бы! Так легче передавать сведения. Но последняя его отлучка насторожила Грэйвза. Брайен уже не мог тайком навещать своих приятелей. И – о чудо! – один из них сам является в караван под видом спасителя миссис Хэнсон. Убедиться, что со шпионом все в порядке, и получить новые сведения о пути каравана. Это оказался белый, назвавшийся Рэндэллом Броганом и известный в Альбукерке под кличкой Рэнд-Капкан. Ходили слухи о его связях с шайкой Анаконды, любителя грабить переселенческие обозы. Но Рэнд-Капкан – мастер выходить сухим из воды. Никому еще не удалось схватить его за руку. Я приказал следить за Броганом. Но бандит – ускользнул. Сейчас Кэйн и Уордвелл преследуют его. Сказать по правде, я не думаю, что Броган дастся им в руки. Наверняка он успел ночью перемолвиться с Брайеном. Напрасно мы сошли с Дороги на Санта-Фе, и напрасно меняли курс, чтобы нас не могли подстеречь и устроить засаду. Можете быть уверены, уж Броган сумеет расставить ловушку – на то он и Рэнд-Капкан! Его появление означает, что шейены и Анаконда сейчас действуют заодно. Индейцы решили взять реванш, объединившись с бандитами. Нас ждет западня.

Тягостное молчание повисло над толпой.

Слова Мэйсона многих повергли в состояние шока.

Брайен тоже, казалось, был ошеломлен этими разоблачениями.

– Растерян?.. – усмехнулся Мэйсон. – Мне странно, что он не сбежал ночью вместе с Броганом. Для него это был бы лучший выход. Но он, видно, и не предполагал, что может быть разоблачен так скоро… Пусть скажут мне – чего заслуживает такой человек?

– Смерть ему!.. – раздалось за спиной Мэйсона.

– Вы сказали – смерть… Сделанного им не исправишь. Караван обречен – не случайно краснокожие проводники сбежали от нас, как крысы. Но предательство не должно остаться безнаказанным. Я не вижу дерева, на котором можно было бы вздернуть предателя. Что ж, обойдемся без веревки.

Мэйсон отстегнул ремешок, придерживающий револьвер в кобуре. Так же поступили и другие служащие компании «Мак-Кормик».

– Вы убьете безоружного?.. – спросил обвиняемый.

Он сложил руки на груди, наверное, желая показать, что не испытывает страха.

Никто не ответил ему.

Брайен обвел взглядом лица фермеров.

Переселенцы казались обескураженными.

Никто не спешил вступиться.

– Мне предъявлено абсурдное обвинение, – проговорил осужденный. – То, что вы намерены сделать – не суд, а убийство!

Мэйсон рассмеялся:

– А смерть Хэнсона и Формэна – это не убийство? У тебя нет оружия… Ладно, ты получишь его. Лови свой шанс. Но твоим противником будет – он. – Мэйсон кивнул на Шепарда. – И ты оценишь мой выбор. Если успеешь.

Айк Шепард шагнул вперед, оценивающе глядя на Брайена. Он вытер правую ладонь о штаны и опустил ее, держа на одном уровне с рукояткой длинноствольного револьвера.

За спиной Шепарда образовался коридор.

Люди расступились, чтобы не оказаться на линии выстрела.

Те, кто заранее вынул оружие, сняли курки с боевого взвода и убрали револьверы.

Айк Шепард, меткий стрелок, не промахнется и на этот раз.





Глава шестнадцатая

ВОЗМЕЗДИЕ



Переселенцы в оцепенении следили за приготовлениями Айка Шепарда.

Женщины отворачивались и закрывали глаза детям, спешили увести их подальше от страшного зрелища.

 Если у кого-то и возникло сомнение в законности происходящего, то он не отважился высказать его.

Уж слишком тяжелое обвинение выдвинуто против человека, стоящего у фургона. Да, в дороге он держался отчужденно и не вызывал симпатии. Но кто бы мог подумать, что за его сдержанностью – такое…

Уорд Сэттон растерянно смотрел из толпы на своего пассажира.

Неужели этот молчаливый парень – действительно совершил то, о чем сказал Мэйсон? Сэттон провел бок о бок с Брайеном много дней и узнал его лучше других. Успел привязаться к нему. Энни тоже. Вот она стоит, глаз не сводит с Брайена. И не замечает, что слезы текут по ее щекам…

Слова Билла Мэйсона прозвучали как гром среди ясного неба. И они слишком похожи на правду.

Ах, Брайен, Брайен…

Но почему же он молчит, ни слова не сказал в свое оправдание?

Ему нечего сказать?..

– На что я могу рассчитывать – в случае победы? – спросил обвиняемый.

– Мы обсудим это в случае победы, – сказал Мэйсон с усмешкой и приказал: – Дэнхэм! Пистолет!

«Кольт» блеснул на солнце, брошенный хозяином в сторону предателя.

Револьвер летел по дуге, изогнутой рукояткой вперед, чтобы осужденный мог легко схватить его. Айк Шепард вправе стрелять, как только противник коснется оружия.

Но Брайен стоял, как прежде, со сложенными на груди руками. Он только чуть отклонился, и револьвер, с громким стуком ударившись о деревянный борт фургона, отскочил в траву.

– Что же ты? – презрительно фыркнул Мэйсон.

– Я хотел бы сказать несколько слов этим людям.

– Нет. Слишком мало времени. Пусть говорит порох. Не хочешь умереть с оружием в руках – дело твое. Айк!

Шепард вынул револьвер, внимательно глядя на предателя и словно выбирая, куда всадить пулю.

Щелчок курка резко прозвучал в мертвой тишине.

Шепард улыбнулся и стал поднимать оружие.

Брайен разнял сложенные на груди руки. Не слишком большой, но массивный револьвер, с граненым стволом, зажатый в его ладонях, сверкнул пламенем.

Грохнул выстрел.

Сильная отдача подбросила руки Джеффорда.

В ту же секунду, еще до того, как пуля, попавшая Айку Шепарду в грудь, опрокинула его навзничь, предатель нырнул под фургон, прокатился между колесами и скрылся из виду.

Билл Мэйсон, опомнившись через секунду, запоздало выстрелил, взбив фонтанчик рыжей пыли под фургоном.

Все равно предателю не уйти. Не уйти, даже если он успеет вскочить на оседланную лошадь.

– Мэйсон! – раздался властный окрик.

Готовый ринуться вслед за беглецом, Мэйсон резко обернулся и увидел Джуда Брэди, а рядом с ним – Уордвелла и Кэйна.

Что-то в выражении их лиц заставило его забыть на какое-то время о сбежавшем предателе.

Агент был еще нездоров. Однако он и разведчики напоминали сейчас троих эскулапов, скептически осматривающих безнадежного пациента.

В их глазах Мэйсон прочитал неутешительный диагноз.

Но ему оставалось непонятным – по какой причине собрался этот консилиум.

– В чем дело, Джуд? – недовольно спросил он, сунув револьвер в кобуру. – Брайен осужден как предатель. Только что им убит Шепард. Вот он, лежит у моих ног! Мы должны покарать убийцу!..

– Мне жаль тебя огорчать, Билли, – сказал Джуд Брэди.

– Что?.. – оторопел грозный обвинитель.

Джуд Брэди скривил губы.

Он отвел назад полу сюртука, открыв кобуру с торчащей из нее рукояткой.

Мэйсон с изумлением следил за ним, не находя объяснения странному поведению агента.

Между тем настроение подчиненных Мэйсона изменилось.

Мало что понимая, они все же подались в стороны от своего недавнего товарища, глядя на него без малейшего почтения. И Мэйсон, еще минуту назад управлявший караваном, вдруг ощутил себя изгоем.

Он отступил назад и прижался взмокшей спиной к фургону, возле которого только что стоял Брайен.

Джуд Брэди смотрел на него, чего-то ожидая, как будто они условились заранее.

Билл Мэйсон слишком хорошо знал правила игры.

Сжав зубы, он выхватил револьвер.

Трескучий выстрел огласил долину.

Мэйсон выронил оружие.

С пулей в груди, навалившись на борт повозки, он вынул револьвер из левой кобуры и стал целиться в Джуда Брэди, почти скрытого облаком дыма.

Правой ладонью Мэйсон зажимал рану, из которой, пульсируя, била кровь. Дрожь сотрясала его тело, мешая взять прицел. Его лицо, перекошенное от боли, мгновенно покрыл холодный пот. Взгляд мутнел. И слабела рука, сжимающая револьвер.

Поморщившись, торговый агент взвел курок, отступил вправо, чтобы не мешал дым, и выстрелил снова.

С хриплым стоном Мэйсон повалился под колеса фургона.

Джуд Брэди сунул дымящийся «кольт» в кобуру и обернулся к каравану.

Переселенцы были ошеломлены. Сбиты с толку.

Подчиненные Джуда Брэди оказались более сдержанными в своих чувствах.

На их лицах застыло выражение мрачного уныния.





Часть вторая

ФРОНТИР



Глава первая

ПОЧТОВАЯ КАРЕТА



Дилижанс катил по извилистой пыльной дороге, пролегшей между холмов.

Брайен, сидя на козлах слева от кучера, смотрел на холмы и овраги, на купы деревьев, на россыпи крупных белых камней, усеивавших косогоры.

Взгляд то и дело привлекали высокие колоннообразные кактусы, одинокие или сбившиеся в небольшие рощицы.

Их толстые, серые от пыли стволы с боковыми отростками заметно клонились на юго-запад, некоторые – под острым углом. То же происходило и с кактусами других видов, что, видимо, объяснялось господствующими ветрами.

Июнь – пора цветения кактусов. Брайен не раз замечал крупные цветы на их мясистых стеблях. Белые, желтые или красные, с переходными тонами, до восьми дюймов в диаметре. Ветер доносил их сильный, приятный аромат.

Равнина казалась безжизненной.

Дорога убегала по ней вдаль, к неровной гряде белых скал, вонзившихся в знойное бирюзовое небо.

Постепенно холмы становились выше и круче…

Охотничью куртку Брайена сменил темно-серый дорожный костюм, приобретенный в магазине готового платья на Галлистео-стрит в Санта-Фе.

Серая шляпа защищала его голову от солнца.

Трое суток назад, в тени огромных почерневших дубов, на старой площади Санта-Фе, Брайен расстался с караваном.

Измученным фермерам предстоял трудный путь через ущелья плато Колорадо, по фургонной дороге, проложенной мормонами еще до своего переселения в долину Большого Соленого озера. Переселенцев ждали плодородные земли долины Сан-Хоакин.

Брайен улыбнулся. Во время прощания Сэттоны взяли с него слово, что он обязательно их навестит, если окажется в тех краях.

Что ж, как знать…

Целый день он бродил по улочкам Санта-Фе – этого совершенно испанского города, над которым плыли зажигательные или меланхолические, сентиментальные мелодии уличных гитаристов. Отведал мексиканской кухни, потолкался на рынке, послушал мессу в католической миссии.

А сейчас дилижанс компании «Уэллс-Фарго» вез его по одной из региональных линий в северном направлении, со скоростью четырнадцать миль в час.

Принято считать, что возницы почтовых карет не отличаются разговорчивостью. Кучер Бад Коллинз, мрачный увалень в широких, подшитых кожей штанах, красной рубахе и расстегнутом жилете, не собирался опровергать это общее мнение.

Когда янки попросил у него разрешения сесть на козлы, Бад внутренне сплюнул и выругался. Был уверен, что стоячий воротничок изведет его болтовней. Между тем – шли часы, но янки и рта не раскрыл. Все только пялился по сторонам, как будто хотел запомнить дорогу. И крепче стискивал новенький «винчестер», когда из кустов выскакивал длинноухий кролик.

Постепенно молчание пассажира начало действовать на нервы Баду Коллинзу. Время от времени кучер, разговорчивый как сфинкс, разжимал губы и изрекал в пространство что-нибудь о достопримечательностях той местности, по которой они проезжали, и связанных с ними событиях.

Беседа велась в одностороннем порядке.

Брайен слушал внимательно и – молча.

В рассказах Бада Коллинза было до неправдоподобия много выстрелов, крови, скальпов и разграбленных фургонов.

Помимо караванов, старательских россказней и стычек с индейцами кучер уделял внимание боевым действиям закончившейся два года назад войны между Севером и Югом, иной раз удивляя неожиданной интерпретацией хода сражений.

Пассажир имел все основания считать, что ему добросовестно морочат голову.

Попутчиков сейчас было немного.

На предыдущей станции в дилижанс сели пожилой фермер и певица из кабаре Джигсонвилла, которая возвращалась с похорон какого-то родственника и была одета в черное.

Несколько раньше в карете появился темноволосый мужчина средних лет с красивым смуглым лицом. По манерам и одежде – адвокат или банковский служащий. Для коммивояжера – ему не хватало развязности.

На певицу мужчина произвел впечатление.

Она сразу прониклась к нему доверием и принялась делиться воспоминаниями о покойном, до небес превознося его добродетели.

Из пассажиров, севших вместе с Брайеном в Санта-Фе, не осталось никого. Брайену скоро наскучили разговоры о трудной жизни актрисы на провинциальной сцене, сменившие похоронные откровения. Тяжелая кожаная штора хлестала о дверцу кареты.

И он предпочел общество кучера – с его леденящими кровь рассказами.

– Проезжаем историческое место, приятель.

Бад указал черенком на теснящиеся по обе стороны дороги известковые скалы, с пятнами кустарника, травы и серого южного мха. Кое-где на уступах скал, цепляясь за малейший клочок почвы, росли тоненькие корявые деревца.

– Три года назад индейцы кайова напали в этом ущелье на военный обоз. Им досталась неплохая добыча. Винтовки, патроны, лошади, армейское обмундирование с иголочки. Охрана была зверски перебита.

Коллинз подхлестнул упряжку, точно спеша миновать опасное место. Колеса дилижанса дробно застучали по каменистой дороге.

Брайену стало неуютно.

Рассказы о Дальнем Западе, слышанные раньше, приучали к мысли, что здесь на каждом шагу людям грозит встреча со свирепым охотником за скальпами или шайкой бандитов.

Немало подобных историй поведал ему Бад Коллинз.

Брайена удивлял этот род словесного мазохизма.

Уж кому-кому, а кучеру дилижанса на Дальнем Западе следовало бы меньше говорить о таких вещах, чтобы не накликать беду.

И пассажир внимательно всматривался в набегающие скалы. Он вполне допускал, что ущелье можно использовать для засады не единожды.

А тревогу почувствовали и в карете. Во всяком случае, голос разговорчивой певички на время смолк.

– Все это везли в форт Мередит, – сообщил Коллинз. – Долго потом воины кайова рыскали по прериям в мундирах с медными пуговицами.

Брайен не нашел, что сказать.





Глава вторая

КРАСНОКОЖИЕ



По едва приметной горной тропинке, среди голых скал, освещенных солнцем, в молчании ехали двое индейцев. Их невысокие, жилистые кони легко одолевали подъемы и спуски, уверенно ступали по камням.

Первым шел тонконогий, широкогрудый мустанг гнедой масти, порывистый и злой, настоящий вожак табуна. Казалось, он был недоволен, что приходится идти шагом, то и дело вскидывал головой, норовил перейти в галоп, но всадник умело сдерживал его. Индейцы прерий владели искусством приручать лошадей, не лишая их природной гордости.

На спине гнедого мустанга, в набитом оленьей шерстью кожаном седле, поверх яркой, пестрой, любовно расшитой попоны с двумя подпружными ремнями, восседал пожилой воин в пышной короне из хвостовых перьев орла. Его одежда – широкие штаны хорошо выделанной оленьей кожи и рубаха из шкурок ласки – была украшена бахромой, цветным бисером и крашеными иглами дикобраза. Вышивка покрывала и мокасины.

Сбруя коня, вырезанная из сыромятной бизоньей кожи, обшитые кожей стремена играли серебряными колечками, бляшками и пластинками. Щедро были вышиты бисером углы седла, по краю которого шла бахрома из длинных узких полосок кожи с узелками на концах.

Ожерелья из зубов и когтей хищных животных, несколько ниток бус и три-четыре амулета свисали на грудь воина.

В ушах индейца поблескивали тяжелые медные серьги. Властное лицо пересекали красные и белые полосы, тянущиеся от переносицы к ушам.

Раскраска и одежда всадника, убранство его коня выдавали в нем воина команчей. А орлиная корона, в которой каждое перо, по-особому срезанное и окрашенное, обозначало тот или иной подвиг, – раскрывала принадлежность индейца к тэкниуап, военной элите племени.

Из четырех групп профессиональных воинов, составлявших постоянный военный контингент племени команчей, тэкниуап пользовались наибольшим влиянием. Это были военачальники. Во вторую группу входили предводители рангом ниже, их отличительный знак – шапка из бизоньего скальпа. Третью группу составляли «носящие кисточки из вороньих перьев», еще не имеющие семей, жаждущие славы и подвигов молодые воины. Они посвящали себя войне, крепя к волосам или плечу кисточки из перьев ворона. И самой многочисленной была четвертая группа – «воины большой лошади». Их узнавали по длинным поясам. Эти команчи не могли похвастать своим происхождением и материальным благополучием. Война становилась для них единственным путем к богатству и авторитету.

Второй индеец, выглядевший значительно моложе, носил на плече «кисточку из вороньих перьев», знак своей группы.

Он был обнажен до пояса. Леггины с бахромой плотно обтягивали его ноги, обутые в мокасины. В волосах, перехваченных на затылке, торчало орлиное перо. Индеец был худощав и мускулист, при каждом движении под его кожей рельефно проступали жесткие мышцы. Лицо так же расчерчивали полосы красной и белой краски.

Его каурый мустанг не уступал гнедому, но сбруя на нем не была столь роскошной.

Несмотря на разницу в возрасте легко угадывалось сходство индейцев, говорящее не только об их принадлежности к одному племени, но и о близком родстве.

Воинское снаряжение всадников не ограничивалось луками, томагавками, ножами и лассо.

Молодой воин не выпускал из рук винтовку Снайдера. Приклад такого же ружья выглядывал из кожаного чехла, притороченного к седлу вождя. После войны между Севером и Югом значительная партия этого оружия пошла на распродажу. Торговцы почти за гроши скупали армейские винтовки, уверенные в возможностях их прибыльного сбыта – в пушных факториях Дальнего Запада. И не исключено, что индейцы получили свои ружья в обмен на шкуры. Однако винтовки могли попасть в их руки совсем другим путем. Конокрады, охотники и воины, команчи прославились как одно из самых воинственных и непокорных племен американского Юго-Запада. И упорно оказывали сопротивление белым: сначала – испанцам и мексиканцам, позже – американцам.

Охотясь на бизонов, они кочевали по огромной территории от Арканзаса до Колорадо и были настоящими хозяевами южных прерий, наводящими ужас на переселенческие караваны и пограничные уединенные поселки.

Воины этого племени заслуженно пользовались репутацией самых отчаянных разбойников Юго-Запада.

Команчи отличались более светлым, чем у северных индейцев, цветом кожи, как правило, были высоки ростом и крепко сложены. Кочевой образ жизни сделал команчей виртуозными наездниками, чему в немалой степени способствовало богатство их табунов. Говорят, только юты могли соперничать с команчами в искусстве верховой езды, потому, что первыми среди североамериканских индейцев познакомились с лошадьми, которых они покупали или выкрадывали у испанцев еще в ХVI веке.

Занятие охотой, постоянные военные стычки с белыми и враждебными индейскими племенами снискали команчам славу превосходных стрелков и отважных воинов, дающих отпор любым посягательствам на их пастбища и охотничьи земли. Гордый, независимый нрав команчей вполне соответствовал такой жизни, а вернее – был ее следствием…

Тропа, вьющаяся между огромных валунов, привела всадников к входу в глубокую щель, надвое расколовшую огромную скалу. Перед входом стояло несколько почерневших тотемных столбов.

Это было старое место культовых обрядов. Им не пользовались уже очень давно, так давно, что даже старые команчи забыли о нем. А ведь когда-то их предки жили тут, в горах. Завладев лошадьми, команчи получили власть над пространствами равнин, полных бизонов, и это коренным образом изменило жизнь племени.

В проломе царил сумрак. Неровности каменных стен и густой зеленый кустарник почти не пропускали свет.

Не оглядываясь, пожилой воин, остановил коня.

Молодой индеец соскочил на землю, чтобы взять под уздцы гнедого мустанга.

Вождь спешился под костяной перестук ожерелий.

И уверенной походкой двинулся к пролому.





Глава третья

РУЧЕЙ



Камни вдоль тропы источали жар и, казалось, вот-вот начнут плавиться.

Над скалами дрожало марево, они словно дымились в лучах солнца.

Остановившись у ручья, трое молодых белых мужчин покинули седла и подвели коней к воде.

Лошади не блистали изяществом линий. Обычные, несколько тяжеловатые фермерские кони, созданные для работы.

Годились они и в запряжку, и для верховой езды, но, конечно же, не могли претендовать на призы в стипл-чейзе.

Высокий фермер в белой рубашке и сером жилете, застегнутом на все пуговицы, надел шляпу на луку седла, намочив платок в воде, стал вытирать лицо, крепкую шею.

Несколько сверкнувших капель упало на его брюки, заправленные в сапоги.

– Давай перекусим, Дэйв, – обратился к нему один из спутников, темноволосый парень в просторной клетчатой рубахе. – Даже индейцы в эту пору сидят где-нибудь в тени.

Он посмотрел на тополиную рощицу ниже по течению. Скала за его спиной тоже отбрасывала тень, но куда приятнее расположиться на траве, среди зелени, чем на песке и камнях.

– Нет уж, Ноэль, от еды нас еще больше разморит, – ответил фермер. – Ты и без того клюешь носом. Эд тоже почти спит.

– Тащиться по этому пеклу… Нам бы задержаться в Альбукерке до спада жары, – проговорил Эд, застегиваясь после освежающего умывания. – Я перемигнулся там с одной красоткой… Могли бы неплохо провести время.

Его товарищи с улыбкой переглянулись.

– Видать, мало твой папаша гонял тебя кнутом, – усмехнулся Ноэль. – Из-за Джин Эванс, кажется? Или из-за Грэйс?

– Не твое дело, – огрызнулся Эд, приглаживая светлые волосы. – Самого-то, небось, ни одна девчонка не подпустила к себе.

Внезапно конь Ноэля всхрапнул, приподняв морду от воды, и помешал хозяину привести контраргумент.

Ноэль насторожился. Он доверял чутью своего коня.

Эд вынул чехла двустволку и взвел курки.

– Тише, – сказал он, оглядываясь по сторонам.

– Краснокожие? – спросил вполголоса Ноэль.

Его карабин, притороченный к седлу, был сейчас далеко.

Ноэль коснулся револьвера.

– Мне казалось, что кто-то едет за нами, – ответил Эд.

Дэйв молча переводил взгляд со скалы на скалу, держа «генри» перед грудью. Ничто не внушало тревоги. Ни на скалах, ни в зарослях вдоль ручья глаза фермеров не обнаружили ничего подозрительного. Лошади спокойно пили.

– Надо поторапливаться, – бросил Дэйв и первый взял коня под уздцы. – Нас ждут.

Не без сожаления его спутники начали готовиться в дорогу. Им не хотелось покидать ручей, где веяло прохладой.

Неожиданно конь Ноэля снова всхрапнул.

– Чужого он учует за полмили, – сказал хозяин.

И вдруг застыл, взглянув на другой берег ручья.

У подножия серой, испещренной трещинами скалы, на узкой полосе каменистого берега, стоял человек в брюках из хорошо выделанной светло-коричневой кожи и в такой же куртке.

Синий шейный платок закрывал его лицо до самых глаз, которые терялись в тени широкополой шляпы. Руки незнакомца были опущены вдоль тела и немного отведены в стороны, с таким расчетом, чтобы ладони оказались чуть ниже белых рукояток, виднеющихся из правой и левой кобуры.

– Кожаный Джо… – выдохнул Ноэль.

 Человек стоял в тридцати шагах, и все же он услышал.

– Верно, парень, так меня зовут в округе, – сказал Кожаный Джо. Его голос сквозь платок звучал глухо. – Пусть твой приятель бросит мне черезседельные сумки. Тогда я не трону вас.

Нужно обладать уверенностью в себе, чтобы так разговаривать с тремя вооруженными жителями фронтира.

Эд держал в руках двустволку. Ноэль был готов выхватить «кольт». Сжимал цевье карабина Дэйв.

Может, бандит чувствовал за спиной присутствие сообщников? Но больше никого не видно.

– Живей, ребята, я привык беречь время, – поторопил Кожаный Джо.

Не выпуская карабина, Дэйв подошел к седлу.

Снимать одной рукой черезседельные сумки было трудно.

Он замешкался. Эд встретил его взгляд.

– Тебе мешает ружье, – заметил бандит.

Дэйв положил карабин на камни.

Сняв тяжелые сумки и, держа их в правой руке, он медленно пошел к ручью.

Через несколько шагов, когда Эд мог видеть его уже во весь рост, а не только – шляпу и плечи, возвышающиеся над корпусом лошади, фермер споткнулся и выронил свою ношу.

Его рука будто ненароком скользнула к кобуре.

В тот же миг Эд вскинул ружье.

Два резких выстрела слились в один.

Шарахнулись кони.

Пороховой дым облаком повис над ручьем.

Кожаный Джо стоял под скалой, в той же позе. Его «кольты» словно и не покидали кобуру. Только из стволов, выглядывающих снизу, вились тонкие струйки дыма.

Дэйв упал лицом вниз, неловко подогнув под себя руку с револьвером, из которого он не успел выстрелить. Ноэль не видел Эда, его загораживали кони. Судя по тишине, с ним тоже было кончено.

Оставшийся в живых молодой фермер сглотнул застрявший в горле ком и посмотрел на убийцу.

– Я предупреждал, – сказал бандит с укоризной. – Вот что, парень. Возьми сумки и перебрось их через ручей. И не вздумай шутить с пистолетом.

Ноэль шагнул к лежащим на песке сумкам Дэйва.

Проходя мимо убитого, он увидел пятно, расползающееся по серой ткани его жилета, как раз над лопаткой. Пуля здесь прошла навылет.

Эд лежал на боку. Его стекленеющие глаза были широко открыты.

– Я жду, – напомнил Кожаный Джо.

Фермер поднял сумки.

– Ну, бросай!

Ноэль размахнулся и швырнул их на другой берег.

– Молодчина, – похвалил бандит, когда сумки с глухим стуком упали к его ногам.

Выстрелив левой рукой, Кожаный Джо присел на корточки.

Содержимое удовлетворило его.

Бандит вывел на берег своего коня. Крепя сумки у седла, он покосился на парня, стоящего, покачиваясь, на другой стороне.

Рубаха на левой стороне груди фермера пропитывалась кровью. Казалось невероятным, что, с пулей в сердце, он все еще стоит на ногах. Его лицо кривилось ужасом и болью. Он понимал, что сейчас умрет. Ноэль прижал обе ладони к ране, чтобы остановить, удержать свою жизнь, уходящую вместе с горячей кровью…

Последние силы оставили его.

Громкий всплеск, вызванный падением тела в воду, заставил бандита оглянуться.

– О'кей, парень, – усмехнулся он.

Окинув цепким взглядом место преступления, бандит легко поднялся в седло.

Он уезжал не торопясь, уверенный, что не оставил свидетелей.





Глава четвертая

ШАМАН



Войти в пролом вождю команчей не удалось.

Из мрака расщелины появился высокий старик в одеждах из выбеленных шкур, увешанный амулетами. Он гордо опирался на ритуальный посох с резной головой грифа, убранный хвостами горностая и крашеными перьями.

Став у входа, старик воззрился на пришельцев.

Его морщинистое коричневое лицо казалось уже недоступным для эмоций. Легкий ветер шевелил седые космы, стянутые налобной повязкой из змеиной кожи.

Молодой воин склонил голову, отступил, натолкнувшись на тяжелый, пронзающий взгляд.

– Зачем вождь нарушил уединение шамана? – спросил величественный старик, немного скрипучим и в то же время – низким, сильным голосом. – Парящий Кондор не знает?.. Только шаман вправе разговаривать с духами у Священных камней!

В словах индейца слышалось недовольство. Взгляд старика искал признаки смущения на лице вождя и не находил их.

Выдержав необходимую паузу, Парящий Кондор заговорил:

– Уже две луны Высохший Кедр беседует с духами. Когда же он скажет команчам, на кого из сыновей Парящего Кондора пал выбор?

Он старался говорить с почтением к возрасту и положению старика, но не сумел подавить раздражения.

Высохший Кедр почувствовал это.

– Могучий вождь нетерпелив, как юноша, – снисходительно ответил он. – Черный Бизон и Лежащий Волк явились на свет в один день. И по воле духов оба остались жить в палатке вождя. Они стали храбрыми воинами и ловкими охотниками, лучшими среди команчей. Никто не может быстрее скакать за стадом бизонов, поражая стрелами косматых быков и жирных самок. Никто не сможет превзойти их в метании копья и томагавка. Выстрелом из ружья они способны поразить кружащего в небе орла. Сыновья Парящего Кондора молоды, лишь четыре зимы назад они прошли испытание воина, а племя уже забыло, когда они приходили из военного похода без свежего скальпа и похищенных у врага лошадей. Никто из команчей не делает таких щедрых подарков родственникам и друзьям, как Черный Бизон и Лежащий Волк.

Превознося и заметно преувеличивая достоинства сыновей, Высохший Кедр следил за реакцией отца.

По лицу вождя скользнула тень родительского тщеславия.

Зато на молодого команча эта речь оказала довольно сильное действие.

Его ноздри хищно раздувались, гордо вздымалась широкая, мускулистая грудь. Он был готов делом подтвердить справедливость высказанных похвал.

– Черный Бизон и Лежащий Волк ни в чем не уступают друг другу, – продолжал говорить шаман. – И старейшинам не под силу решить – кто из них придет на смену Парящему Кондору. Это может только Высохший Кедр.

– Когда же команчи узнают волю духов?

Голос Парящего Кондора звучал требовательно. Вождь считал, что Высохший Кедр умышленно тянет время, накаляя обстановку.

Много лет назад, когда умер Небесный Гром, мирный вождь команчей Антилопы, военный вождь Парящий Кондор, используя свое влияние, раздавая подарки, сосредоточил в руках всю полноту власти, потеснив и шамана.

Тогда Высохший Кедр не сумел противостоять хитрости и настойчивости узурпатора, находившегося в расцвете воинской славы.

Шаман старел. Но старел и вождь.

Все труднее становилось Парящему Кондору водить команчей в сражения с краснокожими и белыми врагами, участвовать в набегах на поселки и ранчо. Его донимали раны.

Парящий Кондор был не прочь отойти от военных дел, стать мирным вождем, отдав свои ратные обязанности одному из сыновей.

Он и в этом случае нарушил бы традицию, поскольку военные вожди команчей обычно избирались из числа прославленных, опытных воинов. В некоторых племенах имелись наследственные должности. Верховный вождь, члены племенного совета могли передать свои полномочия старшим из сыновей. Но у команчей к этому времени уже фактически не было ни верховных вождей, ни племенного совета,– призванного частично ограничить власть должностных лиц.

Жизнь менялась. И с каждым годом – все быстрее.





Глава пятая

НОВАЯ ВСТРЕЧА



Дорога шла под гору, над самым краем глубокого оврага, на дне которого журчал ручей.

Бад Коллинз был вынужден править вплотную к почти отвесному склону, чтобы не сбросить дилижанс с откоса.

Брайен с некоторым беспокойством следил за его действиями.

Карета ехала по узкой полоске земли, имеющей, к тому же, уклон в сторону оврага.

Между тем Бад Коллинз гнал мулов все той же ходкой рысью.

Судя по всему, он не и думал придерживать упряжку на повороте, огибающем скалу.

Брайен вцепился в козлы.

Дилижанс благополучно миновал поворот.

Однако за поворотом кучер замедлил бег лошадей, натянув поводья, наступив и с силой нажав на деревянный рычаг тормоза, торчащий справа от козел.

В пятнадцати ярдах впереди Брайен увидел человека.

Неизвестный сидел на уступе в небрежной позе и, казалось, дремал, закрыв лицо надвинутой на глаза шляпой. Его безмятежный вид мало соответствовал дикой, безлюдной местности, посреди которой он расположился на отдых, будто на веранде салуна.

И все же не это заставило Бада остановить упряжку.

Над дорогой висело ременное лассо, натянутое между валуном и вросшим в склон оврага деревом.

Если бы мулы на полном ходу споткнулись об эту преграду – лежать карете на дне оврага.

Брайен вдосталь наслушался от Бада Коллинза о бандитских нападениях на почтовые дилижансы. Но его смущала перспектива испытать на себе нечто подобное.

Несколько секунд Бад Коллинз настороженно рассматривал человека на уступе. Огляделся по сторонам. Дорога вперед закрыта. Развернуть карету здесь невозможно.

Правая рука Бада Коллинза легла на кобуру.

Увидев это, Брайен крепче сжал «винчестер».

– Бад, что о нас подумает молодой джентльмен? – с укоризной сказал неизвестный.

Приподняв шляпу в знак приветствия, человек спрыгнул на дорогу.

Он был высок, лет тридцати на вид, одет в синюю фланелевую рубашку, брюки песочного цвета, не блещущие чистотой, и черную суконную куртку. На его правом бедре висел длинноствольный револьвер в потертой кобуре.

Загорелое лицо с коротким прямым носом и костистым подбородком казалось невозмутимым. Лишь в его светлых глазах, прячущихся в тени широкополой шляпы, играла усмешка.

– Чтоб тебя, Рэнд-Капкан… – раздельно сказал кучер.

Бросив взгляд на Брайена, он снял «кольт» с боевого взвода и сунул в кобуру.

– Что случилось? – приоткрыв дверцу кареты, поинтересовался встревоженный собеседник певички.

– Пустяки, сэр, – ответил за Коллинза Рэнд Броган, отвязывая лассо. – Дилижанс возьмет еще одного пассажира и поедет дальше.

– Но дилижансы не берут никого между станциями!

– Исключение делается только для меня, сэр.

Как ни странно, в карете удовлетворились ответом. И дверца вернулась на место.

Рэнд Броган смотал лассо, поднял с земли карабин, сверток одеял, черезседельные сумки и направился к карете.

Шпор на его сапогах не было.

– Что за шутки, Рэнд? – хмуро поинтересовался Коллинз.

– Не ворчи, старина. Я не знал, что сегодня ты правишь каретой. Кто-нибудь другой нипочем бы не остановился в этом гиблом месте – не натяни я лассо.

Охотник забросил свою поклажу на крышу дилижанса, рядом с грудой багажа. Потом забрался туда и сел, на индейский манер скрестив ноги, за спинами кучера и пассажира.

Карабин системы Генри он положил на колени.

– Подвезешь до города? Моя лошадь пала, а я не люблю ходить пешком.

– А где же седло и сбруя с лошади, которая пала? – спросил кучер, взмахивая кнутом.

В голосе Бада Коллинза чувствовалась ирония.

– Таскать на себе?.. Зачем? Ведь можно вернуться на другой лошади и забрать седло – из укромного места.

Кучер хотел что-то сказать в ответ, но покосился на Брайена и промолчал.

Мерно стучали копыта, поскрипывали рессоры.

Изредка доносился манерный смех певички. Наверное адвокат развлекал даму свежими анекдотами.

Чиркнула спичка.

Броган закурил в ладонях короткую сигару и теперь скептически осматривал сбитые носки своих коричневых сапог на высоком скошенном каблуке.

К запаху лака, нагретой солнцем кожи и терпкого пота мулов примешался табачный дым.

Рэнд Броган сбрил бороду, сменил охотничий костюм на одежду, в которой мог сойти за ковбоя, старателя или бродягу – за кого угодно, хоть за грабителя дилижансов…

Брайена он, кажется, не узнал.

Вздохнув, пассажир опустил голову.

События почти недельной давности встали перед ним…





Глава шестая

НОЧНОЙ РАЗГОВОР



Душный воздух был недвижим.

Едва солнце растворилось в малиновом пламени у горизонта – по прерии, как вздох, прошелестел вкрадчивый порыв ветра.

Звездная тьма легла на покатые холмы.

Однако в воздухе все еще держался дневной зной.

Вскоре караван уснул.

Лежа на одеяле, Брайен смотрел, как над близкими голыми скалами, нелепо торчащими из земли подобно исполинской пятерне, всходит луна – будто вползает на вершину самой высокой скалы.

Фырканье и редкий топот стреноженных лошадей из темноты, шаги охранников не могли развеять наваливающуюся дремоту. Веки Брайена тяжелели. У него уже не было сил поднять их…

Среди ночи кто-то опустился на землю рядом с ним.

Открыв глаза, он разглядел спасителя вдовы Хэнсон.

Тот поднес указательный палец к губам.

– Весь день меня стерегли, не подпускали к тебе, – шепнул охотник. – У брода я видел следы.

– И что же?

– Ты ведь не поверил в историю с шейенами? И вернулся к переправе.

Брайен молчал.

– Я нашел миссис Хэнсон у двух свежих могил. И помог ей вырыть третью. Бедная женщина рассказала мне о делах в караване… Я – твой единственный шанс, если ты хочешь помочь людям.

И все же Брайен ответил не сразу:

– В детстве я любил книги Фенимора Купера. Лук и стрелы много лет были моими игрушками. Я знаю, как стрела, пущенная с большого расстояния, вонзается в цель. Например, в каркас фургона… В него стреляли не издали, а в упор.

– Я нашел там покойника… Он был убит из ружья крупного колибра. Входное отверстие на груди заткнули индейской стрелой. Но дыра в спине портила картину… И покойника забросали ветками… Индейцам ни к чему упражняться в таких хитростях. Да и потом, шейены кочуют по ту сторону Арканзаса, между реками Смоки-Хилл и Репабликэн, там их страна… Кого же я нашел в лесу?

– Это Сэм Бартон – кучер Джуда Брэди. Билл Мэйсон сказал, что его труп утащили краснокожие… А крупнокалиберное ружье было у Хэнсона. Значит, он застрелил Сэма Бартона. Хотел бы я знать, кто убил его самого.

– Думаю, что Мэйсон и Шепард.

– А позже – они убили Джорджа Хэнсона. У него, кажется, возникли сомнения.

– Эти ребята очень похожи на контрабандистов. Что они везут? Дрянное виски, чтобы спаивать индейцев? Или ружья? Что у них в ящиках?

– Горнопроходческое оборудование. На переправе разбился один ящик, из него посыпалось железо. Хэнсон и Формэн остались помогать. Видимо, они поняли, что жатку это напоминает мало. Но убивать… Не понимаю.

– А почему солдаты покинули вас?

– Вестовой доставил лейтенанту приказ срочно вернуться в форт. Кажется, это связано с шейенами.

– Странный приказ. Хоть шейены и на тропе войны. Солдаты обязаны сопровождать караван, до следующего поста… И, по-моему, комендант форта сделал глупость.

– Я не знаю, чего добиваются люди Брэди. Они свернули с Дороги на Санта-Фе, избегают людных мест.

– В любом случае не вижу в этом ничего хорошего. Побыл я с вами одни сутки и уже сыт по горло. Хочешь уйти со мной?

– Нет, – ответил Брайен, помедлив.

– Ты один знаешь то, чего знать не должен.

– Я полагал, нас двое.

– У меня хватает проблем.

– Среди фермеров есть решительные люди.

– На ружья – с голыми руками?.. Самоубийство.

– Ты обещал помощь.

– Неподалеку есть военный пост, Кэмп Мэкки. Если ты можешь набросать в темноте записку…

– Вот она. Я ждал случая.

– Отлично. Записка будет у солдат. Продержись до полудня. Если что – стреляй первым.

– Но у меня забрали «винчестер», – возразил Брайен.

И вдруг обнаружил, что Брогана уже нет около него.

Охотник ушел бесшумно.





Глава седьмая

ДЕРЗОСТЬ



У большинства степных индейцев летняя охота на бизонов имела общеплеменной характер.

Перед началом все роды племени собирались в одном большом кольцевом лагере с Палаткой Совета в центре.

Но у команчей, как, впрочем, и у черноногих, к ХIХ веку родовые отношения уже распались, и род сменила патриархальная семья. Их племя делилось не на роды, а на восемь кочевых общин, названия которых, будучи связаны с Бизоном, Волком, Лосем, Медведем, Оленем, Антилопой, Кузнечиком и Собакой, все же не являлись отголоском родовых тотемных наименований.

Новые соседи окрестили так команчей после их переселения в южные прерии, добавив словечко «едоки», – спустившиеся с гор команчи долго не могли утолить голод. Община Парящего Кондора получила название Куохади Тейас – Едоки Антилопы. Новоселы стали известны под именами, которые им дали чужие.

Со временем распространение получило общее наименование племени. Им пользовались враждебные команчам юты.

Слово «команч» на их языке означало «враг», «тот, кто всегда хочет воевать со мной».

Пришельцев, называвших себя Нермена – Истинные Люди, не слишком заботило это. Постепенно они и сами начали употреблять придуманные чужаками прозвища.

Летняя охота на бизонов, имевшая исключительное значение в жизни прерийных индейцев, обеспечивала их пищей на целый год. И она была священным делом всего племени.

У команчей такая охота устраивалась не племенем, а – отдельными кочевыми общинами.

Команчи были многочисленны. В 1867 году в одной только общине Антилопы их насчитывалось около двух тысяч – таковы по численности были многие племена в целом.

Община владела табуном в пятнадцать тысяч лошадей и четыреста мулов. Можно представить, сколько неудобств вызвал бы сбор в одном лагере всего племени команчей и как трудно было бы вождям добиться порядка и организованности во время охоты. Немаловажной причиной стало и то, что объединенные табуны команчей не смогли бы, наверное, прокормиться.

Никто из индейцев Северной Америки не был так богат лошадьми, как команчи. Многие из них владели табунами в двести-триста лошадей. Все это привело к тому, что кочевая община команчей, по сути, превратилась в самостоятельное племя.

И вот пришло время узнать – кто унаследует власть Парящего Кондора. Подарками вождь переубедил всех, кто считал, что его сыновья еще слишком молоды.

Но кому из них отдать предпочтение? И тот, и другой имели сторонников. Вряд ли у команчей могла вспыхнуть междоусобица, как при дворах европейских монархов. И все же это была смута.

В свое время Высохший Кедр предсказал рождение у молодой жены Парящего Кондора двух мальчиков-близнецов.

Появление двойни у команчей считалось чем-то противоестественным. В нем усматривали дурной знак, что было связано с поверьями о Злобных Близнецах.

Обычно сохраняли одного младенца, более крепкого на вид. Отец мог даже и не знать о рождении двойни: женщины все решали сами.

На этот раз было иначе.

Ссылаясь на волю духов, Высохший Кедр громогласно объявил, что оба мальчика должны жить.

Он воспротивился и намерению отдать кого-то из них на воспитание родственникам в общину команчей пенатека, хоть такое делалось в других племенах. Мальчиков необходимо оставить в семье вождя. Тогда исполнятся пророчества, и сыновья Парящего Кондора принесут огромную пользу команчам…

Тогда Высохший Кедр своего добился. Теперь, используя ситуацию, шаман намеревался восстановить былое влияние. И потому не спешил вынести решение…

Услышав надменные слова Парящего Кондора, шаман стиснул посох, едва сдерживая гнев.

Ему нанесли оскорбление в присутствии юнца. То, что этот юнец мог в скором времени – стать вождем, усугубляло дело. Такие уроки обращения с шаманом, считал Высохший Кедр, не могли пойти во благо.

Парящий Кондор всегда проявлял слишком большую самостоятельность. Военные успехи вскружили ему голову. Приходилось опасаться, что его сыновья окажутся в этом отношении похожи на отца. И, демонстрируя внешнее благочестие, станут чаще полагаться на собственное богатство и боевое копье, на магию своего личного амулета.

– Вождь узнает волю духов на исходе следующего дня, – с достоинством произнес старик.

– Хорошо, – кивнул Парящий Кондор. – Но если через два дня шаман не даст ответ, команчи будут знать, что Высохший Кедр не способен говорить с духами и передавать их волю. Бизоны ждать не стали, они ушли. Команчи должны идти в места летней охоты. Иначе им снова придется жить мясом лошадей и мулов.

Вождь, повернувшись, направился к мустангу, ждущему хозяина там, где индеец его оставил.

Сын не сразу последовал за ним.

Когда Парящий Кондор отошел на десяток шагов, молодой воин приблизился к шаману и сжал его локоть.

– Пусть команчи услышат имя Черного Бизона! – тихо сказал индеец.

Шаман отшатнулся, потрясенный неслыханной дерзостью.

Слова Черного Бизона можно было истолковать как просьбу или – угрозу. Но в любом случае в них звучало неверие в близость Высохшего Кедра к духам.

Старик вырвал руку из железных пальцев. И не разжал губ, не удостоил юношу ответом.

Молодой индеец и не ждал ответа. Он догнал отца и помог ему сесть в седло.

Не взглянув в сторону Высохшего Кедра, застывшего у входа в пролом, отец и сын тронулись в обратный путь.

Шаман провожал их горящим взглядом.

Он был уверен, что всевидящие духи покарают гордецов.





Глава восьмая

ПРИВАЛ



Миновав заросли орешника, восемь белых всадников во главе с чернобородым мужчиной в кожаной куртке остановились на зеленой лужайке под скалой. Все были вооружены и производили впечатление давних жителей пограничья.

К бородачу тут же подъехал широкоплечий блондин.

– Неплохое место для привала, Кэндлер, – сказал он. – Кони устали.

Кэндлер взглянул на скалистую гряду впереди и на вязовую рощу неподалеку, потом осмотрел своих людей.

По их лицам нетрудно было догадаться, что отдых нужен не только лошадям.

– Хорошо, Люк, – сказал бородач. – Привал на полчаса.

Лошадей, не стреноживая, пустили на лужайку пастись, забросив уздечки на луку седла.

Кэндлер поправил широкий пояс с двумя кобурами, охватывающий его бедра, и прилег на траву, в тени скалы.

Один из его спутников начал переседлывать коня.

Другие собирали топливо для костра.

– Не разводите большой огонь, – сказал Кэндлер. – Эй, Холдер! Оставь кофейник и поднимись на скалу. Поглядывай. Где Люк Мэрфи?

– Да, босс?.. – Люк подошел и лег рядом с ним.

Из-под ноги Холдера, который взбирался на скалу, держа в руке винтовку, сорвался камень, покатился вниз по склону, испугав лошадей.

– Ну что за кретин, – пробормотал Кэндлер и тут же забыл о Холдере и его оплошности.

Он размышлял, покусывая травинку.

Люк выжидательно смотрел на босса.

– Мы обшарили все норы, Люк. Уж не убрался ли твой дружок из округи?

– Уверен, что нет. Я подстрелил его коня. И он повредил колено, когда упал вместе со своей клячей. Обидно. Он был в руках. Если бы не солдаты…

– А что, если он отсиживается в форте?

– Нет… Плешивый Гэйдж, проводник из форта, слышал рапорт командира патруля. Солдаты оставили нашего знакомого – у Волчьего ущелья, по его просьбе.

От костра вскоре позвали к «столу».

Никого не пришлось уговаривать.

– Как славно пахнет жареная грудинка! – воскликнул Мэрфи, подходя вместе с Кэндлером. – Я готов съесть бизона!

Все расселись вокруг старого одеяла, на котором были разложены хлеб, колбаса, куски медвежьего окорока, сушеные яблоки.

– Отнесите что-нибудь Холдеру, я отсюда слышу, как у него урчит в животе, – сказал бородач.

Его подчиненные с готовностью рассмеялись грубой шутке. Один из них, набрав еды, исполнил приказание.

Ужин подходил к концу. По кружкам разлили горячий кофе.

Трапезу нарушил возглас Холдера:

– Краснокожие!

Потревоженный бивуак в мгновение ока преобразился.

Остатками кофе были залиты угли. Сверху кострище присыпали ветками и травой.

– Сколько их, Холдер? – спросил Мэрфи, доставая из чехла свой карабин.

– Вижу двоих, едут сюда, – отозвался наблюдатель.

Кэндлер и Мэрфи поднялись к Холдеру на скалу.

Индейцы были уже близко, в сотне ярдов.

Ехали один за другим.

– Это команчи, – сказал Мэрфи. – Похоже, их и в самом деле только двое.

Спустившись вниз, Кэндлер осмотрелся.

– Лошадей уведите подальше – за скалу!.. – распорядился он. – И всем скрыться. Пусть индейцы поравняются вон с тем сухим вязом. – Кэндлер указал на одинокое дерево в пятидесяти ярдах от себя. – Майк, принеси мое ружье!

– Может, исчезнуть потихоньку? – предложил Мэрфи. – Если наш приятель неподалеку, мы всполошим его.

– Нет выбора… – ответил Джон Кэндлер, приняв карабин. – Команчи заметят следы. Кликнут своих и устроят погоню.

Используя всевозможные укрытия, они залегли полукругом, центр которого находился приблизительно возле рубежа, определенного Кэндлером.

Холдер остался на скале, продолжая следить за индейцами.

– Будьте начеку, ребята, у них винтовки, – предупредил Люк Мэрфи.

Вскоре показались команчи.

Они и не подозревали, что восемь стволов пристально смотрят на них.

С каждым шагом индейцы приближались к сухому вязу.





Глава девятая

ГОРНЫЙ ИНЖЕНЕР



– Бад, твоему дилижансу, кажется, предстоит еще одна остановка… – заметил Броган, вглядываясь вперед. – Посмотри-ка туда.

Он указал на поросль кустов сумаха, тянущуюся вдоль дороги. Затем передернул затворный рычаг крабина, загнав патрон в ствол:

– Там стоял человек.

До зарослей было меньше полумили.

– Вон они!

Брайен увидел четверых всадников, выезжающих на дорогу.

Они смотрели в сторону кареты. И ему казалось, что на этот раз не избежать нападения.

– У одного на поводу лошадь, – сообщил Броган. – Может, они хотят встретить кого-нибудь из твоих пассажиров?

– Например, Красотку Ширли из «Эльдорадо», – усмехнулся Бад Коллинз.

Было заметно, что рядом с Броганом он чувствует себя увереннее.

– Посмотрим.

Уже можно было разглядеть лица всадников, как на парад, выстроившихся у дороги.

Старший из них поднял руку, требуя остановить дилижанс.

Бад раздумывал, пустить лошадей вскачь или – подчиниться этому приказу.

В поведении четверки не было ничего угрожающего.

Кучер натянул вожжи.

Всадники окружили карету.

– Приветствую вас, джентльмены! – подъехав, сказал человек на вороном коне.

Он был одет в костюм мексиканского наездника, расшитый позументом. Но внешность говорила о его американском происхождении.

Еще одна деталь: загорелое, обветренное лицо всадника покрывали мелкие голубоватые оспинки – явное следствие неосторожного обращения с порохом.

От взгляда меченого не укрылось, что кучер и два пассажира – в боевой готовности. Сам он, как и его товарищи, тоже держал оружие под рукой.

Своеобразная демонстрация мужественности, в процессе которой выяснилось, что обе стороны заслуживают уважения.

– Уверяю, мы не грабители, – сказал предводитель четверки.

Брайен внутренне усмехнулся.

Хотя лица этих людей не скрывали маски, в чем можно было усмотреть добрый знак, физиономии не внушали доверия. Но, взглянув на Коллинза, пассажир отметил, что тот выглядит не многим привлекательнее.

– Есть среди вас человек по имени Артур Эллингем? – спросил всадник.

Кучер не успел ответить.

Со стуком открылась дверца кареты, из нее выглянул терпеливый собеседник Красотки Ширли.

– Артур Эллингем, горный инженер, – представился он. – К вашим услугам, джентльмены. Что вам угодно?

– Ваш конь, сэр, – сказал один из всадников.

– Я собирался ехать до города, – проговорил Эллингем с сомнением. – Кто вас послал?

– Мистер Льюис, управляющий ранчо «Двойное стремя».

– О, тогда все в порядке. Переговоры со мной велись от его имени.

Инженер сошел на землю и попросил снять с крыши багаж.

Двое встречающих приняли из рук Коллинза два небольших чемодана и приторочили к седлам.

К Эллингему подвели коня.

Инженер счел нужным проститься с Красоткой Ширли. Певичка выразила надежду на близкую встречу. В залог она оставила Эллингему свою обворожительную улыбку.

Ширли была огорчена расставанием с таким интересным кавалером.

Поцеловав даме руку, Артур Эллингем откланялся.

Он с ловкостью опытного наездника вскочил в седло. Пятеро всадников поскакали в сторону от дороги.

Зеленые кусты скрыли их. Слышен был только быстро удаляющийся топот копыт.

Певичка со вздохом захлопнула дверцу.

– Любопытно, – сказал Рэнд Броган. – Зачем на ранчо горный инженер? Как думаешь, Бад?

В ответ Коллинз взмахнул кнутом, пуская своих мулов рысью.

Брайен с удивлением констатировал, что совсем не обратил внимания на странность, подмеченную Рэндом Броганом.





Глава десятая

СТРОПТИВЫЙ ФЕРМЕР



Жара просачивалась в кабинет судьи Элсуорта сквозь полузашторенные окна. Кралась вслед за посетителями.

Когда на пороге возникла фигура Кристиана Кобэрна, бородатого фермера в старом жилете поверх застиранной рубахи, судья решил про себя, что после него сделает перерыв.

День выдался на редкость утомительный.

Исход разговора с Кобэрном ясен был – с самого начала.

Все та же история, уже набившая оскомину.

Снова придется разъяснять очевидные вещи, доказывать, что закон пришел в эти края, чтобы раз и навсегда положить конец произволу.

Судья терпеливо растолковывал фермеру обстоятельства его дела и посматривал на Эдвина Роуза. Помощник делал пометки в блокноте, за боковым столом.

Элсуорт думал о том, что Роузу двадцать шесть. Что у него голубые глаза, фигура спортсмена и румянец на щеках. Что у него звонкий мальчишеский смех, от которого странным, потаенным огнем вспыхивают глаза миссис Элсуорт. Одет всегда с иголочки, благоухает дорогим французским одеколоном. Просто создан для жаркого климата, совершенно не замечает того, что столбик ртути в термометре уже поднялся выше ста градусов по Фаренгейту.

Эдвин Роуз моложе на двадцать пять лет. Он и Дженни почти ровесники.

Дженни старше.

Настолько – чтобы иметь право на покровительственные интонации в голосе и в то же время не ограничиваться материнскими чувствами к «милейшему Роузу»…

Фермер тяжело поднялся, с шумом отодвинув стул.

В его глазах плескалось отчаяние.

– Выходит, я не могу найти на него управы? – глухо спросил он.

– К моему глубочайшему сожалению, мистер Кобэрн. В действиях мистера Льюиса нет ничего противозаконного.

– Льюис… – горько усмехнулся фермер. – Да за ним стоит – Джон Шеффилд!

– Действительно, мистер Льюис – только управляющий на ранчо «Двойное стремя», которое принадлежит мистеру Шеффилду. Но что это меняет? Закон один для всех.

Фермер неожиданно пришел в ярость:

– Нет такого закона – прогонять человека с земли, которую он полил кровью и потом! Я пришел сюда одним из первых. Я защищал свой участок от краснокожих и белых любителей попользоваться готовеньким. И я не отдам его!.. Плевать я хотел на ваш закон! Мне он – не подходит!

Кобэрн схватил карабин «генри», в ярости нахлобучил шляпу и шагнул к двери.

– Я знаю, что мне делать! – сказал он, обернувшись на мгновение.

Дверь захлопнулась.

– Вот с какими людьми приходится иметь дело, Роуз, – сказал Элсуорт со вздохом.

Эдвин Роуз поднял голову.

– В нашем округе немало таких субъектов, – продолжал судья. – И в основном, это первопоселенцы, разумеется, привыкшие к своеволию.

Он встал, повернулся к большой настенной карте, висевшей за его спиной.

На карте значилось: «Территория Нью-Мексико».

Статус штата этот огромный край, отторгнутый у Мексики, получит еще не скоро. Пока же он уклончиво именовался «территорией», как, впрочем, и соседняя Аризона, Юта, Колорадо, Вайоминг, Монтана – да почти весь Запад.

На Нью-Мексико распространялась юрисдикция Вашингтона, здесь присутствовали войска США. В то же время положение «территории» создавало иллюзию независимости, за которую цеплялись местные поселенцы.

Считалось, что они сами себе хозяева.

Судья Бернард Элсуорт придерживался иной точки зрения.





Глава одиннадцатая

ОРЛИНАЯ КОРОНА



Джону Кэндлеру и его людям не удалось полностью обмануть индейцев.

Легкий ветер шевельнул траву, и в лицо команчам пахнуло не успевшим выветриться горьковатым запахом кофе.

Парящий Кондор остановил коня.

Рука вождя легла на приклад винтовки.

Острые глаза индейцев заметили за одним из валунов неосторожно высунутый ствол, а за другим – край шляпы. Увидели траву, примятую копытами лошадей.

Мустанги рванули с места.

В ту же секунду раздался нестройный залп.

Выронив оружие, вождь в орлиной короне свалился на камни.

Молодой воин продолжал мчаться назад, за скалу. Его длинные волосы развевались за спиной.

Он повернулся.

Ружье индейца сверкнуло пламенем, и один из убийц упал с пробитой грудью.

Люди Кэндлера успели выстрелить еще раз. Их пули ударили в выступ скалы, за которым скрылся команч. Однако его мог видеть Холдер.

Прицелившись, дозорный выстрелил с вершины.

Индеец рухнул вместе с конем, на скаку.

Мустанг вскочил и призывно заржал, глядя на хозяина. Команч лежал не шевелясь, разбросав руки.

– Я попал! – крикнул Холдер.

– О'кей! – отозвался Кэндлер. – Не спускай с него глаз.

Часть своих людей Кэндлер отправил за скалу, чтобы они принесли застреленного Холдером индейца, а сам, вместе с Люком Мэрфи, остановился перед телом вождя.

Они пока не решались приблизиться к краснокожему и держали оружие на боевом взводе.

Мэрфи ткнул лежащего стволом:

– Мертв.

– Смотрите! Бахрома на его рубахе – из человеческих скальпов! – воскликнул Майк Бриджес, еще дрожащий от возбуждения. – И большая часть содрана с белых!..

Люк перевернул индейца на спину, лицом вверх.

Все принялись рассматривать убитого. Не так уж часто можно видеть команча в боевом наряде – без риска для жизни.

– Снимите-ка с него этот колпак из перьев, – сразу приказал Кэндлер. – Мистер Льюис интересуется индейским барахлом.

– Лучше не брать его, босс… – попробовал возразить Бриджес. – Говорят, краснокожие дорожат такими штуками.

– Этому она уже ни к чему. Делай, что я сказал!

Принесли второго индейца и положили рядом.

Каурый мустанг шел за убитым как привязанный и остановился чуть поодаль.

– Я знаю одного, – проговорил коренастый мужчина в одежде траппера, всматриваясь в лицо старого индейца. – Парящий Кондор, вождь команчей. Видел его однажды во время переговоров в форте Мередит.

У их ног лежал не простой команч, а прославленный индейский вождь, пусть и лишенный своего головного убора. Охваченные азартом, они совсем не думали о возможных последствиях.

– Это пахнет тропой войны, – проговорил Майк.

Он держал в руках страшную корону из перьев, и она словно жгла ему пальцы.

– А ну прикуси язык, Бриджес!.. – Кэндлер сердито рванул Майка за ворот куртки. – Кто бы он ни был, он мертв! И я рад, будь он хоть трижды вождь!.. Начнется война?.. Тем лучше! Краснокожих поубавится! Когда заговорят пушки, для многих из нас работа найдется!

Джон Кэндлер взглянул на своих людей.

Похоже, только Майка пугала возможность открытой войны с команчами. Остальные предвкушали возможную поживу.

– Хорошо бы взять реванш за поражение Кита Карсона, – сказал мужчина в одежде траппера. – Я был с Карсоном у Стен-из-Адобы. Команчи и кайова тогда здорово потрепали нас.

– Надо пристрелить лошадей, – заметил Мэрфи. – Они могут вернуться в лагерь. Вызовут переполох раньше времени.

Он поднял ружье, прицеливаясь в гнедую.

– Не здесь, Люк, – остановил его Кэндлер. – Мы отгоним их подальше от тропы. И дохлых краснокожих тоже надо забрать отсюда. Сбросим в какую-нибудь щель, завалим камнями. Если и найдут – то нескоро.

Спустя несколько минут все были в седлах. Гоня перед собой индейских мустангов, семеро всадников рысью ехали назад.

На месте бивуака остались пятна крови, густо присыпанные серой пылью.

На одной из лошадей убийцы увозили труп своего товарища.

– Не грусти, – усмехнулся Люк, поглядывая на Бриджеса. – Может, ты и не разжег войну с индейцами. Смотри-ка! Старый команч – в боевом наряде. К чему бы это, а? Вдруг он и так собирался воевать?

Майк отмахнулся.

В черезседельной сумке он вез головной убор вождя.

И думал о том, что теперь на него падет индейское проклятие.





Глава двенадцатая

ПОГРАНИЧНЫЙ ГОРОД



Наступил вечер.

Это было самое бойкое и шумное время в Джигсонвилле. Со всех сторон доносились звуки музыки. Из открытых дверей питейных заведений то и дело вываливались пьяные. Их места за столами тут же занимали другие, те, кто еще был в состоянии пить и расплачиваться.

Брайен шел по темному переулку, направляясь к гостинице, в которой снял номер. Бад Коллинз рекомендовал ее как самое тихое место, где можно провести несколько суток с комфортом и за умеренную плату.

Особого комфорта Брайен там не обнаружил, а плата оказалась неумеренной – обычная для западных территорий дороговизна.

Джигсонвилл, небольшой городок, похожий скорее на поселок, состоял из одной улицы, упирающейся в деревянную церковь, да нескольких переулков и не мог похватать архитектурным своеобразием. В нем преобладали характерные для американского Запада постройки из тесаных бревен, с декоративными фасадами, с множеством крытых галерей, веранд, с обилием резных перил, с частыми переплетами оконных рам.

В облике Джигсонвилла отсутствовали черты испанской архитектуры, нередкие в городках на этих землях, ранее принадлежавших Мексике. Он вырос несколько лет назад. И продолжал строиться. Некоторые дома еще не были окрашены. Однако со стен глядели яркие вывески, приглашая на почту, в салун, в лавку, в магазин готового платья, ресторан, аптеку или похоронную контору.

Большую часть населения городка составляли, конечно же, молодые загорелые мужчины. Женщин было мало, детей – еще меньше. Преобладали американцы, но можно было видеть мексиканцев в расшитых сомбреро. Слышалась также французская, немецкая, шведская речь. Никто из местных жителей не удивлялся, встретив на улице негра, китайца с длинными волосами, заплетенными в косички, или мирного индейца.

Почти все мужчины были вооружены и с большим достоинством носили свои револьверы, будто несколько фунтов железа придавали им вес в этом разношерстном обществе.

Новичков шокировало количество оружия и говорило – это фронтир. Из города никто не выезжал без винтовки, притороченной к седлу. Но многие не расставались с карабинами в салуне, в аптеке, на почте, в лавке, что называется, «держали их под рукой», словно каждую минуту опасались покушения на свою жизнь или собственность. И порой – не без оснований. «Они, должно быть, не выпускают ружей из рук даже – танцуя с дамами», – записал в блокноте один заезжий репортер. Проверить свою догадку ему не удалось, хотя он и был совсем недалеко от дансинга, из окон которого доносились звуки фортепьяно. Беднягу сразила шальная пуля, во время неожиданной перестрелки, прямо на улице. Рядом нашли блокнот с ироничной записью, последней в его жизни. И этот факт обнародовал издатель местной газетки, в очередной раз призвавший не использовать револьвер в качестве аргумента.

Револьверы здесь носили в карманах или за брючным ремнем, но чаще – на широком поясе, в кобуре, притянутой к бедру тонким ремешком. Обычно кобура не имела клапана и донышка, поэтому курок и рукоятка оставались открытыми, снизу выглядывал кончик ствола. Пояс с кобурой, надетый поверх одежды, был заметно приспущен на бедра – так, чтобы револьвер приходился под руку.

Некоторые из вооруженных мужчин были ковбоями, другие – охотниками, рудокопами, торговцами или золотоискателями.

Выйти на люди без оружия, наверное, значило проявить неуважение к окружающим и допустить кощунственную мысль, что эти люди – не представляют никакой опасности.

Опасность они представляли.

Многие были навеселе. Трапперы, погонщики мулов, ковбои пропивали свой заработок в многочисленных питейных заведениях, предавались далеко не самым изысканным развлечениям.

Винные пары обостряли чувствительность к обидам.

Неосторожное замечание во время танцев, упрек в передергивании за карточной игрой могли обернуться выстрелом.

Оружие под рукой. Выхватывали его без размышлений, иначе противник может оказаться проворнее. Такого рода недоразумениям не придавали особого значения. Убитого или раненого заставали с оружием в руках, стало быть, его оппонент стрелял в целях самообороны. О претензиях к нему со стороны закона речь не шла.

А кроме того, этот способ разрешения конфликтов позволял гробовщикам сводить концы с концами. Пожилых людей в городе было довольно мало, и на доходы от естественной смертности, к которой, согласно местной традиции, относили также смерть от спиртного, им рассчитывать не приходилось.

Свою лепту вносили и переселенцы из южных штатов, разоренные рабовладельцы, бежавшие от радикальных перемен, которые несла с собой Реконструкция. Гомстэд-акт лишал бывших мятежников права на западные земли. Потерявшие все или почти все – по двум Актам о конфискации – и порой лишенные средств к существованию, не имеющие возможности получить клочок земли на новом месте, озлобленные, не знающие, куда себя деть, они привозили на Запад старую вражду и неутоленную жажду мести. Клокочущая в их душах ярость искала выхода. И зачастую находила его, толкая на преступления.

Неустроенный быт, лихорадочная нервозность, погоня за барышом, стремление любой ценой урвать куш, вера в случай и золотые горы, которые ждут тебя за горизонтом, близость враждебных индейцев и постоянные стычки с ними, перерастающие временами – в настоящие военные действия, бандитизм и убийства, стрельба на улицах создавали тот специфический моральный климат, который журналисты уже назвали «атмосферой Дикого Запада».

Таким был Джигсонвилл, один из многих городков, возникших на американском Западе в середине XIX века. Ему предстояло, наверное, прожить короткую, бурную жизнь, полную страданий, насилия, крови, несбывшихся надежд… И – исчезнуть, кануть в прошлое, оставив едва приметный след в архивной пыли времен освоения западных территорий.

Брайен оказался в этом городке не по собственной воле.

Серьезные причины заставили его проделать долгий и утомительный путь через прерии.

Но дело с самого начала приняло неожиданный оборот.





Глава тринадцатая

ЮРИДИЧЕСКИЙ КАЗУС



– Люди, подобные Кристиану Кобэрну, приезжали на необжитые земли, самоуправно захватывали понравившиеся им участки, – расхаживая по кабинету, говорил судья Элсуорт. – Юридически их право на владение землей не закреплено. Гомстэд-акт, казалось бы, отдал скваттерам то, что уже давно принадлежало им де-факто. Но вот беда, в земельных конторах их участки значились свободными. Кобэрну следовало тут же сделать заявку – на приобретение у правительства Соединенных Штатов занимаего им участка. Фермер, очевидно, счел это лишним… Он мог бы стать полноправным владельцем, уплатив комиссионный сбор – в десять долларов – и по доллару двадцать пять центов за каждый акр. Был и другой путь. Кобэрн мог, оформив заявку, обрабатывать участок по-прежнему. И тогда через пять лет, как это оговорено гомстэд-актом, то есть по сути уже сейчас, земля также стала бы его собственностью. В любом случае Кобэрн должен был оформить заявку. Вы знаете, Роуз, пять лет назад был принят закон, требующий подтверждения прав на владение землей. Освидетельствование, а также – новые замеры участков землевладельцы обязаны произвести за свой счет. В нашем округе человек десять белых упрямцев, в том числе Кобэрн, и около сотни мексиканцев проигнорировали закон. И потеряли землю.

– Проигнорировали закон?.. У них просто не оказалось денег – оплатить такое освидетельствование. Они и без того в долгах, их участки заложены и перезаложены. А чиновники из земельной конторы отказались работать без платы.

– Но факт остается фактом, Роуз!.. Никто не тревожил этих увальней до поры до времени. Вот они и успокоились. И зашевелились, когда нашелся покупатель на землю и уплатил деньги.

– Но как же в распоряжении мистера Шеффилда оказалось столько земли – если гомстэд-акт ограничивает размер участка ста шестьюдесятью акрами?

– Закон ведь не запрещает продавать участки. И, приобретя землю по минимальной цене, гомстэдер вправе уступить ее, – за более высокую цену. Это, надо сказать, открывает простор для спекуляции.

– Мистер Шеффилд мог действовать через подставных лиц. А затем создать видимость купли-продажи.

Судья укоризненно покачал головой:

– Мистер Шеффилд – один из самых достойных граждан. А ваши предположения – всего лишь предположения.

– И что произойдет с Кобэрном?

– Такое уже случалось в моей практике. Не он первый, не он последний. Кобэрн с оружием в руках защищал участок. Один из его сыновей погиб в стычке, а сам Кобэрн несколько раз был ранен. И он прибегнет к старой тактике. Мистер Шеффилд, на чьей стороне закон, обратится к властям. В конце концов это буйное семейство будет вынуждено освободить землю.

Элсуорт, морщясь, приложил тонкие пальцы к вискам.

Проклятая жара…

– И участок Кобэрнов, их постройки, все перейдет Шеффилду?

– Кобэрн незаконно занимает эту землю. Мистер Шеффилд уплатил за нее сполна.

Эдвин Роуз неприязненно скривил губы:

– Неплохая сделка для Шеффилда. Он получает обработанные, окультуренные участки с постройками в придачу. А труд Кобэрна и других фермеров – ни в счет… Шеффилд ограбил этих бедняков.

– Для юриста вы излишне эмоциональны, Роуз. В вас говорит молодость. Я не хочу ни обвинять мистера Шеффилда – ни оправдывать его. Подойдем к делу с точки зрения юриспруденции. Шеффилду предложили землю ее законные, я подчеркиваю – законные владельцы. Он купил их участки. Закон на его стороне. Что касается морального аспекта… Мистер Шеффилд вполне мог и не знать о скваттерах. Это большой человек, у него слишком много забот, чтобы вникать в детали. Скажу одно. Крупные латифундии, сосредоточенные в одних руках, намного полезнее.

– Кому?

– Да в конечном счете – всем. В здешних краях будущее – за скотоводством. Земледелие тут – не имеет таких перспектив. А для скотоводческих ранчо нужны площади. Кристиан Кобэрн и иже с ним, те, что в Зеленой Лощине, сами загнали себя в ловушку. Они слишком долго испытывали терпение закона.





Глава четырнадцатая

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗНАКОМСТВА



Брайен вздохнул.

Он казнил себя за то, что выбрал долгое путешествие с караваном.

Почтовая линия вдоль Смоки-Хилл перерезана шейенами. А старый маршрут сообщением Типтон – Сан-Франциско, почтовой компании «Баттерфилд», прозванный «воловьим ярмом» за нелепую, но выгодную для южан кривизну, как единое целое не существовал с 1861 года. Но осталась, наверное, цепочка местных линий. Ведь людям нужно как-то передвигаться.

Он мог пренебречь опасностью быть узнанным и отправиться из Миссури, где его застало письмо, на Юг, в Типтон. Добраться до Эль-Пасо через южные штаты, пересаживаясь с дилижанса на дилижанс. И попасть в Джигсонвилл на много дней раньше.

Не всегда прямая дорога самая короткая…

Вслед за ранними и скоротечными сумерками в этих широтах все тонет во тьме.

Брайен несколько раз споткнулся, возвращаясь к гостинице.

Над ее входом горел масляный фонарь. Брайен увидел в рассеянном свете, что на крыльце, прислонившись к столбику веранды, стоит человек и смотрит в его сторону.

– Хэлло! – услышал Брайен голос Рэнда Брогана. – Не пригласишь меня в гости?

– Ну что ж…

Брайен вошел в двери гостиницы первым. Объяснил портье, что человек, следующий за ним, – его гость, и стал подниматься по лестнице.

В номере, когда хозяин зажег лампу, Рэнд оглядел скромную обстановку и сел на один из двух имеющихся грубых стульев. Шляпу он водрузил на колено.

– Как ты сам понимаешь, я хотел бы знать, чем закончилась эта история с караваном, – начал он. – Раз уж мы опять встретились.

Брайен кивнул:

– Это не займет много времени. Мэйсон отправил кого-то к переправе, и ему стало ясно, что я был там. Как, впрочем, и ты. Он решил избавиться от нас обоих. За тобой он отправил погоню. Меня обвинил в сговоре с шейенами и бандитом Анакондой. Я должен был умереть от руки Шепарда – как предатель. Все думали, что я безоружен. Но в моем саквояже нашлось кое-что… Все же я выиграл только пару секунд. Мэйсон изрешетил бы меня, если бы не Джуд Брэди. Он спас мне жизнь.

Охотник удивленно поднял брови:

– Спас тебя?..

– Да-да, именно он застрелил Мэйсона. А потом, задним числом, воздал ему и Шепарду – по заслугам. «Эти двое сеяли раздор в караване, преследуя свои цели, – сказал Брэди. – Они убили Эбнера Хэнсона, чтобы верховодить здесь. Они убили его сына Джорджа, намереваясь рассорить нас и – ослабить. Воспользовавшись моей болезнью, они увели караван с Дороги на Санта-Фе, чтобы направить в ловушку… Брайен стал для них опасным свидетелем. И они решили убрать его, подтасовали факты. Мои люди сумели раскрыть их замыслы. Я узнал правду… Индейцев не было. А Мэйсон и Шепард – ловко ввели нас в заблуждение. Обставили все так правдоподобно, что я упустил из виду некоторые странные вещи. Стрела, из большого индейского лука, пробивает человека насквозь. Миссис Формэн не удалось бы выдернуть стрелы из груди мужа, не будь они воткнуты в пулевые раны. Я понял это лишь теперь, когда обнаружил исчезновение лука со стрелами, который Шепард возил с собой всюду… Мэйсон и Шепард казались мне опытными, храбрыми людьми. Я доверял им. Но иногда не так-то просто отличить порядочного человека – от проходимца». Нужно было видеть лица переселенцев. Когда к нам прискакали драгуны из Кэмп Мэкки, они, должно быть, решили, что у нас все немного не в себе. Капитан драгун взял под стражу Брэди и его людей. А в форте устроили разбирательство. Но кому – предъявить обвинение? Шепард и Мэйсон – мертвы. Свидетели подтвердили, что торговый агент сам застрелил главного преступника. Джуд Брэди предстал как суровый фронтирсмен, карающий зло. Ему лишь посоветовали впредь – более осмотрительно подбирать сотрудников. Но комендант форта, пользуясь своим правом, осмотрел груз. Он пожелал выяснить, с какой целью горнопроходческое оборудование упрятано в ящики из-под жатвенных машин и зачем Брэди выдавал себя – за агента компании «Мак-Кормик»? Джуд сообщил, что везет механизмы на один из рудников. Но владельцы настаивали на конфиденциальности – чтобы не разжигать нездоровый ажиотаж. Многие помнят, что творилось в первые месяцы золотой лихорадки в Колорадо в 1859 году. На руднике с помощью новой техники расчитывали хоть немного поднять выработку. Только и всего. Но люди из пустяка могут раздуть бог знает что. Слухи привлекут тысячи золотоискателей, которые, словно кроты, перероют всю округу и принесут – больше вреда, чем пользы… Брэди назвал анекдотической версию, по которой Мэйсон и Шепард следовали его инструкциям: «Теперь все присутствующие знают, что в моих ящиках. По-вашему, я должен убить всех, начав с коменданта форта? Конечно же, я был заинтересован в секретности. Однако не такой ценой. Мэйсон и Шепард, а возможно, и Бартон, действовали на свой страх и риск, по-видимому, – затевая ограбление каравана». Это объяснение устроило военных. Скоро фургоны Джуда Брэди скрылись из виду. Солдаты из Кэмп Мэкки сдали нас с рук на руки в Кэмп Николас. Потом – форт Юнион, Барклэй Форт. Военные передавали нас по цепочке. И мы ехали без происшествий. Разве что – небольшая заминка на переправе через Пекос, недподалеку от Санта-Фе…

– Думаешь, Мэйсон и Шепард действовали по указке Брэди?

– Трудно сказать. Возможно, они просто немного перестарались… А почему ты не вернулся к нам вместе с драгунами?

– Дела, знаешь. Да и зачем? Я передал записку. В Кэмп Мэкки отнеслись ко всему серьезно. Кстати, о записке. Особенное впечатление там произвела твоя подпись. Оказывается, ты известный человек на Востоке.

– К сожалению, и на Юге тоже.

– Наверное, мне следовало бы называть тебя – мистер?..

– А ты шутник.

– Итак – Брайен Джеффорд… Слышал я эту фамилию, в наших местах. – Броган искоса наблюдал за реакцией собеседника. – Вот только – в связи с чем?..

Лицо Брайена стало замкнутым.

Что-то ему не понравилось в тоне охотника.





Глава пятнадцатая

ПРЕРВАННЫЙ ПОКЕР



Не так уж много развлечений в ночном Джигсонвилле.

Четыре салуна, пропитанных запахом скисшего пива, кабаре, публичный дом.

Да, еще казино.

Здесь клиенты солидные. И пристойная атмосфера. Никаких излишеств. Стаканчик виски – так, для настроения. Табачный дым, к которому, правда, иногда примешивается и пороховой.

Ничто не портит картины. Освещение достаточное для того, чтобы отличить даму от туза.

Войдя в казино, Кэндлер и Мэрфи остановились у порога, осматриваясь.

– Вон Флойд Моран, – сказал Люк.

И они тут же направились к столу, за которым сидел их знакомый.

Двое из партнеров Флойда Морана поспешно встали, уступая место пришедшим.

Третий, чье лицо украшал длинный шрам, от левой брови до подбородка, остался.

– Решил отыграться, Джон? – усмехнулся он.

– Да, Мик, – ответил Кэндлер, усаживаясь за стол. – Сегодня я не уйду отсюда, пока не раздену тебя до сапог.

Картежники рассмеялись.

– Не будем мешкать, джентльмены, – сказал Кэндлер, потирая ладони. – У меня просто зуд. Я чувствую, что сегодня Фортуна обратит ко мне свой небесный лик.

Принесли новую колоду.

Флойд Моран, с утонченным лицом и длинными волосами, одетый слишком изысканно для Джигсонвилла, начал тасовать карты.

Его аристократические манеры вызвали улыбку.

Шутливых замечаний все же не последовало.

Когда налась игра, он положил свои карты на стол и ослабил черную атласную ленту, стягивающую воротник его белой сорочки.

– Не иначе – карэ, – сказал с многозначительным видом Люк.

Моран ответил вежливой улыбкой.

Увлеченный игрой, Люк не сразу обратил внимание на зрителя, который возник за спиной Кэндлера.

– Чего тебе, Джим? – спросил Мэрфи.

– На пару слов.

– Позже, Робертс… – недовольно отмахнулся Кэндлер. – Не видишь – мы заняты…

– Серьезное дело, босс.

– Да?.. Ну-ну, посмотрим.

Кэндлер встал и сунул карты во внутренний карман.

– Прошу извинить, джентльмены. А пока с меня каждому по стаканчику. Вот деньги, Люк.

На улице к Кэндлеру и Джиму Робертсу присоединился третий.

– Хаттон? – спросил Кэндлер, чьи глаза еще не привыкли к темноте.

 – Есть новости, босс. Один гринго спрашивал о Джеффорде. Портье ответил, как было велено, и дал мне знать. Я проследил за приезжим.

– Как он выглядит?

– Янки. Лет тридцати. Ростом с меня.

Кэндлер задумался.

– Компаньону Джеффа – за пятьдесят… Где он остановился, Дик?

– В «Зеленом Дубе».

Кэндлер поскреб ногтем подбородок – едва продравшись к нему сквозь бороду.

– При чем тут янки?.. Может, он адвокат с Востока?.. Понаблюдайте за ним. Загляните в комнату.

– По правде говоря, я уже побывал в номере. Янки записался под фамилией Пауэлл. В его саквояже я нашел пачку визитных карточек и прихватил одну… Вот она. Здесь написано другое.

Робертс зажег спичку. В ее свете Джон Кэндлер прочитал:

– Брайен Джеффорд… Газета «Нью-Йорк Ивнинг Пост»…

– А если один человек по фамилии Джеффорд спрашивает о другом человеке по фамилии Джеффорд – то между ними есть что-то общее, – торжествующе изрек Хаттон.

– Кажется, нам повезло, Дик, – сказал Кэндлер, пряча карточку во внутренний карман. – Джефф Джеффорд рассказывал о своем брате, газетчике. Но почему он представился как Пауэлл?

– Для отвода глаз, я думаю.

– Или – что-то заподозрил. Упустите его – пеняйте на себя. Завтра им займемся.

Джон Кэндлер вернулся в казино оживленный.

Партнеры встретили его недовольными возгласами. Однако это не могло испортить ему настроения.

Бородач сел за стол и вынул карты:

– Ну, продолжим!





Глава шестнадцатая

АЗБУЧНАЯ ИСТИНА

 

– Мне грустно слышать это, сэр. Неужели нет никакой возможности?

Эдвин Роуз с надеждой смотрел на Элсуорта.

Судья отрицательно покачал головой.

 – А если Кобэрн – внесет необходимую сумму наличными? В пользу Кобэрна и его товарищей по несчастью говорит закон о «преимущественном праве». Как первопоселенцы они имели право купить 160 акров по минимальной цене, вне зависимости от того, сколько предложат на аукционе другие лица.

– Но он не сделал этого.

– Мне кажется, Кобэрн имеет шансы и как держатель.

– «Держатель – на девять десятых собственник!» – с иронией процитировал Элсуорт. – Пустое, Роуз. В суде Джигсонвилла никогда не будет слушаться дело: «Кобэрн против Шеффилда».

– Потому что Джон Шеффилд – один из самых достойных граждан?

– Главная причина заключается в другом. У этих людей нет денег для того, чтобы выкупить землю даже по минимальной цене. Ферма Кристиана Кобэрна, к примеру, заложена под сумму в одну треть ее стоимости. Потребовался кредит. Еще бы! Знаете, во что обходится устройство фермы на Западе? Я как-то прикинул на досуге. При гомстэде в 40 акров – минимум 1100 долларов. Дорога сюда, расчистка и огораживание участка, постройка дома, приобретение сельскохозяйственных орудий, скота и необходимых семян, прокорм семьи – все это стоит недешево. Если гомстэд занимает 80 акров, то сумма возрастает до полутора тысяч. А за удовольствие владеть участком в 160 акров – надо выложить что-то около 2300 долларов в общей сложности. При условии, что земля достается переселенцу даром… Учтите засушливый климат Нью-Мексико, трудности с водой – без орошения тут земля не родит. Поэтому редкая ферма в округе не заложена, в ипотечном банке или акционерном страховом обществе. И не удивительно. Они все по уши в долгах, Роуз. Никто не даст им ссуды. Но мы увлеклись, коллега. Наш рабочий день окончен.

Молодой человек вздохнул.

– А ведь Кобэрн искал у нас защиты, мистер Элсуорт, – проговорил он, уставившись в записи.

– Ничего не поделаешь. Если закон в этой ситуации защитит Кобэрна, кто же тогда защитит – закон? – Судья улыбнулся. – Вы свободны до полудня, Роуз. Можете с утра проехаться на своем коне – в котором вы, насколько я знаю, души не чаете. Однако не отъезжайте слишком далеко. В окрестностях полно индейцев.

– Позвольте еще один вопрос, судья.

– Пожалуйста, Роуз.

– Коммутация гомстэда, или иначе – замена требования пятилетней обработки земли денежным выкупом по доллару двадцать пять центов за акр, возможна лишь при условии шестимесячного проживания гомстэдера на участке. Факт проживания на земле и ее обработки должны подтвердить два свидетеля.

– И что же вас смущает, Роуз?

– Хотел бы я взглянуть на этих свидетелей. Как люди, продавшие свою землю Шеффилду, могли получить документы на владение гомстэдом? Ведь на земле Кобэрна проживал Кобэрн, а не тот, у кого мистер Шеффилд купил участок. Мне кажется, присяжных должны бы заинтересовать свидетели, которые способны видеть то, чего нет.

Элсуорт внимательно посмотрел на помощника:

– Роуз, вы рискуете испортить себе карьеру. Деньги уплачены. Они перешли из рук в руки. Один товар не продается дважды. Азбучная истина. До завтра, милейший Роуз.

Мистер Элсуорт вышел из кабинета.

Едва за ним закрылась дверь, его помощник встал, подойдя к настенной карте, начал изучать один из уголков Территории Нью-Мексико.

Лицо Эдвина Роуза было озабочено.





Глава семнадцатая

БЕГСТВО



– Я сюда ехал к одному человеку, – сказал Брайен. – Он написал, что будет ждать меня здесь, в середине июня, по делу, ради которого можно отложить собственные похороны. Портье сообщил, что интересующий меня человек – отбыл трое суток назад. Я не знаю, где его искать. В письме он упомянул о своем приятеле из местных. У него такое странное имя – Красная Глина. Мне даже неловко спрашивать о нем в городе. Может, он – индеец?

– Белый. И околачивается в наших краях. Примерно там, куда я собираюсь.

Джеффорд поднял голову и недоверчиво посмотрел на Брогана.

– Если хочешь, едем со мной, – сказал охотник. – Но поторопись.

– Мы должны ехать сейчас? – удивился Брайен.

– Красная Глина долго на одном месте не сидит.

Видя, что Джеффорд колеблется, Рэнд добавил:

– За тобой шли какие-то люди. Уверен, что хотя бы один из них потягивает виски в холле. Возможно, их послал Брэди. Или еще кто. Решай сам.

Брайен, помедлив, начал расстегивать пиджак.

На его левом боку охотник увидел кобуру с револьвером, закрепленную ремнем поверх жилета.

– Что за игрушка? – полюбопытствовал Рэнд-Капкан.

– «Веблей», – сказал Джеффорд, надевая замшевую куртку. – Под новые патроны «Боксер». Стреляет круглыми пулями калибра пятьсот семьдесят семь, как и армейская винтовка.

– Больше полудюйма? Это из него ты продырявил Шепарда?

Брайен кивнул:

– Подарок одного британского офицера. Тяжеловат немного, для своих размеров. Да и отдача сильная. И все же на близком расстоянии очень эффективное оружие.

– Держи его под рукой, – сказал охотник.

Рэнд заметил, что Брайен, собираясь в дорогу, не приближается к окну, чтобы не оказаться в поле видимости с улицы. И подумал, что подопечный уже попадал в ситуации вроде этой:

– Выйдем на крышу дровяного сарая. Свет не гаси.

Они прошли по коридору, остановились у окна.

Рэнд-Капкан поднял раму и выглянул на улицу. Не обнаружив ничего подозрительного, он вылез. Держась руками за подоконник, стал тихонько спускаться.

Луна уже взошла, но эта сторона гостиницы была в тени.

Потом они пробирались задворками. Несколько раз охотник предостерегающе касался Брайена рукой, оба замирали, слившись со стеной или забором, чтобы их не заметил одинокий всадник или кучер фургона.

В каком-то закоулке на окраине Джеффорд стал обладателем верховой лошади в полной экипировке. Сделка была заключена без его участия, за высоким дощатым забором, из-за которого доносились приглушенные голоса и конское фырканье. Броган находился там не больше пяти минут, после чего появился, из отворившихся без скрипа ворот, ведя за собой двух оседланных лошадей. Возле рощи, темневшей в ночи расплывчатой массой, они поднялись в седла.

– Куда мы едем?

– Ты увидишь Красную Глину. Я сдам тебя с рук на руки и – до свидания.





Часть третья

ПОИСКИ СТАРАТЕЛЯ



Глава первая

ИНДЕЙСКАЯ ГРАНИЦА



Солнце щедро заливало ярким светом долину меж двух невысоких скалистых хребтов.

Джеффорд и Броган шагом ехали вдоль берега мелкой речушки, слушая ее журчанье среди валунов, сверкающих влажными боками.

Шум воды, перестук копыт, легкое поскрипывание седел и звяканье уздечек…

После ночи, проведенной в дороге, Брайен чувствовал себя так, будто его пропустили через ту самую пресловутую жатку «Мак-Кормик». Шея, казалось, не выдерживала тяжести головы. Все тело ныло от многочасового пребывания в седле.

Рэнд Броган также не мог похвастать свежим видом. И все же время от времени он бросал внимательные взгляды на скалы по обеим сторонам реки, всматривался в кусты и деревца, образующие полосу растительности вдоль берегов. Свой карабин он держал поперек седла.

Два часа назад они устроили короткий привал и позавтракали у крошечного костра, дали отдохнуть лошадям. Пока лошади паслись и пока закипала вода в кофейнике, Джеффорд прилагал титанические усилия к тому, чтобы не заснуть. Искусственной бодрости, вызванной кофе, хватило не надолго. Умывание холодной речной водой освежило путников, но с началом жары утомление все сильнее давало себя знать.

Броган тряхнул головой, отгоняя сонливость.

Обернувшись на ходу, посмотрел на Джеффорда:

 – Эй, парень! Индейская граница еще не раз сыграет шутку с теми, кто спит в седле!

Хмурый Брайен открыл глаза:

– И далеко от нас эта граница?

– Миль семь.

– Так близко?.. А в каком направлении?

Рэнд Броган указал большим пальцем за спину.

Джеффорд выпрямился – он почувствовал, что дремота как будто осла¬била хватку.

– Так мы на земле индейцев?

– В общем, да, – усмехнулся Броган, заметив беспокойство спутника. – Во всяком случае, краснокожие называют ее своей. Нужно с этим считаться. Хотя бы в таких местах, вдали от поселений и фортов.

– И Красная Глина живет здесь?

– До него еще нужно доехать… Знаешь, я понимаю индейцев. Тут, пожалуй, и скальпы начнешь сдирать, со всех, кто под руку подвернется.

– А я слышал, атапаскски не скальпируют врагов.

– Да, разве что – лучших друзей. Но и за ними грех водится… Не знаю, может, они это начали делать в отместку. Лет десять назад мекси¬канцы платили сто долларов за скальп воина апачей, пятьдесят – за женский, и двадцать пять – за детский. Многие промышляли этим. У нас, и у мексиканцев… Совсем недавно в Аризоне можно было за¬работать двести пятьдесят долларов – за скальп взрослого апача… Занятие опас¬ное, конечно. Того и гляди получишь стрелу в бок… Но и день¬ги – немалые. Вождь апачей мимбреньо, Мангас Колорадас, потому и сравнял с землей Санта-Рита и Пинос-Альтос, что многие жители этих городков превратились в охотников за скальпами.

– Я читал, его застрелили при попытке к бегству, кажется, в январе 1863 года.

Броган хмыкнул:

– Ему тогда было семьдесят. В таком возрасте не больно-то побегаешь. Хотя – верхом на хорошем мустан¬ге и с ружьем в руках старик мог дать сто очков вперед и молодым воинам… Мне рассказал эту историю один из солдат Карлтона, в салуне. Он гор¬дился, что участвовал в тех событиях. Дело было так. Капитан калифорнийцев Ширленд пригласил Мангаса для переговоров о мире. Мангас поскакал один, без оружия. Он видел над лагерем белый флаг и думал – все будет честно. Его схватили. Отвезли в старый форт Мак-Лин. Там как раз был генерал Уэст. Он хотел покончить с Мангасом и дал понять охране, что не расстроится, если вождь как-нибудь случайно умрет. Солдаты прижигали старику ноги раскаленными в ко¬стре штыками. Вождь начал стыдить их. Тогда они его застрелили и оскальпировали. Затем и вов¬се отрезали ему голову, а тело бросили в канаву. После этого апачи разошлись не на шутку. Вождь апачей чирикахуа, Кочиз, между прочим, – зять Мангаса, набрал три сотни воинов и развернул военные действия в Аризоне и Нью-Мексико. В ту пору я с ребятами ковырял землю в Мимбрес-Маунтинс. Мы едва спаслись от Кочиза. Отряд другого их вождя, Викторио, состоял из апачей мескалеро, которым удалось сбежать из резервации Боск-Редондо. Они жгли и гра¬били поселения, и убивали всякого белого, который попадался им на дорогах близ Рио-Гранде… Целых два года продолжался кошмар. И кровь лилась рекой. Весь Юго-Запад жил в страхе. Люди боялись выходить из дома, не то что – из поселка. Апачи – воины хоть куда. Их бы¬ло так мало. И все-таки они доставили хлопот. Даже с тем оружием, которое имели. Новых ружей у них почти не было, да и старые водились не у многих. Копья, луки и стрелы – в основном, только это. Но стрелы апачей – страшная штука. Тростин¬ка длиной в ярд, с тремя перьями и дюймовым наконечником из кварца. Апачи не прикручивают наконечник к древку стрелы с помощью жил или тонких полосок из кожи, как другие индейцы, а надрезают край стебля и вставляют кварцевую пластинку. Тростник хрупкий, да и наконечник – тоже, к тому же смотри – как бы не выскочил. Но если уж стрела достигнет цели… Я видел фермера, который был ранен такой стрелой в предплечье. Так вот – руку пришлось отнять до локтя. Стрела апачей рвет тело не хуже пули из винтовки Мини… Теперь Карлтон ушел из Нью-Мексико. Апачам не раз предлагали мир. Апачи не прочь. Война истощила их силы. Но они уже не верят белым. Кто подался в Мексику. А часть сидит в Драгун-Маунтинс вместе с Кочизом. Уже два года воины-апачи не показываются вблизи поселков. Хотя – нет-нет, да услышишь: там апачи угнали скот, там – украли коней или ограбили почтовый дилижанс, убили золотоискателя. Они вряд ли успокоятся. Надо знать краснокожих.

– И ты знаешь их? – спросил Джеффорд.

– Прожил два года среди шошонов. А потом год вычесывал блох.

– Как же ты вытерпел два года?

– Ну, когда перед тобой выбор – кормить блох или червей…

– Заставляли работать?

– Пасти скот. Носить дрова и воду. Но сначала только стерегли. К лошадям не подпускали, боялись, что удеру. Правильно дела¬ли, потому что в конце концов я удрал. К этому времени они считали меня чуть ли не своим, брали на охоту… Кое-чему я у них научился. Они мастера подкрадываться. Или нападать из засады на белых идиотов, вроде нас, которых носит по таким гиблым местам.





Глава вторая

КОБЭРН ПРОТИВ ШЕФФИЛДА



Фермерская повозка, запряженная гнедой лошадью, неслась по единственной улице Джигсонвилла.

Прохожие торопились освободить ей дорогу.

В коляске сидели двое. Кобэрн неистово погонял, размахивая над головой длинным кнутом, а его работник Сэм Хартли, сорокалетний коротышка, – изо всех сил держался обеими руками за сиденье.

Глаза Кобэрна горели недобрым огнем.

Хартли выглядел напуганным и сбитым с толку.

Возле трехэтажного дома с балконом, опи¬рающимся на деревянные колонны, фермер натянул вожжи и, не глядя, бро¬сил их работнику.

Соскочив на землю, он передернул затворный рычаг карабина Генри. Хартли отъехал до угла, сел вполоборота, чтобы видеть Кристиана. Ему не терпелось подойти к лошади, которую Кобэрн едва не загнал, обтереть ее куском мешковины.

Кобэрн стоял посреди улицы, расставив ноги.

Его взгляд был направлен чуть выше броской вывески над крыльцом, извещавшей о том, что здесь проживает Джон Шеффилд, бизнесмен, землевладелец, ком¬мерсант и самый крупный пайщик местного рудника.

Фермер смотрел на широкие, почти как в салуне, окна, за которыми находился кабинет хозяина этого роскошного по местным понятиям дома.

– Эй, Шеффилд! – крикнул он. – Выйди на балкон! С тобой желает перемолвиться Кристиан Кобэрн, тот самый, у которого ты задумал отнять землю!

– Крис!.. – встревожился Хартли, опасливо ко¬сясь на входную дверь. – Ведь ты хотел идти прямо к шерифу!..

Кобэрн не ответил, быть может, не расслышал вопроса. Он всматривался в окна, ловя каждое движение.

Некоторые из прохожих сочли нужным удалиться. Другие с интересом наблюдали за происходящим, встав рядом с каким-нибудь укрытием. Из салуна вышли на веранду почти все посетители.

– Я знаю, что ты у себя! Не прячься! Веди себя как мужчина!

Среди людей на веранде салуна колыхнулся ропот удивления. Мало кто осмеливался так разговаривать с Джоном Шеффилдом, более влиятельным, чем судья и мэр.

Скрипнула балконная дверь. За стеклом показалось вытянутое лицо Уилларда, секретаря мистера Шеффилда. Увидев ружье в руках фермера, секретарь отшатнулся, но какой-то приказ заставил его открыть створку.

Секретарь осторожно выглянул в проем, не решаясь, однако, ступить на балкон.

– Что вам угодно, сэр? Мистер Шеффилд занят, у него очень важная деловая встреча, – сказал Уиллард.

– Я буду говорить только с твоим хозяином! – ответил Кобэрн. – И я не уйду отсюда, пока не повидаюсь с ним накоротке! Пусть выйдет – или я подожгу этот дом и поджарю твоего босса вместе с его прихвост¬нями!

Секретарь проворно юркнул в ка¬бинет.

Отворилась вторая створка двери, и на балкон вышел хозяин дома, крупный мужчина лет пятидесяти, с холеным, властным лицом. Его когда-то каштановые волосы и бородка, все еще густые, серебрились обиль¬ной сединой.

Джон Шеффилд приблизился к перилам, опершись на них рукой, стрях¬нул пепел с длинной сигары. В кремовом костюме из легкой флане¬ли, в белом жилете и ослепительной сорочке со свобод¬ным галстуком, он казался невозмутимым.

Аристократически надмен¬ный вид джентльмена вполне отвечал облику его дома.

– Как вы слышали, Кобэрн, я не располагаю лишним временем, – сказал он. – Постарайтесь изложить ваше дело короче.

Шеффилд словно не замечал карабина в руках собеседника. В этом диком краю, где личная храбрость ценилась едва ли не выше прочих добродетелей, Джон Шеффилд мог рассчитывать на уважение. И сейчас обаянию его внутренней силы невольно поддались даже те, кто симпатизировал фермеру.

Непоказное спокойствие Шеффилда подействовало и на Кобэрна.

– Я пришел задать вам пару вопросов, – сказал он уже менее уверенно.

Мало кто мог видеть, что у раскрытых окон, на разных этажах и в разных концах дома, встали, стараясь не выдать своего присутствия, вооруженные люди.

Все они тайком наблюдали за Кобэрном.

Изнутри дома не раз донесся щелчок взводимого курка.

– Так вот, Шеффилд, – продолжал Кобэрн. – Я и несколько фермеров из Зеленой Лощины договорились о ссуде, чтобы не дать тебе сожрать наши земли. Но люди, что везли деньги, назад не вернулись. В банке мне показали расписки. Ссуда – получена. Мой вопрос, Шеффилд. Кому выгодно, чтобы деньги пропали?

– Разумеется, тому, кто их присвоил, – холодно усмехнулся бизнесмен. – Ради этого не стоило отрывать меня от дела.

Кобэрн скрипнул зубами:

– А кому еще?

– Мне – потому что вы не станете затевать бессмысленную тяжбу о земле, которая по закону принадлежит вашему покорному слуге. И сэкономите мое время. А время, дорогой мистер Кобэрн, значительно дороже и денег, и даже земли, потому что исче¬зает без всякой надежды на возвращение. Старый тезис «время – день¬ги», на мой взгляд, давно пережил себя.

– В нашем случае все выгоды, похоже, достались одному, – глухо проговорил Кобэрн, вновь накаляясь.

– Вы подозреваете меня?.. По сравнению с тем, что я имею, пропавшие деньги наверняка сущий пустяк. Но вот людей победнее они могли ввести в грех.

– Я знаю тех, кто оставил в банке свою подпись! В них я уверен! Я знаю и тебя! Ты не остановишься ни перед чем!

Джон Шеффилд презрительно улыбнулся:

– Опомнитесь, Кобэрн. Волнение последних дней плохо отразилось на вашем рассудке. Даже если бы я захотел выйти на большую дорогу – откуда мне знать о ссуде? Уж не от вас ли?

– Вот мы и добрались до вопроса номер два. Где был вчера Флойд Моран, который – частенько наведывается в твой дом, и всегда – в сумерках, с черного хода?

– Откуда мне знать? – фыркнул Шеффилд. – Моран не служит у меня. Карты – единственное, что нас связывает.

– Любители покера есть и в Альбукер¬ке. Флойда Морана видели из окна того банка, что выдал ссуду. Время сменить вывеску, Шеффилд! Твой дом – логово убийц и граби¬телей!

– Я не обязан выслушивать бред! Хотелось бы знать, куда смо¬трит шериф? А, вот и вы, мистер Бэттл. Так-то вы исполняете свои обязанности? Я требую оградить меня от беззакония! Публичное оскорбление, угроза поджечь дом, вооруженный шантаж – неужели этого мало? Или вы ждете, когда он всадит в меня пулю?





Глава третья

НЕОЖИДАННЫЙ ВЫСТРЕЛ



Джеффорд вздрогнул и сжал в руках «винчестер».

Шорох в глубине кустов, справа от тропинки, привлек вни¬мание и Рэнда Брогана. Он бросил на кусты взгляд и отвернул¬ся, хотя возня среди густых зеленых веток не прекратилась.

– Кто это? – спросил Джеффорд, оглядываясь.

– Какамицли.

– Кто?.. – не понял Брайен.

– Маленький такой енот. Похож на кошку с длинным полосатым хвос¬том. На Западе их полно. Еще увидишь.

«Может, и увижу», – подумал Джеффорд.

Для него оставалось непонятным, как Броган ухитрился разглядеть зверька в сплошной массе кустарника.

– И что же делает в этих местах Красная Глина? – спросил Джеффорд, объезжая валун.

– Что и все. Ловит свою удачу.

– Он золотоискатель?

– Золотоискатель, охотник, торговец, картежник, пьяница. И болтун, каких поискать. Наврет тебе столько, что иной раз даже сам поверит… Но повидал много. Едва началось светопреставление в Калифорнии, в сорок девятом, он прибыл туда в чис¬ле первых. Мыл золото, возил товары в старательские поселки, работал на заготовке дров, строил дома. На одном месте не задерживался. Как только узнает, что какая-нибудь шайка бездельников собирается на поиски очередного Эльдорадо – сей¬час же к ним, со своей киркой, лопатой и лотком для промывки. И каждый раз гово¬рил, что он чует большую удачу – у него, мол, особый нюх на нее. Но если ему в чем и везло, так это в том, что он до сих пор не сдох. Каким-то образом сумел унести ноги из Долины Смерти. А почти все его то¬варищи остались там навсегда. Говорит, что Каньон Гроб снится ему время от времени. Название-то какое… Но Красной Глине все нипочем. В пятьдесят четвертом нашли золото в Колорадо. Он от¬правился туда. И опять стоящие участки застолбили другие. Тогда он подался в Нью-Мексико. Уверен, что настоящая большая удача здесь-то уж от него не уйдет… Скажу по совести – не много нашлось бы желающих иметь дело с таким отпетым неудачником. Он мог заморочить голову только новичку. Если тебя вызвали из-за него, считай, что ехал зря.

– Красная Глина… Рэнд-Капкан… Странные имена.

– Местная традиция – давать прозвища на индейский манер. В этом видят особый шик. Надо же людям как-то развлекаться.

– Тебя назвали Капканом белые?

– Индейцы. Одно время я добывал пушного зверя в Колорадо. В племени юта меня окрестили «Счастливый Капкан». Капкан да Капкан – так и прилипло. Ничего не имею против. Многим досталось и похуже.

– Например – Анаконда, – вставил Джеффорд, искоса наблюдая за Броганом.

– Уже о нем слышал?.. Отчаянный парень. У него полсотни головорезов. И он регулярно собирает дань с огромной территории. Власти ничего не могут поделать с ним. Или не хотят.

– Мэйсон сказал переселенцам, что ты из шайки Анаконды.

– Ну-у? – Броган обернулся. – Как же ты ре¬шился ехать со мной?

– Он обвинил и меня в том же самом.

– Придержи лошадь, – сказал Броган.

Джеффорд удивленно взглянул на него, но подчинился.

Проехав три шага вперед, Броган резко обернулся вправо и выстре¬лил.

Пуля, ударив в крупный камень на уступе скалы, ушла в небо визгливым рикоше¬том.

И в тот же миг из-за камня вскочил индеец, в ко¬жаных штанах и просторной рубашке. Он стал быстро карабкаться вверх по склону, озираясь назад.

Рэнд Броган дослал патрон в ствол карабина.

Покосившись на Джеффорда, он прицелился в спину краснокожего.

Брайен напрягся, ожидая выстрела.

Однако индеец скрылся из виду раньше, чем он раздался.

– Это навахо, – сказал Броган, опустив карабин.

– С чего ты взял?

– Видел на нем пояс с серебром? Здо¬ровенная пряжка и уйма всяких нашлепок. Такие у навахо.

Брайен решил принять информацию к сведению.

– Как пить дать, удрал из Боска. А парень не дурак. Пошел длинным путем. Здесь его искать не будут.

– Ты хотел его убить? – помедлив, спросил Джеффорд.

Броган обернулся к нему:

– Здесь многие не упустят случая подстрелить краснокожего.

– Будь у него ружье – твоя стрельба не сошла бы тебе с рук.

– Согласен. Если у краснокожего заведется ружье, он очень скоро начинает стрелять лучше иного белого. Но скажи на милость, как бы мы иначе узнали, кто прячется на скале? И что он безоружен? Тут всегда есть риск получить стрелу между лопаток. Тебе нравится такая перспектива? Мне – нет. Не пробовал и не хочу пробовать.

«И я не хочу», – подумал Брайен. – «Никто не хочет».





Глава четвертая

АРЕСТ



Шериф Брант Бэттл, чей пиджак сверкал начищенной оловянной звездой, подходил к дому с колоннами. Его сопровож¬дали два помощника, вооруженные карабинами.

– Стой, шериф!.. – крикнул Кобэрн, увидев Бэттла, и направил на него ружье. – Мы еще не договорили! Не двигаться! Это относится и к тебе, Шеффилд!

– Приди в себя, Крис!.. – заговорил Бэттл, сделав помощникам едва приметный знак рукой. Он остановился в тридцати ша¬гах от Кобэрна. Шевельнув плечом, – как бы невзначай сдви¬нул с кобуры полу расстегнутого пиджака. – Ты избрал не тот путь.

– А по-моему – тот самый. Пропали три человека, что везли нам деньги. И я знаю, кто повинен в этом!

– Но почему ты не пришел ко мне?

Бэттл, словно повинуясь безотчетному порыву, сделал шаг вперед, но его тут же остановил окрик:

– Ни с места! Лучше вспомни, сколько раз ты начинал кружить и вилять хвостом, когда след вел к этому дому! Судья го¬ворит, в наш край пришел закон… Ваш закон хорош для бога¬чей! Мой закон – справедливость! – Фермер оглянулся на зри¬телей. – Я слишком много тут говорил. Хотелось, чтобы люди знали, что это будет не убийство, а – кара. Не двигайся, Шеффилд! Бэттл скор на руку, но ты получишь свое!.. Раньше, чем он выхватит пистолет!

Джон Шеффилд закашлялся, вероятно, поперхнувшись дымом сигары, ко¬торую он продолжал невозмутимо курить.

А может статься, кашель был условным сигналом.

В одном из окон шевельнулась занавеска.

Раздался выстрел.

Пуля ударила Кобэрну в плечо. Он со стоном зажал рану ладонью, но карабин не выронил.

И все же время было упущено.

Мистер Шеффилд бросил сигару вниз и, не особенно торопясь, ушел с балкона.

Фермер запоздало выстрелил несколько раз по окнам, превозмогая боль, однако результатом его усилий был только звон разбитого стекла.

И осколки еще не успели вонзиться в густую, истол¬ченную копытами лошадей пыль улицы, когда лассо, брошенное одним из помощников шерифа, взвилось в воздух.

Во время разговора Бэттла и Кобэрна он смешался с толпой на веран¬де салуна, прокрался к коновязи и снял с седла какого-то ковбоя свернутое ременное лассо.

Петля захлестнула Кобэрна, прижав его локти к бокам. Последовал резкий рывок – и фермер повалился наземь, как заарканенный двухлеток.

– Чистая работа, – отозвались с веранды.

Бэттл замкнул наручники на запястьях Кобэрна, после чего стя¬нул его рану шейным платком.

– Бог тебе судья, Брант… – прохрипел Кобэрн с земли, кривясь от боли.

Бэттл не ответил.

Фермеру помогли встать. Освободив от петли, его повели к канцелярии шерифа, где Кобэрну предстояло за¬нять огороженный решеткой закуток.

Помощник шерифа, только что блеснувший мастерством в метании лассо, свернул это уже не нужное ему орудие лова и отдал владельцу.

Вечером в салунах Джигсонвилла ничто не будет упущено в рассказах очевидцев – ни марка любимых сигар Джона Шеффилда, ни имя хозяина ременного лассо.

Проводив Кобэрна и его конвой до дверей канцелярии, зрители вернулись в салун, чтобы за стаканчиком виски обменяться впечатле¬ниями.

Никто не обратил внимания на то, что на углу уже не стоит повозка.

Отъезд Сэма Хартли из города никого не заинтересовал. Все были слишком заняты более деятельными участниками событий.





Глава пятая

В НОВОЙ РОЛИ



Ручей петлял между скал.

Больше часа Джеффорд и Броган ехали вдоль его русла. Оба молчали. Сказывалось утомление. Дикие очертания скалистых утесов уже не будили воображение. Острота восприятия притупилась. Ланд¬шафт казался однообразным. Брайен скользнул взглядом по ущелью, которому нет конца…

И вдруг его словно ударили плетью: на взгорке, попирая копытами лошадей песок, усеянный пучками травы, не¬подвижно стояли десять всадников.

Они появились внезапно, как будто возникли прямо из сгустившегося от жары воздуха.

Джеффорд тряхнул головой, надеясь отогнать видение.

Бронзовые торсы, наполовиу скрытые белыми щитами, яркие перья в черных волосах, раскрашенные лица, ожерелья на шеях. Горящие на солнце наконечники длинных копий.

Индейцы, которыми Рэнд-Капкан пугал спутника.

Брайен застыл как завороженный, не в силах оторваться от этого гипнотически действующего опасного зрелища.

В нем жило убеждение, что Дикий Запад с его театральными эффектами, с его аборигенами, томагавками, скальпами – где-то очень далеко от него. А тут – вот они, краснокожие. И не экзоти¬ческие – реальные, даже какие-то будничные.

Индейцы стояли разрозненной группой, и Джеффорд сра¬зу определил их число.

Десять воинов на быстроногих мустангах. До¬статочно серьезный противник.

Краснокожие не двигались с места. Они смотрели на белых с безразлич¬ными каменными лицами, опустив поводья.

Их лошади обмахивались хвос¬тами.

– Рэнд… – чуть слышно позвал Брайен. У него пересохло в горле.

Броган оглянулся и, присвистнув, остановил коня.

Индейцы, вос¬седавшие на своих низкорослых, косматых лошадках, словно упивались произведенным эффектом.

– Эти джентльмены – из команчей, – проговорил Броган. – И они в боевой раскраске. Не совсем ясно, что у них на уме.

Рэнд-Капкан дважды приподнял над головой ружье, в знак мирного приветствия.

Индеец, стоящий в центре, наложил стрелу на тетиву большого лука и прицелился в бледнолицых.

Ответ красноречивый. Сорвавшись с места, белые сломя голову понеслись по долине.

За их спиной раздался топот копыт.

Воздух огласил пронзи¬тельный, дикий военный клич, от которого замирает сердце у самого мужественного человека.

Погоня вряд ли будет долгой. Индейские мустанги намного выносливее американских лошадей, более крупных и сильных на вид. Кроме того, скакать приходилось по неровной, пересеченной мест¬ности, не разбирая дороги. Есть риск, что конь споткнется на скаку, задев копытом камень или попав ногой в нору. Такое может случиться и с пони индейцев. Но мустанги – в родной сти¬хии.

Броган несся первым.

Он обернулся. Блеснул граненый ствол «генри», из которого тут же вырвалось пламя. Грянул выстрел.

Клуб дыма остался позади.

Оглянувшись, Брайен увидел, что один из преследователей растя¬нулся на земле вместе с лошадью. Индеец в ту же секунду вскочил на ноги, в ярости размахивая топориком. Его конь был убит.

Что-то коротко свистнуло над головой Джеффорда. Он не придал значения этому совсем не страшному звуку.

Еще раз послышался такой же свист. Проносясь мимо купы деревьев, Брайен успел заметить в одном из них стрелу. Ее оперен¬ный конец хищно дрожал.

Двое или трое индейцев были вооружены ружьями с длинными тонкими стволами. Остальные – луками и копьями.

Брайен отставал.

Напрасно он подгонял коня, хлестал поводьями.

Конь, наверное, был приучен к мексиканским шпорам, которые здесь можно увидеть на сапогах едва ли не каждого белого наездника.

Джеффорд оглянулся.

Ближний индеец поднял к плечу свое ружье и старательно метил в него, удерживая прыгающий ствол на линии прицела. Команч не хотел тратить заряд впустую. Брайен почти физически ощутил спиной взгляд краснокожего стрелка.

Хлопнул выстрел. И вслед за ним Джеффорд услышал свист пули. Команч промахнулся.

На повороте стрела пронзила насквозь левый рукав Брайена и запу¬талась в конской гриве.

Он похолодел.

Будь стрела пущена всего на пять дюймов левее…

Вынув из седельного чехла «винчестер», Джеффорд повернулся боком в седле и стал выбирать цель.

Индеец с ружьем по-прежнему скакал впереди.

За ним в клубах рыжей пыли мчались остальные.

Зарядить на скаку старинную винтовку – задача не из легких. Между тем команч был занят именно этим. Брайен с мстительным чувством прицелился в него и выстре¬лил.

Его руку подбросило вверх. Пуля ушла в небо.

Мимо просвистела одна стрела, другая. Джеффорд не обращал на них внимания. Когда его лошадь оторвалась от земли в очередном прыжке, он спустил курок.

В плечо ударила отдача.

Облако дыма на секунду скрыло индейца от Брайена.

Потом он увидел, что краснокожий валится на зем¬лю, под копыта мустангов.

– Держи влево! – крикнул Броган.

Джеффорд устремился к боковому выходу из ущелья.

Сзади прогремели три выстрела подряд, вновь раздался военный клич индейцев, разъяренных потерей.

Теперь за белыми гнались семеро команчей.

Один из них остался с убитым или раненым соплеменником.

Выход из ущелья близок. Но удастся ли уйти от погони там, на рав¬нине?

Конь Брайена отставал все больше.

Команчи вот-вот настигнут его. Понял это и Броган. И свернул в боковой коридор. Они с грохотом проскакали через пролом. Гряда скал укрыла их от индейцев.

Но, вопреки ожиданиям Брайена, впереди не открылась долина. Вокруг стояли каменные стены.

Броган осмотрелся.

Под скалой он увидел груду валунов.

У этой естественной баррикады они спешились, завели коней под ее защиту и залегли.

Их ружья взяли на прицел вход.





Глава шестая

БРАТЬЯ



Лавка Портера замыкала длинный ряд торговых и питейных заведений, выстроившихся вдоль главной и единственной улицы Джигсонвилла.

Надпись над ее входом, нанесенная синей краской на деревянную стену, покупателям сулила широкий выбор товаров – по сходной цене, самой низкой в городе.

Несколько смущенный вид двоих старателей, появившихся из двери с ворохом покупок, заставил бы наблюдательного человека усом¬ниться в дешевизне, которую обещали двухфутовые буквы рекламы. Поку¬патели, кажется, обманулись в своих ожиданиях. Но неизменное правило жителей пограничья – при любых обстоятельствах держать фасон – не позволило им обнаружить уны¬ние. Судя по всему, старатели и сами готовы посмеяться над своей бедой.

Навес, опирающийся на тесаные столбы, защищал от солнца вход и окна, бросая тень на дощатый тротуар.

Покупатели задержались в тени.

– Говорил я, сначала возьмем припасы, – ворчливо сказал один с улыбкой, призванной означать бог весть что. – Уто¬лить твою жажду не под силу кабакам одного городишки.

– Не заметил, чтобы ты от меня отставал, – хмыкнул второй с такой же неопределенной усмешкой. – Да и много ли мы выпили?.. Вздорожало все до крайности, Мэтт. Только за время войны цены подскочили вдвое. Пять лет назад мы купили бы это барахло вполовину дешевле.

– Можно подумать, ты был в магазине последний раз – пять лет назад…

Они сошли с тротуара, в густую пыль, устилающую проезжую часть улицы. Новый лоток для промывки в руках одного из них засверкал на солнце, как зеркало. Их лошади стояли у навеса, привязанные к столбу. Двое старателей на¬чали укладывать свои покупки в седельные мешки.

– Муку и бекон – экономить, – объявил Мэтт. – Патронов в об¬рез. Охотиться будем только на крупную дичь. Никаких перепелов. Иначе протянем ноги. Так-то, Джекки.

– Портер закрыл нам кредит. Его можно понять… Но должно же когда-нибудь повезти? Может быть, на этот раз, а, Мэтт?

– Не загадывай!

Суеверный, как все, кто ищет золото, Мэтт твердо знал, что удачу легко спугнуть такими прогнозами.

Напарник сразу притих.

Счастье злотоискателя капризно.

Скользнет дожде¬вым облачком на горизонте и растает. Поди разбери, кто виноват…

– Смотри-ка!

Джек поднял голову.

Трое всадников шагом въехали в город, держа ружья поперек седел.

По¬следний вел на поводу оседланную лошадь.

По виду фермеры, в расстегнутых жи¬летах, они, похоже, отправились в Джигсонвилл прямо с поля, не сменив одежду.

Всадники ехали неспеша, но по их лошадям любой догадался бы, что позади – несколько миль скачки.

– Знаешь, кто это? – Джек опять усмехнулся. – Шериф сегодня упрятал за решетку фермера. А это его сыновья. Старшего зовут Гордон. Ты не хочешь спросить, зачем они здесь?

На лицах Кобэрнов застыло выражение мрачной решимости. Они въезжали в город, как в неприятельскую крепость, и готовы были видеть врага в каждом встречном.

Гордон уперся тяжелым взглядом в лица двоих мужчин, которых заметил у входа в лавку Портера.

Полускрытый лошадью, Джек, незаметно для Кобэрнов, положил руку на обшарпанную кобуру.

Его палец согнулся на курке.

Малейшая угроза – и золотоискатель пустит в ход револьвер.

Мэтт взглянул на него. По глазам Джека, по сжатым в одну линию губам Мэтт понял, что сегодняшние неприятности могут иметь продолжение.

– Эй, полегче… – негромко сказал он. – Какое тебе дело до них? Мало у нас проблем?

Увещевая он, тем не менее, ослабил ремень на чехле ружья. Джек мог не сомневаться, что приятель не станет уклоняться от схватки, если ее не удастся избежать.

– Не собираюсь я делать за Бэттла его работу… – ухмыльнулся Джек. – Мне просто не нравится, как эта деревенщина пялится. А Бэттл сам пусть выпутывается.

Мэтт без тревоги смотрел на всадников. Не будут фермеры стрелять в людей, не проявляющих враждебных намерений.

– Бэттла нет в городе, – возразил он. – Подался в горы со своими бездельниками. Там прикончили и ограбили троих. Говорят, почерк Кожаного Джо. Слышал утром в салуне.

– Кобэрны и при нем не отступились бы. Или я не знаю эту семейку.

Под глухой перестук лошадиных копыт фермеры шествовали мимо, широкопле¬чие, грозные, движимые какой-то общей целью.

– Едут к канцелярии шерифа. – Джек проводил их взглядом. – Ну, пойдем, что ли?

Мэтт кивнул.

Еще два человека, узнавшие Кобэрнов, тоже направились к центру го¬родка.

Число таких любопытных все увеличивалось.

Держась на почтитель¬ном расстоянии, они шли по обеим сторонам улицы, двумя плотными группа¬ми, шли по дощатым тротуарам, под навесами, как можно ближе к стенам домов.





Глава седьмая

КРАСНАЯ ГЛИНА



Копыта индейских мустангов стучали все ближе.

Через несколько се¬кунд команчи вырвутся из пролома. Сумеют ли двое белых, запертых в каменной ловушке, противостоять их яростной атаке?

Брайен крепче сжал в руках «винчестер». Будь что будет.

– Слышишь?

Броган поднялся над валуном.

За скалами гремели частые выстрелы, явно из многозарядно¬го оружия. Доносились крики, свист.

Складывалось впечатление, что отряд всадников устремился на индейцев и, ведя беглый огонь из карабинов и револьверов, оттеснил их от про¬лома.

Звуки погони удалялись. Скоро они были едва различимы.

Рэнд встал из-за валуна и принялся отряхивать одежду.

– Кто-то прогнал команчей, – сказал он. – Любо¬пытно, кто.

– Может, патруль из форта?

– Драгуны протрубили бы сигнал к атаке. Ладно. Давай поспешим, Красная Глина уже, наверное, заждался.

И снова – томительная езда среди голых скал, под палящими луча¬ми полуденного солнца. Будто и не было скачки, не было страха неми¬нуемой смерти от рук краснокожих.

Одного индейца Брайен, кажется, ранил. Или убил?.. Кто бы мог по¬думать, что его пребывание на Западе начнется с этого.

Но вот он почувствовал оживление в действиях провод¬ника. Броган оглядывался по сторо¬нам, ища какие-то приметы.

Видимо, их цель близка.

В тенистой рощице, возле мелкого прозрачного ручья, Броган остано¬вил коня, чем-то заинтересовавшись на берегу.

Джеффорд увидел на влажной земле отпечаток ноги.

Лошадь Брайена склонилась к воде и начала пить.

– Обут в мокасины, – сказал Рэнд. – Но это белый. Индейцы иначе ставят ногу. Он где-то рядом. Набирает здесь воду. Слезай, поищем его. Только будь осторожен. Старик какой-то нервный последнее время.

Оставив лошадей в кустах на краю рощи, они двинулись по следу.

Красная Глина, если это и в самом деле был он, ступал осторожно, с камня на камень. На склоне Броган замешкался.

Отсюда Красная Глина мог пойти вверх, к зарослям можжевельника, или же вправо, по козьей тропке.

Брайен тщетно старался разглядеть что-нибудь на тропе.

Когда раздался выстрел и пуля взбила фонтанчик пыли у их ног, Броган распластался на земле и откатился влево, за крупный валун.

Мгновением позже рядом с ним ока¬зался Джеффорд.

– Ни шагу дальше! – раздалось сверху.

– Это Красная Глина? – шепотом спросил Брайен.

– Голос, кажется, его.

Джеффорд выглянул.

Из зарослей на уступе торчал дымящийся ружейный ствол.

– Ты что, не узнал меня, дружище? – повысив голос, спросил охотник.

– Рэнд-Капкан? Пришел за лошадью? Такого уговора не было! Кого ты притащил с собой?

– И не думал тащить. Он сам рвался повидать Красную Глину.

– Чтоб тебя ржавчина съела, Капкан! Я никого не желаю видеть! Понял?

Броган легонько ткнул спутника локтем в бок, давая понять, что настала его очередь вести переговоры.

– Сэр! Я к вам по рекомендации Джефферсона Джеффорда! – крикнул Брайен. – Он отзывается о вас как о надежном товарище и компаньоне.

– Что?! – В голосе Красной Глины зазвенела ярость. – Убирайтесь от¬сюда, пока я не продырявил вам головы! Обещаю не стрелять, пока вы будете спускаться вниз. Не теряйте вре¬мени!

Джеффорд оглянулся на охотника. Но тот повел рукой, давая понять, что его миссия исчерпана.

И Брайен решил предпринять еще одну попытку:

– Мой брат написал мне о вас! У меня с собой его письмо.

Человек на уступе несколько секунд обдумывал слова.

Потом зашелестели ветки. Выглянув из укрытия, Джеффорд увидел, как над кустами выросла мя¬тая шляпа неопределенного цвета, потом – красное лицо с вы¬таращенными глазами, тонущее в косматой бороде.

– Значит, ты брат Джеффа?..

– Я Брайен Джеффорд, сэр.

– А ну-ка привстань, я хочу посмотреть! Не бойся, я не выстрелю.

Джеффорд взглянул на Брогана.

Охотник снова отмахнулся, не желая брать на себя ответствен¬ность за исход этого эксперимента.

– У него двустволка фирмы Генри, – как бы между прочим сообщил он. – Второй ствол заряжен картечью.

– Полагаюсь на ваше слово, сэр! – крикнул Брайен и медленно поднялся из-за валуна.

«Винчестер» остался на земле.

Непрошеного гостя Красная Глина рассматривал, держа на мушке.

– У твоего брата был шрам от ножа. Скажи – где?

Брайен задумался.

– Ну, что же ты? Может ли брат не знать?

– Мне жаль, сэр, но я не помню шрама, – ответил Брайен и внутренне сжался, невольно ожидая выстрела. – Может быть, Джефф получил его уже здесь?

Со скалы раздался хохот.

– Верно, черт меня подери! Не было у него шрама, чтоб мне сдохнуть! А ты молодец, не стал врать. Капкан, отбой! Идем ко мне в берлогу.

Броган выглянул из-за камня, убедился, что двустволка висит на плече владельца. Лишь тогда стал отряхиваться.

– О'кей, Красная Глина, – сказал он. – Да только у меня к тебе нет дела. Я, пожалуй, оставлю вас наедине.

– Спасибо, Рэнд. – Джеффорд улыбнулся.

Броган с ответной улыбкой хлопнул его по плечу, затем начал спускаться вниз.





Глава восьмая

ШТУРМ



Братья Кобэрны, похоже, не торопились, словно были уверены, что никто не осмелится помешать им совершить задуманное.

По-прежнему шагом они подъехали к дому, строгая вывеска на котором служила ориентиром для тех, кто искал защиты от без¬закония. На вывеске было только одно слово: «Шериф».

Гордон Кобэрн соскочил на землю и взвел оба курка своей крупнокали¬берной двустволки.

– Эл, побудешь снаружи, – приказал он, глядя на окна. – Да не торчи посреди улицы, встань у крыльца. Дик, со мной.

Вместе с самым младшим из братьев, стройным пареньком лет восем¬надцати, Гордон направился к ступенькам крыльца.

Эл заметил двоих старателей, которых видел перед входом в лавку Портера.

Скользнув взглядом по лицам этих людей, собравшихся будто на представление, Эл подумал, что с их стороны ждать нападе¬ния, видимо, не следует.

Но толпа зевак раздражала его, ско¬вывала внимание, внушала глухое беспокойство.

Эл взвел курок «генри». Ему хотелось пальнуть в толпу.

Гордон не успел поставить ногу на первую ступеньку лестницы, как с другой стороны дома хлопнула дверь черного хода.

Распахнулась входная дверь.

На пороге возник встревоженный помощник шерифа Джон Лиддс. Кто-то все же предупредил его о готовящемся визите. Правда, с некоторым опозданием.

Ружья Кобэрнов уставились в вытянутую физиономию Лиддса.

Крикнув: «Они уже здесь, Берт!» – полицейский отпрянул внутрь и захлоп¬нул дверь. На нее в тут же навалился Гордон, в два прыж¬ка взлетевший на крыльцо.

Зазвенело стекло.

Разбив окно стволом винтовки и целясь в кого-то в глубине комнаты, Дик скомандовал высоким, но твердым голосом:

– Не двигаться!

Помощник шерифа судорожно пытался наложить засов, однако могучий натиск фермера не позволил бы сделать это и Гераклу.

Откинувшись к перилам, Кобэрн обрушился на дверь всей тяжестью.

Сила удара была так велика, что Лиддса отбросило к прутьям решет¬ки, отгораживающей «тюрьму» от служебного помещения.

– Именем закона! – крикнул помощник шерифа, хва¬таясь за револьвер.

Но Кристиан Кобэрн, просунув руки сквозь решетку, стиснул горло полицейского мертвой хваткой. Фермер словно забыл о своей ране.

Тяжелый «кольт» со стуком упал на доски пола.

– Огонь, Берт! Стреляй!.. – хрипел Джон Лиддс, безуспешно силясь вырваться из рук фермера.

– Я на мушке, Джонни, – вяло отозвался Берт.

Он стоял у стола с поднятыми руками, стараясь не делать резких движений: Дик Кобэрн целил ему прямо в лоб.

– Заставляете себя ждать, – проворчал Кобэрн-старший. – Могли бы явить¬ся и пораньше.

А Гордон вынул револьвер из левой кобуры Лиддса, поднял второй и по¬ложил их на пол камеры, под ноги отцу.

Кристиан Кобэрн разжал руки,

Полузадушенный Лиддс мешком сполз на пол.

Подойдя к Берту, Гордон обезоружил и его.

– Ключи! – потребовал Кобэрн.

Не опуская рук, полицейский взглядом указал на стол.

– Вам придется ответить за это перед законом, – проговорил Лиддс, массируя горло.

Он попытался встать, но его остановил окрик старого Кобэрна:

– Сидеть!

В затылок Джона Лиддса уперлись стволы его собственных револьверов.

– Дик, войди сюда! – позвал Гордон и подтолкнул второго полицей¬ского к решетке: – А ты сядь рядом.

Оставив полицейских под присмотром отца и брата, Гордон стал выдвигать ящики стола.

Во втором он нашел ключи, собранные в связку.





Глава девятая

В ГОСТЯХ



Жилище Красной Глины действительно скорее напоминало берлогу, нежели человеческое жилье. Это был глубокий и темный грот в ска¬ле, укрытый кустарником. Вход старатель заложил камнями и замаски¬ровал ветками, оставив для себя узкий лаз.

Привыкнув к сумраку, Брайен увидел маленький очаг, над ним – закопченный котелок с кипящим варевом, груду шкур в углу, видимо, слу¬жащих постелью, рядом – седло и сбрую.

– Здесь, наверное, холодно по ночам, – сказал Джеффорд.

Он достал из кармана прихваченные два патрона и сунул их один за дру¬гим в приемник «винчестера».

– Пробирает до костей. – Красная Глина поставил ружье к стене. – Но я костер жгу. Дым выходит в дыру наверху. Там, должно быть, пещера, тянет, как в трубу. Садись вон туда, на шкуры.

Старик встал на колени перед котелком, приподнял крышку и некото¬рое время помешивал стряпню.

Огонь бросал отсветы на лицо Красной Глины, сверкал на его блестящей лысине между седых взъерошенных волос.

Грязная парусиновая куртка с заплатами на локтях, мешковатые штаны, красная клетчатая рубаха, из-за ворота которой выглядывали концы бурого шейного платка. Мо¬касины. Все в одежде Красной Глины было подстать владельцу, на чей облик нало¬жили печать «бурные сороковые годы». Перед Джеффордом была живая история Дальнего Запада. И эта история, кажется, не торопилась окончательно стать прошлым.

– Скоро будет готово, – сказал старик. – Как вы нашли меня?

– Рэнд заметил следы у ручья. Мы специально ехали вдоль русла. Должны же вы где-то брать воду. А других ручьев поблизости нет.

Старик кивнул:

– Капкан – дошлый парень. Зимой – траппер, летом – золотоискатель. В следах он знает толк. Нынче Броган поздновато сменил ловушки на кирку и промывочный лоток. Начал ковырять землю только в июне. Мало добыл шкур за зиму, не на что было купить припасы, чтобы начать летний промысел. Охотился весну. А какой по весне мех? За него дают полцены. Поэтому, когда у Рэнда нако¬пилось товару, – он поехал с ним через прерии аж в Додж. Хотел выру¬чить побольше.

Брайен кивнул. Вот почему Рэнд оказался на пути каравана. Охотник возвращался в из форта Додж, штат Канзас.

– В прерии сейчас полно краснокожих. Но что ему краснокожие!.. Навьючил мехами лошадь, сел на другую – только его и видели. И как всегда – один. Продал в Додже и шкуры, и вьючную лошадь. У него появились деньги, чтоб перебиться до весны. Кое-что он купил в Додже, кое-что – здесь. И подался в горы. На днях Рэнд меня выручил. Уступил свою лошадь. Мою-то подстрелили. И ногу я под¬вернул. Он заартачился поначалу – куда здесь без лоша¬ди? Лучше подвезу, говорит, до места. И так два месяца потерял, каждый час дорог. Меня такой оборот не устраивал. Я эту берлогу никому не хотел показывать. Рэнд понял, что все неспроста, и уступил. Мы сговорились. Что ему? Ноги молодые, и пешком доберется до го¬рода. От дела грех отрываться, когда начал копать всерьез. А он то¬гда и заступ-то не успел испачкать в земле… Сегодня я решил было, что он заодно с теми. Смотрю – Капкан что-то вынюхивает, меня ищет, а следом – какой-то незнакомец. Я тут скоро свихнусь от страха.

– От кого же вы прячетесь?

Старик отмахнулся:

– Лучше скажи, как ты узнал обо мне?

– Я же говорил, из письма брата. Он написал, что рассчитывает на успех в одном деле и что ему нужна помощь… Джефф просил меня приехать. Он дважды упомянул ваше имя.

– А можно взглянуть на это письмо?

Брайену показалось, что в душе старика вновь проснулось недоверие.

Джеффорд молча извлек из кармана конверт, протянул его Красной Глине.

Подсев к очагу, старик развернул письмо, и стал читать, шевеля губами, держа бумагу так, чтобы свет падал на строчки.

– Ага, вот обо мне… «Единственный человек, на которого я могу здесь поло¬житься, – мой компаньон Красная Глина, отчаянный старый хрыч…» – Старатель вздохнул. – Рука Джеффа. Но где же он сам? Ты знаешь?

Брайен озадаченно посмотрел в лицо старика:

– Вы уже не ком¬паньоны?

– Может, и нет уже. Чего я только не передумал тут.

– Вы расстались?

– Да. И я не представляю, где он теперь… Я расскажу тебе, как это произошло.





Глава десятая

ОСВОБОЖДЕНИЕ



– Поживей, Горди! – ворчал фермер.

– Сейчас, отец.

Гордон подобрал, наконец, ключ и отпер дверь камеры. Кобэрн поспе¬шил выйти оттуда.

– А теперь вы полезайте на мое место, – приказал старый фермер своим недавним тюремщикам.

Полицейские хмуро подчинились.

Гордон дважды повернул ключ в замке.

– Побудьте здесь до приезда Бэттла, – сказал фермер. – Передайте ему, что старый Крис Кобэрн плюет на прихвостней толстосумов.

– Уймись, старик, – усмехнулся Лиддс. – Тебе все это выйдет боком, попомни мое слово. Попали вы в беду, ребята. Поссорились с законом. Остановись, Кобэрн, пока еще не поздно, и останови сыновей! Как только вы переступите вон тот порог – считайте, вам крышка.

– Надеюсь, что Бэттл сегодня же уволит тебя за ротозейство, – ответил Кобэрн. – Идем, ребята. Мы сами себе – закон.

Фермер положил на стол револьверы Лиддса и пошел к двери.

– Постойте. – Кобэрн вернулся. – Бэттл забрал мой «генри». Я знаю, где он. В оружейном шкафу.

Гордон отпер массивный дере¬вянный шкаф, по прочности и весу не уступающий металлическому.

Перебрав десяток карабинов, стоящих на специальных подставках, фермер нашел свой:

– Чужого не надо. А за этот – деньги плачены.

Лиддс рассмеялся:

– Уж эти мне фермеры… Прижимистый народ! Гвоздя у вас не выпросишь.

– Помалкивай. Не хватало, чтоб меня грабили еще и законники. Желаю хорошо провести время.

Пожелание более чем двусмысленное. Через несколько минут в канце¬лярию шерифа явятся любопытные, чтобы увидеть разгром, который учи¬нили там Кобэрны, и узнать, что же они сотворили с двумя по¬лицейскими.

Берту и Джону Лиддсу было суждено пережить позор, сокрушительный для их служебного авторитета.

При появлении Кобэрнов на крыльце по толпе зевак пробежал гул одобрения.

Местные жители могли питать личную симпатию к Бранту Бэттлу, которого сами же и выбрали в шерифы, или к его подчиненным. Однако всякий раз с удовлетворением воспринимали известие о том, что кому-то вновь удалось обвести вокруг пальца ведомство Бэттла.

В этом проявлялись анархические нравы пограничья.

– Хэлло, старина Кобэрн! – крикнул кто-то из толпы. – Мы рады приветство¬вать тебя на свободе!

– Молодчина, Кит!

– С такими сыновьями не пропадешь!

Кристиан Кобэрн скептически покачал головой, слушая эти возгласы.

– Где вы были, когда меня волокли в кутузку? – пробормотал он.

Эл подвел отцовского коня.

Зрители, продолжая громко выражать свой восторг, двинулись к Кобэрнам. Они собирались проводить фермеров с помпой – словно ак¬теров заезжей труппы или понравившихся ораторов-политиканов.

– Назад! – глухо крикнул Гордон.

Ружья Кобэрнов нацелились в толпу.

Угроза несколько остудила пыл зевак. Их крики смолкли. Желающих пожать руку «отважным ребятам» стало меньше.

Сев в седла, Кобэрны шагом проехали мимо толпы, держа любопытствую¬щих под прицелом. Фермеры не доверяли им. Город был для них враждебной силой.

Миновав толпу, Кобэрны пустили коней в галоп. Поскакали не улицей, а переулком, свер¬нув в него по знаку старого Кобэрна.

Триумфального шествия не получилось. Так что зеваки были разочарованы и слегка обижены. Пара мальчишек и трое-четверо взрослых бросились к переулку, чтобы засвидетельствовать пыль, взбитую лошадьми беглецов.

Впрочем, им посчастливилось увидеть не только это.

На их глазах Гордон Кобэрн, отстав от своих, повертелся на коне, что-то ищя взглядом.

Затем привстал на стременах и швырнул че¬рез забор ключи.





Глава одиннадцатая

ИСПАНСКИЙ РУДНИК



– Мы познакомились с Джеффом лет шесть назад, – сказал Красная Глина. – Он основал фирму по доставке товаров в старательские поселки. Однажды захожу в салун и вижу у стойки Джеффа. Лопнула затея. Один его обоз пропал в горах под обвалом, другой – разграбили индейцы… Предложил я ему пойти со мной. Он рассмеялся. Но кончилось тем, что утречком мы погрузили на лошадей снаряжение, припасы на двоих и подались в горы. Бродили по самым глухим местам, пробовали мыть, приторговывали чем придется с краснокожими… Раз нам повезло. Хватило покрыть долги Джеффа. Остался пу¬стяк… О старом испанском руднике Джефф узнал от какого-то пропойцы краснокожего из колорадских юта. Поговаривали, что только мескалеро знают дорогу… Но их почти всех – с навахо вместе – полковник Кит Карсон загнал в резервацию Боск-Редондо. Некоторые укры¬лись в каньонах. Или потом сбежали из Боска. Однажды мы наткнулись на двоих беглых, старика и юношу. Тощие, в лох¬мотьях. А зима стояла в тот год холодная. Увидали нас, взялись за камни. Бежать-то у них и сил не было. Кое-как мы им объяснили, что не собираемся их убивать или отдавать в руки солдатам Карлтона. Покормили. Оставили у себя. Джефф твердил, что он друг мескалеро. Сказал, что есть только один способ вызволить их соплеменников из неволи – заплатить за них выкуп. И посетовал, что нет у нас денег. Солдаты охотно взяли бы золото, но и его нет… Я не знаю, поверил или нет старик. А юнцу эти слова запали в душу. Джефф часто брал молодого индейца с собой на охоту. И там про¬должал обрабатывать его. Как-то, уже в начале марта, они отправились охотиться на горных коз. Три дня прошло. Я забеспокоился. Решил искать. Блуждал два дня. А когда вернулся – увидел на месте хижины груду обгорелых бревен… Год перебивался. Думал, Джефф объявится. Ну а по весне опять начал промысел. Копаюсь в песке, слышу – едет верховой. Это был Джефф. Уж поговорили мы с ним… Джефф напомнил мне, как он подбивал юнца вызволить все племя из неволи с помощью золота. «Проведешь меня к руднику с завязанными глазами и снимешь повязку только на месте – иначе я не смогу выбрать нужное, – говорил Джефф. – А потом я помогу тебе вести переговоры». Индеец решился. Он искал сокровище много дней, таская за собой незрячего бледнолицего. В конце концов – нашел. Обратно Джефф тоже ехал с завязанными глазами. И вдруг появились апачи. Это старый вождь собрал десяток воинов и поехал по следу. Раздался выстрел. Молодой индеец упал с коня. Скоро Джеффа схватили. Джефф клялся, что он друг мескалеро, напомнил старику, что спас его от смерти… Индейцы долго совещались у костра. А потом бросили Джеффа в каком-то ущелье, кишащем змеями. Его там нашел Хилларио Мендес, охотник. Едва окрепнув, Джефф собрался ехать назад. Но Мендес заметил поблизости апачей мескалеро. Пришлось затаиться. По весне он поехал искать меня… Одно время все у нас шло по-старому. Я подумал, Джефф махнул рукой на эту историю… Не тут-то было. Как-то он отправился на охоту. И пропал снова. Я ждал, искал его. Ну а когда к хижине вернулся конь, со следами крови на попоне… Что я должен был думать?.. Ко мне в поселке стал набиваться в компаньоны па¬рень по имени Люк Мэрфи. Я согласился. Раз под вечер Люк ушел за хворостом. Я готовил ужин в хибарке. Внезапно распахнулась дверь, вошел Джефф. «Ты не верил в испанский рудник, старый хрыч? Смотри!» Бросил на стол полотняный мешочек с кулак величи¬ной. Из него посыпались самородки. И в этот момент вернулся Люк. Увидел золото. Было решено, что Люк войдет в долю. Мы были готовы седлать коней. Но Джефф охладил нас. Права на владение – вот что интересовало его прежде всего. Люк захотел ехать с ним, боялся обмана. Я остался ждать их. Продолжал копать. Решил попытать удачу в нескольких милях выше по ручью. Когда возвращался, к хижине подъехали чет¬веро. Я оставил коня в лесу, подкрался ближе. Среди них был Люк. Из хижины вышли еще четверо. Среди них – чернобородый в кожаной куртке, он держался как главный. «Старика нет у ручья, – сказал Люк. – Там никто не копал два дня». – «А все торопливость! – упрекнул его босс. – Тебе велено было стать их пайщиком, осталь¬ное – не твоя забота!.. Предупреждаю всех, старик нужен мне живой! Я сам вытрясу из него все». Оставалось неясным, что с Джеффом. Как я понял, бумаги с планом участка у них не было. Я потихоньку убрался. Вот с тех пор стал прятаться. Иногда возвращался к хижине, вдруг что-нибудь узнаю про Джеффа. Но однажды за мной погнались. Лошадь мою убили. Меня спасли драгуны из форта. Позже я встретил Рэнда. У него купил лошадь. Вот и все. Джеффа я больше не видел.





Глава двенадцатая

СЕДЬМОЙ ГОСТЬ



Красная Глина вздохнул:

– Если меня отыскал Рэнд, найдут и они. Я уеду отсюда. Подамся опять в Колорадо. Или в Аризону. В Неваду… Айдахо… Запад велик. Жаль, конечно… Я уж думал, что остаток дней проведу в покое и умру богатым. Но, может, оно и к лучшему. Наверняка золото стерегут чертовы индейские духи. Вот только Джефф…

Брайен сидел на шкурах, прислонившись к стене, и молчал.

– Ты уверен, что за вами не было слежки? – спросил Красная Глина.

– Думаю, Рэнд заметил бы.

Старатель подошел к выходу, чтобы сквозь ветви осмотреть подступы к своему убежищу.

– Как вы думаете, брат жив?

– Рано ему умирать.

Красная Глина, присев на корточки у очага, стал разливать суп по мискам.

– А вы могли бы самостоятельно оформить заявку?

Старик отрицательно покачал головой.

– Нужен план участка, с привязкой к местности. Есть и еще одно препятствие. Люка навели на меня. Откуда могли узнать? За Джеффа я готов поручиться. К тому же Люк прибился ко мне, когда Джефф был за сотни миль от всякого жилья. Сам я никому не сказал ни слова – ты первый. Молодой апач мертв. Старый вождь?.. Чушь! Не понимаю…

– Взгляните-ка.

Брайен протянул старику сложенный вчетверо лист бумаги.

Старатель развернул и выпучил глаза.

– «Кристиан Кобэрн. Зеленая Лощина», – прочитал он. – И больше ничего. Это еще кто?

– Я думал, вы знаете.

– Впервые слышу. А как это попало к тебе?

– Зашел на почту в Джигсонвилле. И мне выдали пакет до востребования.

– Не ожидал. Как они могли забыть о почте?

– Не забыли. Но дело в том, что Джефф письма для меня адресует Л. Брайену. Этим псевдонимом я подписал свою первую статью. О нашей семейной шутке мало кто знает. Странно, что почерк на конверте – чужой.

– Что могло связывать Джеффа с каким-то фермером? – Старатель пре¬небрежительно скривил губы.

– Не знаю. Возможно, Кобэрну что-то известно о брате. Где это, Зеленая Лощина?

– Там людей-то раз, два – и обчелся.

– Тем лучше. – Брайен скомкал лист и бросил в огонь. – Вы мне поможете?

– Зачем тебе я?

– Вы хотите найти Джеффа. И я хочу. Мы не всегда ладили. Его жена была из Джорджии, избалованная дочь богатых плантаторов. А я писал статьи для аболиционистских газет. Джефф ушел из армии, чтобы не участво¬вать в войне между Севером и Югом. Многие сочли его трусом. Джеффа клеймили позором и южане, и северяне. Потом – разрыв с женой… Джефф уехал на Запад. Мы очень разные. Но мы – братья.

– Черт побери… А может, и в самом деле еще не все потеряно?

Старик вскочил на ноги. Пометавшись по своей бер¬логе, он устремился к выходу, словно хотел глотнуть воздуха.

Сильный удар в подбородок отбросил его вглубь грота.

Красная Глина со стоном растянулся на полу.

– Не двигаться! – крикнул Мэрфи, наведя свой револьвер на Брайена.

Следом за Люком в убежище Красной Глины ворвались еще трое с ору¬жием в руках.

А затем неторопливо, придержав рукой шляпу, вошел Кэндлер.

Они стояли над стариком и смотрели, как он пытается встать на ноги.





Глава тринадцатая

ДОПРОС



– Поднимайся, поднимайся, нечего тут нежиться! – с иронией прогово¬рил Кэндлер. – А вы, ребята, обыщите-ка здесь все. И всех.

– Старый знакомый! – воскликнул Дэнхэм, вынимая револьвер из кобуры на левом боку Джеффорда. – А я думал, больше не свидимся!

Брюс Дэнхэм замахнулся на Брайена.

– Ого! Вот это гаубица! – воскликнул Мэрфи. – В ствол палец влезет.

– Из этой штуки он ухлопал Шепарда, – сказал Дэнхэм. – Я возьму пистолет себе – на память об Айке.

– Дэнхэм! – окликнул его Кэндлер. – Подай-ка мне вон ту бумагу. Мистер Красная Глина пытается ее скрыть от нас под своим драным мокасином.

Дэнхэму пришлось оттолкнуть стара¬теля.

Хозяин жилища отлетел к стене.

– Полегче, Брюс! – Бородач усмехнулся. – Ты ему так все ребра переломаешь.

– Еще бумага! И конверт.

– А вот другой.

– Здесь как на почте. Неси ближе к свету, Брюс.

Пока Джон Кэндлер читал письмо, рьяные подчиненные, закончив обыск Джеффорда и Красной Глины, принялись за нехитрую утварь.

Красная Глина страдальчески морщился, видя, как с грохотом и треском превращается в свалку то, что создавало в его убежище хоть какую-то иллюзию уюта.

– Хороший улов, ребята. Не зря сцепились с команчами в ущелье. Дай мы им волю – эта встреча могла бы не состояться. Пайк! Ты съездишь к хижине и заберешь Джеда и Хендерсона. Теперь не¬чего им там прохлаждаться. Отправляйся прямо сейчас.

– Да, босс!

Пайк вышел.

– Интересное письмо! – сказал Кэндлер, обращаясь к Брайе¬ну. – Хоть печатай его в «Харперс мэгэзин»… Твой брат получил хорошее образование, чувствуется. Что общего у него с таки¬ми, как Красная Глина?

Кэндлер сунул конверт с письмом во внутренний карман.

– Еще один конверт. «М-ру Л. Брайену». Вот почему Хаттон ничего не нашел на почте. Но здесь пусто!

Золотоискатель с ненавистью смотрел на Люка Мэрфи.

Тот криво усмехнулся:

– Как твое колено, старый хрыч?

Красная Глина кинулся к бывшему компаньону.

Дэнхэм подставил ногу, и старик вновь распластался на полу.

– Зря, – сказал Люк. – Я бы с удовольствием съездил этого борова еще раз.

– Ну? – спросил Кэндлер своих подчиненных.

По их лицам он понял, что цель поисков не достигнута.

– Мне нужен один документ, – сказал Кэндлер, обращаясь к старику. – Листок бумаги, с планом участка.

– План, старый хрыч! Тебе его оставил Джеффорд!

Люк схватил Красную Глину за лацканы куртки, толкнул в стену. Потом начал работать кулаками.

Кэндлер наблюдал за этой процедурой до тех пор, пока старик не потерял сознание.

– Ты не даешь ему сосредоточиться, – укоризненно заметил бо¬родач.

– Может быть, заняться пока вторым?

– Нет, Люк. Лучше выйди и поищи лошадь старика. Не зря же тут седло. Мы едем на ранчо.

Брайен стоял там, где его застал угрожающий окрик Люка, и с горечью следил за проис¬ходящим.

«Винчестер» лежал у стены, прикрытый шкурами. Но взять оружие в руки сейчас было самоубийством.

Холдер вылил полведра воды на голову Красной Глины. Едва стара¬тель очнулся, непрошеные гости рывком поста¬вили его на ноги.

Старик посмотрел на Джеффорда. Встретив угрюмый взгляд золотоискателя, Брайен отвел глаза.





Глава четырнадцатая

ДОМ



Бревенчатые и каменные строения фермы, черепичная крыша главного дома, сверкающие белизной свежеструганного дерева жерди, сло¬женные вдоль изгороди.

Увидев все это с вершины холма, Крис Кобэрн сразу почувство¬вал себя увереннее. Даже если Бэттл уже снарядил погоню за ними – пусть-ка попробует выкурить старого Кобэрна отсюда.

Из трубы шел белый, уютный дымок. Наверное, Бэсс кухарит. Что-что, а горячий обед сейчас был бы очень кстати.

– Какие-то люди во дворе, отец, – сказал Элай. – С ними старая Кэтрин.

– Не болтай! Что ей у нас делать?

Старая Кэтрин… Как вдруг заколотилось его сердце. И собственный дом уже не кажется крепостью, спо¬собной защитить от всех бед.

Старая Кэтрин. Эта ведьма чует покойника. Едет за десятки миль, если нужно кого обмыть, спровадить в лучший мир, будто надеется таким путем выхлопотать себе отсрочку у смерти.

Зачем она здесь?

Облезлые бока ее древней коляски, запряженной тощей клячей, могут смутить жителя округи больше, чем вид катафалка.

Вестница смерти… От нее словно веет холодом только что вырытой могилы.

В сердце Кристиана Кобэрна вторые сутки тлел уголек тревоги. Теперь он вспыхнул обжигающим пламенем. У этой тревоги было имя: Дэйв…

Кобэрн хлестнул коня.

Четверо всадников понеслись в долину, подгоняя лошадей. Четыре пылевых шлейфа потянулись за ни¬ми по склону холма.

Люди во дворе заметили всадников и смотрели на них, еще не узна¬вая, со смешанным выражением ожидания и беспокойства на лицах.

Кто-то взмахнул рукой, разглядев верховых, и объявил, что возвращается Кобэрн с сыновьями.

Большие ворота были открыты.

Кобэрны въехали во двор.

Старый фермер спешился, отвергнув по¬мощь молодого парня из гостей:

– Я еще сам могу сделать это!

Кристиан Кобэрн огляделся по сторонам.

Вокруг стояли пять-шесть окрестных фермеров, некоторые приехали с женами и старшими детьми.

– С чем пожаловали? – хмуро спросил Кобэрн.

Один из гостей вздохнул.

– Так ты ничего не знаешь… – медленно проговорил седой мужчина, теребя ус.

– Кристиан!

Кобэрн оглянулся.

Жена бежала к нему с крыльца. Ее волосы выбились из-под платка, руки, покрасневшие от стирки и стряпни, крепко сжаты перед грудью.

Миссис Кобэрн приникла к мужу, зарыдав, уткнулась лицом ему в плечо.

– Беда, Кристиан, – говорила женщина, сотрясаясь от рыданий, – снова пришла беда, как пять лет назад, когда умер Энтони… Ох, не сбился с дороги Дэвид, не заблудился. Нет больше Дэйва… Два часа как шериф привез его… Ноэля Эмерсона тоже убили и Эдварда Барнса… Нет больше нашего Дэвида, Кристиан!..

Кобэрн сжал плечи жены.

– Милли, – позвал он дочь. – Уведи ее в дом, здесь не место…

Белокурая девушка, очень похожая на миссис Кобэрн, обняла мать и, шепча ей на ухо слова утешения, смахивая на ходу слезы, повела к дому.

– Где он? – спросил Кобэрн, ни к кому не обращаясь.

– В доме, Кит, – ответил седой фермер. – Всех троих нашли сегодня у Стеклянного Ручья. Денег при них, конечно же, не оказалось.

– Проклятая гиена… – прошептал сквозь зубы Кристиан Кобэрн.

Его руки напряглись.

Сжатые кулаки фермера были готовы сокрушить врага, превратить в кровавое месиво, перемолоть, как жерновами, плоть и кости…

Кобэрн оглянулся.

Трое сыновей стояли перед ним, рослые, сильные.

– Отец! – сказал Дик. – Позволь нам поехать к Стеклянному Ручью! Мы при¬ведем убийцу с петлей на шее. И вздернем его еще до того, как заро¬ют Дэйва. Позволь!

Фермер молча смотрел на сыновей.

Да, теперь их осталось трое.

Энтони погиб в бою с шайкой, нанятой земельными спекулянтами. Умер как мужчина, с оружием в руках, защищая дом, землю.

Вот стоит Лиз, вдова Энтони, так и не вышедшая вторично замуж, хотя молодые фермеры уже не раз предлагали ей стать хозяйкой в их доме. В этом краю мало женщин… Рядом с ней – восьмилетний Боб, сын Энтони, его, Кобэрна, внук.

Теперь ушел Дэйв. Умер, когда над ними вновь нависла угроза изгнания. Деньги, что он вез, должны были спасти от разорения и нищеты семью Кобэрнов и еще с десяток фермеров. Дэйв не оставил сына…

– Вы никуда не поедете, – сказал Кристиан Кобэрн. – Сейчас все должны быть здесь.

Фермер повернулся, зашагал к сараю, где Сэм Хартли строгал доски на гроб.

Понаблюдав с минуту за его работой, Кобэрн отстранил Сэма, взял рубанок из его рук.

Холмик витых стружек под верстаком становился все выше.

– Кэтрин! – позвали из дома. – Вода готова.

Повязка на плече фермера быстро набухала кровью.





Глава пятнадцатая

СОЛО РЭНДА БРОГАНА



На опушке Брайен увидел еще двоих из команды Кэндлера. Они оста¬вались с лошадьми.

– Что, поймали Красную Глину? – спросил брюнет, одетый в костюм мексикан¬ского наездника.

И Джеффорд узнал в нем человека, посланно¬го для встречи горного инженера Эллингема. Лицо с голубоватыми оспинками хорошо запомнилось ему.

– Стоило искать такого по всей округе… А второй кто?

– Помолчи, Крэншоу? – ответил Кэндлер, поднимаясь в седло. – Усадите их на лошадь Джеффорда. Она крепкая, должна вы¬держать.

– Пусть лучше каждый едет на своей. Вот лошадь старика. Я нашел ее.

– О'кей. Седлайте.

Приказание Кэндлера исполнили.

Старика заставили, придерживая за плечи, вдеть ногу в стремя, подсадили. Старатель ловил ногой второе стремя и угрюмо косился на Кэндлера.

– А теперь второго.

Джон Кэндлер достал из нагрудного кармана сигару, сплюнул откушенный кончик в траву и закурил. Выпустив клуб дыма, он стал наблюдать, как двое его подчиненных тащат к лошади упирающегося Джеффорда.

– Хочешь, я вышибу тебе мозги с помощью твоего же собственного пистолета? – с улыбкой поинтересовался Дэнхэм. Он вынул из-за пояса «веблей». – В память об Айке Шепарде!

Брайен ощутил, как стянуло кожу на затылке, – едва холодный ствол коснулся его головы.

– Не время для шуток, янки, – процедил Кэндлер сквозь зубы, щурясь от табачного дыма. – Садись на коня или Дэнхэм продырявит твою башку. Ну!

Прогремел выстрел.

Голова Брайена дернулась.

Ему показалось, что его череп разлетел¬ся на куски. Однако не он, а Брюс Дэнхэм свалился в траву.

Все тут же обернулись в сторону валунов на взгорке, откуда прозвучал выстрел. Над валунами еще висел дым.

– Оставьте их и уносите ноги! – донеслось из-за кам¬ней. – Или мы перестреляем вас!

– Ты покажись! – крикнул Кэндлер, заставив лошадь отойти за дерево. – Кто же говорит с порядочными людьми, пряча лицо?

Бородач дал знак немедленно окружить валуны.

Он подозревал, что «мы» неви¬димого стрелка – блеф. Скорее всего, это спутник Джеффор¬да, который почему-то не пожелал войти в жилище Красной Глины.

Подчиненные бросились вперед.

Пере¬бегая от дерева к дереву, они стали приближаться к валунам.

И тогда Рэнд-Капкан открыл пальбу. Он стрелял с быстротой, предельной для карабина Генри, стрелял не целясь, и тем не менее…

Кто схватился за обожженное горячим свинцом плечо, кто потерял шляпу, точно сорванную порывом ветра, кто выронил ружье – оттого, что в приклад ударила пуля.

Броган всех держал в поле зрения, мол¬ниеносно реагировал на малейшее движение и никому не давал сделать прицельный выстрел. Когда облако дыма перед ним становилось слишком густым, Рэнд менял позицию. Он был виден из-за валунов по пояс, но, каза¬лось, ничуть не опасался ответного огня. Взбивая пулями камешки под ногами своих противников, Броган гнал их обратно. Грохот выстрелов и клацанье затворного рычага при перезарядке сли¬лись в почти непрерывный шум.

– Вот артист!.. – пробормотал Красная Глина.

Оглянувшись по сторонам, он перекинул ногу через луку седла и съехал с коня в траву.

Брайен лег за кустами рядом со стариком.

Людям Кэндлера было сейчас не до них.

Кэндлер хотел обойти стрелка, незаметно подобравшись к нему под прикрытием зарослей, но когда Броган, ведя беглый огонь, сбил небрежным выстрелом «стетсон» с его головы, бородач согнулся в три погибели и повернул обратно.

Однако сдаваться он не думал.

Больше десятка выстрелов прогремело из-за валунов. А заря¬жать «генри» – процедура долгая.

У стрелка вот-вот закончатся патроны.

Тогда Кэндлер и его люди возьмут реванш.





Глава шестнадцатая

ВРАГИ И СПАСИТЕЛИ



Расчет Кэндлера оказался верным.

Из-за камней раздался очередной выстрел, клацанье рычага, за которым после¬довал сухой щелчок курка. Броган опустошил ма¬газин карабина, истратив все пятнадцать патронов.

Джон Кэндлер осторожно выглянул из зарослей.

Стрелок пропал за валунами.

Отлично! Если у него есть револьвер – не беда: это оружие ближнего боя, и здесь пре¬имущество не на его стороне.

– Вперед! Он безоружен! – крикнул Кэндлер и выстрелил в сторону камней.

Два человека бросились к валунам.

Кэндлер и Крэншоу прикрывали их наступление.

Но вот над камнями – уже в другом месте – возникла широкоплечая фигура Брогана. И снова загремели частые и меткие выстрелы.

Брайен узнал голос «винчестера». Он помнил, что его кара¬бин заряжен полностью: тринадцать патронов в подствольном магазине, один – в приемнике, один – в стволе. Охотник сделал пять выстре¬лов. Теперь в его распоряжении еще десять патронов и возможность сравни¬тельно быстрой дозарядки, преимущество «генри-винчестера» перед «генри».

Оставленный в гроте «винчестер» пригодился Рэнду. Не зря Джеффорд прятал его.

Двое нападавших вновь залегли и отползли назад.

– Убирайтесь! – крикнул им Броган. – Или я начну сбивать шляпы вместе с головами!

Одна из пуль Капкана ударила в ствол дерева, чуть не задев лицо Кэндлера. Тот отшатнулся и с проклятьем схватился за щеку, оцарапанную щепкой, – борода не спасла.

Ошеломление, вызванное шквалом огня, который обрушил на них Рэнд-Капкан, миновало.

Жителям пограничья хлад¬нокровия не занимать. Их все-таки было четверо. Опыт прошлых схваток подсказал выход.

– Майк! Джейк! – окликнул своих подчиненных Кэндлер. – Будете на¬ступать по флангам. Разойдитесь как можно дальше. Крэншоу! Мы ведем огонь по камням, чтобы он и головы не мог поднять. Ну, вперед! Огонь, Крэншоу!

От валунов брызнули каменные осколки.

Наступающие пробежали значитель¬ное расстояние и, еще до того, как по знаку Джона Кэндлера была прекраще¬на стрельба, исчезли из поля видимости Брогана, пригнулись за укрытиями.

Даже если бы Рэнд-Капкан рискнул показаться, ему не удалось бы за короткое время точно выстрелить по обоим – слишком ве¬лик был угол.

Оглянувшись назад, Майк и Джейк дали понять, что готовы прикрывать.

Снова загремели выстрелы.

Теперь вперед пошли Крэншоу и сам Кэндлер.

И, видя, как четко и слаженно действуют эти люди, Брайен понял, что попытка Рэнда, смелая да¬же для стрелка его уровня, – обречена.

– Смотри-ка! Что это они? – пробормотал Красная Глина, так же, как и Джеффорд, с напряженным вниманием следивший за событиями на опушке.

Наступление сорвалось.

Армия Кэндлера ударилась в бегство по всем фронтам. Это не было заслугой Брогана – карабин в его руках молчал.

Брайен различил уже знакомые ему резкие звуки, поначалу неслышные за стрельбой. И узнал военный клич.

Красной Глине и Джеффорду, лежащим на земле в кустах, индейцы еще не были видны. Зато их хорошо видели Кэндлер и его люди, кото¬рые торопливо садились в седла. Забыв о пленниках, они сломя голову кинулись прочь из ущелья.

Индейцы вихрем промчались чуть левее опушки.

Видимо, решили не тратить время на Брогана, которого наверняка заметили еще издалека, изучая обстановку перед атакой.

Брайену показалось, что это все тот же отряд команчей.





Глава семнадцатая

ЛИШНЯЯ ЛОШАДЬ



Топот копыт затих вдали.

Брайен с трудом поднялся на ноги. Старик хотел сделать то же самое, но не сумел. Джеффорд ничем не мог ему помочь. Руки были связаны у обоих.

Рэнд Броган спускался к ним с пригорка. Щурясь от солнца, он всматривался в заросли.

В правой руке охотник держал дымящийся «вин¬честер» на боевом взводе. Приклад зажат под мышкой, ствол глядит вперед. В левой Броган нес свой «генри».

– Ну, старина, ты пользуешься спросом, – сказал Рэнд старателю, подходя. – Я начинаю подозревать, что ты очень важная птица.

Он разрезал ножом ремни, стягивающие кисти Брайена. Помог встать Красной Глине.

Делая все это, Броган словно прислушивался к чему-то, бросал короткие взгляды по сторонам.

Растирая затекшие кисти, Джеффорд подошел к Брюсу Дэнхэму, лежащему на земле. Несколько минут назад этот человек покушался на его жизнь. А теперь – мертв сам.

– Чего озираешься? – спросил у Брогана Красная Глина, отряхива¬ясь. – Не настрелялся? Их и след простыл. Мы должны благодарить команчей за спасение. Не думал, что когда-нибудь доживу до такого. Может я сплю?..

– Тогда проснись. – Броган сунул нож в ножны и взял «винчестер» на изготовку. – Здесь четыре лошади. Одна твоя. Другая Брайена. Третья принадле¬жит убитому. А четвертая?

Старик наморщил лоб:

– Быть может, ты ненароком ухлопал еще кого-нибудь?

– Причина в другом, – сказал Броган. – Иди, собирай вещи. Да захвати лопату – зарыть покойника.

– Нам с Брайеном надо в Зеленую Лощину.

– Засветло туда не добраться, – покачал головой Рэнд и доба¬вил шепотом с обаятельной улыбкой: – Прикуси язык, кретин!

Броган подошел к Джеффорду, который все еще стоял над убитым.

– Знаешь его? – спросил охотник.

– Этот парень стерег меня в караване.

Брайен поднял «веблей».

Пугал Дэнхэм или же действительно собирался продырявить ему голову?

– Оттуда ниточка тянется? Но зачем нужен Красная Глина?

Брайен резко обернулся и нажал на спуск револьвера.

Прогремел выстрел и тут же – другой, из зеленой чащи.

Над головой Брогана свистнула пуля.

Не сговариваясь, Джеффорд и Рэнд-Капкан бросились вперед.

Перебегая по очереди от дерева к дереву, они приблизились к кустам.

Ни шороха, ни движения. Быть может, лазут¬чик мертв?

На противоположной стороне рощи хрустнула под чьей-то ногой сухая ветка.

– Удрал, – сказал Броган. – Почему ты выстре¬лил? Заметил что-нибудь?

– Нет, услышал, как щелкнул курок. Поездки в южные штаты обо¬стрили мой слух… Я догадываюсь, кто здесь прятался. – Брайен сунул револьвер в кобуру. – Бывший компаньон Красной Глины и моего брата. Недавно он уехал вместе с Джеффом. А вернулся без него.

Броган замедлил шаг:

– Можно сесть на лошадей и поискать. Он еще близко.

– Вся компания обитает на ранчо «Двойное стремя».

– Вчера туда прибыл горный инженер Артур Эллингем.

– Не исключено, что ящики Брэди оказались там же.

– Начинаю понимать. – Рэнд усмехнулся. – Красная Глина, кажется, дождался большой удачи. И теперь не знает, куда от нее де¬ваться.

– Ты не хочешь войти в долю? Я думаю, Красная Глина будет не про¬тив.

– Пусть он сам мне об этом скажет. Но судя по всему, дело стоящее.

– И рискованное.

– Успел заметить. Если бы не команчи…

– Почему они вступились за нас?

– Вступились?.. Вряд ли. Скорее всего, эти люди сумели насо¬лить команчам больше нас. – Прежде чем выйти на опушку, Броган осмотрелся. – Побудь здесь, я схожу за своей лошадью.

– Ты едешь с нами?

– Да.





Глава восемнадцатая

НОЧЛЕГ



В темноте строения фермы чернели, словно огромные глыбы с неясными, размытыми очертаниями.

Ворота были заперты. Из-за изгороди не доносилось ни звука.

– Фермеры ложатся рано, – пробормотал Красная Глина.

Рэнд Броган с сомнением огляделся по сторонам.

– Не ехать же обратно, – сказал Джеффорд. – Придется их разбудить.

– Не придется, – ответил Рэнд.

Брайен уловил иронию в его тоне.

– Собаки молчат. А ведь мы слышали их лай, когда были в полумиле отсюда… Эй, хозяева! – по¬звал Рэнд-Капкан. – Мы ищем ночлега. Нас трое.

– Вас уже сосчитали, – раздался в ответ спокойный голос. – Сле¬зайте с коней.

Пришельцев окружили рослые мужчины, казавшиеся в темноте просто великанами. Тускло отсвечивали стволы их ружей.

– Кто вы такие? – спросил пожилой фермер.

– Один из нас носит фамилию Джеффорд, – сказал Красная Глина.

– Уж не ты ли? – послышался насмешливый голос.

Старик вытолкнул вперед Брайена:

– Это брат Джеффа Джеффорда.

– Ну-ка дайте огня, – сказал фермер.

Разожгли керосиновый фонарь.

Фермер несколько секунд изучал лицо Джеффор¬да:

– Старший или младший?

– Старший. У нас разница в пять лет.

Щурясь, Брайен думал, что если фермер ищет пол¬ного сходства, то будет разочарован.

– А вы кто? – спросил Кобэрн у спутников Джеффорда.

– Красная Глина – так меня зовут уже лет восемнадцать, – предста¬вился золотоискатель. – Это – Рэнд Броган. Еще он известен как Рэнд-Капкан.

Фермер по очереди осветил лица Красной Глины и Брогана.

– Дик, открой ворота, – приказал он, обернувшись. – Заводите ко¬ней во двор. О них позаботятся.

Гостей провели в дом и усадили за длинный стол в комнате с ками¬ном.

При свете керосиновой лампы, висящей над столом, хозяин еще раз оглядел гостей.

– Я Кристиан Кобэрн, – сказал фермер, усаживаясь во главе сто¬ла. – Это мои сыновья: Гордон, Элайджа, Ричард.

В комнату вошла Милли, стала накрывать на стол. Девушка была в черном.

– У вас траур? – осторожно спросил Броган после минутного замешательства.

– Да. Ешьте, пейте. Все на столе.

Фермер поднялся и вышел.

– В соседней комнате лежит сын Кобэрна, их брат, – сказал Сэм Хартли, кивнув на сыновей фермера. – Его убили. Похороны завтра. – Сэм присел за стол. – Не держите зла за такой прием. В последнее время беды сыплются на Кобэрнов, как из мешка. Самого Криса пришлось вызволять из тюрьмы…

– Сэм! – укоризненно сказал Гордон.

– Да что там, – отмахнулся Хартли. – Такое не утаишь… Это хорошее вино, пейте, джентльмены.

Сэм Хартли налил всем из высо¬кого стеклянного графина. И себя не забыл.

– Приходится быть начеку, – вздохнул он. – Вот и вас приня¬ли за ищеек… А Джеффа я помню. Он тоже попросил тут ночлега. Наша ферма рядом с трактом, и к нам часто заезжают на огонек, те, кого ночь застала в дороге. Твой брат тогда был с приятелем. Они переночевали, а утром собирались в путь. Крис предложил ехать вместе. Он тоже хотел наведаться в Джигсонвилл, по земельным делам. Но молодой от¬ветил, что им нужно спешить. Мы с Крисом отправились часом позже. Вдруг конь шарахнул¬ся от кустов. А лежал там Джефф, по виду – совсем мертвый. Оказалось, что он дышит. Его ударили ножом в спину. До фермы ближе, но рана-то не пустячная. И мы решили отвезти его в Джиг¬сонвилл, к доктору.

Скрипнула дверь гостиной. В комнату вошел Кристиан Кобэрн. Его лицо еще хранило печать мыслей и чувств, владевших им у гроба сына.

Сэм Хартли смолк на полуслове.

– Гордон, – позвал фермер и указал кивком в сторону двери.

Оставив ружье в углу, Гордон вышел, чтобы занять место возле тела брата.

– Элай!

– Да, отец?

– Ступай во двор. Дик, ложись спать. Сменишь его на рассвете. И ты иди, Сэм.

Хартли перечить не стал, но, покидая гостиную, с сожалением оглянулся на графин.

– Хотел поговорить с вами завтра, да кто знает, что случится по¬утру. Вы сыты? Милли! – Фермер подождал, пока дочь войдет. – Убери тут.

– Я постелила гостям наверху, – сказала девушка, собирая посуду.

– Я сам провожу их, – ответил Кобэрн, сдвинув брови. Он за¬метил мимолетный взгляд, брошенный девушкой на Брогана.

Заметил этот взгляд и Рэнд-Капкан.

Милли вышла за дверь с грудой пустых тарелок.

Фермер помолчал. А потом спросил:

– Вас послал Джефф?

Гости переглянулись.

Брайен понял, что нескоро найдет брата.

– Ваш адрес был в конверте, – сказал он.

– После операции мы хотели забрать Джеффа на ферму. Но доктор сказал, больному нужен уход опытной сиделки. Я навестил Джеффа через несколько дней. Он был в сознании, мог говарить. Попросил меня помочь ему с этими письмами. Через неделю я снова приехал, узнать, как больной. Сиделка очень удиви¬лась. По ее словам выходило, что я втихомолку забрал Джеффа, когда она вечером отлучилась в лав¬ку. И где он сейчас, я не знаю.

Фермер смолк. Тяжело встал:

– Ну, идемте, покажу вам комнату.

Когда гости устраивались на ночлег, Кобэрн вызвал Джеффорда и по¬вел за собой.

В гостиной протянул ему запечатанный конверт.

– Джефф просил оставить на почте, – сказал фермер. – Но я ре¬шил не рисковать.

Брайен вскрыл конверт.

В нем оказалась старательская за¬явка, составленная братом. План участка. В нижнем углу нетвердой рукой было приписано: «Ради меня!»

Затем – несколько цифр.

И подпись: «Джефф».





Глава девятнадцатая

РАНЧО



Майк Бриджес навалился плечом на стену бревенчатого сарая.

Непроглядная тьма становилась гуще.

Ночной ветер усиливался.

Обняв карабин, Майк посмотрел на дом.

Некоторые окна были еще освещены. Длинные полосы желтого света протянулись через двор.

В пристройке для работников звучал смех.

Со стороны дощатой развалюхи, где жили мексиканцы, послыша¬лись гитарные аккорды. Кто-то запел по-испански.

Едва различимый звон шпор заставил Майка насторожиться.

Темнота за изгородью была непроницаема. А вот шаги становились все слышнее.

Майк вскинул карабин.

– Эй! Кто там? – окликнул он.

– Не вздумай пальнуть, Майк! – ответили из темноты.

– Ты, Люк?..

– Нет. Дух Парящего Кондора, по твою душу.

Люк вошел в полосу рассеянного света и положил руки на изгородь.

– А мы начали делить твое добро, – поведал Майк. – Крэншоу сказал, тебя ухлопали.

– Крэншоу сдохнет десять раз, прежде чем это случится. Но я голоден, как волк. И устал. Никогда еще столько не ходил пешком.

– Кэндлер злее черта. Брюс Дэнхэм убит… Ты пропал… А Джейка прикончили индейцы.

– Как вам удалось уйти от команчей?

– Мы укрылись в старательском поселке. На глаза Кэндлеру сейчас лучше не показываться.

– Не учи меня.

Люк перелез через изгородь и пошел к пристройке.

– Я предупредил, – сказал Майк ему вслед.

При появлении Мэрфи смолкли все разговоры в комнате.

– Люк! Ты с того света?

Прибывшего окружили.

– Отстаньте, кретины! Дайте лучше еды.

– С кем же вы сцепились? – допытывался один из ковбоев, пока на стол выставляли остатки ужина.

– Помолчи, Бойд! – раздался властный окрик.

Все оглянулись.

У порога стоял Джон Кэндлер с сигарой в зубах.

Товарищи Мэрфи расступились.

Встретившись взглядом с Люком, Кэндлер посмотрел на остальных.

– Подышите свежим воздухом, – сказал он.

В комнате остались двое.

– Какие новости? – спросил Джон Кэндлер, усаживаясь перед Люком. – Прекрати жевать!

– Я заработал свой ужин!.. Они поехали в Зеленую Лощину. Там их может интересо¬вать только один человек.

Люк с многозначительной улыбкой смотрел на Кэндлера:

– Ну?.. Я ведь тебе рассказывал.

Вспомнив что-то, Джон Кэндлер осклабился в ответ.

– А голова у тебя работает, – одобрительно кивнул он. – Это нужно обдумать. Есть еще новость. Помнишь идиотскую историю, с выкупом мескалеро? Старый вождь сдох в резервации. Так никому ничего и не сказал. Оставался Чато. Ребята искали его по всей округе. Наконец, что-то унюхали. Скоро мы к нему наведаемся…

Джон Кэндлер встал и пошел к выходу.

Глядя вслед, Мэрфи заметил, что на Кэндлере новая шляпа.





Часть четвертая

КАНЬОН



Глава первая

ФОРТ



Частокол из неотесанных бревен, вкопанных в землю вертикально и заостренных сверху, несколько строений внутри, американский флаг на высоком флагштоке.

Это форт Мередит, стоящий в зеленой долине среди гор.

Только что закончился утренний смотр.

Офицеры, свободные от дежурства, беседовали у коновязи, обсуждая «навахскую проблему».

Из кузницы доносился громкий стук молота о наковальню. Комендант форта полковник Уолтер Баррет задал работы гарнизонному кузнецу. Во время скачек расковались пять из двадцати участвовав¬ших в заезде лошадей. И комендант пришел в ярость. Распекая интенданта и его службу, несколько раз помянул разбойничьи от¬ряды апачей и команчей: они всякий раз ускользают от конных патру¬лей, и теперь ясно – почему. Комендант приказал немедленно перековать лошадей, подковы которых вызывают хотя бы малейшее сомнение.

С самого раннего утра в кузнице кипела работа. Кузнец Ван Толлер угрюмо орудовал мо¬лотом. Он не считал, что причина всех неудач – в подковах, но, конечно, держал свое мнение при себе.

Хлопнула дверь, ведущая в дом коменданта.

Офицеры смолк¬ли и обернулись как по команде.

Кристи Баррет, дочь полковника, вышла на веранду в украшенном бахромой охотничьем костюме из тонкой замши цвета грецкого ореха, в мягких сапожках со шпорами. Наряд был достаточ¬но широк, чтобы не подчеркивать ее женственные формы, но скрыть их все же не мог. Куртку она оставила не застегнутой. Предполагалось, что эта уловка, наряду с кружевным жабо, надежно замаскирует ее прекрасно развитый бюст.

Стоя у перил веранды, Кристи поправила собранные на затылке пышные каштановые во¬лосы. Справившись с ними, девушка надела шляпу в цвет костюма и затянула на подбородке ее ленточки.

– Николс! – окликнула она сержанта, ко¬торый уже выводил из конюшни серую кобылу под мужским седлом.

Дверь снова открылась.

Комендант форта, без головного убора, встал рядом с дочерью. Его лицо было недовольно.

– Я прошу, Кристи, не уезжай, – сказал он. – В горах неспокойно. Я с ума сойду от тревоги за тебя.

– Не стоит волноваться, папа, – ответила девушка, натягивая тонкие перчатки. – У меня великолепная лошадь, отличное ружье. И стрелять я умею.

– Кристи, мы живем в стране дикарей – язычников, погрязших в грехе. Им неведомо понятие чести… Белая девушка-хри¬стианка – лакомая добыча для них.

– Оставь, отец, я не маленькая, – вспыхнула Кристи.

– Вот именно. И как же ты ведешь себя? Носишься целыми днями по прерии на своей полудикой лошади, карабкаешься по кручам, охотясь на горных коз. Разве это занятие для девушки на выданье? Неужели ты не можешь побыть дома хотя бы в свой день рождения? Съедутся гос¬ти, а ты – пропадаешь неизвестно где. Хороша именинница!

– Отец, не порть мне настроение, – сказала Кристи, начиная раздражаться. – Гости соберутся к обеду. А к этому времени я вернусь.

– «Не порть мне настроение», – язвительно повторил комендант. – А мое настроение тебя не волнует?

Но Кристи уже не слушала.

Она сбежала на землю и поглаживала шею лошади.

Кобыла, узнав хозяйку, била копытом в нетерпении, готовая мчаться куда угодно.

Грум, рыжеволосый веснушчатый парень, не сводил с Кристи вос¬хищенных глаз.

– Сержант Николс! – рявкнул Баррет. – Вы свободны!

Дочь фыркнула.

Держась за луку сед¬ла, Кристи согнула в колене левую ногу, стоя на правой. Девушка предо¬ставляла отцу возможность поухаживать за ней. Комендант подхватил ее под голень и почти забросил на спину лошади.

– Скорее возвращайся, Кристи, умоляю тебя.

– Не волнуйся, к обеду я буду в форте.

С задорным криком «эгей!» Кристи вылетела в распахнутые ворота, провожаемая взглядами солдат и офицеров.

Полковник смотрел ей вслед, пока не закрыли ворота.

Эта девчонка совсем не думает об отце. Каждая ее прогулка в одиночестве прибавляет ему седых волос. Он совершенно теряется, не умеет настоять на своем в разговоре с ней, не смеет ей что-либо запретить. И это он, полковник Баррет! Дочь так похожа на свою покойную мать… Кристи уже взрослая девушка, но в душе осталась ребенком. Не желает замечать, что в костюме, в котором когда-то разъезжала угловатым подростком, она теперь выглядит несколько иначе. И буд¬то назло демонстрирует всему свету, как она хороша.

Комендант едва сдерживался, видя нескромные взгляды подчиненных, обращенные на его дочь. Со временем их взгляды становились все менее невинными. А ей словно доставляет удовольствие дразнить этих изголодавшихся муж¬чин, заброшенных судьбой в край, где женщина – редкость, тем более – красивая и молодая.

– Лейтенант Рэдбрук!

– Сэр!

От группы офицеров отделился молодой драгун в новеньком синем мундире и направился к крыльцу.

– Я вас очень прошу, лейтенант, поезжайте следом за Кристи, – сказал полковник. – Постарайтесь, чтобы она вас не заметила. Кристи превращается в дикую кошку, если обнаруживает, что ее кто-то опекает во время прогулки.

– Слушаюсь, сэр!

Лейтенант не скрывал, что это поручение ему приятно.

Спустя минуту он выехал из форта на крупном гнедом коне и поскакал за девушкой, ориентируясь на движущееся облачко пыли вдали.





Глава вторая

ПРОСЧЕТ



Судья Элсуорт усмехнулся в душе, глядя через окно своего каби¬нета на улицу.

Опять эти мексиканцы. Пятеро, в белых мешковатых штанах и таких же рубахах на¬выпуск, в пестрых серапе, в сомбреро из соломы, шириной с тележное колесо. У одного из них порвался ремешок черипа – грубых сандалий. Бедняга сидел в пыли и с трагическим лицом исследо¬вал место разрыва.

Товарищи следили за его действиями. Их напряженное внимание сделало бы честь сту¬дентам медицинского колледжа, наблюдающим за работой опытного хирурга.

Мексиканцы производили забавное впечатление. Наверняка притащились в город, чтобы выложить тому, кто согла¬сится их выслушать, свои претензии к земельной конторе. Никак не могут усвоить, что они давно живут на американской тер¬ритории, а не в Мексике с ее архаичным законодательством.

Один из мексиканцев боязливо покосился на здание суда.

Невежественный, погрязший в суевериях народ. Они могут расценить случившееся как знак пресвятой девы Марии и вернуться домой, за многие десятки миль, так и не попытавшись выполнить задуманное.

Судья обернулся к шерифу, застывшему возле стола Роуза.

Пока Элсуорт был занят мексиканцами, Бэттл с интересом смотрел, как бегает по листу перо, зажатое в пальцах «милейшего Роуза».

– Итак, – сказал Элсуорт, сложив руки на груди, – Кристиана Кобэрна следует вернуть за решетку. Его сыновья тоже должны понести соответ¬ствующее наказание.

Шериф помедлил с ответом:

– У Кобэрна только что погиб сын. Мне кажется, нужно дать ему время на похороны.

Судья, не дослушав, нетерпеливо махнул рукой.

– Закон не может ждать, Бэттл! Мне ли вас учить? Нечего цере¬мониться с преступной семейкой! Берите людей и езжай¬те на ферму. Это послужит уроком всем, кто не верит в силу правопорядка на территории нашего округа. Вы должны пресечь даже мысль о вооруженном сопротивления закону!.. Есть и еще одна причина. Сегодня ко мне заходил мистер Льюис. С жалобой на вас. Кобэрн не желает освобождать участок. А шериф – бездейству¬ет. Я думаю, вы можете совместить арест Кобэрна с вводом мис¬тера Льюиса во владение участком. Мистер Льюис сейчас у судебного исполнителя. Они поедут с вами.

– Вы полагаете, Кобэрн добровольно уступит землю?

– Ваша забота, мистер Бэттл. Когда вы баллотировались на место шерифа, никто не говорил, что это синекура. Вам оказали поддержку. Надо оправдывать доверие избирателей. Ну, что еще?

– Я шел к вам, чтобы доложить о ходе расследования тройного убийства у Стеклянного Ручья, – начал Бэттл.

– Доклад не уйдет. Поторопитесь, и вы успеете до наступления жары. Лично я только в утренние часы и могу рабо¬тать. Желаю удачи.

– Благодарю, сэр, – ответил шериф бесцветным голосом и вышел из кабинета.

В приемной загремел упавший стул, очевидно, случайно за¬детый ногой Бэттла.

Судья с иронией посмотрел на дверь.

Он поедет, упрямый, твердолобый молчун.

Потому что не хочет потерять место, которое позволяет ему содержать боль¬ную мать и двух девочек-сирот, оставшихся после гибели сестры и ее мужа.

Элсуорт сел за стол и откинулся на спинку высокого стула:

– Роуз, я вас думал отправить вместе с судебным исполнителем на ферму Кобэрна. Но, к счастью, вспомнил, что вы симпатизируете Кобэрну. Очень не хотелось бы ставить помощника в неловкое положение.

Эдвин Роуз отложил ручку.

– Я давно заметил, – продолжал судья, – что, впрочем, было нетрудно. Роуз, настоящий служитель закона – абсолютно беспристрастен. Лишь тогда вы станете безотказным и надежным инструментом правосудия. Вас не коробит слово? Мне кажется, всякий юрист должен ощущать себя весами в руке Фемиды.

Помощник судьи вздохнул.

– Уже второй день вы чем-то озабочены, Роуз. Вы подавлены… Я знаю, почему. Вы слишком далеко зашли в своих неоправданных симпатиях… Я на¬вел справки в Альбукерке. Это вы поручились за Кобэрна и компанию фермеров, которых он собрал вокруг себя. Роуз, вы поступили опро¬метчиво. Не так уж вы богаты, чтоб пускаться в филан¬тропические авантюры.

– Несчастья с завидным постоянством сваливаются на Кобэрна. Вам это не кажется странным?

– Нет, милейший Роуз. Говорил я вам: не связывайтесь вы с го¬лытьбой. Что они знают о жизни, что умеют?

– Принято считать, что помочь ближнему – долг порядочного человека.

 – И чем же вам отплатили эти ближние? Почему-то вы не захотели помочь мистеру Льюису в его беде. Поставьте себя на его место. Он купил участок у человека, получившего законное право на владение. Ему дела нет до того, что Кобэрн по глупой самоуверенности прошляпил землю. Те¬перь она принадлежит мистеру Льюису. Так почему же, черт по¬бери, он должен терпеть там Кобэрна? Льюис дал время образумиться этим фермерам. Но они упорствуют. Закон должен защи¬тить того, кто прав.

– Льюис купил эти участки у фиктивных вла¬дельцев, которые в глаза-то их не видели. Меж¬ду прочим, сейчас некоторые из них служат на ранчо Льюи¬са.

– Такое впечатление, что мы ходим по кругу, Роуз. Лучше сказать, топчемся на одном месте. Вы никак не хо¬тите отказаться от ошибочных суждений, вопреки очевидному. Это – недостойно просвещенного человека. Смотрите на дело с точки зрения законности. Гомстэд-акт не запрещает гомстэдерам про¬дать свой участок. И не запрещает желающим купить его. И вы, Роуз, конечно, не будете отрицать за гомстэдерами права наняться на ра¬боту к кому угодно, хотя бы и к новому владельцу их земли. Ваши доводы просто не выдерживают критики. Кобэрн неправ перед законом. Чем скорее он это поймет, тем лучше для него. Но вам, Роуз, нужно сейчас думать о другом. Получатели денег в «Ферст нэшнл бэнк» не довери¬ли их компании «Уэллс-Фарго», повезли сами. Так что стра¬ховку никто не выплатит. Когда придет срок, банк спросит с вас как с поручителя. Сумма достаточно велика, мой дорогой помощ¬ник. Вы знаете, что вам грозит. Подумайте об этом. Не обидно ли споткнуться в начале карьеры? По вашему лицу вижу – вы собираетесь мчаться в Зеленую Лощину. Вы не однажды проделали такое путешествие, надеясь помочь фермерам. Теперь в помощи нуждаетесь – вы. Но что-то ваши друзья не спешат к вам, а?.. Помощь следует ис¬кать ближе, у тех, кто готов поддержать вас в трудную минуту. Подумайте об этом на досуге, милейший Роуз…





Глава третья

ТАЙНАЯ ВСТРЕЧА



Лейтенант Рэдбрук проявил завидную ловкость, следя за до¬черью полковника. Он держался на расстоянии, позволяющем не упускать девушку из вида, и соблюдал все меры предосторожности, стремясь не выдать свое присутствие.

Драгун использовал естественные укрытия – низины, кусты, рощи, терпеливо ждал, когда можно будет пересечь голое пространство без риска. Во всем, что касалось секретности миссии, возложенной на него комендантом, лейтенант казался безупречен.

Удачно распорядился россыпью крупных валунов на склоне холма, заставив коня лечь за ними, – иначе Кристи могла заметить «сопровождение».

Но когда Рэдбрук выглянул из убежища, то увидел перед собой совершенно без¬людную равнину и горы в отдалении.

Как лейтенант ни напрягал зрение, ему не удалось отыскать взглядом прекрасную наездницу. Недоумевая, куда она могла исчез¬нуть среди низкорослых кустарников и одиноких кактусов, Рэдбрук заставил коня подняться, вскочил в седло и поскакал по следу. Отпечатки подкованных копыт привели его к широкому ручью. Драгун переехал его, однако на другом берегу следов не нашел.

Лейтенант стал осматриваться, пытаясь определить, в какую сто¬рону – вверх или вниз по течению – могла поехать Кристи. В любом случае она должна была мчаться с невероятной быстротой, чтобы успеть скрыться.

Озадаченный драгун некоторое время кружил около места, где оборвались следы кобылы, проехал вдоль ручья, сначала в одном, затем – в другом направлении, но одинаково безрезультатно. Всадница словно растворилась в воде вместе с ло¬шадью, въехав в ручей.

Рэдбрук потер лоб. Он был сбит с толку внезапным и необъясни¬мым исчезновением девушки.

Издалека, со стороны кудрявой дубовой рощи, донесся перестук копыт.

Рэдбрук выехал из воды и пустил коня к роще плавным галопом.

Девчонка очень самонадеянна. Хотела обмануть лейтенанта кавалерии!

Едва драгун скрылся в дубняке, из ма¬ленькой впадины, которая была доверху заполнена высокой травой и производила впечатление травянистого бугор¬ка, выглянула голова в светло-коричневой шляпе.

Серые глаза, чуть вздернутый нос, румянец во всю ще¬ку – сейчас Кристи была похожа на озорного мальчишку, довольного очередной проделкой.

– Вставай, лежебока! – сказала девушка и потянула узду.

Из травы поднялась ее кобыла.

Встряхнулась и фыркнула, будто разделяя чувства хозяйки, перехитрившей своего преследователя.

Казалось невероятным, что в таком углублении могли спрятаться человек и лошадь, причем спрятаться так успешно, что драгун не заметил их с седла, проехав в каких-нибудь двадцати ярдах от впадины.

– Противный Рэдбрук, – пробормотала Кристи, садясь в седло. – Едем! Теперь нас никто не выследит.

Кавалерист, похоже, недооценил дочь коменданта, выросшую на Дальнем Западе.

Он был бы, навер¬но, раздосадован еще больше, если бы узнал, что его провели с помощью хорошо известного приема, который он сам использовал не¬задолго до того, как потерял след.

Отделавшись от опекуна, Кристи около мили проехала вверх по извилистому руслу ручья, петляющему среди кустов и ред¬ких деревьев.

Затем повернула к скалам, подножия которых тонули в зарослях сумаха и можжевельника.

По каким-то приметам она отыскала проход в кустах. Спешилась, ввела в него лошадь. Ветки сомкнулись за лошадиным крупом.

Заросли встали сплошной зеленой стеной.

И напрасно самый пристальный взгляд пытался бы сквозь них про¬никнуть.

Около часа Кристи пробиралась через лабиринт узких, почти непро¬ходимых каменных щелей, по укром¬ным тропам.

Здесь не появлялись ни белые, ни индейцы.

Непросто попасть в каньон, но еще труднее выбраться из него. Так легко заблудиться в бесчисленных коридорах, гро¬зящих стать для новичка смертельной ловушкой.

Землетрясения порой неузнаваемо изменяли облик каньона, рассекали трещинами каменные массивы. И нужно было в совершенстве знать всю систему ходов, чтобы не стать в тупик перед этой головоломкой.

Девушка уверенно продвигалась вперед, среди мрачных бастионов, словно таящих угрозу, безрадостных даже в ярком солнечном свете. Без малейших колебаний Кристи въехала в черную пасть извилистой пещеры, под сводами которой гулко отдавались удары лошадиных копыт о камни. Пещера имела выход по другую сторону скалы. После третьего поворота впереди замаячил свет. И, выехав на ровную площадку, девушка невольно зажмурилась от солнца и блеска воды.

Перед ней лежало голубое озеро овальной формы.

По его берегам зеленела трава, стояли купы деревьев с густым подлеском. В зеленых ветвях перекликались на разные голоса птицы. Их яркое оперенье мелька¬ло в зелени кустов. Искрящийся водопад, над которым не гасло радужное сияние, пенил сверкающую поверхность озера у дальнего берега. Неприступные скалы со всех сторон окружали этот маленький Эдем, напоенный солнцем и свежестью.

Кристи увидела оседланного крапчатого мус¬танга, спокойно щиплющего траву.

Кто-то сидел у самой воды, спиной к входу, обхватив руками ко¬лени, и любовался игрой водопада.

Блестящие черные волосы, туго стянутые повязкой, одежда из вышитой замши, обнаженные смуглые руки…

Дочь полковника улыбнулась.





Глава четвертая

СЛОЖНОСТИ

 

Кристиан Кобэрн вышел на крыльцо. Дик левой рукой указал в прерию. Правой он держал карабин.

К ферме приближались всадники, десятка полтора. Но это не были окрестные фермеры, съезжающиеся на похороны.

– Там шериф, – сдержанно заметил Гордон.

– Вижу. Дик! Подай мое ружье. Приготовимся к встрече.

Гордон и Хартли заняли место за поленницей дров.

Элай встал за угол сарая.

Кристиан подошел к повозке, стоящей во дворе.

Дик, вбежав на второй этаж, выглянул из открытого окна.

Всего пять человек насчитывал маленький, но решительный гарнизон.

– Кристиан! – воскликнула с крыльца миссис Кобэрн. – Неужели вы станете стрелять? Когда вон там, – она махнула рукой в сторону комнат, – лежит Дэйв?..

– Уйди в дом, – последовал ответ.

В дверях возник Красная Глина, заинтригованный военными приготовлениями.

Всадники подъехали к запертым воротам. Несколько секунд они оглядывали двор.

– Привет, Крис, – кивнул шериф, заметив Кобэрна, стоящего у края повозки. – Раньше ты не так встречал гостей.

– Да какие вы гости, – ответил фермер.

Ружье он держал на виду, чтобы визитеры не сомневались в его намерениях.

Бэттл стиснул зубы, играя желваками.

Сейчас он не хотел смотреть на Кобэрна. Однако спутники нравились ему еще меньше.

– Открывайте ворота! – крикнул помощник шерифа Лиддс. – Или мы сделаем это сами!

– Давай, – усмехнулся фермер, вскидывая ружье.

Лиддс замер в нерешительности и оглянулся на Бэттла, ища поддержки. Но Бэттл молчал.

– Не слишком ли вы медлительны, шериф? – суховато осведомился мистер Льюис, мужчина сорока лет, одетый в добротный коричне¬вый костюм.

Бэттл щурился и продолжал молчать.

Мистер Льюис оглянулся на соседа.

Это был судебный исполнитель Джессон.

– Кобэрн! Вы оказываете сопротивление властям! – объявил Джессон. – Я приехал, чтобы ввести мистера Льюи¬са во владение землей, которую вы занимаете самоуправно. Если же вы не подчинитесь требованиям закона, мы применим силу!

– Применяйте, – ответил Кобэрн.

Джессон почувствовал растерянность.

– Вы намерены оставаться безучастным наблюдателем, мистер Бэттл? – поинтересовался он.

Шериф не отреагировал на эти слова. Он вообще старался не реагировать на Джессона, которого презирал. Какой из него судебный исполнитель. Он просто мозгляк со связями – вот и все.

Бэттл смотрел на двоих мужчин, появившихся в дверях с карабинами в руках. Шериф впервые их видел.

Один пере¬махнул через перила и занял место у поленницы. Другой устроился у повозки. Из-за дверного косяка тут же выглянул третий, с двустволкой наготове.

– Кто эти люди, Кит? – спросил шериф.

Взглянув на Джеффорда, стоящего рядом, фермер буркнул:

 – Мои гости.

Бэттл кивнул. Казалось, что у него больше общего с Кобэрном, чем с теми, кто был по другую сторону ворот.

Шериф скрипнул зубами:

– Ты всерьез думаешь сопротивляться?

Адресованный Кобэрну вопрос так и остался без ответа.

– Это бесполезно, Крис, – сказал Бэттл. – Ты должен уступить.

– Оставить свой дом, только потому, что Шеффилд – денежный мешок?.. Я никому не позволю отнять мое добро, нажитое чест¬ным трудом!

– Тогда я и впрямь должен применить силу, Крис.

– И станешь заодно с этими подонками?.. Хотя ведь ты уже давно с ними. Я думал, ты едешь арестовать меня… Это я еще понял бы. Но ты собираешься вышвырнуть мою семью из дома, в котором стоит гроб с телом Дэйва…

Мистер Льюис поморщился.

– Кэндлер! – вполголоса окликнул он. – Начинайте.

По знаку Джона Кэндлера двое из его команды спешились и пошли к воротам, готовые в любой момент выхватить револьвер. Другие стали разъезжаться вправо и влево, собираясь взять ферму в кольцо.

Щелкнули курки.

Трое подчиненных шерифа ожидали приказаний.

Бэттл с тоской посмотрел в небо, в котором висели пыш¬ные облака.

Шериф испытывал острое желание снять с пид¬жака оловянную звезду и встать рядом с Кобэрном. Он с завистью сейчас думал о парне в замшевой куртке, что вышел из дома и принял сторону Кобэрна.

Шериф многое бы отдал за то, чтобы оказаться на месте это¬го парня.

Бэттл лихорадочно искал выход.

И вдруг он услышал дребезжащий звук, который издают при езде фермерские повозки.

Шериф оглянулся, не решаясь верить.

Чуть ли не вся округа собралась на похороны Дэйва Кобэрна. Двуколки, фургоны, телеги. Мужчины были вооружены.

– Посмотрите-ка туда, – сказал Бэттл мистеру Льюису, едва сдерживая улыбку облегчения.

Вид мистера Льюиса доставил шерифу огромное удовольствие.

Кэндлер с досадой плюнул в пыль.

– Вам лучше отозвать своих людей, – заметил Бэттл.

– Вы правы… Кэндлер, верните их!

– Эй, все ко мне! – хмуро скомандовал Кэндлер. – Вернемся в другой раз.

Фермеры подъехали уже близко. Их враждебные взгляды застави¬ли мистера Льюиса поежиться.

– Пожалуй, в самом деле нам следует подождать с этой процедурой, – буркнул он.

– Как скажете, – согласился шериф.

– Едем отсюда.

– А как же арест Кобэрна? – спросил Джон Лиддс, для которого эта проблема имела еще и личный оттенок.

Бэттл посмотрел на него, как на источник зубной боли.

– Ну и работнички у нашего шерифа, – рассмеялся Кэндлер.

Непрошеные гости поехали от фермы.

Гордон Кобэрн, с ружьем в руках, отпер ворота.

Первым вошел методистский священник. За ним потянулись ферме¬ры.





Глава пятая

ОКО ДУХОВ



Тонко заржала серая кобылица. Ей ответил крапчатый мустанг.

Обернувшись, молодая индианка, сидевшая на берегу, встала. Ее лицо осветила улыбка.

Она помахала рукой белой девушке, спускающейся к озеру, и пошла ей навстречу.

– Утренняя Роса очень рада видеть свою белую сестру! – сказала индиан¬ка глубоким, чуть хрипловатым голосом.

– А уж до чего рада белая сестра!.. – Кристи обняла индиаку и поцеловала в смуглую щеку. – Я скучала по тебе. Мы видимся все реже…

Девушки оглядывали друг друга, держась за руки.

Платье из тонкой замши. Мокасины, украшенные яр¬ким орнаментом. Две нитки стеклянных бус. В одежде моло¬дой индианки все по-прежнему. Но, посмотрев внимательнее в ли¬цо девушки, в ее карие глаза, Кристи заметила неладное:

– Утренняя Роса чем-то обеспокоена?

Индианка разжала руки и отвела взгляд:

– Отец Утренней Росы и ее брат не вернулись в лагерь. Парящий Кондор назначил охоту на бизонов. Он должен возглавить ее… Не приехал – значит, беда. Молодые воины отправились на поиски. Лежащий Волк повел их.

Разговор велся на английском. И речь идианки была вполне сносной. Правда иногда она замолкала на середине фразы, подбирая нужное слово.

– Лежащий Волк не хотел отпускать меня. Но я сказала, что еду собирать иглы дикобраза, чтобы украсить вышивкой новые мокасины отца.

– Моя подруга сказала неправду? – удивилась белая девушка.

– Я собирала иглы. Вот они.

Индианка указа¬ла на кожаный мешочек у пояса. При этом ее лицо приобрело то особое выражение, которое всякий раз появляется у представительниц нежного пола, когда они решают прибегнуть к доводам своей про¬славленной логики.

– И разве должны мужчины знать обо всех делах жен¬щин? Нет, не должны.

– Не должны, – согласилась Кристи.

По ее мнению, этот тезис не нуждался в аргументации.

– Вода холодная. Лесная Иволга будет купаться?

– Да, – ответила Кристи, снимая куртку. – Ведь сегодня мой день рождения. Я хочу быть свежей и красивой.

– Лесная Иволга и так самая красивая. Любой мужчина с радостью введет ее в свой дом.

Улыбнувшись этой похвале, белая девушка вернулась к лошади и стала отвязывать сверток за седлом.

Кристи не встретила избранника на Востоке, во время учебы в пансионе. Какими смешными ей казались волнения соу¬чениц, которые только и делали, что вели счет своим победам, нередко воображаемым. В классах или на прогулке, она тосковала по горам и долинам Нью-Мексико, по безудержной скачке на полудиком мустанге. Не впол¬не обычное пристрастие для девушки… Оно так или иначе, отдаляло ее от других пансионерок.

Ей оставалось предаваться воспоминаниям и ждать каникул, когда она сможет ощутить на лице солнце родного края.

После окончания пансиона Кристи жила в форте Мередит.

Она быстро освободилась от навязанных ей искусственных манер. Дамское общество гарнизона, состоявшее из трех офи¬церских жен, не имело на нее влияния. Самая молодая из женщин, ушедших в заботы о детях, молитвы и бесконечные пере¬суды, была старше Кристи на пятнадцать лет. Их мало что связывало. Кристи с удовольствием играла с малышами и любила по¬болтать с цветными нянями, но с трудом выносила мамаш.

Мир Кристи Баррет, дочери коменданта форта на Дальнем Западе, был миром солдат, охотников, золотоискателей. Среди этих мужчин встречались привле¬кательные люди. Но не таким виделся девушке будущий супруг.

– Утренняя Роса приехала с подарком, – заговорила индианка.

Расстилая на траве одеяло, Кристи подняла голову:

– Правда? С каким же? Я сгораю от любопытства!

Утренняя Роса присела на одеяло рядом с подругой. В руках она держала небольшой мешочек из замши.

Девушка ослабила завязки и вытряхнула себе на ладонь вещицу раз¬мером с пятидесятицентовую монету. Это был отполированный кусочек бирюзы в оправе из почерневшего серебра. Бурые, коричневые прожилки на камне делали его похожим на глаз – с голубоватым белком, роговицей, зрачком.

– Моя бабушка из навахо, – сказала Утренняя Роса. – Она подарила Око Духов моей матери, когда мать стала девушкой. От ма¬тери камень перешел к Утренней Росе. Око делает сердце девушки зорким… Сердце Утренней Росы больше не ищет. В нем живет любовь.

Индианка потянулась к подруге, держа в руках амулет. Кристи склонила голову, Утрен¬няя Роса надела подарок ей на шею.

– Спасибо, милая… – проговорила растроганная девушка. В порыве благодарности Кристи вновь обняла индианку. – Но что же ты по¬даришь своей дочери, когда она вступит в пору девичества?

Лицо индианки окаменело, на нем резче проступили скулы, за¬метнее обозначилась горбинка тонкого носа.

Девушка выпрямилась.

– У Утренней Росы будут сыновья! Много сильных, здоровых сыновей!

Кристи в замешательстве смотрела на подругу, пораженная ее нежиданным отчуждением.

Белая девушка протянула руку и коснулась плеча Утренней Ро¬сы. Взгляд индианки постепенно смягчился, потеплел.

– Давай купаться, – сказала она и поднялась с одеяла.





Глава шестая

РАЗВЕДЧИК



Джеффорд почувствовал разочарование.

Мистер Льюис и его люди, вместо того, чтобы направиться к свое¬му ранчо, поехали с полицейскими в сторону Джигсонвилла по наезженному почтовому тракту.

С минуту Брайен, не покидая седла, наблюдал из придорожных кустов за удаляющейся группой всадников.

Нет, Льюис определенно едет в город. Вот невезение.

Джеффорд повернул коня.

Он рассчитывал, двигаясь следом за Льюисом, выяснить, где на¬ходится ранчо «Двойное стремя», к которому испытывал теперь вполне объяснимый интерес.

Да, с Джеффом что-то не так. Но никто не видел его мертвым.

Если он похищен из дома си¬делки, то люди Кэндлера наверняка отвезли его на ранчо, намереваясь добиться нужных сведений, без лишних свидетелей и без риска.

Брайен тряхнул головой. На мгновение в его сознании возникла картина пыток…

Джефф, конечно же, ничего не сказал мучителям.

Иначе те не стали бы гоняться теперь за Красной Глиной и Брайеном.

Вот в этой рощице Кобэрн и Хартли нашли своего недавнего гостя, истекающим кровью.

Джеффорд вздохнул. И в который уже раз стал казнить себя за то, что поосторожничал и выбрал долгий путь с караваном. Быть может, сейчас все обстояло бы иначе.

Заросли кончились. Впереди открылась широкая прерия, по кото¬рой тянулась дорога, связывающая почто¬вый тракт и ферму Кобэрнов.

Брайен решил вернуться назад, но вид дороги, отходящей от тракта, навел его на новую мысль.

Он вдруг вспомнил, как четверо всадников с ранчо «Двойное стремя» остановили дилижанс, в котором ехал Брайен. Они попро¬сили сойти Артура Эллингема. Усадив инженера на коня, всадники поскакали с ним прямо на запад, очевид¬но, в направлении ранчо.

Джеффорд подумал, что сумеет узнать место, где кучер дили¬жанса Бад Коллинз сделал останов¬ку. Там росли приметные кусты сумаха.

Вернувшись к тракту, Брайен пустил коня в галоп, захваченный своей идеей. Однако скоро успокоился и перешел на рысь.

Он уехал с фермы, когда там начались приготовления к поездке на кладбище. На импровизированный катафалк, за которым не так давно прятались Кристиан Кобэрн и Джеффорд, устанавливали гроб с телом покойного, что-то грузили в фургоны и повозки, распределя¬ли обязанности. Часть мужчин с лопатами и заступами отправилась на кладбище верхом, чтобы выкопать могилу до прибытия тра¬урной процессии.

Гостям предстояло томиться в ожидании еще не меньше часа, прежде чем можно будет тронуться в путь.

Какое-то время Брайен слонялся по двору среди гостей. Рэнд Броган вместе с несколькими фермерами поехал на кладбище рыть могилу. Старатель распоряжался погрузкой вещей, которые нужны при погребении. И только Брайен остался не у дел.

Но вскоре и ему нашлось занятие. Обеспокоенный приездом мистера Льюиса, Кобэрн счел нужным защитить ферму, на тот случай, если кто-то, в отсутствие хозяев, попытается ее захватить.

После короткого совещания условились, что на ферме, под началом Сэма Хартли, останутся Красная Гли¬на, Брайен и семеро вооруженных мужчин из числа гостей.

Хартли получил наказ действовать со всей решительностью и воспрепятствовать захвату.

Преисполненный ответственности, он собрал свое воин¬ство, распределил посты. Тут же в самых общих чертах был выработан план обороны.

Джеффорду, с той минуты, как он увидел Джона Кэндлера в сви¬те мистера Льюиса, не давала покоя мысль о ранчо.

Он отозвал Хартли в сторону для разговора.

Полицейские и люди мистера Льюиса могут находиться поблизости и ждать удобного момента для штурма. Но могут и убраться к себе. И тогда сегодня уже не следует ждать нападения.

Хорошо бы это выяснить. И он, Брайен, готов отправиться на разведку.

Сэм Хартли нашел такую меру не лишней.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Джеффорд оседлал коня и выехал за ворота…

Он находился в пути уже около двух часов.

То галопом, то рысью Брайен ехал теперь холмистой равниной, безлюдным почтовым трактом.

Впрочем, не совсем безлюдным.

На расстоянии полумили, соблюдая осто¬рожность, за Брайеном следовали двое всадников.

Они были сегодня у ворот фермы. Если бы Джеффорд увидел их вблизи, то, конечно, узнал бы ковбо¬ев ранчо «Двойное стремя», из тех, что сопровождали мистера Льюиса.

Джон Кэндлер опасался потерять из виду ночных гостей Кобэрна. Поэтому он оставил неподалеку от фермы своих людей. Четве¬рых.

И вот двоим из них, Джиму Робертсу и Дику Хаттону, которые упустили Брайена в Джигсонвилле, представилась возможность загладить вину, изловив беглеца в каком-нибудь удобном, жела¬тельно – пустынном месте.





Глава седьмая

КУПАЛЬЩИЦЫ



Утренняя Роса вышла на берег.

Стоя на песке, чуть наклонясь, она стала отжимать тяжелые, набухшие водой, черные волосы.

Высокое солнце ярко освещало ее.

Индианка стояла над озером, как прекрасное бронзовое изваяние. Кристи, медленно выходя из воды, любовалась Утренней Росой.

Самый взыскательный скульптор, задумавший создать образ Артемиды-охотницы, не желал бы иной модели, увидев сейчас Утреннюю Росу. Порывистая в движениях и в то же время обладающая первобытной грацией, она воплощала в себе гармонию и диковатую прелесть жизни в единстве с природой, по¬чти не тронутой человеком.

Занятая своими волосами, Утренняя Роса не слышала осторожных шагов белой девушки. Кристи подкралась к ней сзади и окатила водой из сложенных ков¬шиком ладоней, заставив ее сдвинуть ло¬патки. Острые груди индианки упруго подпрыгнули вверх, словно две испуганные птицы.

– Негодная девчонка! – воскликнула она и бросилась за Кристи.

Индианка была проворнее, но Кристи не уступала ей в гибкости и ловко уворачивалась от ее рук.

Сверкающие капель¬ки влаги высохли на их коже.

Поло¬тенце Кристи оказалось не столь уж необходимым.

Совсем запыхавшись, они повалились на одеяло.

Постепенно их дыхание успокоилось. Но девушки еще долго лежали рядом, с закрытыми глазами, позволяя теплым солнечным лучам лас¬кать их обнаженные тела.

У одной была бронзовая кожа, у другой – белая.

И все же сейчас они казались сестрами, выросшими в одной семье.

– Сегодня мне исполнилось двадцать, – проговорила Кристи, не открывая глаз.

На ее лицо легла тень. Это Утренняя Роса, подогнув колени, села на одеяле и при¬нялась расчесывать волосы красивым костяным гребнем. Его подарила ей Кристи, когда увидела однажды, как подруга расчесывает свои прекрасные, тонкие и шелковистые волосы – пучком игл дикобраза.

– Не так уж я и молода. Скоро я буду седой и сгорблен¬ной, глухой и сварливой, с противным скрипучим го¬лосом… Бр-р-р!

В словах Кристи Баррет слышалось такое отчаяние, что Утренняя Роса невольно улыбнулась.

– Лесная Иволга никогда не будет старой, – сказала индианка.

– Правда?

– Правда. Она всегда будет молодой, красивой и глупой.

Кристи со смехом откинулась на спину.

Тихо, мерно шелестели под гребнем густые волосы Утренней Росы.

Ее подруга рассматривала талисман. Кристи слышала об одном из поэтичных обычаев индейцев навахо – дарить новорожденному кусочек бирюзы, должно быть, призванный символизировать извечную связь племени с голубизной неба, рек, озер.

У всякого навахо обязательно имеется одно, а то и несколько украше¬ний из бирюзы, оправленной в серебро.

Однако талисман, подаренный Утренней Росой – не просто красивая вещица.

Что принесет ей Око Духов? Какую встречу сулит этот необычный подарок? И скоро ли?..

Девушка вздохнула.

Утренняя Роса, улыбаясь, взглянула на нее.

Кристи поймала взгляд индианки и смутилась. Дочь вождя смотрела на нее как старшая, с высоты своего жизненного опыта, хоть и была на три года младше.

Ей уже ведома любовь и желание собственного очага.

– Я должна ехать, – сказала индианка. – Мое сердце полно тревоги.

Отложив гребень, она села на корточки и потянулась к одежде.





Глава восьмая

В ЛАБИРИНТЕ



– Веселенькое место… – пробормотал Дик Хаттон, оглядывая с седла громоздящиеся вокруг отвесные скалы.

Он встряхнул флягу, притороченную к седельной луке. Фляга была пуста. Дик с раздражением повернулся к Робертсу:

– Ты уверял, что знаешь каньон. И куда нам ехать? Где искать Джеффорда?

– Не понимаю, как он мог ускользнуть, – отозвался Робертс. – Должно быть, нашел какую-нибудь нору и затаился.

– Ты спугнул его. Надо было устроить ему засаду, а не гнать как зайца.

– Я не думал, что он поскачет к каньону!

Робертса больше тревожило другое.

Каньон пользовался дурной репутацией.

Те два-три человека, что побывали здесь и сумели вырваться из каменных объятий, почти обезумев от жажды, невыносимой жары и блуждания по ущельям, ни за какие деньги не соглашались отправиться в каньон вновь. А сколько несчастных остались тут навеки? У Джима пересохло в горле, когда в одном из коридоров они наткнулись на человеческий скелет в истлевшей одежде белого охот¬ника.

Робертс подумал, что он и Дик излишне увлек¬лись погоней за Джеффордом. Как бы не протянуть ноги среди голых скал.

Джим решил вернуться по следу. Надо уходить отсюда, пока они еще не слишком углубились в каньон.

– Боюсь, Джеффорд надул нас, Дик, – сказал Робертс, поворачивая коня. – Едем назад.

Дик Хаттон нехотя последовал за ним.

Они молча ехали по извилистому коридору до тех пор, пока не уперлись в скалу, преградившую им путь.

– Дьявол! – выругался Джим. – Я, кажется, пропустил нужный поворот.

Хаттон промолчал и первый развернул коня.

У Робертса помутилось в глазах, когда через несколько минут они снова оказались в тупике. Джим мог поклясться, что они проезжали здесь только что и дорога была свободна. Похоже, духи каньона затея¬ли с ними игру…

Растерянный вид Робертса насторожил Дика Хаттона.

– Куда теперь? – холодно спросил он.

– Выход там, – сказал Джим и наугад махнул рукой, стараясь не выдать страха.

Еще час прошел в хаотичных поисках.

Каньон словно забавлялся людьми, полный уверенности, что жертвам не уйти из его разверстой, каменной пасти.

– Хватит, – бросил, наконец, Дик Хаттон, мрачный, как скалы, окружавшие их. – Проводник из тебя… Надо сделать передышку.

Они устало спешились, ослабили подпруги и предоставили коням самостоятельно искать пропитание среди камней.

Дик расположился в тени скалы. Растянувшись на пятне серого мха, он закрыл глаза.

Рядом опустил¬ся Джим.

Гончая угодила в капкан во время травли, пора это признать. Быть может, и Джеффорд не в лучшем положении. Сидит где-нибудь на камне, в полном отчаянии, не зная дороги…

Слабое утешение, ко¬нечно. Хуже, если он оказался хитрее, чем они думали, и уже покинул каньона, оставив их подыхать здесь.

– Вода шумит… – пробормотал Джим, приподнимаясь.

Хаттон затаил дыхание и прислушался:

– Тебе мерещится. Такое бывает от жажды.

– А я говорю, журчит ручей.

– В этом гиблом месте? Вряд ли. Тут на десятки миль вокруг ни капли воды.

Джим встал и замер, вытянув шею.

Вероятно, ему удалось определить, откуда слышится журчание. Он направился к зарослям колючего кустарника у подножия скалы.

Дик Хаттон скептически наблюдал за ним.

Робертс, чертыхаясь, пробрался через кусты:

– Здесь расщелина…

Джим исчез из виду. Его шаги становились все глуше.

Хаттон снова прилег на мох, подложив руки под голову.

Но вот послышалось сопение Робертса, хруст камешков под его ногами.

Зашелестели ветки. Джим Робертс встал среди кустов, отряхиваясь.

– Эта щель идет через скалу насквозь, – сказал он. – Можно пройти с лошадью.

Спокойная деловитость, с которой Джим повел коня к кус¬там, поколебала скептицизм Хаттона.

Помедлив еще немного, он под¬нялся и пошел за спутником, ведя лошадь под уздцы.

– Здесь наверняка полно гремучих змей, – проговорил Дик, не¬доверчиво всматриваясь в черный пролом.

– Не видел ни одной, – ответил Робертс.

– Это не значит, что их там нет.

– Боишься гремучек? В жару они лежат на солнцепеке. Пусти, я пойду впереди.

Выбравшись, Хаттон и Робертс осмотрелись.

Они были в новом ущелье.

Теперь и Дик услышал отдаленный шум воды. Он пошел на звук, поглядывая по сторонам, чтобы запомнить дорогу.

Неожиданно Робертс схватил его за руку:

– Смотри! Следы!.. Прошли две лошади…

– Не наши ли?

– Тогда один из нас ездит на некованом мустанге. Видишь?.. Свежие. Ведут только в одну сторону. Если это краснокожие…

Руки потянулись к револьверам.

Держа оружие на боевом взводе, Хаттон и Робертс шли по следу.

Мало радости наткнуться на краснокожих. Но, с другой стороны, индеец не заблудится.

Идя по следам, они в два счета выберутся из каньона.

А может, это – Джеффорд? И краснокожий про¬водник, который за деньги или под угрозой смерти ведет его к вы¬ходу?..

Что ж. Тогда Робертса и Дика ждет двойной выигрыш.

– Стой! – Джим прислушался. – Они возвращаются… Скорее, в кусты!..

– Они все равно заметят наши следы!

– Тем хуже для них! Заводи коня поближе к скале…

Белые скрылись вместе с лошадьми в высоком кустарнике.

Стук копыт приближался. Ехали двое, шагом.





Глава девятая

ОПАСНАЯ ВСТРЕЧА



Что-то насторожило индианку, хотя вокруг стояли знакомые скалы и, на первый взгляд, не было ничего подозрительного. Оглянувшись по сто¬ронам, она всмотрелась в густую поросль кустов в пяти шагах впере¬ди и вдруг испуганно вскрикнула.

В тот же миг затрещали ветки. Двое мужчин с хохотом бросились к ним.

Еще мгновение – и всадницы оказались на земле.

Девушки яростно отбивались.

– Дьявол! – неожиданно взревел Джим Робертс. – У красноко¬жей зубы, как у лисицы!

Индианка выскользнула из объятий Робертса и кинулась на помощь своей подруге.

Она изо всех сил дернула за волосы Дика Хаттона, заставив взреветь и его. Хаттон пожалел, что он не лысый.

Вмешательство Утренней Росы позволило Кристи вырваться. Дик попытался вновь поймать ее, но девушка швырнула ему в лицо горсть песка.

Дик Хаттон отплевывался и прочищал глаза. Робертс, стоящий на ко¬ленях, зажимал кровоточащий укус на левой ладони.

Еще несколько секунд – и девушки исчезнут за скалой. Ищи их по¬том в этом каменном лабиринте, где они, судя по всему, чувствуют себя как дома.

Джим Робертс вскочил на ноги и выхватил «кольт».

Три выстрела прогремели один за другим.

Пули, взбив пыль под ногами беглянок, осыпали их градом мелких камешков.

Это произошло так неожиданно…

Девушки, оглушенные грохотом выстрелов, страшным визгом пуль, рухнули как подкошенные.

Джим Робертс с довольным смехом приблизился и встал над ними.

– А ну, смирно, красотки! Я прострелю ногу самой прыткой. Эй, Дик! Светловолосая индианка – лакомый кусочек! Брюнетка тоже. Как ты…

Робертс осекся. Раздался выстрел, чья-то пуля просверлила воздух над ним. Джим невольно вжал голову в плечи.

Скалы еще перебрасывали отзвук выстрела, когда прогремел второй. И возле ног прозревшего, наконец, Дика Хаттона вскипел фонтанчик пес¬ка, взбитого пулей. Дик метнулся в сторону, рас¬пластался на земле, закрыв голову руками.

На уступе скалы, на маленькой узкой площадке, стоял человек в замшевой куртке и целился в Робертса, держа револьвер обеими руками.

Джим узнал в нем Брайена Джеффорда.

– Прочь отсюда! Оставьте их в покое! – донеслось со скалы.

– Ты, видно, сам не прочь позабавиться индейскими девками! – воскликнул Робертс.

Джим сообразил, что Джеффорд не будет стрелять в него – из опа¬сения попасть в девушек.

Эта мысль придала ему уверенности. Не долго думая, он выстрелил в непрошеного защитника.

Расстояние было слишком велико для стрельбы не целясь, и все же пуля из «кольта» Робертса ударила в скалу очень близко от Джеф¬форда.

Брайен отпрянул за выступ скалы. Джим выстрелил еще раз, вновь осыпав его каменными осколками.

– Да это наш приятель, – узнал Дик Хаттон, все еще лежа на земле.

Брайен вжался в скалу.

Он понял, насколько уязвима его позиция. Он как на ладони.

Единствен¬ная его защита – вертикальный каменный выступ, который перестанет закрывать Брайена, если противник зайдет вправо.

Что¬бы уйти отсюда, нужно около двадцати шагов пройти по карнизу, на виду. Это верная смерть.

Понаблюдав несколько секунд за Джеффордом, Хаттон поднялся на ноги.

 – Держи его на мушке, Джим, – сказал Дик Хаттон. – И присматривай за девками, я не хо¬чу их упускать. С этим недоноском я разделаюсь сам.

Поочередно стреляя в Джеффорда, Робертс и Хаттон не давали ему скрыться. А тем временем Дик приближался к скале. Было ясно, что они имеют дело с посредственным стрелком, да и оружие Джеффорда, как успел определить Хаттон, не годилось для такой дистанции.

Расстреляв заряды из одного револьвера, Дик вынул другой. Его забавляла беспомощность нахала, осмелившегося угрожать им, но не обладавшего ни достаточной сноровкой, ни стоящим оружием, чтобы уцелеть самому.

Девушки, оцепенев, следили за перестрелкой.

Человек, который за них вступился, редко стрелял, и его пули не причиняли вреда противникам.

Перевес был на стороне Хаттона и Робертса. Джим прикрывал напарника, что позволяло Дику про¬двигаться вперед, меняя позиции.

Уже пять раз прогремел револьвер Джеффорда. В барабане у него оста¬вался, видимо, только один заряд.

Хотя возможно, у него пятизарядный «Смит энд Вессон», из новых. В каморы его барабана вставляются готовые патроны, с казенной части. На это уходит меньше времени, чем на то, чтобы набить каморы порохом и – впрессовать туда пули, орудуя подствольным рычагом. После чего оставалось только вставить капсюли – в специальные углубления на задней части барабана. Так заряжалась большая часть известных Дику револьверов. Но уверенности у Дика все же не было. Для «Смита энд Вессона», тридцать второго калибра, звук выстрела слишком мощный.

Жаль, не разглядеть, какое у Джеффорда оружие.

Каменный выступ уже не мог защитить Брайена от пуль. Но Дик не торопился.

Редкая удача. Джеффорд сам идет в руки, вместо того, чтобы отсидеться где-нибудь в укромном месте.

В итоге Дик и Джим Робертс окажутся при двойном выигрыше.

Нет. При тройном.

Хаттон, перебегая от камня к камню, подходил все ближе. В ответ на любое движение противника звучал выстрел Робертса. Дик чувствовал себя в относительной безопасности.

А Джеффорд не делал попытки зарядить свой револьвер.

Должно быть, новичок не захватил патронов. Или пороха и пуль. Это значило, что он обре¬чен.

Дик усмехнулся. Его старый, испытанный «кольт», шестизарядный, сорок четвертого калибра, не подводил ни разу.





Глава десятая

НЕРАВНАЯ СХВАТКА



Поменяв укрытие, Хаттон встал за корявым деревом и прикинул расстояние.

Тридцать ярдов по прямой. Ему ничего не стоило продырявить голову этому желторотому на скале, что отважился в одиночку схватиться с двумя жителями фронтира. Вот он, красавчик, стоит не шевелясь, и ждет смерти. Но Дик не станет его убивать. Дик ранит его. И притащит на ранчо. И бросит к ногам Джона Кэндлера.

Хаттон выстрелил.

И в то же мгновение, или даже чуть раньше, как показалось Дику, Джеффорд покатился вниз по откосу, увлекая за собой осыпь мелких камней.

Дик выстрелил еще раз, целясь сквозь пыль.

Хаттон находил¬ся чуть выше Джеффорда, который продолжал по инерции нестись к подножию скалы.

Скоро пыль осела.

Джеффорд лежал в кустах, лицом вниз.

– Ты что – убил его? – спросил Джим Робертс.

– Не думаю, по крайней мере – не собирался, – ответил Хаттон. – Пойду, гляну.

Дик начал спускаться к кустам, посматривая на Джеффорда.

Неуже¬ли он мертв? Или – хитрит?.. На всякий случай Хаттон взвел курок.

Джим Робертс убрал «кольт» в кобуру и повернулся к пленницам.

– Ну, представление окончено! – сказал он, ухмыльнувшись. – Поторапливайся, Дик! Наши дамы заждались… Если Джеффорд помер, мы обыщем его после.

– Убийцы! – крикнула одна из пленниц. – Я дочь полковника Баррета, коменданта форта Мере¬дит!.. Он вас повесит!

– Сидеть!

Джим был изумлен, услышав гневную ти¬раду на чистейшем английском языке.

До него не сразу дошел ее смысл.

Разглядывая девушку – в пылу схватки было не до того – он заметил, наконец, что она мало похожа на краснокожую, и своим обликом, и одеждой.

– Эй, Дик, ты послушай!..

– Ну что там еще? – отозвался Хаттон, на секунду обернувшись.

Из кустов громыхнул выстрел, и вопрос Хаттона завершился предсмертным стоном.

Джеффорд бросился к убитому, чтобы завладеть его оружием.

Резко обернувшись, Робертс открыл огонь. Джеффорд залег за деревом, подножие которого тонуло в кустарнике.

Хаттон лежал в нескольких шагах от него.

Джим не спускал глаз с кустов.

Джеффорд безоружен. Для того, чтобы добраться до револьвера Хаттона, он должен пробежать еще де¬сять ярдов по открытому пространству.

Секунд пять на все. Вполне достаточно. За это время Джим изрешетит его.

Однако Джеффорд не шевелился.

Робертс шагнул к кустам, держа в руках свои «кольты».

Хаттон, кажется, выбыл из игры. Что ж… Джим справится и один.

Но где Джеффорд?

Кусты скрывают его от взгляда.

Не хотелось бы стрелять наугад…

Внезапно Джим Робертс услышал за спиной хорошо знакомое, двукрат¬ное клацанье рычага, служащего для перезарядки всех карабинов системы Генри и Генри-Винчестер, отчетливый металлический звук, который издает загнанный в ствол патрон, и щелчок отведенного для стрельбы затвора.

Джим в недоумении оглянулся.

В глаза ему ударила вспышка.

Затем все для Джима Робертса окуталось мраком. Он опроки¬нулся навзничь и вытянулся на траве уже мертвым.





Глава одиннадцатая

ЗНАКОМСТВО



Умолкло эхо выстрела.

Не выпуская из рук дымящийся «генри», Кристи опустилась на землю. Утренняя Роса подбежала к ней.

Выглянув из кустов, Брайен увидел неподвижно лежащего Робертса.

Девушки сидели обнявшись и смотрели на Джеффорда.

Возле их ног Брайен заметил карабин, из ствола которого еще вилась струйка дыма.

Джеффорд подошел к убитому.

Стеклене¬ющие глаза, вперившиеся в небо. Расплывающееся пятно крови на груди. Удивленное выражение лица.

Брайен поднял с земли револьвер Хаттона. Это был армейский шестизарядный «кольт», калибра сорок четыре, 1860 года. Популярная модель. Хорошо сбалансированная.

«Такой был у Шепарда», – вспомнил Брайен.

Три каморы в барабане револьвера оказались пустыми.

В трех других имелись заряды.

Вряд ли Джеффорд смог бы одолеть врага даже с оружием Хаттона.

Все решил выстрел девушки.

Двое преследователей гнались за ним больше десяти миль. Спасаясь от них, Брайен попал в каньон, из которого уже отчаялся выбраться. Он под¬нялся на скалу, надеясь с высоты определить верную дорогу к выходу. Услышав крики, звуки борьбы и выстрелы, Джеффорд попытался найти место, откуда он мог бы видеть, что происходит в ущелье. И нашел. Но оно чуть не стало для него роковым.

Послышался неторопливый перестук копыт. Девушки шагом ехали к Брайену, каждая – на своей лошади.

В их настороженных взглядах читался вопрос.

В любое мгновение они могли повернуть мустангов и галопом умчаться прочь.

– Я и моя подруга благодарим вас, сэр, – сказала белая всадница. – Вы знаете их?

Девушка кивнула на убитых.

Брайен покачал головой:

– Я много слышал о рыцарском отношении мужчин Дальнего Запада к жен¬щинам… И сегодня, признаться, был удивлен.

– Вам говорили о настоящих мужчинах, сэр. К тому же рыцарское отношение распространяется только на белых женщин. С цветными не церемонятся. А нас обеих приняли за индианок.

– И вас?.. – удивился Брайен.

– Среди индейцев есть светловолосые. Дети белых, выросшие в племени. Или рожденные индианками от белых мужчин. Вы найдете выход из каньона?

– Честно говоря, не уверен. Я заблудился.

– Мы покажем вам дорогу. Ваш конь далеко?

– По ту сторону скал. В моей поклаже есть небольшая лопата… – Брайен не договорил.

Девушка поняла его.

Она взглянула на индианку. И та, не говоря ни слова, повернула мустанга и поскакала по ущелью.

– Утренняя Роса приведет вашу лошадь.

– Благодарю вас, мисс.

– Меня зовут Кристи Баррет, – представилась девушка.

– Брайен Джеффорд.

– Уверена, что вы с Вос¬тока. У вас другой выго¬вор. Местные жители говорят протяжно, медленно.

– Зато стреляют быстро. А вы давно в Нью-Мексико?

– Почти всю жизнь, хотя родилась в Сент-Луисе. Мой отец офицер. После окончания войны с мексиканцами его оставили здесь. Теперь он командует фортом Мередит.





Глава двенадцатая

ИЗ КАНЬОНА



Солнце было уже высоко.

Джеффорд закапывал могилу у подножия скалы.

Девушки ждали его за ближайшим поворотом ущелья.

Погребение заняло более часа. Уж очень твердой и неподатливой была земля.

Сверху Брайен навалил камней.

Кто бы мог предположить, что ему, ос¬тавленному на ферме Кобэрнов, когда хозяева отправились на кладбище, тоже придется выступить в роли могильщика…

Уложив последний камень, Джеффорд пошел к лошади. Он снял пропотевшую рубашку, умывшись водой из фляги, надел свежую, извлеченную из саквояжа.

Сидя в седле, Джеффорд обернулся.

Да, воздвигнутое им сооружение напоминало груду камней и никак не ассоциировалось с могилой. Этого он и добивался.

При виде Брайена девушки поднялись в седла. Они поехали из каньона втроем. Дочь полковника расспрашивала Джеффорда о новостях, о жизни в Штатах, жаловалась на перебои с газетами и журналами на территориях Запада.

– Вам не скучно здесь? – спросил ее Брайен, ответив, кажется, уже на все вопросы Кристи.

– В этой глуши, вы хотите сказать? Нет. Здесь много интересного. И у меня есть Утренняя Роса. Она прелесть. Я ее очень люблю. Она меня тоже. Отец не одобряет нашей дружбы. Мы видимся тайно. И все реже… Скоро Утреннюю Росу возьмет в жены один из самых храбрых молодых воинов команчей. Тогда мы, наверное, вообще перестанем встречаться…

Кристи вздохнула.

– Не представляю, что я буду жить без моей Росинки.

Девушки нежно переглянулись.

Брайен вынул револьвер из кобуры, отделил барабан, по очереди вытолкнул стреляные гильзы и начал вставлять патроны.

Индианка недоверчиво смотрела на Джеффорда. Ей не нравилось его занятие.

– Вам бы следовало воспользоваться «винчестером», – сказала Кристи. – Ваш пистолет, может, и хорош, но он не очень надежная защита в горах.

– Ружья не было со мной, когда я услышал выстрелы. Я оставил его на седле.

– Ружье можно оставить на седле во дворе своего дома, а не в скалах. Оружие должно быть под рукой. Хотя, мне ка¬жется, не все решает оружие.

– Согласен с вами. История войны Севера и Юга, по крайней мере, в некоторых эпизодах, подтверждает это как нельзя лучше.

– Насколько я понимаю, вы не были строевым солдатом?

– В общем, да. Но повидал всякое.

– Вы из северян?

– Да, мисс Кристи.

– И мой отец поддерживал Север. Военные действия тут велись, в основном, вдоль Рио-Гранде и – недолго. Хотя некоторые офицеры и солдаты из форта ушли к генералу Ли. Отец не препятствовал им… Советую не касаться этой скользкой темы. Здесь много бывших конфедератов.

Джеффорд понимающе кивнул. Он видел парад в ознаменование победы в Вашингтоне, на Пенсильвания-авеню, в мае 1865 года. Но гражданская война редко завершается с прекращением военных действий.

Выстрелы еще гремели. Недавние конфедераты не упускали случая расквитаться – на дуэли, в трактирной стычке. Но иногда и северяне поступали не лучше…

Брайен вернул заряженное оружие в кобуру.

Занятый разговором с девушкой, Джеффорд не заметил, как они выбрались из последнего ущелья и оказались на равнине.

– Этот каньон – укромное место, – рассказывала Кристи. – Се¬годня мы впервые увидели в нем других людей. Ведь даже индейцы не заглядывают сюда. У них с каньоном связаны ка¬кие-то суеверия – там якобы живут духи. Но не знаю, смогу ли я себя заставить приехать туда снова, после всего, что случилось.

– Враги мертвы, – напомнила индианка.

– А Утренняя Роса сможет вернуться в каньон? – спросил ее белый.

Индианка бросила на Джеффорда презри¬тельный взгляд, холодно ответила:

– Женщины команчей не боятся живых бледнолицых!.. Не испугаются они и мертвых.

– Видите? – улыбнулась Кристи. – Росинка настоящая дочь своего племени. Это я трус¬лива, как зайчонок.

– У меня сложилось иное мнение, мисс Кристи, – с улыбкой возразил Брайен.

– Все мы иногда бываем храбрыми от страха.

На вершине лесистого холма индианка остановила коня:

– Здесь Утренняя Роса прощается.

Перед тем, как пустить коня вскачь, она еще раз внимательно посмотрела в лицо Джеффорду. Потом взглянула на подругу.

Кристи улыбнулась ей, давая понять, что оснований для тревоги нет. Но кажется, не сумела развеять опасений.

Скользнув по лицу белого коротким острым взглядом, индианка хлестнула коня поводьями.





Глава тринадцатая

СНОВА РЭДБРУК



– Я не понравился вашей подруге, – сказал Брайен.

– А вы хотели бы нравиться всем? Утренняя Роса беспокоится обо мне. Она очень славная. И красивая. Правда?

– Очень. Не думал, что индианки могут быть так хороши собой.

– Бедняжка влюблена… Что ждет ее в будущем? Женщины у ко¬манчей на положении рабынь. Удачливый охотник заводит себе много жен, чтобы они обрабатывали шкуры убитых им бизонов. Одной не справиться. Я видела, как эти несчастные скоблят шкуры скребками, вымачивают, мнут их, отбе¬ливают – с утра до вечера, не разгибая спины. И не считают свой труд каторгой, даже гордятся им как женской доблестью. А ведь еще надо собирать и сушить ягоды, вялить мясо, готовить пеммикан и другие запасы на зиму, варить пищу, смотреть за детьми, заботиться о стариках, шить одежду… Ее Ромео, кажется, любит Утреннюю Росу. Но что это меняет? Даже если она и станет главной женой в его доме, работать ей придется наравне с другими женами, если не больше… В ее племени сейчас неспокойно. Росинка уехала тайком, хотела сде¬лать мне чудесный подарок. Она подарила… – Кристи потянула шнурок из-за ворота сорочки, но вдруг смолкла и, помедлив в нерешительности, отпустила кожаный ремешок. – Подарила мне редкую вещицу… Извините, мистер Джеффорд… Пусть это будет тайной – как наш каньон.

– Ваш каньон?.. Разве только вы знаете о нем?

– Вы имеете в виду себя? – Кристи лукаво улыбнулась. – А помните ли вы дорогу по каньону?

Брайен задумался.

– Пожалуй, что нет, – озадаченно проговорил он. – Не могу припом¬нить ничего определенного.

– Мы ехали самым запутанным путем. И я болтала все время, не давала вам следить за дорогой. Вы почти не смотрели по сторонам. Простите мне эту хитрость, мистер Джеффорд. И не сердитесь на меня.

– В праве ли я сердиться, мисс Кристи?

– Это наше место – мое и Утренней Росы. А такое стечение обстоятельств, как появление троих мужчин в сердце каньона, вряд ли повторится в ближайшие сто лет.

– Хотелось бы верить, – искренне сказал Джефферд. – А где вы познакомились с Утренней Росой?

– В форте. Пока ее соплеменники перебирали товары в лавке, она решила прогуляться по территории крепости. Там я ее и увидела. Мы тут же стали играть в догонялки. Это было пятнадцать лет назад.

– Смотрите! Кто-то скачет к нам.

– Ах, этот несносный Рэдбрук!.. – На лице девушки появилась досада. – Я с трудом отвязалась от него утром. И вот он снова здесь.

Молодой драгун подъехал к ним на измученном коне.

Подозрительно оглядев Брайена и небрежно прикоснувшись к шляпе, лейтенант обратился к девушке:

– Ваш отец беспокоится, мисс Кристи. Он послал меня вам навстречу.

Рэдбрук немного погрешил против истины.

– И напрасно!.. – ответила Кристи. – Здесь есть кому защитить его дочь.

Офицер несколько ревниво посмотрел на штатского.

– Мисс Кристи, в форте с нетер¬пением ждут вас.

Брайен намеревался откланяться, но Кристи опередила его:

– У меня сегодня праздник, мистер Джеффорд. День рождения. Я вас приглашаю.

Заметив, что спутник колеблется, девушка добавила:

– Джентльмен не должен отказывать даме.

Конечно же это был запрещенный прием. Но что можно запретить Кристи Баррет, которая вдруг почувствовала себя дамой?

Мысленно извинившись перед всеми, кто остался на ферме, Брайен смирился.

Девушка спасла ему жизнь, как ни смешно это звучит.

И у нее сегодня уже были неприятности.

Спустя минуту все трое скакали по направлению к форту.





Глава четырнадцатая

В ФОРТЕ



Первейшей обязанностью часового на вышке являлся обзор долины. В случае нападения он должен заметить про¬тивника еще на дальних подступах и дать сигнал тревоги. Однако сейчас солдат больше внимания уделял тому, что происходило внизу, на территории форта, и лишь время от времени бросал взгляд-другой на однообразно безлюдные окрестности.

В форт Мередит на день рождения дочери полковника Баррета съехались крупные землевладельцы и влиятельные люди из города. Командующий обеспечил своим гостям кавалерийский экскорт, чтобы они мо¬гли не испытывать страха за жен и взрослых дочерей, которых взяли с собой на званый обед.

Весь плац загромождали коляски приезжих.

У коновязи стояли гражданские лошади.

Мужчины собрались на веранде, расположившись в креслах и у перил. Они курили, обсуждая новости. Их жены образовали свой кру¬жок в офицерской столовой, чтобы иметь возможность поговорить о вещах, недоступных для понимания мужчин.

Ординарцы и жен¬ская прислуга сновали мимо них, сервируя праздничный стол. Жены офицеров, не¬смотря на то, что принимали самое оживленное участие в разговоре, находили время – проследить за сервировкой и дать соответствующие ука¬зания.

Девушки, едва появившись в крепости, сразу же попали под опеку молодых офицеров.

Их водили по территории форта, объяс¬няли назначение крепостных сооружений и, с гордостью за огневую мощь гарнизона, демонстрировали пушки.

А нежные создания, кажется, состоящие из одних лент, кружев, оборочек, за¬витых локонов и аромата французских духов, ахали, всплес¬кивали руками и с каждой минутой проникались уверенностью, что армия – не оскудела блестящими военными, являвшими идеал кавалера и жениха. Тщательная экипировка девушек, от шляпки до туфелек, свидетельствовала о том, что отряд заблаговременно и целеустремленно готовился к захвату крепости, планируя нанести удар по ее офицерскому корпусу.

Часовой на вышке едва успевал следить за маленькой экскурсией. Нарядные платья мелькали то на крепостных стенах, то у коновязи, то у казарм.

Вот, наконец, экскурсия добралась и до вышки.

Пока молодцеватый драгун с капитанскими нашивками читал гостьям лекцию о важной роли таких сооружений в обеспечении караульной службы, девушки смотрели на часового, который от смущения принялся вышагивать по своему пятачку, взяв ру¬жье на плечо. Судя по их озадаченному виду, красавицы не совсем пони¬мали, как солдат туда забрался, имеет ли возможность покинуть свой насест хотя бы ненадолго или же обречен всю жизнь провести в поднебесье.

Солдат вздохнул с облегчением, когда внимание экскурсан¬ток переключилось на гарнизонную кухню, где заканчивались приготовления к обеду, о чем красноречиво свидетельствовали распростра¬нившиеся по всему форту аппетитные запахи.

Часовой, сглотнув голодную слюну, обратил взор к объекту наблюдения, определенному уставом караульной службы.

И увидел, как из-за отдаленного холма показались три всадника, во весь опор несу¬щиеся к крепости.

У солдата было острое зрение. Приглядевшись, он поспешил известить коменданта:

– Ваша дочь, сэр! В сопровождении лей¬тенанта Рэдбрука! И кого-то еще, сэр!

– Наконец-то! – воскликнул полковник. – Сержант Николс! Открыть ворота!

Через несколько минут Кристи и два ее спутника влетели на территорию крепости и разом осадили коней.

Мужчины, сидящие на веранде, встали и подошли к перилам.

Разгоряченная скачкой по долине, серая кобылица вознамерилась про¬явить норов, но хозяйка ловко справилась с ней.

Гости зааплодировали.

– Браво, мисс Кристи! Вы настоящая амазонка! – донеслось с веранды.

Комендант почувствовал легкую досаду оттого, что его дочь уви¬дели в мужском седле, в мужском костюме.

– Увы, судья, Кристи выросла среди солдат, – посетовал он. – Военный бивуак с младенчества был ее домом. Я надеялся, что пансион сдела¬ет из этого сорванца девушку, но кажется, просчитался.

– Напрасно жалуетесь, полковник, – возразил судья Элсуорт. – Мисс Кристи – настоящее дитя Запада. И это делает ее неотразимой. Взгляните на мужчин – они смотрят на нее с восхищением.

– Девушка, будущая мать – верхом на мустанге!..

– Ничего, полковник, не сокрушайтесь. Кристи выйдет замуж, и у нее появятся другие заботы. Ей будет не до скачек по прериям.

Бросив поводья в руки Рэдбрука, дочь полковника, разрумянившаяся от быст¬рой езды, пробежала между гостями и скрылась в своей комнате, желая нарядиться к праздничному обеду.

Рэдбрук сдал ее мустанга на попечение сержанта, привязал своего коня и жестом пригласил Джеффорда сделать то же.

Пристроив скакуна, Брайен в нерешительности остановился у коно¬вязи.

Кристи не удосужилась представить гостя.

Собравшиеся на веранде снисходительно рассматривали его.

В этом обществе расфранченных господ, пусть и одетых по моде прошлого сезона, Джеффорд – в измятой, запыленной, а кое-где и порванной одежде – казался чужеродной фигурой.

Не¬ловкое молчание затягивалось.

Полковник встретил Рэдбрука взглядом, в котором читался вопрос. Но лейтенант знал о спутнике девушки не больше других. Мельком слышанная фамилия ничего не говорила ему.

Кое-что о новом госте мог бы рассказать смуглый мужчина, одетый как мексиканец, с лицом, испещренным голубоватыми оспинками. Но он предпочел оставить свои знания при себе и уйти за угол конюшни, едва завидев Джеффорда.





Глава пятнадцатая

УЗНАН



Комендант приготовился ото¬слать неизвестного к солдатам, «где его накормят вместе с ними». Однако он не успел сказать ни слова. Это спасло его от неловкости.

К крыльцу приблизилась экскурсия, закончившая осмотр крепостных сооружений.

Нежные создания, скользнув равнодушным взглядом по фигуре человека, похожего на охотника, прошли в столовую. Офицеры присо¬единились к гостям.

Лишь молодой капитан помедлил, всматриваясь в лицо гостя, потом вдруг направился к нему, широко улыбаясь.

– Брайен Джеффорд! – воскликнул он. – Какими судьбами? Вы давно в Нью-Мексико?

– Несколько дней… – ответил Брайен, стараясь припомнить, где он мог встречать кавалериста.

– Вы не узнаете меня? Я Честер Уайлдер, мы познакомись с вами в армии генерала Шермана. Тогда я был лейтенантом.

Капитан повел Брайена к крыльцу:

– Джентльмены! Рад представить вам мистера Джеффорда, настоящего журналиста, который писал свои коррес¬понденции о передовой, сидя в окопах, или же в седле, во время кавале¬рийского рейда, а не в ставке, в отличие от многих его коллег.

– Как, Брайен Джеффорд? Самое злое перо «Либерейтора»?.. – переспросил судья Элсуорт, вставая с кресла. – Я читал еще ваши довоенные статьи, сэр. Признаться, я думал, вы старше. У вас неплохой слог. И знание предмета. Ведь вы неоднократно бывали в южных штатах, не правда ли? В смелости вам не откажешь.

– Свою храбрость мистер Джеффорд доказывал неоднократно, – заме¬тил Уайлдер. – Он успел проявить ее и здесь. Помните сообщение, переданное по телеграфу? Это с его помощью было предотвращено ограб¬ление каравана переселенцев.

– Кажется, в вас дважды стреляли в Алабаме? – спросил гостя судья. – Имею в виду – еще до войны.

– Нет, сэр. В Алабаме – только раз. Дважды я испытал это удовольствие в Джорджии. Но уже – после войны. Стреляли по приговору «Секретного союза», который иногда называют «Ку-клукс-клан».

– Ку-клукс-клан?.. По-моему, это небылицы, – недоверчиво фыркнул толстяк с трубкой в зубах. – Простите, конечно, мистер Джеффорд…

– Напрасно вы так думаете, – ответил Брайен. – Мне кое-что известно об организации. Намереваюсь посвятить ей ряд статей. Я как раз собирал материал, когда некоторые неотложные дела заставили меня от¬правиться на Запад… Клан был основан в декабре 1865 года, в горо¬де Пьюласки, штат Теннесси, в здании суда, что весьма характерно. У его истоков стоял Томас Джонс, судья. К концу 1866 года на Юге уже было сто «пещер» – ячеек Клана. У них особая иерархия: «вампиры», «циклопы», «великие драко¬ны»… И над всеми стоит «великий маг». Это немного отдает дешевой опереттой. Но дела организации – далеко не опереточны. Она держит в страхе весь Юг. Листовки с тремя зловещими буквами «ККК» можно об¬наружить в самых неожиданных местах. Клансмены убивают негров, ис¬пользующих предоставленное им право голоса, офи¬церов и солдат федеральных войск, северян-радикалов. Они поджи¬гают школы для цветных. Средства у Кла¬на есть. Клансмены тайком устанавливают хлопкоочистительные машины, контрабандно сбывают товар. Но это не единственный источник денежных поступлений. Значительную часть средств клансмены добывают во время ночных рейдов. В Южной Каролине они ограби¬ли казначея округа Йорк, из помещения суда похитили оружие и бое¬припасы.

– Но зачем все это? – недоумевая, спросил Рэдбрук.

– Закономерный вопрос. Месть? Разумеется. Но – не только. В апреле нынешнего года в Нэшвилле, в десятом номере отеля Максуэлла, состо¬ялся первый конгресс Ку-клукс-клана. Присутствовали делегаты из Тенне¬си, Алабамы и Джорджии. На конгрессе была принята конституция «Не¬видимой империи» и определена ближайшая цель – подготовить Клан для битвы за контроль над Югом. Сейчас их главная задача – со¬рвать Реконструкцию. Клан насчитывает сотни тысяч бойцов. Во главе местных филиалов обычно стоят влиятельные персоны. Днем они заседают в судах, а ночью меняют судейскую мантию на балахон клансмена.

– Все, что вы говорите – просто невероятно, мистер Джеффорд, – проговорил судья Элсуорт. – До меня, конечно, доходили отдельные слухи. Но кто бы мог подумать, что деятельность Клана примет такие мас¬штабы?

– Боюсь, что в самом ближайшем буду¬щем, если не принять меры, Ку-клукс-клан будет господ¬ствовать на Юге. Он опасен.

– Значит, после войны вы занимались только этим, мистер Джеффорд? – спро¬сил местный банкир, выглядывая из клубов сигарного дыма.

– Если позволите, я рискну ответить за нашего гостя. – Судья улыбнулся. – Вы не против, мистер Джеффорд? Поправьте меня, если я в чем-нибудь ошибусь. Я хочу доказать нашему гостю, что и в глуши Юго-Запада есть люди, не чуждые интереса к миру большой прессы.





Глава шестнадцатая

ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ



– Итак, я начи¬наю, джентльмены. После капитуляции генерала Роберта Ли мистер Джеффорд стал известен как один из самых радикальных журналистов, ратовавших за Рекон¬струкцию Юга. Надо сказать, он немало сделал, и не только своим пе¬ром. Тогда-то и были совершены два покушения на журналиста Брайена Джеффорда. Об этом писали. Ему удалось отде¬латься легким ранением. И все же друзья советовали мистеру Джеффорду развеяться – пока не утихнет накал страстей. Предосторожность не лишняя. Один состоятельный плантатор заявил, что готов заплатить десять тысяч долларов тому, кто убьет Джеффорда. Прошу учесть, что эти слова бы¬ли сказаны, когда наш гость еще не оправился от полученного ранения. Некоторое время он находился в Старом Свете – во Франции, Италии, на Британских островах… Он нашел там массу недостатков, пагубных заблуждений, которых, по его мысли, долж¬на избежать Америка. Но мне особенно запомнилась статья мистера Джеффорда, посвященная России. В апреле 1866 года некто Каракозов стрелял в русского царя Александра Второго, но промах¬нулся. Это произошло в Петербурге, в Летнем саду. Мистер Джеффорд и сам был жертвой покушения. Мог ли он прой¬ти мимо? Джеффорд начинает с изложения обстоятельств покушения, а затем переходит к анализу его причин. По мнению автора, Каракозов – вырази¬тель общественного недовольства, которое было вызвано половинчатой реформой. Манифестом 1861 года царь освободил русских крестьян, но не дал им средств к существованию, не дал земли. Мистер Джеффорд проводит смелую параллель. В Прокламации об освобождении рабов, опубликованной в 1862 году Лин¬кольном, тоже говорится о предоставлении сво¬боды, но – не земли. По мнению автора статьи, необходимость арендо¬вать землю сделает и русских крестьян, и американских негров – зависимыми от их бывших хозяев. Автор задает своим читателям вопрос: почему то, что оказалось возможным в условиях деспотической монархии, произошло и в демократической, свободной Америке, причем, – в сходных формах, почти в одно и то же время? И как надлежит действовать честным американцам, чтобы восстановить справедливость в своей стране?.. После возвращения из Европы мистер Джеффорд пуб¬ликует еще несколько статей в том же духе. Затем его след теряется. В чем же дело? Еще вчера самые респектабельные газеты и журналы с готовностью предоставляли свои страницы для его ярких, страстных, гневных статей. Но вот уже почти год в прессе не появлялось ни стро¬чки за подписью «Брайен Джеффорд». Как видите, сэр, я внимательно слежу за вашими успехами. Так в чем же причина молчания блестящего журналиста? Все объясняется просто. По приезде из Старого Света мистер Джеффорд позволил себе довольно критически оценить направление, по которому пошла Реконструкция Юга. Проанализировав шаги, предпринятые федеральным правительством в лице президента Джонсона, мистер Джеффорд пришел к выводу, что оно не стремится дать неграм подлинную свободу, обманывает чернокожих. Это писали и другие, но смелый журна¬лист потревожил священный прах Линкольна. Он привел выдержку из письма, написанного Линкольном в 1862 году редактору Хорэсу Грили: «Я намерен спасти Союз. Я намерен спасти его наикратчайшим путем с помощью Конституции… Если некоторые не намерены спасать Союз, по¬ка не будет сохранено рабство, я не согласен с ними. Если некото¬рые не намерены спасать Союз, пока не будет уничтожено рабство, я не согласен с ними. Моя главная цель в этой борьбе – спасти Союз, а не сохранить или уничтожить рабство. Если бы я мог спасти Союз без освобождения рабов, я бы сделал это; и, если бы я мог спасти его, освободив всех рабов, я бы сделал это; и, если бы я мог спас¬ти его, освободив некоторых рабов и оставив в рабстве других, я бы сделал это». Мистер Джеффорд, забыв в полемическом задоре, что не все в правительстве горячо поддерживают Джонсона, обвинил феде¬ральную администрацию в следовании худшим чертам политики Линкольна. Он заявил, что память о Джоне Брауне, о Харперс-Ферри, о тех, кто нес вахту на станциях «подземной железной дороги», – поругана, что идеалы, которые вели на смерть доброволь¬цев-северян, – втоптаны в грязь. Последняя ваша статья, мистер Джеффорд, шокирова¬ла даже поклонников, в том числе и меня. Линкольн слишком популярен в народе, чтобы можно было с этим не считаться. Пав от руки наемного убийцы, он стал национальным героем. Надо ли удивляться реакции издателей, которые не хотят терять подписчиков даже во имя высочайшей из истин. Однако, я полагаю, охлаждение га¬зетных боссов – не единственная причина того, что мистер Джеффорд здесь, среди нас. Его постигло разочарование. Иначе почему он никак не отреагировал на принятие в марте этого года первого Закона о Реконструкции Юга?.. Погрешил ли я против истины, а, мистер Джеффорд?

– Почти нет.

– Ну, вот видите. Ваши статьи все сказали о вас. Да, мистер Джеффорд. Вы слишком откровенны. Журналист должен быть расчетливее, держать кое-что и про запас. Это общее правило, не зависимо от того, каким бизнесом человек занимаетя. Надо учитывать обстановку. Ваш старший, более опытный соб¬рат по перу Хорэс Грили учитывает изменение полити¬ческого климата. Хотя в газетном деле случается всякое. Вы, конеч¬но слышали об освобождении Дэвиса?

– Я в курсе последних событий, – ответил Брайен. – Прибыв в Санта-Фе, я не выходил из номера отеля, пока не прочитал газеты за два месяца.

В одной из газет Джеффорд нашел сообщение о том, что 13 мая 1867 года президент Конфедерации Дэвис выпущен под за¬лог в сто тысяч долларов. В 1865 году столько же было обещано за его поимку. Теперь Дэвис на свободе. Большую часть залога внес богатейший человек Америки миллионер Корнелиус Вандербильт. Гнев американцев своеобразно коснулся и Хорэса Грили, ведущего рес¬публиканского журналиста.

– Грили прекрасно понимал необходимость этого ша¬га, – продолжал судья. – Я имею в виду освобождение Дэвиса. Но мог ли Хорэс Грили предвидеть такие последствия? Ти¬раж «Уикли Трибюн» упал с двухсот пятидесяти до пятидесяти тысяч экземпляров! Форма протеста людей, не обладающих верным политическим чутьем. Жизнь не стоит на месте. И сегодняшний день не похож на вчерашний. «Либерейтор» ярого аболициониста Уильяма Гаррисона, который так охотно помещал ваши статьи, не издается уже два года. Это симптоматично. Радикалы, такие, как Тадеуш Стивенс и Чарльз Самнер, сегодня только вредят общему делу. Сейчас вы, наверное, скажете, что здесь на¬чинает «попахивать магнолиями». Присутствую¬щие вам подтвердят, меня трудно упрекнуть в симпатиях к «бурбонам». Да, еще пару лет назад богатые плантаторы Юга были нашими противни¬ками. Но пришло время соглашений. Раскол принес неисчислимые бедствия стране. Вот несколько цифр. В армии северян триста шестьдесят тысяч убитых, в армии южан – двести семьдесят пять тысяч. Во¬енные расходы составили около пяти миллиардов долларов, расходы на восстановление хозяйства только за два послевоенных года – еще около двух миллиардов. Прибавьте стоимость уничтожен¬ного имущества, пенсии, общие потери эко¬номики. Стоимость войны между Севером и Югом в денежном выражении на много превзошла общую стоимость всех рабов!..

Приведя столь выигрышный аргумент, судья оглядел слушателей победным взором. Местным жителям была известна способность мистера Элсуорта про¬износить речи, удачно оперируя фактами, датами, ци¬фрами, – быть может, потому он и стал окружным судьей. И сейчас Элсу¬орта больше заботила реакция гостя.

Брайен Джеффорд, стоящий у перил, не выглядел обескураженным.

Все с интересом ждали продолжения словесной дуэли.





Глава семнадцатая

ПОЕДИНОК



Судья раскурил сигару:

– Таких, как я, на современном политическом жаргоне часто называют «медноголовыми змеями». Уверен, что это прозвище вертится у вас на языке. Почему бы и нет? Сегодня всем нужно проявлять змеиную гибкость, чтобы выстоять в политической борьбе.

– Как Линкольн в свое время? – вступил Брайен.

– Вы хотите сказать о Линкольне что-то еще, мистер Джеффорд? – с готовностью подхватил судья. Ему не терпелось помериться силами с заезжим журналистом. – Разве это возможно после ваших статей?

– Президент Линкольн разрабатывал план Реконструкции, который в два счета вернул бы Югу то, что у него было отнято ценой таких по¬терь. Как сказал о Линкольне Стивенс, «к счастью для его репутации ему не удалось прожить дольше, чтобы привести этот план в исполне¬ние». Я присоединяюсь к мнению ведущего из «апостолов дьявола», ес¬ли уж придерживаться политического жаргона. Ореол вокруг имени Линкольна, президента, усмерив¬шего мятежный Юг, несколько померк бы уже в течение первого года после окончания войны. Убийца Линкольна Джон Бутс оказал ему просто неоценимую услугу. Перед войной Север делал южанам уступку за ус¬тупкой. Линкольн был готов на любые компромиссы. Многие считают, что он проявлял нерешительность. Ведь даже Прокламацию об освобождении негров он опубликовал спустя полтора года после начала войны. Линкольн не предпринимал ничего, что могло нанести ущерб Югу, пока этот шаг не становился неизбежным. И, на мой взгляд, не раз проявлял ту самую политическую гибкость, о которой вы говорите. Он понимал, в каком положении ока¬жутся негры. И, конечно, искал новый компромисс. Таким компро¬миссом могло бы стать переселение всех негров на Запад. Линкольн поддержи¬вал идею советника Фрэнсиса Блэра о выделении земель на территории Техаса, по Рио-Гранде, в качестве прибежища для освобожден¬ных рабов. Сейчас эти негры были бы вашими соседями, джентльмены. Рассматривался также проект, согласно которому освобожденных рабов, людей, ро¬дившихся, выросших в Соединенных Штатах Америки, предполагалось вывезти в Африку… Злоба разоренных плантаторов нам всем понятна. Они потеряли не только рабочую силу. В конце концов можно за гроши нанять того же негра – правительство сделало все для этого. Они потеряли – вложенные в негров деньги. В Джорджии накануне войны хороший черный работник стоил тысячу восемьсот долларов. А если у рабовладельца были сот¬ни рабов?.. Они утратили деньги, вложенные в хлопковые плантации. Еще они лишились права уни¬жать, истязать людей – пусть иного цвета кожи, упиваться властью над их жизнью и смертью…

– Напрасно вы так оцениваете всех южан, – заметил почтмейстер. – В своем большинстве южане вовсе не были приверженцами рабства. На¬против, они почти в такой же степени оказались его жертвами, как и чер¬нокожие.

– Кто же тогда сражался под флагом Конфедерации? Я глубоко убежден, что привычка южан издеваться над людьми испортила характеры чуть ли не половины американцев.

– Вы слишком категоричны, мистер Джеффорд, – улыбнулся Элсуорт. – В споре вы так же горячи, как и в своих статьях. Внешне холодноваты, но… Это обманчивое впечатление!.. Вы не любите Линкольна – и ради бога. Однако не следует забывать, что с его именем весь мир связы¬вает ликвидацию рабства в Соединенных Штатах. Надо считаться с ре¬альностями.

– Этим тезисом можно оправдать любой компромисс, даже подлость.

– Вот как?.. Думаю, не ошибусь, если скажу, что ваш политический авторитет – Тадеуш Стивенс, этот «старый простолюдин» из Пенсиль¬вании.

– Уж во всяком случае – не Джонсон, этот «портной из Теннеси».

– Я не могу одобрить такой выбор. Известно, что Стивенс – прожженный игрок, ловелас и богохульник. Он не верит в бога! И у него хватает нахальства заявлять об этом во всеуслышанье. У него любовни¬ца-негритянка. У него никогда не было друзей, что говорит о многом. Остроумие Стивенса граничит с цинизмом, а его пыл – с непристойнос¬тью. На мой взгляд, именно эти качества и принесли ему популяр¬ность.

– Да, сэр, – усмехнулся Брайен. – Личная жизнь Стивенса и его ха¬рактер малопривлекательны. Однако о достоинствах государственного деятеля принято судить по его общественным делам. Стивенса назвали Тадеушем в честь польского героя Тадеуша Костюшко. И Стивенс показал себя достойным своего имени. Сегодня он самый влиятельный парламентский лидер, это¬го нельзя отрицать. Президент Джонсон намерен вернуть мятежникам их собственность, а значит и силу. Четырнадцать тысяч богатых землевладельцев Юга уже получили назад свои плантации или компенсацию за них, и в том числе – генерал Роберт Ли. Белая администрация восстановлена во всех южных штатах, кроме Техаса. Лидеры мятежников вошли в законодательные органы федерации. Вернулся в конгресс Стефенс, вице-президент Конфедерации, отбывавший заключение в форте Уоррен по обвинению в государственной измене. В палату представите¬лей входят теперь восемьдесят три южанина. Уверен, что на первых же выборах «бурбоны» с помощью союзников из числа северян овладеют Белым домом и кон¬грессом. И восстановят рабство. «Свободный» негр на Юге и без того не имел никаких прав. Введение «черных кодексов» окончательно свя¬зало его по рукам и ногам. Кнут и позорные столбы вернулись в обиход, как в старые добрые времена. Все это – плоды сегодняшней политики Джонсона, южанина по рождению и по духу. Если раньше мятежники шли с оружием в руках за генералом Ли, то теперь за вицепрезидентом Джонсоном, получившим свои полномочия главы государства со смертью Линкольна. Сегодня в Вашингтоне есть лишь один че¬ловек, способный возглавить борьбу с узаконенным предательством, – Тадеуш Стивенс. Он решителен, тверд и последовате¬лен в проведении радикальной политики. И он презирает «змеиную гибкость». Принятие конгрессом первого закона о Реконструк¬ции – в немалой степени его заслуга.

– Нисколько не сомневаюсь, – добродушно рассмеялся мистер Элсуорт. – Вы такой же республиканец-радикал, как и ваш Стивенс. Какую мрачную картину вы здесь нарисовали! Я понимаю тех, кто стрелял в вас. Ну да бог с ней, с политикой. Вот беда! Стоит американ¬цам сойтись вместе, ну хотя бы троим – и начинаются политические дебаты… Мы с вами ув¬леклись, мистер Джеффорд. И я совсем забыл, так широко представив вас, назвать гостей полковника Баррета. Мы тут, на Юго-Западе, в пограничной глуши, мало внимания уде¬ляем светским приличиям.





Глава восемнадцатая

НАХОДКА



Отряд из семерых команчей медленно двигался между скал.

Двое головных всадников, склоняясь, всматривались в следы подков.

– Бледнолицые очень спешили, – проговорил молодой индеец. – Зачем же они повернули к скалам? Что скажет Два Томагавка?

– Лежащий Волк видит сам. Копы¬та одной лошади оставили очень глубокие следы. Она везла двоих.

– Мы видели кровь на земле.

– Разве Лежащий Волк слышит траурные барабаны? – с укором спросил Два Томагавка.

Лежащий Волк прикоснулся к кисточкам из вороньих перьев на своем левом плече:

– Два Томагавка прав.

Дальше команчи ехали в молчании.

Лежащий Волк, очень похожий лицом на брата, старался пода¬вить тревогу.

Опасение за жизнь близких переполняло его. Индейцу казалось, что вот-вот, через два-три шага, ему откроется горестная картина. Почему-то представлялось, что он увидит отца и брата, ле¬жащих рядом, покрытых сгустками запекшейся крови…

Два Томагавка тронул руку спутника и указал вперед.

Лежащий Волк почувствовал, как его сердце ударило в ребра. Он смотрел на груду камней у подножия скалы.

Эти камни лежали так, словно их уложил человек.

Команчи спешились и стали осторожно разбирать груду.

Смуглые руки работали быстро. Вот показалась нога, обутая в расшитый иглами дикобраза мокасин.

Лежащий Волк узнал излюбленный узор сестры, и его сердце пронзила боль.

Холодная, безжизненная рука… Обнаженный торс…

Из ниши под скалой индейцы извлекли и положили на землю осыпанное серой пылью тело Черного Бизона.

Убийца стрелял в спину. Там, где пуля вышла из груди молодого индейца, зияла глубокая рана.

Команчи отошли к лошадям, оставив своего товарища наедине с братом, чтобы он мог совершить обряд.

Два Томагавка со вздохом оглянулся.

Лежащий Волк опустился на колени и склонился над телом, касаясь лбом его груди. Сколько бы ни длилось прощание, никто не сдвинется с места и не упрекнет его в промедлении, ибо это время священно, оно принадлежит вечности.

Сейчас Лежащий Волк говорит с духом погибшего. Говорит, что родственники и друзья сохранят память о Черном Бизоне, могучем воине и удачли¬вом охотнике, обладателе несметного табуна.

Лежащий Волк не разомкнул губ, но Черный Бизон слышит все. Теперь он знает, что его тело не достанется койотам, а будет погребено согласно обычаям, с великими почестями. Женщины станут оплакивать Черного Бизона и в слезах вопрошать духов, зачем они забрали молодо¬го героя, неужели в небесном воинстве не хватает отважных и силь¬ных воинов?.. А мужчины племени дадут клятву мести.

Под звук траурных барабанов зарежут любимых коней Черного Бизона, чтобы не пришлось ему идти пешком дол¬гой Тропой Заката, чтобы, как и в земной жизни, у него всегда был свежий мустанг, на котором он бы мог преследовать бизонов, и чтобы не знал недостатка в боевых конях… Десять, двадцать или больше мустангов расстанутся с жизнью. Остальных, вместе с имуществом, раздадут соплеменникам.

Черный Бизон сможет гордиться такими похоронами. Правда раньше на могиле команча убивали весь его табун, порой насчитывавший несколько сот лошадей. Позже – только часть, или устраивали погребение с любимым конем. У прочих отрезали гриву и хвост и выставляли конские волосы на могиле как символ целого.

Пусть Черный Бизон идет Тропой Заката. Пусть идет, не оглядываясь. Ибо те, кто остались жить, исполнят свой долг.

Два Томагавка взглянул на цепочку следов, уходящих дальше.

У живых еще немало дел.

Почему Черный Бизон лежал один? Где его отец?

Команчи пройдут путь к истине – от начала и до конца, как бы он ни был горек.





Глава девятнадцатая

МЕСТНЫЕ ПРОБЛЕМЫ



Джеффорду по очереди представили коменданта форта, мэра Джигсонвилла мистера Джадда, бизнесменов, владельцев ранчо, офицеров гарнизона.

Брайен задержал взгляд на высоком, изысканно одетом муж¬чине, которого судья рекомендовал как мистера Льюиса, прекрасного игрока в бридж. Его он видел у фермы Кобэрнов.

Некоторые смотрели на Джеффорда с почтительным вниманием – как же, человек с именем.

Но были и такие, кто не скрыл пре¬небрежения к газетчику.

Завершая процедуру знакомства, Элсуорт, наконец, представил и себя, вновь пошутив на счет правил этикета.

Капитан Уайлдер взялся опекать Джеффорда.

Гость выразил желание умыться и привести одежду в порядок, чтобы не портить картину праздничного обеда.

Офицер предоста¬вил ему собственную комнату и даже свою штатскую одежду «напрокат».

Войдя в гостиную, Джеффорд увидел группу молодежи, отплясывав¬шую под музыку. Скрипка, банджо, контрабас и пианино. Их специально пригласили на вечер из кабаре «Эльдорадо», потому что гарнизонный оркестр не был силен в популярных танцевальных мелодиях.

«У Красотки Ширли выходной», – подумал Джеффорд.

Люди постарше вели беседу и любовались молодежью. Банкир и почтмейстер затеяли какой-то спор, к ним присоединились другие.

Именинница была среди танцующих.

Она помахала Джеффорду, приглашая его в круг. Брайен отрицательно покачал головой и с улыб¬кой сделал несколько шагов, преувеличенно хромая.

Действительно, его беспокоил ушиб колена.

– Идите к нам, мистер Джеффорд!.. – позвал судья, наблюдавший эту сценку. – Мне кажется, разговор будет интересен газетчику.

Судья, как, впрочем, и его болельщики, по достоинству оценил потенциальные воз¬можности противника. И хотя ни¬кто из соперников не имел очевидного преимущества, мистер Элсуорт полагал, что они совсем не зря скрестили шпаги. Никто не знает, зачем журналист с Востока здесь. Его внезапное появление, странный вид, конечно же, не соответствующий высокому статусу, вну¬шали судье беспокойство.

– У нас возник любопытный спор, мистер Джеффорд, – сказал Элсуорт. – Для вас это прекрасный случай прикоснуться к жизни глубинки. Забудь¬те на время о разочарованиях большой политики.

Но спор к этому времени уже иссяк. Или спорщики решили проявить осторожность в присутствии газетчика.

Не попасть бы на кончик острого пера…

Вскоре позвали к столу. Во время обеда высказывались пожелания имениннице и вручались подарки.

Молодежь, по обыкновению, жаждущая утолить иной голод, вернулась к танцам. Возобновились разгово¬ры. Жена судьи Элсуорта, молодая и красивая женщина в смелом туалете, узнав, что Брайен недавно побывал в Европе, очень настоятельно просила его расска¬зать о своих впечатлениях. Джеффорд говорил о Лувре, о Венеции, о Друри Лэйн и лондонских трущобах, а сам прислушивался к разговору, который велся мужчинами.

На этот раз предметом беседы стал земельный вопрос.

– Здешние земли имели бы еще большую ценность, если бы не красно¬кожие, – буркнул седой ранчеро в ответ на чью-то реплику. – Не понимаю, о чем думают там, в Вашингтоне!

– Согласен с вами, Бэллот, – поддержал его мистер Льюис. –Наша доблестная армия могла бы решить пресловутую индейскую проблему за один-два месяца. И это пошло бы на пользу деловой активности.

– Правительство связывает нам руки! – воскликнул лейтенант Рэдбрук, явно высказывая наболевшее.

– Господь с вами, лейтенант, – возразил капитан Уайлдер. – Мы живем в краю, где возглас «индеец!» почти равносилен команде «пли!» Вас нетрудно понять. Вы покинули стены академии уже после окончания гражданской войны, и вам не терпится стяжать лавры. Но военные санкции против индейцев зачастую неоправданны. Вспомните хотя бы навахо.

Слова капитана вызвали бурю негодования. Драгун спокойно дождался, когда стихнет хор несогласных, и продолжил:

– Всем известно положение дел в резервации Боск-Редондо. Мескитные деревья и тополя давно вырублены. Остались корни, которые к тому же нужно везти за двенадцать миль. Вот и все топливо. Чтобы укрыться от дождя и солнца, навахо приходится рыть ямы в песчаной земле, покрывать сверху и выстилать изнутри циновками из травы. Они живут в норах, подобно земляным собачкам, на обнесенных валом участках. Их одежда превратилась в лохмотья, одеял не хватает. С помощью немногих орудий навахо вскопали землю в пойме реки Пекос, но разливы, засуха и насекомые раз за разом губили их посевы. Пленники недоедают уже несколько лет. Армия снабжает их мукой, крупой и свининой – непригодными для солдат. Новый суперинтендант резервации Нортон ис¬следовал почву в Боске и пришел к заключению, что она не подходит для выращивания зерновых, поскольку в ней имеются примеси щелочи. Вода же там грязная и солоноватая, едва терпимая на вкус и нездоровая. Четверть индейцев погибла от болезней. Мог ли разумный человек выбрать под резервацию для восьми тысяч индейцев та¬кое место? Надо ли удивляться, что навахо бегут из Боска, даже с риском для жизни. Карлтон был вынужден назначить постоянные сторожевые посты в радиусе около сорока миль вокруг форта Самнер… Зато в отчетах своему начальству он изображал Боск как превосходную резервацию, где ничто не мешает навахо стать едва ли не самым преуспевающим народом среди индейцев Соединенных Штатов…

– Стыдитесь, капитан!.. – прервал его полковник. – Офицеру не пристало критиковать действия старших по званию!.. Хотя… следует признать, Карлтон поступал опрометчиво. Дела в Боске идут из рук вон плохо, несмотря на то, что резервация уже стоила федерально¬му правительству миллионы долларов. И все же нам дешевле кормить индейцев, чем сражаться с ними.

– Вы повторили слова Карлтона, – заметил драгун. – Кормить индейцев… Отбросами? А ведь Карлтон хорошо знал цену землям, с которых согнал навахо.

– Ах, оставьте! Генерал отстранен от командования военным округом Нью-Мексико в прошлом году, еще в сентябре. В резервации побывала не одна инспекция… И ошибки, допущенные Карлтоном, будут скоро исправлены.

Ошибки…

Жители Нью-Мексико хорошо знали, что руководило дейст¬виями Карлтона.

И некоторые из гостей после этих слов – опустили глаза.





Глава двадцатая

СТАРЫЙ ВОЖДЬ



– Да, сейчас навахо у многих вызывают сочувствие, – сказал полковник. – Четыре года назад было найдено золото, немного западнее их территории. И когда на эти земли устемились белые золотоискатели, навахо устроили резню. Эти индейцы называют себя «динэ», что на языке атапасков значит – «истинные люди». Однако испанцы, на мой взгляд, дали им более точное имя. Ведь по-испански «наваха» – нож.

– Навахо, апачи, команчи, юта, все они – дикари!.. – ска¬зал Рэдбрук с горячностью. – Ни чувств, ни привязанностей, свойственных цивилизованным людям!

– Я не стал бы делать столь категоричные заявления, – возразил почтмейстер, выпустив сизый клуб сигарного дыма. – На память мне пришел один слу¬чай, немного анекдотичныий, пожалуй…

– Вы прекрасный рассказчик, мистер Уайз, мы с удовольствием вас послушаем, – подбодрил его Элсуорт.

– Только без лести, судья, – улыбнулся почтмейстер. – Моя история занимательна. Два года назад я был в форте Самнер, тогда обсуждался вопрос о про¬кладке линий телеграфной связи в гарнизоны. Потребовались кон¬сультации специалистов, хорошо знающих местные условия. Там же оказался мистер Льюис. Он приехал с жалобой – шайка навахо, улизнувших из резервации, угнала у не¬го лошадей. Мы беседовали с комендантом в его кабинете. С на¬ми был мистер Нортон, суперинтендант Боска. Неожиданно вес¬товой доложил, что у самых ворот поймали вождя мескалеро, который бежал год назад. «Ну так в чем же дело? – спро¬сил майор Коул. – Отведите его в Боск и впредь следите за ним строже». – «Индеец хочет говорить с вами, сэр. Он утверждает, что его слова – хороши для белого человека», – отве¬тил солдат. Майор велел привести краснокожего. Тот был старым и тощим, с морщинистой кожей, его одежда – сплошное тряпье, но держался индеец гордо, с достоинством. «Го¬вори!» – приказал майор. Несколько минут мы слушали речь красно¬кожего. Он говорил по-испански, и я мало что понял. Когда старик произнес слово «золото», майор прервал индейца и приказал солдатам выйти. Вождь снова заговорил. Послушав несколько минут, комендант форта, супер¬интендант и мистер Льюис, который знает испанский, расхохотались. «Скажите, ради всего святого, чем он вас так развеселил?» – взмолился я. «Этот полудохлый апач сулит нам кучу золота в обмен на свободу всех мескалеро, – сказал май¬ор, вытирая платком выступившие слезы. – И сначала он хотел бы освободить членов своей группы, а уже потом – остальных!..» Комендант не выдержал и снова захохотал. «А вдруг он не шутит?» – нахмурился мистер Льюис, глядя на индейца. «Откуда золото у нищих апачей? – возразил мистер Нортон. – Они и не умеют его добы¬вать. Вы посмотрите на этого бизнесмена. Он совсем рехнулся от голода и старости». «Где твое золото?» – обра¬тился мистер Льюис к индейцу. Вождь боялся обмана и считал, что белые могут отнять золото силой, не освободив апачей. «Заставьте его принести хотя бы унцию!..» – предложил мистер Льюис. «Индеец сбежит, – покачал головой майор Коул. – По-моему, он как раз на это и рассчитывает». Я под¬держал мистера Льюиса, но майор вызвал солдат и приказал отвести вождя в Боск. «Он стар, чтобы наказывать его за побег, он и так скоро умрет», – махнул рукой майор. Однако этим дело не кончилось. Скоро мы услышали крики, стрельбу. Оказалось, по дороге старый апач успел что-то крикнуть одному из сородичей – тот выскочил из кустов, верхом на коне, и поскакал в горы. Солдаты начали стрелять. А кавалеристы погнались за индейцем. К ним присоедини¬лись люди мистера Льюиса, во главе с энергичным чернобородым мужчи¬ной… Вождя отвели к апачам. Майор Коул стал выяснять, какой приказ дал старый вождь. Один из конвоиров немного знал язык атапасков. «Беги, Чато! Убей Красную Глину!» – вот что крикнул апач. Белый проводник Шилдс, который был рядом, вспомнил, что в окрестностях есть золотоискатель с таким именем. Но вот почему старый вождь приказал убить его? Это не удалось выяснить. Чато ушел. Ему помогли сообщники. Они открыли ружейный огонь, прячась за камнями, и ранили троих солдат.

Почтмейстер умолк, давая понять, что его рас¬сказ окончен и ему нечего добавить.

– И в самом деле, занятная история, – сказал банкир.

– Нелепая история, – скривил губы мистер Льюис, глядя, как вьется тонкая струйка дыма, разматываясь с кончика его сигары.

– Неужели индеец говорил правду? – пробормотал Рэдбрук.

– Вряд ли, – усомнился капитан Уайлдер. – Апачи мескалеро бедны. Это очень маленький народ.

– Но ведь индеец пришел сам!

– Возможно, хотел подбить на бегство дру¬гих, и был схвачен, – выдвинул еще одну версию комендант. – Затем – придумал сказку о золоте, надеясь обмануть. Ведь если бы ему поверили, то вывели бы за ворота – показать место, где скрыто золото. Очевидно, старый хитрец рассчитывал бежать с помощью воинов.

– А может, он устал прятаться по ущельям, вздрагивать от каждого шороха и вернулся, чтобы умереть в кругу родных, – предположил Уайлдер.

– Но тогда что означал его странный приказ? – не унимался банкир.

– Кто знает… – Уайз шевельнул кустистыми бровями. – Признаю, что в моей истории много неясного. Но мне почему-то хочется верить в этот порыв старого индейца.

Мистер Льюис скептически фыркнул:

– Выживший из ума старик, вот и все! А что касается выкупа… Насколько я знаю, в том же году, через несколько месяцев, апачей мескалеро отпустили из резервации.

– Верно, – кивнул полковник. – К концу 1865 года все мескалеро получили свободу. Без выкупа. Держать их в одном загоне с навахо – идиотство. Карлтон понятия не имел, что навахо и мескалеро – злейшие враги, хоть и принадлежат к атапаскам. С индейцами вообще черт ногу сломит… В резервации то и дело вспыхивали ссоры, лилась кровь. Это братья краснокожие сводили между собой личные счеты. И с навахо проблем хватало, а тут еще – апачи…

Судья оглянулся, ища глазами Брайена.

И встретил его взгляд.

– Здесь едва ли не каждый разговор сползает на индейскую тему, – сказал мистер Элсуорт, словно извиняясь. – Позвольте узнать ваше мнение… Как вы, свежий человек, восприняли это экзотическое повество¬вание?

– Я всего несколько дней в Нью-Мексико, – ответил Брайен. – Не хотел бы выглядеть самонадеянным. Пока мне трудно разобраться в том, что происходит в ваших краях.

– Вы хотели бы разобраться? – Мистер Элсуорт прищурился, глядя на Джеффорда.

– Пожалуй.

2006 г.