Все началось с рынка. Наверное, в каждом большом городе есть такой рынок. Рынок, где продают животных. Продают собачек, продают кошек, ну я еще могу понять продажу кошек, но продавать нас. Какая пошлость. Мне сказали, что моя порода называется чау-чау. Очень милое название, ну прям как я. Ну да не буду сам себя нахваливать. Зачем? Все и так знают, что я лучший, пушистый комочек живого, белого снега. И естественно я привлекал очень много внимания. Люди умилялись от моего вида и мне нравилось, что смотря на меня они просто улыбались и вспоминали о чем то светлом в их жизни.
Это семья была самая последняя за сегодняшний день, которая увидела меня. Девочка, маленькая дочка с косичками с заплетенными голубыми бантами и веснушками на щеках, просто расплакалась, увидев меня. Ее родители даже не успели сказать нет, мы не купим этого щенка, а она уже плакала. Только они не понимали, что это слезы счастья. Она та уже тогда понимала, что я буду ее. Что родители просто не смогут отказать своей дочурки. Они просто не смогут отказаться от меня. Это были слезы радости, слезы горя ей еще были не ведомы.
И настали самые прекрасные дни на этой планете. Мы играли с Алисой день на пролет. Мы выходили во двор и все соседи умилялись нашим дуэтом. Мы вместе катались на горках, мы облазали все углы во дворе. Мы вместе зарывались в снег, и потом Алиска долго меня искала. Мне сделали кроватку рядом с кроваткой Алиски, но ближе к ночи я все равно забирался в ее кроватку и мы разговаривали не о чем. Она прижимала меня своими теплыми ручками, гладила мое пушистое пузико и рассказывала мне о жизни. А я, в то время, уткнувшись в ее щечки, пытался слизать ее веснушки. Это были самые счастливые моменты в моей жизни. Наша мама и папа не могли налюбоваться нашим счастьем и беззаботностью, наверное они вспоминали в те моменты маленькими себя. Вспоминали свое беззаботное детство.
В первый же день, наверное, с первой же минуты Алиса знала как меня назвать. Теперь я не чау-чау, я Бони. Хоть мне и показалось это имя немного странноватым, вроде как я и не он, а она. Но это было превосходное имя, которое тоже несло в этот мир счастья и уют.
А потом случилось все это. В нашу семью переехала еще одна мама. По крайне мере ее так называли взрослые, а Алиса ее называла бабушкой. С первых же минут я очень хотел понравиться этой замечательной женщине. Прыгая от радости я попытался ее лизнуть. Но почему то увидев мой язык она вскрикнула от ужаса и сказала, что я болен и от меня надо срочно же избавиться. Потом ей долго объясняли, что так и должно быть, что этот мой прекрасный язычок такой с рождения, что я здоров. Я не знаю, почему она так сделала, но когда все ушли на работу, а моя Алиска в садик, мама-бабушка вывезла меня в лес и привязала к дереву. Я еще тогда не понимал абсолютно ничего. Я только недоумевал, почему гулять надо ехать так далеко. А оказывается, мы вовсе и не гуляли. Оказывается, теперь моя прогулка вечна. Вечность одиночества. Вечность разлуки.
Наверное, я так и остался бы около этого дерева, оковы жизни. Но на мое счастья, а скорее всего горя. Какой то подросток услышал мою песенку. Песенку, которую мы любили петь с Алиской. Песенку про облака. В той жизни. В жизни прошлого. Он подошел ко мне и я решил помолчать. Не холод, страх перед этим мальчишкой заставил меня дрожать. Он зажал мою шею своими костлявыми пальцами смерти. Пока до меня доходило, что я умираю, он смотрел мне в глаза с детским любопытством. Я где-то слышал, что любопытство развивает ребенка. Наверное, этот мальчик будет очень развитым по жизни. Наверное, он будет очень продвинутым мальцом. Но я не хотел, что бы меня разобрали, разобрали как разбирают дети кубик-рубик. Я укусил, я укусил первый раз в жизни. Я укусил первый раз человека, первый раз попробовав человеческую кровь. Солоноватая, с легкой горчинкой, с большой злостью к этому миру. Я вырвался и под крик мальчишки убегал дальше, убегал от людского мира. Убегал туда, где нету «доброй» мамы-бабушки, где нету любопытных мальчишек. Наверное, я бежал очень долго, я потерял счет времени. Я потерял все. Оказывается, найти счастья очень трудно, а несчастье приходит само, приходит, не спросив тебя.
Закутавшись в снежный сугроб я понял, что это и есть моя постель смерти. Что здесь я и проведу свои последние минуты одиночества. Здесь я и обрету покой вечности. Мне совсем не страшно, я уже даже не дрожу. Не дрожу не от холода, не от страха. Я знаю, что когда я спою нашу песенку меня ждет другой мир. Мне остается последний куплет и два раза исполнить припев. Мне остается услышать последнюю, завершающею мелодию. И последний завершающий аккорд. Смерть.
Смерть это только начало другой жизни. Жизни в другом мире. Жизнь, где мы прыгаем от безумного счастья детства. Мы поем свои песни с детьми, с детьми без любопытства к смерти. И я знаю, что рано или поздно, но я дождусь свою Алиску. Ее косички так же будут щекотать мне мой влажный носик и я все также буду стараться смыть своим язычком ее веснушки. Мы будем петь нашу песенку и последнего аккорда не будет. Никогда.