Давай попробуем построить
Наш новый мир с тобой вдвоём.
И это чудное подворье
Планетой счастья назовём.
Всё лучшее возьмём с собою
Худое всё оставим здесь —
Планета счастья нам откроет
Волшебную страну чудес.
Мы там построим дом хрустальный,
Куда поселим детский смех,
Здесь нету места для печали –
Есть много радости для всех.
В больничном коридоре тихо, каждый звук здесь резок и важен, и этот сырой запах придает звукам страшную обреченность на неминуемую смерть всего, что дышит. Запах лекарств, больничной одежды и мокрого линолеума. Толстая санитарка приближается, медленно и неумолимо — она моет пол, как часы, ее швабра — как большая стрелка, раз в минуту она водружает швабру с тряпкой в ведро и достает от туда, и доносится шум выплескиваемой на пол воды. Ведро — это циферблат. А ее толстые руки движутся как маятники, они — стрелки часов, минутная и секундная. Толстая санитарка нагибается, и разгибается, как механизм, она делает в своих тапочках два шаг назад, с размахом проводя мокрой тряпкой слева направо, от одной стены до другой стены. Снова нагибается и разгибается, и снова отступает. Белый халат до колен каждый раз, приподнимаясь, обнажает полные икры ее ног, обтянутые розовыми панталонами. Через тонкую ткань просвечивают синие вены.
— Это мои любимые стихи… Одни из самых любимых. Вы прочитали? — Саша, сидящий на деревянном стуле, разговаривает с человеком. Он нагибается и заглядывает человеку в лицо.
— Да, стихи очень хорошие. — Человек протягиваю ему тетрадку. Саша берет ее и перекладывает на пустое сиденье с другой стороны. Потом прижимает ладони к своей пижаме, хлопает по лопаткам, тихонечко, словно что-то вспоминает, и, преодолевая смущение, говорит:
— Есть еще что-то, хотите прочитать?
— Да, хочу.
Он бледнеет, берется за краешек своей больничной пижамы и отворачивает один ее конец. Человек замечает, что там, на изнанке у пижамы, имеется пришитый из белой ткани карман. Саша достает из кармана какой-то сложенный листок.
— Это письмо, — говорит он и протягивает человеку.
Человек берет, разворачивает сложенную бумагу их школьной тетради в клеточку. Человек видит аккуратный почерк, может быть детский;
начинает читать.
«Сашенька, милый мой Сашенька.
Спасибо тебе за такое письмо.
33 года — это возраст Христа. Я узнала тебя накануне твоего 33-ехлетия. Я не знаю, как это объяснить, но ты... Ты как свет с небес, лучистый, нежный, добрый...
Мое появление принесло тебе только боль. Новый груз, который придется нести на себе. Родной мой мальчик, ты не представляешь, что мне во много раз больнее от этого. Слишком далеко все зашло — новые грезы, новые мечты... Они такие чистые, светлые, но как же они заставляют страдать... Может быть это чистое страдание, но оно тяжелое.
Ты теперь со мной, во мне. Я засыпаю и просыпаюсь с мыслями о тебе. А днем разговариваю с тобой, сочиняю письма, усиленно думаю, что же мне делать, чем я могу помочь тебе. Женщина не должна признаваться в этом мужчине, но в тебе теперь вся моя жизнь, весь смысл моей жизни. Мне ничего сейчас не надо, только быть с тобой. И чтобы ты был со мной. Твоя душа чтобы была с моей рядом. Просто протяни мне руку, и я пойду за тобой. Я помогу тебе. Я сильная для тебя. Для нас...
Дотронуться, прикоснуться, погладить по волосикам и поцеловать... Просто дотронуться губами... Сашенька, это так больно. Простая ласка, простые прикосновения... Я только хочу, чтобы ты мне верил. Мы уже вместе. Я никогда, слышишь, никогда не отвернусь от тебя. Я даже почти вижу истинный мир, первозданный. Твой мир. Только протяни мне руку...Чтобы наши души были на равных. И навсегда.
Ты не злись, но может быть ты далеко от всего мира, но не от меня. Я хочу быть с тобой, хочу, чтобы ты делился со мной всем-всем. Я так хочу, чтобы ты мне верил. Больше всего на свете этого хочу.
Ты должен мне пообещать кое-что. Пообещай, что больше твоя болезнь никогда не обострится. И любой ценой выполни обещание. Иными словами пообещай, что не будешь страдать. Ради меня.
Сашенька, мне столько хочется тебе сказать. Но нету слов. Комок в горле и все. Только верь мне. Верь, что я живая. Не придуманная. Со своими странностями, очень грешная, но живая. Я не ушла из этого мира в другой мир, в тот, в котором ты. Я только теоретически знаю о нем, строю свои догадки. Но я точно знаю, что тот, прекрасный, единственно верный мир существует.
Может быть этого достаточно? чтобы тебе не быть одному? Остается стучать кулаком по столу. Рыдать в своем бессилии. Больше ничего. Может, ты прочитаешь что-нибудь между строк — я не могу все объяснить словами.
Может быть, когда-нибудь мы посидим на том бережке в отдалении. Посидим вместе. Знай, Саша — ты лучший из всех, кого я когда-либо встречала. Я не смогу потерять тебя.
Твоя Катя».
Человек складывает аккуратно письмо и отдает Саше.
— Вы любите ее?
— Да, — он смущенно улыбается, — хочу только спросить…
— О чем?
— Мне сниться… Точнее, нет не правда… — он начинает говорить тише, голос его дрожит, — я вчера разговаривал с ангелом. Он сидел на подоконнике, прямо возле моей койки, ведь моя койка стоит у окна. Это был мой ангел. Он очень похож на меня, хотя другой, красивый. Почему-то. Разговаривали? Нет, не разговаривали. Я смотрел на него, а он говорил... Сказал, что он мой ангел. Что он со мной с моего рождения и до самой смерти. И что, раз я часто задаю себе мысленный вопрос, когда я умру, он не выдержал и решил меня навестить в телесном обличье и ответить на мой вопрос. Он сказал, что я умру в ближайшее воскресенье…
Молчание человека.
По коридору прошагали спешащие к кому-то на помощь врач, две сестры, они катили каталку. Саша долго грустно смотрел им вслед.
…
Саша сидел рядом с человеком, о чем-то думая, и они вместе смотрели на санитарку, которая мыла пол. Вот она снова переставила ведро, и по коридору пронесся пронзительный скрежет и лязг упавшей на край ведра ручки. Человек подумал, что вода в ее ведре никогда не кончается. Глупость, конечно. Наверное, она сходила и набрала воды, пока человек читал письмо Кати Саше. Потом человек подумал: Саше всего 33 года, если издалека, но у него такая болезненная, белая кожа в морщинах, что если посмотреть на него вблизи, кажется, будто ему 44 года. Эти и разные другие несущественные мысли нагромождались одна на одну, и у человека разболелась голова, но Саша все молчал и молчал. Плеснула вода с тряпки, заливая еще квадратный метр больничного пространства. Толстая санитарка уже была совсем близко.
— Так вот, я хотел спросить… — Саша, наконец, ожил, наклонился и заговорил полушепотом, быстро, а дыхание его стало горячим, — мне очень важно, чтобы, — и он прижал ладонь к краешку пижамы, под которым спрятал письмо, — чтобы оно всегда было вместе со мной. В чем меня похоронят? Мне не надо покупать одежду. Мне хочется, чтобы меня похоронили в пижаме. Я уже говорил врачу. Только хочется уверенности. Они выполнят мою просьбу?
— Обязательно выполнят.
— Вы обещаете?
— Да. Главное, обязательно в это верь…
Так человек впервые сказал ему «ты». Без «те».
Катя обязательно будет с тобой.
Она придет к тебе.
Она уже рядом, Саша.
Человек вышел из больницы и пошел на берег.
Человек долго смотрел на течение воды. На плывущие осколки льдинок. Нет, это не глупость.
Вода не кончается.
Северный ветер теребил человеку волосы. Ветер из далекой волшебной страны чудес.
Ветер… Я хочу, чтобы ты ему
верил.
…
ПОСТСКРИПТУМ
На следующий день, на сайте родного города Саши, среди других объявлений и новостей, появилось следующее сообщение:
Давай попробуем построить
Наш новый мир с тобой вдвоём
И это чудное подворье
Планетой счастья назовём...
Автор этих стихов — поэт нашего города… — нуждается в помощи! «Планету счастья» построить не удалось. В тяжелейшей немощи и одиночестве он проводит свои дни в сестринском приюте на территории городской больницы скорой медицинской помощи – ул. Пролетарская 50. Если кто-нибудь найдёт в своём сердце достаточно сострадания и отзывчивости, чтобы найти в своей повседневности время и силы, то... палата №7.