Быть сильным, быть Мисимой.
Сколько раз все твердят, что искусство меняет мир? Что искусство, ****ь, должно самым, что ни на есть. коренным образом влиять на жизнь человечества, возвышать человеческое существо над миром, давать ему крылья! Века проходят, сменяются поколения, а искусство никого не меняет. Прогрессирует наука, появляются новые формы искусства, эволюционируют старые… А люди, их грязные помыслы, остаются прежними, разве что становятся извращенее. Многие мыслители уже скорбно проанонсировали неутешительную мысль: «Искусство не способно изменить человеческую натуру, избавить ее от пороков». Тем не менее, в отдельных случаях обучающая и возвышающая сила искусства очевидна. В чем заключен парадокс того, что искусство не способно бороться с ментальным регрессом всего человечества, но кардинальным образом меняет судьбы ряда его выдающихся пассионарных представителей, чья деятельность часто находит свое отражение на ходе истории, но не на ходе людской мысли? Итак, попробуем разобраться в этом феномене.
Во-первых, многое зависит от самих представителей искусства. Вглядитесь получше в судьбы тех, кто пытается наставлять нас на путь истинный. За редким исключением, нам ехидно улыбаются моральные уроды и вырожденцы с проваленными сифилитичными носами.
И они еще поучают других! О неземной любви и высоких отношениях пишут педерасты, алиментщики, разведенки и онанисты. О благородных воинах, победах на полях брани и головокружительных путешествиях строчат романы персонажи, не выходившие далее своих прокуренных затхлых кабинетов. Экзотические уголки земли приходят к ним в опиумном галлюцинаторном бреду. Непобедимых героев генерирует воспаленный мозг слабака, в очередной раз трусливо спасовавшего перед силой, поджавшего хвост при виде дворового хулигана.
Лишь немногие из творцов в жизни подобны своим героям и с полным правом могут писать о праведном пути, так как сами следовалии следуют светлой Стезей.
Избиение в луже школьного двора должно толкать не только к творческим депрессивным медитациям в закрытой комнате, но и к занятиям спортом во имя благородной мести. Сверни обидчику шею, воткни нож ему в бедро и трахни его девушку. А потом опиши подвиг святой ярости в своей бессмертной книге!
А любовь, кто нам расскажет про нее?
Набокова хватило лишь на старческие извращенные мечтания о детской невинной плоти. Жалкий педофил, эксплуатировавший свою жену, позор!
Лорд Байрон, спавший со своей сестрой хоть снискал славы на балканских полях брани и в дуэлях.
Напыщенные римские поэты времен упадка Империи, погрязли в содомии. Строки, обращавщиеся к женщинам, они тайно, да и открыто посвящали голым мальчикам-рабам, на чьи уды садились каждую ночь.
Да и великий живописатель приключений в диковинных странах – Жюль Верн, далеко не Федор Конюхов. Пока тот же самый Редьярд Киплинг помирал от кишечных заболеваний в притонах Калькутты и воевал с непримиримыми бурами в Южной Африке, Жюль Верн тихо попивал сидр на Елисейских полях, не высовывая носа дальше любимой Франции.
По моему глубокому убеждению, прежде чем менять других посредством печатного слова или кисти художника, нужно измениться самому. Иными словами, артист должен хотя бы отчасти олицетворять тот образ жизни и мысли, который он проповедует.
Воин должен быть воином, ловелас ловеласом, святой святым.
Ярчайшими примерами могут послужить такие, без преувеличения. великие творцы, как Юкио Мисима, Гайто Газданов, Эдуард Лимонов, Михаил Лермонтов, Николай Гумилев и Юлиус Эвола.
Остановимся на этих фигурах несколько поподробнее. Юкио Мисима от рождения был хилым болезненным мальчиком, которого даже во время всеобщей мобилизации (!) не взяли на фронт. В короткие сроки став одним из ведущих японских писателей он пережил период увлечения западной культурой и в некоторых своих произведениях описал гомоэротические фантазии. Впрочем, для ярых гомофобов могу сказать, что содомия в традиционной японской культуре не является столь табуированным и постыдным занятием как в Европе.
Однако ближе к тридцати годам в мировоззрении Мисимы произошел коренной переворот: он обратил свой взор на консервативные ценности Традиции в ее японском проявлении – национализме имперского толка. Его произведения доселе наполненные болезненными копаниями в человеческих пороках, включая свои собственные, отныне наполнились новым содержанием. Мисима живописал подвиги во имя долга, пророческие сеппуку во имя чести, призывал со страниц своих произведений к возврату в лоно традиционных ценностей.
Под стать животворной стали собственных произведений, металлом он сделал свой дух и свое тело. Бодибилдинг и японское фехтование кендо превратили болезненного юношу в настоящего атлета и умелого самурая.
Японцы вообще малопригодны к силовой гимнастике, но тело Мисимы выглядит на фотографиях совершенной скульптурой. А в кендо он достиг одного из самых высоких данов. Отмечу, что владение мечом - по-настоящему аристократическое искусство. Удары холодного оружия благороднее свинцовых плевков стрелкового, а о трусливых коверных бомбардировках я уж и не говорю.
На собственные деньги, не обращая на поросячьи визги либеральной интеллегенции, он создал «Общество щита» - полувоенное милитаристское движение радикальных монархистов.
Преодолев богемное заигрывание с бисексуальностью, Юкио завел семью и ребенка.
Но дух «Завороженного смерью, Дьявола» (так переводится на русский псевдоним писателя) пошел дальше тела. Не в силах вынести превращения Японии в техногенный придаток Запада, Мисима в компании своих учеников попытался захватить власть в стране, подняв на бунт солдат. Пока ученики охраняли взятого в заложники генерала, Юкио в облачении самурая, произнес пламенную речь перед японскими военными, призывая их восстановить могучую Империю. К сожалению, эти молодые уроды не ведали чести и осмеяли Героя.
Мисима понял… Его Япония, Япония бесстрашных самураев и фанатично преданных Императору камикадзе – умерла. Его господином всегда была родина – Япония. Безволие, тупость и трусость молодых солдат дала понять писателю, что его господин мертв. А у самурая без господина – только один выход…
…В самом расцвете творческих и физических сил величайший писатель современной Японии ушел из жизни, сделав себе каноническое сеппуку (харакири).
Еще один писатель-герой – Георгий (Гайто) Газданов, потомок русских и осетинских дворян, в начале века, значивший для белоэмигрантской литературы не меньше Набокова. И на мой взгляд, сильно превзошедший его. Его популярности в русскоязычным мире помешал тот факт, что как писатель он оформился уже в эмиграции и путь к сердцу массового русского читателя был закрыт ему до крушения советской власти. Широкой же известности Гайто на Западе помешал русский язык его произведений и ориентация на духовные запросы русского читателя. Но вернемся к его героической судьбе.
В 16 лет гимназист Георгий добровольцем пополнил ряды Белой армии, вместе с ее частями после поражения он отступил на Балканы, где окончил Университет. Затем Газданов перебрался в Париж, где стал работать ночным таксистом (высокооплачиваемая профессия, мечта неимущих русских эмигрантов) и начал писать. По уровню русского языка эстет Газданов сравним с Буниным. Недаром белоэмигрантские критики провозгласили его заочное соперничество с немощным педофилом Набоковым.
Как и Мисима, Георгий воспевал сильных телом и духом мужественных людей, способных на высокие одухотворенные чувства. Навряд ли можно лучше описать любовь мужчины к женщине, чем сделал он в повести «Эвелина и ее друзья». Будучи аристократом и по духу и по происхождению, Газданов с нескрываемым презрением описывал человеческий мусор, навроде алкоголиков, проституток и уголовников, с кем его часто сводила судьба в бытность таксистом. На фоне многих русских эмигрантов, которые спивались, потеряв родину и свое состояние, Газданов смотрелся настоящим героем, предпочитая в барах спиртному молоко и занимаясь силовой гимнастикой. В короткое время он достиг и положения во французском обществе. Во Вторую мировую войну Георгий успел поучаствовать в движении французского Сопротивления. Что и говорить – достойный путь русского дворянина.
Можно по-разному относится к судьбе и философским измышлениям Эдуарда Лимонова, но глупо отрицать, что он один из ведущих русских писателей и политиков современности, проживший интересную героическую жизнь. В СССР Лимонов успел пройти путь от харьковского урела до московского богемного мальчика, после чего начал, полный разочарований и лишений, путь покорения Запада. Тусовался с панками, побирался на улице, работал экономом миллионера, жрал от безысходности наркоту. Но всегда продолжал писать, добившись-таки признания и любви расположения многих красивых женщин.
Вместо того, чтобы почивать на лаврах в Париже и стричь дивиденды литературной славы, Лимонов вернулся в голодную постперестроечную Россию заниматься политикой. Первым в стране он создал актуальную современную молодежную партию, собрав вокруг себя радикальную богему от Курехина с Летовым до Дугина с Ревякиным. Утверждая героическое начало в своих автобиографичных книгах, он по тем же лекалам строил собственную жизнь: воевал в Приднестровье и Югославии, участвовал в уличных беспорядках, недавно отсидел в тюрьме как политзаключенный. Многие ли его коллеги прожили такую жизнь? Если посмотреть на холеные буржуазные лица Сорокина или Ерофеева, вопрос становится риторическим.
Не в пример современности, в прошлые века многие писатели и поэты могли похвастаться героической судьбой. Но даже среди них особняком стоит Михаил Юрьевич Лермонтов. Абсолютный гений русской литературы прекрасным языком описывал честных, искренних и смелых людей.
В пору войны на Кавказе, Лермонтов сражался с чеченами в разведотряде, что эквивалентно современному спецназу. Во время смотра молодых офицеров, обладающий очень тяжелым взглядом царь Николай 1 (один из самых властных и жестких самодержцев в российской истории), не выдержал взгляда Михаила Юрьевича, в то время как остальные офицеры не выдерживали взор царя. После этого эпизода Николай 1 стал несколько недолюбливать Лермонтова, подавившего его своей внутренней силой.
Да и умер Михаил Юрьевич, как настоящий мужчина – от шальной дуэльной пули.
Его судьба отчасти перекликается с судьбой величайшего гения Серебряного века – поэта Николая Гумилева. Неказистый внешне и застенчивый аристократ, снискал себе славу не только в пропитанных кокаином литературных салонах Северной Пальмиры, но и боевым офицером на полях Первой мировой войны и в джунглях Африки, как бесстрашный путешественник и исследователь. А в поводьях его сердца бился пламенный гений великой русской поэтессы Анны Ахматовой (Горенко).
На страницах поэтических виршей Гумилева оживали алчные конквистадоры, отважные воины и ненасытные искатели приключений. Такие же Герои, с большой буквы, как и он сам. Лишь пуля в подвалах краснопузых животных, арестовавших антисоветски настроенного поэта по ложному обвинению оборвала блестящую жизнь поэта.
И наконец, главная звезда праворадикальной философии – Юлиус Эвола. Настоящий денди, великолепный спортсмен и блестящий мыслитель из касты кшатриев осчастливил своим рождением сапожок Апеннинского полуострова.
Как и в случае с Юкио Мисимой у Юлиуса Эволы была бурная богемная молодость, когда он прославился как художник-абстракционист и один их отцов модного в ту пору футуристического направления литературы – дадаизма.
Но нордическая природа индоевропейского воина взяла свое. Наряду со своим другом-соперником Рене Геноном, Эвола развил и углубил идеи Ницше, став основоположником философии нордического традиционализма. В своих работах он нещадно критиковал продажную суть современного мира, оказавшегося во власти низших сословий вайшей, а то и шудр и взывал к архетипу Героя, проповедуя возврат к солярным индоевропейским религиям прошлого, а также создав теоритическую базу для расовой теории. Одно время Эвола был советником Муссолини и читал лекции в СС, однако заметив целый ряд ошибок фашистских бонз, он бесстрашно издал критику фашизма и нацизма с позиции еще более правого радикала. После войны Юлиус сам защитил себя в суде от обвинений в нацизме и был полностью оправдан. Кроме своей интеллектуальной работы, Эволы был известен как ярый альпинист и путешественник. И даже в старости, прикованный болезнью к инвалидному креслу, пользовался повышенным вниманием молодых девушек.
…Это были настоящие люди! Люди, с большой буквы. Да что там люди! Провозвестники ницшеанского сверхчеловека. Были и другие, пролетарский бунтарь – Маяковский, квинтэссенция анархо-фашистского аристократизма – д'Аннунцио и саркастичный ловелас Пьер Дрие ля Рошель.
Но все равно их было слишком мало на фоне оргиастически искаженных рыл гомосеков и изнеженных домашних буржуа, которое смели прикоснуться к священному телу искусства.
Причем плебеи от искусства всегда пользовались случаем, чтобы травить Героев. Будь это реальные кандалы на изъязвленных конечностях или навязанное быдлообществу моральное порицание.
Соответственно разнилась и публика, не так уж часто Герои становились рупорами нации. Тот же воин-аскет Лермонтов, несмотря на широкое признание уступает лавры главного символа русской поэзии, попсоватому гедонисту Пушкину.
Тем не менее, проигрывая всякому мусору в плане читательской аудитории количественно, Герои превосходят его качественно.
Эволу или Лимонова, Мисиму или Гумилева, читают люди, идущие за край школьной программы и узколобого мышления широких масс. Герои – кумиры для пассионариев. Жаль только, что пассионарии, ведущие свой Род от высших каст часто вытеснены на периферию общества спектакля, на место шудр. Святые Золотого века – нынче изгои Кали-Юги. Другие же прикормлены купеческой кастой буржуа и сублимируют свою пассионарную мощь в кокаиновые загулы с силиконовыми проститутками и кастрированные потасовки на стерильном ринге фитнес-центров.
А в это время широким слоям быдла проповедуют животную любовь, низменное смирение и никчемный героизм во имя узурпаторской власти кликушей под масками «великих» артистов, режиссеров, музыкантов и писателей.
Блажен, кто верует, и я верую, что придет наш час, час кшатриев и брахманов, светлой солнечной крови сынов.Труды Героев-писателей попадут в руки Героев-воинов, королей-магов третьего тысячелетия.
Запылают костры из книг и тел тех, кто обманывал нас все эти годы, вместо искусства подсовывая блевотину и смрад своего больного сознания первертов, а их благодарные жвачные почитатели наполнят собой лагеря, где под четким руководством разнокудрых бестий будут из-под палки строить дивный новый мир.
И вновь обретут власть те, кому она принадлежит по праву, помазанники неба!
Помните, грядущую Империю Солнца нужно готовить прямо сейчас! Враг умен, так будь умнее. Враг силен, так будь сильнее.
Добродетель просто необходимо подкреплять автоматом Калашникова. Острый блеск интеллекта да сольется с блеском острия булатного клинка!
Будь сильным, будь Мисимой!