Стриптиз. Прикрытая тонкими полосками вакханалия наплюющих на какие бы то ни было приличия безвкусно-божественных двуногих кобылиц. По тугим телам скользят лучи, придавая коже то синий, то оранжевый, то ультра-мариновый или красный цвет. Тела стриптизёрш гнуться, извиваются, вертятся вокруг металлических трубок, демонически ползут по полу. Глаза обольстительных дьяволиц блуждают по залу, лица то нарочито холодны, то изведены гримасами похоти. Трепещут внутренний стороны бёдер, ягодицы, а между ними... о, эти тугие рассечённые надвое плоды для гурманов, просто прожорливых самцов, похотливых стариков и впервые вожделеющих ещё даже не юнош - мальчиков, застывающих в сладком ступоре, стекающих в промежность смятёнными расплавленными мозгами.
А воздух! В нём густо витает тот особенный фераммонный дух закутанный в духи, ароматную вонь сигарет и сигар, пота, и в еле уловимый, сладковатый паховый запах выхлестнувшего в одежду семени.
Среди орущих, раскрасневшихся от выпивки и животного гомона гормонов, сидел за столиком, чуть вдалеке затесавшийся в это заведение бродяга, так же подгорячая кровь дешёвой выпивкой и время от времени выкрикивая непристойные фразочки. Ближе он не подсаживался, дабы по обычаю заведения особо не тратиться на "залямочные денежки" для девушек. Он досидел до закрытия. Выйдя из заведения в загаженный бликующий мокрыми стенами проулок бродяжка столкнулся с одной из стриптизёрш. Он хорошо запомнил её даже затуманенным мозгом. Высокая, статная, с шикарной кормой и внушительными буферами, черногривая девка стояла прямо перд ним, пуская сигаретный дым.
- О, мисс, - с трудноуловимым но не менее мерзким от этого выражением, начал разговор бродяга, - здравствуйте, курочка... козочка... как чудно вы танцуете. Ах! Вот если бы вы показали стриптиз для меня лично... чего бы только я не отдал за это!
- Например? - равнодушно спросила черноволосая, - например, мужлан?
- О, что угодно! Своё сердце, свою любовь и страсть!
- Ах, даже так? Ну что же, гляди. Гляди в оба и не говори потом, что не видел.
С этими словами женщина сорвала свою более чем скромную по размерам одежонку и принялась выплясывать странный, но такой необычный танец. Она выгибалась как будто бы вдвое больше в лунном неверном свете, её волосы бились подобно флагам на переменном штормовом ветру, глаза округлились, влажные губы разьехались в демонической ухмылке, и вот уже в них появилась бледная густвая пена. Встав напоротив уже несколько струхнувшего пьянчужки, демоница уставилась в его лицо разгоревшимися до собственного свечения красноватыми глазами и, неожиданно вонзив чёрные ногти-когти в собственную грудину, раздёрнула свою кожу по шву. Её груди с лохмотьями кожи опали и свесились по сторонам бёдер и обнажились влажные тёмные рёбра. Скованный ужасом бродяжка стоял на мелко трясущихся ногах, совершая руками некие круговые движения. Глаза его необыкновенно расширились, рот был открыт в беззвучном крике. - Хаа! - выкрикнула стриптизёрша, - сейчас я покажу тебе полный стриптиз! С этими словами она принялась рвать когтями и отслаивать от костей плоть на боках, а затем с некоторым напряжением - стянула с костей мясо бёдер и лодыжек, словно толстые кровавые чулки. Пиплясывая сочащимися тёмной жижей костями, она стащила плоть рук, сорвала покровы спины. Её внутренние органы с чавканьем вытекли ещё до этого, во время ужасного стаскивания плоти с костей ног. И вот, перед несчастным танцевал скелет с женской головой, улыбаясь ему в лицо восхитительными крупными губами. Притянув парализованного за плечи, ужасное создание поцеловало его в губы и, беззвучно хохоча, стянуло с себя скальп и лицо с той лёгкостью, с которой с варёного лука снимают верхний слой. Итак, теперь стриптиз был завершён и дело оставалось только за оплатой зрелищной услуги. Сквозь ужас вяло осознав сие, бродяга попытался бежать, но ноги совершенно не послушались его. Упав в кучу отбросов, он увидел вверху огромные ясные звёзды и луну. Но вот уже они сияли ему сквозь голые рёбра. Последнее и самое больное, что он почувствовал, было движение костяной кисти из-под рёбер - вглубь его грудной клетки, а последнее, что различил - трепещущее в костяной клети сердце в ярко пылающем лунном кругу. С этой эмблемой в мозгу бродяга и отошёл в мир иной. А в проулке долго ещё слышалось чавканье плоти в голых челюстях и отдалённые, похожие на писк и жалобу, дикие выкрики гуляющего люда.