Он смотрит. Разжевывает мне очевидные вещи. Объясняет. Кто я такой. Зачем я говорю людям то, чего они на самом деле не хотят слышать.
Разжевывает и выплевывает на тарелку, а я смотрю на это месиво из слов и не понимаю - зачем он здесь, и что он делает в моей палате.
Палата граничит с общим отделением, той частью больницы, откуда каждый вечер и каждую ночь я слышу предсмертные крики лежащих на операционном столе. Их голоса сливаются в единую какофонию отчаяния и боли...
Я беру тарелку и выпиваю разжеванный смысл - как будто именно этого мне сейчас не хватало. А он продолжает смотреть, и мне уже все равно, что завтра никогда не наступит, я чувствую - шорох - сползает по стенкам моего желудка.
Гудения, шипения, осторожные слова за спиной и по лицу пробегает тень от его поднимаемой руки. Он заносит ее и со всей силы дает мне пощечину, пытаясь вытащить меня из густого тумана, который отчаянно обволакивает мое тускнеющее сознание.
Я ловлю языком его тень и незаметно прячу в карман - она мне еще пригодится сегодня ночью. Он хватает меня за пижаму, и через несколько мгновений начинает истерично хохотать - я всегда знал, что док не в себе, но стараюсь и на этот раз не показывать, что мне что-то известно.
Его липкие губы приближаются к моему лицу, он высовывает язык и начинает водить им по моему лбу, медленно слизывая капельки холодного пота. Мне хочется встать, оттолкнуть его, но сил не хватает...я молчу, даже не пытаясь сопротивляться.
Секунда две три целый мир скатывается по стенкам моих песочных часов - моего потного лба, я начинаю обратный отсчет своего я - мой туман моя броня - вытряхни меня до последнего потроха, док, и дай мне пару центов на ту девочку, из седьмой палаты. Док. Я больше не вижу тебя… но твоя тень - надежно спрятана у меня в кармане, а значит - я могу быть спокоен.
Я не могу верить в то, что случится, я не хочу верить в то, что уже случается...твой небрежный кивок головы подает санитарам знак, и они приближаются ко мне, доставая приготовленный заранее шприц. Это будет совсем не больно, говоришь мне ты. Будто колыбельная звучат все твои лживые обещания. Моя обреченность встает передо мной мертвым грузом. Всего один укол, шепчешь ты, все один...
Но я хватаю тебя за горло, делаю хук правой, потом хватаю тебя за грудки и кидаю на грязный кафель - ты смотришь на меня, и все еще что-то жуешь, а я разбегаюсь, отталкиваюсь от стены и приземляюсь на твой живот - твои кишки пружинят как батут - я вспоминаю детство, сдутый резиновый мяч, а ты уже ничего не можешь поделать, но все равно кончаешь себе на больничный халат, а твои санитары, как голодные псы подбегают к тебе и слизывают все то, что ты мне еще не сказал.
Грязная порочная картина встает перед моими глазами. Белые халаты начинают желтеть, а палата наполняется продолжительными стонами и хаотичным чавканьем санитаров. Я отворачиваюсь, но неведомая сила заставляет меня вновь и вновь смотреть на кучу сплетенных тел. Обессиленный надвигающейся эрекцией, я хватаю обороненный шприц и в ужасе выбегаю в больничный коридор. Я уже больше ни о чем не могу думать, и ноги сами несут меня к седьмой палате.....
…свет проникает в меня - теперь я знаю, кто я такой и почему говорю людям то, чего они на самом деле не хотят слышать. Только сейчас осознав, что на пол пути к моей сладкой конфетке Лилу, я вколол себе куб бессознательного, я расслабляю жгут, и уже никуда не спешу.
Мое промокшее тело обрушивается на пол, я падаю посреди больничного коридора, испытывая невыносимую легкость и полное равнодушие к тому хаосу, который царит вокруг. Мои глаза закрываются.
Он смотрит...