Помолвка.
Она родилась, но её появления на этот свет, не хотели. Её никто не ждал и поэтому, никто не кричал «ура», и даже мать, вздохнула с облегчением, лишь только оттого, что наконец-то разродилась. Видимо, только этому и была рада. Она лежала, до этого на чистой, просто белоснежной кровати, а теперь, потная и не очень в этот момент привлекательная. Поэтому приказала, чтобы никто не заходил к ней в спальню.
На ребенка она даже не взглянула, ей было всё равно, куда его унесут. Повитуха ловко перерезала пуповину и быстро вышла из комнаты. Новорожденная девочка лежала молча, как будто понимая, что она здесь никому не нужна. Вернувшись, повитуха спросила, заворачивая девочку в какие-то пелёнки:
- Барыня, а что делать с девкой –то? Крепкая, родилась и надо же, молчит. Имя - то давать будете?
- Нет, - нехотя ответила барыня. - Унеси её. Имя… Да какое дашь, то и хорошо будет, - она уже забыла
бы про существование этого ребенка, если бы не кровь на простыне и недомогание, которое доставляло ей сейчас неудобство. Она уже представляла, как встретится с Иваном Николаевичем, и наконец-то они вдвоём поедут отдыхать за границу.
Карета ехала по заснеженным улицам, барыня сидевшая в ней, куталась в пуховый платок, который был накинут поверх одежды, на плечи. Но её всё равно знобило. Последняя встреча, и разговор с Иваном Николаевичем, выбил из колеи. Она никогда не думала, что он, узнав о существовании этого никому не нужного ребенка, так будет возмущён. Что потребует разыскать эту девочку и предлагать деньги на поиски.
Она даже не знала её имени. Теперь, думая о том, что произошло около двадцати лет тому назад, барыня даже не представляла, что ей делать. Ведь и самой ей тогда было чуть больше восемнадцати.
Наконец она дома. Сев у камина, распорядилась принести чай и найти ей Сергея Федоровича. Этот молодой человек, ухаживал за ней, дарил цветы, иногда сопровождал в театр, на премьеры. Ей было весело и уютно с ним, он не докучал, и не раздражал своим излишним ненавязчивым вниманием.
Но мысли опять вернули к разговору с Иваном Николаевичем. И надо же было напомнить ему о тех давно, забытых днях. И чего это её потянуло на воспоминания, может быть зависть. Ей, уже более тридцати пяти, а той, что рядом с ним, двадцать. И ей так захотелось досадить ему, что она рассказала о девочке.
Теперь понимала, что поступила глупо, но исправить уже ничего не могла.
Сергей Федорович явился ближе к вечеру, когда подавали ужин. Он как всегда был в хорошем расположении духа и с цветами. Только Бог мог знать, где он их, а главное на что покупал. Ведь в свете говорили, что он разорился. С его появлением на душе у Барыни, перестали, скрести кошки. Весело напевая мелодию из какой-то новой оперетки, галантно поклонился, и поцеловал мизинчик её руки.
- Вы меня зачем-то, срочно хотели видеть, Сударыня? Я всегда к Вашим услугам. - Ей, даже показалось, будто он по-гусарски звякнул шпорами.
- Присаживайтесь мой дорогой друг. Разговор у нас длинный и долгий. Отведайте, пожалуйста, что Бог послал. Наливочки?
- Нет, лучше рюмочку водочки.
Они долго и нудно говорили о том, что произошло на этой неделе в городе, про заезжих артистов:
- А та, молоденькая, вы знаете, даже очень ничего. Да, говорят, будто бы за ней ухаживает сам Иван Николаевич, и что после спектакля подарил ей огромный букет и кольцо с бриллиантом. Так она поразила его своей игрой.
Это известие больно задело былую рану, но Барыня быстро справилась с собой.
- Дорогой Сергей Федорович, у меня к Вам есть очень деликатное дело. Мне необходимо срочно найти одну молодую особу, и я Вам буду очень благодарна.
- О, это, всегда, пожалуйста, - он, встав, подвинул своё кресло поближе к камину, с разрешения Барыни, закурил. - Непременно найду, я Вас внимательно слушаю.
- Когда-то, около двадцати лет тому назад, в одном доме, родилась девочка, и её отдали на воспитание, - она, смущаясь и краснея, поведала, давно забытую историю. - Молодой человек слушал внимательно, иногда вопросами, уточняя какие-то детали.
- И так, где родилась, знаем, а главное кто унёс девочку, тоже знаем. Теперь, только деньги на расходы и я завтра с утра начну поиски.
- Берите, пожалуйста, сколько нужно, и Вы понимаете, что об этом, никто не должен знать, - она приказала принести некоторую сумму, которой, как, полагалось, должно было хватить на поиски ребёнка и на его молчание.
Сергей Фёдорович появился через неделю, хотя Барыня и ждала его, но все же оказалась не готовой к приёму. Он долго дожидался её в гостиной, курил и размышлял над тем, рассказать ей всё, что он узнал или что-нибудь придержать на потом. В глубине души он осуждал её, но и старался оправдать, ведь она всё-таки решилась найти девочку. Об истинных причинах этих поисков он не ведал. В соседней комнате раздались шаги, и в гостиную вышла Барыня. Он бросился целовать ей ручки.
- Полноте, полноте, мой сударь, - как бы отталкивая его, а сама так и сияла от его прикосновений.
- Рассказывайте, что Вы узнали, - она подняла руку, как бы останавливая его рассказ, и приказала прислуге накрыть на стол.
- Вы знаете, повитуха уже десять лет как померла, говорят, у неё была дочь, но после смерти матери она куда-то исчезла. И никто, ничего не знает, - он увидел, что Барыня помрачнела, и поспешил добавить.
- Одна женщина вспомнила, что хоронили её кое-как, и даже не поминали по старинному обычаю, так, мужики, которые закапывали, выпили немного и всё. Но вот, что там не вдалеке стояла карета, и что из неё слышались всхлипывания, именно женщина плакала в карете. Об этом сказали дети, игравшие рядом.
- Карета? Откуда карета то?
- Карета была с постоялого двора.
- Ну, теперь всё просто, только узнать, кто нанимал карету и куда, потом доставили пассажирку.
- Да вот, не всё так просто. Я уже там был, и никто не вспомнил о женщине. Все говорили о мужчине, и запомнился он всем, потому что балагур и весельчак и много пил. Но утром он уехал, а вечером вернувшись, пересел в другую карету. Ни раньше, ни потом его больше никто не видел.
- Как же так, значит, там была ещё одна карета…
Больше наш молодой человек, никакой информацией не располагал. Поговорив ещё немного с хозяйкой, собрался уходить, пообещав, продолжить поиски.
Он вновь отправился на постоялый двор и все-таки нашёл свидетеля той давней истории. Им оказался конюх, который в тот день напился и ночевал в конюшне, и ему показалось, что он слышал всхлипывания, которые раздавались из той странной кареты. В чём странность кареты, конюх объяснить так и не смог, только говорил на того мужика: - Одним словом – артист. А когда карета вернулась назад, из неё вышел «артист» у него на руках был маленький человек, может быть ребёнок, но кто это - мальчик или девочка, -конюх сказать не мог. Но что голову ребёнку поддерживала женщина, это он помнил точно, клялся и божился в этом. Получив свои законно заработанные деньги, конюх продолжил попойку.
Долгие поиски привели Сергея Фёдоровича в театр. Ему опять повезло, оказывается, приехала та же труппа актёров, что была здесь на гастролях десять лет тому назад. И кто-то вспомнил, что «прима» театра, Ольга Владимировна, тогда и привела в театр девочку.
Иван Николаевич торопился с помолвкой, он хотел провести свой медовый месяц за границей, где-нибудь в Италии. Он предвкушал незабываемые, сладостные минуты. Эта очаровательная девушка, так поразившая его, уже не молодого мужчину, в самое сердце, подогревала в нём это желание, и от нетерпения обладать ею, он назначил помолвку на эту субботу. А затем и быстро обвенчаться. Он был богат, полон сил и к тому же свободен.
Давний роман канул в лету и, своим напоминанием только раздражал его. Он не хотел ничего о ней слышать уже давно. Но когда, совсем недавно, случайно узнал, что у него где-то растёт дочь. Иван Николаевич, от бешенства, долго не мог прийти в себя и, предпринял все попытки, чтобы разыскать девочку, но результатов пока не было видно.
Гости ходили по огромному залу, в ожидании молодых, любуясь роскошью этого гостеприимного дома. Хозяина, уважали почти все, он не был замешан в интригах, не отбивал чужих жён, несмотря на то, что был холост и обладал многими достоинствами, которые не раздражали, а наоборот предполагали долгую дружбу. Объявили польку, заиграл оркестр и молодые пары вышли в центр зала. Гости смотрели на эти весёлые лица, но и поглядывали на дверь, из которой должен был выйти Иван Николаевич с молодой, юной особой.
А за этой дверью происходило, что-то непонятное. Иван Николаевич, метался по комнате, как раненый зверь и всё время повторял.
- Нет! Этого не может быть! Я Вам, не верю! - он схватился за голову обеими руками, так и сидел какое-то время на диване.
В комнате находилось пять человек. Ольга Владимировна, которая подтвердила рассказ Сергея Фёдоровича, добавив, что её тоже, когда-то выкинули на улицу, а повитуха, хоть и женщина не богатая, растила её до десяти лет, а потом, отдала в няньки и помогала, чем только могла. И когда она, будучи известной актрисой, приезжала в этот город, то обязательно навещала и помогала старой женщине.
В последний раз, когда она приехала на гастроли, узнала о смерти повитухи. Зная, что у неё опять воспитывается чужой ребёнок, забрала к себе, но если своей матери Ольга Владимировна не знала, то она точно знала, кто мать этой девочки, а вот про отца, ничего не было известно. Барыня делала вид, что её это не касается. Только молодая сидела, безучастная ко всему. У неё появилось чувство, что это уже происходило с ней, только когда-то давно, давно, когда она вот так же, никому не была нужна. И только грубая и ласковая рука повитухи, гладила её по маленькой головке, совсем для неё чужого ребенка. Актриса подошла к девушке, взяла её за руку и они молча пошли по направлению к выходу. Сергей Фёдорович, наблюдая за происходящим, поспешил их остановить.
- Иван Николаевич! Как же так!? Ведь Вы хотели найти дочь, а теперь отпускаете её восвояси? Иван Николаевич, словно очнувшись, встал, подошёл к девушке и сказал:
- Нет, не уходи, не для этого я тебя разыскивал, чтобы снова потерять, - и как бы вглядываясь в её черты. А я, глядя на тебя, думал. Кого же ты мне напоминаешь?
Взял её руку и в сопровождении Ольги Владимировны, Сергея Фёдоровича вышел в зал. О Барыне никто и не вспомнил, она осталась одна в боковой комнате.
Все взоры были обращены на молодую особу, гости любовались её красотой и молодостью. Иван Николаевич, как бы впервые, поборов смущение, сказал:
- Милостивые господа! Прошу любить и жаловать, - он сделал паузу.
- Моя дочь, Анна Ивановна!