Глава
Карета, запряженная четверкой сытых лошадей гнедой масти и украшенная шведскими родовыми гербами, мерно покачивалась на широком укатанном тракте, ведущем в Великое княжество Финляндское. Княжество включили в состав Российской империи в 1809 году после того, как шведы, битые еще Петром Первым под Полтавой, потерпели от русских войск очередное крупное поражение. Им пришлось лишиться пространства, включающего в себя земли суми, еми и карело-угорские, удержав при себе лишь королевство Норвежское. Солнце приближалось к зениту, лучи его обливали карету беспрерывными потоками света и тепла. Заросший рыжеватой бородой кучер в высоком цилиндре, в черном сюртуке из грубоватого сукна с зелеными вместо воротника атласными отворотами и в начищенных хромовых ботинках равнодушно помахивал хлыстом над лошадиными крупами, не переставая гундосить длинную шведскую или емьскую песню, состоящую из нескольких скандинавских слов. Упругие рессоры на колесных парах неназойливо поскрипывали на редких кочках и ухабах, навевая на ехавших в салоне светлую дремоту. На сидениях нежились в солнечных лучах, пробивающихся сквозь занавески на окнах, двое пассажиров – парень и девушка. На голове у парня был надет серый котелок, едва закрывавший буйные светлые волосы, серый пиджак из шотландского сукна в крупную коричневую клетку удачно подчеркивал широкие плечи, такими же были брюки свободного покроя по всей длине. На ногах красовались кожаные коричневые штиблеты из крокодиловой кожи. Весь вид парня с довольной улыбкой на полусонном лице и с буковой тросточкой в руках, которую он машинально покручивал, говорил о его праздном состоянии. Такой же расслабленной выглядела и его миловидная спутница с накинутым на плечи легким пледом из шотландской шерсти. На голове у нее примостилась маленькая соломенная шляпка с алой лентой вокруг нее, она была приколота к уложенным в высокую прическу пышным светлым же волосам. Статную фигурку девушки обтягивало голубое шелковое платье с отложным белым воротничком и с зеленым поясом по талии. На ногах были надеты розовые шелковые чулки с белыми носками и туфли на тонких кожаных подошвах с маленькими каблучками. На груди у путешественницы переливалась радугой крупная золотая брошь, усеянная драгоценными камнями, на пальцах обеих рук посверкивали огнями небольшие золотые перстеньки работы европейских мастеров. На левой руке у парня тоже поигрывал синими лучами крупный перстень, а за расстегнутым воротником белой рубашки извивалась гранями толстая золотая цепь с фигурными звеньями.
И никто бы никогда не догадался, что всего пару недель назад эти два молодых человека усердно изучали конспекты, исписанные мелким почерком, чертили грифелем на листах ватмана чертежи и водили носами по страницам заумных книг, взятых в университетской библиотеке на время государственных экзаменов. Дерзкий возраст успешно справился и с темными кругами под глазами, и с ввалившимися от недоедания с недосыпанием щеками, всего за полмесяца после окончания учебы наполнив амурными красками весь облик бывших студентов.
Молодой человек почмокал губами и поудобнее привалился спиной к мягкому сидению. На лице его отражалось долгожданное блаженство. Государственные экзамены с дипломной работой остались позади, потом последовало вручение золотой медали на выпускном вечере в зале приемов Таврического дворца, на котором присутствовал сам император Всероссийский Николай Первый. Захар на всю оставшуюся жизнь запомнил разговор с венценосным самодержцем, произошедший незадолго до окончания высшего учебного заведения и уверенно раздвинувший рамки общения с людьми из высшего света. Путь в большую жизнь был открыт, оставалось с пользой провести положенный по закону отпуск и окунуться в настоящую работу. И когда Ингрид предложила совершить путешествие на ее историческую родину и посетить родовой замок ее семьи на острове Святого Духа близ столицы Швеции города Стокгольм, он воспринял предложение с удовольствием. Родители девушки уехали домой сразу по наступлении у студентов летних каникул. Ее отец занимал должность заведующего кафедрой при Санкт-Петербургском университете железных дорог. Не раз и не два предлагал он будущему тестю перейти под его надежное крыло, но Захар решил собственными силами добиваться для себя государственных чинов. Пока ему это удавалось. Приняв предложение невесты, он поставил условие, что после поездки они обязательно отправятся на Кавказ, где живут его родители. Пусть это будет их ознакомительным путешествием перед свадьбой, намеченной на конец осени. Девушка согласилась с радостью, она оказалась легкой на подъем. Перед отъездом проинформировала, что с собой она возьмет шкатулку со своими побрякушками и небольшой гардероб из платьев, потому что светские балы, в том числе в их родовом замке, пока еще никто не отменял. Она будет рада, если Захар примет в них участие и покажется с нею вместе перед сиятельной шведской публикой.
И еще одно обстоятельство не позволяло ей отпускать от себя надолго молодого человека – она полюбила Захара и не представляла жизни без его пленительных объятий с крепкими поцелуями, отдаваясь им без остатка. Ингрид не боялась,что возлюбленный сможет совершить необдуманный поступок, после которого она лишится невинности. Это уже было не так важно, потому что на супружескую жизнь их успел благословить сам император Российской империи Николай Первый, когда вместе с ее отцом и матерью они присутствовали на вручении профессору ордена святого Станислава. Захар доказывал свою сдержанность уже много раз, сам выводя ее из эротического транса, чем иногда даже смешил. Он похлопывал ее по щекам, а когда глаза у нее открывались, вливал через распухшие губы целый стакан холодного морса. Смотреть на пылавшее страстью его склоненное над ней лицо было полным наслаждением с не меньшей долей искреннего уважения и абсолютного доверия. После таких игр, называемых английским словом петтинг, ее панталоны покрывались обильными выделениями, зато напрочь исчезала искавшая выход сексуальная закрепощенность. Вот и сейчас она ждала лишь момента, чтобы воспользоваться атмосферой замкнутого пространства в салоне кареты и насладиться вместе со спутником сладким томлением от жадных поцелуев, выпустить наконец рвущиеся наружу желания. Щеки ее не удерживали готовый взорваться под кожей румянец, а губы на глазах наливались соками. К тому же впереди был долгий путь, обещавший много часов отрешения от мира, наполненного лишь страстью.
Незадолго до отъезда странный случай резко обострил чувство любви Ингрид к Захару, когда она проведала об уже состоявшеся дуэли между ним и его однокашником Дроздовым. Она знала этого злого студента, козырявшего участием в боевых действиях против поляков, была в курсе закулисных поединков, после которых некоторые из его соперников оказывались или на больничных койках или исчезали из поля зрения навсегда. Нервный хлыщ предлагал ей руку и сердце еще до поступления в университет, на подготовительных курсах, он был настроен с первого захода овладеть ею раз и навсегда. Но девушка в категорической форме отвергла его ухаживания, ее пугал холодный взгляд его пустых глаз. Она обомлела, когда Антон, друг Захара, рассказал ей, что дуэль закончилась промахом Дроздова и холостым выстрелом Захара в небо. Но еще страшнее показалась ей информация о том, что пистолет возлюбленного допустил осечку, и что Захар потребовал повторения поединка, оставив тот выстрел за собой. Он никогда не бросал дела на половине дороги, девушка не сомневалась, что он доведет его до конца и в этот раз. Любовь возросла многократно, превратившись в томительную назойливость, которая мешала воспринимать окружающее с раскрепощенными чувствами, и от которой невозможно было отделаться. И только отъезд Дроздова, потенциального врага обоих, на Балканы принес долгожданное душевное равновесие, вернув сразу все краски природы.
Впереди показались пограничные столбы с полосатой будкой и шлагбаумом, перекрывавшим дорогу. Солдат с двуглавым орлом на высоком кивере перебросился с кучером несколькими словами, окинув равнодушным взглядом через стекло салон кареты, притянул к себе винтовку с примкнутым штыком и встал во фрунт, показывая, что все в порядке. Переминавшийся сбоку тракта офицер с пистолетом на боку махнул рукой в белой перчатке, второй солдат возле будки отмотал конец веревки от столба. Пестрая доска поползла вверх, экипаж стронулся с места.
- Зачем они стоят посреди леса?– пробормотал себе под нос Захар, наблюдавший за церемонией сквозь полуприкрытые веки. Он снова всмотрелся в густую хвойную чащобу, обступившую дорогу со всех сторон. – Какая здесь глухомань, зимой, наверное, волки бродят стаями.
- Тут и медведи шатуны водятся, - отозвалась спутница. – И лоси, и олени, и дикие свиньи. И рыси по деревьям скачут.
- Ирэн, ты проснулась? – повернулся он к ней.
- Я не спала, Захар, - улыбнулась девушка, которой с трудом давалось произношение русского имени. Получалось что-то вроде «сакхаар», как еще во времена учебы называли его студенты из Ревеля. Впрочем, шведское ее имя Ингрид он тоже быстро переделал в более доступное Ирина или Ирэн, тем самым признавая лишь заграничный акцент. – Я уже начинаю ощущать свою родину по запаху.
- Это как же?
- У нас много таких же хвойных лесов, в которых полно зверей и грибов.
- А разбойники водятся?
- Зачем тебе плохие люди?
- На Кавказе их полно, без оружия шагу не ступишь.
- В Швеции они тоже водятся, как и здесь, в княжестве Финляндском, в котором вторым государственным языком до сих пор является не русский, а шведский. Так что, толмач нам не потребуется, - собеседница со значением взглянула на спутника,продолжила по затронутой спутником в самом начале теме. - Но это беглые преступники, приговоренные к смертной казни. Терять им уже нечего.
- А на Кавказе их приговаривать некому, придут на русский берег, наразбойничают, и снова в свои аулы на правом берегу Терека. Они живут еще по законам тейпа – родового клана.
- И у нас много племен в чумах прозябает, что в лесах, что в тундре. Это такой шалаш с дырой наверху, в которую уходит дым от костра.
- По черному, значит, топят, - Захар потянулся, окончательно сбрасывая с себя остатки дремы. – Горцы живут в саклях с печами из глины, по азиатски называются тандыры. Но все как один знают русский язык. - Не преминул и он подковырнуть соседку. – Скоро и ваши сумцы с емцами загутарят на русской мове.
- Это дело несложное, в чем-то необходимое, - девушка поджала губы. – Главное, чтобы ваши порядки и культура не подмяли под себя устои той страны, в которую вы пришли.
- Думаю, что нам такое ни к чему, - Захар назидательно поднял указательный палец, вспоминая лекции на историческом факультете. – По моим разумениям, русским лишь бы свою необузданную силушку проявить, а потом о побежденном народе можно и забыть.
- Похоже, что так, - с улыбкой кивнула спутница. – В Финляндии все пока осталось на прежнем уровне.
В этот момент издалека прилетел звук ружейного выстрела, карета свернула на обочину и замерла возле верстового столба. Выстрел повторился, затем прозвучал еще один. Пальба не приближалась, это говорило о том, что на далеком участке тракта завязалась драка. Кучер начал поспешно подбирать вожжи.
- Что случилось? – высунувшись из окна, по шведски спросила у него девушка.
- Боюсь, госпожа Ингрид, что впереди произошло разбойное нападение, - отозвался не потерявший хладнокровия кучер. – Надо немного переждать, а потом уж трогаться в путь.
- Ты считаешь, что за это время может что-то проясниться?
- Обязательно. Или появится обкраденный бандитами экипаж, или разбойники уйдут в лес. Торчать на месте им не резон, потому что по тракту ездят русские патрули.
- А если выстрел произвел местный охотник? – не унималась девушка.
- Здесь заповедная зона, отстрел животных запрещен, - ухмыльнулся похожий на викинга широколицый и бородатый кучер. – Разве что решил порезвиться подвыпивший гвардеец из русских гусар, едущий домой со службы в оккупационных полках. Такое тут тоже наблюдается.
Девушка опустилась на место, с легкой тревогой покосилась на своего спутника, деловито начинявшего пистолет патронами. Затем откинулась на спинку сидения и прикусила нижнюю губу. Весь вид ее говорил о том, что она желала бы проделать путь до родового гнезда в более спокойной обстановке и лучше бы в разговорах о любви, нежели в тревогах за свою жизнь.Захар ничего не имел против ее мечты, и если бы не обстоятельства, диктовавшие свои условия, то после пограничной заставы, он скорее всего попытался бы склонить девушку к поцелуям, как проделывал это не раз за время совместной учебы. Ингрид была без ума от его объятий,едва удерживаясь от более серьезных действий. Захару иногда приходилось самому выводить девушку из охватывавших ее чувств битьем по щекам ладонями и вливанием в рот ледяной шипучей жидкости. Делал он так не потому, что боялся отвественности, хотя она тоже играла важную роль, а в силу своей любви к Ингрид, вдруг оказавшейся дороже станичных скурех, внешне выглядевших привлекательнее. Но сейчас, похоже, было не до поцелуев, настороженность, сквозившая в каждом движении личного кучера спутницы, незаметно передалась и ему. Зарядив пистолет, Захар положил его на сидение рядом с собой и настроился ждать разворота дальнейших событий.
Прошло около получаса, волнение постепенно улеглось. Обернувшись на свою госпожу и кольнув Захара через переднее стекло неприветливым взглядом, кучер натянул поводья и щелкнул бичом. Лошади легко сдвинули карету с места и она покатилась дальше, поднимая за собой тут-же оседавшие клубы пыли. Надо было успеть проехать немалое расстояние до постоялого двора, чтобы пообедать вовремя. Дорогу проложили по лесу, местами обширно заболоченному, на этих участках поверх ненадежного грунта были уложены бревна с настилом из досок. Экипаж только что проехал одно из таких мест, возница щелкнул бичем и кони перешли в галоп. Скоро показался поворот, за которым верстах в десяти находился постоялый двор. Вписываясь в дугу, кучер до минимума срезал угол. Лошади уже вошли в азарт, они мчали экипаж на предельной скорости, закусив удила и екая селезенками. И в этот момент из-за деревьев вылетел четырехколесный фаэтон с откидным верхом. Захар успел заметить, что за ним на длинном поводке бежали две верховые лошади английской породы. В следующее мгновение широкий зад коляски занесло, она с силой врезалась в бок кареты, проламывая доски и срывая колеса со ступиц. Захар едва успел отдернуть спутницу на себя, фаэтон и карета покатились с насыпной дороги под уклон, каждая своим путем.Звон разбитого стекла,крики и ругань возницы потревожили тишину леса, заставив сорваться с места живность.Скатившись в кювет, карета завалилась набок, треща деревом и стеклами, подмяв под себя оглушенного возницу. Лошади вырвались из постромок и отбежали на приличное расстояние. Наступила тишина, слышно было только испуганное сопение кого-то из путешественников. Наконец издалека прилетело французское восклицание, подкрепленное в конце крепким ругательством:
- О, мон дье, - закричал кто-то грубоватым мужским голосом. – Л м,а журе л,амур этернель...
Захар шевельнулся, мысленно ощупав себя и убедившись, что с ним ничего страшного не случилось, попытался приподняться. Увидел, что на нем лежит девушка, уткнувшаяся носом в его шею и обнимавшая его за плечи. Он осторожно снял ее руки с себя и рывком встал на корточки. Похлопав спутницу по щекам, заставил ее распахнуть глаза, а когда понял, что с ней все в порядке, снова прислонил к углу салона. Затем откинул разбитую дверь, оказавшуюся над головой, высунулся наружу. Впереди нервно пританцовывала четверка лошадей с лентами спутанных постромок на спинах, придавленный углом крыши негромко постанывал возница. Позади кареты, тоже в глубоком кювете, лежал фаэтон, из-под него пытался выкарабкаться господин с длинными каштановыми волосами в крупных завитках, с перевязью от шпаги через плечо. Не переставая гримасничать от боли, он продолжал ругаться на французском языке. Захар изучал этот язык в университете, но такого живого и активного он еще не слышал, разобрать можно было лишь отдельные слова. Француз почем зря крыл каких-то разбойников, встретившихся на его пути, от которых пришлось отбиваться всеми силами. Затем какую-то страну, погруженную в первобытную темноту, с ее законами и дорогами, упоминал он и женщину, которую решил на свою голову взять с собой. Когда выбрался из-под коляски, кавалер пнул ее ногой и запричитал с новой силой. Мол, если бы он сразу отправился в путь из городка Мец верхом на своих добрых английских скакунах, то возвращался бы уже домой с какими-то раритетами. Теперь же ему предстояло добираться туда пешком, да еще тащить на плечах эту телку, из-за которой согласился пересесть на колымагу, рассыпавшуюся на первом повороте на мелкие части. Дальше шли отборные ругательства, не оставлявшие сомнений в том, что господин весьма огорчен случившимся с ним.
Захар оперся на руки и вылез наружу, соскользнув с корпуса кареты, попытался приподнять ее за крышу, чтобы высвободить возницу. Это оказалось не просто, лишь когда тот немного пришел в себя и начал ему помогать, дело сдвинулось с места. Кучер отполз подальше и тоже принялся громко ругаться по шведски. Наверное у европейцев, как и у русских, метод выплеска эмоций был одинаковым. Но этого языка Захар не знал, он снова взобрался на карету, подал руку девушке. Когда путешественники собрались вместе и убедились, что с ними ничего страшного не произошло, они разом повернулись в сторону опрокинувшегося фаэтона. Энергичный француз успел вытащить из него свою спутницу и теперь оказывал ей первую помощь. Затем он оглянулся и тут-же заторопился к карете, выкрикивая на ходу извинения:
- Экскюзи муа, силь ву пле, месье ла мадаме.., - Же се репентир...
Захар окинул его колючим взором и перевел взгляд на девушку, он не только скверно знал французский язык, но в данный момент не хотел общаться со спешащим к ним с извинениями господином, считая его виновником происшествия.
- Я тоже не желаю выяснять причины столкновения на языке этого ломового извозчика. Тем более, принимать от него извинения, - сдвинула светлые бровки Ингрид. – Он не должен был вылезать из конюшни, занимаясь только их чисткой.
Кучер за ее спиной принялся закатывать рукава сюртука, кулаки у него походили на пудовые гири. Заметив, что напряжение возрастает, Захар расставил ноги и принял боевую стойку. Но вид у француза был такой удрученный, такое чувство вины отражалось на смугловатом и красивом лице его за допущенную им оплошность, что невольно хотелось пойти навстречу и услышать объяснения происшествия. Тем более, что возница тоже нарушал правила, срезая угол поворота и прижимаясь к противоположному краю дороги. Между тем похожий на мушкетера кавалер остановился напротив путешественников:
- Месье, мадемуазель, парле ву франсэ? – виновато улыбаясь, протянул он руки вперед. Не получив ответа, принялся перебирать языки. – Сведен, суоми, ингланд? Ду ю спик инглишь мистерс энд миссис?
- Ес, - не выдержала обольщения разумным поведением кавалера девушка. Она сердито завела за ухо растрепавшиеся волосы. Повторила. – Ес, ковбой.
- О, миссис, как я рад, что вы наконец-то отозвались, - радостно залопотал по английски француз. – Поверьте, я не желал делать вам ничего плохого.
- Не сомневаюсь. Только лошадей надо было придерживать на поворотах, а не отпускать поводья. Иначе можно и костей не собрать, - сверкнула глазами девушка. – Здесь не американские прерии, мистер, а северная страна с единственной на всю округу дорогой.
- Но я не ковбой, а обыкновенный француз, - развел руками в стороны кавалер. - Это не моя вина, что мы ехали так быстро, за нами гнались разбойники.
- Вот как! – с издевкой воскликнула Ингрид. – И где-же они теперь?
- Я не знаю, но мне пришлось в них стрелять. Бандиты окружили нас со всех сторон и пытались вытащить из фаэтона, чтобы ограбить. Мы вырвались из ловушки только по чистой случайности. Наверное, они успели здорово отстать.
- Значит, разбойники вот-вот могут быть здесь? – девушка сменила издевательский тон на настороженность, она кинула быстрый взгляд на Захара.
- Не исключено, миссис, их было человек пять и они скакали верхом на лошадях. Одного из них я, кажется, здорово зацепил.
Ингрид перевела своему спутнику содержание разговора, затем это же повторила по шведски кучеру, который сразу направился к карете, где под сидением у него лежало ружье. Захар подобрался, коснулся пальцами рукоятки пистолета за поясом.
- Скажи этому мушкетеру, чтобы сначала он помог нам поставить нашу карету на колеса, а потом мы попобуем справиться с его тарантасом. И если все, что он здесь наговорил, правда, пусть приготовится к отражению нападения,.
Когда девушка перевела слова Захара, кавалер согласно закивал головой и похлопал себя по боку:
- Ес, миссис, я согласен делать то, что вы считаете необходимым, - сказал он. – Уйти от разбойников или справиться с ними в одиночку мне теперь не удастся. Да и вины за аварию с меня никто не снимал, так что, за разбитую карету я готов заплатить.
Но девушка уже не слушала, вслед за мужчинами она поспешила к опрокинувшемуся экипажу. Кавалер последовал за ней. Когда карета единым порывом была поставлена на три целых колеса, возница сбегал за последним из них, откатившимся по направлению к кустам, ловко насадил его на заднюю ось, закрепив железным шплинтом из ящика с инструментами. Стопоривший ступицу прежний шплинт оказался срезанным словно бритвой. Передвинув пистолет на живот, Захар заспешил к лошадям, замершим возле кромки леса. Постромкки были перепутаны, но все-же удалось их разобрать и распределить по местам. Схватив под уздцы первую лошадь, Захар повлек всю четверку за собой, то и дело посматривая на уходящую в чащу дорогу. Пока все было спокойно. Но как только мужчины вытащили на тракт и фаэтон, с той стороны, откуда приехали Захар со спутниками, послышался дробный стук копыт. Вскоре на фоне деревьев замаячили четыре фигуры всадников в темных одеждах, когда приблизились, сомнения в принадлежности всех четверых к банде исчезли – слишком грозным был их облик с заросшими волосом лицами и с обилием оружия на поясах. Наверное они отстали по причине убитого или раненного своего товарища, к тому же через лес была проложена еще одна просека или тропа, позволившая им сократить расстояние и снова сторожить впереди кавалера с его спутницей. Устав ждать, они повернули обратно, чтобы наткнуться теперь на два экипажа сразу.
- Ирэн, цепляй за руку мамзельку мушкетера и волоки ее в карету. Там стенки толстые, такие пули не прошибут, - обернувшись к спутнице, с твердостью в голосе сказал Захар. – Да переведи французу, что мы не успеем впрячь его лошадей в фаэтон, пусть наш кучер пристегнет их к заду кареты, а потом возвращается к нам.
- А вы как же? – тревожно дрогнула ресницами девушка.
- Мы займем оборону за тарантасом и станем отстреливаться.
- В карете поместятся все, может быть попробуем от них оторваться? – она с надеждой заглянула в лицо суженому.
- Вряд ли, наш экипаж не фаэтон, он слишком громоздкий для соревнований с верховыми, - с сомнением поджал губы Захар. – Лошади быстро устанут, и разбойники догонят нас как ожиревших зайцев.
Девушка еще раз посмотрела по сторонам, словно оценивая обстановку. Затем быстро прижалась грудью к Захару, поцеловала его в губы:
- Я хочу тебе признаться.
- В чем?
- Я говорила тебе, что взяла с собой шкатулку и часть гардероба.
- Ну и что, не голой же тебе бегать по балам, - Захар хотел было отмахнуться от женских глупостей.
- В шкатулке наши фамильные драгоценности из золота и редких камней, а платья лучшие из всего гардероба, они из дорогого материала.
- Тогда зачем брала с собой? – нахмурился Захар. – Могла бы отправить с какой-нито военной оказией.
- Прикажешь бегать по балам голой? – хитро прищурилась спутница.
Он перемялся с ноги на ногу и махнул рукой:
- Разберемся, но тут тебе с мамзелькой мушкетера делать нечего.
- Мне тоже кажется, что здесь ты умнее всех и принял правильное решение, - скороговоркой сказала она. – Только не забудь, пожалуйста, что без тебя я не двинусь с места.
- Дык, само собой, - не замечая, что переходит на казачий говор, Захар сдвинул котелок на затылок. – Загутарились мы с тобой, девка, стрекочи к повозке, пока я тебе хвоста не накрутил.
Обе женщины в длинных платьях заспешили к карете, возница, собрав в одну руку уздечки, повлек за собой французских лошадей. Захар с кавалером неторопливо заняли места за фаэтоном, обложили себя патронами и навели оружие на приближающихся разбойников. Они не разговаривали, без слов понимая друг друга, словно знались сто лет. Наверное у тех, кто не раз находился на волосок от смерти, выработался свой язык, состоящий из мимолетных взглядов и ничего не значащих для посторонних жестов. Скоро к ним присоединился плохо понимавший по русски кучер-швед. Четверо бандитов еще издали перекинули винтовки со спины на грудь и на скаку сделали первый залп. Пули вмялись в деревянную обшивку фаэтона с обитым железными листами передом. Захар с соратниками не остались в долгу, но ответная пальба не принесла нужных результатов. Пока пистолеты заряжались заново, в голове у Захара пронеслась мысль, что разбойники не зря пустились в погоню за мушкетером. Перстень с крупным бриллиантом на среднем пальце левой руки и толстая золотая цепь у него на шее говорили о том, что вряд ли он из простых искателей приключений или из тех джентльменов удачи, в одиночку пробирающихся за шальными деньгами в богатую Россию. Скорее всего, это не нуждающийся ни в чем ловелас, решивший навестить в Российской империи своих родственников и разведать обстановку для вложения своих капиталов. Французский буржуа с набитыми золотом мешками за спиной. Хотя худощавый вид кавалера и его умение обращаться с оружием имели полное право послужить примером обратным.
Между тем разбойники, размахивая саблями, приблизились настолько, что стали различимы их заросшие волосом образы. Трое из них представляли из себя скандинавов с грубыми чертами лица, со светлыми патлами и такими же глазами, но четвертый бандит широкими скулами и курносым носом явно смахивал на русского пройдоху, которых где только не встретишь.Глаза у него отливали густой синевой, а кустистые брови имели цвет спелой пшеницы. Не дожидаясь, пока защитники перезарядят пистолеты и сделают еще один залп, нападающие саженей за двадцать разлетелись веером на обе стороны дороги и попытались наскоком прорваться к фаэтону. Но за коляской не дремали тоже, тот из защитников, кто успел взвести курок, пальнул без промедления. Один из бандитов едва удержался в седле, видимо его ранило, остальные сумели заскочить в мертвую зону, где стрелковое оружие, несмотря на грозность, превращалось в бесполезные железяки. Редко кто умудрялся попасть в неожиданно возникшего перед лицом, вихляющегося в седле словно на шарнирах верхового, конники обычно раньше успевали снести голову саблей. Вот и сейчас над Захаром вдруг вздыбился могучий круп коня, а сверху заторопился обрушиться на него блестящий осколок молнии. Казак едва успел юркнуть под лошадиную грудь, он родился и вырос посреди табунов в предгорьях Кавказа, ему ли было не знать повадки этих животных. Копыта скакуна разом ударили в боковину пролетки, просекая подковами дерево насквозь. Захар уцепился правой рукой в кожаный ремень разбойника, стараясь стащить его с седла, одновременно другой рукой цепляясь за загубники и заворачивая морду жеребцу ему же на спину. Конь всхрапнул, кровавя железом десна и губы, стал клониться на бок. Всадник не успел перекинуть саблю в другую руку, он слетел с седла и грохнулся на землю. Захар вырвал из ослабевших пальцев клинок, без замаха опустил его на лохматую голову бандита. Громко треснула кость, разбойник без звука закатился под ноги своей лошади. Захар осмотрелся вокруг, пытаясь разом охватить всю картину боя.
Мушкетер отбивался шпагой от наседавшего на него рослого всадника с грудью, заросшей до самого подбородка буйным волосом. Он пытался нанести колющий удар, чтобы потом схватить противника за одежду и сбросить его с седла, как перед этим поступил Захар. Но соперник ему попался матерый, он то заставлял коня отскочить на расстояние вытянутой руки, то снова принуждал его наезжать мускулистой грудью на кавалера, закрывая тому обзор, сам же стараясь достать врага острием клинка. После каждого промаха серебристой шпаги, он громко выкрикивал всего одно слово:
- Нитэс, месье! Нитэс!
И снова остервенело бросался в схватку. Захар сообразил,что бандиту взять француза будет не так-то легко, видимо мушкетер успел побывать в более серьезных переделках. Это обстоятельство в какой-то мере освобождало его от ответственности за жизнь кавалера. Он зашарил глазами в поисках кучера, во время атаки разбойников возившегося рядом с ним с ружьем. И увидел того в кювете, отбивающегося сразу от двух нападавших. Красный от напряжения, швед то взмахивал тяжелым прикладом, то протыкал пространство перед собой примкнутым к стволу штыком. После энергичных фортелей оба бандита вынуждены были отскакивать от него, как черт от ладана, чтобы в очередной раз заносить для удара клинки над головой, со свистом рассекая лишь воздух. С одного взгляда было видно, что силы неравные, к тому же у кучера не было сабли, у него не оставалось и времени на перезарядку винтовки. Захар наступил на одну из оглоблей, раскиданных от передка фаэтона в разные стороны, спружинив с нее, птицей взлетел в седло разбойничьей лошади. Подняв жеребца на дыбы, бросил его на противников, занося над головой саблю. Первым на пути оказался тот бандит, которого ранили в самом начале боя. Его скованные болью движения не приносили никаких результатов, скорее всего он и сам понимал свою бесполезность, но жажда наживы заставляла его не покидать места битвы. Это был рослый мужчина лет под сорок со звериными высверками почти бесцветных глаз из-под дремучих бровей на будто вырубленном из скалы неподвижном лице. Лоб был низким, вдобавок его прикрывал чуб из свалявшихся волос. Под кафтаном темного цвета с широкими рукавами виднелась не стиранная рубашка с расстегнутыми пуговицами, оголявшая мощную шею с бугристой грудью, которую украшала золотая цепь с медальоном и с лютеранским крестиком поверх него. Из-под верхней одежды виднелись брюки военного покроя, а на грязных голенищах сапог посверкивали колесики от медных шпор. Заметив рывок одной из недавних своих жертв, он сделался белым как полотно, видимо рана от пули была серьезной. Но инстинкт самосохранения заставил его выбросить руку с саблей вперед и достойно встретить молниеносный удар клинка. Снопы искр осыпали обоих противников и их лошадей, Захар закрутил жеребца на месте, снова взметнул оружие вверх, намереваясь развалить бандита до самого седла. И вновь оба клинка озвучили пространство звоном закаленной стали, снопы искр превратились в копны. Казак понял, что этого разбойника он никогда не возьмет с наскока, несмотря на его болезненное состояние. Нужно было придумывать что-то новое. К тому же второй бандит, увидев, что его раненный товарищ успешно отражает атаки какого-то удальца, оставил кучера в покое и решил придти тому на помощь. Наверное он подумал о том, что пеший извозчик все равно никуда не денется. И это было с его стороны непростительной ошибкой.
Не успел разбойник обратиться к шведу спиной, как тот моментально присел на одно колено и принялся торопливо загонять в ствол винтовки патрон. Скорее всего кучер был хорошим солдатом при своих королях Бернадотах, участвуя в боевых действиях в том числе против русских. Может быть поэтому он не желал общаться с Захаром, с самого начала притворившись не понимающим русской речи. Но размышлять на эту тему было некогда, Захар рванул уздечку на себя и развернул жеребца на задних ногах, давая понять, что собирается покинуть поле боя. Раненный бандит лишь с облегчением расслабился, он осел в седле подтаявшим сугробом. Зато решивший ему помочь разбойник пришпорил своего рысака, подрезая пути отхода. Но Захар, едва передние ноги лошади коснулись земли, вновь поднял ее на дыбы и мгновенно очутился позади преследователя. Тот поздно понял свою оплошность, не успев раскрутиться навстречу опасности. Он попытался уйти, на ходу сменив направление, и в этот момент конец сабли Захара полоснул разбойника вдоль спины, распарывая на нем вельветовый кафтан вместе с телом. Бандитская лошадь все-таки завершила маневр, который оказался последним для ее седока, взмахнув руками, тот на всем скаку грохнулся на землю. Захар остановил жеребца, смачно сплюнув, провел рукавом рубашки под носом. Вид разбойника, испускающего последний дух не затронул в нем никаких чувств, даже богатый перстень на его правой руке не вызывал желания спешиться и забрать его себе. Хотелось одного, достать деревянную баклажку и хлебнуть припасенного на крайний случай домашнего чихиря, чтобы не одолела проклятая икота.
Позади раздался гомкий выстрел. Казак обернулся, успел увидеть, как начал сваливаться с лошади раненный бандит. Сначала он наклонился к густой гриве, словно собирался вцепиться в нее скрюченными пальцами, не удержавшись, свесился на один бок. И только потом, забыв выдернуть носки сапог из стремян, опрокинулся навзничь, пугая своего коня ударом рук по его задним ногам. Буланый скакун взвизгнул и протащил мертвого седока несколько сажен, до того места, пока его за уздечку не перехватил кучер, сделавший тот самый смертельный выстрел. Похлопав коня по морде, швед повернул угрюмое лицо в сторону Захара, в его скандинавском облике даже в такой момент не разгладилась ни одна черточка. Он по прежнему оставался древним викингом, признающим власть над собой только себе подобных. Захар поморщился как от зубной боли и зарысил к фаэтону, возле которого до сих пор продолжался поединок француза с последним рыцарем с большой дороги.
Оба противника оказались достойными друг друга, они по прежнему пытались подловить каждый своего соперника на ложных выпадах,но видно было,что адское напряжение,испытываемое обоими, начинает давать сбои. Теперь все зависело от того, кто первым прозевает молниеносный удар. Захар остановился в отдалении, он понимал, что французский шевалье вряд ли воспримет его вмешательство в дуэль как бескорыстную помощь. Скорее всего он оскорбится, решив, что какой-то путник принял его за обыкновенного мещанина. К тому же поединок явно подходил к концу, имея большой перевес в сторону кавалера. Разбойник тоже понимал, что песенка его спета, уйти от врагов, у которых имелись лошади и ружья, не представлялось возможным. И он мечтал лишь об одном – подороже продать свою жизнь. В какой-то момент это ему почти удалось. Мушкетер, отскакивая назад после очередной атаки, зацепился ногой за оглоблю. Бандит тут-же потянулся саблей к его голове, наверное он уже предвкушал, как раскроит сопернику череп. Но кавалер сумел увернуться от удара и пока его противник пытался выпрямиться в седле, сделал молниеносный выпад шпагой. Конец грозного оружия попал прямо в раззявленный бандитский рот и выперся из его затылка.Всадник выпучил глаза,цепляясь руками за уздечку,дернулся головой вслед за вытаскиваемой французом из его рта шпагой. И упал с седла под колеса фаэтона. Кавалер опустил шпагу вниз, смахнул пот с лица и вздернул подбородок вверх.Но ему не удалось покрасоваться перед остальными участниками боя, по дороге к мужчинам уже бежали обе девушки, на ходу поддергивая подолы длинных платьев и выкрикивая какие-то похвальбы. Лишь можно было разобрать слово герои, произносимое на русском и французском языках почти одинаково.
- О, мой герой, мой победитель,- устремляясь к Захару, кричала шведка Ингрид. – Я люблю тебя.
- О, мон херос, - не отставала от нее француженка, еще издали протягивая руки к кавалеру. – Мон шер, мон копин?...
Завидев их, даже мрачный возница, по прежнему стоявший в стороне, осклабился щербатым ртом посреди рыжеватой бороды с густыми усами, он еще раз похлопал жеребца по храпу и принялся подбирать оружие.
Карета с фаэтоном были отремонтированы с помощью инструмента, оказавшегося в сундучке у запасливого кучера, и хотя проломы в деревянных боках зияли по прежнему, вид они имели вполне сносный. Захар распределил лошадей разбойников среди мужчин, принимавших участие в бою,исходя из незыблемого казачьего правила - кто скольких врагов убил. Самому ему достались два рысака буланой масти, французу с кучером каурый и гнедой скакуны. Не удержался казак и от того, чтобы снять с убитых украшения – перстни, цепочки, выгрести из их карманов деньги. Скорее всего, сказывалась традиция, передаваемая у терских казаков от деда к внуку и гласящая весьма просто: добру не пропадать. Перед тем, как разъехаться своими дорогами, путники собрались вместе, чтобы добрыми порциями вина отметить нежданную встречу, а заодно и скорую разлуку.
- Скажите, кто вы такие, господа? – поднимая чарку, спросил у случайных боевых соратников Захар. – Вот разъедемся сейчас и не будем знать,кого благодарить за наше спасение от неминуемой смерти. Если бы разбойники разделались с вами, они обязательно напали бы на нас, и неизвестно, на чьей стороне была бы победа.
- Это правда, - переведя вопрос своего спутника на французский язык, поддержала Ингрид. Она успела простить нахала, разбившего карету, и теперь с удовольствием перешла на его родной язык. – Никто бы из нас в одиночку с бандитами не справился, если учесть, что вначале их было пять человек. Спасибо вам, месье, за то, что вы еще раньше избавили моих мужчин от первого из них.
- Извини, дорогая Ирэн, но пусть этот мушкетер на второго жеребца не рассчитывает, - покосившись на девушку, пробурчал себе под нос Захар. Ему не понравилось, что она как бы усомнилась в его отваге.– Кони уже поделены, может быть он еще встретит ту лошадь по дороге.
- Вряд ли она поскакала в другую сторону, - одернув его за рукав, прошипела спутница. –Помолчи, нам важно узнать, кого в помощь нам подослал сам Господь.
Француз весело переглянулся со своей спутницей и сделал вежливый поклон:
- Буало де Ростиньяк, - представился он. – Я имею титул герцога, у себя на родине являюсь наследником рыцарского рода Огня и Меча. Мы направляемся в Россию по делам государственной важности.
- Мадемуазель Сильвия д,Эстель, - наклонила головку и его спутница, которая вся представляла из себя кокетливое изящество а ля Севинье. – Я сопровождаю своего кавалера и тоже происхожу из древнего дворянского рода.
- Ничего себе! - невольно присвистнул Захар. – Вот это встреча с почти королевскими особами. Как же они решились на путешествие в одиночку?
- Как и мы, - снова прошипела девушка. – Но ты забыл представиться.
- Терской казак Захар Дарганов, слуга царю и отечеству, - ломая французский язык до неузнаваемости, шаркнул ногой ее спутник. – Наверное тоже из древнего казачьего рода, но у нас за родословными никто не следит.
- У тебя еще все впереди, - оборвала его девушка, она присела в легком книксене, потому что пришла ее очередь назвать себя. – Мадемуазель Ингрид Свендгрен, потомственная дворянка из семьи шведских эрцгерцогов, имеющих родственные связи с королями из династии Бернадот.
Стоявший поодаль возница тоже скромно доложил:
- Энсио Хююпия, швед финского происхождения и кучер семьи Свендгрен. В этом путешествии сопровождаю свою госпожу.
Постаравшись сменить маску угрюмости на доброжелательность, возница помахал французам рукой и пошел готовить экипаж к отъезду. Проводив его благодарным взглядом, мушкетер снова обернулся к собеседнице и воскликнул:
- О, мадемуазель, вполне возможно, что нас с вами связывают кровные узы, - он прикоснулся рукой к шляпе. – Один из моих прапрадедушек был женат на шведке с такой же фамилией.
- Ничего особенного, одна из моих прапрабабушек тоже была замужем за бароном из династии Бернадот, - быстро перебила своего спутника девица Сильвия д,Эстель, она окинула кавалера ревнивым взглядом. – Но это требует доказательств с поднятием регистрационных свидетельств в церковных книгах, а потом уже можно козырять королевскими связями.
- Вам не мешало бы сначала выучиться ездить верхом на лошади, а потом указывать, как мне себя вести, - поморщившись, высказал свое мнение мушкетер. – Мало того, что из-за вас я изменил первоначальный маршрут, мы еще во второй раз попадаем в неприятную историю.
- Когда же произошла первая? – с милой улыбкой, сквозь которую сквозила откровенная издевка, повернулась к нему собеседница.
- Когда пересекли пролив Каттегат между Данией и Швецией, чтобы добраться до Стокгольма, - едва сдерживая раздражение, сказал кавалер. – Едва мы сошли на берег и пересели в навязанный мне вами тарантас, как нас окружили портовые грузчики и чуть не ограбили до нитки.
- Ах, это такая мелочь, - отмахнулась спутница и вскинула на кавалера насмешливые глаза. – Да, но при чем здесь лошади?
- Если бы вы умели ездить верхом, то мы спокойно ускакали бы от разбойников. Тем более, что потом, когда я ранил двоих из них шпагой, они бросились за нами в погоню на ломовых лошадях. И мы едва не оказались снова в их руках.
- Вполне возможно, что это и так. Но кто вам сказал, что я не умею сидеть в седле?
От подобной лжи зрачки у кавалера закатились под лоб, видимо он еще не до конца познал свою пассию. С усилием протолкнув вовнутрь застрявший в горле комок, он уставился на нее немым взором. Затем, придя в себя, ткнул пальцем по направлению к привязанным к заду фаэтона лошадям:
- Мадемуазель Сильвия, прошу вас продемонстрировать нам свое искусство верховой езды.
- Легко! – беспечно воскликнула спутница мушкетера, она беспечно перекинула газовый шарфик через плечо и добавила. – Но только тогда, когда мы с вами останемся одни на этой дороге.
- Позвольте узнать, в чем причина подобной скрытности? – не отставал язвительный кавалер.
- В вас, меье Буало де Ростиньяк, - и не думая расставаться с нагловатой уверенностью, отпарировала собеседница. – А еще я не люблю советов со стороны.
Кавалер издал долгий мучительный стон, в то время как остальные окружающие едва удерживались от смеха. Даже кучер позволил себе пару раз громко гоготнуть. Чтобы разрядить обстановку, Ингрид подняла походную чарку и с грустью сказала:
- Я очень рада нашей встрече, она останется в моей душе на всю жизнь. Я верю, что все приключившееся с нами не случайность. Давайте выпьем за то, чтобы таких встреч у нас с вами было побольше.
Путешественники осушили чарки, оставалось попрощаться и отправиться к своим экипажам, чтобы продолжить путь.
- И все же я предлагаю вам деньги на ремонт кареты, - бросив взгляд в сторону роскошной повозки с побитыми боковинами, сказал кавалер. - Ведь это моя вина, что не удержал лошадей на повороте.
- Не беспокойтесь, месье Буало де Ростиньяк, - сделала отрицательный жест рукой Ингрид. – В нашем замке на острове Святого Духа, куда мы с женихом держим путь, в конюшне стоит без дела еще пяток таких же.
- Простите нас тогда за доставленные вам неудобства, - кавалер снял шляпу, чуть склонил красивую голову. – Прощайте, господа, был рад встрече с вами.
Его пассия присела в изящном книксене, полном достоинства и скрытой игривости, чем снова вызвала у всех невольную улыбку.
- Счастливой вам дороги, - вслед за своей спутницей повторил Захар. - Бог даст еще свидимся.
Столица Швеции город Стокгольм, как и большинство крупных городов мира, расположилась на небольшой возвышенности. Когда карета с путешественниками выехала из обступавшего их всю дорогу бесконечного леса и снова устремилась к горизонту, то вначале на нем показались острые шпили романо-готических церквей и крытые красной черепицей конические крыши многочисленных дворцов. Они быстро увеличивались в размерах, создавая впечатление сказочного государства с эльфами и принцессами на горошинах в королевских покоях. Захар высунулся из бокового окна и с удовольствием принялся впитывать в себя необычную картину. Теплый ветер обдувал его разгоряченное лицо, запутывался в непокорных волосах. Его спутница тоже радовалась успешному завершению долгого пути, она принялась приводить себя в порядок. Захар успел насмотреться на финские дома и дворцы, которые выглядели куда скромнее петербургской роскоши, воздвигнутой в духе классицизма и ампира архитекторами Кокориновым, Стасовым, Валлен-Деламотом и другими известными зодчими , с величественными куполами русских соборов, построенных в перенятой у греческих строителей православной манере. Особенно впечатлял Исаакиевский собор с покрытыми темными с золотыми плитами куполами. Но резные шпили над столицей Швеции выглядели так необычно, они так здорово напоминали о средневековых временах с крестоносцами и благородными рыцарями, что невольно захватывало дух.
Копыта лошадей застучали по булыжной мостовой городской окраины, по чистеньким улицам ходили мещане и господа. Женщины несли в руках сумки и лукошки, в большинстве своем они были в белых чепчиках, коротких кофточках с рукавами фонарем и широких до земли юбках с оборками. На мужчинах красовались странноватого покроя шляпы, они были одеты в кургузые подобия кафтанов или сюртуков, ноги обтягивали разноцветные чулки. Некоторые из горожан были обуты в деревянные башмаки, которые стучали по булыжнику не хуже лошадиных подков.
- Это голландские подданные, государство которых от нас через пролив Скагеррак, выходящий в Северное море. Их здесь много, все они или рыбаки, или цветоводы, - заметив изумленный взгляд спутника, пояснила девушка. – Наши горожане давно перешли на центрально европейский стиль одежды, они носят пиджаки с брюками и кожаную обувь. Лишь в деревнях все остается по прежнему.
По бокам кареты замелькали витрины богатых магазинов, фасады роскошных дворцов, построенных в стиле ампир и барокко, с фигурами животных перед входами, со статуями на площадях. Когда завернули в одну из главных улиц, девушка обратила внимание спутника на взметнувшуюся в небо колокольню воздушного собора.
- Это церковь Риддархольмсчюрка, а немного дальше церковь Сторчюрка, за ними возвышается Рыцарский дворец, - она подождала, пока Захар насладится видами сооружений, и продолжила. – А сейчас мы попадем в старый центр города Гамластан, здесь стоит Королевский дворец. Мы можем прямо из кареты полюбоваться сменой караула перед главным подъездом, а если повезет, то увидим выезд кого-то из королевской семьи.
- И у нас такое есть. А ты бывала во дворце? - обратился к ней Захар.
- Конечно. Мой папа тоже устраивает в замке светские балы, на которые приглашаются члены королевской фамилии Бернадот. Будем надеяться, что высшая знать не откажется посетить наше поместье и в наш с тобой приезд.
Захар покусал кончик уса и снова усткавился в окно. Взгляд его притянула к себе толпа горожан с лицами, измазанными красной краской. Некоторые держали в руках мечи и алебарды, на головах у них красовались рыцарские шлемы.
- Это патриоты, они напоминают о Стокгольмской кровавой бане, которую устроил шведам датский король Кристиан Второй, - не дожидаясь вопроса, пояснила собеседница. – Триста с лишним лет назад Швеция вышла из Кальмарской унии – объединения нескольких государств, и за тягу к самостоятельности датчане преподнесли нам резню.
Экипаж выскочил к набережной, обложенной гранитными блоками. Впереди, насколько хватало взора, плескались серые волны балтийского моря. Проехав по берегу, заваленному товарами, мимо причалов с пришвартованными к чугунным кнехтам парусными судами, карета устремилась в тот конец его, возле которого на воде покачивался небольшой морской катер с такими же, как и на ее боку, эмблемами. Девушка подала знак, чтобы Захар выходил на пирс, опершись о поданную им руку, спрыгнула на камень.
- Посмотри, пожалуйста, вон туда, - указала она рукой в сторону темного пятна на горизонте. – Это остров Святого Духа, пять сотен лет назад на нем был построен наш родовой замок. Туда мы и отправимся на нашем катере.
- Карету с лошадьми мы оставим здесь или тоже погрузим на корабль? – спросил Захар, его смущали зияющие на деревянных боках экипажа большие дыры. Ко всему, он успел привязаться и к угрюмому кучеру, который неплохо дрался с разбойниками, и перед которым он стал ощущать как бы необъяснимое чувство вины. Может быть, это было связано с присоединением Россией к своей территории Королевства Финляндского. – Надо бы отогнать ее в ремонтную мастерскую.
- В замке на хозяйственном дворе побитый корпус быстро заменят на новый, и проблема перестанет существовать, - улыбнулась девушка.– Пойдем к судну, нас уже дожидаются.
По трапу и правда спешили на берег несколько человек в отливающих золотом мундирах и при саблях, на треугольных шляпах с перьями в лучах солнца посверкивали причудливые кокарды. Наверное родственники ждали путешественников с того времени, как только они отъехали от порогов своих домов в Санкт-Петербурге.
Стены древней крепости стали вырастать из воды на глазах, казалось, они поднимались со дна морского. И когда катер, обогнув каменный мол, причалил к крохотной пристани, за которой сразу возвышались окованные железными пластинами дубовые ворота, Захар попытался окинуть взглядом грандиозное сооружение. Этого ему не удалось, сложенные из скальных обломков, мрачные бастионы зубцами упирались в светло-голубое небо, загораживая все вокруг. Крутые волны сероватого цвета набрасывались на покрытые слизью и зелеными водорослями камни фундамента, они бесновались, не в силах раскрошить их в песок. И было непонятно, как строители умудрились построить замок, если даже сейчас море могло разбить любой корабль о его башни. Сойдя по шаткому трапу на крохотную площадь, путники остановились перед воротами. Сверху что-то спросили, снизу ответили, наверное это был вековой ритуал, соблюдавшийся до сей поры. Массивные петли заныли, створки поползли наружу, едва не спихивая людей обратно в воду. За стенами открылся просторный двор с уложенной камнем узкой дорожкой к постройкам. Зайдя вовнутрь, девушка остановилась, пошевелила тонкими ноздрями и облегченно перевела дыхание:
- Здравствуй, мой дом – моя крепость, - по шведски сказала она. – Я снова вернулась под твою надежную крышу. Прими и моего друга каменным сердцем, как я приняла его своим живым. И не пугай его привидениями, ведь это я привела своего возлюбленного сюда, под отчий кров...
В просторных и пустынных покоях было прохладно, солнечные лучи не в силах были пронизать искусственное нагромождение скальной породы, они лишь скользили по дубовым полам, не прогревая их глубоко. Захар прошелся по отведенной ему комнате из угла в угол и остановился на ее середине. Возле одной стены стояла широкая деревянная кровать на толстых ножках и с высокими спинками, она была застелена синим шелковым одеялом, поверх которого под кружевной накидкой лежали две подушки одна на другой. Над кроватью переливался сложными узорами персидский ковер с развешанным на нем старинным оружием. Здесь были шпаги, палаши, пистоли и даже кремневое ружье. Возле противоположной стены в одном углу громоздился секретер со множеством ручек, в другом такой же основательный из красного дерева комод, а между ними от пола до потолка отблескивало отшлифованным серебром прямоугольное зеркало, обрамленное рамой с дубовыми виноградными гроздьями. По бокам зеркала расположились два громоздких канделябра с медными ответвлениями для свечей. Напротив входной двери светлыми пятнами белели три окна, узких и длинных, загороженных плотными портьерами, так же висели две картины со сценами из рыцарских времен. С потолка свешивалась хрустальная люстра, отливающая остывшим золотом.
Захар переступил с ноги на ногу, покусал конец уса, через полтора часа лакей должен был позвать его к столу. Он же занес чемоданы с вещами, которые оставил возле комода, на ломанном русском пояснив, что ванная комната уже приготовлена и когда господин управится с делами, он его проводит в нее. Еще раз внимательно осмотрев помещение, Захар подошел к портьере, приподнял один край. Открывшееся взору зрелище пробежалось по жилам неприятным холодком. На сколько хватало глаз, вокруг расстилалась безбрежная водная пустыня с белыми шапками на гребнях. Ни корабля, ни иного суденышка не было видно. Захар опустил голову вниз, но и там его ждало разочарование. Казалось, комната зависла над бездонной глубиной, отливающей холодным серым цветом. Ему, выросшему в древесном с животным раю, где по весне обносились зеленью даже воткнутые в землю палки, подобная картина выхолащивала душу, заполняя ее пустотой. Казак с тоской подумал, что ужиться с таким пейзажем будет весьма трудно. Но и отступать назад он не собирался. Он любил девушку по настоящему, несмотря на то, что дома ждали его возвращения с учебы сразу несколько станичных скурех с горящими и влажными взглядами черных глаз, с тонкими и мягкими телами, податливыми прибрежной глиной под руками. Захар снова и снова вспоминал ответ отца на вопрос, почему тот выбрал в жены иногороднюю, когда после войны с французом своих девчат топтать было некому. Многие из терских королев или навсегда остались в девках, или подались в любушки, или повыходили замуж за кривоногих калмыков с ногаями, почитавшихся казаками за своих косоглазых братьев. Ответ отца тогда не только удивил его, но и озадачил:
- У моей Софьюшки, а у твоей мамуки, Захарка, в глазах не лютики распускаются, а великий ум плещется, его ни за какие деньги не купишь, никаким удальством не возьмешь. Желаю тебе, чтобы и ты не побежал охлобыстом за красивой матреной, а выбрал бы себе девку дальновидную. Тогда снежные вершины гор за нашим Тереком станут прозрачными и подтянется к тебе горизонт, до которого еще не дошел ни один человек.
- Но ведь и ты не сумел дойти до горизонта, и тебе эти вершины досе кажутся недоступными, - заметил тогда Захарка. – Хоть наша мамука у тебя под боком.
- Я его приблизил, сынок, такое редко кому удается.
Лишь набравшись знаний в университетских аудиториях и повстречав свою Ирэн, Захар понял, о чем тогда поведал ему отец. И согласился с его доводами.
За спиной негромко скрипнула дверь, Захар обернулся, на пороге стоял молодой мужчина в кавалерийском мундире. Широкое лицо его со светлыми глазами и редкими усами не выражало ничего, за что можно было бы зацепиться и завести разговор. Ирэн предупреждала, что у нее есть два брата старше ее, которые служат в королевской гвардии. Сегодня за столом она должна была познакомить Захара с ними. Оба были женатые, обзавелись детьми. Но офицер никак не походил на родственника девушки. Нос у него был задран кверху, а глаза широко расставлены, отчего казалось, что он смахивал на крупного сома, вытащенного на берег.
- Чем могу служить? – приветливо улыбнувшись, на ломанном французском спросил Захар. Он не стал придавать значения тому, что молодой человек вошел в его комнату без стука.
- Ничем, - холодно отозвался незнакомец. – Я Виленс Карлсон, это имя вам ничего не говорит?
Захар напряг память, кто-то уже называл ему такое благозвучное сочетание из имени и фамилии. И вспомнил, что так Ирэн звала своего друга детства, с которым у нее состоялась даже помолвка. Но когда она подросла, то, узнав поближе, отвергла его, он представился ей человеком, от которого следовало держаться подальше. Но говорить о причине своего необычного поступка она отказалась наотрез.
- Я слышал о вас от своей невесты Ингрид Свендгрен, хозяйки этого замка,-стараясь подбирать нужные слова и не выдать охватившего его волнения,сделал несколько шагов навстречу кавалеристу Захар. - Я рад, что именно вы посетили меня первым,
- И что-же она обо мне наговорила? – покривил щеку незваный гость.
- Сказала только, что в далеком детстве вы с ней были помолвлены.
- И все? – гость не спускал с Захара ледяного взора.
- Когда она подросла, то объявила помолвку преждевременной. Но вы расстались друзьями.
- В таких вопросах дружбы не может быть.
- Ну... это личное дело каждого из вас.
Захар переступил с ноги на ногу, перевел взгляд на предметы в комнате. Его начал раздражать ввалившийся без стука посетитель, ко всему, он принадлежал к породе людей, которые разрешали трудные вопросы с одного замаха шашкой. Молодой мужчина тоже был не настроен переливать из пустого в порожнее, по его виду можно было определить, что своего оппонента он вовсе не жалует в этих роскошных покоях.
- Это привилегии наших семей, господин русский казак, - веско сказал офицер. – Я правильно вас назвал? Или вы представляете из себя что-то иное?
- Ну что вы, господин офицер, ваш наряд больше располагает видеть в вас победную статую при дворе Его Величества, - с издевкой подергал тонкими ноздрями Захар. – А на что-то иное я не претендую по одной причине – я жених мадемуазель Ингрид Свендгрен.
- Кто же одарил вас этим титулом?
- Сама мадемуазель и наградила, с одобрения своих родителей.
- И где подобное произошло? – не отставал с расспросами прилизанный хлыщ.
- В столице Российской империи городе Санкт-Петербурге, мы там учились в одном высшем заведении на одном курсе, - подался вперед Захар, едва удерживаясь от того, чтобы не взять наглеца за шиворот и не выкинуть его в коридор. Он боялся, что у него закончится запас французских выражений. – А потом мы вместе посетили квартиру профессора Свендгрена, отца Ингрид, и подтвердили свое желание вступить в законный брак в присутствии обоих родителей невесты. Вы удовлетворены ответом?
- Ни в коем случае, - хлестнул тонкими перчатками по руке гость – В роду Свендгренов подобные церемонии происходят в этом замке, при сборе обоих заинтересованных сторон в зале Семейного Благополучия. Так было на протяжении последних пятиста лет.
- А теперь времена изменились, - хмыкнул Захар. – Благословение на брак можно получить в любой церкви и даже без свидетелей. Лишь бы при этом обряде присутствовал поп с крестом.
- Это у вас так делается, в глухих казачьих станицах на покрытых мраком российских просторах, - цинично прищурился офицер. – А здесь центр просвещенной Европы.
- Простите, господин Виленс Карлсон, вы запамятовали об одном истрическом событии – о походе Карла Двенадцатого в нашу немытую Россию. Любопытно было бы поинтересоваться, чего искали у нас просвещенные европейцы?
- Ничего, кроме прибирания к рукам огромных территорий с баснословными богатствами и освоения их по уму. Вам самим справиться с этим будет не под силу.
- А получилось наоборот, - откровенно ухмыльнулся Захар. – Королевство Финляндское откололось от вашей империи и присоединилось к нам. Значит, в вашем королевстве что-то не так.
Молодой мужчина долго рассматривал с испытующим прищуром стоящего перед ним русского казака, силясь высмотреть в его облике смысл той самой загадки,о которой не уставали повторять умные люди в Европе, но кроме оскорбительной ухмылки на горбоносом лице ничего не находил. Он чертыхнулся в душе, придя к выводу, что если и обладали русские загадкой, то она у них пряталась за семью печатями. А скорее всего не было у этого народа ничего, кроме драчливого характера с азиатской нахрапистостью. Положив руку на серебряный эфес шпаги в обшитых сафьяном ножнах, он соснул воздух сквозь зубы и сказал:
- Господин русский казак, предлагаю вам принять ванну и хорошенько выспаться, прежде чем отправиться в обратный путь, - офицер бесцветными глазами посмотрел в упор на своего собеседника. – Я советую вам сделать это как можно скорее.
- А если я не послушаю вашего совета? – с издевкой переспросил у соперника Захар.
- Тогда считайте, что вам досталась крапленая карта.
- Может быть, но в карты я не играю.
- Придется.
Высокая дверь приоткрылась, и пропустив незваного гостя в коридор, захлопнулась. Захар тут-же отвернулся от нее и подошел к стене, на которой висел ковер с оружием. Даже годы учебы в университете не приучили его к долгим размышлениям, он считал, что нужное решение должно приходить быстро. Сняв мушкетерскую шпагу, он вытащил ее из ножен и несколько раз со свистом рассек воздух. Но этот вид оружия показался ему слишком легким и ненадежным.Захар потянулся к палашу, попробовал на удобство прямой и длинный клинок. И снова чувство разочарования изломало тонкие черты его лица. Отказавшись и от него, он сорвал с ковра тяжелую кавалерийскую саблю в ножнах, украшенных серебряной насечкой. На эфесе красовалась витиеватая надпись по латыни, говорящая о том, что клинком нужно владеть только с пользой для державы. Наверное, раньше он принадлежал кому-то из сановных полководцев из рода Свендгренов, может быть с ним ходили в бой под Полтавой почти сто пятьдесят лет назад. Ручка удобно легла на ладонь,сверкнув канавкой, проточенной по всей длине для стока крови, сабля прочертила в воздухе замысловатые фигуры и замерла над головой Захара, остановленная стуком в дверь. Не вдевая ее в ножны, он прошел на середину комнаты и спокойным голосом предложил:
- Войдите.
На пороге выросла Ингрид, успевшая переодеться в длинное серебристое платье, на голове у нее вздымалась величественная корона из светлых волос.