Всякое жизненное явление, впечатление, получаемое человеком, может пройти по человеку, как по проводнику, и может дойти до его сердцевины, и там слиться с его началом. / Л.Н. Толстой
1
Проснулась рано по привычке, словно по сигналу будильника в своей комнате с молочным потолком, с зашторенными кружевным тюлем окнами, и как только открыла глаза - поняла, что уже не уснуть. Мешали новые мысли. Ей все еще не верилось, что вчера уволилась с работы и что сегодня - наступил первый день, когда можно провести время, как вздумается.
Как хорошо остаться дома, подумать о себе и просто помечтать. Никогда больше не увидит она приемную, Теодора Корниловича, примелькавшихся посетителей. Трудно поверить в это. Еще недавно для нее - нерешительной девушки, любая медлительность, излишняя задумчивость, мечтательность показалась бы странной.
Продолжая лежать в постели со своим молодым человеком, который тихо посапывал рядом, Олеся вспоминала вчерашний день.
Вчера ранним утром, как обычно, Олеся находилась в просторном кабинете, освещенным небольшими хрустальными люстрами. В деловом костюме она стояла у овального стола, на котором лежали чистые листы бумаги, телефонный аппарат, раскрытый ежедневник с оставленной между его страниц ручкой, - словом все то, без чего не обходится ни один рабочий стол, и чувствовала себя незаметной деталью этого просторного кабинета. Она ждала, когда Теодор Корнилович - директор института, наконец-то усядется в кресло и обратиться к ней. В руках Олеся держала наготове планшет с вложенным в него листом для записи распоряжений.
Теодор Корнилович, грузный мужчина средних лет, с чувством собственного достоинства прошел от входной двери к овальному столу и погрузился в кресло. Он привык все делать размеренно, неспеша; ему нравилось, когда его все ожидали.
- Вот что Олеся... - хрипло проговорил он.
- Да, Теодор Корнилович? - чуть наклоняясь вперед, отозвалась Олеся, но несколько равнодушно, без былого энтузиазма в голосе. Скучный и неизменный вид шефа наводил на нее тоску.
- Принеси-ка мне чайку с лимоном, - произнес он. И затем добавил, глядя на свой рукав, смахивая с него пылинку: - Любезная, соедини меня, с министерством.
-Хорошо, Теодор Корнилович.
Привычно закрутился рабочий день. Хрупкая, миниатюрная Олеся, сдержанная и обязательная, бегала на работе из кабинета в кабинет. Каждый день к начальнику приходили посетители, и она справлялась со своей секретарской работой всегда добросовестно: быстро печатала приказы, вовремя отправляла факс, машинально соединяла звонки, разливала по чашечкам кофе и чай. Такова была ее работа, привычная, но не любимая - работа рутинная и бездушная с девяти до восемнадцати. Так продолжалось изо дня в день, от года к году, с тех самых пор, как устроилась на работу секретарем сюда, в этот «НИИ Путепровода».
После окончания школы, в то далекое время начала 90-х годов, Олеся пыталась поступить в институт на факультет иностранных языков, но не прошла по конкурсу. Пару лет проработала сначала продавщицей в книжном магазине, потом занялась флористикой и сувенирной продукцией. Платили в магазинах нерегулярно и мало. Тогда она окончила курсы секретарей и делопроизводства и устроилась работать сюда в институт секретарем - референтом. В течение долгих лет Олеся придерживалась одного места работы, не бог весть какой, но постоянной. Она не собиралась менять работу, потому что пугалась перемен, которые ничего кроме чувства страха и неуверенности в ней самой не вызывали. Другая жизнь текла где-то за кирпичной кладкой стен института и прямо ее не касалась. Со временем Олеся привыкла ничего вокруг не замечать, ничему не удивляться. Работа продолжала быть скучной и однообразной привычкой в ее размеренной жизни. Но однажды на несколько дней Олеся уехала с подругой в горы, а по возвращении, на прошлой неделе (сама не понимая, как она на это решилась) Олеся написала заявление об увольнении.
Весь вчерашний день она была словно сама не своя, будто ее подменили. Долгие часы Олеся просиживала в приемной у стеллажа с разложенными в нем папками приказов, распоряжений, инструкций, писем и размышляла, что вполне достойна чего-то большего, интересного в жизни. Внутренне, она стремилась, тянулась неосознанно к светлому, творчески-прекрасному. Что-то необычное произошло во время недавнего отпуска, что теперь, как она говорила подруге: «толкало, влекло ее вверх». Рассеянно разбирала Олеся папки в стеллаже; сердце ее колотилось от переполнявшего волнения. Она для себя наконец-то решила и поняла, что поступает верно. И хотя этот день был последним ее рабочим днем, Олеся не стала дожидаться его окончания, она спустилась на этаж в отдел кадров и забрала трудовую книжку. Теодор Корнилович молча поставил в ней подпись. На работе Олесю уже ничего не удерживало.
2
Подумав о том, что она теперь свободна и вольна делать все, что угодно, в благостном настроении Олеся потянулась и улыбнулась как после долгой болезни. Неужели это новое увлечение так повлияло на ее размеренную жизнь, что она начала меняться?
Она прошла на кухню заварить кофе. Вернувшись назад, оглядела свою комнату, будто впервые тут оказалась, впервые увидела на стене фоторепродукцию картины небольшого городка с надписью Wake up in Spanish, и подумала, как многое в жизни она могла бы успеть сделать! Вспомнила девичье желание научиться играть на гитаре, выучить испанский, побывать в Мадриде, танцевать фламенко... Теперь она найдет работу другую, лучше; но смена работы - только начало перемен в жизни.
Взволнованный взгляд ее остановился на раскрытой постели. Олеся посмотрела на спящего в кровати молодого человека, радостный взгляд ее потух. Ее знакомый продолжал мирно посапывать, отвернувшись к стенке. Олеся познакомились с ним в магазине, где когда-то работала продавцом. Его, Евгения, она вовсе не любила. Он приходил потому, что так иногда хотела Олеся сама, а иногда потому, что не могла отказать. Сложное это было чувство. Сейчас она смотрела на Евгения и думала: как это дико и обыденно, вот так спокойно и равнодушно спать, когда впереди новый день, и целая жизнь, складывающаяся из таких вот простых рядовых дней, которые могут быть заполнены чем-то интересным и увлекательным. Как она будет жить дальше без любви, когда ей всего лишь двадцать шесть, и что же, наконец, произошло и случилось, откуда вдруг у нее проснулись новые чувства, которым стало необычайно тесно в привычном ритме текущей жизни, и которые требовали от нее совершенно иного - нечто совершенно новое, восторженное, счастливое... Неужели она и дальше будет встречаться с ним, как и раньше - по телефонному звонку, когда он захочет? Он будет приезжать и оставаться на ночь лишь потому, что у них так сложилось, и только лишь потому, что они - взрослые люди и их все устраивает? Все это так неприятно, так мелко, как ее недавняя работа. И ей стало стыдно и обидно за себя, и отчего-то душно...
Олеся прошла по комнате, открыла настежь окно. В комнату мгновенно проникли будничные звуки. У окна Олеся задержалась. Упругий ветер коснулся ее лица. Она вздохнула счастливое, теплое майское утро. Порыв ветра принес с собой далекий еле уловимый запах первого весеннего цветения. Вздыхая запахи весны, она почувствовала радость и легкость в о всем теле. Ей казалось, этот ветер мог подхватить и унести ее в горы, и она снова оказалась бы на лоне дикой природы, где оказалась впервые благодаря подруге. Из окна Олеся посмотрела на облака, зажмурилась на секунду от вспышки света. Солнечные круги расплылись перед глазами, как перед первым восхождением. Раньше она и знать не знала ничего о горах, о склонах, а теперь не только вчера, будто всю жизнь жила ими. Олеся живо представила их себе снова: двуглавую вершину, снежные глыбы, грозные скалы, сосны, зеленые пастбища предгорья. Она не предполагала, что после поездки, грубые краски гор памятно вернуться к ней во стократ ярче, богаче, и новая жизнь вспыхнет в томящейся душе.
***
Их осталось только трое несколько месяцев назад в снегу, в стуже, в горах Северного Кавказа, куда она приехала с друзьями в свой недавний отпуск. Восхождение на Эльбрус начали все вместе одной группой по склону для новичков, но двое не дошли: не смогли подняться и тогда вызвали по рации спасателей. Они видели, как тех двоих спустили на вертолете вниз к долинам рек, к пастухам, пасущих свой скот, а сами стали подниматься выше и вместе с ними - Олеся, маленькая, с виду слабенькая, милая девушка. Она продолжала карабкаться по скальному участку с рюкзаком за плечами.
Горы нависли над ней: холодные, суровые, неприступные. Временами, прижимаясь к скале, ей казалось, что уже не встать, не продолжить подъем. Новое, какое-то иное, ранее неиспытанное чувство внезапно потянуло, толкнуло ее вперед. Что-то пробудилось в ней самой. Это позже открылось ей там - на вершине, куда Олеся в итоге взошла, сильней упираясь в скалу и поднимаясь все выше и выше...
С отрадой смотрела она со склона Эльбруса - все было ярко и пестро вокруг как на картине с крупными мазками. Кругом природа мощная, дикая, страстная! Вокруг глыбы скал, плывущие рядом громадные облака. Олесю охватило и все время не покидало предчувствие чего-то необычного. Того, что обязательно должно было с ней случиться, чего она не могла сразу определить и узнать; того, что так влекло и тянуло вверх, без чего она уже не представляла себе дальнейшей жизни. Это случилось, когда она поднялась на вершину. Но разве передать это состояние словами? Его можно только испытать. На вершине Эльбруса Олесе предстало небывалое зрелище и вместе с тем блаженное ощущение себя, как частицы космоса, части мироздания. Звезды - путеводные огни во тьме вселенной - ночью близки, как на ладони. Яркие эмоции, которые до этого времени дремали в душе Олеси, проснулись и вызвали океан новых чувств. Эти светлые чувства - те самые, которые с самого детства при нас, - порой скрываются в душе, таяться до поры до времени, и не хватает, может быть, самого малого извне: какой-нибудь малозначимой детали, чтобы они раскрылись, проявили себя. Олесю охватила огромная радость, гордость за саму себя. Чувство радости жизни родилось и осталось в ее душе, и как путеводная звезда никогда уже не покидала ее. Весь мир Олеся видела теперь совсем по-другому: он стал богаче и краше.
Сегодняшний день показался ей многообещающим и важным. Особенно важным явилось то, что она сама преобразилась. Не закрывая окна, Олеся, всегда скромная и застенчивая, подошла к постели и уверенно затормошила по плечу Евгения; сказала, что ему пора уходить. Уходить навсегда. Олеся могла бы сказать это давно, но только сейчас решилась. Та, другая, которая все это время дремала внутри, чудным образом преобразилась, и от прежней слабой и неуверенной девушки не осталось и следа.
Через некоторое время хлопнула входная дверь, и раздутые, словно парус шторы окна медленно опустились. И в этой опустевшей комнате, в шевелении гардин, в легком дуновении ветра и запахе недопитой чашки кофе повеяло каким-то смутным, совершенно новым состоянием одиночества, ставшим сегодняшним днем неизбежным и неожиданно для Олеси удивительно привлекательным. Новая жизнь ожидала ее, как и большая любовь, которую ей только предстояло испытать.
Ноябрь 2006. 2008