Посвящается Поляковой Марине,
автору «Маски» на прозе.ру
и просто славной женщине
Несколько минут подряд гипнотизерша совратительница не сводила пристального манящего взора с мужчины, что сидел напротив. Под такой откровенной непристойно искушающей осадой, молодой человек съеживался на глазах, вжимаясь в длинное сидение вагона метро, как будто бы хотел раствориться в нём. «И этот из армии трусливых ёжиков», - снисходительно разулыбалась искательница приключений.
« Бесстыжая!» До слуха соблазнительницы донеслось старомодное слово, произнесенное с брезгливым осуждением, сморщенной, как печёное яблоко, бабусей, сидевшей по соседству с молодым человеком. По-всему, вездесущая старуха просекла намерения молодой женщины, так настойчиво требующей внимания незнакомого мужчины. Охотница еле уловимо усмехнулась и в следующую секунду, утратив интерес к затравленному «ёжику», вызывающе встала и вышла на остановке.
Быстрым уверенным шагом пересекла зал неизвестной ей станции и легко влетела на ходу в вагон, едва минуя захлопывающиеся двери.
Его она выцепила из толпы не сразу. Сначала увидела круглые ягодицы, в плотно облегающих сильно потертых джинсах. Она сверлила их взглядом, размышляя, также ли аппетитен обладатель упругих ягодиц спереди. Как будто почувствовав нетерпеливый взгляд, собственник притягательных потёртых джинсовых ягодиц повернулся в профиль. Женщина с удовлетворением оценила приятные черты лица мужчины средних лет.
Их взгляды пересеклись во время остановки. Люди выходили, потом входили, рассаживались на освободившиеся места. Ни он, ни она не стронулись со своих мест. Он не отвёл взгляда, и почти сразу принял её игру, прищурив и без того узкие щелочки хитроумных глаз. Ноздри на его лице трепетно зашевелились, раздуваясь как у жеребца. Губы разомкнулись на мгновение и вновь сомкнулись в чувственной, всёпонимающей, полуусмешке. Неотрывное проникновение глаза в глаза длилось ровно до конечной станции. Погруженные в молчаливый диалог, они как будто испытывали друг друга, насколько далеко каждый сможет зайти в этом поединке.
« ...Не забывайте вещи в вагонах электропоезда ..». Он подошел вплотную к ней, и взял за руку. Она чуть сжала его теплые жесткие пальцы в ответ.
Не произнося ни слова, они поднимались по эскалатору, не обрывая взгляда, всё больше завязывающего их в один крепкий узел. Мужчина уже требовательно полуобнимал тело девушки за талию, обжигая её лицо учащенным дыханием.
Не размыкая рук, он вёл её, почти теряющую от предвкушения сознание, к жилому кварталу... Кодированные замки на дверях подъездов были реальным препятствием для уединения. Не находя больше сил сдерживать желание, мужчина повернул по направлению к гаражам.
Последующие события она помнила урывками, как будто наслоение кадров, где каждый отдельный фрагмент ничего не значил и значил, одновременно, всё!
В какой момент он расстегнул джинсы, целовались ли они сначала, или мокрым своё лицо она почувствовала гораздо позже, она не помнила. Не помнила и в какой именно момент он освободил от тесных джинсов набрякший член... и только одно слово, сдавленно произнесенное им, такое тихое, охриплое, но, вместе с тем, нетерпящее никаких возражений: «соси!», как приказ, как приговор, заставило плавиться её затуманенный рассудок, и как послушно, будто упала, встала перед ним на колени, и прежде чем сильная рука мужчины начала прижимать её голову к своему паху в чертовском танце, задаваемого им ритма, она успела закрыть глаза... и всем телом почувствовать, как её нестерпимо повело.
Потом она как будто бы вспоминала, что сидела, прислонившись спиной к металлической, противнотёплой поверхности гаража, нагретой, заходящим к тому времени, солнцем. Помнила его удаляющуюся спину, и вроде бы он дважды обернулся, и что–то проговорил торопливо и смеясь ... или ей только показалось.
***
- Доктор! Вы должны мне помочь, я больше не могу так. Я ненавижу себя за эту слабость.
- Ксения,я постараюсь Вам помочь! Что ещё Вы помните из того злополучного дня? Что было потом?
- Я помню только острое желание оказаться у себя дома, в душе... Я не могла выносить своего мерзкого тела, казалось, изгаженного зловонными испражнениями... Мне казалось, как только я доберусь до душа, до дома - я сразу очищусь, отмоюсь, что всё пройдёт...
***
Мощные горячие струи воды впивались в упругое бесчувственное тело. Намыливая его вновь и вновь, она неистово терла его мочалкой снова и снова... в бесчисленный раз, наполняя рот обжигающей водой, резко выплевывала и отхаркивалась что было сил. И уже в полном изнеможении она заставила своё тело выползти из ванной, и уронила его, в укромном месте, в узком углу, между стеной и кроватью. Подсознательно повинуясь одному только желанию: быть в чьих-то объятиях, хотя бы объятиях маленького тесного пространства...
***
-Скажите, Ксения, прежде чем почувствовать такое, как Вы сами сказали, непреодолимое желание близости с абсолютно незнакомым человеком, когда-либо ранее, Вы, испытывали такое сильное влечение к мужчине? Что на Ваш взгляд послужило толчком к такой неуёмной жажде, как Вы сами определили, мании?
- Первый раз? – задумалась она на пару секунд,- это произошло утром того дня, когда... я проснулась... Доктор, это совсем другая история!
- Ксения, деточка, нам надо с Вами вспомнить эту историю, всю в деталях! Пожалуйста, начинайте.
***
Таксист притормозил у ресторана, непосредственно вблизи веселой пьяной компании из трёх женщин и мужчины. Мужчина галантно усадил всех троих: двух немолодых тёток, изрядно потёртых жизнью, и молодую девушку, на заднее сидение автомобиля, а сам сел вперед.
- Кому куда? По домам? Или? – мужчина развернулся назад, обращаясь к рассаживающимся женщинам. Уставшего, измученного лица жены он, как бы, не замечал, и беззаботно наблюдал за пьяными тетками, потешающимися над своей неуклюжестью.
- Инн, мы по домам? – толстушка вопрошающе обратилась ко второй.
- Нееет! Требуем продолжения банкета!– захохотала вторая, сверкая золочеными коронками. В противоположность толстушке, она всё больше напоминала высушенную воблу.
- Ксю, может, к нам поедем? У нас там есть и что выпить и что поесть, – озарило галантного мужчину.
- Да, поехали к нам! – преобразилась Ксю, усилием придавая лицу беспечность, чтобы хоть как-то совпадать с теми двумя, что в веселом хмельном ударе.
Музыка наполнила большую, почти ничем не обставленную, квартиру. На столе беспорядочно громоздились наспех наставленные «яства», в виде закусок из полуфабрикатов, стаканов с соком и рюмок для водки... Требуемый «банкет» набирал обороты. Танцы. Потом тосты. Потом снова танцы, подрыгивания, повизгивания, смех... Ксения была не в силах больше участвовать в этом шоу, специально устроенном в благодарность, за любезно оказанную услугу, для этих двух сотрудниц одного из местных институтов власти, и в разгар веселья, сослалавшись на недомогание и, извиняясь, отпросилась немного полежать в спальне.
Уже с неделю она мучалась болями непонятного происхождения. Вернее, она интуитивно догадывалась, что вызваны они нервным перенапряжением. Последние события заставили изрядно поволноваться и её саму и мужа. Хорошо, что всё так легко разрешилось благодаря участию этих двух милых тётенек.
Проснулась от резкой боли в животе... Комната была наполнена утренним светом. Она не торопливо встала, стараясь как можно меньше причинять себе дополнительных болевых ощущений. Странно, но мужа рядом, на привычном для него месте, не было. Музыка, до сих пор, раздавалась из той части квартиры, где вчера остались догуливать две изрядно подвыпившие тётки и, из всех сил благодарный, муж.
«Надо принять болеутоляющих таблеток и снова в постель, пока Настю няня не привела, хоть отлежаться немного ещё». Побывав в кухне, а потом в ванной, она отметила про себя, что никакого движения в доме не наблюдается. Ксения выпила лекарство и отправилась на поиски безвестно пропавшего мужа.
В предполагаемой комнате, где он мог заночевать, Ксения мужа не обнаружила. Зайдя в детскую, в полной уверенности, что он разместился на Настиной кровати, его тоже не нашла. В следующую комнату, которую она, ещё в самом начале, определила для гостей, Ксения долго из деликатности не решалась постучать, чтобы не будить гостей, явно не так давно уснувших. И всё же, неуверенно постучала и толкнула дверь. Даже в самом дурном сне, вряд ли такое привиделось бы ей.
На разложенном диване спали две тетки по бокам, и её благоверный супруг в середине. Минуту, вторую она приходила в себя. « Ну, подумаешь, ну напились, ну свалились в ...» Мысли прервались сразу, как только увидела на полу разбросанную одежду: юбки, блузки, комбинации, трусы женские и, тут же, рядом трусы мужа. В глазах всё поплыло. Она присела на корточки, чтобы разглядеть что-то мелкое на полу, это оказалась маленькая пуговка, какие пришивают на дешевых лифчиках больших размеров, для не слишком притязательных габаритных тётенек, и тут же увидела разодранные капроновые колготки. Как заставка, в сознании пронеслись события вакханальной ночи...
Ей даже показалось, она чувствует запах этой страсти, что между ними завязалась. Её замутило, она тихо вышла из комнаты, чтобы переварить и понять, что произошло. В голове прокручивались одна за другой картинки ночных безумств. Ей казалось, что она физически ощущает то удовольствие и наслаждение, которые испытывал её муж, уподобившись зверю, наскакивая то на одну, то на другую из тёток, разрывая в клочья их одежды от нарастающего плотского вожделения и желания: во что бы то ни стало обладать ими немедленно. Она как будто была одной из участниц тех игрищ, происходивших прошлой ночью, и видела и ощущала, как он хватает то тощенькую, то другую, толстушку, за толстые ляжки, за мясистые груди, непомещающиеся в ладонь.
Низ живота окатило теплой волной, она первый раз в своей жизни испытала сильнейшее животное желание удовлетворить нахлынувшую похоть. Ноги не слушались, и на полусогнутых Ксения еле дошла до кровати, легла. Её рука прильнула к промежности, утолив желание, она забылась в полудрёме.
***
- Доктор, это было как наваждение! Никогда раньше я не испытывала такого прилива желания!
- Ксения, это понятное явление, Вы, просто очень любите своего мужа, очень чувствуете его. Такое сопереживание возможно от сильного чувства.
- Вы так думаете, доктор? ... Может Вы и правы. Вы знаете, я тут вспомнила, когда моя дочка очень сильно обожгла руку, так что вздулся огромный волдырь, я испытала просто острую физическую боль, как будто бы моё тело, все нервные окончания пережили момент ожога... Да, наверное, я любила мужа, тогда ещё любила.
- Как события разворачивались дальше, Ксения? Чем закончился, как Вы сказали, банкет? Вы ведь не стали устраивать скандал, как я понимаю!?
- Нет...
...
Очнулась она от звонка. Это няня привела трёхлетнюю дочку домой. Ксения взяла ребенка на руки, сильно прижала к себе в порыве нежности и стремления оградить от насквозь пропитанного развратом и похотливыми животными страстями, будто ставшего в один миг чужим, дома. Она умоляюще посмотрела на седую интеллигентную женщину, которая вот уже как год помогала в заботах с малышкой. В свою очередь, та с пониманием отнеслась к её просьбе. Вдвоём они быстро уговорили девочку ещё день побыть у няни.
Усилием воли Ксения пыталась выдавить из себя нестерпимо болезненные ощущения. На всю громкость включила музыку, и, напевая, стала с тщательным усердием приводить квартиру в порядок. Она старалась не думать ни о чём плохом. И вообще не думать, концентрируясь на уборке, почти в буквальном смысле, вылизывая и вычищая каждый сантиметр. Но мысли были сильнее её, и нескончаемой вереницей лезли в её голову.
И всё-таки он кобель! Ещё тот! Какая же она дура непроходимая, даже, когда, будучи беременной, он вез её в КВД для сдачи анализов, объясняя, что якобы, он в бане подхватил какую-то заразу, и они вместе возмущались, как легко можно заразиться, ведь, действительно, столько разных развелось болезней, предупредить которые не всегда во власти человека. А в прошлом году, когда она сдавала в химчистку их одежду и во внутреннем кармашке костюма нашла презерватив. Он так легко отвертелся, поясняя, что якобы, когда в машине рвется какая-то резинка, то очень легко всё быстро можно устранить с помощью этой нехитрой штучки. Про себя она сейчас думала, как о наивной девчонке, которая была слепа в своей уверенности, что муж боготворит и обожает её и дочь... "Боже, какая наивная дура, беспроглядная, безмозглая, беспросветная дура!" Она тёрла лицо руками, чтобы хоть как-то избавиться от, враз, оглушившего её открытия, убийственного просветления! " А эти странные звонки, отвечая на которые его лицо деревенело. Тупица непроходимая! Жалкая курица! Благополучный насест был не более чем видимостью. Миражом. "
Первым проснулся муж. Она видела, как абсолютно голое его тело через гостиную прошагало в ванную. Ей захотелось увидеть его глаза до того, как он облачится в одежды.
-Привет, - скрывая подлинные чувства, буднично встретила она мужа.
-Который час? - бросил он, на миг, задержав на ней взгляд.
«Надо же какая выдержка! Словно ничего и не произошло! Ладно, и я сыграю в эту игру до конца!» - она непринужденно пожала плечами и отправилась обратно в гостиную.
Празднично накрывая на стол - салфеточки, приборчики - в ожидании тётенек, она на контрасте хотела высветить их убогость, их низменность. Её представлениям рисовалось, как выползут эти две неряшливые черепахи в потрепанных, местами оборванных одеяниях, как они, должно быть, будут ужасны, как будут смущаться от неловкости за проведенную так бесславно ночь... Но!
Ничего подобного не произошло. Тётеньки в бодром расположении духа завалились в гостиную! Шумно жалуясь, то на головную тяжесть, то ещё на что-то, просили выпить что-нибудь горячительного для просветления сознания. Шутили, перебранивались в привычной для них манере, хватая со стола немытыми руками кусочки сыра и колбасы.
Через полчаса их общество ей стало невыносимым. Ксения отвела мужа в другую комнату, и четко выговаривая каждое слово, потребовала:
- Я сейчас уйду, ровно через час вернусь. Если они ещё будут здесь, мы сегодня же переедем к маме. Тебя мы вычеркнем из нашей жизни раз и навсегда. Ты понял? Вопросы есть?
- Ксю, родная, как я их выпровожу? Они столько для нас сделали, мы им так обязаны! И ещё в будущем мне потребуется их помощь, ты же в курсе!
- Это твои проблемы, я не железная и моему золотому терпению может настать конец, не унижай меня по второму кругу, не доводи до крайности, до истерики и слёз перед этими убогими созданиями.
Когда вернулась, он был дома один. Помятый, виноватый, жалкий. «Прости... Прости...»,- твердил он, как заезженная пластинка. Она наотмашь несколько раз ударила его по лицу.
« Какая мерзкая гнусность, как в кино самом дурацком!» Она нисколько не получила ни удовлетворения, ни облегчения. Тупая боль и жуткая ненависть прожигали её насквозь, испепеляя изнутри.
Позже они пересеклись в кухне. Муж вышел из ванной. Полотенце, повязанное по верх торса, соскользнуло, когда он наливал себе сок. По разгоряченному блестящему телу стекали струйки воды. Она не отрываясь, следила за каплей, которая как в замедленном кино с лопатки проделала извилистый путь по позвоночнику, и чуть помедлив, утонула в прорези между двух половинок, так маняще, выпуклых ягодиц. Щемящее желание вдруг неожиданно накрыло её всю. Невыносимо захотелось прижаться к нему ...стать каплей и проникнуть между такими родными половинками, погрузиться в него всем, чем она только себя сейчас ощущала... Пересиливая нахлынувшее желание, женщина осела на табурет, руками цепляясь за стол как за спасительный круг. Не испытывая ранее такого притяжения, и как бы постигая новые неизведанные ранее чувства, она прикрыла глаза. Муж, напившись, повернулся, увидел её, немного постоял, виновато опустив руки. Они молча разошлись по разным комнатам.
Она сидела на кровати, не видя перед собой ничего, и монотонно раскачивалась. И вопреки всему, одним единственным желанием было, чтобы он вошёл и сделал то же самое, что делал с теми двумя тётками прошлой ночью. Чтобы он накинулся на неё, преодолевая, только внешнее, напускное, сопротивление, но так же, как с ними, не в силах сдержать свою страсть. Но только теперь страсть лишь к ней одной. Она хотела этого настолько сильно, что была готова сорваться в любую минуту, броситься к нему и лечь рядом с ним. Вставала и садилась несколько раз подряд. Наверное, тогда бы она простила его, скорее всего бы, простила, после того, как доказал бы, что и он без неё не может, что хочет также сильно, как и она сейчас, такою же сокрушительной жаждой.
Нет! И ещё раз, нет! Он не хочет меня! Разлюбил или вообще ничего и не было ...Не раздеваясь, залезла под одеяло, завернувшись в него, как в кокон. Зубами, со всей силой, прикусила край подушки, чтобы ни завыть ...и просто безутешно умирала, сжигая в себе всё: все мысли о нём, все страсти, все желания, всю любовь, мощное притяжение к любимому ею мужчине.
***
- Ксеньюшка, чего Вы боялись, когда насильно сдерживали себя? Когда не могли открыться в своих желаниях, по сути, родному человеку?
- Доктор, Вас, наверное, никогда не унижали? Как я могла, после того, что случилось подойти к нему? Спать с ним? Он ведь предал меня, предал нас с дочкой!
- Девочка, ты маленькая! Вы! Извините, Ксения. Но мой вопрос так и остался без ответа! Чего боялись Вы? Конкретно, скажите мне, пожалуйста.
- Я боялась унижения сверх той порции, что получила. И от которой меня всю просто выворачивало, доктор.
- Вы никогда не задавали себе вопроса: почему Ваш муж тогда к Вам не подошёл?
- Он просто к тому времени давно перестал меня чувствовать.
- А то, что он, элементарно, боялся ещё раз вызвать в Вас вспышку гнева, не приходило к Вам такое понимание?
- Нет, он тогда надел непроницаемую маску. Всё больше отмалчивался и попросту уходил от разговоров, я чувствовала, как он избегает меня, как тяготится моим присутствием.
- Всё правильно, вину очень сложно принять и смириться с ней. Вы служили для него напоминанием о том, что он поступил неправильно, как Вы, верно, заметили, мерзко и гнусно. Человеку свойственно очень сложно переживать осознание собственной мерзости. Организм спасается от стресса, от разрушения и мысли начинают работать в оправдательном для этого человека режиме!
- Какое оправдание? Что был пьян, что ничего не помнил, ничего не соображал что творил?! Я это слышала миллион тысяч раз от него самого! Это разве оправдание?
- Для него это и было спасительным оправданием! Вы слушали, но не слышали. Каждый привык слушать исключительно самого себя. Это тоже известный выход из ситуации, Ксения. Вы ведь не можете не признать это?
- Да, Вы правы, я не считала нужным слышать этот бред. Не растения мы, мы люди, доктор!
- Гордыня это всё, милая, Вы моя, Ксения! Поверьте мне, пожилому человеку, прожившему уже большую часть своей жизни, не легкой жизни. Надо учиться прощать, единственный выход от всех бед – всепрощение! Учиться прощать всё равно, что учиться любить! Это два равносильных понятия.
- Подставить ещё одну щёку? Пусть глумится? Если бы не дочка! Я бы уже давно ушла от него! Я очень зависима от мужа, не работаю, ни разу в жизни не работала! Мне просто некуда идти, доктор!
- Вы не хотите меня сейчас услышать. Не готовы! А излечиться можно только через прощение. Вы должны готовиться только к такому повороту в Вашей жизни.
- Давайте на сегодня прервёмся.
- Хорошо, а Вы подумаете над одним, всего одним вопросом! И после мы поговорим. Вы дадите мне слово, что больше не отправитесь на свою охоту ни при каких обстоятельствах! Увидите, всё очень скоро образуется. Вы мне верите, Ксения?
- Мне бы очень хотелось Вам поверить, но...
- А знаете Ксеньюшка, Вы, наверняка, слышали о таком чудотворном месте в нашем городе - о часовне Ксении Блаженной, расположенной на Смоленском кладбище Васильевского острова. На место её захоронения приходят бесчисленные паломники искать поддержки в самом отчаянном положении, пишут записки с заветными просьбами и желаниями. Считается, что особенно благоволит она женщинам. Я думаю, Вам не помешает сходить на это чудотворное место. Не премините моим пожеланием. Умиротворение и покой часто приходит именно в таких святых местах.
- Вы думаете, мне можно туда после всего, что со мной произошло?
- Вам просто необходимо там побывать. Тем более, скоро день памяти святой великомученицы, а она ведь Ваш ангел хранитель Ксения!
- Доктор, Вы сказали, что я должна подумать над одним вопросом к следующей нашей встрече!
- Вот и подумайте, напишите желание своё на листке бумаги, свою просьбу и оставьте его в часовне. Оно сбудется, и Вы мне о нём расскажите!
...
Ксения не долго думала, что написать на заветном листочке, быстрым нетерпеливым почерком зафиксировала, первое, что пришло в голову: « ...чтобы всё прошло как сон, как наваждение! Хочу независимости от мужа! Хочу работу, своё дело, денег! »
Пролетели годы. Не три, не четыре... Семь.
Ксения не развелась с мужем. Правда, муж уже давно, не занимал её мыслей как раньше, теперь она была поглощена делом, довольно успешным. Работала в компании с мировым именем. Покой и благополучие давно и прочно вошли в их дом, она излечилась от пугающих её вожделений. Вела, довольно, независимый образ жизни. В ней теперь жила уверенность: желания непременно сбываются, если их хотеть искренне и сильно, и просить осуществления в святых, чудотворных местах.
Однажды, по возращении из длительной командировки, муж не застал Ксю дома. Она приехала только следующим днём. Подставляя для приветствующего поцелуя лицо, не ожидала, что муж, вместо поцелуя, в ярости залепит ей пощечину. Прижав к лицу ладонь, она, не веря в происходящее, не могла уловить смысла его злых нескончаемых вопросов.
- Сучка! Где ты была? Всю ночь? Я искал тебя по моргам!... Ты никогда себе такого не позволяла!
- Как ты смеешь меня обзывать?
- Потаскуха! Всё неймется тебе! И телефон отключила! Тварь продуманная! Я залез в твой ноутбук. Одни сплошь мужики. Письма, фотки. Целуют тебя. Скажи, как ты ..., - и дальше он, не останавливаясь в своём гневе, пролил на неё целый водопад помоев из предположений о её интимной жизни. Ошеломленная, она даже не подозревала, что на такие безумные фантазии способен её муж. Ксения попыталась что-то ему возразить и тут же с размаха получила довольно сильный удар в лицо. Она отлетела и затылком больно ударилась о стену! «Да, он убьет меня сейчас! Отелло, чёртов. Как запоздало он страстями вдруг разбужен!» Не споря с ним больше, она тихонько пробралась к выходу. Уже в машине, вытирая кровь с разбитой губы, она набрала его номер: « Мы в разводе! Свободен!» Отключила телефон. Всё! Теперь уж всё! Освобождение! "Хочу любимой быть! А этот, изверг, только на ненависть способен. Жалкое животное. Вечно пропадающий... Я простила ему ТАКОЕ! Ненавижу!"
На следующий день Ксения, вместе с дочкой, переехали к её родным!
Муж завалился в угарном беспамятстве в дом к её родителям, требуя немедленного выяснения отношений! Его уложили до утра проспаться, а на другой день, он повез её в ресторан, чтобы без нервов поговорить и окончательно расставить все точки.
Они сидели напротив друг друга. Она не смотрела ему в лицо. Это ему было нужно что-то выяснять, Ксения всё для себя решила. Она не любит его, не хочет и не позволит диктовать ей как и когда приходить домой, с кем и где общаться и...
- Возвращайтесь, я не трону тебя. Не могу без вас. Без тебя.
- Нет, ты сможешь! Мне не нужны твои вечные упреки. И потом я хочу любви, быть любимой чувствовать заботу мужскую, ласку. Тебя вечно нет дома. С кем ты, где? Я никогда не выясняла! Или у тебя плохая память?
...Они ещё долго говорили, потом молчали, снова что-то выясняли. Затравленные умоляющие глаза мужа она не могла видеть. «На жалость давит, мужик называется!»
И все-таки он уговорил её поехать домой. Ксения нехотя, сдалась, в надежде, что потом она, как-нибудь, сможет убедить его, что обратного пути нет!
Как только дверь за ними закрылась, он набросился на неё в животном порыве, ломая её сопротивление. Почти до самого утра он доказывал, как он любит её, заставляя всё снова и снова испытывать удовольствие от ласкающих тело прикосновений и бесчисленных проникновений в неё.
- Ксю, ты такая красивая, милая моя, родная... любимая...- шептали его теплые губы.
Теперь уже водопад из ласк и нежностей обрушивался на распаленную Ксению, а память, ...жестокая память, уносила во времена невыносимых мук, и отчаянья, которые заставили её выйти на улицу и там искать утоления её внезапно пробудившихся страстей и желаний. Какое жалкое несовпадение! Несвоевременность! Вечная драма, как кто-то верно заметил! Драма, где есть он и она...
Совершенно расслабленная, с разметанными ногами, наслаждаясь ласками и нежностями, она блаженно улыбалась и... упивалась властью над мужчиной! Правда, совсем уже не нужным ей!
...
Он с трудом понимал, что она говорила! Как всегда четко выговаривая слова. Что всё закончилось, что точку нужно было ставить тогда ещё, а теперь это просто стало настолько очевидным, что дальше тянуть нет необходимости, да и дочь уже вполне взрослая, всё поймет...
Через неделю мужа, полуживого, сняли с петли. Он не хотел жить без своих: жены и дочери.
Вокруг часовни Ксения уже завершала третий круг, и всё никак не могла правильно сформулировать вроде такое простое желание, обозначающее счастье! Из памяти вдруг всплыли слова доктора, к которому много лет назад она обратилась за помощью, и тут же на бумаге, почерком старательной ученицы, вывела: «Научи меня верить, прощать и любить!»