Вечный долг часть вторая

Соколова Екатерина
Денис опустился на колени, обхватил пальцами запястье девушки и почти сразу осторожно положил мертвенно-холодную руку на землю, закрыл глаза, похожие на ромашки. Как же так… Даже, если ты хотела мне зла, я не хотел твоей смерти. Зачем ты ввязалась в это, Цветочек? И кто убил тебя? Ни крови на одежде, ни синяков от удавки на шее, почему ты умерла? Ручки маленькие…, а почему кольца на пальце нет, ты ведь никогда не снимала его? Неужели это твои ладошки на Полином платье? Не рой другому яму? Бедолага, ты бедолага…
- Что делать будем, командир?
- Придется докладывать начальству.
Денис еще раз связался с заставой.
- Евсеев, у меня тут добыча богатая: два трупа и мешок с героином. Сообщи в отряд.

 Приехала бригада из военной прокуратуры: следователь, эксперт, патологоанатом. Осмотрели место происшествия. Составили протокол. Допросили Руднева и Серова составили еще два протокола. Привезли мать Гульчетай. Она опознала оба трупа и завопила словно безумная. Оказалось, что ночью на Серова напал с ножом ее младший сын Алишер. О допросе несчастной женщины не могло быть и речи.
 При более тщательном осмотре пещеры, в которой нашли мертвую Ромашку, обнаружили крюк в стене, но ни у кого не возникло сомнений, что торчит этот крюк здесь давным-давно и никакого отношения к смерти Гульчетай не имеет. Патологоанатом сказал, что умерла она потому, что не получила дозу инсулина вовремя.
 Силой мысли бригады в полном составе нарисовали картину преступления. Два дня назад Гульчетай Николаева встретилась с заречным гостем, получила от него мешок и отнесла его в пещеру. Здесь она потеряла сознание, потому что вовремя не сделала себе укол. Почему она не сделала этого укола? Почему ее брат кинулся с ножом на пограничников, не смотря на то, что имел возможность тихо скрыться, прихватив драгоценный мешок? А кто его знает, почему. Может быть, у нее по какой-то причине кончился запас лекарства, а он испугался засады на выходе из пещеры. Спросить не у кого.
 Сергей Николаев плакал, причитал: «Ромашка, девочка моя, цветочек мой… как же так…, зачем ты так, как же я теперь» и на все вопросы отвечал бестолково: «Спал я как сурок, ничего я не знаю, как я мог спать, когда она… я думал… я даже не знал, что она вернулась. Когда она вернулась? Зачем…»
Эксперт подтвердил, что на белом платье отпечатались ладошки Гульчетай. Впрочем, это ничего не добавило и не убавило. Следователь на платье даже не глянул. Оно так и осталось у Дениса. Он положил его в пакет и закинул на антресоли в тамбуре. И всю эту историю очень хотелось закинуть в самый дальний угол памяти, а еще лучше убедить себя в том, что ничего не было. Не было сомнений в боевых друзьях. Не было несчастной, коварной и подлой девушки. Не было беды с ней. В конце-концов она сама во всем виновата. Никто не заставлял ее подрабатывать торговлей белой смертью. Для нее муж в одном отдельно взятом доме построил коммунизм. Она ни в чем не нуждалась. У нее все было. Серега любил ее. Конечно любил, а как же иначе.
Она сломала ему жизнь. Если бы не эта дурацкая история, через два месяца Сергей бы принял заставу, на следующий год на него пришла бы разнарядка в академию. Что теперь? Жена наркоторговка – прощай карьера. И пытаться убить Полю… Как она могла, ведь притворялась подругой. Добра пожелала, отправила к волшебному источнику. На самом больном сыграла. Эх, Ромашка, ты во всем виновата сама. Денис почти убеждал себя, что все нормально, все хорошо. Преступники по заслугам наказаны. Но вспоминал ужас в распахнутых настежь глазах Алишера и безжизненно холодную руку Гульчетай и за грудную клетку змеей заползала жалость. Сворачивалась комом в горле, жалила сомнением. Не в том, конечно, что брат и сестра организовали преступный семейный бизнес, а в том, что расплата за преступление слишком жестока. Останься один из них в живых, объяснил бы причину, что заставила свернуть с надежной дороги на опасную тропинку. Может быть, эта причина, в самом деле, серьезна и все оправдывает. Вдруг Алишера заставили шантажом, а Ромашка из жалости к брату пришла ему на помощь? Но мертвые оба, ничего не объяснят, не оправдаются.

 Николаева забрали в отряд. Начальство решило, раз не сумел должным образом воспитать жену, не может заниматься политическим воспитанием солдат на заставе. Временная, конечно мера. Но, кому от этого легче? Молодой лейтенант Крымов занял служебный кабинет Николаева и его половину дома.
 Привык лейтеха в отряде искать, чем солдат занять и на новом месте попытался кипучую деятельность развить. На третий день по прибытию объявил «заплыв», на четвертый «пожар». В тот же четвертый день службы на заставе, Крымов выслушал внушение капитана Руднева и усмирился. Надолго ли? На тот месяц, что Денису остался до отпуска. Потом займется ломкой дров вплотную. Особенно, если начальником заставы станет такой же зеленый оболтус.
Через неделю после прибытия нового замполита Денис был готов отправиться к начальству, просить, чтобы вернули Николаева. Да, проглядел он собственную жену, но ведь службу знает, и, скорее всего, будет хорошим начальником заставы. Может быть, и поехал бы, если бы в тот день на заставу не пришла Гульбохор – старшая сестра Гульчетай. Следствие закончилось, родственникам отдали тела погибших и они хотели похоронить их по местному обычаю.
- Ты не трогал вещей бывших хозяев, - спросил Денис Крымова.
- Нет. Я даже шкаф не открывал.
- Молодец.
И просительнице:
- Пойдемте, поищем вместе. Может быть, еще что из ее вещей заберете.
Белый шелковый наряд нашли быстро.
- Товарищ капитан… это другое… это маленькое. Хоронить нужно в большом.
Денис принес платье, что недавно закинул на антресоли.
- Это?
- Да… но почему на нем следы рук?
- Потому что это платье ваша сестра давала моей жене, чтобы она в нем искупалась в Чаше перемен.
- Этого не может быть… Гульчетай не могла дать большое платье… маленькое могла, а большое нет… никогда. Оно особенное… В нем только хоронят.
- Может быть…, Гуля знала, что моя жена должна умереть… ну она как бы хоронила ее и потому дала это платье?
- Нет… последнее платье никому нельзя давать… иначе предки тебя не узнают и не примут. На том свете будешь одинока.
Гульбохор взяла чистое платье за подол, растянула ткань и посмотрела сквозь нее:
- Ваша жена искупалась в этом платье, смотрите, кристаллики разноцветные блестят, в Чаше перемен вода такая.
Женщина распахнула шкаф, принялась перебирать вещи, оплакивая каждую, что-то приговаривала на своем языке, а Денис размышлял.
Думы в голову лезли разные, но отрицали друг друга и рушили все предыдущие умозаключения. На том платье, в котором Поля ходила к Дугарму, отпечатков ладоней не было, значит, и менять один наряд на другой было совершенно не нужно. Но откуда взялись следы ладоней на белом платье? Или их отпечатали специально, или… да мало ли по какой причине на платье Ромашки оказались отпечатки ее рук. Но почему оно оказалось зарытым в камнях? Если бы его действительно хотели уничтожить, сожгли бы в печке раз и навсегда.
- Гульбохор, как вы думаете, зачем ваш брат пошел в ту ночь к Дугарму.
- Не знаю. Но не за наркотиками… это точно. Он был хороший мальчик… ему только семнадцать лет исполнилось… зачем ему наркотики?
- А какой он был? Чем интересовался?
- Он геологом хотел стать… хотел драгоценные камни в горах искать. Но не потому что они дорогие, а потому что они красивые.
Чтобы не смотреть в глаза несчастной женщине Денис пробежал взглядом по комнате. Николаев все оставил в прошлом, забрал с собой лишь телевизор и магнитофон. Кровать продал новому хозяину, ему пригодится… а Сереге теперь зачем. Да и поставить негде: в отряде таких хором не будет, холостяку положена койка в общаге.
- Жаль, что все так случилось… и Серегу жаль.
- Нет… его не жаль. Он скоро снова женится, на молодой, красивой и здоровой.
- Зря вы так… он любил ее. Гульбохор, а почему у Ромашки не было обручального кольца на руке? Она же его не снимала.
- Потому что Сергей прогнал ее… в тот день, когда ваша жена ходила к Дугарму. И велел вернуть кольцо.
- Но ведь они потом помирились, он даже отправил ее к своей матери. Когда она вернулась? Зачем?
- Да, он потом снова взял ее, но кольца не надел. Больше я ничего не знаю.
Женщина оглядела комнату, вытерла слезы концом платка.
- Все, прощайте. Пошла я.
- Вы меня простите… это же я вашего брата убил.
- Бог тебе судья и время.
Она ушла, он остался в чужом доме и сам себе чужим. В словах Гульбохор все было правдой. Так не врут. Могла ли она не знать о том, что младшие брат и сестра подрабатывают наркокурьерами? А Николаев мог не знать?

Что же делать? Раз больше нечего, придется разгадывать тайну плачущей горы. Заодно избыток энергии нового замполита можно направить в нужное русло.
Денис вернулся на командный пункт, заглянул в кабинет к Михаилу Крымову:
- Товарищ лейтенант, слушай мою команду. Ступай домой, отоспись, а ночью я отведу тебя к Дугарму, проследишь за горячими ключами, пора нам с тобой знать о них все.
- Товарищ капитан, а почему я? Почему нельзя рядовому это поручить.
- Во-первых, я так решил. Во-вторых, нужно не только проследить, но и разобраться в ситуации. В-третьих, свободных солдат на заставе нет. В-четвертых, сделать все нужно так, чтобы никто не знал. Приказ понятен?
- Да.
- Повторите.
- Идти спать, а ночью заняться наблюдением за Дугармом.
- Свободен.

Наблюдателем новый замполит оказался хорошим. Через три дня Денис знал, что на дне чаши перемен шесть ключей. Один очень мощный, два просто мощные и три почти незаметны. Знал их периоды активности и покоя, знал в какой точке озера находятся. Начертил график. Выяснил, что гонец приходит ни когда мешок героина накопится, а когда одновременно через час-полтора после восхода солнца бьют три больших ключа. Что ж… теперь можно рассчитать, когда гонец придет еще раз. Получалось, что завтра. Вряд ли, первые две-три возможности гость с подарком, конечно, вынужден пропустить, чтобы все улеглось-затихло. Чтобы Руднев решил, что главных преступников обезвредил и на границе все спокойно. Черт, отпуск откладывается как минимум на месяц. Жена, подожди еще немного… Если бы ты знала, как я к тебе хочу. Может плюнуть на все? Нельзя… Нельзя оставить безнаказанным гада, на руках которого кровь Ромашки и ее брата… Иначе убийцей Алишера будет начальник заставы капитан Денис Руднев. Почему все-таки мальчишка пришел в ту пещеру именно той ночью? Зачем, если не за героином? Почему кинулся с ножом на Серова? А, собственно говоря, почему гонец приходит именно тогда, когда ранним утром одновременно бьют три больших ключа. Ведь такое событие случается и ночью и днем и вечером. Что же такое происходит у Дугарма в это время? На дне Чаши прошлого тает ледяная пробка…

Денис ушел к Плачущей горе вечером. Всю ночь просидел в пещере над Чашей перемен. Зачем? На всякий случай. Кто не ищет, тот не найдет. Утром в час предполагаемого визита обошел пещуру, касаясь ладонью стены. В одном месте почувствовал вибрацию. Приложил ухо к скале и уловил звук… монотонное позвякивание механизма. Волнение проникло в каждую клеточку тела, сжало легкие. Что же там такое? Денис заставил себя досчитать до десяти… потом от десяти до нуля. Почти успокоился… и нашел! Легко сдвинул показавшийся подозрительным камень и увидел за ним нишу в скале. А в нише обыкновенные звездочка и цепь, как у велосипеда только размерами побольше. Один конец цепи опускается, второй поднимается. Скорее всего, система приводится в движение силой падающей воды. Вот какой Змей Горыныч доставляет посылку снизу вверх. Отправителю и получателю встречаться не обязательно. Теперь понятно, почему во время визита курьера с заставы никто не отлучался. И почему пес Шерхан ничего не нашел, понятно.
Денис думал, звездочка перебирала звенья. Сначала быстро, потом медленнее, наконец, остановилась. Денис глянул вниз и остолбенел: на конце цепи висел кожаный мешок.
Что ж ловец на месте, когда ждать зверя? Сегодня или через неделю. Не заманчивая перспектива просидеть здесь неделю без пищи, благо воды вдоволь. Хорошо, что, уходя, рацию прихватил.
 - Крымов, я там, где ты провел последние три ночи. Понял.
- Да, товарищ капитан.
- Когда вернусь, не знаю. Свяжись с полковником Митрохиным, скажи, что мне очень нужно знать, когда у Николаева выходные.
- Товарищ капитан, может, я лучше у него самого спрошу?
- Крымов, … повтори приказ.
- Связаться с полковником Митрохиным…
- Молодец Крымов. Действуй. Я на связи.

- Товарищ капитан, вы меня слышите.
- Слышу, товарищ лейтенант, слышу.
- У Николаева выходной сегодня. Он уехал на тринадцатую заставу, за вещами. К нам то есть.
- Миша, это не шутки, это приказ. С заставы ни ногой. Если он придет и спросит, где я, ответишь, что в Хороге. О том, где я на самом деле никто не должен знать, ты все понял?
- Так точно. О том, где вы…
- Молодец, Миша. Постарайся все время быть на связи.
- Есть, быть на связи.

Что ж… оказывается, процесс пошел. Ждать не долго. Если б знать, что Николаев не появится с минуты на минуту, можно было бы укрыться в той пещере, где нашли Ромашку. А так… сталкиваться со старым другом на узкой дорожке нельзя. Николаев вооружен и выстрелит, не задумываясь. Денис тоже не безоружен, но стрелять не имеет права. Наркокурьер нужен живым… и после того, как оставит отпечатки пальцев на мешке. Если надеть на него наручники раньше времени, оправдается легко. Скажет: пришел на место смерти жены свечку поставить. Сегодня девятый день…
Хорошо, что выход из пещеры и подъемный механизм находятся рядом, можно спрятаться за водопадом. От пуль вода, конечно, не спасет, но очень хочется верить, что до перестрелки дело не дойдет.

Ждать пришлось недолго. И получаса не прошло, когда из норы на свет вышел Николаев. В одной руке пистолет, в другой фонарик. За плечами рюкзак. Огляделся, ничего подозрительного не заметил. Убрал пистолет в кобуру, фонарик в карман. Отодвинул камень, достал мешок, поставил его в свой рюкзак. Денис вышел из-за водяного столба в тот момент, когда бывший замполит закидывал рюкзак на спину. В ближнем бою Николаев Рудневу – не соперник.
На заставу шли молча. Николаев с рюкзаком за плечами впереди, Руднев сзади. Вопросов у Дениса было всего три и он думал в какой последовательности их задать. И еще думал, как теперь обращаться к бывшему заму. Он больше, не старший лейтенант, не комиссар, не друг Серега. Никто он теперь, решил Денис, когда пересекли ручей. А очередность вопросов установил лишь у себя в кабинете.
- Почему твоя жена и ее брат в ту ночь оказались у Дугарма?
- Я ничего не знаю. Лучше скажи, что ты мне в спирт подмешал, почему я вырубился?
- И ты не знал, что мы с Серовым в ту ночь собрались подняться по скале?
- Откуда я это мог знать? Я в это время был на командном пункте…
- Значит в тот момент, когда мы договаривались, ты был на командном пункте?
- Откуда я знаю, когда вы договаривались!
- А как ты узнал, что разнарядка в академию уже пришла?
- Так об этом все знали…
- Я сам узнал об этом только в тот день, а Серову сказал вечером.
- А утром он растрезвонил всей заставе! Я и запил от обиды…
- Врешь. Он ночью за Дугармом следил, а утром спать лег. А платье Ромашкино ты еще ночью в камнях припрятал? Где ты ее держал до того, как отвел на Плачущую?
- Знаешь командир, … отправляй меня в комендатуру, я не буду с тобой разговаривать. Не свалишь ты на меня те две смерти… Они на твоей совести. И Польку твою я не трогал… это Ромашка… из ревности. Но не к тебе…, а ко мне. Она знала, что я твою жену почти уломал…
Это он зря так сказал, это было главной ошибкой Николаева. Денис встал, подошел к окну, увидел, что мимо идет Козырев. Подумал, что это уже не случайность, а сама судьба, позвал:
- Сань, зайди, нужен.
И когда за вошедшим закрылась дверь:
- Ложись Николаев на лавку задницей кверху. Сейчас тебя самый уважаемый «квартирант» в деды распустит. Сань, для начала законные тринадцать ударов…
- Товарищ капитан, простите… я не могу… об него традицию пачкать.
- А если я сам?
- Вам можно, товарищ капитан.
Сашка снял с себя ремень и протянул Денису.
- Это нарушение прав человека!
- Ты – не человек… Ложись тварь…
Денис намотал конец ремня на руку, размахнулся и со всей силы ударил Николаева пряжкой по лицу.
- Ложись, я сказал… Иначе я тебя сейчас по роже распущу.
Но дожидаться когда команда будет выполнена не стал. С размаху врезал еще раз, так что Николаев вместе со стулом улетел в угол.
- Это только начало… Это только за Ромашку… Вот это за Алишера… А это за дружбу… Сейчас ты узнаешь, что я сделаю с тобой за свою жену!
Денис продолжать хлестать Николаева даже после того, как он несколько раз попросил пощады и обещал все рассказать. Хорошо, что Козырев остановил, иначе убил бы.

- Почему твоя жена и ее брат оказались в пещере над Чашей перемен в ту ночь?
- Ромашка там… сидела на цепи… она никуда не уезжала.
- За что ты ее так?
- Она не так уж безгрешна, как ты думаешь. Знаешь, почему она отправила твою Польку к Дугарму? Надеялась, что подруга назад не вернется.
- И потому ты неделю держал свою жену в пещере? В наказание значит… Ты мне зубы не заговаривай. Иначе еще разок распущу.
Денис потряс ремнем перед лицом Николаева.
Тот вжался в угол и продолжил:
- Она мне мешала… Я знал, что ты за мной следишь, и решил последить за тобой. Уходя из дома, ставил магнитофон на запись… Сам знаешь, какая у нас слышимость. Гулька могла поинтересоваться: зачем.
- А почему ты прогнал ее, тогда, … когда Поля ходила к Дугарму.
- Разозлился. Если бы она твою жену купаться не послала, ничего бы не было! Мне бы не пришлось ее вниз сталкивать… и по камням стрелять не пришлось бы. Гулька во всем виновата! Даже не она, а ты Руднев виноват. Она же не ко мне тогда пришла, а к тебе. Понимала, что в кишлаке ее замуж никто не возьмет. Там все знали, что она больная. Вот и охотилась на голодных лейтенантов. Не сопротивлялась почти…
- Значит, тогда ты ее изнасиловал?
- Да! Но я не бросил ее, я женился.
- Откуда ты узнал о подъемном механизме в скале?
- В Афгане дехкане рассказали. Они так басмачей подкармливали.
- Серега, … я знаю, почему ты на Ромашке женился… чтобы был повод проситься именно на эту заставу.
- А хоть бы и так. Какая теперь разница.
- Значит, ты пришел домой, прослушал запись. Понял, что тебя вычислили… Если бы Митрохин не знал о наркоте, ты бы нас с Серовым просто грохнул, а так… Ты пошел другим путем в ту же ночь. Отпечатал Ромашкины ладошки на платье, подкинул нам это платье. У нее бедолаги отнял инсулин. А что ты мальчишке сказал, почему он туда пришел.
 - Сказал, что его сестра наркоторговка. Что она ночью встречается с курьером с той стороны. Он на курьера с ножом кинулся.

ИЗ ДАЛЕКА ДОЛГО

Денис пробыл в Москве с матерью один день. На другой, с утра мотался по магазинам. Словно Мамай прошел по прилавкам, пустота. Ехать в Василево без продуктов нельзя, там в сельмаге, до которого четыре километра, лишь хлеб, соль и спички. Пришлось ждать, пока с работы вернется мать. С ней зашли к ее знакомой заведующей. Вышли с черного хода с полными сумками. В пять часов по полудни, заехал за Антоном, и тронулись в путь. Нормальная дорога лишь в Московской области. В Калининской не разгонишься. До дома доехать не удалось: последние три километра дорога проселочная, а всю последнюю неделю шли дожди. Пришлось оставить машину у дальних родственников и топать эти три километра с тяжелыми рюкзаками по грязи. Хорошо, что послушались Веры Алексеевны и прихватили резиновые сапоги. До Василева добрались в десять часов вечера. Бабушка Нюра обрадовалась, расцеловала обоих.
- Ба, а где моя жена?
- Сейчас явится. Они с Илюшкой Осинцевым на рыбалку пошли.
 - Ба, а когда Илья приехал? – спросил Антон.
- Да сегодня днем. Вы очень голодные или ее подождете.
- Я пойду жену встречу.
- Денис, так устал, небось. Куда она денется, сейчас придет. У них по две сети, за час должны управиться.
- Я ее на берегу подожду.
Идти не далеко, до ручья, где Василевские ставят лодки не больше десяти минут. Денис искупался, сел на бревнышко. Вспомнил, как прошлой осенью рыбачил с женой, расплылся в улыбке. Лов сетями у местных жителей самый популярный, но браконьерский и потому днем невозможный. Тогда, в сентябре уходили из дома в восемь вечера.
 Светло-серые сумерки. Он за веслами, она с сетями. Две донные, аккуратно расправляя, опускала вдоль кромки русла, трехрядку-ботанку раскидывала вдоль прибрежных кустов осоки. Словно специально дразнила: то спиной повернется и вперед наклонится, то на корму встанет и высоко руки поднимет. Денису становилось не до рыбалки, а Поля азартная с реки соглашалась уйти, только окончательно промокнув и продрогнув. Ложась в постель, шептала: «Погрей», и прижималась ледяной попой к животу мужа, клала его теплые руки на свой замерзший живот.
 
За горизонтом скрылся последний кусочек солнца. Туман по-над рекой поплыл, сначала прозрачный, потом густой, как молочный кисель. В трех метрах ничего не видно, но далеко слышно. Плеск весел, голоса:
- Поль, я не верю, что ты все забыла.
- Я ничего не забыла, но я люблю мужа.
- Меня ты тоже любила, а потом разлюбила. И его когда-нибудь разлюбишь.
- Илюш, … у нас с тобой ничего не было, а он мне муж. Это другое, понимаешь?
- Не понимаю. Для тебя так много значит постель?
- Я не хочу с тобой это обсуждать.
- Значит я прав.
- В чем ты прав?
- Ты меня не разлюбила, просто никогда не изменишь мужу. Так?
- Нет. Я никогда не любила тебя, так как его. Я его женщина…
- Дурак я тогда был, дотронуться до тебя боялся. Надо было…
- Тогда ты был нормальный, сейчас дурак.
- Поль, … я все равно буду ждать. Когда-нибудь он совершит глупость, ты его разлюбишь и придешь ко мне.
- Не приду, Илюш. Не жди. Кругом полно девчонок, что на мне свет клином сошелся?
- Да, сошелся. Я однолюб, понимаешь? Я думал, ты такая же как я.
- Я тоже так думала… и ты когда-нибудь поймешь, что ошибался. Смотри, какой кустик хороший, давай еще разок кинем.
- Давай, когда я с тобой спорил.
Денис не выдержал, позвал:
- Пелагея, я приехал и жду тебя уже целый час.
- Денис!? Илюха, давай быстрее, поплыли быстрее, … что ты еле возишься.
 Не дожидаясь, пока друг развернется, чтобы причалить, выпрыгнула из лодки и бегом к берегу. Встретились по колено в воде. Чуть замешкались в последний момент, пытаясь разглядеть друг друга. Наконец, она почувствовала у себя на лопатках мужнины руки, обвила его шею своими, встала на цыпочки, подставляя губы для поцелуя. Потом прильнула и забыла, что надо дышать. Вообще обо всем забыла.
- Поль, я весла в кусты кинул, ботанку взял и свою рыбу. Твой пакет оставил.
- Спасибо, Илюш, иди… иди домой. Ко мне муж приехал…
- Познакомить нас не хочешь.
- Сейчас не хочу… завтра…
- Завра в шесть утра зайду, сети снимать.
- Я Антона привез, с ним снимете.

На Денисе плавки и рубашка, на Поле трусы от купальника и футболка… Почти жаркая летняя ночь… трава в росе.
Он положил ее на песок… Плоть начала танец продолжения рода, подчиняясь ритму тяжелой земной музыки... Этому танцу природа научила мужчину и женщину давным-давно, задолго до рождения реки Пядицы и песка на ее берегах. С тех пор изменился рисунок вечного неба, но танец остался прежним. Ее тело у него в рабстве… он хозяин ее плоти. Но она госпожа… она главная в этом танце. Ей природа подарила счастье зачать, выносить и родить. Она не может без него стать счастливой, может быть потому она вообще не может без него жить? Страсть похожа на боль… иначе, почему пальцы пытаются уцепиться на песок… почему стон… почему судорожная дрожь… почему весь мир, где-то внутри тебя? Полет … падение… вверх… вниз… все… нет сил шелохнуться.
- Как же я соскучилась по тебе…
- Я люблю тебя…
- Я знаю…
- Ничего ты не знаешь… если бы знала…, не ушла бы тогда.
- Не хватило сил не уйти, … ты сделал мне слишком больно.
- Ты когда-нибудь простишь меня?
- Уже простила… только ты никогда так больше, хорошо?
- Хорошо, никогда. У меня самая лучшая на свете жена, я у нее единственный. Первый и последний, да? Ты только моя, правда? Поль… я еще тебя хочу…
- Угу… как же я по тебе соскучилась…
Страсть похожа на боль… иначе, почему пальцы пытаются уцепиться за песок…

Домой все-таки пришли. Измученные и голодные как волки, сразу на летнюю кухню. Поля щелкнула выключателем и повернулась к мужу лицом. На щеке шрам… Денис не смог сделать вид, что ничего не заметил. Поля машинально закрыла щеку рукой…, но вспомнила что на руке шрамы еще страшнее, отвернулась.
Денис подошел к жене сзади, обнял двумя руками:
- Поль… это ерунда… я просто вспомнил все. Когда завал разбирали, я почти не надеялся, … а потом, когда тебя на дне расщелины увидел, еще раз почти умер… я твое лицо в больнице никогда не забуду. Ты, если хочешь, можешь эти шрамы убрать. Мама сказала, что это не так уж и сложно… Но для меня ты всегда самая красивая. Поль, повернись ко мне, … ну пожалуйста… вот и умница, … поцелую и все пройдет. Глазки любимые, … ушки любимые, … губешки сладкие… Куколка моя, … красавица моя… пошли спать?
- Пошли.

В половине восьмого Денис проснулся. Полежал минут десять, не шевелясь, наслаждаясь воспоминаниями о прошедшей ночи. Потом приподнялся на локте, склонился над женой, убрал прядки волос с ее лица, поцеловал в уголок губ.
- Отстань, … болит все… дай поспать, маньяк. – Пробормотала Поля в полусне и отвернулась.
Наверное, она права. Денис встал, и в одних трусах вышел на улицу. Умылся. Зашел на летнюю кухню, наелся. Вспомнил о рыбе, вчера пойманной женой, решил почистить. Достал из холодильника пакет со щукой и десятком подлещиков, прихватил нож и два больших блюда и отправился в сад, там стол удобный для такой работы. Только расположился, Антон пришел, кинул к ногам мешок.
- Держи, здесь в два раза больше вчерашнего и покрупнее.
- А ты куда?
- Пойду Польку на помощь позову.
- Пусть спит, неужели без нее не справимся?
Разобрали сети, почистили рыбу, под руководством бабушки приготовили завтрак. Половина одиннадцатого, вот теперь можно будить куклеху.

 Поля спала, подложив ладошки под щеку, услышала скрип двери - открыла глаза, улыбнулась, перевернулась на спину. Денис наклонился к жене, обнял, прошептал, целуя:
- Вставай, … завтрак готов, … бабушка ждет.
- Антон сети снял?
- Да, принес. Улов знатный. Мы с ним уже все почистили. Поль, … а что у тебя с Ильей было?
- Денис, … давай договоримся, … обещай, что ты никогда больше не задашь этого вопроса.
- Почему?
От необходимости отвечать Полю спасло ворчанье бабушки:
- Пес те дери-то, ты встанешь или нет, за стол то не дозовешься.
- Бегу, бегу, ба! Денис, подай быстро сарафан.

 За завтраком бабушка сообщила, что в лесу грибов много. Денис удивился:
- Разве в июне грибы бывают?
- Бывают… в то время, когда рожь заколоситься, недельки на две появляются. Сходить не хотите?
- Поль, я хочу. Пошли завтра утром?
- Почему завтра, сейчас чай допьем и пойдем.
- Так вроде за грибами рано утром ходят?
- Ерунда. Днем тоже ходят.

 В половине первого Поля с Денисом ушли, в четыре с полными корзинками малюсеньких крепеньких подосиновиков вернулись. Пообедали, грибы перебрали, на речку сходили – искупались. На обратном пути у дома Осинцевых Поля встала на качели, позвала мужа:
- Залезай, покачаемся.
- Нет…, не хочу, пошли.
- Почему?
- Не хочу и все.
Даже не остановился, не подождал…, почти ушел. Поля затормозила качели, слезла. И тут распахнулось окно и выглянул Илья. Он пытался скрыть, что волнуется, но получалось плохо. Как приказать не пылать щекам и не пересыхать губам?
- Поль, подожди не уходи, я тебе сейчас кое-что покажу.
 По ступенькам – через одну, по дорожке от крыльца до калитки бегом. Протянул стопку черно-белых фотографий. Денис, увидев, что жена задержалась, вернулся и тоже не сумел скрыть эмоции, порадовал Илью растерянностью и раздражением на лице. Но очень скоро нацепил улыбку, обнял жену двумя руками и прижался к ее спине. Смотрел через Полино плечо на снимки: она с большой щукой в руках… она, прислонившись щекой к березе… Малышевы всей семьей на сенокосе… Поля на качелях…еще на качелях вдвоем с Ильей, хохочут оба, у нее юбка задралась, оголив не только ноги, но и живот.
Поля, не спеша, перебирала фотографии, посмотрела все – хотела вернуть их Илье, но он отказался:
- Это я тебе напечатал, у меня есть.
- Спасибо. Денис, пошли домой. Ужинать пора…
- Пошли. Поужинаем и спать. Да?
- Ты… устал?
- Я по тебе соскучился… я ж без тебя два месяца…
Денис подхватил жену на руки и зашагал к дому. Она обвила руками его шею, прижалась щекой к плечу и позволила себе не думать ни о чем кроме счастья. Соседи смотрят? Ну и пусть… не сглазят. Илюшку жаль…

На другой день втроем до обеда картошку окучивали, а после обеда заглянул Илья и увел Антона. Поля с Денисом закончили работу, а потом решили искупаться. Наплавались вдоволь, легли на песок загорать. Побыть вдвоем – не удалось, почти рядом причалила лодка, в ней Антон с Ильей и две девчонки из Подберезья. Вышли на берег, затеяли игру в волейбол.
 Поле вдруг очень захотелось присоединиться к веселой компании, но Денис предложил:
 - Может быть, еще раз окунемся?
 - Не хочу.
- Тогда пошли домой?
- Не хочу.
Почему не пошла поиграть? Посчитала себя в той компании лишней… Лежала на спине, разглядывала облака: это на щенка похож, а это на цыпленка. Грустила, завидовала девчонкам: им по семнадцать, а ей двадцать два и семнадцать уже никогда не будет. У них все впереди, а у нее все в прошлом: танцы, свидания, поцелуи на берегу…

 Два дня по приезду Дениса лето порадовало теплом и солнцем, и снова зарядил дождь… днем не выпускает на улицу, ночью то шуршит по крыше, убаюкивая, то лупит, мешая спать. Первый клочок голубого неба увидели лишь в Петров день. Исподволь принялись за сенокос. В первый вечер Антон вокруг дома косу попробовал, во второй яблони да кусты обкосил. На третий, поверив теплу июля, за ограду в бескрайнее поле вышли вчетвером, встали друг за другом.
 Первым Илья за ним Антон – словно братья. Оба высокие, худенькие, даже манерой работать похожие. Вроде не торопясь, не напрягаясь, словно играючи, не только руками, а всем корпусом.
Следом Поля, не отстает, но у нее коса поменьше и захват поуже – вал скошенной травы ровно вполовину меньше. У Дениса сил избыток, а сноровки маловато. Хоть и не в первый раз косу в руки взял, но машет ею словно топором, то и дело засаживает лезвие в землю, в бригаде он отстающий.
 Остановились косы поточить.
Илья, глядя, как Денис скребет лезвие бруском, усмехнулся:
- Ну, ты дятел, однако… Поль, тупой он у тебя.
 Поля хотела заступиться за мужа:
- Не замечала.
- Но теперь-то видишь?
 - Илья… Денис, - подошла к мужу, провела ногтем поперек лезвия его косы, - видишь: кромочка острая завернулась, ее надо выправить и все… погладить брусочком. А чтобы лезвие в землю не зарывалось, его надо прижимать пяткой.
 - Как пяткой, оно же острое?
Поля не удержалась, фыркнула, Илья хохотал, согнувшись пополам, и показывал на Дениса пальцем:
- Где ты такого дурака нашла?
Антон подошел, взял косу зятя, положил руку туда, где лезвие насажено на черенок:
- Смотри, это называется пятка, а это – коснулся заостренного конца – носок. Понял?
- Понял.
- Коса по земле должна скользить. Не торопись и захват бери поменьше.
Денис попытался следовать советам шурина, но не смог. Мешала злость на Илью и обида на жену. Но больше всего удручала собственная беспомощность… непривычная ситуация: всегда был альфой, а тут даже не бета… омега. И кто опустил ниже плинтуса? Щенок! Да попади ты ко мне на заставу…
- Слышь, капитан, ты, наверное, сейчас жалеешь, что два наряда вне очереди мне влепить не можешь?
Поля возмутилась:
- Илья, отвяжись от него…
- Больше не буду.
Денис с трудом, но поборол в себе желание, накатить нахалу в лоб. Понимал: если начнет рвать и метать, признается, что без погон есть никто и звать его дятел.

 Сумерки, в воздух поднялись тучи комаров. Антон не выдержал первым:
 - Черт зажрали, хоть бросай…
- Подожди, не бросай, я сейчас. – Поля ушла, но вскоре вернулась с пузырьком «Тайги», - очень хорошее средство.
 По очереди наливали в ладони жидкость, натирались. Денис подошел к жене сзади, с выражением счастья на лице, намазал ей плечи, спину, поясницу. Присел, приподнял подол сарафана, прикоснулся к попе и бедрам:
- Кусают мою куколку… за такие красивые места.
Поднялся:
- Поль, намажь меня сзади…. Ой какие ручки… как хорошо… Что уже все?
- Все.
 Илья подошел, подставил спину:
- И меня намажь.
Денис взял из рук жены пузырек, передал его другу семьи:
- Ты Антона, он тебя.
Илья разозлился, замахал косой так, что Антон отстал. У Дениса в душе наступил покой, работа заладилась. В передовики, конечно, не вырвался, но повода для усмешек уже не давал.
Поля остановилась, подумала: один заход пропущу, отдохну, но поняла, что очень устала и собралась уходить, да загляделась на Илюшку.
Красивый чертенок… рост под метр девяносто, вроде худенький, а в плечах полторы косых сажени, руки сильные… вырос он за эти два года? Нет… возмужал. Уже не мальчик. Не может быть, чтобы у него до сих пор не было женщины…
Илья закончил проход, оглянулся, словно почувствовал взгляд:
- Полюнь, а лилии-то в пруду выросли. Ты видела?
-Да.
- Помнишь, как за ними плавали?
- Я помню, как их сажал, на дно пруда нырял, - вмешался в разговор Антон.
- Поль… неужели забыла?
- Почему я должна забыть? Странно… в прошлом году пруд совсем пересох, а они выжили.
- Хорошая примета. Для меня хорошая.
- Я устала, пойду домой, вы как хотите.
- Сенокос – мужская забава, я еще не наигрался, - Илья с вызовом смотрел на Дениса, ждал, покинет тот поле жатвы или нет. Но соперник сдаваться не собирался:
- Иди Поль, мы тут еще…
Ну что ж, пусть так… энергии явно избыток, хорошо, что нашлась мирная цель.

Вечер ласковый: на небе ни облачка, закат малиновый, птички поют, медом пахнет… Поля решила перед сном искупаться. Была уверена, никого не встретит, но ошиблась, на лавочке возле дома Осинцевых две девчонки из Подберезья… дурочки, сами за парнями бегают. Наташка и Ленка … почтальонкина дочка! Вот почему от Ильи письма не дошли. Ах ты, зараза. Благодаря тебе… я теперь с Денисом. Спасибо, Наташка. Спасибо Ленка.
 Проходя мимо, поздоровалась – не стала нарушать местный обычай. В ответ услышала не очень почтительное: «Привет», но особого внимания на тон не обратила: плевать, слишком все хорошо, чтобы эти дурехи могли ей испортить настроение.
На берегу разделась и, не торопясь, вошла в воду. Знала, что девчонки смотрят, знала, что говорят о ней, знала, что ничего хорошего сказать не могут, и смеялась в душе:
- Что завидно?
У нее Поли есть все, о чем только можно мечтать. Денис ее любит, и она его любит… и очень похоже, что у них будет ребеночек… То ли волшебная вода Дугарма помогла, то ли родная Пядицы.
 На пятый, после приезда Дениса день, Поля почувствовала что грудь налилась и чуть побаливает, вдруг стали резкими и неприятными запахи, которых раньше не замечала… На восьмой за завтраком съела полбанки соленых огурцов, а в обед от их запаха замутило… Три дня назад начался отсчет абсолютной уверенности, но Поля боялась спугнуть счастье, преждевременно заговорив о нем, боялась понапрасну обнадежить близких.
Поля наплавалась, вышла на берег, завернулась в полотенце от подмышек до ног и пошла домой. Мальчишки к подругам еще не присоединились, значит, коллективный труд на пользу корове Милке продолжается… Проходя мимо девчонок, не выдержала:
- Вы Антона с Ильей ждете?
- Да.
- Они косят за нашим огородом, скоро не придут.

 Поля зашла на свою терраску, скинула полотенце и забралась под одеяло, полежала полчаса с книжкой… Спать не хочется, речная вода смыла усталость… Где мой муж? Не пора ли ему прийти? Может уснуть? Нет… все равно разбудит… он не уснет, пока… Еще через полчаса ожидания все-таки задремала. Проснулась – светает… Денис… Почему его до сих пор нет? За окном голоса… девчонки хохочут… Он что? Он …
 Поля вскочила и, на ходу кутаясь в полотенце, кинулась на улицу. На крыльце чуть не сбила Дениса с ног. Он удивился:
- Ты куда?
- Я…, а ты почему так долго?
- Как все, так и я… потом искупались.
- С девчонками?
- Да. … Ты ревнуешь?
- Еще чего, - подошла, обняла за шею, - я тебя ждала.
- Правда? Не могла без меня уснуть?
- Нет… я спала… и во сне по тебе скучала… подожди… слышишь соловей поет… не спеши… ну не здесь же… домой пойдем…

 Солнечный луч добрался до лица, Поля проснулась. Попыталась, не разбудив мужа, перелезть через него, но не сумела, была поймана:
 - Ты куда… иди сюда…
- Денис, валы надо разбить.
- Какие валы? Зачем?
Упала на мужа, рассмеялась:
- Скошенная трава лежит в валах, ее надо раскидать, чтобы сохла. Бабушка одна до обеда не справится.
- Девчонки вчера валы разбили… иди сюда…

 Завтракали в половине двенадцатого. За столом бабушка делала вид, что ворчит:
 - Это ж надо… А если дождь? Куда столько накосили?
- Ба, а сколько? – спросила Поля.
- Да почти все наше поле… Теперь неделю умирать будут, после такой работы.
- Я жив-здоров! – в открытом настежь окне улыбающееся лицо Антона, - сегодня готов продолжить.
 - Я тоже здоров, допиваем чай и идем? – Денис скорее умер бы, чем признался в том, что устал накануне.
- Облешали? – бабушка от удивления поставила на стол блюдце с чаем, кто ж по жаре косит?
Ее успокоил Антон:
- Ба, они погорячились. Продолжим непременно, но вечером, - и без всякого перехода, - хочу пирогов с черникой. Поль, сходи за ягодами.
При упоминании о пирогах с черникой у Поли потекли слюнки, но с утра кружилась голова и подташнивало. Рисковать счастьем, идти в лес по жаре, побоялась, сказать брату правду не захотела, решила заговорить ему зубы:
 - Не пойду. Тебе надо – иди. … Или Маринку свою пошли.
 - А что ты имеешь против Маринки?
 - Ничего. Сходите за ягодами – ты с Маринкой, Илюха с Наташкой. Принесете, мы с бабушкой пирогов испечем. Потом девчонок на чай с пирогами пригласим, познакомимся поближе…
 - Поль, … ты что-то не то говоришь.
 - Я не пойду, я сегодня стирать надумала. Денис, вытащи мне машинку на улицу.
 Поднялась из-за стола, хотела уйти от разговора, и вдруг в глазах потемнело, упала бы, если бы Антон не подхватил.
 Сознание возвращалось… мутные цветные пятна постепенно становились фигурами близких. Мужики народ не догадливый, у всех на лицах испуг, лишь у бабушки все понимающая улыбка:
 - Поль, … а ты?
 - Может быть…
 - Я знаешь, когда заметила? Когда, ты полбанки огурцов слопала.
 - Ба, что ты заметила? Что с ней? – вмешался в непонятный разговор Антон.
 - Все хорошо с ней… дядей будешь, если ничего не случится, а я прабабкой. Мне теперь умирать никак нельзя, я должна маленького увидеть. Неужто дождалась… Спасибо тебе, Господи, услышал мои молитвы.
Бабушка плакала, вытирая слезы концами белого платочка. Брат улыбался счастливый. Муж целовал руки. Илья стоял в стороне, словно каменное изваяние. Губы сжал так, что побелели. В глазах – тишина.
 
 С сеном управились меньше чем за неделю: четыре дня косили, на пятый досушивали и убирали последнее в сарай. Девчонки из Подберезья работали словно законные снохи. Бабушка шутила:
 - С такой бригадой…
Антон подхватывал:
- Да с таким бригадиром как я.
Полю к работе не подпускали. Она пыталась возражать:
 - Ба, ты же сама говорила, что, когда папку ждала, мешки с льняным семенем таскала и ничего.
 - Я здоровая была.
 - Выходит, я больная.
 - Ты не больная, у тебя нужды нет… дай Бог, чтоб никогда не было.
 
Родители Поли и Антона застали лишь последний день сенокоса. За столом по случаю скорого прибавления в семействе Антон объявил, что хочет из МАДИ перевестись в погранучилище. Вера Алексеевна по привычке сказала категоричное:
 - Никогда. Я этого не допущу.
Но в ответ услышала:
 - Я поступлю так, как решил.
Не сговариваясь, отложили неприятный разговор. Все-таки собрались отметить хорошее событие… Но в августе Денису предстояло вернуться на три недели на свою заставу и он уехал не один. Поле пора было врачу показаться и на работу устроиться, Антон увязался за зятем, чтобы убедится в правильности своего решения.
Матери оставалось только плакать, и клясть тот день, когда Денис переступил порог ее дома.

 Провожая мужа на Памир, Поля плакала навзрыд. Денис пытался успокоить:
 - Ну что ты? Я же всего на три недели… Тебе нельзя нервничать…
 - Я чувствую… я не знаю что, но я чувствую… тебе нельзя туда.
 - Поль, но ты же понимаешь, я не могу… я должен… на три недели всего.
Но она ничего не слышала, обнимала мужа за шею и ревела, уткнувшись ему в грудь.
Глядя на сноху, Нина Сергеевна сначала улыбалась, но вскоре рассердилась:
 - Перестань…, не кличь беду.
Поля разжала руки, отошла от мужа, потом снова подошла к нему: обняла и поцеловала в последний раз:
 - Все будет хорошо… я не знаю, что на меня нашло. Возвращайся скорее. Антош, ты там не хорохорься зря… и Денису напоминай каждый день, что он обещал вернуться.
 Денис достал из кармана платок, вытер им щеки и нос жены и снова убрал в карман.
 - Ничего со мной не случится, не волнуйся. Я вернусь и целых три года от тебя ни на шаг.
 
- …Полет будет проходить на высоте десять тысяч метров над уровнем моря, - пообещала стюардесса в Домодедово.
Самолет разогнался, взмыл вверх.
 Сколько раз Денис летал в Душанбе? Со счету сбился. Чем отличался тот полет от остальных? Предстояло проститься со своей тринадцатой заставой. За успешно проведенную операцию по борьбе с наркоторговлей капитана Руднева представили к очередному званию. Начнет учебу в академии майором… после окончания, вероятно станет подполковником, а подполковники заставами не командуют. Даже, если вернется на Памир, то получит должность в отряде и жить будет в городе.
Что хорошего было в том времени, которое ушло? Почему так жаль его? Разве хотел бы еще раз пройти афганскую войну? Нет… Или может быть хотел снова разделить кров и хлеб с Николаевым? Нет… Почему вспоминается не песок на пересохших губах, а вкус первого глотка воды? Не голод, а вкус каши, сваренной на костре.
 - Наш самолет приземлится в столице республики Таджикистан - Душанбе. Пристегните ремни…
 За руку теребит Антон:
- Денис, ты что оглох?
- Задумался.
- Смотри, какая красотища внизу… какое здесь время года?
- Лето в разгаре…
- Стюардесса сказала, что в аэропорту плюс сорок три…
- Значит, в Хороге чуть больше тридцати, а у нас градусов двадцать.

На заставе за время отсутствия начальника много чего произошло. Мишка Крымов старлея получил, мечтает стать приемником Руднева. Пусть, не плохой парень… Серова на политкурсы отправили, то же хорошо, замполитом будет.
- Проходи, Антон… вот тут мы с Полей больше года прожили… душа в душу, между прочим… Нравится?
 - Еще как… и отдельно от родителей.
 - Соскучишься по мамке очень быстро. Есть хочешь?
 - Да.
 - Пошли в столовую.
Все-таки Сашка Козырев варил намного лучше… У молодого все по рецепту, а у того талант был…
 - Антоха, пойдем, я тебе Дугарм покажу. Учись ходить по горам. Прежде чем ступить, надо глянуть куда… вниз смотреть нельзя. Спешить нельзя… Пытаться перепрыгнуть опасное место нельзя категорически… Ноги должны быть полусогнутыми.

 Одному все в диковинку, а другому знакомо до мелочей. С террасы сорок ступенек в скале, дальше тропинка. Первые триста метров от скалы с одной стороны, до пропасти с другой около метра, потом пологий заросший березками склон, ручей…
Денис с Антоном перебрались по мокрым, скользким камням на другой берег и заспешили вниз. Сквозь заросли камыша возле воды, мимо колючих кустов… по песку, мимо кустиков полыни и еще какой-то неземной растительности. Остановились перед тем, как войти в пещеру за розовыми камнями. Денис показал на реку, что текла ниже них метров на тридцать:
 - Смотри, это Пяндж, а за ним Афган…
 - Страшно там было?
 - По всякому.
Денис достал из кармана платок, которым вытирал слезы жене, провел им по лбу мокрому от пота, уже хотел убрать, но уронил. Наклонился, чтобы поднять, и тут прозвучал выстрел…
- Антон, ложись быстро!
Еще выстрел…
- Денис…Денис!
Последняя пуля опрокинула довольно приличный булыжник и он придавил Денису левую руку. Больно… Но за рекой, среди камней блестит прицел снайперской винтовки…
- Не кричи, лежи тихо… Не шевелись… по моей команде быстро отползай за большой камень.
 Свободной рукой Денис дотянулся до приличных размеров камушка, столкнул его вниз.
- Пошел!
Через секунду прозвучал еще один выстрел.
- Антоха, цел?
- Да.
- Чтобы не случилось, не высовывайся до прихода наших или до темноты. Считай, что ты на войне и это приказ, понятно.
- Да…
Денис достал из кармана рацию, снайпер на афганском берегу засек движение, выстрелом заставил распластаться за мизерным укрытием, но не помешал связался с заставой.
- Комтех, передай Крымову, я у Дугарма и в меня стреляют с того берега… ушел бы, но руку камнем придавило. Поторопитесь, больно б…
Снайпера сняли через полминуты, последнее, что видел Денис, перед тем как потерять сознание от боли: оптический прицел разлетелся на множество солнечных зайчиков.
Антон, как недавно Денис, толкнул вниз камень, выстрела с той стороны не услышал. Подумал, что на одни и те же грабли противник наступать больше не хочет. Выглянул из-за укрытия, увидел мертвенно-бледное лицо зятя и о снайпере забыл. Почти не таясь, вернулся назад и откатил камень, ставший капканом, увидел под ним сине-кровавое месиво и вырубился.
 
 Свои подошли быстро. Вызвали вертушку, Дениса отправили в Хорог, в госпиталь. Антона привели в чувство самостоятельно, допросили-расспросили, что произошло, после чего доставили на заставу.
 Замполит Крымов полчаса объяснял парню, что он полный идиот, что приказ надо выполнять, особенно, если полному идиоту приказывает прошедший афган командир, что сработай советский снайпер на минуту позже, идиот был бы покойником. Крымов обещал не рассказывать командиру о подвиге идиота, если тот даст слово, не приближаться к границе на пушечный выстрел.
 - Даю, честное слово, что идиот не приблизится к границе на пушечный выстрел, - поклялся Антон. Он сдержал слово, перестав быть идиотом.

 Денис пробыл в госпитале всего три дня и вернулся на заставу. Передал Крымову дела, отправил в Москву имущество. Платок, которым вытирал слезы жене, и которому был обязан жизнью, не нашел, хоть и потратил на поиски больше двух дней. Гипс на левой руке помешал пришить погоны на китель, и просверлить дырочку для ордена, с этим Антон помог.
 
 Тридцатого августа, на день раньше, чем ждали, Денис вернулся в мирные будни и праздники. Позвонил - дверь открыла мать:
- Сыночек, сыночек мой…, - обняла и заплакала, - я никогда прежде так за тебя не боялась…, думала и впрямь не спроста твоя жена в порту ревела.
- Мам, а где она?
- На работе, сейчас придет.
- У нее все хорошо?
- Хорошо, не волнуйся.
- Животик есть уже?
- Денис, не смеши, какой животик на третьем месяце? Ты очень голодный?
- Нет. Мам, ты мне как медик скажи… ребенку не вредно, что мы с ней … ?
- Ребенку полезны положительные эмоции, испытанные матерью. Ты так и будешь стоять в коридоре или все-таки пройдешь и хотя бы умоешься.
 Денис послушался. Разулся, разделся, умылся. Надел рубашку с длинными рукавами, в надежде скрыть происшествие от жены и матери: накануне сняли гипс с руки, рана почти зажила, но след остался, пришел на кухню:
 - Мам, когда Поля с работы приходит?
 - Уймись, с минуты на минуты твоя плакса будет дома.
 - Она тебе не нравится?
 - Почему? Не идеальна, само собой, но я готова простить ей все за то, что она тебя любит.
 - И все-таки, что тебе в ней не нравится?
 - Хорошо. С тех пор как ты улетел, не было ни одного дня без ее слез. Приходит вечером с работы, закрывается в своей комнате и ревет… Такую странность могу объяснить лишь тяжелой беременностью.
- Мам, почему ты сказала про тяжелую беременность, у Поли что-то не так?
- Да все у нее так. Токсикоз скоро пройдет. Иди, открывай дверь.
Последние слова в пустоту, звонок еще не замолчал, а Денис уже был в коридоре. Увидел жену – чуть сам не заплакал. Худющая: джинсы того гляди свалятся, ручки словно ниточки, бледная: будто и не было летнего загара.
- Куколка моя, да что ж ты так?
 - Очень страшная?
 - Красивая, самая красивая.
Кинулся, подхватил на руки. Перемешал слова с поцелуями:
 - Я не мог не вернуться… тебе нельзя нервничать, маленькому вредно… ты любимая жена… я так скучал… я тебе подарок привез… красавица моя…
 Нина Сергеевна заглянула в коридор, молча прошла мимо сына и его любимой жены, закрыла входную дверь.
 - Ужин готов, вы идете?
 - Обязательно, мам, она без меня вообще не ела?
 - Денис, я же тебе сказала, это токсикоз. Это скоро пройдет.
 - Конечно, пройдет, потому что я вернулся. Я теперь на целых три года от жены и мамки никуда. Давайте мои новые погоны обмывать.
 Сели за стол, разлили шампанское, Поля попыталась сказать, что ей нельзя, но свекровь возразила:
 - Пару чайных ложек можно, а больше тебе никто и не нальет.
 Поля впервые за последние два месяца не ощущала тошноты и головокружения. Наелась до отвала, перебралась на диван, закрыла глаза и провалилась в сон. Пока не было Дениса, она почти не спала…
 Очнулась под утро в своей спальне, на руке мужа… Увидела еще незажившую рану на его предплечье, не удивилась и не испугалась, прикоснулась к рубцу губами… Денис будто и не спал, обнял двумя руками, погладил лопатки… талию…
 - Проснулась, любимая жена? Иди сюда…
 - Я соскучилась по тебе…

 Уходила предпоследняя летняя ночь: теплая, тихая. Что-то шептала темно-зеленой листвой, слушала последние птичьи песни.
Поля прижималась к мужу, гладила его по лицу, убирала со лба непривычно отросший чуб.
 - Денис, а ты очень ревновал к Илюхе?
 - Очень. Я готов был его убить.
 - Но ты же понимал, что я никогда…
 - Конечно никогда, еще бы… это запредельно. Но ты должна улыбаться только мне, ты должна восхищаться только мной, только я имею право смотреть на тебя. Я не хочу ни с кем делиться своим сокровищем.
 - Ты хочешь, чтобы я надела паранджу?
 - Между прочим, хорошая мысль…
 - Денис, … у тебя ведь были женщины до меня.
 - Это не важно, ты лучше всех…
 - Твоя мать думает, что я дурочка…
 - Она ничего не знает. Мы с отцом скрывали от нее...
 - И она не подозревала, что вы врете?
 - Она привыкла верить… в остальном ни я, ни отец никогда не врали.
 - Рука болит?
 - Уже нет. Еще поспим?
 - Мне скоро вставать на работу.
 - Какая к чертям работа? Тебя ветром шатает, не пущу никуда.
 - Денис, я же там почти ничего не делаю, а если доработаю до декрета, то у меня будет почти четыре года стажа по специальности и куча денег. Дома скучно, там сплетни…
 - Но сегодня, по случаю моего возвращения, мамка нарисует больничный. Спи.
 - Тебе в академию когда.
 - Завтра.
 - Так ведь суббота?
 - Все равно завтра…
 - Завтра два года нашему знакомству. Не забыл?
 - Отметим? В той самой кафушке.
 - Угу.

Первого сентября жена и мать провожали Дениса. Полтора года прожили, а Поля первый раз увидела мужа в парадной форме. Оторопела: оказывается он герой и красавец… Куда до него Илюхе. Встала на цыпочки, заглянула через мужнино плечо в зеркало, расстроилась. Рядом с Денисом она – бледная тень со страшным шрамом на щеке. Так не пойдет… Пора наводить порядок.

Денис освободился около четырех часов дня, позвонил жене из автомата:
 - Поль, я за тобой через полчаса заеду.
 - Хорошо.
 Когда подрулил к подъезду, она уже ждала, стоя на крыльце. Пришла его очередь удивляться. Он ведь тоже после свадьбы видел жену при полном параде в первый раз.
 Заплетенные в косу волосы разделены на прямой пробор, закрывают уши. Белая юбка, красная блузка, красные туфли на высоких каблуках, красная сумка, красные перчатки. Почему перчатки догадался, несмотря на ералаш в голове. Шрамы на руках спрятала. А на лице шрам под слоем косметики почти незаметен. А может быть, он потому незаметен, что у нее такие глаза? Почему у нее такие глаза? Девочка… Нет у девочек не бывает таких глаз.
 Поля тем временем спустилась по ступенькам и направилась к машине. Денис вышел, открыл дверь, чтобы жена села, а потом снова закрыл, вернулся на свое место. Поехали. До той самой кафушки всего три автобусных остановки.

Вошли в зал, выбрали столик. И тут Поля услышала знакомый голос:
 - Малышева! Мы уж думали никогда тебя больше не увидим!
Институтские друзья-товарищи как всегда отмечали первое сентября.
- Полин, иди к нам. Это твой муж?
- Да.
Группа не в полном составе – лишь москвичи. И студенческая традиция сохранилась не в полной мере, напиваться ребята не спешили, на девушек за соседними столиками почти не реагировали.
 Вспоминали. Крестики нолики на лекциях… шпаргалки на экзаменах… картошку. Рассказывали друг другу новости. Кто-то женился, кто-то уже развелся, у кого-то уже дети.
 - Поль, а вы наследником пока не обзавелись?
 - Ждем, - она блеснула счастливой улыбкой.
 Бывший староста Серега Лавров спросил Дениса:
 - А ведь это ты два года назад спрашивал у меня разрешения потанцевать с Полиной?
 - Да, спрашивал, помню, а тебя нет…
 - А мне сегодня позволишь?
 - Ей решать.
 - Полин, потанцуем?
 - Пошли.
Поля положила руки Сереге на плечи, ощутила его ладони у себя на лопатках.
- Я даже не предполагал… где были мои глаза? … и не только мои… двадцать пять мужиков проглядели такую женщину…
 - Видимо не судьба.
 - Видимо. Полин, а почему у тебя шрам на левой щеке?
 - Обвал в горах, я тогда чуть не погибла.
 - А твой майор, между прочим, очень ревнив… он с нас глаз не спускает.
 - Нет… он просто меня любит.
 - Кто ж ревнует нелюбимую женщину?
 Танец закончился, без перерыва зазвучала новая мелодия. Поля с Сергеем не успели вернуться за столик, Денис встретил их на полпути и увел жену танцевать. Обнял, прижал к себе.
- Денис, ты меня задушишь…
Чуть ослабил хватку. Поцеловал пробор в волосах…
 - Поль, пошли домой…
 - Почему?
 - Потому что если мы не уйдем, я умру от ревности.
 - Не умрешь… я тебя сейчас вылечу.
Встала на цыпочки, провела языком сначала по своим губам… потом по его… поцеловала. Отдышалась, уткнувшись лицом в его плечо.
- Вылечила?
- Да… почти… хочу еще дозу чудодейственного средства.
- Нет… терпи до ночи.

Вернулись за столик, приняли участие в общей беседе. Но друзья-товарищи все-таки не смогли до конца вечера остаться трезвыми и Денис с Полей ушли довольно рано, в восемь вечера были дома.

 Нина Сергеевна вязала малюсенькую шапочку. Поля мотала клубок, а Денис придерживал то, что еще недавно было то ли рукавом, то ли спинкой свитера. Спросил:
 - Поль, а когда у тебя живот появится?
 - Откуда я знаю… через месяц, может быть.
 - Не раньше чем через полтора, - Нина Сергеевна усмехнулась, - но уверяю, очень скоро вы оба начнете ждать, когда живота не станет.
 - Мам, посмотри, я приехал и у нее токсикоз прошел.
 - Ты великий волшебник…
 - Денис, чему тебя в академии учить будут?
 - Понятия не имею, пошли спать?
 - Не хочу, рано еще, завтра воскресенье, выспимся. Может быть, завтра сходим куда-нибудь, я в театре два года не была.
 - Мам, пошли?
- Идите без меня… могу достать билеты в малый и в сатиры.
- А ты?
- В черном платке в театр не ходят…
- А как же мы пойдем? Мам…
- Гуляйте, пока ребенка нет, родится не до того будет. Денис, чуть не забыла, тебе звонил какой-то Козырев. Сказал, что поступил в институт, твоей жене привет передавал…
- Молодец Сашка, и ты Поль молодец, неужели до сих пор помнишь геометрию?
- Еще как помню.
- Есть не хочешь?
 - Денис, ты с ума сошел, раскормит ребенка – рожать тяжело будет.
 - А если б я не приехал, родила бы мышонка. Думал, приеду у жены живот, а тут…
 - За что меня Бог наказал, дал глупого сына… Живот начинает расти на четвертом месяце беременности.
 - А очень большой когда будет?
 - Когда рожать пойдет.
 - Поль, а когда?
 - Что когда?
 - Когда рожать?
 - В конце марта.
 - Денис, а почему ты не спрашиваешь, кого она родит.
 - Потому что я знаю… мальчика… маленького. Поль пошли спать.
 - Не хочу.
 
Двадцать пятого марта родилась девочка. Не маленькая: вес четыре килограмма ровно, рост пятьдесят один сантиметр. Светловолосая и сероглазая, словно Илюшки Осинцева дочка…
 Поля ужаснулась: в мыслях мужу не изменяла и вот… Вдруг ему в голову взбредет очередная ерунда? Пять дней в роддоме словно перед казнью.
 На шестой Денис взял дочку на руки, полюбовался, откинув уголок одеяла: что разглядишь? Спит кроха, глазки закрыты, носик – кнопочка, ротик малюсенький. Лишь дома спросил:
 - На кого ж она у нас похожа?
 - На тебя, - Нина Сергеевна достала детскую фотографию сына. Смотри. Я тебя тоже сероглазым, белым и пушистым принесла… Как будто вчера… и вот уже бабушка и немолодая бабушка.
Детка капризно наморщила носик, тоненько пискнула.
 - Поль, она плачет, может голодная?
 - Да. Пора кормить, пойду руки помою.
 Поля вернулась, села на стул, расстегнула халат и лифчик:
 - Дай мне ребенка.
Подняла грудь ладонью, взяла двумя пальцами сосок, вложила его в маленький ротик. Кроха сделала два больших глотка, тяжело вздохнула и довольная зачмокала.
 - Поль… вдруг ей молока не хватит.
 - Молока у нас много, смотри, - Поля вытащила из маленького ротика сосок, из него во все стороны били тоненькие упругие струйки. Малышка обиженно скривила губешки, почти заплакала.
 - Не издевайся над ребенком, корми… соси моя хорошая, соси моя крошечка… А как мы ее назовем?
 - Не знаю, … мне ни одно имя не нравится.
 - Тогда Галя.
 - А почему Галя? У тебя до меня была Галя? Ни за что!
 
В первый месяц жизни имя девчушке меняли каждый день, подходил к концу срок отведенный советским законодательством на регистрацию ребенка, а родители, бабушки и дедушка никак не могли определиться… В последний момент Денис, никому ни слова не говоря, взял документы и пошел в ЗАГС. Вернулся, положил на стол свидетельство о рождении Рудневой Василисы Денисовны.
 Поля вначале растерялась, а потом удивилась:
 - Как тебе в голову пришло?
 - Так звали мою бабушку и твою прабабушку. Мам хорошее имя, правда?
 - Да, интересное… Начитался ты сынок в детстве сказок…

Рудневы отгородились от мира стенами добротного сталинского дома, построили коммунизм в одной отдельно взятой квартире. Старые семейные запасы, зарплата слушателя академии и заведующей поликлиникой позволяли существовать безбедно. В магазинах опустели стеллажи и витрины? Почти не заметили. В Москве в принципе всегда все было, не для всех, конечно.
Жили в любви и совете, дочку растили. Купали, меняли пеленки. Гуляли с коляской во дворе. Решили, что сокращенное от Василисы – Лиса. И будто для того, чтобы соответствовать имени девочка в месяц научилась хитро улыбаться, в два ее глазки из серых стали зелеными, а в три на смену белокурым волосенкам выросли рыжие.
 Поля удивлялась: в кого? Денис помнил, что когда-то рыжей была его мать.

 В конце июня Поля с мужем и дочкой приехала в Василево. Кое-что изменилось на земле и воде предков. По краю сгоревшего два года назад Морошкина болота вновь появились ягоды. Ручей лодочный почти сплошь зарос камышами. На смену старой корове Милке на дворе у бабушки выросла норовистая нетель Глаша. Илюшка впервые в жизни не помогал соседям на сенокосе, он в деревню на лето не приехал...
Начало лета жарким выдалось, на Петров Пядица была такой теплой, что Поля позволила побултыхать в воде ручками-ножками своей маленькой девочке, при этом смеялась и радовалась вместе с ней. Денис тоже смеялся, предложил:
- Искупай ее, окуни!
- Боюсь, мала еще, на тот год.
А после Ильина дня небо прохудилось. И путч случился в дождь… и первое сентября – День Встречи тоже был дождливым.

Жизненная карусель заканчивала еще один круг: лето, осень, зима, весна… Подходило к концу время учебы Дениса… Впереди возвращение на границу? На какую? Мир кто-то разрушил до основания… или он рухнул сам? Мы наш, мы новый мир построим? Какой? Народ и партия не едины…, мир, труд и май не синонимы…, дружба и братство… что это такое: братская республика?
Еще не пришло известие о гибели двенадцатой погранзаставы Московского погранотряда, но граница со стороны Лаля уже ощетинилась. Соседи за рекой принялись за строительство нового: фанатично-агрессивного государства.

 Василиса отрывала голову плюшевому льву, Поля ждала мужа, глядя в окно. Ждала, что он придет и скажет, куда пошлют. Думала, что в тот день решается судьба, не знала, что все давно известно и решено. Мог Денис не вернуться в Хорог? Легко. Но постыдился друзей отца, которых должен был просить о теплом месте, и своих погибших друзей. Год назад Денис получил известие о гибели Владимира Федоровича Серова и Михаила Юрьевича Крымова… В один день и час не стало начальника тринадцатой заставы и его замполита. Их сбила машина на дороге, что вьется вдоль прифронтовой реки Пяндж. Пришли новые люди, кто они?
 У Серова жена и дочка остались, а у Крымова лишь родители. Какое из двух зол злее?
 
Денис вышел из машины, поднял глаза на свои окна. Помахал жене рукой, улыбнулся. Впереди тяжелый разговор, сказать всей правды нельзя, а полуправда – почти ложь. Взять с собой Полю и Лису нельзя никак. Они должны остаться дома.
 - Куда?
 - Хорог.
 - Почему?!
 - Поль, я солдат…
 - Когда летим?
 - Я через неделю, вы с Лисой не раньше осени.
 - Ерунды не говори. Я лечу с тобой.
 Василиса услышала голос отца, отложила дела и прибежала. Денис взял дочку на руки, чмокнул в обе щечки:
 - Поль, я пока буду жить в общежитии… Там никаких удобств… К осени получу квартиру и вы приедете.
 - Нет.
 - Ребенка в общагу?
- Ребенок большой и поедет в деревню.
- Как ты себе это представляешь? В деревне летом дел невпроворот, бабушка от нас помощи ждет, а мы ей работенки подкинем. Тебе не стыдно?
 - Ни капельки. Справятся. В конце-концов, дадим денег на сено.
 - Поль, … а если… ты приедешь в конце июля?
 - Я лечу с тобой!
- Нет!
 - Да! Мой себе и ей руки и садитесь за стол, обедать будем.
Поля наливала в тарелки суп, когда почувствовала тошноту… почти бросила половник и убежала в туалет…
 Денис пришел следом, помог подняться и умыться:
 - Ну и куда ты полетишь? Хотела от меня скрыть?
 - Что скрыть? Я сама только что поняла… допускаю, что и скрывать нечего, съела что-нибудь не то.
- Поль, а какой срок?
- Я, правда, ничего не знаю… не больше трех недель. Почему ты так уверен?
- Уверен и все… в этот раз будет мальчик.
- Я все равно полечу с тобой.
- Нет, - он прикоснулся губами к ее виску, - Родишь и прилетишь, не раньше… с высокогорьем шутки плохи. Я хочу, чтобы у нас был мальчик… От меня ничего нельзя скрыть… я догадливый.
 В душе Денис хвалил себя за то, что догадался так хитро использовать ситуацию, беременность жены оказалась для него совершенно неожиданным подарком.

 Поля отпустила слезы на волю и они текли по щекам, подбородку… Какой раз она провожает Дениса? И опять надолго. На войну? Может быть, но он сказал, что подполковники в бой не ходят…
 Объявили, что заканчивается посадка. Обнялись напоследок, поцеловались.
- Будь осторожен, пожалуйста.
- Конечно. И ты … Помни, я очень хочу мальчика.
- А если еще одна девочка?
- Переживу, но тебе придется рожать в третий раз. Все пора… не плачь, тебе нельзя нервничать.

Через неделю жене и матери сообщили, что Руднев Денис Михайлович погиб… Из-за реки обстреляли ущелье… Денис в это время был там. С группой бойцов шел по оврингу. Овринг полностью разрушен. На дне ущелья нашли обрывки кителя подполковника, в карманах кителя документы и фотографии…
 Женщины встречали цинковый ящик, рыдали на его крышке, умоляли открыть дать проститься. Им объяснили, что лучше не надо… от тела мало что осталось. Похоронили, помянули… Родственники, друзья, знакомые разошлись Нина Сергеевна и Поля остались вдвоем. До вечера просидели в разных комнатах, не нашли сил для общения. Что может понять двухлетний ребенок? Но Василиса в тот день не требовала внимания к себе, о чем-то шепотом разговаривала с куклами и медведями.
 Через неделю после похорон свекровь с ненавистью посмотрела на Полю и зло бросила:
- Это из-за тебя он туда вернулся, … это ты во всем виновата, … тебе были деньги нужны.
- Мам, ты… ты понимаешь, что говоришь?
- Думаешь, я ничего не знаю? Я слышала, как ты просила у него денег, чтобы шрам с лица убрать!
- Я не просила… я лишь сказала, что это очень дорого теперь, раньше было можно…
Не задолго до отъезда Дениса Поля сходила в «Институт Красоты», узнала цену и ужаснулась. Вечером рассказала мужу, он расстроился всерьез:
- Подожди, скоро вернемся на границу, деньги будут».
Поля махнула рукой:
- Денис, забудь. Мне этот шрам мешает на гораздо меньшую сумму.

Может быть, в другой раз Поля попыталась бы что-то понять и объяснить, но тогда сама была на грани отчаяния и безумия. Собрала кой-какие вещички, взяла дочку на руки и ушла к родителям.
 Дверь открыла Вера Алексеевна, удивилась приходу дочери. Узнала в чем дело – расстроилась.
 - Поль, может быть, не стоило спешить с уходом. Ты там прописана.
 - Если я тебе мешаю, могу уехать в деревню…
 - Не мешаешь, конечно… мне кажется, ты должна сделать аборт…
 - Исключено, Денис очень хотел этого ребенка…
 - Ему сейчас все равно, а тебе… на что будешь жить? От свекрови ушла с голым задом… она тебе ничего не отдаст… Ей ни ты, ни внуки не нужны…
 - Она мне ничего не должна.
 - Но деньги… У Дениса же были деньги… Почему ты ничего не взяла? Это же не тебе нужно? О каком втором ребенке может идти речь, если тебе с одним жить не на что?
 - Почему не на что? Мне же пособие положено.
 - На это пособие, ты хлеба досыта не поешь! Разумеется, мы тебя не выгоним… поможем… Но тебе только двадцать четыре, может быть, встретишь кого-нибудь…
 - Прекрати, я не хочу тебя слушать…
 - Не хочешь слушать? Тогда не проси ни о чем!

Вера Алексеевна победила на шестой день – Поля сдалась, услышав, что она плохая дочь, не жалеет отца, а у него меж тем сердце шалит. Пошла к врачу за направлением на операцию по искусственному прерыванию беременности. Гинеколог сочувственно повздыхала, выписала направление на анализы, сказала, желая утешить:
 - Хорошо, что срок маленький…

 Ночь накануне операции Поля провела в больнице. До утра ворочалась, не могла уснуть, лишь под утро забылась ненадолго. И надо же, такое приснилось…
 Магазин, похожий на универсам в том районе, где прожили с Денисом последние три года… Очередь за мясом… но почему-то выводят маленьких детей и те, кто стоит вначале очереди выбирают покрупнее, худенькие остаются, они никому не нужны… все ждут следующую партию. К Поле подходит самый маленький мальчик, теребит за рукав:
 - Возьми меня, пожалуйста… я вырасту.
Очнулась, встала, подошла к окну.
 - Что же я делаю? Денис, прости меня…, и ты сыночек прости… я не убью тебя, ты вырастешь, обязательно вырастешь, таким как твой папа…
 Поля вернулась домой, сказала матери, что операция прошла хорошо, а на другой день уехала в Василево. Бабушке наврать не сумела и услышала в ответ:
- Бог дает душу, дает и долю… Как-нибудь… Тяжело, конечно, тебе будет…

На следующее утру Поля проснулась рано, вышла на улицу, прислушалась: звон затачиваемой косы. Кто это? Неужели бабушка? А кто еще, больше некому… Отец еще не приехал, вынужден заниматься репетиторством, на зарплату завкафедрой прожил бы вдвоем с женой, но на его шею свалилась дочь и ее проблемы. Рассчитывали на Антона, но ему отказали в отпуске, сразу после училища направили к месту службы, хорошо, что на мирную китайскую границу. Сена конечно можно было бы и купить, но на что?
 Поля вернулась в дом, собралась: на ноги резиновые сапоги – трава еще в росе, на голову черный платок – без него теперь никуда. В сарае нашла свою косу, хорошо, что отец ее в прошлом году отбил. Вышла в поле:
 - Привет, ба. Давно встала?
 - Нет… с полчаса. Ты уж потише как-нибудь, не рвись… Лето долгое, накосим, Бог даст. В войну на своих коров в сентябре косить начинали…
 - Не бойся, все нормально будет… Ты ж сама говорила, что когда отца ждала…
 - Да, Палаш… Нужда заставит, куда денешься… Хорошо, что я вас не послушала, с коровой не рассталась, без нее бы как нынче?

 Помощь пришла через две недели. Никто не ждал, никто не звал… Илья приехал сам. Все такой же бескорыстный, сильный, красивый. Пришел к Малышевым, увидел, что бабушка с Полей укладывают сено в сарае, взялся за вилы. О своей любви даже не заикнулся, понимал – не время.
 Сено сложили, вернулись в дом. На пороге встретила маленькая рыжая девочка с зелеными глазами. Она проснулась, не увидела ни мамы, ни бабушки, но не расплакалась, а пошла их искать.
 Илья присел перед девочкой, спросил:
 - Как тебя зовут?
 - Лиса.
Что мог предложить Илья Поле и ее дочке? Все бы отдал, да отдавать нечего, сам нищ и бездомен. С милым рай в шалаше? Надо постараться и стать милым… жизнь кончается не завтра.
 Илья пробыл в деревне неделю и уехал в крошечный военный городок на севере. На прощание Поля погладила его по щеке:
- Спасибо тебе за все… и прости.
 Он смотрел на ее черный платок и почему-то вспоминал, как три года назад пытался поставитьДениса в дурацкое положение.

ДЕЛОВАЯ ЖЕНЩИНА

 В середине сентября Поля позвонила на автобазу, где в прошлой жизни работала инженером, сказала, что хочет вернуться.
 - У нас большое сокращение, мы ничем не можем вам помочь, - ответили на другом конце провода.
 - Не имеете права, у меня ребенку еще нет трех лет.
 - Вас никто не увольняет, пока… но вернуться назад не планируйте.
 - Я завтра выхожу на работу, или мне подавать в суд?
 - Выходите, что-нибудь придумаем.

Новая жизнь? Ерунда. Какая разница что вокруг? Все равно мимо. На какое время поставитьбудильник. На дорогу чуть больше часа, собраться – подпоясаться.
Первый рабочий день. На территории автобазы разор. В административном здании пустые коридоры. Половина кабинетов опечатана. Может быть, действительно, в стране война? Но за дверью, на которой, как и прежде, висела табличка: «Технический отдел», мало что изменилось. Стол, который когда-то считала своим, свободен. Хорошее место, можно спрятаться от всех за кульманом проектировщицы.
Почему никого до сих пор нет, пора бы уже. Наконец, кто-то все-таки пришел, даже двое. Поля уже хотела поздороваться, но услышала разговор и передумала:
 - Руднева… не знаю, я, видимо, ее не застал.
 - Да, пришла к нам уже беременная, отработала не больше трех месяцев и ушла в декрет.
 - И теперь пришла права качать?
 - Ага. Говорит, иначе подам в суд.
 - У нее права, а у нас одни обязанности… нам жить не надо.
 Дверь хлопнула еще раз.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте, Владимир Сергеевич.
Что ж надо идти качать права. Поля выбралась из-за кульмана, направилась в кабинет начальника. На тех двоих, что мыли ей кости, даже не глянула.
 На мгновение во взгляде Владимира Сергеевича мелькнуло что-то человеческое, похожее на жалость, но лишь на мгновение.
 - Ну, здорово, Руднева. Чего ты от меня хочешь?
 - Я работать пришла.
 - Садись за любой стол, протирай юбку, может быть, через полгода получишь зарплату…
 - Мое прежнее место свободно?
 - Свободно. Садись.
 - Спасибо.
 - Знаешь, у меня к тебе предложение… Не хочешь пойти мастером в ремзону, там деньги платят.
- Хочу.

Поля впервые оказалась в цехе, где ей предстояло проработать четыре месяца. Оглядела просторное помещение со стеклянным, но серым от пыли сводом: в центре площадка для технических осмотров и текущего ремонта, по периметру за стальными перегородками еще какие-то помещения.
 Начальник цеха распахнул дверь с надписью: «Капитальный ремонт двигателей и трансмиссии»:
 - Вот, проходи, знакомься. Твое хозяйство. Кабинет, - указал рукой на стеклянный киоск в дальнем углу, - в твоем подчинении три моториста, двенадцать слесарей… уборщица.
 - Если возникнут вопросы, к кому обращаться?
 - Ты что вообще ничего не знаешь? А мне сказали, ты с высшим образованием…
 Дальнейшее продолжение разговора Поля сочла бессмысленным. Вспомнила свой последний курсовой по планировке подобного участка, чуть сориентировалась – задний мост на одном стенде, разобранный двигатель на другом, … вокруг детали, … половину узнала.
 - Я пошел, а ты давай осваивайся.
 Поля удивилась, что начальник еще здесь. Ничего не ответила, прошла в кабинет, села за стол. Какая разница, где сидеть.
 Скандал случился на четвертый день работы, в понедельник. Попытались завести отремонтированный капитально двигатель, он два раза чихнул и заглох… Разобрали: все клапана погнуты. Поля предположила:
 - Вы неправильно собрали… на шестернях метки должны быть, давайте проверим.
Не молодой дядечка, лицо которого еще утром казалось добродушным, снял рукавицы и, отбросив их в угол, сказал со злом:
 - Мы дураки тут все… пришла зассыха, сейчас все наладит. Тьфу, б… Козла отпущения искали, и нашли тебя… овцу. Мы этот двигатель уже в третий раз перебираем… понимаешь? А до этого еще два угробили! Я двадцать пять лет… но чтобы так…
 - А те два двигателя… у них тоже клапана?
 - У одного кулак дружбы, у другого коленвал пополам сломался… Да что я с тобой разговариваю… иди ты… вместе с теми, кто тебя сюда привел.
Через час на Полю орали начальник цеха и главный инженер автобазы:
 - Твоя задача – смотреть, как движок собирают! Ты хоть раз к мотористам подошла, глянула, что они делают? Ты из своего кабинета носа не высунула!
 - Но я же всего четыре дня… до меня же еще два движка угробили…
 - Кто угробил, тот ответил! Его не просто так уволили! И тебя за несоответствие занимаемой должности за ворота отправим, если еще раз такое допустишь!
Очень хотелось сказать, что ничего вы со мной не сделаете, закон о защите прав беременных женщин никто не отменял, меня даже за прогул уволить нельзя… Но начальство так бесновалось в гневе, что Поля решила промолчать…
 Вечером посоветовалась с отцом. Он посочувствовал, но не помог… Моталась по дому из угла в угол, думала. Концы с концами не сходились…если б поломка была каждый раз одна и та же, можно было говорить о браке деталей, а так, … похоже, что во всех случаях виноваты мотористы и следовательно она – их мастер. Илье позвонила от отчаяния, он обрадовался:
 - Поль, я счастлив тебя слышать. Давай я тебе перезвоню, мне бесплатно, а тебе по межгороду дорого.
 Через минуту звонок:
 - Поленька!? Это я, рассказывай.
 Выслушал внимательно, помолчал. Предположил неуверенно:
 - Я бы проверил коленвалы.
 - Что их проверять, новые. Впрочем, мотористы шейки замеряли, все в норме.
 - Жаль, не могу приехать… Поль… ты завтра первым делом найди клеймо ОТК на валах, на щечке, которая первая к маховику должна быть маленькая циферка в квадратике или в треугольничке. А рядом с клеймом может стоять римская цифра, один – куда ни шло, два – плохо.
- А если клейма нет?
- Не кондиция. Я смогу тебе днем позвонить на работу?
 - Да.
 - Полюнь, ты сама-то как? Почему, вообще, согласилась в ремзону и на такой участок?
Поля, выглянув за дверь, убедилась, что мать далеко и не может услышать, открыла тайну:
- Я не надолго… Мне через три с половиной месяца в декрет.
- Вот это новость… почему ты не скала мне раньше?
- Я еще никому ничего не говорила, бабушка знает… и Денис знал. Родители думают, что я сделала аборт…
- Ты молодец, что не сделала аборт. Мы с Антоном созванивались, договорились в отпуск вместе, сначала на пару недель я к вам, а потом он ко мне в Питер. Тебя в роддом проводим и заберем. Тебе рожать когда?
- В конце февраля.
- Значит, мы идем в отпуск в середине. Кстати, Антон в курсе?
- Нет. Он маме проболтается.
- Проболтается, причем из самых лучших побуждений. Поль, я так рад, что ты согласна…
- На что я согласна?
- Чтобы я приехал.
- Илюш, пожалуйста, не обманывай себя… не терзай надеждой… я никогда больше не выйду замуж.
- Зачем ты так? Я же… я же… лишь хотел приехать в гости.
- В гости, конечно, приезжай. Но обещай…
- Не обещаю. Валы тяжелые, сама не поднимай, попроси кого-нибудь. И нюхать гарь в ремзоне в твоем положении…
 - Все. Пока. Завтра жду звонка.
 - Конечно.

С утра Поля отправилась на склад. Послушала совета друга, ворочать неподъемные железяки не стала, взяла помощника. Молоденький парнишка, подчинялся, но с насмешливой улыбкой. Провозились долго, но обследовали все валы. Вместо клейма нашли метки желтой краской. В обед, как договорились, позвонил Илья.
 - Еще бы у вас движки работали. Поленька, желтая метка – значит неисправимый брак, детали в переплавку. Выкини их все на помойку, или в металлолом сдай.
 - Илюш, ты уверен?
 - Абсолютно! У последнего, похоже, колена не под тем углом… литье повело, или модель неверно сделали. Тот, который сломался мог раковину внутри иметь… Кстати знаешь, что такое кулак дружбы?
 - Знаю, когда шатун блок пробивает… Заклинило?
- Умница. Детали, скорее всего ворованные, сама понимаешь: на заводе брак не стерегут, бери – не хочу. Прости, меня зовут. Вечером позвоню. Пока, целую.
Илья положил трубку. Поля не успела ни возмутиться, ни поблагодарить. Желание поделиться новостью заставило, забыв обо всем, выйти из кабинета, подойти к мотористам и сказать:
- Я знаю, в чем причина.
 Тот самый дядечка, что вчера обзывался, спросил недоверчиво:
 - Да? И в чем?
 Пересказала, все, что услышала от Ильи. В ответ – молчание.
Поля вернулась в кабинет, по телефону связалась с начальником цеха, рассказала об открытии. Не дослушав матерную ругань, положила трубку. Когда профессионалам утирает нос девчонка, они далеко не всегда проникаются к ней уважением.
 Почему не призналась, что дошла не своим умом? А почему она должна была признаться и кому? Мотористу с двадцатипятилетним стажем? Начальнику цеха? Снабженцам, которые на рынке не кондицию приобрели за треть цены? Лучше пусть считают очень умной, теперь никто не посмеет подставить. Спасибо, Илюшка, чтобы я без тебя делала? И еще одного твоего совета надо послушать, незачем дышать выхлопными газами, если можно взять больничный.
Рабочий день закончился. Поля вышла из ворот автобазы и, не спеша, побрела. Сентябрь, последние теплые денечки. Скоро дожди, листопад, а за ними зима. Заметет, заморозит… Белое помело наведет ледяной порядок.
Когда-то ходила по этой дорожке каждый вечер. Когда это было? Три года назад? Неужели всего три года? Если бы сейчас, как тогда, идти рядом с Денисом, опираясь на его руку. Или посидеть с ним на лавочке в маленьком скверике, съесть мороженое… на мороженое денег нет.
Поля зашла во двор дома, где совсем недавно жила. Вошла в подъезд, поднялась на лифте, нажала кнопку звонка… За дверью долгая тишина. Поля успела подумать о том, что зря не позвонила, не предупредила, что придет, зря не взяла ключи, уходя два месяца назад. Но, наконец, шаги, щелчок замка. В дверном проеме седая растрепанная старуха, с пустыми глазами.
- Здравствуй, проходи. – Лицо свекрови скривилось в усмешке. – Забирай, что хочешь... мне все равно.
- О чем ты?
- Ты ведь за своей долей пришла.
- За какой долей? Долей чего? Я тебя попросить хотела…
- Я же сказала, бери все, что хочешь.
- Да мне больничный нужен!
- Ты работаешь? Где? – спросила Нина Сергеевна удивленно.
- Все там же на автобазе, но из техотдела перевелась в ремзону, там денег больше, а мне перед декретом…
Удивление на лице свекрови сменилось радостью, она не дала Поле закончить фразу, перебила:
- Как перед декретом? Ты же сделала аборт, … брала направление и Вера говорила…
- Не сделала, не смогла. Когда ты разговаривала с мамой? – в свою очередь удивилась Поля.
- Давно, сразу после того, как ты ушла.
- О чем?
- О деньгах, … о вещах, … о твоем праве жить здесь или разменять квартиру. Вера требовала. И не притворяйся, что ничего не знаешь о звонке.
- Я, в самом деле, ничего не знаю!
- Поль, какие у меня деньги? – В глазах Нины Сергеевны стояли слезы. – На книжке двадцать три тысячи… на них можно купить три килограмма колбасы! Пришло время… Ты знаешь, сколько мне платят? Меня на пенсию отправляют…
Поля подошла к свекрови, обняла и тоже заплакала.
- Мам, не плачь… деньги… наплевать… будешь с внуками сидеть, а я работать пойду.
- Дите, ты еще совсем, Пелагея. – Нина Сергеевна, гладила сноху по плечам. – Понимаешь, вся моя жизнь… жизнь моих мужа и сына… стоят столько же, сколько три килограмма колбасы. Это у тебя все в будущем, а у меня все в прошлом.
- Нет, мам. У меня тоже все в прошлом… каждой женщине отмерено какое-то количество счастья. Но одной оно каждый день по крупинке, а мне досталось все сразу, большим-большим куском… Мне нечего ждать, я свое получила. Жаль, что нельзя прямо сейчас умереть.
- Что ты говоришь, глупая? А дети?
- Если бы не дети, я бы давно ушла к Денису.
- Нет… не так, Поль. Я не знаю как, но не так… А счастье быть матерью? А бабушкой? Ты Лису, когда привезешь? Я же соскучилась… У меня же кроме тебя и нее никого нет… что ж вы меня бросили?! Ну сказала глупость… Если б родная мать обидела, давно бы забыла, а меня до сих пор простить не можешь.
Поля вернулась и начала привыкать жить в доме Дениса, без него… Привыкать не ждать его вечерами, не готовитьему ужин, не смотреть как он ест, как улыбается и говорит спасибо, после ужина. Привыкать спать одной на просторной двуспальной кровати. Плакать тайком, натыкаясь на его рубашки в шкафу и тапочки в коридоре, и не находить в себе сил убрать вещи покойного подальше… Плакать вдвоем с его матерью, вспоминая…
На участок капитального ремонта двигателей и трансмиссии Поля вернулась через две недели. Удивилась переменам к худшему: мотористы сидят без дела. Спросила:
- Почему не работаем?
Услышала в ответ:
- Бракованные валы ставитьбессмысленно, других нет.
Позвонила снабженцам, задала тот же вопрос. Нарвалась на хамство:
- Если дашь денег на высший сорт, приобретем до обеда, - в трубке послышались частые гудки.
От обиды и бессилия позвонила Илье и получила бесценный совет:
- Убеди свое начальство заняться ремонтом серьезно, пусть вывеску повесят на воротах: «Автосервис». Дятлы говорящие, сидеть на такой базе и лапу сосать… Привыкли ни о чем не думать.
Может быть, и не воспользовалась бы идеей друга в этот раз, но как-то само получилось. Пришла к начальнику цеха, чтобы отдать больничный, а он, ехидненько пошутил:
- А ты нашла хороший способ остановитьучасток и ничего не делать. Только зарплаты теперь не жди – кто не работает, тот не ест… И знай, по больничному ты получишь лишь оклад, это копейки, основное у нас сейчас премия…
- Давайте ремонтировать машины со стороны, вывеску повесим…
- Все дураки, а ты умная. Повесила вывеску и от клиентов отбоя нет. Да сейчас на каждом углу такие вывески.
- А вдруг получится? Даже один клиент лучше, чем совсем ничего.
- Этот вопрос может решить только директор…
 - Мне сходить к нему?
 - Лучше я сам… Ступай, я позвоню.
 Поля вернулась на рабочее место, первые полчаса ждала, что получит разрешение действовать, даже спланировала, как повесит плакат, чтобы его было хорошо видно издалека. Потом решила, что начальник о разговоре забыл, либо не получил разрешения… Ну что ж… все к лучшему. Какой ей – беременной женщине автосервис, о ребенке надо думать… По привычке начала вспоминать счастливые времена, почти утонула в прошлом, когда к концу дня все таки получила команду:
- Пелагея, ступай в жестянку, пусть вырежут и покрасят вывеску. Подумай, какого размера она будет. Слушай, а ты случайно писать красиво не умеешь?
- Красиво не умею, а чертежным шрифтом по ГОСТу напишу.
- Действуй.
Вывеска была готова к концу следующего рабочего дня, еще через день она красовалась на воротах.
«Ремонт автомобилей. Капитальный ремонт двигателей и трансмиссии» Последнее написала специально, чтобы получить заказы именно для своего участка и правильно сделала. Первый клиент постучался в ворота автобазы уже через час, задержка вышла лишь с оформлением ему пропуска на территорию. Традиции социалистической системы еще строго соблюдались и палки в колеса любому новому делу вставлялись с усердием. Но лиха беда начало… Дело сдвинулось с мертвой точки и пошло. Потребовало напряжения душевных сил и умственных способностей. На воспоминания и слезы времени почти не осталось. По началу чуть ли не каждый день звонила Илье и отцу, без их советов не решалась ни на что. Но, сделав однажды первый самостоятельный шаг, почти сразу отважилась на второй. Было бы терпение, умение рано или поздно придет обязательно…
Первое вдовье лето проползло еле-еле, первые осенние месяцы прошли, а последние пробежали. Работа заполнила часть пустоты. Время чуть подлечило больную память. Поля уже не ревела, если на глаза попадалась рубашка Дениса, не зарывалась в нее лицом, лишь бережно и нежно гладила ткань ладонью. Но всякий раз перед тем, как уснуть, молилась о том, чтобы увидеть мужа во сне. Ей казалось, что так она словно бы повидается с ним, может быть, он скажет, то что не успел сказать пока был жив. Но напрасно. Лишь один раз, за три дня до сорокового… Словно они снова на тринадцатой заставе и она танцует ему в белом одеянии… Ждет, что он вот-вот встанет и подойдет, обнимет, но почему-то она знает, что он не подойдет и не обнимет… Денис смотрит молча и грустно, взглядом спрашивает: «Ты меня любишь?». Хотела закричать, как ты можешь сомневаться? Но лишь заплакала…
Скоро в первый раз встречать Новый Год, зная, что Дениса больше нет и никогда не будет… праздник… после праздника в декрет, можно поехать и привезти ребенка. Василиса, девочка моя, ты самое дорогое, ты его дочка…

До родов оставалось совсем немного, не больше недели. Свекровь ушла на работу, Василиса в детский сад. Поля решила, что пора собирать узелок для маленького. Новых вещей не покупала, незачем, да и не на что. С трудом забралась на стул, открыла дверцы антресолей, вытянула чемодан… Не так давно этот чемодан убирал на верх Денис. Он вообще не хотел его убирать, просил о сыночке, едва Поля оправилась от первых родов. А она все тянула… И вот в самый последний момент… Если бы раньше родила, Денис бы увидел сына, подержал бы его на руках…
Поля осторожно слезла со стула, поставила чемодан на пол, опустилась перед ним на колени, откинула крышку. Пеленки, распашонки, малюсенькие шапочки… В настоящее вернул звонок в дверь. Поля поднялась с колен, пошла открывать. На пороге Илья и Антон.
- А вот и мы!
Подошли, по очереди поцеловали по-братски.
- Поль, как сама-то? – Антон видел ее накануне первых родов, его вообще мало интересовала внешность сестры, а Илья чуть растерялся. Его смутил не большой Полин живот, а ее лицо. Распухшие нос и губы, мешки под глазами… шрам словно вырос. Волосы, кода-то блестящие и слегка волнистые, потускнели, стали гладкими и послушно безжизненными.
- Нормально сама, молодцы что приехали, проходите, раздевайтесь.
Молодые, красивые, румяные с мороза, веселоглазые…
Антон уже бывал в этом доме, Илья пришел впервые. Опешил, увидев невиданную ранее роскошь. Четыре огромные комнаты, длинный коридор. Дубовый паркет на полу, потолки под три с половиной метра, хрустальные люстры, дорогая мебель… У него самого не было ничего, кроме койки в тесной каюте подводной лодки. В ближайшем будущем светила лишь комната в офицерском общежитии.
С милым рай в шалаше? С какой стати она должна переехать в твой шалаш из хорошего дома. Само собой он в ее дом может прийти лишь другом брата. В этом доме он не имеет права даже намекать на свои чувства… Если бы Денис был жив, скорее всего, и на порог бы не пустил…
Посидели за столом, попили чаю с брусничным и малиновым вареньем, телевизор посмотрели, общих знакомых вспомнили. Посетовали, что Василисы нет дома, но ушли до прихода с работы Нины Сергеевны.
 Поля убрала со стола чашки, помыла посуду. Хотела сесть в кресло, чтобы сбежать из настоящего в прошлое, но тут почувствовала напряжение внизу живота. Вот и началось… Надо дышать глубже… Все прошло… Может быть, показалось, срок через неделю? Нет, началось. Позвонила свекрови. Нина Сергеевна приехала с неотложкой, отвезла сноху в ближайший роддом, там все свои. Вторые роды всегда быстрее первых, уже вечером родился мальчик.

В тот же вечер за ужином Вера Алексеевна спросила сына:
- Антон, а ты Марине позвонил, она знает, что ты в Москве?
- Конечно, позвонил. Они завтра к нам приедут.
- Кто они? – удивился Илья.
- Как кто? Маринка с Наташкой… Я же тебе говорил… Наташка в Москву приехала, специально ради тебя, между прочим…
- Ну, ты даешь… Антон, я думал ты шутишь… Ты же знаешь, у нас с ней все кончено… зачем?
- Можно подумать, я ее пригласил, она же сама приехала. Хочешь, позвони ей, скажи, что ты не хочешь мириться.
- Антон, - Вера Алексеевна даже повысила голос, - в любом случае, ты должен был согласовать приезд Наташи с Ильей… мне показалось…
- Тебе, мама правильно показалось… Но я считаю, что подло воспользоваться тем, что Дениса больше нет… Представь себе, что меня не будет и кто-то молодой и наглый захочет занять мое место, назвать своей мою женщину… я б его из могилы достал. Если Полина выйдет замуж, я первый перестану ее уважать… Илюха, ты ей такой же брат, как и я. Понял?
- Понял. Но Наташка, мне не нужна.

Поля лежала, отвернувшись к стене – сплю, мол, я. Но не слушать соседок по палате не получалось. Совсем молоденькая девочка рассказывала кокой замечательный у нее муж, сам готовит, моет посуду, убирает квартиру… Самая старшая в палате, женщина лет тридцати пяти, почему-то несколько раз повторила, что они с мужем совсем не пьют…
Открылась дверь, санитарка позвала:
- Руднева кто?
- Я, - Поля повернулась, приподнялась на локте.
- Тебе передача, и просили к окну подойти.
Перед окном Илья и Антон. Увидели ее, замахали руками, крикнули вместе:
- Поздравляем!
Поля улыбнулась, помахала ладошкой в ответ. Сказала, спасибо, надеясь, что они прочтут по губам.
Илья поднял палочку, написал на свежевыпавшем снегу: «Когда выписывают?». Поля показала два пальца, мол, через два дня. Илья повернулся к Антону, что-то сказал, тот улыбнулся в ответ и они вместе принялись лепить снежную бабу.
Поля стояла возле окна, смотрела на мальчишек, грелась огоньком их веселья. Они словно из другого времени, у них все еще будет. Конечно, Поле хотелось вернуться в молодые годы, в пору еще не связанной узами брака любви. Но никакого желания изменить прошлое, пройти другой дорогой, оставив в стороне то, чем жила последние годы. Даже сейчас страшно подумать, что могла разминуться с Денисом, и тогда не случилось бы в ее жизни ни счастья на тринадцатой заставе, ни сумасшедшей встречи на берегу Пядицы. Получила бы от Ильи письмо, ответила бы ему… встретились бы на следующее лето. Может, стала бы сейчас его женой. Даже думать об этом не хочется. С Денисом нельзя сравнить никого. В его объятиях у нее перед глазами расцветал июньский луг. Так бывает лишь раз в жизни.
Подошла женщина, что лежала в другом углу палаты, спросила с улыбкой:
- Который из них твой? Моряк или пограничник?
- Мой был пограничником, погиб. Это … братья, - ответила Поля.
На лице собеседницы неловкость и сочувствие.
- Прости…хорошие у тебя братья.
- Детский сад… - Поля улыбнулась, увидев, что Антон тычет в голову снеговику веточки, изображая шевелюру.
В коридоре послышался детский плач. Поля дотронулась рукой до груди, покачала на руках воображаемого младенца, помахала мальчишкам на прощание и отошла от окна.

Вечером после ужина, Поля вышла в коридор. Болтовня соседок раздражала, хотелось тишины. Села в кресло под фикус и только тут заметила недавнюю собеседницу.
- Я не помешала?
- Нет… Я Лида, тебя как звать?
- Поля.
Несколько минут посидели молча. Потом Лида спросила:
- А муж… давно?
- В июне… Неделю назад могли отметить пятилетний юбилей со дня свадьбы… Ты замужем?
- Была… он меня бросил на седьмом месяце беременности. Наверное, похоронить легче…
- Нет… из любой ситуации можно вернуться назад, только смерть навсегда… Если бы я знала, что Денис сейчас где-то с другой женщиной… пусть, только бы он жил… я бы надеялась, что когда-нибудь увижу, поговорим… Знаешь, в моей жизни была одна страшная ночь… это тогда она мне казалась страшной, а сейчас я бы с радостью прожила ту ночь много-много раз… Тогда он был, а сейчас его нет…
- Тебе больно вспоминать?
- Ни одного дня не прошло, ни одного часа, чтобы я не вспоминала…
- Очень любила?
- Почему любила? Люблю… и всегда буду любить. Пока не умру.
- Умирать нам рановато. Поль, ты счастливее меня, у тебя есть светлая память, а у меня лишь обида и злоба. Ты можешь сказать своему сыну, что у него был замечательный отец, мне своему сказать нечего…
Из роддома Лида и Поля выписывались вместе. За Лидой приехал муж. Накануне он приходил к ней, с цветами и покаянным письмом. Полю забирали братья.
- Кому? – спросила санитарка, протягивая драгоценный сверток с голубыми бантами. Илья не смог удержаться от игры во взрослого мужчину, отца семейства. Кинулся навстречу, принял ребенка бережно и неумело. Улыбался растерянно и счастливо, осторожно приподнял уголок одеяла, полюбовался младенцем.
- Поль, он такой маленький…
- Вырастет.
Дома свекровь взяла внука на руки, прижала к себе. .
- Вот ты и дома, Денис Денисович. Здравствуй. Твой папка тоже беленьким родился… Так похож, Поль… - и разревелась.

Спокойный здоровый малыш. Вроде и не много хлопот с ребенком, но с мыслью о нем Поля просыпалась и засыпала, этими мыслями согревалась им радовалась. Улыбаться сыночек научился, головку держать, уже мамку узнает… С каждым днем все больше похож на отца. Такие же светло-карие глаза с короткими и очень густыми ресницами, такие же прямой линией брови. Пока носик кнопочкой, ротик маленький и подбородок круглый, но резкие упрямые черты уже угадываются.
 Дни все длиннее, небо все сине, солнышко припекать начинает, проталины… почти наступила пора любви – весна. Но зима вдруг вернулась, напомнив пословицу: в марте сидячую собаку снегом завалит…
Поля покормила малыша, перепеленала, завернула в теплое одеяло и отнесла на балкон – пусть гуляет. Хотела помыть полы, но пришел Илья:
- Нам надо поговорить.
- Мой руки, пошли чай пить и побеседуем.
Поля поставила на плиту чайник, достала из шкафа варенье и хлеб. Гость сел за стол, он явно волновался и не знал с чего начать. Хозяйка знала, что услышит, не знала, что ответить. Потому не только не торопила, а даже оттягивала начало беседы:
- Ты не голодный? Может тебе блинов испечь?
- Спасибо. Сыт. – И без вступления или перехода:
- Я, конечно, не завидный жених… ни кола, ни двора… но года через два… ты подождешь?
Поля удивилась:
- Меньше всего меня интересует твое имущество…
Он не дал ей договорить, встал, подошел и обнял. Хотел поцеловать в губы, она отвернулась, опустила лицо вниз, попыталась вырваться. Но Илья не понял, не заметил ее несогласия, разволновался оттого, что любимая так близко:
- Поленька, как же я тебя люблю… Ты согласна? Ты ведь согласна?
- Прости, Илья… ты не так меня понял… Отпусти… я не могу… не надо, пожалуйста, опусти… да, отпусти ты меня! Я не люблю тебя! Понимаешь? Я его люблю! – Поля вырвалась, Илья удивился почти злобе на ее лице.
- Но ведь его больше нет…
- Это для тебя нет… для меня он единственный! Не надейся и не жди. Ни через год, ни через два, никогда… Впрочем, лет через пять я тебе буду не нужна, посмотри у меня уже волосы седые.
- Для меня единственная – ты.
- Илюшка, ты мне друг…, если хочешь брат…
- Ты мне не сестра! Ты моя любимая девушка!
- Какая я девушка? Я даже не женщина…
- Что ты говоришь?
Поля подошла к окну, засмотрелась на белоснежное месиво из снега и ветра. Задумалась, подбирая слова… Как объяснить, что лишь рядом с Денисом, чувствовала себя женщиной. Муж был среднего роста, ему могла положить голову на плечо, Илюшка намного выше… У него другие руки, другое дыхание в затылок, другой запах. С ним все не так. Он – другой мужчина, это запредельно. Даже если любимого нет рядом, даже если он не вернется, не обнимет так, что перед глазами замелькают розовые и голубые цветочки июньского луга.
Лишь добавила, когда молчание уж слишком затянулось:
- Без Антона ко мне не приходи… пожалуйста.
- Теперь долго не приду…, отпуск заканчивается…, я еще дома не был. На тот год приеду, поговорим. Надеюсь, ты замуж не выскочишь… как тогда?
- Как тогда, больше не будет.
Илья ушел, а Поля села в кресло закрыла глаза… Вдруг вспомнила все, что было тогда, перебрала в памяти события двух дней, что провела вместе с Денисом до свадьбы, содержание его писем. Вспомнила, тот суматошный февральский день, когда заложила крутой жизненный вираж, выскочив замуж. Пять лет прошло с тех пор, ни разу не пожалела, что кинулась за любимым на край света. А говорят: поспешишь, людей насмешишь…
 Апрель. Весна почти настоящая. Приятно с коляской на улицу. Жаль, что подруг по счастью всего две, не то время, чтобы рожать. Но все хорошее быстро заканчивается, пролетели два месяца оплачиваемого декретного отпуска. В другое время и не подумала бы о работе, уехала бы на весну и лето в деревню к бабушке… Но что делать, нужда. Нину Сергеевну все-таки отправили на пенсию. Можно, конечно, что-то продать и как-нибудь перебиться. У Поли золотые вещицы: серьги и перстень с натуральным рубином – подарок Дениса, колечко зигзагом, отлитое из искореженного камнями первого обручального кольца и последнее обручальное кольцо... У Нины Сергеевны жизнь и воспоминания длиннее, потому и драгоценностей больше. Но и у нее любая безделушка имеет не только материальную ценность. В конце месяца Поля вернулась на автобазу.
За время декретного отпуска многое изменилось. Место мастера на участке капитального ремонта двигателей и трансмиссии оказалось занятым. Петров – начальник цеха решил, что оно подходит его сыну. Поле предложили вернуться в технический отдел, то есть поработать без зарплаты.
 - Не имеете права, я подам в суд. – Поля не собиралась сдаваться без боя. Теперь она глава семьи, единственный добытчик, на ее плечах свекровь и двое малышей.
- Подавай, - ответили в отделе кадров, - того участка, с которого ты уходила в декрет, больше нет, его ликвидировали.
-Как нет? Я была в цехе, там работа кипит!
- Его объединили с участком ремонта тормозных систем…
- Вывеску поменяли?
- Докажи.
Поля чуть не задохнулась от обиды.
- Как же так… у меня же двое детей.
- А муж то где? – на лице кадровички явное любопытство.
- Погиб муж, на границе погиб.
- Сходи к Петрову. Я ничего не решаю, - любопытство на лице женщины сменилось сочувствием.
- Он меня послал к вам.
- Еще раз сходи, попроси. Не буду же я за тебя просить.
Поля вернулась. Еще раз приоткрыла дверь кабинета. Петров, увидев ее, рявкнул:
- Я занят!
 Длинный коридор, железный пол, железный потолок, железные стены. Сквозняк, холодно. Как бы не застудить грудь, не оставитьДениску без молока. Подождав минут пять, Поля еще раз заглянула к Петрову.
- Я сказал занят!
- Когда освободитесь?
- Не сегодня. Иди, работай, тебе, что заняться нечем?
 Поля вернулась в техотдел, спряталась за кульманом. Заставила себя успокоиться, собраться с мыслями. Вспомнила, что оставила на прежнем месте работы кое-какие вещи: кипятильник, бокал, ложечку. Не велика ценность, но почему она должна что-то дарить этим людям. Вышла на улицу и в этот момент ко входу в административное здание подкатили две большие красивые машины. Их двери разом распахнулись, вышли крепкие бритоголовые ребята. Поля замерла, не имея сил на мысли и действия. Побежала глазами по лицам и вдруг резко остановилась на одном, очень знакомом. Не может быть! Этого не может быть! Денис ничего не говорил о том, что Николаев собирается в Москву. Он почему-то вообще о нем ничего не говорил, даже на конкретные вопросы не отвечал. Лишь сказал, что Гуля умерла и все. Может быть, это не он, почему отвернулся, словно не узнал. Нет, он. Его голос, его командные интонации:
- Трое у машин, остальные со мной.
Поля позвала почти шепотом:
- Сережа…
 Но он услышал и оглянулся, долго всматривался в ее лицо, спросил неуверенно:
- Ты?
- Да. – Поля подошла.
- Почему… с Денисом что-то случилось?
- Да. Скоро год как. На Памире. А ты разве ничего не знаешь?
- Откуда, я же…, - он запнулся, Поле показалось, что он решал говорить ей что-то важное или нет. Но может быть, ей лишь показалось?
- Я знаю, что Гуля умерла. Жаль… она была чудесной. Ты второй раз не женился?
- Нет… после Гули… я же любил ее. Поль, а как же ты без Дениса? – он погладил ее по щеке.
- Плохо…, - она уткнулась носом ему в грудь и расплакалась, запас терпения иссяк, больше не было сил, казаться спокойной и самоуверенной.
Сергей обнял ее за плечи, погладил лопатки:
- Ты сюда как попала, машину починить приехала?
- Нет. Я здесь работаю… вернее работала, видимо придется уходить.
- Почему? Обижают?
Поля кое-как рассказала нехитрую историю своей трудовой деятельности. Сергей утешил, пообещал, что все у нее будет хорошо, он может помочь и обязательно поможет.
- Садись в машину и жди. Поняла?
- Поняла.
Сергей объяснил товарищам:
- Это жена моего командира… вернее, его вдова. - Еще раз скомандовал:
- Трое остаются, остальные со мной, - и скрылся в здании.
Ожидание затянулось на полчаса. Но, наконец, у одного из бандитов зазвонил телефон. Парень выслушал, ответил в трубку:
- Понял, - и сказал, обращаясь к Поле, - пойдемте. Вас зовут. Я провожу.
В сопровождении бандита Поля поднялась на второй этаж, мимо испуганной секретарши прошла в кабинет с табличкой на двери: «Начальник автобазы. Кузьмин Алексей Степанович».
 Усмехнулась про себя, увидев, что хозяин сидит на своем рабочем месте, а за столом перпендикулярным его столу расположилась команда Николаева. Словно производственное совещание в былые годы.
 Увидев вошедших, Сергей поднялся навстречу.
- Пелагея Викторовна, ты назначена главным инженером. Правой рукой директора автобазы и нашей правой рукой. Справишься?
- Не знаю…
- Справишься. Если что-то не будет получаться, мы поможем. Сейчас мне очень некогда, - Сергей достал из бумажника визитку, протянул, - вот здесь написано, как меня найти. Я пошел, а ты осваивайся.
Николаев поднялся из-за стола. Сказал, обращаясь к своим спутникам:
- Все. Уходим.
Он уже был в дверях, когда Поля пришла в себя и окликнула:
- Сережа!
Он оглянулся, успокоил улыбкой:
- Полина, я к тебе завтра заеду.
- Сережа, приходи к нам вечером в гости. Моя свекровь будет рада.
- Сегодня не могу. Завтра. Хорошо?
- Хорошо, - Сергей еще раз улыбнулся и вышел.
 Кузьмин проводил незваных гостей тяжелым вздохом, и спросил почтительно:
 - Вы Пелагея Викторовна, когда хотите приступить к делам?
 - Сегодня.
 - Где находится ваш новый кабинет, вы, разумеется, знаете?
 - Разумеется. Он свободен?
 - Нет. Более того, Семенов еще ничего не знает.
 - В таком случае, вы должны сказать ему о переводе на другую должность сами.
 - На какую другую должность?
 - Начальника ремонтного цеха.
 - А Петров?
 - А Петрова перевести инженером в техотдел, на мое место.
 - Нормальный ход, - Кузьмин невесело усмехнулся. С чего планируете начать?
 - Хочу посмотреть договоры на поставку запчастей, резины и горючесмазочных, - не задумываясь, ответила Поля.
 - Разумно.
 - По закону я имею право на перерыв, чтобы покормить ребенка и потому сейчас уйду на сорок минут…
 - Конечно. Когда вернетесь, ваш кабинет будет свободен.
Поля вышла от директора, и почти бегом кинулась домой. Дорогой думала, как бы поинтереснее все рассказать свекрови, а когда дошла до дома поняла, что ничего не расскажет… Нечем гордиться… Пришли бандиты, назначили… Кем назначили? Почему Кузьмин, ее непосредственный начальник, не отдает распоряжений, а ждет их от нее? Ни к чему волновать не молодую и не очень здоровую женщину. Что-то она поймет не так, чего-то не поймет вовсе. Она, как и Денис знает лишь две краски: черную и белую. Не признает полутонов, не терпит компромиссов. Для нее сотрудничать с бандитами, значит самой стать такой же как они. А какие они? Да вполне нормальные ребята. Сережа Николаев много лет был другом Дениса, а люди не меняются… Может быть, и ему жизнь не оставила выбора? А может быть, все что он и его команда делают вообще во благо…, уж Поле-то Сергей ничего плохого сделать не может.
 Дорога от автобазы до дома – пятнадцать минут, но их хватило, чтобы прийти к выводу, что можно поделиться лишь полуправдой.
 - Мам, я сегодня, представляешь, кого встретила, - сказала Поля, приложив Дениску к груди, - Сережу Николаева.
Нина Сергеевна призадумалась, стоит ли говорить, но решила сказать:
 - Денис считал его другом. Но мне Николаев никогда не нравился… он недобрый и завистливый.
 - Я позвала его в гости. Зря?
 - Почему зря? … но будь осторожна с ним.
 Поля покормила ребенка. Вернулась на работу. Расположилась в кабинете, на котором уже висела табличка с ее фамилией именем и отчеством. На столе нашла документы, с которыми хотела ознакомиться. Принялась за чтение. Через час заглянула секретарша:
- Пелагея Викторовна, может быть вам кофе сварить?
- Спасибо…
- Меня зовут Люся.
- Спасибо, Люся. Лучше чайку, если можно с конфеткой.
- С шоколадной?
- Нет. С карамелькой.
- Хорошо. Если вам не нужна машина, я отпущу водителя на обед.
- Не нужна. Отпускай…, - уже хотела сказать, что водитель ей сегодня не нужен вовсе, что домой доберется пешком, но передумала. Вечером нужно зайти на рынок за продуктами.
 Ко всему привыкает человек, а к хорошему очень быстро привыкает…

 Николаев, как и обещал на другой день пришел в гости. Удивился, увидев Дениску:
- Поль, он же совсем крошечный… Может быть, тебе не стоит пока работать? Я могу помочь деньгами… Вы не чужие мне. Денис был мне другом…, почти братом.
 Поля задумалась, подбирая слова, чтобы объяснить и Нина Сергеевна опередила ее:
 - Спасибо, Сережа. Я на пенсии теперь. Вдвоем нам дома делать нечего.
 - Двое маленьких детей и нечего делать дома? – не поверил Сергей, и Поля, опасаясь, что свекровь скажет резкость, поторопилась оправдаться:
 - Василиса ходит в садик, а через две недели, на майские праздники отвезу ее к бабушке в деревню…
 - Деревня далеко?
 - Двести километров в северном направлении.
 - И как ты доберешься?
 - На поезде, как же еще? Машина в гараже стоит, но у меня прав нет.
 - Возьми служебную с водителем.
 - Не удобно… да и какая разница, до дома все равно не доехать, дороги сейчас нет.
 - Поль, давай я тебя отвезу, мой танк грязи не боится.
 - Спасибо, я как-нибудь сама.
 - Почему? Почему ты не хочешь, чтобы я помог тебе? Мне же не тяжело?! Мы с Денисом через такое прошли! Мы же с тобой целый год…, - с обидой сказал Сергей и Поле стало стыдно. В самом деле, почему она упрямится?
 - Мне не удобно… это же далеко…
 - Когда поедем?
 - Первого мая с утра.
 - Хорошо.

Вера Алексеевна прониклась к Сергею с первых минут. Бабушке Нюре и Виктору Петровичу он не понравился. Поля недоумевала: почему? Он возился с Василисой, помогал на кухне, наравне со всеми копал огород, лишь однажды, убедившись, что никто не услышит, спросил:
 - Поль, зачем тебе выращивать картошку?
 Она улыбнулась:
 - У нас так принято.
 - Как на заставе, чтобы личный состав без дела не сидел, - рассмеялся Сергей.
 Поля словно, согрелась его шуткой и дорогими воспоминаниями. Бабушка и отец напрасно к нему придираются, он же ничего не требует от нее, он – друг. Друг Дениса, ее друг. Спасибо тебе, Сережа, за все…

 Вечером девятого мая Поля и Сергей возвращались в Москву. Она смотрела вперед и бездумно наслаждалась весной. Нежно-зеленая дымка леса, ярко-желтые цветочки мать-и-мачехи. В машину залетел шмель, несколько раз ударился о лобовое стекло. Поля залюбовалась: черный, плюшевый, лапки мохнатые, крылышки прозрачные. Надо шмеля спасать, но как? В руку не взять, тяпнет. Сергей достал из бардачка газету и с размаху ударил. Шмель упал…
 - Зачем?! – ужаснулась Поля.
 - Ждать пока ужалит? – улыбнулся он.
 - Если его не трогать, не ужалит…
До конца дороги Поля не произнесла ни слова. Хорошее настроение ушло и не вернулось.

 Кажется, не было никогда другой, беззаботной счастливой жизни. Работа, дом, дача в Подмосковье: там свекровь с Дениской; на выходные в Василево к бабушке и дочке. Полжизни в дороге. На глазах зеленая дымка стала листвой. Промелькнули в придорожных садах сирень, пеоны…
 В середине июля позвонил Сергей, сказал, что они должны встретиться и поговорить. Поля пригласила старого друга в гости. Он пришел с бутылкой вина, коробкой конфет и цветами. Но беседовали о деле.
 - Автобазу будем приватизировать. Нужно скупить контрольный пакет, это не много, около трехсот тысяч баксов.- Без предисловий начал Сергей.
 - Ты шутишь? Я таких денег в руках не держала.
 - Бабок я тебе дам, но мои друзья не должны знать об этом. Они должны думать, что ты заплатила свои.
 - А если кто-нибудь спросит: где я взяла такую сумму? Если я так богата, зачем мне работать?
 - Скажем, что ты взяла кредит под залог имущества.
 - Какое у меня имущество?!
 - Генеральская дача на твое имя?
 - Да… но…
 - Это около пятидесяти тысяч. Квартира – еще столько же.
 - Ты что! Это не мое. Я не могу без согласия свекрови. Я даже попросить ее об этом не могу. Нет, твое предложение не реально.
 - Да никто у тети Нины ничего не отнимает. Ничего закладывать не надо, нужно только сказать, что заложили. Я договорился с одним банкиром. Возьмем кого-нибудь из наших, чтобы видел, что ты подписала договор и получила деньги. Это будут мои деньги, потому банкир согласится на все. Это же фиктивный договор, ненастоящий. Спектакль и не более того. У тебя есть какие-нибудь драгоценности?
- Сереж… может быть не надо?
- Да верну я твои побрякушки в тот же день, не нужны они мне!
Поля открыла секретер, достала шкатулку, высыпала ее содержимое на стол, сказала с усмешкой:
 - Это все, не думаю, что здесь на двести тысяч долларов.
 - Так думать должна не ты, а тот, для кого представление. Его мы убедим. Поленька, ты ничем не рискуешь, а у меня только одно условие: твое честное слово, что прибыль от автобазы пополам. Договорились?
- Да.
 Поля приватизировала автобазу и Сергей пропал еще на два месяца. Позвонил лишь в начале сентября, сказал, что нужно ехать в Сочи.
 - Не могу, - попыталась отказаться Поля, - я же кормящая мать.
 - Ничего страшного, возьмешь Дениску с собой. Поль, пойми. Я не говорил тебе этого раньше, не хотел, чтобы ты зря волновалась… Весь автосервисный и перевозочный бизнес в Москве поделен. Мы должны доказать, что имеем право на свой кусок. Я не отдыхать тебя зову, работать.
- Я должна буду участвовать в разборках?
- Нет. Ты будешь решать чисто технические вопросы: поставщики, потребители, услуги, которые твоя автобаза в состоянии оказать.
- Когда ехать?
- Лететь. На той неделе.
За день до вылета Поле позвонила мать. Поболтали ни о чем, а в конце разговора Вера Алексеевна высказала нелепое предположение:
 - Вот увидишь, на юге Сережа позовет тебя замуж. Он не просто так тебя туда везет…
 - Мам, не сочиняй. Он очень хорошо меня знает и понимает, что это невозможно. Да и ему этого не нужно…
 - Как можно отрицать очевидное?! Он же любит тебя! Ни один мужик не будет помогать женщине, если она ему неинтересна. Если ты откажешься, совершишь большую глупость.
 - Вы меня достали.
 - Почему вы? Кто еще?
 - Свекровь. Она боится…
Мать не дослушала, перебила:
 - Разумеется. На ее месте никто бы не радовался. Уйдешь ты с детьми, ей одной куковать…
 - Мам, я никогда от нее не уйду.
 - Ты нового мужа приведешь к ней и родишь ей еще одного внука. Так еще лучше… Кстати! Сергей ведь не москвич? У него московская прописка есть?
 - Откуда я знаю.
 - Нина боится, что ты его к ней пропишешь!
 - Чего ей бояться, без ее ведома я никого не пропишу.
 - Ребенка родишь и пропишешь! Ее жилплощадь достанется не ее внуку!
 - Мама, что ты сочиняешь? Умеешь ты во всем найти гадость!
 - Я не сочиняю, это ты глупая.
- Пусть глупая. Все, мам, пока. Мне еще вещи надо собрать.
Поля устала от бессмысленных пререканий. Ни разу в жизни ей не удавалось переспорить мать, уже давно она даже не пыталась этого делать. Почему сегодня позволила себе поддаться на провокацию? Почему не сказала матери, что свекровь категорически против поездки и, особенно против того, что Поля берет с собой сына, но по другой, понятной лишь ей одной причине. Не умеет врать, все ее хитрости белыми нитками шиты, придумывает предлоги один нелепее другого:
 - Оставь ребенка, ему вредно.
- Почему? Погреется…
- Вернется из лета в зиму, начнет болеть.
 - А оторвать от груди не вредно?
И все-таки Нина Сергеевна не смогла скрыть, чего боится, вздохнула грустно:
 - Общение с Николаевым до добра не доведет.

 В Сочи поселились в гостинице. Ни погон, ни зеленых фуражек, а Поле иногда казалось, что она вернулась на тринадцатую заставу. Только командует здесь теперь не ее Денис, а Сережа Николаев. И отношение к ней точно такое же, как тогда, когда она была женой командира. И здесь как когда-то давным-давно новая подруга. Марина Николаева – сестра Сергея. Она нянчится с Дениской, когда его матери нужно работать.
 Никакая это не бандитская сходка, нормальный хозяйственный договор с нормальными деловыми людьми. Все решили быстро, за два дня подписали кучу бумаг.
- Почему мы приехали сюда на неделю?
 - А мы и не на неделю, а на две… я хотел, чтобы ты отдохнула. Полинка-малинка, … сними ты этот черный платок, ведь больше года прошло.
 - Нет..., - она отвернулась к парапету, чтобы спрятать слезы.
Сергей встал сзади, погладил по плечу:
 - Прости.
 Она резко развернулась, обняла его за шею, уткнулась лицом в грудь и разревелась.
- Поль, я после Гули первый год, как и ты… думал жить больше незачем. А сейчас… через четыре года… Поверь, ты не забудешь его, но вспоминать будешь без слез. Как что-то очень хорошее… как детство.
 Сергей гладил ее словно ребенка по волосам, по плечам, по спине:
- Поплачь, если тебе так легче… Полинка-малинка, … ты счастливее меня, у тебя дети… а я один… бобыль.
 - Сереж, а родные? Марина…
 - Марина не долго будет рядом… Поленька, … выходи за меня замуж.
 - Я не могу, прости… Понимаешь…
 - Понимаю. Насильно мил не будешь. Прости, если обидел. Пошли домой.
 - Пошли. – Поля подняла лицо, посмотрела на своего спутника, улыбнулась. Взяла его под руку и тут увидела, что навстречу идет Илья Осинцев.
 - Илюша, здравствуй, какими судьбами? Ты что здесь делаешь?
 - Здравствуй, - на лице старого друга явное непочтение. - Я здесь с командой, после автономки.
 - Я здесь тоже по делу… Знакомься: Сергей, сослуживец Дениса, мой друг.
 - Желаю счастья в личной жизни. – Илья быстро зашагал прочь.
 Поля хотела окликнуть, попросить, чтобы вернулся, объяснить… но вдруг подумала, что может быть так оно и лучше… пусть умрет Илюшкина надежда.
Неделя подходила к концу. Южная бархатная осень, ласковее иного северного лета. Теплое море, горячий песок, высоченные пальмы… и беспокойство. С каждым днем сложнее избежать прикосновений чужого мужчины…
 В тот вечер, как обычно, Поля покормила сына, нарядила его, отправила на прогулку с Мариной. Зашел Сергей, пошли ужинать в кафе, что через дорогу от гостиницы. Он предложил погулять перед сном, она нашла повод отказаться:
 - У меня на ноге мозоль, болит.
 - Можно посидеть на лавочке.
 - Холодно что-то.
 - Жаль.
Вернулись в гостиницу. Поля удивилась, что Марина с Дениской еще не пришли с прогулки. Уже хотела пойти за ними, но тут в дверь постучали. Пригласила:
 - Войдите.
Удивилась:
- Сереж, что-то случилось?
- Нет, все нормально… просто… я не хочу быть один.
- Поздно уже…
- Нет, в самый раз.
Он подошел, обнял.
- Сережа, не надо, пожалуйста, отпусти.
Он не обращая внимания, сжал ее словно спрут щупальцами.
- У меня кроме тебя никого… давай поженимся?
- Прости, … не могу…
- Я противен тебе?
- Ты мой лучший друг, я очень хорошо к тебе отношусь, но замуж не выйду. Я люблю Дениса.
- Его больше нет! Он мертвый!
- Убери руки!
- Что ты ломаешься, девочку из себя строишь, ведь хочешь… я же не слепой, вижу, что хочешь. – Одной рукой Сергей прижимал Полю к себе, другой шарил по ее телу.
Она пыталась вырваться, но слабых женских силенок не хватало. Крикнула в отчаянии:
- С тобой я ничего не хочу!
Он взял ее за плечи, потряс, прошипел в лицо:
- Слушай ты, целка, у тебя небольшой выбор… Или делаешь все, что я скажу, или отдаешь долг! Четыреста тысяч баксов. Поняла?
 - Ты говорил, что это твои деньги, что договор фиктивный!
 - Деньги мои, но договор настоящий… кредит под десять процентов в месяц.
 - Это же липа… это же незаконно…
- Ты что решила, что я с тобой по закону разбираться буду?! Я с тобой по понятиям разберусь…
- Не пугай, ты сам боишься. Друзья с тобой разберутся по понятиям, если узнают о том, что деньги твои. Ты думал, что, женившись на мне…
 Он ударил ее по щеке и с силой оттолкнул от себя, так что Поля упала.
 - Только вякни… ты поняла, только вякни…
 Сергей достал из кармана мобильник, набрал номер.
- Марина, не возвращайся. Уезжай. Мальчишку бери с собой.
- Серега, о каких деньгах здесь шла речь?
 Поля повернула голову, увидела, что в дверном проеме стоит один из друзей Николаева – Леша Голиков. Она плохо соображала… Не поняла, почему прозвучал выстрел… Обезумела окончательно, увидев, как голова Голикова раскололась пополам… как разлетелись в разные стороны кровавые брызги. Вскочила на ноги, отбежала к окну, прижалась к нему спиной. Почувствовала, что Николаев сунул ей в руку пистолет, с ужасом отбросила оружие в сторону...
 - Он хотел тебя изнасиловать, ты защищалась. Поняла? Только вякни! Мальчишка у меня!
 Николаев ушел… В комнату ворвались ребята из его команды и почти следом за ними пришли люди в форме…
 Полю в наручниках доставили в ближайшее отделение милиции, заперли в камере и оставили, до тех пор, пока боль в скованных руках заставила забыть обо всем. Потом пришел человек, сказал, что он адвокат. Объяснил, что в ее интересах во всем признаться, что если она даст правильные показания, то уже к вечеру выйдет на свободу до суда. Приговор, скоре всего, будет мягким: суд учтет, что у нее двое детей и один из них грудной, дадут условно… какая разница сколько.
 Поля согласилась. С нее сняли наручники и повели на допрос…
Первые вопросы следователя формальные:
- Ваши фамилия, имя, отчество, год рождения, место рождения…
Отвечала медленно, пытаясь, навести порядок в мыслях, собраться. Может быть следователь не совсем озверел, может быть… Спросила:
- Где мой сын?
- Я ничего не знаю. Вы можете написать заявление, мы возбудим уголовное дело. Хотите?
- Нет, спасибо. Я лучше помолюсь.
- О чем?
- Кто солдатскую вдову обидит, не проживет долго…
- Гражданка Руднева, вы мне угрожаете?
- Нет… причем здесь вы.
- Тогда отвечайте на вопросы и не пытайтесь запутать следствие. Почему у вас оказалось табельное оружие вашего мужа?
- Не знаю.
- Друзья подполковника Руднева передали вам пистолет вместе с его личными вещами?
- Да.
- Убитый Алексей Голиков угрожал вам ножом? Он пытался вас изнасиловать?
- Да.
 - Подпишите протокол. – Следователь протянул три заранее написанных листа. – Умница. Вечером пойдешь домой.
Полю отвели в камеру, оставили одну, дали возможность поплакать. Сыночек мой, как ты? Покормить бы тебя, грудь твердая и тяжелая от молока… Маленький мой, потерпи. Прости, что твоя мать не захотела усомниться в добрых намерениях человека, которого считала другом, которого когда-то другом считал твой отец… Не думала, что он может пасть так низко, что поднимет руку на грудного ребенка. Почему он боится сказать друзьям, что автобаза куплена на его деньги? Потому что деньги ворованные, украдены из общака… Он не тронет Дениску, пока Поля жива. Случись что с ребенком, она не будет молчать. Если он убьет ее…? Сначала он оформит брак, чтобы получить в наследство свои деньги и заодно генеральские квартиру и дачу. Потом он убьет свекровь, оформит опеку над детьми… Свекровь просила оставитьДениску, надо было послушаться и тогда бы ничего не случилось. Нет, все равно бы случилось, изменились бы лишь обстоятельства…
 Нельзя раскисать, нельзя опускать руки, надо что-то придумать… Если все-таки сказать бандитам, что Николаев украл у них деньги? Они убьют вора, но вряд ли кинутся спасать Дениску. Обратиться за помощью в милицию – подписать смертный приговор своему ребенку. Ее заявление будет рассматривать следователь, которого Николаев уже купил. Одна в чужом городе. Не одна, где-то рядом Илья. Но как с ним связаться? Николаев вряд ли позволит ей свободно разгуливать по городу. А если согласиться на брак… если сказать, что все заранее предвидела и написала завещание… он заставит написать новое. Что ж она напишет, чтобы ради денег ему не пришлось убивать ее близких… Если предложить ему все в подарок? Он не может взять, бандиты заподозрят неладное.
 И вдруг, словно на горячие угли наступила, вспомнила слова следователя: «Друзья подполковника Руднева передали вам его пистолет». Ей никто ничего не передавал, она в руках не держала оружия. Держала! На пистолете ее отпечатки пальцев. Макара ей сунул в руку Николаев. Это пистолет Дениса?! Откуда он у Николаева? Почему?! Они встречались после того, как Денис вернулся на Памир! По доброй воле он бы никому, ни при каких обстоятельствах не отдал свое табельное оружие. Либо Николаев пистолет украл, либо он убил Дениса… он убил! Если пистолет попал к Сергею случайно? Он не мог не узнать оружие своего командира, он бы не стал притворяться, будто ничего не знает о его гибели…

ЦВЕТЫ НА СКАЛАХ

Подполковник Руднев вернулся на Памир в качестве коменданта. Ко многому был готов, но никак не ждал, что чужая война, станет угрожать земле, которую привык считать родной. Что огромная страна расколется вдребезги… Что новой России будет безразлична судьба собственных защитников.
Вдруг стало роскошью горючее для вертолетов, а как без них доставитьвысоко в горы продовольствие и боеприпасы? Пограничники покинули двенадцатую и одиннадцатую заставы, расположенные на отвесных скалах в каньоне Бахордары, и теперь никто не мешает моджахедам пройти вдоль реки до главной Памирской трассы. Необходимо вернуться на боевой пост. Комендант решил, что должен отвести туда солдат сам…
Тронулись на рассвете. Вдоль Пянджа на юг – на машине до устья Бахордары. Затем вверх на восток вдоль полки, ведя лошадей с оружием и боеприпасами вповоду. Каменный колодец постепенно углублялся, расстояние от скалы до пропасти сужалось. Когда полка стала невозможно узкой, начался овринг: на полпути между поднебесьем и подземельем много лет назад памирцы забили в трещины скалы бревна, на них положили настил из прутьев. Пройдя полтора километра по шаткой рукотворной тропе, пограничники облегченно вздохнули. Следующий участок пути легкий, вниз по гребню, до небольшой терраски.
 Здесь, на территории бывшей двенадцатой заставы, предстояло остаться одной группе, но приближался полдень, люди проголодались и устали, потому остановились все. Одни обустраивались, другие отдыхали. Их ждал самый тяжелый участок дороги, непосильный для лошадей. Груз предстояло нести людям. Все бойцы второй группы с хорошей горной подготовкой, сержант Семенов – альпинист-разрядник.
Пообедали и в путь, дальше на восток. Тропа то пропадала на каменистых скальных осыпях, то вновь появлялась на небольших полках. Иногда упиралась в вертикальную стену. Тогда Семенов поднимался первым и сверху помогал остальным. Дошли до подвесного мостика, перешли на другой берег и двинулись на запад, назад к Пянджу, на десятую заставу. Добрались к вечеру, уже не усталые, измученные.
Утром Денис огляделся. Хорошее место для обороны. С западной афганской стороны высится отвесная скала, защищает от артобстрелов. Такая же скала на юге, можно не опасаться нападения с тыла. Чтобы напасть с востока надо пройти мимо двенадцатой заставы. Она на другой стороне ущелья, западнее, то есть ближе к границе, на полкилометра и метров на сто ниже. На севере пропасть, на дне пропасти Бахордара.
Почти невозможное место для жизни. Вдоволь только воды: небольшой ручеек падает там, где соприкасаются западная и южная скалы. Керосина для примусов, крупы и тушенки принесли достаточно. Кислород сюда принести нельзя. У ребят губы синие, а ведь в горах не новички. Еще для жизни необходимы боеприпасы. Кто знает, сколько их потребуется. Раньше бы… Но это раньше… а теперь, трое из группы вместе с Денисом отправляются в обратный путь: в Хорог.
Путь к дому всегда короче и легче. Пообедали на двенадцатой заставе. Дальше верхом на лошадях, до овринга. По оврингу, пешком, ведя лошадей в поводу. Впереди двое рядовых, сзади сержант Семенов и подполковник Руднев.
Дорогой хорошо думается и вспоминается. Дом, семья… три женщины. Как там они? Поля, конечно, волнуется, да и мама. Лисенок пока ничего не понимает, а может и понимает, но не умеет сказать. Грустные у нее были глазенки, когда целовала на прощание… Денис запрокинул голову, улыбнулся. Высоко-высоко на скале росли маленькие красные цветы, такие, как подарил Поле, когда она танцевала ему в белом наряде.
- Сержант, ты иди, а я поднимусь, сорву для жены. – Словно наяву увидел, как Поля вскрывает конверт, вынимает оттуда сухие стебельки и улыбается. Хочет понюхать, но цветы ни чем не пахнут и она их подносит к губам и целует…
- Товарищ подполковник, давайте я поднимусь.
- Нет, это от меня подарок.
- Разрешите, я вас подстрахую, не дай бог случится что, с меня шкуру спустят…
- Страхуй.
Семенов отвязал от лошадиного седла рюкзак, надел его на плечи. Легко вскарабкался вверх метров на семь, забил в скалу крюк, пристегнулся к нему и спустился.
- Готово, товарищ подполковник, можно подниматься.
Денис снял фуражку и китель, надел рюкзак со страховочным снаряжением, пристегнулся к другому концу веревки и полез вверх, цепляясь за крошечные выступы. Пятью метрами выше первого крюка нашлась площадочка, на которой было удобно стоять, работая ледорубом. Денис забил второй крюк.
 Поднялся еще на три метра, до цветов оставалось совсем немного, еще чуть-чуть и можно дотянуться. Денис высматривал уступ, за который можно зацепиться, когда ущелье наполнилось огнем и грохотом. Страховочный канат резко дернулся…

Денис очнулся, когда солнце уже ушло из ущелья, но ночь еще не пришла. Внизу догорал овринг, рядом висел Семенов. У парня разбито лицо, брюки до колен обгорели, ноги обожжены, но одежда на животе и груди без следов крови. Денис позвал:
- Сержант, ты жив?
Ответа не получил. Подумал: А сам то я жив или нет? Пошевелил пальцами – больно, поднес к лицу ладони, увидел, что кожи на них почти нет… Попробовал согнуть руки в локтях – получилось, уже хорошо, значит кости целы… и кости ног, похоже невредимы. А за жизнь придется бороться, потому что если висеть вот так над пропастью и ничего не делать…
Денис дотянулся до скалы, уцепился за нее и, превозмогая боль в ладонях принял вертикальное положение. Нашел ногами выступ, на который можно опереться, отдышался, подул на ладони… Что же делать дальше? Карабкаться вверх или спускаться вниз? Связанные одной цепью… Руднев вниз Семенов вверх, но не выше первого крюка… Руднев вверх – Семенов вниз, на горящий овринг. Вверх до первого крюка Денису два метра, если каждые полметра укорачивать веревку, то сержанту огонь не грозит… Если бы так не болели ладони… Кажется справился, чуточку отдохнуть и снова вверх, до площадки, стоя на которой сержант забил первый крюк.
Поднялся, поднял сержанта, послушал его пульс, понял, что парень жив… Но кроме ожогов у него еще и перелом. Левая голень неестественно искривлена. Надо бы наложить шину, но как? Денис сел, свесив ноги вниз, максимально укоротил страховочные концы. Снял со спины рюкзак, проверил его содержимое. Два крюка, моток веревки, кошка, коробок спичек, два перевязочных пакета и граммов двести спирта во фляжке. Не велико богатство, но лучше, чем совсем ничего. Хотя бы повязки на ожоги можно наложить.

Ночь пришла, наполнила чернилами ущелье до краев… Хорошо, что в июле даже на высоте трех тысяч метров лето. Привалившись спиной к скале, Денис задумался. Смиловалась судьба, не убив сразу, или наказала, заставляя подольше помучаться. Шансов, что кто-то придет и поможет выбраться из каменной западни, никаких. Овринга больше нет, значит случайно мимо никто не пойдет. Восстановленные заставы, конечно не бросят, но добраться туда теперь можно лишь вертушкой, над скалами. Надежды, что их увидят с воздуха нет. Ребята, что ушли вперед, скорее всего, погибли, то, что осталось от их тел при падении с высоты двухсот метров, найдут. Еще могут найти его китель… Соберут фрагменты, разделят на пять частей и запечатают в цинк… Искать живых никто не догадается –оснований предполагать что погибли не все, нет.
 Надо поспать, утро вечера мудренее, может быть, не зря поманили вверх красные цветочки за несколько минут до артобстрела.
Ночью Денис несколько раз просыпался, устраивался удобнее. Проверял, дышит ли сержант, не пришел ли в сознание. Когда солнце блеснуло на зубцах Ишкашимского хребта, Семенов очнулся. Открыл глаза, застонал. Денис склонился над ним, сказал:
- Терпи, старайся не шевелить ногами. Больно тебе, но жить будешь… долго будешь жить, если мы с тобой отсюда выберемся.
- Попить бы, - попросил парень.
- Попить нет, но есть выпить, - Денис достал из мешка фляжку со спиртом, поднес ее ко рту сержанта, - пару глоточков и будет не так больно. Тебя как звать-то?
- Дима…
- Постарайся, Дима уснуть… Может быть, наши все-таки успели пройти овринг, тогда нас будут искать.
Семенов поверил, послушался. А может, и не поверил, а просто вырубился от боли или спирта на голодный желудок. Денис встал на ноги, посмотрел вверх и увидел красные цветы. Путь наименьшего сопротивления к ним, потому что обеспечен страховкой. Похоже, площадка вверху значительно больше той, что послужила ночлегом.
Денис добрался до верхнего крюка. Это половина пути до цели, она с верхней страховкой, значит безопасна. А от нее до цветов еще три метра вверх. Ничего страшного, если не думать, что под тобой бездонная пропасть. Только спешить не надо… уступчик, еще уступчик… Денис зацепился за край площадки, подтянулся, лег на скалу грудью и оцепенел, осмысливая увиденное. Прямо перед ним пологий спуск в долину, вытянутую с севера на юг. На дне долины разноцветье среди зеленой травы, по склонам сосны. Первое желание скатиться вниз кубарем, лечь на спину, раскинув руки и долго-долго смотреть в небо. Но в траве хорошо заметна тропинка к домику сложенному из камней… Здесь кто-то живет… Словно в подтверждение догадки над головой выросла бородатая фигура в чалме.
- Геок папак… встать! Руки.. вверх руки! Вперед, пошел. – Денис подчинился: встала на ноги, поднял руки, сделал несколько шагов вперед, чувствуя, как в спину упирается ствол.
Бывают мгновения длиной в бесконечность. Иначе чем объяснить, что меньше чем за минуту понял: имеет дело с бандитами с афганского берега. Наверняка они видели вчерашние упражнения Дениса в альпинизме, но не хотели обнаружить себя. Не полез бы к ним, они бы не тронули. А теперь понятно выбор не велик… Подчиниться, и умереть к вечеру после пыток. Не подчиниться и нарваться на пулю прямо сейчас… или… или… Тот, кто идет сзади не очень опытен в рукопашном бою: печень локтем не прикрывает. Думает, раз у него автомат, значит, победа обеспечена... Не на того нарвался… Денис, резко затормозил, якобы споткнулся, вынуждая конвоира максимально приблизиться. Дальше все просто, как очень давно учили: корпус в сторону, левым локтем в правое подреберье противника. Двумя руками за ствол автомата и тот, кто только что был сзади лежит у ног… ерунда… лежачих бьют, башкой о камень… противно кости хрустят… Оттай, гад, автомат…
Денис поднялся, глянул на каменный домик. Небольшой, значит жителей там немного. Чтобы выманить их, выстрелил в воздух. Через секунду из проема в стене выбежали три чернобородых мужика с калашами в руках.
Один против троих… нормально, только бить надо первым. Денис очередью уложил бандитов и отбежал в сторону шагов на десять. Затаился, выжидая не придет ли кто еще. Послушал тишину. Понял, что противник уничтожен полностью и пошел считать трофеи.
 Жизненно необходимое богатство: дом, козьи шкуры, топор, лопата, немного продуктов, четыре калаша и запас патронов к ним. Бесполезное в данной ситуации сказочное богатство: мешочек с драгоценными рубинами и кейс с баксами.
 Что дальше? Перво-наперво притащить сюда Диму Семенова. Хорошо, что появилась возможность наложить шину на сломанную ногу. Денис срубил сосенку, зачистил ствол от веток и иголок, разрубил на две части. Чем привязать? Размотал у одного из убитых зеленую чалму. Перед тем как спуститься вбил последний крюк в скалу и закрепился за него. Теперь весь путь с верхней страховкой. Три метра до второго крюка, еще пять до первого. Сержант по-прежнему без сознания. Денис зафиксировал перелом, обвязал парня веревкой. Поднялся наверх сам, затащил раненого. Положил его на землю у входа в недавно отвоеванное жилище, а сам зашел внутрь. Вынес на улицу шкуры, вытряс их. Затем вернулся в дом, постелил шкуры на полу и на них положил парня.
Что делать с убитыми? Оставлять их рядом с домом нельзя. Надо бы похоронить, но для могилы придется не копать землю, а долбить камни. Слишком тяжело и много чести бандитам. Денис оттащил тела на край долины и скинул их вниз.
Вернулся, нашел котелок. Тропинка перпендикулярная той, по которой пришел к дому, указала путь к небольшому озеру. Набрал воды, вернулся. Приготовил завтрак: пшенную кашу с тушенкой и чай. Дима очнулся, накормил его, напоил чаем и спиртом. Успокоил, как мог:
- Видишь, дом у нас с тобой. Все будет хорошо, все у тебя заживет до свадьбы…
 С делами покончено, но спать нельзя, вдруг кто-то наведается в гости. Если известен лишь один путь сюда, то это вовсе не значит, что другого нет. Хорошо бы этот другой путь найти и выйти отсюда, но пока это невозможно. Нельзя оставлять раненого одного, вдруг заглянет зверь, или злой человек… Дня через три… или через неделю можно вплотную заняться поисками выхода из каменной западни. Бог даст Дима придет в себя, сможет в случае чего отстреляться.
 Денис сел на земляной пол, уперся спиной в каменную стену. Окинул взглядом жилище. «Я на свете всех умней, дом построю из камней». Вспомнил, как смеялась Поля, кода он с дочерью громко распевал эту песенку. Если он не выберется отсюда, родным скоро сообщат о его гибели… Жене и матери станет больно… Об этом лучше не думать, он обязательно найдет выход… Вернется сам, вернет Диму Семенова его мамке… Вдруг кто-то из ребят не погиб и сумел выбраться? Может быть…
Откуда у талибов драгоценные камни? Добыли здесь? Вряд ли, скорее всего, рубины им приносили местные жители. Как талибы попали сюда? Похоже, тем же путем, что и Денис. Не зря, тропинка от домика ведет к оврингу. Вряд ли, недавние обитатели ущелья имеют отношения ко вчерашнему артобстрелу. Для них рукотворная тропа – единственная связь с внешним миром.
 На третий день Дима почти оклемался. Он уже мог держать в руках оружие. Денис оставил его одного и отправился искать выход. Прошелся по периметру долины, ничего утешительного не нашел. Много путей вверх, через вечный лед. Без снаряжения и пытаться нечего.
Солнце отсчитывало время: день-ночь, день-ночь… Оказалось, что в долину иногда заглядывают горные бараны и добыть мясо и шкуры не сложно. Ночью, если зажечь у входа в домик костер, можно, не боясь хищников, спасть. Большую часть дня Денис изучал скалы. В начале августа нашел в каменной стене небольшой лаз, с трудом протиснулся внутрь, в небольшую пещеру, зажег факел. Пламя заиграло светом и тенями на стенах и невысоком своде, кое-где блеснуло отраженным. Денис осмотрелся, понял, что зашел в тупик, уже хотел выбираться наружу, когда заметил прикованного к скале человека. Кто приковал его и почему? Похоже, он здесь очень давно: дотронуться страшно, словно и кожи нет, одни кости. В забытьи, глаз не открывает, но жив – дышит. Денис сходил за ледорубом, разбил кандалы и вынес узника на волю. Не может быть! Откуда здесь его бывший замполит Николаев?
Сергей пришел в себя через неделю. Кажется, и не удивился вовсе, когда понял, что обязан свободой и жизнью бывшему командиру, бывшему другу…
- Ожил, - улыбнулся Денис, когда спасенный открыл глаза. – Ложку держать сможешь?
- Смогу. – Сергей протянул дрожащую руку. При виде пищи лицо его ожило: заблестели глаза, губы растянулись в улыбке, обнажая беззубые десны.
- Хлебай.
Денис нечаянно сказал так, как говорила бабушка Нюра, как говорила иногда, дурачась, Поля. Вдруг все вспомнил, стер улыбку с лица. Если бы знал, что в пещере Николаев, что для того, чтобы его добить, достаточно просто не пойти туда? Ведь убивать его профессия. Не убивать, защищать. На войне приходится стрелять, но здесь не война, здесь…
- Серега, как ты мог тогда?
Николаев словно не слышал, жадно глотал горячий суп. Доел, обессиленный повалился на шкуры. Уставился в потолок. Денис уже не ждал ответа.
- Прости, - Сергей сказал очень тихо, помолчал, потом добавил. – Я защищался. Так получилось, у меня не было выбора.
- Неправда. Ты мог умереть сам.
Сергей закрыл глаза, Денису показалось, что бывший друг уснул. Но он вдруг приподнялся на локте и сказал:
- Не можешь, не прощай. Мне твое прощение… Я сам себя никогда не прощу. Да, струсил! У тебя есть возможность отомстить. Убей меня и дело с концом!
Что тут сказать? Повинную голову меч не сечет… Некоторое время помолчали, а потом снова заговорил Николаев:
- Я твою Поленьку едва увидел, … я на нее только что не молился, … а ты с ней спал.
- У попа была собака, … он ее убил.
- Если бы я знал, что это она… я бы никогда. Я думал, это Ромашка. Это же ее платье. Я же лица не видел!
- А второй раз, когда по камням стрелял?
- У нас перегородка тонкая была… Я в щель подсматривал иногда. В ту ночь она танцевала… Она тебе танцевала! Я едва сдержался, чтобы не пойти и не убить вас обоих… Утром она от счастья светилась, она тебя любила… Я же не в нее стрелял, я же по камням! Они могли и не рухнуть! Когда к ней Козырев начал по вечерам ходить я так обрадовался. Я ждал: ты приедешь, узнаешь, она станет тебе не нужна, у меня появится шанс…
Денис смотрел на бывшего друга. Он любил мою жену? По дурацки как-то любил… Врет… Поля к Дугарму без платка ходила, он не мог ошибиться. И все-таки хорошо, что нет нужды его убивать. На вид ему сейчас лет семьдесят. Месяц отсидки у талибов можно приравнять к десяти годам советской тюрьмы. Николаев свое получил с лихвой …
- Серега, за что они тебя?
- Встретили в Хороге ночью, мешок на голову… С родных выкуп требовали. А родня у меня небогатая. Если бы не ты… Как ты сюда попал?
- Шел по оврингу, увидел вверху цветы, хотел сорвать, жене подарить. Полез вверх… очнулся, овринга нет. Забрался сюда, перебил талибов… все просто.
- Ты снова притащил ее на Памир?
- Нет, она в Москве. Обещала мальчика родить… Девочка у нас уже есть. А ты как жил?
- Я не жил, я сидел три года… Мне бы еще пять сидеть, по амнистии освободили.
- Амнистия? За особо тяжкие…
- В нынешнем бардаке, многое возможно.
- Кому как. – Денису не понравилось не то, что сказал Сергей, а то, как он это сказал… Мол, что тогда казалось преступлением, стало нормой. Он не более грешен, чем все…
- Серега, ты не знаешь, как отсюда выбраться?
- Не знаю, меня сюда тоже по оврингу привезли.
До такой степени, чтобы подставитьспину, Денис Николаеву не поверил. Потому основной арсенал из домика унес и спрятал.
Еще через день Сергей попытался подняться, но не смог, сказал, что кружится голова. Лежал, уставившись в потолок, казалось, не думал ни о чем, вроде даже не жил… Денис вышел на улицу, разжег костер, подвесил над огнем котелок с водой и мясом, отошел нарвать щавелю. Когда вернулся, увидел, спину Николаева бегущего на северо-восток. Кинулся следом, уверенный, что легко догонит. Расстояние быстро сокращалось, когда осталось не больше двадцати метром, Сергей вдруг остановился и поднял пистолет:
- Стоять. Не заставляй меня стрелять…
Денис узнал своего «Макара», усмехнулся:
- Он не заряжен, патроны к нему улетели на дно пропасти…
- У меня всего один патрон.
Денис не поверил, сделал несколько шагов... Сначала почувствовал толчок, потом резкую боль в правом боку, задохнулся… Последнее что видел, спина бывшего друга.

КАК МАМА

Как и обещал следователь, вечером Полю отпустили. На улице ее ждал Сергей:
- Все в порядке?
- Где мой ребенок? Я должна его покормить.
- Ничего с ним не случится, пока ты будешь вести себя нормально.
- Он грудной! Ты понимаешь, что это такое? Если через час я не увижу ребенка…. Может быть, ты уже убил его?
Поле хотелось кричать. Вокруг люди, вдруг… Но жизненный опыт подсказывал, что никто не заступится, никто не поможет. Однако Николаев, похоже, испугался, что их перебранку услышат.
- Не ори на всю улицу. Мальчишка в гостинице. Придешь, покормишь.
- Ты врешь!
- Зачем мне врать? Зачем мне твой сын? Мне не нужно проблем, но мне нужны гарантии. Ты будешь видеть ребенка, когда захочешь, но в моем присутствии. Вернемся в Москву, переедешь жить ко мне.
До гостиницы Поля почти бежала. Дверь открыла Марина. Дениска сидел на ковре среди игрушек. Увидел мать, заулыбался и потянулся к ней ручками. Поля опустилась на колени рядом с сыном, взяла его на руки, прижала к себе:
- Мальчик мой…, маленький мой…
Поля села на ковер, расстегнула кофточку на груди. Хотела сказать Николаеву, чтобы вышел, но поняла, что просить об этом напрасно. Он по-хозяйски расположился в кресле напротив. Поля отвернулась, но услышав команду: «Я хочу посмотреть!», оголила грудь при нем.
Ничего не ведающий, счастливый ребенок сосал, гладил сисю маленькой ладошкой. Его мать не запаниковала, не лишилась рассудка от ужаса, она сосредоточенно думала. Понятно, что Николаеву нужно не зрелище, он пытается сломать ее. Заставить подчиняться бездумно и беспрекословно. Если он сумеет превратить ее в безропотную рабыню, то, возможно, убьет не сразу. Нельзя с ним спорить, нельзя показать, что не смирилась. Надо выиграть время…
Николаев, увидев, что ребенок наелся и уснул, приказал:
 - Клади его и пошли.
Поля поцеловала сына, положила его в кровать, закутала одеялом. Выпрямилась. Подняла мокрые от слез, покорные глаза на мучителя.
 - Куда?
 - В мой номер. И не вздумай дурить, иначе Марина сделает мальчику больно. Сестренка, запрись на всякий случай.
Сергей, обнимая Полю за шею, впиваясь пальцами в ее плечо, направился к выходу. В коридоре никого не встретили, оба остались этим довольны. Оказавшись у себя, Николаев, уже привычно приказал:
- Раздевайся.
Невольница не прекословила, но и не торопилась. Медленно расстегнула молнию на юбке, стянула ее вниз, наклонилась, подняла, аккуратно повесила на стул. Долго возилась с пуговицами на блузке, долго снимала ее. С ужасом ждала окрика, а потом прикосновений мерзких чужих рук. Замешкалась, оставшись в трусах и лифчике, но подчинилась, услышав:
- Все снимай.
Он подошел, провел холодными пальцами по лицу, шее, груди. Стиснул в объятиях. Потом чуть ослабил хватку, отстранил от себя, впился губами в сосок. Прохрипел:
- Не стой столбом, обними меня…
Поля словно одеревенела, перестала чувствовать. Она подняла руки. Левую положила на подбородок мучителю, правую на его затылок. Одним резким движением, как когда-то учил Денис, свернула противнику шею. Не испытала ни страха, ни торжества победы. Освободилась от безжизненно повисшего тела. Оделась. Вышла на балкон. Окно ее номера рядом, но для того, чтобы в него забраться, нужно пройти по узкому карнизу на высоте шестого этажа. Нельзя спешить. Нельзя смотреть вниз. Всего четыре шага прижимаясь спиной к стене. Заглянула в окно. Дениска мирно спал. Из-за неплотно прикрытой двери в ванную, пробивалась полоска света. Похоже, Марина решила помыться. Все хорошо, все как нельзя лучше. Поля перелезла через подоконник, защелкнула шпингалет на двери в ванную, схватила сына на руки и почти спокойно шагнула в коридор. Словно кто-то помогал ей, дежурной в холле первого этажа не было на месте, а на ступеньках крыльца навстречу попался Илья.
- Поль, а я к тебе...
- Ко мне нельзя… к тебе можно? Где ты остановился?
- Недалеко. На соседней улице. Давай я понесу Дениску.
- Нет, я сама. Своя ноша не тянет.
- Что случилось? Что-то очень плохое?
- Пойдем отсюда быстрее, дорогой расскажу.
Поля почти бежала прочь от недавней беды, жадно хватала ртом воздух, говорить не получалось. Добравшись до Илюшкиного жилья, заперев дверь на ключ, еще не ожила, но смогла поделиться.
- Я убила его, понимаешь, я убила.
- Как? Кого ты убила? – Илья пытался говорить спокойно.
- Николаева. Я свернула ему шею. Я убила его.
Рассказывая, Поля приходила в себя. В конце смогла заплакать и задать вопрос, который жег подсознание последние сутки:
- Где Денис? Он погиб не так, как мне сказали.
- Завтра рано утром я лечу в Москву. Команда возвращается на судно, а я в отпуск. У нас свой транспорт, думаю, что командир согласится захватить тебя.

На часах половина десятого.
- Илюш, а вдруг твой командир откажется взять меня? Еще не поздно пойти к нему, спросить.
- Хорошо. Пойду, спрошу.
Илья ушел. Поля с трудом сдержалась, чтобы не кинуться за ним следом. Вдруг в тело впились клещи страха. Черного и нереально страха, что убитый Николаев, явится и отомстит. С трудом взяла себя в руки, сказала вслух: «Он не может прийти, бояться надо живых». А вдруг они и в самом деле придут? Вот сейчас распахнется дверь, а за ней друзья Сергея. Дверь открылась, Поля кинулась к Дениске, схватила его, прижала к себе. Ребенок открыл глаза, улыбнулся, и снова уснул. Его мать с трудом повернула голову, увидела позади себя Илью.
Он помог Поле расцепить сведенные судорогой руки, забрал ребенка, погладил по плечу.
- Все хорошо. Я с тобой. И все ребята наши с тобой. Это мой командир. Он нам поможет.
Поля хотела поздороваться и не смогла: в горле стоял ком, губы дрожали.
Командир пришел на помощь:
- Красивое у тебя имя, редкое.
- Бабушка назвала.
- А я Владимир Петрович.
Поля хотела сказать, что так зовут ее отца, и очень хорошего дядечку, того, кто давным-давно подобрал ее на дороге у Пянджа, но не сумела связать мысли. Улыбнулась сквозь слезы. Владимир Петрович спросил:
- Что ты будешь делать в Москве? Там есть кому, за тебя заступиться?
- Нет.
- Убегать и прятаться бесполезно. Они решат: раз сбежала – значит виновна. Лучше разобраться сейчас. Ты оставайся здесь, а мы сходим. Сделаем вид, что понятия не имеем об убийстве. С твоих слов знаем лишь то, что вы с Николаевым ушли из твоего номера, он открыл дверь в свой, увидел, что там кто-то есть. Велел тебе подождать в коридоре. Ты воспользовалась свободой, вернулась к себе, заперла Марину в ванной и убежала с ребенком.
- Я должна поговорить с Мариной, она может знать, как у Николаева оказался пистолет Дениса.
- Хорошо, для начала мы с ней побеседуем. Спросим так, что все скажет и не опровергнет твои слова.
- Будете… бить?
- Будем угрожать. Похищение ребенка и шантаж – уголовные преступления. Она соучастница.

Мужчины ушли, Поля, заперла дверь на ключ. Понимала: ни кто не будет искать ее здесь, бандиты не объявят войну Северному флоту, но не могла справиться со страхом. Ноги не гнулись в коленях, не получалось сесть. Могла лишь стоять, прижавшись спиной к стене или ходить из угла в угол. Сколько прошло времени? На часах пятнадцать минут одиннадцатого, а кажется… Когда кажется крестятся… Господи, помоги Господи… Половина первого. Где они? Что-то случилось…, что-то случилось…
Илья и Владимир Петрович вернулись в половине второго. Илья заговорил, прежде чем закрыл дверь и поставил на пол чемодан с Полиными вещами:
- Они не имеют к тебе никаких претензий. В убийстве Николаева подозревают кого-то из своих. Мы им сказали, что того парня, Голикова, ты не убивала, что Николаев тебя подставил. Знаешь, они сразу поверили. Даже обещали убедить следователя в твоей невиновности…
Поля перебила:
- Расскажи все по порядку.
- Первым делом, как договорились, пошли к Марине. Мы ей все объяснили, она все поняла. Она не дура… Сначала клялась, что ничего не знает ни про деньги, ни про пистолет. Я говорит, слабая женщина. Пообещали сдать ее милиции, она сделала вид, что боится, но все равно ничего не знает. Поль, представляешь, я уже ей поверил, а командир пообещал, что если она ничего не скажет, позовет друзей ее братца. Вот тут она действительно испугалась! Про деньги она, в самом деле, впервые слышала, а про пистолет… Николаев говорил, что это оружие добыл в честном бою с врагом. Потом мы с одним бандюганом поговорили, он сказал, что у них был крутой бизнес совместный с афганцами. Контрабанда рубинов. В устье Бахордары у талибов был пункт приема. Раньше туда можно было попасть лишь с овринга, сейчас никак, потому что овринг сгорел. Его из-за границы обстреляли. Николаев говорил своим друзьям, что шел по оврингу, когда начался обстрел. Он нес камни, чтобы продать их, но, сказал, что все потерял, сам едва остался жив. Он больше месяца потом выбирался. Когда пришел, весил тридцать пять килограммов. Ему поверили, но не все. Кое-кто думал, что он присвоил либо деньги, либо камни. Вот почему он убил того парня.
- Дениса тоже он убил! – почти крикнула Поля.
Илья внес свою лепту в уверенность:
- Похоже. Если бы Денис погиб так, как тебе сказали… «Макар», конечно железяка, но при падении с высоты двести метров, целым и невредимым остаться не мог.

Ни Поля ни Илья той ночью не сомкнули глаз. Он несколько раз пытался заговорить, отвлечь. Она отвечала односложно, не размыкаясь. Приняла решение, ехать на Памир и искать… Даже, если придется пройти тысячу километров и руками перебрать все камни на дне ущелья далекой горной реки. Денис должен быть похоронен по христианскому обычаю, не дело его костям лежать поверх чужой земли. Думала, с чего начать поиск и как уберечь свекровь от лишних знаний и переживаний. И еще думала о том, как жить дальше, как вернуть расписки, что дала Николаеву. Если их найдет Марина, ерунда, если бандиты, придется расстаться с автобазой.
 В четыре утра зазвонил телефон, Илья взял трубку, сказал, невидимому собеседнику:
- Спасибо, понял.
И Поле:
- Автобус у подъезда, пойдем. Бери Дениску, а я чемоданы.
Полчаса пути до аэропорта, час ожидания, два часа полета, еще час ожидания, и полчаса на такси до дома в полубреду, уверенная, что если откроет дверь своим ключом, сумет скрыть волнение. В такси Поля несколько раз начинала сомневаться, лежит ли в сумочке ключ, находила его, но через минуту забывала о том, что нашла. А, оказавшись перед дверью, машинально нажала кнопку звонка. Не успела нацепить на лицо маску спокойствия, пробормотала виновато:
- Здравствуй, мам. Знакомься это Илья, наш с Антоном друг.
Нина Сергеевна растерялась, но лишь на секунду. Ровно, спокойно ответила:
- Здравствуйте. Проходите. Поль, ты бы позвонила, у меня холодильник пустой.
- Мы ненадолго, сейчас покормлю Дениску, и поедем в деревню за клюквой.
- Что случилось?
- Ничего, мам… с чего ты взяла?
- Ты в зеркало глянь.
Поля, растерялась, пытаясь выкрутиться, пробормотала:
- Устала. Дениска всю ночь плакал, зубки наверное.
Все рассказывать нельзя, половины тяжелых новостей хватит, чтобы задавитьпожилую и не очень здоровую женщину. Какую половину? О том, что убила Николаева? Тогда придется рассказать почему. Это значит про долг, про шантаж, про неснятое еще официальное обвинение в убийстве Леши Голикова. Нельзя. О том, что полтора года назад похоронили неизвестно кого, что тело Дениса надо найти? Но как объяснить, откуда узнала об этом? Придется рассказать…
Паническое метание мыслей в голове, остановили почти спокойные слова свекрови:
- Сначала Миша, потом Денис пытались меня обманывать, говорили, что служба на границе, тяжелая, но совершенно безопасная работа. Я притворялась, что верю, знала им так легче. Если хочешь, я сделаю вид, что верю тебе.
Пришлось рассказать почти все.
- Когда летишь? – спросила Нина Сергеевна, когда Поля замолчала.
- Сейчас позвоню, узнаю, есть ли билеты на сегодня.
- Звони.
С билетами получилось плохо:
- Нет. Ни на сегодня, ни на завтра, на послезавтра устроит?
- Устроит. Два билета.
Поля положила трубку. Нервно прошлась по комнате. Замерла у окна, пытаясь сосредоточиться. Странный в этом году октябрь. Сухой, но серый…
Сзади подошла свекровь, положила руку Поле на плечо. Сказала:
- О нас не переживай. Я справлюсь, да и Вера в случае чего поможет.
- Мам, я не знаю когда вернусь, надо бы Василису из деревни привезти, раз время выдалось.
- Пожалуй ты права.
- Где ключи от машины?
- Поль, может на поезде. Ты же плохо ездишь, а в таком состоянии.
- Илья отвезет.
Нина Сергеевна вышла в коридор, вернулась, протянула Илье ключи:
- Держи, сынок.

Илья выгнал машину из гаража. Поля села рядом с ним. Положила свою руку, поверх его руки, лежащей на руле.
- Ты сможешь открыть запертую дверь?
- Сломать можно что угодно, было бы чем.
- В гараже любые инструменты, возьми.
Илья сходил в гараж, вернулся с тяжелым портфелем, сел на водительское место.
- Поль, а чью дверь мы будем ломать?
- Николаева. Я должна забрать свои расписки. Я никому не отдам сервис. Я его создала. Он мой… и немного твой. Если боишься, можешь подождать меня в машине.
- Ты сама сломаешь замок?
- Сломаю. Когда очень надо, женщина может все.
- Тебе не очень надо, я с тобой.
- Илюш, … понимаешь, я не с тобой.
- Ты знаешь куда ехать?
- Да. В центр, на Готвальда.
- Показывай дорогу. Я же не москвич.
До жилища Николаева добрались быстро. Перед тем, как выйти из машины Илья еще раз попытался убедить Полю отказаться от рискованного замысла:
- Вдруг там кто-то есть?
- Кто там может быть? Бандиты. Но я им ничего плохого не сделала. В конце концов, если они застанут меня у Сереги дома, смогу объяснить, зачем пришла. Скажу, что хотела порыться в его бумагах, вдруг что-то узнаю о Денисе. Знаешь… по их бандитским понятиям, Николаев не имел права жить.
- А если там Марина? Или милиция?
- И милиции все объясню. Марина… я задушу эту дрянь.
Дверь ломать не пришлось, Илья сумел открыть замок. Обычная квартира холостяка, неуютная, несмотря на идеальный порядок. Где ж поискать?
Поля открыла шкаф. За одной дверцей: два костюма и десяток рубашек, за другой: простыни, пододеяльники, полотенца - стопочками.
- Мужчины не делают тайников в белье. Мне кажется, - Илья показал рукой на нелепый натюрморт на стене, - там что-то есть.
Он подошел, отодвинул картину. За ней действительно был сейф. Ключи от сейфа лежали в письменном столе. За железной дверцей кроме расписок, нашли дипломат с баксами и мешочек с рубинами.
- Поль, ты не должна брать ни камней, ни денег, - взмолился Илья, - это чужое, ты не должна воровать, даже у бандитов.
- Чужого нам не надо, а автобаза моя! – Поля порвала расписку, клочки положила в свою сумочку. – Закрывай сейф, пошли отсюда. Денис считал его другом…

Через полчаса Илья вырулил на Ярославское шоссе. Разогнался. Размылась перед глазами лента дороги, замелькали в боковых окнах перелески, поля, деревушки… Поля провалилась в состояние полусна. Очнулась, когда кончился асфальт и до Василева осталось меньше трех километров…
Бабушка и Василиса обрадовались гостям, расстроились, узнав что, расстаются друг с другом.
- Я баню истопила, пойдете? – спросила бабушка.
- Пойдем, - поспешил ответить Илья.
- Вместе? Или как?
- Ба, ты с ума сошла! С чего ты взяла?
- Не ори на старших. Откуда мне знать. Илья, иди ты первый, а мы потом втроем.

На другой день Поля проснулась поздно. Не слышала, как бабушка с утра истопила печь, накормила-напоила скотину на дворе. Разбудили громкие голоса и смех.
- Ты стой на воротах, а я буду бить – весело кричала Василиса.
- Как скажете, ваше высочество, - покорно соглашался Илья.
Поля оделась, вышла на улицу. Полюбовалась, как дочь забивает голы, а Илья притворяется, что не может поймать мяч. Позвала:
- Давайте завтракать и собираться.
Илья откинул мяч, подхватил ребенка на руки. Девочка возмутилась:
- Ты что?! Я большая и тяжелая! – но улыбнулась и обняла нового друга за шею.
- И совсем ты не тяжелая, ты красивая как мама.
- Как мама? Отпусти, я сейчас.
Василиса убежала, но через минуту вернулась с выражением счастья на лице и черным платком на голове…

НЕ БЫЛО БЫ СЧАСТЬЯ…
 
Денис очнулся. Над собой увидел лицо Димы Семенова. Хотел подняться, но помешала боль. Приподнял рубашку, попросил:
- Дим, глянь, что там.
- Поверхностное, куска мяса не хватает.
 О том, чтобы преследовать беглеца не могло быть и речи, вернулись домой. Дима молчал… Он промыл рану, перевязал. Ушел доваривать щи… Вернулся предложил поесть. Денис отказался.
- Прости меня, командир. Я виноват. Я струсил, когда он направил на меня пистолет.
- Ты правильно сделал, что струсил. Ты меня прости… я должен был догадаться… если бы я допросил его с пристрастием…
- Он камни и деньги унес.
- Плевать… Если я отсюда выберусь, найду его и убью…
Август на высоте больше трех тысяч метров холодный месяц… сентябрь очень холодный, в начале октября снег до половины засыпал чащу долины. Хорошо, что несколько раз удалось хорошо поохотиться, голод не страшил. Хорошо, что дрова росли прямо у избушки, на Памире лес – счастливая случайность. Плохо, что кончились соль и сахар. Очень плохо, что поиски выхода откладывались до весны.

Весна в горы добиралась долго, прошла, не принеся свободы. Лето так же ничем не порадовало. Осенью Денису стало совсем невмоготу… К тоске по родным, к терзанию себя, за то, что причинил им боль, что оставил мать и беременную жену без поддержки и помощи, прибавилось чувство тревоги и неуверенности. Больше года прошло, вдовий траур закончился… Пусть не сейчас, а еще через год… Похоже, оставшуюся жизнь ему, придется провести здесь, когда она там… У нее двое детей…, может быть второго и не родила, рассудила разумно.
Денис все чаще приходил к обрыву, часами, не замечая холода, смотрел, как далеко в глубине ущелья бесится Бахордара. Мысленно рисовал возможные пути вниз, в полумрак и сырость, по гладкой вертикальной стене. Иногда готов был начать рискованный прорыв. Без снаряжения, это почти не возможно. Есть сто шансов разбиться, но есть и один шанс не разбиться.
В тот день, едва рассвело, Денис, ушел на край долины, лежал, смотрел вниз, строил планы освобождения. Думал, потеряв счет времени. Понял, что солнце прошло середину неба и склонилось на афганскую сторону, когда на дно ущелья заползли тени. Уже хотел уходить, но увидел внизу людей. Кто они? Сколько их? Напрягая глаза, Денис насчитал двенадцать человек. Бинокль бы… Впрочем, и так ясно – не друзья. Идут осторожно, прячутся. Кажется, хотят подняться. Видимо, талибы решили узнать судьбу рубинов и кейса с баксами. К приходу гостей надо приготовиться. Спешить некуда, триста метров вертикальной стены быстро не пройти никому. В запасе не меньше трех часов. День догорит, солнце еще не сядет, но внизу станет совсем темно.
 Денис осторожно, опасаясь не уронить вниз камешек, отполз от края пропасти. Уничтожить талибов легко. На стороне Руднева и Семенова внезапность и удобная господствующая высота. Но напасть надо в тот момент, когда первый враг закончит подъем, проложит путь вниз, к свободе.
Через два часа незваные гости прошли две трети пути. Денис смог разглядеть их. Понял: противник хорошо экипирован, вооружен и обучен. Но сомнений в счастливом исходе еще не было. Когда, до крюка, вбитого Димой, осталось не больше пятидесяти метров, талибы повернули на восток. Стало ясно, что цель их пути не долина, где пленники прожили больше года. Враги шли к двенадцатой заставе.
- Сержант, их нельзя туда пускать. Они сейчас поднимутся, в темноте с тыла зайдут к нашим и вырежут всех. Готовься, будем стрелять. Мой первый, твой второй…
- Товарищ подполковник, смотрите…
 Сквозь пики Лаля пробились лучи заходящего солнца, рассеяли черноту на дне ущелья. Денис увидел вооруженных людей. Сколько же их? Не меньше трех сотен. Что делать? Стрелять! Не отсиживаться же за скалами, когда рядом будут убивать наших ребят. Может быть, они услышат бой и придут на помощь? Не придут. Им не добраться. Но они могут по рации сообщить в отряд... Не строй иллюзий. Никто ничего не услышит. Застава на другой стороне скалы, ниже к Бахордаре на сто метров, шум потока заглушит долетевшие звуки.
- Дима, по моей команде. Ты по нижним, я по скалолазам.
Денис привычно прицелился в талиба, поднявшего выше всех. Простая мишень: близкая, большая и малоподвижная.
- Огонь!
Серия коротких очередей и на вертикали никого… Что там внизу? Черт… солнце село, внизу сплошная тьма. Надо успокоиться. Разобраться.
Чтобы подняться по проложенному пути душманам потребуется около часа. Что они будут делать дальше? Что они подумали, нарвавшись на пули? Что бы подумал я? Однозначно – засада, надо уходить. Было бы неплохо, если бы незваные гости оказались столь же благоразумны...
Стемнело. На небе ни звездочки. Чтобы обезопасить себя от незваных гостей до утра, достаточно раз в полчаса кидать камень на проложенный авангардом путь по скале.
Размышления Дениса прервал свист артиллерийских снарядов и грохот разрывов рядом.
 - Дима, они ушли из ущелья, иначе бы не стреляли. Вернутся утром, здесь нам больше делать нечего. Пробираемся в пещеру, где я нашел Николаева. Ползком.
 Повезло. До укрытия добрались невредимыми. Развели костер. Что дальше? Свобода или смерть. Не услышать артобстрел свои не могут. Если поймут в чем дело, придут на помощь. Если не поймут, рано или поздно у пленников долины кончатся патроны и им придется расстаться с жизнью.
- Товарищ подполковник…- Дима от волнения не мог говорить. Денис проследил за его взглядом, не сразу, но догадался, что имел в виду друг. Дым от костра поднимается вверх стелется по потолку и уходит непонятно куда в задней части свода, значит там…
Дима нашел в костре подходяще полено, поднес его к месту исчезновения дыма. Пламя выхватило из темноты лаз. Денис ухватился двумя руками за края лаза, подтянулся, понял, что над их пещерой, есть достаточно высокий и широкий туннель. Конечно еще рано радоваться, может быть туннель никуда не ведет, а дым уходит по трещинам. Денис взобрался наверх, помог подняться другу и осторожно двинулся вперед. Сколько надо времени, чтобы пройти пятьсот метров? Когда в лицо ударил ледяной ветер, Денису показалось, что прошли годы.
 Ночная мгла все-таки мягче, чем тьма подземелья. Невдалеке огни человеческого жилья. Где ж это я? Неужели… Да, до родной тринадцатой заставы рукой подать, если бы был птицей долетел бы за пять минут.
- Дима, ты потихоньку, а я бегом. Надо двенадцатую заставу предупредить.
Денис, несмотря на то, что очень спешил, преодолел сначала три километра вверх и на запад, а потом еще столько же вниз и на восток лишь к полуночи. Первым делом связался с комендатурой, доложил, что жив. Попросил пока ничего не сообщать семье: известно – завтра бой, неизвестно кому повезет. Зачем второй раз терзать мать и жену потерей?
 К утру с тремя солдатами проделал обратный путь в долину. До ночи ждал, что душманы вернутся, но у них хватило ума не возвращаться.

 По маршруту Хорог – Душанбе… полет будет проходить на высоте пять тысяч метров… Денис пристегнулся ремнем, откинулся в кресле. До свидания, столица Памира. Городок на террасах вдоль берегов горной реки. Вернусь через три месяца, впереди отпуск за два года. Жаль не удалось дозвониться домой… В Душанбе будет время, попытаться еще раз. А может не звонить, нагрянуть, как снег на голову? Нет, пусть узнают скорее, не зачем жене и матери тратить на слезы лишние часы.
 В Душанбе повезло, дозвонился, трубку сняла мать:
 - Слушаю.
 - Мам, ты только не пугайся…
 - Кто…
 - Мамочка, я живой мамочка, я скоро буду дома.
 - Ой, … сыночек, сыночек мой…
 - Не плачь, ну что же ты плачешь, я же живой. Живой и здоровый. Руки целы, ноги целы. Отдыхал на горном курорте. Представляешь, полез за цветами за минуту до обстрела. Забрался, так высоко, что целый год не мог спуститься. Мам, где моя жена?
 - В деревню уехала, за Лисой.
 - Мам, а Поля родила?
 - Конечно. Мальчик у нас. Денис Денисович. Все нормально у нас… Ты где?
 - В Душанбе. Через час вылетаю. Мам, ты же всегда Полю дразнила, а сейчас сама плачешь… Прости меня, я больше так не буду.

 Поля устроилась на заднем сидении. Позвала дочку:
- Иди ко мне.
- Я хочу сидеть впереди, рядом с Илюшей.
- Впереди маленьким девочкам нельзя.
- А я хочу, - Василиса надула губешки, захлопала ресницами.
В спор вмешался Илья:
- Поль, до первого гаишника сто километров, пусть садится.
Илья завел двигатель, осторожно тронулся. Спешить некуда и опасно. Середина октября и вдруг снегопад, мягкие большие хлопья. Похоже на настоящую зиму, на канун Нового Года. Может быть, это канун новой жизни? Вдруг Поля поймет, что нельзя им быть врозь, неправильно это. И дети ее не должны быть сиротами. А если честно, себе: рад тому, что Денис не вернется? Нет, конечно. Как можно радоваться ее боли…
Василиса отвлекла вопросом:
- Илюша, а ты умеешь на двухколесном велосипеде кататься?
- Умею.
- Меня научишь?
- Обязательно.
- Доченька, - я же целое лето, все выходные за тобой бегала, - вздохнула Поля.
- Ты не умеешь учить.
 - Я не мать, я ехидна… Лисонька, а ты папу помнишь?
 - Да.
Повисло стыдливое и неловкое молчание. Поля каялась: хотела устыдить Илью, а получилась, что расстроила ребенка. Никак не думала, что малышка поймет и примет упрек.
Снегопад… Зима… На Памире тоже не лето… Две с половиной тысячи метров, … в этом году уже и не получится начать поиски. Все равно, надо лететь. Найти всех, кто хоть что-то может знать, расспросить. Помоги Господи, дай сил… Я не сниму черный платок никогда, это моя паранджа. Денис, я ничего не забыла. Только ты имел право смотреть на меня, только тобой я могу восхищаться… Снегопад. На еще живых ярко-красных георгинах белые шапки…
- Поль, ты спишь? – спросил Илья шепотом.
 - Почти, где мы?
- Скоро Загорск, давай Лисулю назад пересадим. Как бы не разбудить…
Илья остановился, вышел из машины, открыл правую переднюю дверь, взял на руки девочку, передал ее Поле. Она уложила дочь на заднем сидении. Сказала:
- Поехали.
Через час пересекли МКАД. Поля открыла сумочку, достала мобильник, позвонила свекрови.
Нина Сергеевна взяла трубку очень быстро.
- Поль, возвращайся быстрее. Денис…
В трубке послышался плач ребенка.
- Что случилось? Что с ним?!
- Хорошее случилось, он жив. Поленька, Денис звонил сначала из Душанбе, а потом из Домодедова, он жив, Поленька, он жив. Возвращайся…, через час он будет дома.
- Илюш, остановись. Мам, … повтори…
- Наш Денис жив, он звонил. Сказал, что все расскажет дома. Он сказал, что умрет, если не увидит тебя сегодня.
- Ой, мамочка,… ой… я же…ой…. Илюшка, мой муж возвращается. Мам, а у нас с тобой холодильник пустой.
- Не пустой, я уже все купила. Ты где?
- Недалеко. Буду минут через пятнадцать.
- Поль, у тебя денег с собой много?
- Хватит. Что купить?
- Купи себе новое платье. Ты должна быть красивой.
- Должна, конечно, должна! Я успею. Все, пока.
Поля положила мобильник в сумку. Если очень долго мерзнуть, а потом прийти в тепло, в первый момент кидает в дрожь, кажется, что вдруг стало еще холоднее. Случилось что-то похожее, накатила последняя волна тяжелых воспоминаний. Поля подумала, что сто лет не покупала себе платьев. А что она вообще купила себе за последние сто лет? После вторых родов поправилась, надо было менять весь гардероб, но смогла себе позволить лишь дешевые джинсы. Когда заняла кабинет главного инженера автобазы, приобрела два черных брючных костюма. Вот и магазин, где их покупала.
- Илюш, остановись.
Поля вошла в магазин и остолбенела: из трех огромных зеркал на нее глядела баба яга. Постаралась себя утешить: «Это мне черный цвет не идет», стянула с головы платок. Без него понравилась себе еще меньше. Седые пряди, шрам… Свекровь права, Денис не должен видеть ее такой. Он не должен всю оставшуюся жизнь казниться тем, что загубил молодость жены.
Подошла молоденькая продавщица, спросила:
- Вы что-то хотите купить? На какую сумму вы рассчитываете?
- Мне нужно красивое платье, цена не имеет значения.
Девушка ушла и через минуту вернулась с длинным вечерним нарядом черного цвета.
- Нет. Не черное. Мой муж жив, а я думала… я полтора года... Простите, я сейчас успокоюсь… Я такая счастливая…
Поля смахнула с глаз слезы, отвернулась и вдруг заметила разноцветное платье, точно такое, как когда-то, очень давно ей подарила таджичка Малика.
- Вот это.
- Это очень дорогое… известный Кутюрье… пятьсот долларов…
- Дайте примерить.
Платье подошло, словно сшитое по заказу. Поля расплатилась, поблагодарила, приняла ответное: «Спасибо за покупку». Вернулась в машину. Попросила:
- Илюш, через триста метров салон красоты, остановись.

- Как будем стричься? – Спросила пожилая парикмахерша, когда Поля села в кресло.
- Никак. Покрасьте и причешите красиво.
- Женщина, у вас на голове три волосины, что я из них сооружу? Длинные волосы старят, после тридцати лучше стрижка.
- Мне еще нет тридцати… Пусть будет стрижка.
- Стрижка и рыжий цвет. Хорошо, не рыжий, темно-каштановый…
 
В салоне Поля пробыла около получаса. Уходя, задержалась возле зеркала. В ответ ей улыбалась яркая взволнованная, незнакомая женщина. Менять что-либо поздно. Что ж… пусть будет так.
Илья увидел, не сразу узнал. Поля решила, что он очарован новой красотой, опешила, услышав грустное:
- Ты… это не ты…

Они подъехали к дому одновременно. Уже стемнело. Денис вышел из такси, поднял голову на свои окна, помахал рукой матери и маленькому мальчику у нее на руках. Вздрогнул, почувствовав на плечах руки жены, быстро обернулся, стиснул, зацеловал.
- Папа! Ну, папа! – теребила за брюки дочка.
Денис подхватил ребенка одной рукой, обнял жену другой, посмотрел ей в глаза:
- Пошли домой?
Она оглянулась:
- Илюш, ставь машину и приходи, будем пьянствовать.
- Нет. Я домой в Питер. Еще успею на ночной поезд. Счастья вам.

Проснувшись, Денис не сразу понял, что он дома, что рядом спит жена. Какое счастье,знать, что теперь так будет всегда. Какое счастье, чувствовать рядом с собой любимую женщину. Иметь возможность, склониться к ней, заглянуть в лицо, послушать ее дыхание, убрать с лица непослушную прядь. Поленька, ты изменилась? Волосы короткие… Морщинки? Я виноват, любимая, прости. Поцелую и все пройдет…