Чертыхаясь и проклиная, на чём свет стоит. В первую очередь себя, за то, что в который раз не смог справиться с собой. Выключить телевизор и уснуть, а как последний идиот, сидел, уставившись в голубой экран до полуночи. И теперь, ели передвигая уставшие члены, на автопилоте заваривая кофе, и в который раз пытаясь попасть сигаретой в рот. Всё-таки начиная пробуждаться, и не переставая чертыхаться, на предмет безответственности своей натуры. Заварил себе кофе, докурил сигарету. Залпом, обжигая нежную полость рта, выпил кофе. Уже за второй чашкой кофе и очередной сигаретой, вспомнил. Как на прошлой неделе дал цыганке мелочи, и она сказала: «Скоро, Ты станешь другим» ... Как другим!? Каким другим!? Но я не знал ответа на эти вопросы и поступил, так как поступал всегда, в тех ситуациях, когда не знал, как поступить. Постарался выкинуть из головы мысли об этой цыганке, неприминув лишний раз назвать себя глупцом. За то, что не смог пройти мимо, как это делают все. Не заметить этих лохмотьев бывшей одежды, на которые не позарился бы даже имеющий чувство собственного достоинства бомж. Эту болезненную остроту и проницательность, чёрных, как тьма глухого леса в безлунную ночь, глаз младенца, что был на руках той цыганки.
Стоя перед зеркалом в тапках, трусах и майке. )
Сказал: "Я урод". Заглянув себе в глаза, подумал: "Я... Урод. И вовсе не потому, что Я! Считаю себя, уродом. А всего лишь потому, что современному обществу для прикрытия собственной моральной неполноценности, было угодно называть так тех... Кто не мог быть таким же бесчеловечным, Тех? чья душа не была безразличной к горю ближнего... Тех, кто не убивал людей, борясь за чистоту генофонда и тех... Кто НЕ МОГ пройти мимо протянутой руки нуждающейся в помощи и глаз, ищущих хоть какой-то отклик сострадания в стеклянных глазах прохожих...
Проходя турникеты в метро и будучи обруганным вахтёршей, лишний раз поразился тому... Насколько мелочными бывают радости отдельных индивидов. Так про себя он называл единицы рода людского... Спустившись в метро, видел сотни лиц и не мог им простить их жалких комплексов, фобий, филий, привычек. Отсутствие желанья искать к замкам души отмычки, трясясь всю жизнь пред мигом, когда по их души, смерть к своей скрипке возьмёт смычки. И думая о том, как это мелочно суетно и тленно на лоне вечности бессмертья. Любить себя, всего лишь потакая животному, и не стремиться к совершенству и существовать, как тварь, лишь инстинктами, да исполненьем низменных желаний. Безнадёжно искать своих слабостей оправданья, назначая с болью свиданье.
Ни что, ни слово, ни текст, ни звук, НИ ЧТО не способно передать чувство.
И пока в одно мгновенье, у тебя перед глазами, не пролетит калейдоскопом слайдов чувств эмоций прожитая тобою жизнь.
Страх смерти будет для тебя лишь набором картинок гримас из кинофильмов.
Пока не будешь ты искать свой пятый угол в комнате, от нестерпимой и не прекращающейся боли, уже готовый удалить все зубы, чтоб не болели впредь. Потеряв даже намёк, на страх, примчишься к стоматологу ты в кабинет, и будешь умолять: «Ну, сделайте хоть что-нибудь».
Ты не поймёшь, что значит боль.
И Пушкина с Есениным стихов ты не поймёшь. Покуда сам не будешь сохнуть, чахнуть и тут же наполняться силой расцветать от одного лишь взгляда той, ради которой ты готов на боль и смерть...
А, милосердья дар... Ты не поймёшь, пока не будешь умирать от голода, косясь голодным взором на свой кожаный ремень, И кто-то вдруг протянет хлеба кус, не от излишеств, а свой последний разделит с тобой паёк.
Записывая это. В который раз я возвращался к мысли, о том, как тускло, пресно. И, в конце концов, не совершенно общение посредством слов, а не посредством мысли. Что в сущности своей не способно передать бесконечность эмоций и чувств. Так как, то же огорчение, для оного потеря на мгновение улыбки с уст, а для другого, суицидом обернётся... И я не знал и был готов, за понимание истины придания красок общению посредством слов и передания его другому, душу дьяволу продать. Хм.... если б на минуту смог в него поверить...
Не в силах был понять эту тупоголовую манию вешать ярлыки на всё и вся, тем самым, связывая руки, своему я, и том числе воображению. И приходила ко мне снова мысль, казавшаяся неоспоримой. Свободою мышления, которой кичится и стар и млад, обладают лишь малые дети да посетители оббитых войлоком палат. Сознанье ж тех, кто им гордится загнанно ими же в глухие рамки решения проблем повседневного быта существования