Глава из книги В.Таирова "Громкая тишина"
******************************************
Идёт полями пахарь…(Г.Горбовский)
Рубцов был последователем поэзии Есенина. Николаю Михайловичу увидеть Есенина не довелось – жили в разное время. Но рядом с Рубцовым был другой поэт – Глеб Горбовский, который и сейчас пишет свои исповедальные, мудрые, «тихие» и не совсем тихие стихи. Глеб Горбовский, как и когда-то Рубцов, продолжает призывать людей к любви, к отказу от гордыни, продолжает искать смысл бытия в быстро меняющийся обстановке: «…Куда иду, чего хочу? // Зачем по жизни топочу? // Вот и пиши, что мир прекрасен, // Когда он всё ещё неясен…». В год ухода из жизни Николая Рубцова Горбовский написал стихи его памяти:
В берёзовой рубахе,
в душистых сапогах
идёт полями пахарь
с букетиком в руках.
Несёт своей любимой
свой васильковый смех…
И вдруг – проходит мимо
её, меня и всех…
Идёт, уходит пахарь.
Дай Бог ему – всего…
И пролетают птахи
сквозь тень и плоть его.
И действительно, кажется, что до сих пор, уже почти тридцать пять лет, сквозь тень и плоть его, поэта Николая Рубцова, пролетают птахи. Разные эти птахи: сквозь тень пролетают, вспоминая и скорбя, друзья и почитатели, а сквозь плоть – терзая, мучая наветами и кликушествуя – недруги, чужаки инородные…
В отсутствие Рубцова Горбовский продолжает поиск способа возвращения в Россию любви и святости. В 1997 году в Новой Ладоге обнаружив полуразрушенный храм, Горбовский пишет с нескрываемой болью: «…Снаружи – храм. Хотя и без креста. // Внутри, как в черепе, сияет пустота…», а затем вопрошает читателя: «…как сюда вернуть любовь и святость?» и констатирует: «…Снаружи храм. Хотя и без креста. // Внутри – Россия. В ожидании Христа…». Но как вернуть надежду и веру, любовь и святость – вряд ли знает (не знал и Рубцов?), он может лишь предупреждать или бить в набат. Ведь ещё год назад сам и писал «…То Цезарь с твоих уст // бубнит. То – Стенька Разин. // И только Иисус // в тебя никак не влазит…»
Глеб Горбовский в стихотворении «Любителям России» написал строки, которые нельзя читать без боли в душе, вспоминая о поэтическом завещании Рубцова хранить Россию:
…Плачут реки, стонут пашни,
камни храмов вопиют.
И слепую совесть нашу
Хамы под руки ведут.
Если б мы, и впрямь, любили,
на святых холмах Москвы
не росло бы столько пыли,
столько всякой трын-травы.
Если б мы на небо косо
не смотрели столько лет,
не дошло бы до вопроса:
быть России или нет?
В ней вовек нельзя осилить
Божье, звёздное, «ничьё»
ни любителям России,
ни губителям её!
Сегодня отчётливо видно, что на холмах России под её «ничьими» звёздами выросло такое количество «трын-травы» и «пыли», что пора «прополку» делать и мусор выметать. Но вся печальная поэзия Горбовского, как и Рубцова, сегодня не указывает дороги к очередному «спасению» России – только намекает на «дорогу к храму внутри себя самого»:
…Отмахнуться… Вымыть руки.
Ах, Пилат, а как же нам
Под щемящий голос вьюги
Строить в сердце Божий храм?
Нам, не знавшим благодати,
Нам, забывшим о Христе,
Нам, сидящим в Ленинграде
На диване в темноте…
Горбовский, как и Рубцов, печалится, когда не находит в людях души: «…А…Душа? А её уже нету: // рассосалась, как дым от костра» (Стихотворение Горбовского «Жизнь»). Люди словно дремлют, хотя нельзя заявить о всеобщей дремоте отчизны – страна бурлит, но ещё только просыпается. А в 1963 году лишь сам Рубцов – и в стихах, и в жизни – скакал, как тень по холмам задремавшей отчизны:
…Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье
И тайные сны неподвижных больших деревень.
Никто меж полей не услышит глухое скаканье,
Никто не окликнет мелькнувшую лёгкую тень…
Творческое взаимовлияние Рубцова и Горбовского друг на друга обнаруживается при чтении их стихов – в общих поэтических образах, в общем ощущении покоя или желания покоя. Сияние звёзды полей Рубцова в его стихах только усиливается сиянием звёзд Горбовского в стихах: «Пустыня» (здесь звёзды «оповещают жителей Вселенной»), «Нет ничего на этом берегу» (звёзды «образуют в триединство мост»), «Видеть небо» (остолбенелое ожидание зажигания звёзд)…
«Журавли Рубцова» являются одними из центральных поэтических образов: «…Широко на Руси машут птицам согласные руки…». У Глеба Горбовского летят над городом, над Невой:
…Плыл над Невой закат пунцовый,
весна ворочалась вдали,
а там, над площадью Дворцовой,
и впрямь, летали журавли!...
Нежный образ берёзы важен и для Рубцова, и для Горбовского. У Николая Рубцова в стихотворении «Осенние этюды»:
И так шумит над девочкой берёза
И так вздыхает горестно и страстно,
Как будто человеческою речью
Она желает что-то рассказать…
А у Горбовского есть «…заветная берёза - // там над рекой, над самым перевозом… // И всякий раз, прощаясь с той берёзой, // поэт становится не старше, а живей!». Зато у Рубцова «под каждой берёзой – гриб, подосиновик…».
В «тихих» стихах Николая Рубцова семидесятых годов какой-либо конфронтации, бунта, резкого протеста почти не заметно. Горбовский же с вершин 1997 года с горечью за страну замечает: «В Кремле, как прежде, сатана, // в газетах – байки или басни. // Какая страшная страна, // Хотя – и нет её прекрасней!».
(Чась1 и 2 -см. на авторской странице "Валерий Таиров")
* - рисунок "Взбегу на холм" - свой
Продолжение - http://www.proza.ru/2006/12/19-314