В зеркале фантазий

 
Голова человеческая похожа на улей.
Сравнение на первый взгляд хромает, но сегодня этот оборот оказался наиболее точным. Мысли и мыслишки, словно в улей роем залетели в мою голову, когда позвонила соседка Рита с пятого этажа:
- Прошу, срочно поднимись, интересная находка, - произнесла она артистическим, приглушённо – хрипловатым голосом.
Мысли стали крутиться, жужжать внутри – одни медоносные, другие – пустые трутни. Одна мысль проявила себя наиболее прагматично:
- Марго на мели, хочет, чтоб я поправила её положение. У Риты голова не улей, аквапарк, куда надо постоянно заливать живительную влагу, сушняк грозит угробить любые добрые помыслы в зачатье.
Толковое ответвление в моей черепной коробке постановило:
- Денег не давать категорически. И вообще не подниматься на пятый этаж.
Звонок раздался вновь:
- Не переживай, денег не попрошу, я в завязке. Уже три дня не пью, и не тянет. В моих руках дневник потрясный, «сиротка» выдала. Ты у нас личность творческая, тебе это пригодится,- обволакивающим шёпотом доложила Рита и многозначительно глубоко вздохнула прямо в трубку.
- Зачем ты читаешь чужой дневник? Тебе позволили? Ты же актриса, ГИТИС закончила, театральную академию, как её величают нынче, неужели вам не говорили, что чужие дневники и письма читать не положено, - попробовала я повлиять на ситуацию.
Маргарита тут же повысила тональность повествования:
- А положено в пятнадцать лет покоя никому не давать? Она, словно, спятила: дяде грубит, меня ни в грош не ставит. Вихляется перед зеркалом и по телефону часами с подругами трещит. Дневник–то, девочка, на столе оставила, кумекаешь?!
- Кумекаю, если бы вы удосужились и приобрели девочке компьютер, она бы изливала душу на жесткий диск под тройным кодом, и ты не вещала бы сейчас, как митинговый оратор, - произнесла я не без иронии.
- Нет, «дорогуша», она специально его на столе оставила, чтобы я почитала. Чувства у нашего подростка просто нечеловеческие или гормоны в голову тюкают. Вот что значит, безотцовщина, папик ей необходим, чтоб баюкал её и пел колыбельные песни. Я семь раз замуж выходила, а таких выражений, какие у неё в дневнике не изобрела. Ты только послушай…
- Не хочу ни знать, ни слушать. Мы все в пятнадцать лет тянулись к взрослым дядям, перечитай «Лолиту» Набокова, полезное чтиво, между прочим, - резко перебила я многострадальные возгласы Маргариты и положила трубку.
Рой в голове рассосался, успокоился и я, почему–то задумалась о Маргоше, с которой меня свела судьба в счастливые восьмидесятые годы.
Вы знаете, что значит несостоявшаяся актриса?
Это цветок, вынужденный прорасти на асфальте. Женщина с тонкой, незащищённой, лицедейской натурой постоянно ищет ширму, за которой можно спрятаться и уйти от реальности. Актрисе жизнь нужна, как материал, предмет для показа. Она ненавидит быт, не приемлет обыденности.
Организм её подобен скрипке. Этот инструмент музыкант бережно кладет на плечо, и так трогательно подбородком прижимает остов. Я всегда немею, наблюдая игру скрипача.
- Кстати, сравнение верное, - одобрила я назойливое жужжание в моей голове рассудительной мысли-пчёлки.
Знакомство с Маргаритой произошло на творческой основе.
В частный театр на улице Тверской я предложила свою пьесу.
Третий муж Маргариты служил администратором в этом театре, а Маргарита была репертуарной актрисой.
- Служебный роман,- решила я, поскольку Вольдемар симпатии не вызывал, а Рита показалась женщиной самобытной и не глупой.
Пьесу приняли, поставили в репертуар, мы даже провели застольный период. Помню, как пытливо Марго впивалась в каждое слово, было ощущение, что она умничает и, подавая фразы, старается чересчур. Но, тем не менее, мы подружились, её мужу я дала кличку «Авенариус», поскольку любил он подолгу разглагольствовать ни о чём. Человек был весьма странный и не содержательный, при разговоре всегда смотрел поверх собеседника. «Авенариус» усердно притворялся, что умеет жить, и всегда поучал Маргариту, как будто она малое дитя. Однажды Маргарите досталось за то, что она запросто курит с костюмершей и гардеробщиками.
- Пойми, это плохо быть накоротке с людьми далёкими от сцены, - назидательно отчитывал её Вольдемар,
 - Актриса должна быть недосягаема. Кто берётся со сцены поучать других, ему дано считать себя искуснее людей обычных, иначе малейшая погрешность превращает артиста в заурядного лжеца. Личность творческая – слиток золота, и каждый хочет потрогать, попробовать его на зуб: натуральное или нет.
Меня удивляло, что Маргарита никогда не спорила и выслушивала супруга совершенно спокойно, опустив глаза и покачивая головой. Могла совершенно по-детски произнести, что больше не позволит такие вольности, и будет слушаться его во всём беспрекословно.
Насколько я заметила, она продолжала вести себя так же, как раньше, но, чтобы «Авенариус» не заподозрил, курила с костюмершей и гардеробщиками не при нём.
Курила она по-особому, непременно как-то издалека подносила пальцы с сигаретой к губам, демонстрируя тонкие, длинные, ухоженные руки и запястья с голубыми прожилками.
 Каюсь, однажды в курилке, я попыталась выспросить:
- Чем привлёк её Вольдемар, ведь они такие разные.
Она, будто заранее знала, что я задам такой вопрос, ответила не мешкая:
- Всё очень просто. Любовника найти легко, а муж – он незаменим, и с ним лучше не экспериментировать, а принимать таким, каким его создали.
С мужем надо жить, как при горящем костре: ни сильно приближаться, чтоб не обжечься, ни далёко отходить, чтобы холодно не было.
Я понимала, что она говорит не свои слова, но постаралась всё же их запомнить.
Театр канул в лету слишком скоро, пьесу мою не поставили. Вольдемар и Рита остались без работы. Их брак распался. Подробности были ясны. Плечо подкосилось, скрипка удержаться не смогла.
Четвёртый муж - низкорослый, шарикообразный «Малевич» - художник – авангардист обряжал Марго в японские кимоно, лепил из неё гейшу, хотя сам был грузинский еврей. Прожили они всего два года, и Рита перекочевала к «Хемингуэю», так я окрестила следующего претендента на сердце Марго. Лохматый, бородатый, такой «хемингуевенький» репортёр районной газетёнки, с амбициями классика мирового значения.
При нём Рита подстриглась под ноль, натянула драные джинсы, разнообразные уличные сцены пыталась запечатлеть фотоаппаратом «Смена» и докладывала на ежевечерней проверке мужу обо всём пережитом и придуманном.
 С классиком Рита пристрастилась к алкоголю и даже попробовала травку. Прожили они меньше года. В перестройку пресса стала делом негодным. «Хемингуэй» отправился не то в Израиль, не то в Америку.
Чмокнул Маргариту на прощание в щёчку и отечески похлопал по попке, вернее по тому месту, где она должна быть.
Непомерная худосочность Марго и ни единого намёка на женские прелести, притягивала к ней мужчин крепких, приземистых, не очень успешных, но желающих видеть в спутнице существо слабое и безвольное.
На первый взгляд Маргарита казалась такой, её хотелось жалеть, её инфантильность вызывала сочувствие.
Но это только на первый взгляд, на самом деле инстинкт охотницы у неё был развит до предела. Рита - цепкая и зоркая мужчин забирала так, что им только казалось, что они расстаются. Маргарита позволяла им уйти, ибо её организм в охотку насыщался мгновенно, а предсказуемость утончённой натуре невыносима.
Слишком горячие чувства нагоняют на женщину, в конце концов, скуку и неприемлемы точно так же, как слишком вкусная и обильная пища для желудка.
Чувства Маргариты были легче падающих осенних листьев, которые вода и ветер несут, куда им угодно.
После очередного разрыва Маргарита торжественно заключала:
- Я не умею быть несчастной, а счастье легче найти, чем сохранить. Солнце закатилось не в последний раз.
Улыбка, немного деланная, но всё равно запоминающаяся, всегда украшала её лицо. Рот при улыбке она открывала так, чтобы отпечатались ямочки на щеках и приоткрылись верхние довольно ровные зубы. Я никогда не слышала, чтобы она смеялась громко и невоздержанно. Она смеялась легко и умеренно, очень женственно, при этом могла произнести:
- Для женщины ни одно мужское сердце каменным не бывает, если она научится быть либо полезной, либо приятной.
Милая Маргоша всегда умела преподнести себя с нужной стороны и силы на поиски тратила экономно.
Однажды я даже засекла до минуты, сколько длилось безмужье Марго.
«Хемингуэя» Рита проводила. И со слезами, как положено, и с дорожным чемоданчиком в руках, пришла ко мне, чтобы передохнуть. Маргарита любила плакать и плакала когда хотела и как хотела, но делала всегда это так изысканно, что даже тушь растекалась по щекам, не разрушая гармонии.
 В Москве у Риты в прошлом четыре бывших мужа, которые в списке уже не значились и я, единственная приятельница.
Всепожирающее время тяготило не слишком, душа Маргариты была девственна, лишние сомнения не волновали. Она не верила, что миновавший день, лучше, чем нынешний. Дни она не коротала, загромождая их впечатлениями, выпивкой, чем угодно, только не скукой.
- Жизнь – не благо, если длится размеренно и однообразно. Пусть она идёт, как пьеса в театре, неважно, сколько продлится, важно, как будет сыграна, - повторяла Марго, глубоко веря, что до финала далёко и аплодисменты в конце ей обеспечены.
Рита - не красавица, но мужчинам она нравилась. Особенно хороша была походка. Двигалась она грациозно, распустив платье по ветру и гордо ступая. Никогда не торопилась и не колесила огромными шагами. Она не признавала обуви без каблука.
Марго несла себя, словно дорогую хрустальную вазу, привлекая взгляды прохожих, ощущая свою значимость и неповторимость.
Впечатляли её смоляные, тяжёлые волосы и глубокие тёмные глаза с лихорадочным блеском. Впалые щёки, придавали облику болезненное выражение и выдавали в ней натуру нервозную и несдержанную.
Так вот, Рита пришла ко мне с чемоданчиком, ровно в шестнадцать часов. Болтали мы недолго, я побежала в ближайший магазин, купила продукты, вернулась домой.
Рита стояла у порога на выход в полной боевой готовности с тем же чемоданчиком.
- Ты уходишь?- спросила я в недоумении.
 Марго защебетала, в свойственной ей манере, девочки – подростка:
- Спасибо тебе за всё, представляешь, вдруг объявился Ковалёв Алексей.
 Ты его не знаешь. Это скорняк из моего родного города Пскова.
 Я от тебя позвонила родителям, а они сказали, что «Алекс» интересовался мной, и что он в Москве открывает меховой салон. Кооператор, он такие шубы делает, высший класс. Помнишь, три года назад, я ездила домой и приехала из Пскова в кроличьем полушубке. Неужели, не помнишь? Коричневый такой свингер с опушкой. Вспомни, я тогда с Вольдемаром жила… или с этим «Малевичем»… короче неважно с кем я тогда жила, важно, что Ковалёв мужик стоящий и не забыл меня, хотя прошло три года, и мы с ним были тет-а-тет всего один раз. Так что пожелай мне счастья – это мой шестой проект.
Закрыв за Маргаритой дверь, я взглянула на часы: шестнадцать часов, сорок две минуты.
Скорняк вынудил Маргариту взять его фамилию. Так она стала Маргарита Ковалёва.
 Прошло полгода, позвонила Марго и без всяких проволочек сообщила:
- Положение аховое, через десять дней надо платить за квартиру, а денег нет.
Меховой салон открыть не удалось, не хватило средств, у Алекса депрессия. Он согласен на любую работу, но без прописки никуда не берут. Она тоже никуда не может устроиться. Что делать?
Я пообещала помочь, хотя прекрасно понимала: в этой ситуации одна надежда на чудо.
Маргарита чуда дожидаться не стала и на следующий день прикатила ко мне.
Вошла она грустная, взгляд её блуждал размеренно, словно изучая меня.
Она смотрела так, как смотрят дети, в поисках опорной точки для мысли.
- Ты знаешь, Алекс пропал, он вчера с кем-то созвонился и поехал устраиваться на работу. Мы с тобой разговаривали в полдень, он уехал после обеда, и до сих пор его нет. Алекс совсем не знает Москвы. Почему я не поехала с ним? Я должна была его проводить. Ковалёв такой неприспособленный. Он единственный сын у своей мамы- педагога. Там такая мама, на наше бракосочетание не приехала. Его мама считает, что нормальная женщина не выходит замуж шесть раз, - произнеся это, Маргарита вздрогнула, вскочила и задышала часто, словно собиралась заплакать, потом опомнилась и спросила:
- Скажи у тебя есть что-нибудь выпить, настроение поганое, я чувствую, с ним что-то случилось. Но не мог же он просто так не явиться ночевать? -
она поднесла руку к левой груди и задышала ещё чаще, присвистывая от натуги.
Я молча достала из бара бутылку водки, припасённую на всякий случай, открыла и подала ей вместе с рюмкой. Она одобрительно закачала головой, плеснула в рюмку водки и залпом выпила. От предложенной закуски отказалась:
- Ты что, какая закуска, мне кусок в горло не лезет. Ну, где он ходит? Он такой стеснительный, не сможет обратиться к людям, будет блуждать до «последнего». У него денег нет, напиться он не мог. С ума можно сойти с этими мужчинами,- Маргарита сокрушалась, не забывая поглощать сорокаградусный напиток небольшими глотками, словно принимала лекарство и ждала, что непременно должно стать легче.
Теперь смотрела она выше и дальше, подошла к настежь открытому окну, и стала вглядываться в ночную пустоту летнего неба. Водки оставалось на донышке, но она будто и не опьянела вовсе. Отвернулась от окна присела на диван, глянула на бутылку и бесцеремонно выпила остатки жидкости прямо из горлышка и произнесла подлинно по-женски, без тени актёрства:
- Пропал Ковалёв? Ничего, найдём другого.
Я от души била в ладоши, наблюдая такой водевильный исход. Это была Маргарита, поистине женщина – вездесущий огонь, который распространяется на всё доступное и поддающееся горению, тем самым безжалостно сжигая его дотла, чтобы переместится на новую жертву. Непобедимая очевидность повернулась, двинулась по уклону кривой так быстро, что Марго уже не следила за направлением.
Всякая перемена прокладывает путь другим переменам.
Позже, я узнала: скорняк позвонил своей маме, она выслала ему денег, и он уехал в Псков. Пугливый оказался Алексей Ковалёв и мелкий выдумщик к тому же. Так, закончилось шестое замужество Маргариты.
Улей в моей голове снова всполошился: нелегко перелопачивать не собственные деяния. Далась мне эта Маргарита.
Каждый человек вправе жить так, как ему заблагорассудится.
Я вот один раз замуж сходила и, на всю оставшуюся жизнь, хватило.
Но что хорошего, что дочь не знает отца?
Что хорошего, что мужчина бывает легкомысленнее женщины?
Что хорошего, что слово «любовь» звучит повсеместно, а встречается крайне редко?
Жизнь – всё–таки, странная вещь. В ней счастливых моментов не отыскать, и почему у людей такая жажда жизни, не понятно? Жить трудно, а любить, мне кажется, значительно труднее.
Крепкий панцирь здравого рассуждения больно проникал в неуправляемые, подспудные извилины мозга и мысли кишели уже сплошным месивом. Невозможно было выудить что-то логичное, самобытное и полезное.
Телефон звонил, неумолкая, я взяла трубку и обречённо произнесла:
- Иду, сейчас иду. Открой двери, чтоб я напрасно не звонила.
Рита, будучи в своём репертуаре, продолжала настаивать:
- Приходи, не мешкая. Мой «народный умелец» чинит кран на восьмом этаже. Чайку откушаем и поболтаем. Опус моей подопечной действительно стоящий. Своеобразно мыслит нынешнее поколение. Читаю и диву даюсь.
Если бы наши мысли, подобно истине, были однозначными, стоило бы удивляться чувству, ибо они у всех различны.
- Хватит,- остановила я с досадой её риторику, - потуже завернулась в синий махровый халат и направилась к соседке.
Седьмой муж Риты зарабатывал тем, что чинил соседям сантехнику, электричество и аппаратуру. Я его называла «наш Кулибин», и именно я познакомила с ним Маргариту. «Кулибин» был добытчик, ему с племянницей на двоих принадлежали три изолированные комнаты в Москве, а это согласитесь, для стареющей актрисы без прописки, немало. Рита оформила опеку над племянницей мужа и старательно воспитывала девочку, посещая различные тусовки и театральные вечеринки.
У самой Маргариты с детьми не получилось. Когда-то в молодости случился выкидыш или она что-то сделала, чтоб он случился. Говорила Рита об этом невнятно, а я не имею привычки задавать вопросы. Довольствуюсь тем, что человек открывает, и выуживаю информацию, сопоставляя факты.
Ни в одном театре Маргарита давно не значилась. Но при случае напоминала мужу, что она не Клава с мыльной фабрики, актриса высшей категории, играла Нину Заречную в театре на улице Тверской. Было ли это на самом деле,- никто не знает. Следует заранее примириться с тем, что все рассказы актрис о сыгранных ролях, сомнительны, ибо выдавать желаемое за действительное, даже у простых людей в порядке вещей, у актрис тем более.
Выйдя из лифта на пятом этаже, я увидела Маргариту, которая ждала, открыв двери предбанника:
- Наконец-то вы появились, препоподобная поэтесса.
( Прекрасно помнит Марго, что я не люблю слово «поэтесса», но она, непременно, называет меня именно так.)
 Ты, с каким вареньем предпочитаешь чай? Есть вишня, смородина и облепиха. Могу устроить тебе настоящую сладкую жизнь,- прощебетала Маргарита и как-то красиво запахнула халат, подчёркивая невероятно тонкую талию.
Рита выглядела даже дома гламурно, как принято сейчас говорить, отмечая выразительное желание женщины нравиться, во что бы то ни стало и чего бы ей это не стоило.
Халат на ней был бархатный, тигрового окраса, который плавно спадал по бёдрам до самых щиколоток, оставляя заметными тапочки тоже тигрового окраса. Волосы, с непрокрашенными седыми прядями, были собраны в пучок, низкий лоб обрамляла кокетливая, накрученная чёлка.
Правда, тяга к алкоголю всё же оставила отметины на её внешности: под глазами тёмные круги, непрошенные морщинки в углах губ, потускневшие мутные белки, вокруг размытой, сизой роговицы.
-Актриса, но уже не та, - заключает активная пчёлка в моей голове.
Маргарита наливает чай и показывает ученическую общую тетрадь
в клеточку. На обложке черным фломастером нарисованы череп и скрещённые две культяпки.
- Видишь, явное предупреждение:
- Не трогай смертельно,- отмечаю я вслух.
- Да, девочка с прибамбасами. Слушай, какие перлы, - Маргарита открыла обложку и с придыханием приступила читать, всячески форсируя голосом, отмечая действенные моменты:
- 9 сентября.
В зеркале фантазий глубокая осенняя ночь. От остывающих камней во дворе струится уютное тепло, как от плиты.
Бабье лето – лучшая пора. Настоящее, подобно оранжевым листьям на деревьях колышется перед глазами и кажется непродолжительным и нечётким. Такая тишина, что поневоле молчишь и ты. Я смотрю на тебя во все глаза и не верю, что ты рядом. Я могу дотронуться до твоих седых волос, положить на твою твёрдую большую ладонь мои руки и ты прикоснёшься к ним жёсткими, горячими губами.
Раскрывшись, как ночной цветок, прямо у моих окон стоит помойка и рождает неимоверные запахи, рядом идёт бродячая собака, поджавши хвост, рыская в поисках пищи. Вот пробежала крыса. Зачем я замечаю это?
Я боюсь смотреть на тебя. Боюсь, что по моему одному взгляду ты поймёшь,
как сильно я тебя люблю. Да, как же сильно я тебя люблю!
- Маргарита, перестань читать, это невыносимо, взмолилась я,- неужели ты не понимаешь - это блажь, видения.
В то же миг я представила подопечную Риты: угловатую, полноватую, немногословную девочку, с необычайно грустными зелёными глазами и подростковыми прыщами на бледном, невыразительном лице.
- Она всё придумала. Так в жизни не бывает. Трудно поверить, что эта несозревшая натура в состоянии испытывать какие-либо чувства. Это литература.
- Нет, ты послушай дальше, какая это литература, - с дрожью в голосе возражала Рита:
- Ты видела у нас во дворе помойку? Её нет. Она не помойку имеет в виду. Это женщина, которая может привлекать только бродячих, голодных псов и всеядных крыс…
- Прекрати. Тебя загубили в твоей театральной академии. В детском лепете ты ищешь глубинный смысл, - сказала я, возможно, слишком резко, но мне действительно, было неловко слушать бредовые фантазии подростка.
Видеть совершенно неподдельную обиду взрослой женщины, которая никогда не заостряла внимания, на романтических измышлениях происходящего, умела копить реальные впечатления. Чего она ждала? В дневнике напишут о ней и дяде? Будут в нём слова благодарности или ещё какие-то подробности повседневной жизни.
Дневники ведут либо великие люди, либо непреодолимо одинокие отказники, которым не удаётся общение в обыденной жизни. Девочка взрослела и создавала собственное пространство.
Маргарита, непонятно с чего, уже плакала навзрыд и не так красиво, как обычно:
-Она ненавидит меня и дядю своего тоже не любит. Её мамаша из окна грохнулась, когда бедняжке всего шесть лет было. Ты же знаешь, её мать алкоголичка была. Теперь её дочь в дневнике всякую ересь кропает. Семейка ещё та, у них не голова, а рутина из мистики и диких комплексов.
Ты слушай дальше, что она пишет, уже без слёз продолжала Маргарита:
- 10 сентября.
Удушливый вечер. Я села на лавочку во дворе, чтобы быть с тобой наедине.
Безногий калека в отрепьях свалился прямо у нашего подъезда. Сначала я подумала – это усталость и подошла, чтобы ему помочь. Я тронула его за плечо и почувствовала, леденящий душу, страх. Калека лежал навзничь на ступеньках. Из брюк вылезала рубаха, и дряблый живот заголился. Зиял открытый рот, словно смолкнувший кратер вулкана, ещё недавно извергавший проклятья несносной жизни. Как брошенные верёвки, повисли бессильные руки, по грязным ладоням сновали равнодушные мухи, искали деньги, что люди ему подавали совсем недавно. Вышла соседка прогуливать кошку на привязи, глянула на калеку, истерично заголосила:
- Не подходи к нему. Кто знает, от чего он помер? А вдруг это ужасно заразно.
Как я сразу не догадалась, что это не усталость. Это смерть! Сомненья неуместны. Его лицо побелело как экран, и дыхание заглохло где-то глубоко внутри туловища, пропитанного сивушным духом. Труп лежал сам по себе. Только увечные, слабые ноги, отрезанные по колена, затвердели и приподнялись, култышки, обшитые кожей, задравшись, нацелились прямо в упор, на прохожих, словно грозящие жерла пушек. Я смотрела на него и думала о тебе. Этого калеку никто не любил, поэтому он помер. А ты будешь жить вечно, потому что я знаю: - Сказать человеку: я тебя люблю – это значит сказать, что ты не умрёшь. Любовь – это стремление прорасти, убедить себя в том, что желаемое сбудется. Любовь не способна сделать человека несчастным, ибо она даётся для полноты радости. Я знаю, что сегодня люблю тебя сильнее, чем вчера. Люблю каждую чёрточку, люблю каждую твою морщинку, люблю капельки влаги, выступающие на висках. Я хочу уткнуться в твои подмышки и вдыхать тебя до умопомрачения. Я знаю, людям всегда не хватает нежности. У меня с избытком и ласки, и нежности, но я не умею об этом говорить. Сокровенные чувства всегда молчаливы. А если крикнуть на целый свет тысячу раз одно и то же: Люблю! Люблю! Люблю! Неужели ты не услышишь и не поймёшь, как же я тебя люблю!
- Запоем читаете дневник моей сестры? - раздался мужской голос рядом, и я чуть не свалилась со стула, а Маргарита привстала и уставилась на пришедшего мужа:
- Как ты вошёл, мы не слышали, когда ты открывал дверь? Выпьешь с нами чайку или подогреть что-нибудь посущественней? - спросила Маргарита и сразу засуетилась.
- Между прочим, этот дневник я нашел. Решил сегодня поменять вентиляционную решётку в ванной. Снял старую решётку, оттуда эта тетрадь выпала. Я сразу понял: моя сестра кропала. Она в футболиста женатого была влюблена с класса девятого. От него и ребёнка прижила. Он её старше был лет на двадцать. Что-то у них не срослось, и он за границу тренером уехал.
Женщина, доложу я вам, на любовь не способна. Она всё придумывает и любит не человека, а эту свою придуманную любовь,- «Кулибин» отхлебнул чаю из чашки Марго и указал на портрет на стене:
- Красивая была, в институте училась и так своей судьбой распорядилась.
Рой сразу покинул мою голову. Стало невероятно тихо и ясно. Волнения напрасны. Так часто чертит наша душа неразгаданные знаки. Людей постоянно обуревает страх. Истинная любовь походит на привидение: все о ней говорят, но кто её видел?
- Вы здесь посекретничайте по-женски, а я пойду решётку прикручу. Не люблю наблюдать в доме непорядок,- произнёс «Кулибин» и вышел из комнаты. Маргарита улыбнулась ему своей неподражаемой улыбкой и тоже вышла проводить его до ванной.
Я подняла глаза и посмотрела на портрет девушки, прикреплённый к стене. На портрете у сестры «Кулибина» поистине красивое лицо. Удлинённые глаза, подчёркнутые густыми ресницами. Красивый очерченный рот. Одно было невыносимо, наблюдать пыль, которая собралась на портрете, она лежала, скапливаясь пятнами, на щеках, подбородке и создавала страшное впечатление беззащитности всего совершенного перед неумолимым наслоением суровой реальности.
Маргарита вошла в комнату такая облегчённая, даже помолодевшая. Стала пить чай, облизывая варенье с ложки.
- Ты знаешь, у меня сердце сейчас бьётся больно и сладко. Сильно я привязалась к девочке за три года, так хочу, чтоб у неё сложилось, и было добротнее, чем у меня. Большие чувства в раннем возрасте чаще всего заканчиваются разочарованием и опустошением.
Я не вступала в беседу, поскольку любые слова казались, окончательно банальными и неразумными. Никто ещё не придумал те выражения, которые бы соответствовали малейшим нюансам чувства.
Маргарита не унималась:
- Хочешь, я почитаю тебе дневник, там есть неоднозначные моменты.
- Слушай, неужели, она из-за любви в окно шагнула?- спросила я, продолжая изучать портрет, стараясь обнаружить что-то существенное и неподдельное.
- Не думаю. Это надо совсем с ума спрыгнуть, чтоб из-за мужиков себя гробить, - слишком натурально произнесла Маргарита и принялась читать дневник, вернее, декламировать, излишне протягивая окончания, будто это была не проза, а стихи:
- 11 сентября.
Люблю в миллион раз сильнее прежнего.
Ещё вчера всё было по-другому. У тебя колени тёплые, как дыханье. Твои ладони грустят у меня на щеках и пахнут чем-то красивым. А приоткрытые губы заманивают комнатный воздух, пропахший сентябрём и моей любовью. Ты не знаешь аромат любви? Ты такой взрослый и значительный не вдыхал до головокружения этот пьянящий, сладкий дух с примесью терпкой горечи. Я всегда прихожу к тебе наудачу. Я прошу тебя: дайся мне в руки, такой мягкий, как сумрак осенний. Я хочу, чтобы страсть запылала с бешеной силой, а звёзды выпали с неба и запрыгнули к нам в комнату, а мы стали раздувать их нашим горячим дыханием, пусть бы они золотились. Что есть красивей любви? Любовь необходима, чтобы жизнь была в постоянном движении, потому что любовь порождает желание.
Я не слушала Маргариту. В голове моей хозяйничала одна мысль, нешуточная и трудноразрешимая:
- А что если есть она, эта самая окаянная любовь? Так почему не каждый в состоянии её вместить в человеческое сердце? Неужели, счастье состоит в том, чтобы мириться со своей судьбой и быть довольным своим положением?
Маргарита остановилась, перевела дыхание, посмотрела на меня и закачала головой:
 - 14 страниц и на каждой странице она любит его сильнее прежнего.
 Неужели так бывает?
Я не ответила, забрала тетрадь из её рук, и тетрадь упала на пол разворотом.
Я подняла тетрадь и невольно прочитала то, что было выведено на обеих страницах разворота красными крупными буквами:
Я хочу,
чтоб тебе оторвало ноги,
тогда ты поймёшь, как я тебя люблю!

 26сентября 2006год.