После смерти.
(роман в семи главах)
автор: Кирилл Филатов
Глава 1
Я умер. Что было дальше, не помню. Видимо так задумано, по крайней мере я почему-то так решил. Оказался же я в самом неподобающем послесмертном месте, какое даже не мог себе представить. Учебный класс на западный манер. Уродские одноместные столы со стульями, являвшие собой одно целое. Максимум дешевизны и функциональности, ноль свободы и комфорта. В классе помимо меня находились ещё человек двадцать. Всё мужского пола, в среднем лет по тридцать. Первое впечатление – крайне противный и недружелюбный коллектив. Хотя наверное такое впечатление создаётся всегда, когда попадаешь в сложившееся незнакомое общество. Это чувство мне знакомо с детства, но и опыт внедрения своей личности в чуждую структуру тоже есть богатый.
В класс властной походкой вошла молодая девушка зловещего вида. Чёрные волосы с пепельным оттенком как-то странно сочетались с голубыми глазами, глубокими и ясными, прекрасными, как чистое небо. В классе возникла ситуация, чем-то напомнившая первый курс. Кто-то по-идиотски хихикнул, кто-то пошло присвистнул, кто-то громко пукнул или сделал вид, кто-то запустил самолётик, изрисованный сердечками и всякими неприличными словами... Странно, на партах нет ни бумаги, ни ручек, ни книжек, видимо, заранее он его тщательно готовил. Девушка обвела всех нас снисходительным взглядом. Она была здесь единственной дамой и похоже привыкла к подобным проявлениям внимания.
- Кто-нибудь хочет высказаться? (Девушка, тоном учителя)
Поднялась рука. Молодой человек статного сложения из центрального ряда, не дожидаясь разрешения и не вставая продекламировал:
- Я только хотел сообщить: мы с тобой договаривались сходить в кино сегодня вечером, так вот я передумал. (Некто, самодовольным тоном)
Класс приготовился засмеяться, но не успел.
- Всегда знала, что ты трус. (Девушка, категоричным голосом)
Публику это сразу остудило, но не всю. Высоченный крепкий бугай, похожий на баскетболиста, не поднимая руки, важно пробасил:
- Меня, как твоего мужа, интересует, что будет у нас сегодня на ужин? (Бугай, требовательным тоном)
- Супчик, дорогой! Из твоего достоинства! (Девушка, снисходительным голосом)
Бугай нервно схватился за соответствующее место и запаниковал, видимо не обнаружив самого ценного.
- Ну ладно тебе, не расстраивайся. Ты всё равно никогда не знал, как правильно пользоваться достоинством и что это вообще такое. А физиологические изменения – это не на вечно. Я, конечно, жестокая, но стараюсь быть жестокой в меру. Хотя иногда с трудом сдерживаюсь. Ещё шутки на сегодня остались? (Девушка, предельно нежным тоном)
Видимо, шутки оставались, но никто не осмелился. Мне почему-то тоже захотелось выступить с цитатой из анекдота, но я не стал уподобляться массовой пошлости. Вспомнилось не то начало, не то мораль: "Тренер по баскетболу весит 200 кг вместе с супругой..." А может это и был целиком анекдот. Но почему тогда не смешно? Не помню.
- Хорошо, тогда познакомьтесь с новеньким. Его направили сразу к нам. Выйдите к доске и представьтесь. (Девушка, деловым тоном, обращаясь ко мне)
Я покорно вышел, повернулся лицом к залу и сказал:
- Родился. Женился. Умер. (Я, типа, что-нибудь ещё?)
- А что из этих событий было наиболее выдающимся? (Кто-то, типа, умный вопрос)
- То, что не за долго до смерти я бросил курить. (Я, типа, вот это правда круто)
Класс был в восторге. Когда восторг слегка прошёл, ещё кто-то спросил:
- От этого и умер? (Кто-то, типа, странно)
- Если бы не бросил, может и не умер бы. Меня в подворотне закурить спросили, а сигарет при мне не оказалось. (Я, типа, печальная история)
Класс поначалу повёлся и начал участливо шушукаться. Потом кто по умнее громко заявил:
- Брехня! Невинно убиенный, банально, но таких здесь не бывает. (Ученик, авторитетным голосом)
- Молодец! Фамилия? Могу поставить хорошую отметку. Усвоил хоть что-то. (Девушка, типа, отличился)
Ученик засмущался, но вскоре сказал:
- Попугайло... (Ученик, униженным тоном)
Тощий парень поднялся с места и обратился ко мне:
- Так ты нам чего? Уши заливаешь? (Тощий, возмущённым голосом)
- Я решил, что у вас так принято. (Я, типа, обстановка такая)
На первом ряду полный толстощёкий очкастый малый присвистнул:
- Сообразительный! Далеко пойдёшь. (Очкарик, восхищённым тоном)
- Вот только посылать меня далеко не стоит. Можно без зубов остаться. (Я, предупреждающим голосом)
С крайнего ряда поднялся внушительный здоровяк и облокотился руками на стол:
- Он не это имел в виду, остынь. (Здоровяк, защищающе-угрожающим тоном)
- Я догадался, зубы-то у него на месте! (Я, типа, не тупой)
Из середины задних рядов поднялось нечто об 130-140 кг, похожее больше на Тайсона, чем на человека.
- Надеюсь, ты догадываешься, кто здесь главный, и не будешь это оспаривать? (Бугаище, уверенным голосом)
- Конечно, я это сразу понял! Оспаривать не буду... Главный здесь – она. (Я, типа, Чертёнок №13 рулит)
Мегачел изменился в лице и как-то осел. Но возразить на это ему было нечего. Он опустился на своё место и недовольно надулся, видимо напряжённо обдумывая план мести. Но это давалось ему с явным трудом.
Класс снова воодушевился. Похоже начальный авторитет слегка приобретён.
- Ладно. Хватит цирка. Садись на место, даю тебе фамилию: Остряк. Теперь будешь на неё откликаться и называть по первому моему требованию. (Девушка, железным голосом)
- Мне такая фамилия не нравится. Может лучше... (Я, недовольным тоном)
Девушка прямо засияла от счастья и даже слегка хлопнула в ладоши:
- Прекрасно! А то я уже думала, что ошиблась! На место садись, Остряк! (Девушка, довольным голосом)
Похоже, здесь так принято. Ничего не поделаешь, но фамилия дурацкая, даже не русская... Фу... Остряк. Меня, конечно, по разному, бывало, прикладывали, но так обидно ни разу. Конечно, за дело, нефиг было выпендриваться сверх нормы. Но ведь это теперь как минимум надолго, а раз надолго, значит может и впредь прижиться. Даже тошно стало. Хотя чего я ропщу? Вот Попугайло... Тоже досталось бедняге. Уж не думаю, что это его родная фамилия. Даже не Попугай, а именно Попугайло! Вообще кошмар. Да, правильная тактика, сравнить своё положение с более худшим и успокоиться. Даже обрадоваться можно. Как бы в подтверждение моих слов, когда я вернулся на место, с заднего ряда кто-то шепнул:
- Везунчик! Да у тебя самое лучшее погоняло... Мне бы такое! Бакланидзе! Будем знакомы! (Бакланидзе, завистливым тоном)
Да уж... Попугайло отдыхает. Она явно любит птиц. Хм, хорошая мысль про птиц. Или она их наоборот не любит? Ну по крайней мере разбирается. Хотя не факт. Нет, дурацкая мысль, но надо иметь её в виду.
- Будем знакомы... (Я, безразличным голосом)
- Так! Разговоры все потом! Сейчас урок. (Девушка, сердитым тоном)
Злить её Бакланидзе явно не хотел. Урок был посвящен добру. То есть эта красотка, больше похожая на ведьму, объясняла куче взрослых мужиков, как хорошо молиться, не пить, не есть, не курить и пр. Рассуждала о благодатной силе прощения врага. Вызывала кого-то к доске, чтобы тот высказался по теме предыдущего урока, что-то о соблазнах. Всё это казалось мне странным и очень неприятным занятием. Длился урок примерно шесть часов. Были перерывы. Во время них она выходила в одну дверь, а мы в другую. Наша дверь вела в просторный длинный коридор. В него вело ещё множество дверей, из которых также выходили группы молодых людей, тоже на перерыв с урока.
Разговорившись с человеком из параллельной группы, я узнал, что у них почти всё тоже самое, причём пять дней в неделю, вот уже полгода, сплошные проповеди о добре. Правда учитель у них мужик, как и у всех остальных групп, кроме, почему-то, нашей. Он нам страшно завидовал, к тому же поделился секретом, что якобы все преподаватели здесь – голубые... Хотя, конечно, они в этом никогда не признаются и никаких обличающих свою ориентацию действий не предпринимают. Короче полный мрак, слушать гомосека, втирающего про добро... Вот уж настоящая пытка. Интересно было бы посмотреть на начало их занятия: наверняка тот же ритуал с похожими идиотскими шутками.
После занятий меня встретил так называемый хранитель. Что-то вроде местного сторожа. Чёрт короче, рядовой такой, ростом с человека, красная кожа, большие глаза, похожие на увеличенные змеиные, рожки такие аккуратненькие маленькие... Одет элегантно, по моде: костюмчик, брюки, копыта подкованы золотом... Высший шик последнего столетия, как пояснили потом старожилы. Он проводил меня в моё жилище и вкратце объяснил политику партии:
- Привет! Я Амразил! Хранитель этого района. Ты под моей ответственностью. Как тебе у нас? (Чёрт, типа, правда уютно)
- Честно говоря, мне тут тошно и противно. (Я, типа, ничего хорошего)
Чёрт самодовольно улыбнулся:
- Стараемся! Это в общем-то ад, но не совсем. Совместный экспериментальный проект сил света и тьмы. Действует вот уже лет семьдесят, для начала вполне успешно. Между прочим, тут ещё иногда смотрители приходят, они со стороны сил света, не вздумай сморозить им, что тебе тут нравится! Конечно, тебе тут никогда не понравится, но если вдруг пошутить захочешь... В общем несколько таких шуток и проект закроют. Будешь тогда в котле бултыхаться с нормальными грешниками, а не учиться добру с подобными тебе недомерками. Усёк? (Чёрт, типа, не порть смерть себе и людям)
- Это значит первое табу. Не говорить смотрителям, а лучше никому, что мне здесь нравится, даже в шутку. Что дальше? (Я, типа, понял)
- Молодец, схватываешь. Затем. Женщин здесь нет, точнее есть на отдельной территории. Также без мужиков. Путёвку к ним можно получить за особые заслуги. О них тебе старшие товарищи расскажут, не буду тратить время, к тому же мне эта тема чужда и противна. Ваша учительница – лучше считай, что она не женщина... Хотя вроде задумано как раз наоборот. Короче я в этом плохо разбираюсь, тут какая-то заморочка высшего руководства. Её работа и ваша группа одних мужиков – её наказание. Она для вас тоже наказание. Вроде как все возможности контакта мы исключили, но на всякий случай предусмотрена штрафная санкция, хехех, депортация обоих в традиционный ад. Кстати, если тут станет совсем невыносимо, можешь подать прошение о переводе в уютный котёл или на комфортабельную сковороду... Рассмотрят в порядке общей очереди и, возможно, удовлетворят. (Чёрт, типа, чем бы ещё обрадовать)
- Не совсем понял. Она у нас ведёт занятия, как же мне с ней не контактировать? (Я, типа, это же невозможно)
- Я не в том смысле. Общаться на уроке можно и нужно. Вне урока запрещено напрочь. Ну а если между вами случится близость, например на уроке... Ну кто вас знает, вдруг сговоритесь как-нибудь... Людская природа мне непонятна. Есть табу, нарушать его нельзя, всё тут. (Чёрт, типа, без вопросов)
- Ладно, хрен с ней. Зачем подавать прошение о переводе в обычный ад? (Я, типа, если там хуже)
- Это я так, к слову сказал. Но ведь могли ошибиться там при отборе, ты оказался мазохистом, тебе реальные муки нужны... Бывали случаи, когда их не замечали, а те лишь кайф в котлах ловили! Но не долго. Их как правило всё равно быстро рассекречивали и отправляли в специальное подразделение. Ну ещё бывает, раскается человек до конца, да и поймёт, что сковородку заслужил, а не этот курорт... С такими случай особый. Но косить под раскаявшегося бесполезно, в момент просекут. А так, ну станет тебе здесь скучно и совсем паршиво, пиши! Я лично посодействую... (Чёрт, участливым тоном)
- Спасибо тебе, хранитель, за твою искреннюю злобность! (Я, типа, вас понял)
- Ох, как приятно слышать! Злобность! Ха, да я такой! Ладно, вот тебе стипендия, раз в месяц буду выдавать. Можно потратить на удовлетворение некоторых небольших соблазнов. Есть тут необязательно: пища для подержания жизни теперь тебе не нужна... Но можно перекусить, почревоугодничать точнее, так как иной смысл принятия пищи и напитков здесь отсутствует. Кино есть, игры разные, но азартные запрещены. Литература всякая, прочие удовольствия. Ладно, народ подскажет, как тут можно деньги просадить, и как заработать. Мне пора, ещё одного ведут... (Чёрт, типа, дела зовут)
Он тут же испарился, не дав мне даже вежливо попрощаться. Ну и нравы. Ладно, пересчитав деньги я понял, что обладаю пятьюдесятью "грешками". Так они и назывались. На купюрах достоинством по десять грешков было красиво написано: Официальный банк нового ада. Билет оплаты грешных дел. Далее что-то про подделку, за которую предусмотрено только одно наказание, догадались, в котёл сразу... В общем красиво сделано, там где на стольнике у нас Большой театр красуется, у них на чирике Содом изображён, на обратной стороне кающийся монах почему-то... Ну или я чего-то в здешней живописи не понял. Не долго думая, пошёл в ближайшее кафе, прицениться, да и о смерти с кем-нибудь поболтать. Жизнью местное бытие называть язык никак не поворачивался. Цены по сравнению со стипендией были ломовые. Порция еды, причём любой – 1 грешок, стакан пива – 5 грешков, кофе, чай или сок – полгрешка. Стакан воды можно получить бесплатно, причём если пить только воду целый месяц, ну или ничего не пить, то можно получить дополнительную премию, размером со стипендию. Это тут считается "добрым делом".
В кафе я нашёл одноклассника. Бакланидзе с явным смаком пил пиво. Причём уже, видать, далеко не первое. Задушевно рыгнув и посмотрев на меня косым взглядом, он позвал официанта и сказал:
- Пиво моему другу, я угощаю! И не вздумай отказываться, обижусь. (Бакланидзе, категоричным тоном)
- Да я и не собираюсь, стипендия всего полтинник, на него много не нагрешишь. Поделись опытом, как тут можно ещё грешков наработать, как вообще жить тут, чтобы так тошно не было, как мне сейчас? (Я, типа, есть же способ)
- Во-первых, надо всегда чем-нибудь заниматься, чтобы времени думать не было. Спать тут не нужно, всё равно не уснёшь, хотя первое время по инерции будет тянуть в сон. Но это пройдёт, так что смело загружай себя добрыми делами на все сутки. Списки выложены во всех заведениях города и обновляются раз в неделю. Чтобы попасть на самые интересные и увлекательные работы, нужно подать заявку в числе первых. Правда, всё лёгкое и интересное оплачивается соответственно не сильно, зато будешь занят, думать о судьбе своей горькой перестанешь. Ну а раз в неделю, ну или как сам захочешь, устраивай себе дни досуга, вот как у меня сегодня... Выбери, чего больше любишь: пожрать, выпить, фильму глядеть, в бильярд играть или в карты... Я тут уже два года. Конечно, это не рай, тут и не должно быть хорошо: всё сделано, чтобы мы прочувствовали вину за свои грехи до мозга кости и раскаялись в конце концов. Как в том анекдоте: огромное поле конопли, но нигде огня не сыщешь. (Бакланидзе, авторитетным голосом)
- Понял. А уроки добра, начались до твоего сюда прихода? И преподаватель не менялся? (Я, типа, расскажи про нашу мадам)
Бакланидзе грустно усмехнулся.
- Нееет... Это безобразие для меня и ещё половины класса полгода длится. Остальных позже добирали из новоприбывших. Знаешь, я уже даже как-то к тому времени привык тут обитать, но когда нам дали эту... Вот это настоящее наказание! Ты фишку-то просёк? Что тебе чёрт объяснил? (Бакланидзе, типа, или тупишь)
- Просёк, что здесь что-то нечисто... Типа мы на неё все облизываться должны до конца своей смерти, но никому и никогда она не достанется! Так что ли? (Я, типа, поправь в случае чего)
- В общем и целом верно. Есть ещё один момент. Каждый в классе её любит, страдает и мучается от своих чувств. А она даже ни к кому симпатии не проявляет. Ну вообще, ни словом, ни взглядом, всё только издевается над нами. Мы тоже имеем право над ней издеваться, даже должны, это ведь её наказание, но у неё власть есть... Она может нас даже убить, или в уродов превратить... (Бакланидзе, типа, мы перед ней никто)
- Это как же так?! Разве такое здесь разрешено? К тому же, как можно мёртвого убить? (Я, типа, не понял)
- Вот уж не знаю, но говорят можно... Это живого нельзя убить, он в загробный мир попадёт, а вот в загробном мире можно убить совсем, навечно. Но сдаётся мне дали ей такую возможность не для того, чтобы нас пугать, а чтобы над ней поиздеваться! Соблазн прикончить нас у неё часто возникает, но нельзя, табу... Интереса никогда ни к одному мужчине она при мне не проявляла, да и услышал бы я о таком знаменательном событии, но говорят это ей к тому же запрещено... Может это она сдерживается так умело, только так себя все утешаем. (Бакланидзе, типа, слухи есть)
- Расскажи мне про этот ад недоделанный? Откуда он возник? (Я, типа, серьёзный вопрос)
- Ууу... Это надо взять ещё пива. Не переживай, заплачу. Дело было не так давно по здешним меркам, лет восемьдесят назад. Рай обезлюдел до беспредела. Некого туда почти отправлять стало, монахи редкие, да священники истинные, несколько мирян, покаявшихся от души и нагрешить по новой до смерти не успевших, невинноубиенные – их большинство... Все остальные – в ад! Грешников – вал, а ад он не резиновый! Котлов хватать перестало, бардак, неразбериха... Да тут ещё грешники бунт подняли. Такой, что Стенька Разин отдыхает. Чертей тогда полегло... Ну и грешников тоже поменьше стало, но это оказалось почти незаметным. Бунт из-за того устроили, что в одном котле и при одной температуре варили всех: будь ты серийный убийца, или просто убийца, но жертва обстоятельств, или ещё какой нарушитель заповедей... Раньше-то ведь в народе дисциплина была, подчинение в основную массу закладывалось с пелёнок... А теперь что? Везде демократии начались, революции там всякие, вот и сюда докатилось. Захотел народ справедливости, чтобы разделили грешников по уровням и наказания соответствующие дали. Такое разделение на круги ада и раньше было, но оно лишь по типу греха, а не по его серьёзности или оправданности... В общем добились своего! Заодно ад подразгрузили. Это территория, принадлежащая силам света, здесь раньше рай был. Теперь его сократили. И устроили тут экспериментальный ад для малосогрешивших. С обеих сторон, светлой и тёмной, за нами наблюдают. Следят, чтобы мы наказаны были, но в то же время не тупо и бездарно мучались, а исправлялись и двигались к свету. Ну не знаю, насколько у них это получается, но слышал нескольких перевели в разряд низших ангелов. А это, поверь, ооочень круто! (Бакланидзе, пьяным голосом)
- Нехилая история. Слушай, а что за особые заслуги тут есть? Что они дают и как их получить? (Я, типа, подскажи)
- Особая заслуга, она на то и особая, что никогда заранее не знаешь, когда её получишь. На меня вот как-то нашло что-то на уроке, я вызвался к доске и начал часа два народу про совесть втирать... Причём проникновенно так, со слезами на глазах! Все открыв рот слушали... Училка поставила отличную оценку и доложила куда надо, там присвоили мне заслугу. Я конечно же к женщинам отправился сразу, то есть к ней, к училке, она же там живёт... Но какой там, меня чуть ли ни у самих ворот растерзали на части! Короче обратно меня уносили... Даже их город не видел. Круто вроде тогда было, но больше так не хочу. А на что ещё потратить? Месяц прогулов – одна заслуга. Занятия по добру у нас обязаловка. Получу ещё заслугу, уйду на каникулы! А ещё куда её деть? Можно с её помощью на постоянную работу устроиться, а после по карьере идти. Даже в итоге можно кафешку держать, типа этой. Дохода это не приносит, зато всегда при деле и статус уже другой. Ладно, пойду я... Завтра на занятии увидимся. (Бакланидзе, типа, напился)
- А как туда попасть? (Я, типа, последний вопрос)
- На занятие? Ха! А как ты туда в прошлый раз попал? (Бакланидзе, типа, также)
- Не знаю... Просто очутился! (Я, типа, первый раз ведь)
- Ну вот и все так... Где бы ты ни был, хренакс, и уже за партой в нужное время... Удобно, конечно, хотя такая несвобода мне не по душе. (Бакланидзе, грустным голосом)
Глава 2
Он вышел из кафешки, оставив меня в раздумьях. Вскоре я вернулся к себе и попытался уснуть. Ничего не вышло, от этого стало ещё противней. Сходил в ближайший рок клуб, заплатив пять грешков, послушал музыку. Записался на добрые дела, в кино сходил – ещё пятёрка. После фильма почти сразу очутился на занятии, ну и то хорошо, время провёл удачно и успешно. Ритуал встречи учительницы был почти тот же самый, хотя каждый старался придумать что-то новенькое. Я оставался безучастным, хотя почему-то желание обратить на себя внимание было очень сильным. Разглядывая учительницу, я определил для себя, что она безумно красива и выглядит моложе меня... Хотя тут все как-то примерно одного возраста. Вроде помер я в 25, а мне тут около 35 на вид. Да и внешность слегка изменилась: волосы из светлых превратились в каштановые, иногда отливали синим... Глаза зелёными стали, всегда серыми были... Физически вроде покрепче выгляжу, чем был в том возрасте при жизни... А она? Интересно, какая она была при жизни?
Мне вспомнились слова Бакланидзе, что каждый в классе безнадёжно её любит. Я попытался найти внутри себя намёки на это чувство. Нет, ни капельки. Она мне нравится, конечно, интересно было бы с ней пообщаться, я бы даже и переспал с ней с удовольствием... Но никакой возвышенной окрылённости и душевных терзаний у меня её образ не вызывал. Хотя, может это поначалу так, а потом всё изменится, раз так задумано. Тем временем занятие проходило своим чередом. Она высказывала всякие нравственные и важные для очищения души идеи, объясняла их, и с помощью вопросов выясняла, правильно ли класс усвоил сказанное. Во второй части занятия она обычно опрашивала выборочно нескольких по темам предыдущих занятий. Первым она вызвала к доске меня, попросив рассказать про искупление... Видимо, это была тема давнишнего занятия, так как народ начал морщить лбы, напрягая память, чтобы в случае чего не выглядеть полными идиотами.
Мне даже напрягать было нечего, так как я эту тему не знал. Всё равно я вышел к доске и начал с умным уверенным видом плести нечто похожее на лекцию об искуплении. Учительница задавала мне дополнительные вопросы, я старался отвечать, в общем выглядел не слишком позорно. Пересказывать вам эту бредятину не собираюсь, в ней нет ни единой ценной мысли. После моего выступления учительница передала право задать вопросы всем ученикам. Кто-то спросил о чём-то, я скупо, но уверенно ответил на глупый вопрос, отметив при этом, что вопрос дурацкий. Кто-то ещё задал такой вопрос, что сразу посадил меня в лужу, так как этот вопрос раскрывал всю глубину моего незнания темы. К тому же он подчеркнул, что предыдущий вопрос был менее дурацкий, чем мой рассказ. Народ засмеялся, а я не стал спорить, так как это было справедливо, просто слегка поаплодировал оратору, после чего веско заявил:
- Поздравляю! Это была первая достойная шутка, которую я здесь услышал. (Я, серьёзным тоном)
Народ перестал смеяться, так как этой фразой я опустил всех сразу ниже плинтуса, причём ушёл от ответа на коварный и едкий вопрос.
- Ладно, достаточно, садись, три. (Учительница, типа, цирк окончен)
К моему удивлению класс недовольно зашушукал, а кто-то возмущённо сказал:
- Почему три? Он нормально держался! (Кто-то, типа, заслужил больше)
Его поддержали несколько более робких голосов. Выслушав мнение зала, учительница посмотрела на меня и спросила:
- Будешь оспаривать свою отметку? (Учительница, типа, только попробуй)
В этот момент меня настолько достал этот фарс, мне стало так тошно и мерзко, что я решил бросить на стол все карты:
- Конечно буду! Ещё как! Три?! Разве можно за такое ставить три?! Я только что нёс полный бред, подло выдавая его за ценные и важные мысли, причём делал это с уверенным лицом, пытаясь ввести всех в заблуждение относительно моего полного незнания данной темы. За это нужно ставить единицу, выгонять из класса и писать выговор. (Я, типа, и никак иначе)
Класс замер. Учительница изменилась в лице и даже как-то смутилась. Но вскоре пришла в себя, вернула лицу привычный надменный вид и тихим уверенным голосом произнесла:
- Садись, это пять баллов. (Учительница, типа, ты крут)
Я понял, что сделал что-то из ряда вон выходящее, и решил осмыслить это сидя и молча. На перерыве народ долго обсуждал мою выходку, в том числе со мной. Я и сам не знал, почему так поступил, просто объяснил, что слишком противно стало, хотелось чего-то настоящего среди мира иллюзий и обмана. Вот и выложил всё начистоту. Оказалось, что пять она вообще ставила всего несколько раз. Причём один раз вместе с пятёркой выдали заслугу. Как раз Бакланидзе её получил, ну он мне уже рассказывал. За первое выступление она всегда ставила три. Независимо от того, насколько оно было бредовым. Народ вступился за меня не из солидарности, а из скуки, достало однообразие. Ну в принципе добились своего, нештатная ситуация случилась. Если бы никто не начал возмущаться, я бы и не полез в бутылку, съел бы завышенную оценку, и всё бы было как всегда.
Занятия закончились. Я отправился делать добрые дела, на которые записался. Сначала читал священные книги, потом сдал по прочитанным главам тест и получил десятку. Отправился в храм, молиться. Там были смотрители, хранители это место вообще стороной обходили. Смотрители следили за искренностью и усердием молящихся, на выходе тем, кто не косил, а в самом деле молился, выдавали тоже десятку. После молитвы перед занятием я решил зайти домой. Там меня ждал сюрприз: на столе лежал документ, вверху которого крупными буквами было написано: "ЗАСЛУГА". Ниже был текст, что выдана такому-то, тогда-то за искреннее проявление честности и раскаяния во время урока добра. В общем прямо жуть. До занятия оставалось совсем мало времени, так что я убрал бумажку в карман и приготовился очутиться на занятии.
Всё прошло обыденно. Никаких эксцессов в этот раз не было. Похоже, никто не знал, что я удостоился заслуги. Мне не хотелось никому говорить, а то опять начнутся всякие бредовые обсуждения, и без них отвратительно. Однако я заметил, что учительница как-то странно на меня иногда поглядывает. Наверное она просто в курсе моей награды и ждёт, что я разыграю эту карту, дабы в ответственный момент сорвать занятие, или ещё как поиздеваться над ней. Но у меня такого желания не было. После занятия я отловил Бакланидзе и спросил, как реализовать заслугу.
- Выдали всё-таки?! А то я уж думал, что не дадут! Никогда заранее не известно, за что их выдают, но обычно сразу ясно становится... В общем находишь хранителя, и говоришь, что тебе нужно. Чего надумал? (Бакланидзе, типа, по девкам пойдёшь)
- На работу устроюсь. Правда не знаю, куда. Может, в библиотеку? (Я, типа, там мне понравилось)
- Дело твоё. Хотя лучше в бар иди работать. Не знаю, почему, мне кажется там у тебя лучше получится. Но решай сам, я не в праве вмешиваться. (Бакланидзе, типа, потом без претензий)
Мне по большому счёты было всё равно. Я узнал, где найти хранителя и отправился к нему.
- Привет, злобный Амразил! Как твои адские дела? (Я, приветливым тоном)
- О! Грешник! Ха, и тебе привет! Слышал, ты отличился... На второй день мучений... Редко такое бывает. На моей службе всего пару раз видел. Какой из соблазнов тебе по душе? Рекомендую казино, там можно на золото поиграть! Всё равно, правда, тебе его никто не отдаст... Но удовольствие получишь огромное! Если выиграешь, сможешь перевести золото в грешки, по грабительскому курсу, на мой взгляд, но его силы света установили. Так что? (Амразил, типа, достойная затея)
- Нет, не в этот раз. На работу хочу устроиться, постоянную. Слышал, только за заслугу можно такую получить. (Я, типа, или это неправда)
- Да! Работа вам, грешникам, сильно смерть скрашивает... Поэтому только за заслугу... Что ж, куда? (Амразил, типа, тоже достойный выбор)
Я секунду поколебался, потом решил воспользоваться советом Бакланидзе:
- В бар. (Я, типа, мне там понравилось)
- Неплохо. Кем? Есть вакансии официанта, помощника бармена, кассира, да и всё пока. На повышение тоже только за заслугу пойти можно. Оклад – 300 в месяц. Занятость четыре дня в неделю, по восемь часов. Очень хорошие условия, бесплатно можно поесть и выпить, если не наглеть. Выбирай. (Амразил, типа, лафа)
- Помощником бармена. (Я, типа, наугад)
- Отлично! Пойдём, устрою. (Амразил, типа, без проблем)
Мы мгновенно оказались в баре недалеко от моего дома. Хорошее солидное заведение в стиле готики. Прямо то, что я хотел. Даже полегчало как-то, тошнота прошла. Амразил подвёл меня к какому-то грешнику, возящемуся с бумагами в служебном помещении бара:
- Принимай пополнение, Пискля! Остряку на второй день заслугу дали, может далеко пойти. Перспективный и толковый малый, лично рекомендую. (Амразил, солидным тоном)
- Здорово, Остряк! Я здесь главный по кадрам. Введу в курс дела. Опыт есть? (Пискля, деловым голосом)
- Совсем небольшой. Но я быстро учусь. (Я, типа, не волнуйся)
Когда меня стали называть по фамилии, снова стало тошно, а вся радость от приятной обстановки и лёгкость в душе испарились мгновенно. Снова пришло это дурацкое состояние полной ничтожности, от которого здесь некуда было деваться. Оно приносило мучения и страдания, и ничего нельзя было с этим поделать. Лучше бы правда согласился на казино. Забылся бы хоть на время. Однако загруженный работой я перестал думать о своём тягостном положении. Настроение от этого не прибавлялось, состояние продолжало оставаться хреновым и противным, но я его переставал замечать. От этого, как и предсказывал Бакланидзе, было безусловно легче. В принципе, в библиотеке и во время молитвы тоже становилось легче, но тут ощущение занятости и стабильности было сильнее.
Шли дни, я помимо бара старался занять себя максимально, так как действительно только занимаясь чем-то можно было отвлечься от собственных мучений. Денег мои занятия приносили довольно много. Больше всего мне понравилось молиться, вскоре я только туда и стал записываться. Молился всегда искренне и об одном и том же. Просил Всевышнего дать мне сил достойно перенести все положенные мучения и очистить свою душу от всякой скверны. Мне действительно этого очень хотелось. На уроках добра нам объяснили, что в отличие от традиционного ада, где грешников специально мучают черти с помощью разных изощрённых методов, в экспериментальном аду мы мучаемся от той гадости, которая накопилась в нас за время жизни. Нас никто и не мучает специально, просто дают почувствовать на себе всё то, что в нас залегло. Спасение от этого исключительно в стремлении к добру и свету, которое может привести к спасительному раскаянию.
Прошло две недели. Я так и не нашёл в себе признаков любви к нашей красавице училке. Ни капельки. Конечно, в минуты слабости, её образ возбуждал во мне желание, но с тем же успехом на её месте могла быть любая симпатичная девчонка. Заработанное я тратил почти сразу: ходил играть в бильярд и слушать музыку, пил пиво, несколько раз был в кино, но там мне перестало нравиться. Почти пустой зал, в котором нет ни одной парочки или даже вообще девушки... А на экране нормальная жизнь, романтика, приключения. После фильма совсем тягостно становилось, вот я и бросил это занятие. Изучил город, он огромен. Ну, просто необъятен. Я находился в так называемой Российской общине, т.е. там, где живут русские. В принципе, можно было выбрать место жительства по своему усмотрению, заплатив пять сотен за переезд. Изначально всех селили поближе к своей национальности, так было проще и надёжней. В глубинах города я нашёл тир с настоящим стрелковым оружием. Он на какое-то время стал моим любимым местом траты денег. Всего-то за двадцатку можно было целый час лупить по мишеням из любых стволов. Партия в бильярд стоит столько же!
Учительница продолжала на меня странно поглядывать. Я отвечал на её взгляд улыбкой или просто вопросительным взглядом, но кроме диалогов глазами никакого общения между нами не происходило. Всё же я твёрдо решил, что если получу когда-нибудь заслугу, отправлюсь на выходные в женскую часть ада и разыщу её. Просто, чтобы поговорить. У меня накопилось много вопросов, на которые на занятиях она не отвечала или которые я не хотел обсуждать при всех. Её взгляды не остались незамеченными и для окружающих. Как-то за кружкой пива Бакланидзе сказал мне, что все уже давно заметили, как мы обмениваемся друг с другом влюблёнными взглядами. Конечно, ревность взыгравшая в нём, и уверенность, что её невозможно не любить, предполагали, что я тоже её люблю.
- Она ни на кого так никогда не смотрела. Повезло тебе. Одного не могу понять, почему именно ты, и почему это вообще произошло? (Бакланидзе, типа, странное дело)
- Кажется, я догадываюсь, в чём дело. Я единственный из вас, кто её не полюбил. (Я, типа, вот тебе и ответ)
- Теперь понятно. Вот гады! А ещё светлыми называются... Такие козни строить... Нужно быть гением зла, чтобы такую подставу придумать! Блин, девятнадцать мужиков любят одну девушку, она не любит никого из них, все мучаются; тут присылают двадцатого, она его полюбила, а ему пофигу! Да теперь все с катушек слетят от такого унижения. Значит она – наше наказание, а ты – наказание для нас и для неё одновременно. (Бакланидзе, типа, это жестоко)
- Что-то меня роль наказания не радует. Мне от этого ещё отвратительнее стало. Даже чересчур. (Я, типа, совсем тухляк)
- Роль наказания – сама по себе тоже наказание, причём наверняка не менее крутое, чем у нас и у неё. В общем всем досталось. (Бакланидзе, типа, логично)
- Это ад. Придётся смириться. Ладно, пойду трезветь, у меня молитва на вечер, пьяным вроде как не принято. (Я, типа, с меня хватит)
- Хорошо, счастливо... А что, помогает? Я вот ни разу не ходил... (Бакланидзе, типа, думал ерунда)
- Лично мне помогает лучше, чем всё остальное. Будь здоров! (Я, дружелюбным тоном)
Бакланидзе задумался, а я вернулся к себе. Трезвость возвращалась весьма быстро, так как эффект от пива был скорее психологический, нежели физиологический. Просто сознание привыкло чувствовать себя пьяным после употребления пива, вот и чувствовало. Те, кто при жизни ни разу не пил алкоголь (и такие тут встречались) никакого опьянения не получали даже от чистого спирта! Короче, всё местное наслаждение – просто игра сознания, не более того.
В конце месяца меня снова вызвали к доске, чтобы поставить вторую отметку. Дали тему – покаяние. Эта тема была мне интересна, я очень внимательно слушал её на занятии неделю назад. К тому же нередко посещая библиотеку и каждый день молясь в храме мог многое авторитетно добавить от себя. Выступил я блестяще, основательно и проникновенно. Даже вопросы не потребовались. Однако учительница всё же задала несколько для порядка, осталась довольна полученными ответами, поставила четвёрку и отпустила на место. Пять за блестящие ответы тут не ставили, только за что-нибудь совсем выдающееся. Каждая пятёрка была шансом получить заслугу.
Что-то странное произошло со мной после собственного выступления. Я что-то для себя понял и просто перестал тратить заработанные деньги. Я исправно посещал работу и ставшие для меня традиционными молитвы с библиотекой, но бары, клубы, бильярд, тир, – всё было исключено. Деньги быстро накапливались дома, лежали там кучей вороха. Ещё бы, я каждый день приносил по три-четыре червонца, раз в неделю получал зарплату, тут ещё повышенную стипендию выдали 150 грешков за учёбу на 4-5... Даже думал начать обклеивать банкнотами стены, но потом решил написать на них книгу. Тут вообще бумагу не давали, даже туалетную, так как она не нужна была. Единственное были книги в библиотеке, но писать на них запрещено. В баре я работал со счетами и бухгалтерскими документами, но это всё было для дела и строго считалась каждая бумажка. Зато вот ручку я там позаимствовал: удобная, красивая, со светящимися чернилами, пишет на любой бумаге (причем только на бумаге) и обязательно видно будет, хоть даже бумага чёрная совсем. В общем купюры для записей подходили изумительно, я и стал записывать на них молитвы собственного изобретения по одной на каждой купюре. Они все отличались краткостью, глубоким смыслом и лаконичностью. Это дело успокаивало меня настолько, что закончив один экземпляр в двадцать пять листов я немедленно принялся за второй.