Любовь, низведенная до уровня секса, перестает быть любовью.
Иоанн Мейендорф.
1.
Мир катится в пропасть. Я один не могу его остановить. Культура отравлена развратом. Разврат подорвал брачность и рождаемость, разбудил СПИД, но всё это ещё не так страшно, – разврат рассеял наше счастье, наши семьи, стёр любовь. Мы на грани безумия, потому что в мире нет любви. Наше счастье растоптано. Разврат убивает любовь, этот иммунитет от эгоизма, т.е. зла. Разврат – корень зла, здесь я солидарен с сектой мунитов. Разврат – это цветы зла, с одной стороны самое, казалось бы, безобидное зло, а с другой, разврат – причина любого зла. Разврат умело подделывается под безобидное. Даже ложь не является источником зла в такой мере. Разврат – реальная причина зла, которая прячется. В наше время стыдно быть девственником, а похоть и сексуальная афёра – это подвиг. Сам стыд, истинный стыд, стыд перед совестью духа уже никто не испытывает. Испарилась неловкость. Мир катится в пропасть.
[Мир не завтра разрушиться, нет, я не фанатик эсхатологии. Но демографический кризис в России начала 21-го века удручает моё настроение: продолжиться ли мой род, не вымрет ли он. Не вымрет ли сама Россия, в которой плохая рождаемость из-за кризиса семьи и любви, высокая смертность от отсутствия счастья без этой любви, без святыни и культуры].
Нам стыдно нападать на разврат, но нам не стыдно в него впадать. Мы лишаемся девственности при странных обстоятельствах и даже не жалеем об этом, наоборот: гордимся, видим в этом развитие. Но такое развитие есть развитие греха, есть мерзость и гниль, есть путь в вечное одиночество, в порабощение игом материи. Контрацепция заняла своё место на прилавках аптек и магазинов экономического класса, а церковь скоро не будет даже заикаться об этом безобразии. Мы убиваем своих детей в состоянии зиготы. Жизнь возникает в момент оплодотворения, и в этот момент она погибает. Гей-парады шествуют по Европе, порнография расцвела и приносит плоды, а проституция стала «законной профессией», за которую начисляют стаж. Ядро сопротивления всему этому исламский фундаментализм и секта Муна – две никем не понятые силы. Только радикальные голоса слышны, но мы и к ним глухи. Мир катится в пропасть.
Разврат – это половая распущенность в условиях падения нравов (гибель культуры в целом). Разврат – это половой акт без любви, и это узкое понимание разврата – основной вид разврата в широком понимании. Русское слово «разврат» уникально. Так и должно переводиться на другие языки: RAZVRAT. «Секс» – это запутанный и противоречивый термин европейского сознания. Секса нет. Секс – это иллюзия любви. [Под «сексом» я понимаю что-то несерьезное, безответственное, а именно половой акт без предиката любви, без намерения развивать отношения, делать их лучше, быть к человеку ближе и без готовности отвечать за человека, брать ответственность за него и себя. Половой акт по любви, нежный и ласковый, акт в браке – брачный акт, – всё это взятое вместе здесь не имеется ввиду.].Оргазм делает нас наполненными мнения, что мы любимы. Но это не так. Вы просто трахнулись. Любви нет. Мир катится в пропасть.
Если сделать обзор мнения нидерландского историка Йохана Хейзинга по этому поводу, то мы можем обвинить три социальные структуры, выпустившие джин разврата. Это философский имморализм, научная аморальность (фрейдизм и психоанализ), вольная литература Нового времени и искусство эпохи в целом. И действительно, философы придали морали и половой морали в частности относительный характер, сам Фрейд и все его уродливые последователи ещё раз расшатали нравственное сознание, мышление как таковое (+нанесли сокрушительный удар по христианству, и мне смешны любые попытки примирения со стороны религиозных мыслителей, которые видят во Фрейде и его школах хоть какое-то научное или философское – интеллектуальное – значение, отсутствующее там напрочь, даже в базовой сфере психиатрии: Фрейд не умел лечить душевнобольных). Искусство Нового времени оправдало соблазненную женщину, восхвалило её соблазнителя. А это для меня и есть основной принцип порнографии. В настоящей эротике разврат и распутство осуждаются, в порнографии – проповедуются. В «чистой» русской литературе ХХ века выдающимся порнографом был Бунин (которому нравственно противостоял более гениальный Набоков), среди западных авторов ХХ века особенно отличился проходимец Д.Г. Лоуренс, автор беллетристики под названием «Любовник леди Чттерли». Современное киноискусство, которому вручают почётнейшие награды, стало наиболее порнографических и не очень отличается от порнографии Интернета Скажу больше, кинонаграды и Нобелевские премии по литературе теперь и дают лишь за утверждение принципа порнографии, это считается основной заслугой. .Наука, философия и искусство, заряженные принципом порнографии, разложили половую этику, и в мире теперь меньше любят, меньше общаются, но больше «хотят» и больше «трахаются». Тот же Хейзинга писал: «Если каждый человек в отдельности не признает как истину, что ему нужно противостоять радикальному пороку, именуемому распутством, общество будет безнадёжно обречено на половое вырождение с неизбежным самоистреблением в конце».[«В тени завтрашнего дня».]. Особенно хочется подчеркнуть, что первым виновником всех этих демографических и эпидемиологических проблем, вызванных развратом, был венский шарлатан Фрейд. И никакой современный психоаналитик вроде Жижека не в состоянии защитить своего кумира от моего обвинения в силу скудоумия, которое несёт в себе фрейдистский образ мысли.
2.
Тема тонкая, сложная, но важная. Я иду дальше официальной этики. Мои мысли более точны, чем написано в учебниках по этике, но я не профессиональный этик, я не отравлен кризисом этики.
Для меня вообще безнравственно стремиться к удовольствию, чтобы только было хорошо. Стремиться к добру – вот, к чему надо. Удовлетворение любых потребностей для меня безнравственно. Требуя, потребляя свои удовольствия, происходит забвение духа, мысли, сердца. Есть одна базовая потребность, которую я признаю законной, – это пищевая потребность. Но и здесь нельзя наедаться как свинья, чревоугодничать. Никакой половой потребности, никакого полового инстинкта не существует. Естественно, что эгоизм, т.е. собственное удовольствие на беде другого, – ещё более безнравственное явление. Но эгоизм может быть вдвоём. Поцелуи в метро, вызывающие зависть окружающих, эти показные поцелуи – пример эгоизма вдвоём. Публичной любви не бывает. Любовь всегда скромна и интимна. Лишать себя удовольствия во имя чего-то – подвиг. Аскеза всегда подвиг. Лишать других без того, чтобы они сами пошли на это, по своей воле, – это уже нарушение их нравственного выбора, нарушается свобода, а не нравственность. Это два разный принципа: свобода и нравственность. Но свобода всегда нравственна, как не бывает свободы от нравственности. И я различаю две вещи: мораль и нравственность. Мораль – это относительные социальные и культурные нормы. Нравственность – это вечный, единый, глубокий, внутренний закон. Сам дух человека подсказывает ему (ей) нравственные нормы. Мы знаем практически всегда, что хорошо, а что плохо. А вот общество своей релятивной моралью порою делает нас безнравственными. Именно общество развращает человека. Сам человек внутри себя, он нравственен, если только в нем проснулся разум и сердце. Только подвиг, только нравственный труд, вот что приносит радость. Удовольствие и радость – разные вещи. Радость достигается либо от совместного подвига с другим «я», либо от индивидуального подвига в духе и без порока. Удовольствие – это всего лишь довольство, когда мы довольны. Радость же это полёт над обыденностью, некое воспарение, глубокая увлечённость. Удовольствие – это пассивное принятие исполнения дурного желания. Радость – это исполнения высокого и чистого – чужого или своего – желания собственными силами или силами друга.
Разврат – это истинная противоположность любви. Разврат – главный враг любви и антипод любви. Любовь легко побеждает ненависть и свободный от разврата эгоизм. Любовь – это противоядие против ненависти и злобы, против эгоизма и чрезмерного себялюбия. Но единственное заклинание, разрушающее иммунитет любви, яд самой любви – это разврат. Под любовью я понимаю две вещи: 1) внутреннее, духовное, глубокое чувство восторга другим и 2) социальное проявление этой внутренне любви, внешнее проявление в заботе, ласке, уважении, знании, помощи, такте. При этом любовью я называю синтез межполового аспекта любви и христианского (заветного) характера её оттенка. Разврат в двух своих значениях противостоит любви на двух вышеуказанных уровнях: 1) половая распущенность, расхлябанность, непостоянство, поверхностность, требование удовольствия вместо стремления к радости, желание удовлетворить похоть вместо стремления слиться прежде всего с чужой душой; 2) разврат как падение нравов, когда общественная мораль искажается тем, что отходит от внутреннего нравственного закона, когда общество развращает (не спешите искать круг в определении) своих членов, т.е. делает их нравственно хуже, чем они есть, проповедует относительность и необязательность норм морали и законов нравственности, причём всё это происходит на фоне общего культурного кризиса во всех сферах, кризиса мысли, эстетики, дела, справедливости; общественный разврат – это бездушие и бездумие масс. Таким образом, индивидуальный разврат-похоть убивает внутреннюю любовь, подменяет восторг эгоистическим желанием, а разврат общества уничтожает любовь как социальное явление. Мы живём в эпоху кризиса любви и торжества разврата, когда забвение первой происходит на субъективном и объективном уровнях, когда любви становится меньше, когда любовь вымирает, а тысячи несчастных мечтают о том, чего уже нет, что уже не возможно.
Разврат всегда причиняет (вызывает) душевную боль. Боль зависти, боль обмана, боль подлости, боль неправды. Ярче всего разврат выражается в половом акте, лишенном ласки, любви, уважения к окружающему обществу. Если это половой акт у всех на виду, то он вызывает зависть и гнев, т.к. нарушается принцип интимности, «любви для двоих». Если это измена мужу, сожителю, «своему парню» (+ все аналоги, если смотреть с женской стороны), когда человека использовали в половом акте и бросили (сюда же и проституция: виновен и «клиент» и проституирующий субъект), то это боль обмана. Когда, например, отец изменяет матери, когда брат занимается сексом со совей подругой у Вас на глазах, то это боль подлости. Когда, например, соблазнённая женщина и её соблазнитель оправданы, когда похоть попрала духовную любовь, когда Вы впервые любили девочку, а она лишилась девственности с каким-то подонком, то это боль неправды. А выход здесь в семье, браке.
Чужой брак, семья – не вызывает ни чёрной зависти, ни чувства обманутости (если это посторонние люди; другой пример разберём как-нибудь в другой раз), ни чувства совершающейся подлости, ни чувства неправды. Брак – это законное для всех культур, времён и народов событие. Брак – это нравственное решение противоречия духа и тела в радости совместной жизни и бытия. Брак – это клятва в верности, основном принципе и внутренней и социальной любви (половой акт «на стороне» – это вопреки всем ошибочным мнениям измена). Половой акт вне брака (до брака) – это прелюбодеяние, т.е. отсутствие принципа вечности любви, отсутствие клятвы верности и гарантии вечного единства мужчины и женщины. Одно прелюбодеяние, одна измена – и брак разрушен. Половой акт может совершаться только с тем, кому доверяешь, кого любишь, кто тебя не бросит, не уйдёт от тебя. Иначе – смерить.
Тезис о том, что внутри семьи может быть разврат, оправдан. Половая распущенность может быть и в браке, когда, например, брачный акт совершается на глазах детей или других посторонних лиц. Принцип интимности нарушать нельзя. Если нет доверия, а половой акт супругов уже стал «обязанностью», т.е. принуждением, то это тоже разврат, т.к. нарушение принципа доверия и принципа свободы и уважения. Если же брачный акт не приносит супругам удовольствия, то это вопрос техники. Тут совет один: читайте «Кама-сутру». Мне этот случай малоинтересен (как и любой технический вопрос). Если брачный акт не приносит радости, то дело, наверное, в эгоизме одной стороны или эгоизме вдвоём, когда, например, половой акт лишён своего смыла – деторождения, когда супруги избегают детей, страшатся ответственности и радости иметь детей. Супруги должны вести себя как давшие клятву на алтаре, взявшие исполнить завет любви, ответственные перед чем-то высшим их самих: государством, обществом, Богом.
До создания семьи требуется целомудрие. Девствуют всегда ради будущего жениха или невесты, а не ради простого бегства от пола. Целомудрие – это залог того, что ты не нарушил клятву брака до её оглашения. Целомудрие – это верность любимому существу до того, как ты его встретил, начал ему доверять и поклялся перед ним на алтаре. Целомудрие – это гарантия верности, чистоты, правды и добродетели. Совершенной молодёжи навязано какое-то абсурдное мнение, что девственность – это стыдно. Но на самом деле стыд – это признание своей похоти, сожаление об этом пороке. А девственность – не порок, а «краткое название всех добродетелей». С.Л. Франк писал так: «Девственность есть совершенное состояние человека, подлинно и кротчайшим путём ведущее его к Богу». Есть мнение, что в браке, освященном через божественное право, целомудрие не исчезает даже в брачном акте. Исчезает биологическая (формальная) девственность, но духовный смысл её остаётся. Нецеломудрие синоним разврата.
Любой разврат должен быть осуждён, а после раскаянья и обещания отринуть его и действительный отказ от разврата – прощают его.
Пол – орудие силы жизни. Но силы жизни нет в неправде, в разврате. Разврат – это оружие смерти. Разврат – залог распространения вируса СПИДа, половая распущенность гробит семью и создаёт проблемы с рождаемостью, отсутствие любви, задавленной развратом, – толкает человека на суицид, к наркотикам, к курению, к алкоголю, к терроризму. Разврат – это ангел и вестник смерти. Развращенное общество не воспроизводит себя и гибнет от других причин, связанных с развратом. Разврат закономерно вызывает гнев, гнев – насилие, насилие и ненависть – убийство. Сила жизни – жить в качестве того, кем ты являешься, жить по-человечески. Скотская жизнь – смерить человека. Биологический смысл жизни – пуст. Биология не знает, что есть жизнь. «Способ существования белковых тел» – слишком узкое определение для жизни (и тут даже не нужны примеры). Жизнь – в её полноте, т.е. и в духе тоже. Материалист не способен понять, что такое жизнь, ибо оперирует мёртвым понятием материи и всё сводит к нему. Жизнь не свойство и не качество. Жизнь – это субстанция, жизнь – это наша полнота, жизнь – это мы, «я», «ты». Не наше свойство, что мы живы, а это их недостаток, что они мертвы (и не разумны, – всё аналогично можно сказать про разум). Нравственный пол, нравственная любовь – рождает и созидает (детей, творческий труд, подвиги). Разврат – убивает, заставляет гнить, гибнуть. Разврат – это отсутствие творчества, силы духа и добра, скудоумие и отсутствие нежности и эстетики.
3.
Порнография имеет два признака, когда даже одного из них достаточно, чтобы считать произведение порнографией. 1) Порнография – это проповедь, пропаганда разврата, 2) порнография – это пошлость и стилистическое неумение говорить о поле (сформулировал В.В. Набоков). По второму пункту Шолохов и Бунин не порнографы, они порнографы – по первому признаку. Когда главный герой «Поднятой целины» говорит: «Что я монах, что ли?» – а после этого соблазняет деревенскую бестию Лушку, то это проповедь разврата и откровенное богохульство. Лушка – это типичная шлюшка. У Бунина, сама жизнь которого была развратом, порнография сплошь и рядом. Это и «шалаш» в «Митиной любви», это и «Лёгкое дыхание», рассказ о шлюхе, которую вполне справедливо пристрелили (лёгкое дыхание как синоним лёгкого поведения), «Натали», где герой разврат предпочитает любви, хотя и раскаивается потом, это «Руся» и «Таня», где полно грязных намёков и просто порнографических сцен и словосочетаний, это «Частый понедельник», который суть грязный понедельник, когда будущая монашка отдаётся какому-то буржуа. А чего стоят эти красноречивые фразы, состоящие из множества точек, которые даже хуже самих описаний? Собственно им Нобелевские премии только за порнографию и дали, за это их и дают сейчас. Они оправдали порок, сказали, что быть соблазненной или соблазнять – это хорошо, их героиня – проститутка, их герой – бабник или похабник, и этот образ жизни и мысли Бунин и Шолохов защищают, они пропагандируют таким образом разврат, и тем страшнее их писательское мастерство – грозное оружие в руках подлецов.
Гении Набокова и Кубрика с порнографией и развратом боролись. Набоков наиболее ярко сделал это в «Лолите», Кубрик – в «С широко закрытыми глазами».
Набокова нельзя путать с Гумбертом. «Лолита» не имеет никаких автобиографических атавизмов. Тема детской любви там заложена остро, но Набоков это и не осуждает, просто говорит, что первая любовь – всегда красива. Чрезмерное сексуальное влечение для Набокова вообще не существовало (ни в жизни, ни в творчестве). Для него существовали страсти и пороки, которые он бичевал в своём искусстве. Ни обман, ни законы общества Набокову не интересны. Набокова пугает преступление совершившееся над ребёнком, его пугает, что в ХХ веке даже детей во многом благодаря фрейдизму и психоанализу вовлекли в разврат. Фрейд развратил эту планету, а Набоков всю жизнь героически боролся в «венским шарлатаном» и его порнографией, его лженаукой и философском скудоумием. Чистота вообще и нравственная чистота детей в частности начала исчезать. Набоков это осуждает. Гумберт для него урод и чудовище, которое только в конце жизни, после всех своих преступлений понимает, что есть любовь, приходит к любви. «”Лолита” должна бы заставить нас всех – родителей, социальных работников, педагогов – с вящей бдительностью и проницательностью предаться делу воспитания более здорового поколения в более надежном мире». Набоков отрекся от разврата и стал проповедовать любовь. Его роман – анти-порнография, контр-порнография, наносящая упреждающий удар.
«С широко закрытыми глазами» – это антиутопия. Кубрик показывает нам мире восторжествовавшего порока и разврата, бал сатаны (красный балахон, золотая маска), где творятся оргии, а любое противостояние, любое несогласие с правилами порока – карается. Как и в «Лолите» здесь нет положительных персонажей: развращены все, более того, никто даже не приходит к любви. Герои Кидман и Круза прячутся за семейным уютом, но их ничего не объединяет кроме глагола fuck, действия, к которому призывает героиня в конце, в итоге истории: вот он, порочный круг. В мире этого фильма разврат победил, и мы видим весь ужас этого круга (за счёт чего вызывается катарсис). «Так жить нельзя», – говорим мы себе. Нельзя позволить тоталитаризм похоти и диктатуру секса.
Набоков и Кубрик показывают нам разврат во всех красках, чтобы мы научились самостоятельно его видеть, отличать, сторониться. «Разврат силён, – говорят они, – он эстетически нас привлекает, но с ним можно и нужно бороться».
Другой метод борьбы с развратом в искусстве дают фильмы Эдриана Лейна (который как и Кубрик экранизировал «Лолиту»), того Лейна, который снял «Дикую орхидею» (этот фильм я на данный момент не видел, о чём жалею). Фильм Лейна «Неверная» эстетически очень хорошо показывает измену, что измена мужу кажется «радостью» секса, радостью и полнотой общения, но этически мы понимаем и сам Лейн приходит к этому, что измена – это боль. В том-то и ошибка Лейна, что он не умеет показывать боль. Краски «радости» порока более яркие, чем холод боли. Но сюжетно Лейн вышел из положения: убийство похабного и эгоистичного любовника оказывается безнаказанным: убить такую мразь не грех. Семья в этом фильме Лейна прошла через испытание и обрела новое счастье, наша прощение: убийца-муж и блудница-жена прощены, потому что они могут любить, продолжают любить. Социальная любовь и любовь духовная побеждают всё, любую невзгоду, любое отклонение. Любовь для Лейна сильнее разврата. Amor vincit omnia – его девиз.
4. Но разврат не дремлет. Победить его можно, и так сложно это сделать.
Коротко, разврат – это редукция любви к сексу (этому противоречивому понятию англосаксонского сознания). «Любовь, низведенная до уровня секса, перестает быть любовью». И это разврат насквозь, до самых костей пропитал западное и современное российское общество.
Конечно, скажут, что он импотент, выдумают специально для меня некую «моральную импотенцию», но всё это так подло и ничтожно, что даже не хочется спорить. Собственно, что они понимают под моральной импотенцией, я – не понимаю. Это способность предложить своему возлюбленному интимные отношения? Но ведь тут всё очень тонко: нельзя допускать разврат, как нельзя хамски и без доверия предлагать столь нравственно острое мероприятие. Только супруг может такое предлагать. А вот святые – нравственно совершенные люди – порою сами оскопляли себя. И это их дело, их подвиг. Я не призываю к подобным действиям, хоть они и героичные (как и глубинны смыслом обряда обрезания), но просто импотенция как неспособность зачать – это самый простой и безболезненный вид импотенции. Импотенты тоже достойны женской любви и счастья, и мне не понятен весь тот груз ненависти и неприятия к ним. Тем более я это говорю, что сам ни «моральным» (что бы это ни значило), ни физическим импотентом не являюсь. Более страшны такие виды импотенции, которые близки понятию разврата: вторая стадия – это нежелание родить, третья стадия – неспособность воспитать ребёнка. Как видите, зачать гораздо проще, а вот брать ответственность за жизнь другого… – для этого нужно нечто большее. И ещё свобода и право зачать порю так сильно противоречит ответственности и гуманизму. Люди боятся ответственности, потому что они не свободны от разврата (ради любви).
Даже мой робкий голос пытаются заглушить. Но тем мне очевиднее, как глубоко укоренился разврат.
Мир тонет в разврате. Мир задыхается от разврата…
Целые науки стали проститутками – потворщицами разврата: урология, сексология, психология, социология. Мне глубоко плевать на общую научную картину мира, на биологию и физиологию, если там укоренён разврат. Блудные науки, я бы так их назвал.
Мой уролог пытается меня развратить. Мой психологический журнал пытается меня развратить. Как-то насчитал семь использованных презервативов на лужайке около детского сада, что тоже меня развращает. Уже ломаешься, скоро-скоро и меня сломают, а тогда конец, крышка всем нам, тогда утопия разврата будет непобедима.
В метрополитене Москвы, в метро разврат. Еду я. Со мной рядом компания. Один парень вытащил пачку презервативов и хвастает, как его подруга краснела, как обнажила грудь, как они обманули какую-то бабушку. Мразь .Тут же и хотелось ему вдарить между ног больнее. Или сбросить на пути перед поездом. Какое-то малодушие, что я его тогда подобру отпустил. Только не думайте, что я маньяк или фанатик. Я никого ещё не убил. А вот порнографы уже придумали название моей концепции – «гендонизм». Что ж слава ещё никому не мешала. В другой раз еду в метро. Их трое: девушка и два парня. С одним она целуется в засос. И это в метро, на глазах у всех. Показная, лживая, дешёвая любовь. Любовь на публику. А тот, парень, что с ними, – кулаками их, своих друзей, кулаками. Вот, ведь молодец, наш человек. Насилие – это, конечно, плохо, но когда разврат не знает другой вменяемости, то оно в самый раз. Бьёт их, те огрызаются, особенно девушка. Вот ведь проститутка, публичная женщина. А зачем сами гнев и зависть вызываете? Почему любовь Ваша не интимна? Где Ваша честь и совесть, где ответственность, где сострадание к одиноким? Вот, и получайте. Опять был малодушен, руку тому парню, что их бил, я не пожал. А в этот день ещё сказали, что в Британии маньяк объявился, который только проституток и убивает. Я, конечно, профессией проституцию не считаю, но это уже перешло все границы. Разврат страшен, но через убийство развратников и развратителей ничего не решишь. Я против убийства. Это ещё большее зло, хоть и закономерная реакция на разврат, разврат всё равно в корне зла. Не была бы проституткой, осталась бы жива, но я никого не оправдываю. Маньяк – это уже слишком. Это не «гендонизм», я против этого. Не наши это методы.
5. И ещё. Я не против всякого секса. Я против секса, когда он становится развратом. Но я за секс по любви и в любом виде брака, который признает моя Церковь (РПЦ). Если не ошибаюсь, то Православие сейчас не осуждает гражданский брак. То есть сожительство.
Главные принципы, чтобы интимное не было развратом, я вижу в следующем: 1) доверие, 2) чистота помыслов, 3) уважение, 4) понимание и открытость, 5) ласка (в чешском laska и есть любовь) и нежность, 6) доброта и уважение. Такой интимный секс, такой родовой акт есть радость и удовольствие, блаженство и сбывшаяся мечта. Неправда, что Гендин и весь «гендонизм» «ПРОТИВ СЕКСА». Нет. Просто мы за любовь, за светлую любовь, за настоящую, истинную, когда любовь – главное, когда любовь важна.
В Дании уже страшно осуждать гомосексуализм. А я в России могу пока осуждать любые виды разврата, в том числе и гомосексуализм. Поэтому Россия – более свободная страна. Россия вообще должна бы стать вселенским моралистом, наложить санкции на Данию и Нидерланды за их «однополые браки», за проституцию, за легализацию лёгких наркотиков. Они извратили саму свободу.
Скажут, что Гендин – последователь корейца Муна и его секты, что дескать лозунги те же: «Даёшь чистую любовь!» Но любовь не монополия Муна, тем более её чистота. Я был на лекциях его прихожан – невменяемые люди. Идеи совершенные, но их воплощение, их мышление ужасно. Мун может дать больше, чем РПЦ, в его секте сильнее борются с развратом, больше говорят о половой любви, но это «спасение в любви» для узкой шайки не очень умных и не сильно задумывающихся людей. Я же стремлюсь к диалогу, я хочу доказать всем и каждому, что разврат недопустим, что любовь прекрасна; мне не нужен весь мир как мунитам, мне нужно то общество, где бы и я мог любить, а мир пусть останется логичным и рациональным. Был научный коммунизм, а я лишь в шутку (с высокой долей иронии) называю свою концепцию «научным мунизмом». Моя наука о любви и разврате (мой «гендонизм») призвана на научных началах защитить любовь от похоти, добро от зла в половой сфере. Моя наука – это contra психоанализ. Мои последователи, мои ученики и всё наследство меня пока мало волнуют, ведь, пока я молод и одинок, – я всего лишь боец, но боец великой армии – Армии Чистой Любви.
6. «Из письма к племяннице». Целомудрие. Все добродетели так или иначе ведут к Богу. Целомудрие – это самая яркая, главная добродетель, собственно, «девственность – название всех добродетелей».
Есть два смыла девственности. Биологический, по которому можно определить наличие девственности у женщины (у мужчины нельзя). Тут пресловутая плева есть. Разрыв плевы – признак отсутствия девственности, но плеву можно и восстановить. Это мало интересно, потому что девственность ведь – сохранение от совокуплений (вне брака), а раз надо восстанавливать, значит, совокупление было, от факта не уйдёшь, не спрячешься, прошлое не изменишь. Биологически она может теперь и девственница – «восстановила», но фактически нет. Есть смысл духовный, он же фактический, который я понимаю так. Девственность – никакого секса до брака, никакого секса вне брака, без любви. Всё иное не есть девственность. По этому смыслу, если, например, если в первую брачную ночь произошёл разрыв плевы (дефлорация), то девушка лишь биологически перестала быть девственницей (как и муж – девственником, если до брака у него не было секса, что правильно), но фактически или духовно девственность сохранилась, потому что сохранилась добродетель, чистота, нет похоти, наверное, есть любовь, есть сам брак, брачный союз, узы брака, нет обид, есть «едина плоть». Девственность не только духовное, аморфное понятие, я же дал его фактическое определение. Брак – это не штамп в паспорте (что и само по себе не плохо, главное, чтобы любовь не была штампом), брак – это клятва любви перед чем-то высшим (Богом, государством, обществом). Русская Православная Церковь признаёт браки, зарегистрированные в Загсах (вообще тут бы надо уточнить, как именно признаёт). Так, что «штамп в паспорте» – это от Бога, потому что любой брак, даже гражданский, должен быть ТАИНСТВОМ. Не загадкой или головоломкой, а таинством, священнодействием. Целомудрие сохраняется в этом таинстве, а нет таинства – нет и целомудрия (нет таинства любви).
Целомудрие – это объективная ценность. Если кто-то убил, но только после осознания убийства понял, что убивать плохо, то он всё равно убийца (Раскольников). Так и с девственностью. Если смыла девственности не понимал (-ла), но лишился (-сь) девственности, то преступление совершено, ибо ценность девственности, повторяю, не субъективна («как хочу, так и считаю»), а объективна (есть факт секса без любви и брака – нет девственности, это просто очевидно, разговаривать тут особо не о чем). Естественно, что раскаянье, покаяние может очистить от греха (для меня только в том случае, если это православная исповедь, а иначе не считается), но фактически преставление не отменяется (в правовом смысле, дескать «судимость» уже есть). Тут вопрос фактического и церковного права, их соотношения.
Влюблённость – это 1) поверхностная любовь, 2) первая стадия любви. В обоих случаях любви ещё нет (тем более нет брака), а значит, не должно быть и совокупления. Половое сношение лишь в состоянии влюблённости – разврат. Влюблённость – это дешевизна, это слишком легко. Тут нет «единой плоти», нет Бога, нет клятвы перед Ним (секта двух развратников, если они – эти совокупляющиеся – создали секту, не считается). Если влюблённость кажется долговечнее брака, то это ложь и ошибка, которую надо признать.
Девственности можно лишиться, но девственность нельзя приобрести. Девственность как и жизнь даётся только один раз – при рождении. Лишился девственности – и больше её уже никогда не будет. Девственность не вернёшь. И фактически, и духовно не вернёшь (лишь обманно, биологически, но это бы мало меня успокоило, если бы я женился на такой). Чистоту, духовность можно вернуть, можно восстановить. А девственность по определению не возвращается. Грех снимается, но девственность только одна, и когда её теряешь, то больше и не будет девственности. «Знаешь, я же духовная девственница», – для меня это не аргумент, если это мне говорит моя будущая супруга. Такая мне не нужна. Мне нужна фактическая (поэтому и духовная) девственница.
Любая измена, «любой секс на стороне» – это фактическое разрушение брака, т.е. прелюбодеяние. В Евангелии Христос ясно говорит об этом. Прелюбодеяние – и брака нет, и никакими лживыми или действительными раскаяньями его уже не спасёшь. Брака при измене нет фактически, уже нет брака по определению, нет «единой плоти». Всё бы было слишком просто, если любой грех можно «замолить»: потому и нельзя совершать, потому что некоторые вещи неисправимы фактически. Мне изменили, я прелюбодеяния не совершал, – могу жениться повторно, и прелюбодеяния тут не будет (моя девственность остаётся). Измена – это полный крах брака. Брака больше нет.
Девственность и брак ценны чисто человечески, нравственно, этически. Безнравственная, нечеловеческая религия, пусть и «истинная», – никому не нужна (вообще не религия). Лучше нравственный атеист (Маркс), чем безнравственный «христианин» (старец Распутин и его оргии) Даже если я атеист, то брак и девственность ценны. Я бы даже сказал, что брак и девственность ценнее како-то абстрактного (сектантского) Бога. Брак – это уже религия, и у этой религии больше последователей, чем у всех остальных, вместе взятых религий. Бог выгнал нас из рая, а брак по любви восстанавливает наш рай. Православный Бог признаёт ценность брака и девственности самих по себе. Не знаю, признаёт ли это Ваш бог.
Никакого православного человека пуританином назвать нельзя. Вы правильно заметите, Если скажете, что это скорее англосаксонский протестант. Не думаю, что все англосаксонские протестанты – лицемеры.
Но в другом – искажённом – значении из пуритан сделали какое-то пугало (как и со словом «ханжа» – первоначально, лицемер в турецком исламе). Дескать, они против всякого секса и жгут за секс на кострах. Но это бред. Никто секс и не отрицает, так как все признают демографическое механизмы воспроизводства населения. Инквизиции уже давно нет. Их «пуританин» – это пустое понятие, которому никто и ничто в действительности не соответствует. Для меня «пуританин» не оскорбление, а скорее похвала, потому как люди признают, что я борюсь с развратом, пытаются меня этим попрекать, оскорблять, а мне не больно.
Я не пытаюсь регламентировать Ваш секс, я говорю о базовых, нравственных понятиях, без которых секс – разврат. Секс давно регламентирован в «Кама-сутре». Тем более, что ни я, ни «Кама-стура» не можем никого заставить жить «по-нашему». Заставить не могу, но назвать порок и вообще недопустимое своим именем я могу. Техника меня всегда мало волновала, а особенно – техника соития.