Машина взобралась на невысокий холм, обогнула маяк, и мы увидели крошечную, почти игрушечную уличку из маленьких домиков с палисадничками. У калитки одного из домиков в позе скульптурного льва, какими любят украшать входы в парки и особняки, возлежал рыжий, гладкий, ягуарьей раскраски кот.
-- Это Сэм. Кот наших друзей. Сейчас он придет нас встречать.
Пока припарковывали машину в предусмотренном парковочном карманчике, пока вылезали, огибали домик, чтобы выйти на уличку, мы успели забыть про кота. А он уже шел навстречу нам по дорожке между домиками. Гордый, независимый, учтивый - настоящий голландец.
Я позвала его: "Кис-кис-кис!" Никакой реакции не последовало - он даже ухом не повел. "Конечно! -- подумала я, -- Он же не понимает по-русски!" И спросила, как в Голландии подзывают кошек. -- "Пюс-пюс-пюс..." Но на "пюс-пюс-пюс" он тоже не отозвался. И я решила, что у меня, наверное, слишком сильный акцент. Тогда я просто подошла, протянула руку, и он вежливо понюхал мою ладонь. Так мы познакомились. Он разрешил себя погладить, но был сдержан в проявлении чувств.
Винсент прокрутил ключ в замке, Сэм поднырнул в свой лаз в нижней части двери и, когда все мы вошли в дом, кот под кухонным столом уже громко хрумкал сухим кормом, который Винсент успел ему насыпать.
... В комнате всю стену занимал ковер из осенних разноцветных листьев! Оказалось, что листья - по несколько штук - заламинированы, и эти листы с помощью тонких металлических колечек собраны в настенное панно. Я огляделась - немного самой простой мебели, по стенам много-много фотографий улыбающихся детей и взрослых, на столе и подоконнике разные самодельные штучки - дохнуло теплом и уютом незнакомых, но милых людей...
Поевший Сэм неспешно направился к нам. Но прошел мимо с независимым видом и лег в соседней комнате на ковер. Тут я не выдержала и пошла его гладить. Присев на корточки, теребя его за ухом, поглаживая роскошную леопардовую шкуру, я рассказывала ему, естественно - русским языком, какой он красивый, гордый, умный кот. И, кажется, он начал понимать по-русски! Вальяжно развалившись на ковре, Сэм расчувствовался, замурлыкал в голос, подставил брюхо, стал умильно жмуриться...
-- Соскучился по ласке. Ничего, скоро уже его хозяева вернутся!
А Сэм блаженствовал, забыв про гордость, сдержанность и незнание иностранных языков. Теперь мы прекрасно понимали друг друга, общаясь на международном языке восхищения и ласки.
Кот накормлен, цветы политы... Мы вышли из палисадничка, прикрыв калитку. Сэм уже успел проскользнуть мимо нас, и сидел на дорожке возле родного заборчика.
-- Сейчас пойдет провожать нас до машины.
Но мы пошли не к машине, а на пригорочек возле маяка. Там стояла одинокая скамейка. С нее открывался просторный вид на море и закат. Я села на скамеечку, и оторвалась от реалий жизни, почувствовав себя кем-то из героев книжки про Муми-тролей. Как прекрасно жить здесь, над морем, на пригорочке у маяка, в маленьком домике с палисадничком, вместе с рыжим котом Сэмом; каждый вечер сидеть на этой скамеечке и любоваться закатом...
Солнце клонилось к вечеру, но до заката, к сожалению, было еще далеко... И мы вернулись к машине. Возле нее сидел - опять гордый и неприступный - рыжий Сэм. Он не забыл, что нас нужно проводить. Отезжая, я прощально помахала ему из окошка. Он стоял и смотрел холодно и учтиво. Машина стала поворачивать за угол, и краем глаза я увидела, как Сэм неспешным уверенным шагом направился по своим делам.