Немного нестандартной любви. Не нравится - прошу не читать и не критиковать.
(Все стихи рассказа принадлежат Дельфину)
***
...Я не трепещу от прикосновения его руки, как не трепещут от прикосновения луча солнца - но жить без солнца нельзя. Я помню только: никогда ни слова, ни звука. Всю энергию, которую телу необходимо было высвободить, другое вбирало сразу каждой клеткой, взамен отдавая свою. Эта поглощенная энергия набрасывалась на новое для нее пространство и позволяла ощутить и пережить то, что вне слов, чему нет слов. На свете есть тишина - это разговор душ… ©
***
Запах осени навевал мне какое-то странное не то воспоминание, не то представление. Что-то ужасно знакомое и привычное проскальзывало в этой прохладной терпкой сырости дождей, запаха засыпающей земли и укрывающих эту землю листьев. Осень всегда ассоциировалась у меня с гитарными тихими переборами, задевающими струны вдоль, чтобы те пели протяжно и красиво. Осень. Самая неординарная пора, когда-либо придуманная богом. Осенью небо низкое, звезды яркие, воздух свежий и чистый, а дожди по особенному разные, бегущие косыми волнами по опадающим кленовым листьям. И самое главное, осенью слышно то, чего не услышать никогда. Это тишина – разговор душ…
Я рисовал Его всегда, в разуме, словно вспоминая, появлялось ровное узкое лицо с большими раскосыми голубыми глазами и разлетами светлых бровей. Как бы я ни старался что-то изменить, рука с карандашом всегда выводила пышные кудри золотых волос, вьющихся по спине. Руки, как завороженные, рисовали тонкую фигуру, стройную и красивую, нежные, но сильные руки, длинную шею и две косточки ключицы, которые меня так тянуло коснуться губами. Он смотрел на меня с моих картин с неким дерзким укором, с ясной смелостью и с бесконечной любовью. Мне никогда не удавалось передать этот взгляд другим моим картинам. Только Он всегда, всю жизнь, преследовал меня в моих снах, в моих мечтах и в моих работах. И у Него были крылья, звали Его – Ветер. Он смотрел на меня в тишине, словно разговаривая со мной не словами, а душой. И я стал искать Его в реальной жизни. Мне никого больше не хотелось, как своего Ветра. Я полюбил его таким, какой Он есть.
Я сидел у реки, наслаждаясь любимой осенью. Вся эта тишина, шелест падающих листьев, мягкий привкус сигаретного дыма, запах свежих яблок, приводило меня в восторг. Я мог часами сидеть в парке у синей воды и смотреть, как по склонам желтеющих лесов бегут ручьи, заполняя реку новыми водами родника. Мое одиночество нарушила подъехавшая к пустынному причалу машина. Из красивого черного автомобиля вывалила шумная компания с шампанским, гитарами и смехом. Я отвернулся от них. Сюда многие приезжают, чтобы отметить праздник. В это волшебное место тянет всех, но не все знают о том месте, где сижу я. Это пригорок в кленовой роще, куда ведет только одна узкая лестница из ржавого железа, спрятанная за кустами и травой. И осенью, попасть сюда очень трудно, да и просто – лень. Кто-то внизу, среди шумной компании, попросил спеть что-то под гитару. Я усмехнулся сам себе, ожидая нечто безвкусного и ужасного. Но, не смотря на мои ожидания, вся компания затихла и стала слышна приятная мелодия переборов и скольжения по струнам. Я узнал любимую мелодию, и в этот момент приятный мужской голос запел слова в тишине замолчавшей компании.
“Разрежь мне под лопаткой кожу,
Там притомились два моих крыла.
Ведь воздух был когда-то мне дороже,
Чем под ногами твердая земля…”
Я медленно глянул на компанию и, кажется, ослеп, попав в свой дивный не реальный сон. На капоте этой черной машины сидел Ветер, играл на гитаре и пел своим чарующим голосом. Осень замирала сама, вслушиваясь в Его голос. Я поднялся со скамейки, выронив из рук золотые листы клена. Они тихим шорохом легли на землю. И Он поднял взгляд на меня, услышав сквозь шелест деревьев шорох упавших листьев именно из моих рук. Парень перестал играть, компания запротестовала. Легким движением, будто бы Он был легче воздуха, парень спрыгнул с капота и направился к железной лестнице, о которой, видимо, тоже знал. Ему вслед что-то кричали, но я уже не слышал этого, шагая к лестнице. Мы встретились. В тишине. Осенью, окутавшей нас своей сыростью и терпким запахом земли. Он смело взглянул на меня, как делал это прежде, делал это всегда, потянул уголки своих ровных пухлых губ.
-Здравствуй.
Сказал Он тихо, наверное, для приличия, ведь Он всегда знал, что нам не нужно приветствие. Мы не расставались. Я лишь мог в ответ, назвать свое имя.
-Станислав.
Мы молча сели на скамейку. Наступила осенняя тишина. Компания на машине уехала, оставив нас. А мы молчали. Тишина, я знал, что это только видимая тишина, что наши души сейчас успокаиваются, находя друг друга, как наши ладони, переплетаются, как пальцы, чувствуют тепло друг друга. И под осеннюю музыку листопада радуются друг другу, наконец обретая искомую всю жизнь гармонию. Ветер знал это, он не нарушал эту гармонию самосознания ни единым словом, ибо в словах будет лишь грубость и повседневность. Молчание – мудрость. И мы оба стали мудрыми в один миг, уподобляясь богу, сознавая то, что человек может осознать свое счастье. А счастье ли это? Ведь это жизнь, она только началась. С того мига, как я взял его за руку. Или, это он меня взял. Это было не важно, ведь мы сейчас и всегда – одно целое. И это целое – другой человек. Он тоже живет, но живет только когда мы вместе.
Мы ехали в город в полной тишине. Таксист даже не включил радио, чтобы не нарушить этого волшебного состояния. Ожидание? Радость? Нет… это покой. Такой покой, будто бы много лет пришлось перебираться по всему миру и вдруг вернуться домой. В родной дом, к родному человеку. Ни слова, ни звука. Все это лишнее. Мы встретились, когда-то расставшись; нашлись, потерявшись; воскресли, умерев.
Ветер рассматривал мои рисунки, свои портреты в моей мастерской, пока я заваривал горячий кофе, чтобы согреть нас ароматом далеких теплых стран. Он улыбнулся мне, когда я появился в дверях комнаты, застукав его за прикосновением к картине. Он касался еще совсем свежих следов краски на губах своего портрета.
-Давно?
Тихо спросил он, бережно сжимая чашку двумя ладонями и опуская лицо навстречу теплому пару кофе.
-Двадцать лет, с тех пор, как я начал рисовать.
Я потянулся рукой к золотым кудрям, струившимся поверх черной туники. Они оказались намного мягче, чем я их представлял. Ветер пригубил кофе и улыбнулся легко, едва заметно. А может, только я один замечал эту улыбку.
Ветер не спросил разрешения остаться на ночь. А потом еще на одну, и еще, еще, пока мы не стали жить вместе, дополняя друг друга собой. Ветер любил молчать по ночам, затаившись в моих руках. Он награждал меня каким-то особенным чувством, не любовью, а чем-то большим. И я часто насквозь проникался его внутренней болью, которая с каждым прожитым нами днем становилась все ощутимее. Ветер не мог уже успокаиваться в моих руках, он все больше курил на балконе, пока не пришел ноябрь. Ветер начал сутулиться, будто бы вся эта жизнь начинала его угнетать. По его взгляду я понимал, что он просит у меня прощения за что-то огромное, что еще не случилось. И ночью, я разбудил его нежным прикосновением.
-Ты больше не любишь меня?
-Люблю. И ты знаешь это.
Его голос оборвался и затих, словно подавленный вдруг вонзившейся в горло немотой. Ветер нашел в ночи губами мои губы.
-Любовь, это болезнь. Счастье, это смерть. Мы оба больны смертельно.
Его худое, стройное тело полностью отдавалось мне, но мне не хотелось больше брать его так, как это бывало обычно, много раз в жизни. Это было что-то необычное, особенное. Взять, чтобы потом отдать втройне, чтобы потом самому отдаваться до последней капли крови. В тишине. Но ноябрь стал резать нас каждым своим днем. Я чувствовал боль Ветра все острее с каждой секундой, я все понимал. Ветер не вынесет зимы. Он осень, он Ангел, он Ветер.
Мы сидели перед дверью из квартиры, на полу. Я нервно курил, сжимая руку любимого. Он, как обычно, молчал. И сейчас, его голубые глаза, так любившие свободу и мою улыбку, лились струями холодного дождя по щекам. За окнами квартиры гремела поздняя осенняя гроза неимоверной силы, переворачивая отголосками грома все бытие и весь мир. Я не знал, что будет дальше, мне нет жизни без Ветра.
-Ругай меня. Скажи, что я предатель. Скажи, что ненавидишь меня.
Тихо шепнул Ветер. Я улыбнулся ему откровенно и ясно, не стараясь скрыть своей любви во взгляде.
-Я люблю тебя.
-Отпусти меня… бог наказал нас любовью друг к другу…
-Я умру без тебя.
Ветер взял сигарету из моего рта и прижался щекой к моим губам. Я почувствовал соленый вкус его слез, обнял его стройное тело и затих, вжимаясь в него, как в спасительную тишь, мир, без которого я перестану существовать. Теперь, я был не властен над бедной, взбунтовавшейся душой. И эта борьба могла закончиться либо полным безумием, либо страшным ожесточением, неприязнью любого образа существования без Ветра.
-Останься.
Просил я, почти выкрикивая это молитвенное слово. Ветер стоял в дверях квартиры, из подъезда сквозило ледяной грозой последнего дня осени.
-Вот и все, вот и кончился солнечный свет… на манжеты ложиться белой запонкой снег…
Он ступил за порог и вдруг остановился. Я сидел и смотрел на него. И видел, как его тонкое тело начинает медленно загораться ярким светом. А за спиной раскрываются пара белоснежных пушистых крыльев, таких же точеных и огромных, как я всегда рисовал. Ветер улыбнулся, вскинув смелый свободный взгляд мокрых глаз на меня.
-Я буду всегда, пока будешь ты.
Его улыбка стала безразличной и я опустил голову. Я не хотел видеть, как он уходит. Не мог видеть, забивая свою голову какими-то совершенно бестолковыми мыслями. Я думал о том, что когда выпадет снег, мне придется забыть о посиделках у реки, что зима будет холодной, а у меня восьмой этаж и ветреная сторона. Я думал даже о том, что завтра утром я обязательно должен буду заехать в магазин, чтобы купить кофе. Я думал о чем угодно, лишь бы не думать больше о Ветре. Я даже не успел еще раз окунуться лицом в его мягкие золотые кудри, чтобы ощутить терпкий аромат свежих яблок, теплой земли и осени. Я не успел сжать его тонкие ладони, чувствуя их тепло и нежность… я не успел многого. Но у меня есть время для того, чтобы успеть все. Осень еще придет, обрушив на мир косые дожди, ясные солнечные дни низкого солнца, бесконечное золото листьев. Она принесет тишину. Она принесет тишину только для меня, и в этой тишине я буду слышать “я люблю тебя”.