Пролог
… Каллисто.
В прозрачном платье, солнечного цвета, Лахесис кружит, глядя
на каплю утренней росы и видя в ней огромный океан.
Нарушив звонким смехом тишину, сама не слышит ничего,
лишь музыку веков.
Она даёт начало, ей подвластно рожденье.
Cестра её, загадочная Клото, вся в фиолетовых тонах,
печально улыбаясь сквозь вуаль, бросает камешки в трепещущую воду,
и, взор невидящий направив на расходящиеся по воде круги,
венчает жребий жизни.
Она сама судьба.
А вот и третья сестра – Атропос. Вся в белом, чуть поодаль.
Услышав нежный звук, молчит её душа.
И сомкнуты уста неотвратимой.
Равнодушна ко всему, что расцветает, движется и улыбается светилу.
Беззвучно ночь встречая, она не дрогнувшей рукой разрушит
последние надежды, в тьме растворяя страх и боль.
Атропос движется неслышными шагами, всё холодом объяв вокруг себя.
Она дарует смерть, как избавление, не думая о страждущей душе,
заблудшей в лабиринтах старого Аида.
Лахесис, Клото и Атропос подвластны все,
лишь мать – необходимость, вращающая жизни колесо,- Ананке
и отец, бессмертный Зевс, дающий волю,
способны время вспять вернуть, и оградить от участи любого.
Но сейчас забылся Зевс в объятьях нежной Майи, мечтая о невиданной любви.
Атлант – отец её, ждёт не дождётся дочь. А Клото уже спешит к нему
терпенье испытать, и неба свод, близ сада Геспид, ему уже готовит.
Титан – Атлант, влюблённый в Землю, оберегать её назначен.
Аркадский царь, увы, не знает что значит камнем быть.
Персей ещё далёк, а Майа, увлечённая владыкой, забыла обо всём.
Атлант, Атлант, уж плечи ты подставил для ноши тяжкой.
И, взором провожая брата Прометея, летящего по воле Клото с тростником в руке,
очарован дерзостью его пытливого ума.
Зевс ещё не знает, что Прометей задумал из земли, воды, огня и воздуха
слепить подобие богов и богом стать для них, дав имя – люди им.
Вот огненный цветок звездою вспыхнул в сумраке лесов и поманил
уставшего Атланта, своим теплом, но не волен собой распоряжаться ныне он.
И, в сумерках ночи, вещает мне легенду о Каллисто, на вспыхнувшие в небе звёзды глядя.
Замерли деревья, шепнув:"Спокойной ночи", и ветер, подхватив слова с уст нежной листвы,
закружил средь стройных сосен и берёз, и юркнул в дупло старого дуба. Притихли птицы.
Бурный ручей, растворяя последние шорохи леса, успокоился, и, унося звуки колыбельной,
рожденной на закате молодой травой, заснул.
- Спиии дитя моё, роднооое..,- подхватил ручей, укрывая заснувшую дочь-нимфу.
(продолжение следует)