Я пишу это письмо для того, чтобы рассказать правду. Письмо в будущее.
Поему я не рассказываю правду сейчас, в настоящем? В МОЕМ настоящем? Ну, кажем так: мне не позволяют это сделать условия, которые сложились в науке. Если я откроют рот, то моя карьера будет зарублена на корню. Мне такого не надо. Поэтому письмо, которое, уважаемые господа, вы имеете возможность читать, является приложением к моему завещанию. Так спокойнее.
В чем же дело? Причем тут правда? – наверняка спросите вы. Имейте терпение, на все вопросы я отвечу. Тем более, что их не так уж и много. Суть данного письма в том, что настала пора (символично, что уже после мой смерти) разбить в пух и прах одну очень важную научную гипотезу. Гипотезу, которую в мое время, при моей жизни, все считают доказанной и абсолютно оправданной. Заявляю ответственно – это ложь. А факты, подтверждающие теорию – сфальсифицированы. Откуда я это знаю? Просто я сам их и подделал…
Но не спешите обвинять меня. И обо всем по порядку.
Быть может, вы слышали об академике Брехине. Мне доводилось знавать его еще до того, как он стал академиком. Тогда, когда он был всего лишь обычным профессором одного небольшого университета. Но уже в ту пору профессор Брехин мечтал стать академиком. И его мечта, как вы понимаете, сбылась.
Он пришел в научную аттестационную комиссию с поражающей воображение и производящей революцию в науке гипотезой. Гипотезой образования сложных веществ.
Он сказал, что сложные молекулярные вещества появились путем хаотичного соприкосновения атомов. Атомы, находясь в постоянном контакте друг с другом, рано или поздно должны были составить более сложное вещество. Сработала теория вероятности. Однажды после миллиона соприкосновений с соседними атомами один особенно удачливый атом, наконец, составил пару с другим. Потом к этой паре добавился еще один, потом еще и еще. Так появилась молекула. Затем, после еще триллиона попыток, была рождена (если этот термин подходит под вышеуказанный процесс) молекула ДНК, и пошло – поехало. Вскоре появились органические вещества. Вода и все, что с ней связано. Затем, собственно, живые существа. Ну, и, в конце концов, люди. Брехин объяснил, что человечество просто не могло не появиться. Потому что своим появлением оно обязано просто некому набору атомов, который однажды создался на просторах вселенной из двух обособленных мельчайших частиц.
Аттестационная комиссия была, конечно, поражена смелыми доводами ученого. Кто-то, наверное, даже захлопал. Но науке были нужны доказательства. Брехин удалился в свой университет, стараясь отыскать доказательства правомерности своей гипотезы. И он придумал, как можно это сделать.
- Все очень просто, - аргументировал Брехин на следующем заседании. – Вероятность, что атомы образовали молекулу после большого количества неудачных попыток контакта друг с другом не очень велика (тут критики его гипотезы засмеялись).
- Но, - продолжил соискатель, - это не означает ровным счетом ничего. Ведь у атомов не так уж много вариантов для контакта друг с другом, не так ли? Согласитесь, что, допустим, обезьяне шимпанзе, если ее посадить в клетку и дать ей печатную машинку, будет гораздо сложнее набрать на какую-нибудь фразу из Шекспира.
- Это верно, - продолжили смеяться критики - обезьяны печатающие Шекспира! Ха-ха-ха!
- А если я вам докажу, что обезьяны могут путем случайного и абсолютно хаотичного попадания по клавишам набрать такую фразу?
Совет задумался. Тут уже стало не до шуток. Ученые мужи переглянулись и дали добро на проведение соответствующего научного эксперимента.
Брехин нанял какого-то программиста с неполным средним образованием, который за две недели написал профессору программу, имитирующую поведение обезьян при контакте с печатной машинкой.
На следующем заседании он продемонстрировал программу совету и ученые мужи были шокированы. После трех недель, шести дней, восьми часов, двадцати пяти минут и семи секунд программа выдала искомую фразу.
«» - такова была эта фраза.
Совет был потрясен.
- Я надеюсь, - усилил эффект Брехин, - что никто из Совета не будет сомневаться в том, что обезьяны не читали знаменитого английского поэта. Эта фраза была получена путем хаотичного попадания.
Председатель совета был покорен. Он был уже готов вручить Брехину звание академика, но один сомневающийся все же нашелся.
- Это все бред, - сказал он. – И ни в какие ворота не лезет. Разве компьютерная программа, имитирующая обезьян, может служить доказательством качества научного эксперимента? Думаю, нет. Либо эксперимент проводит напрямую, без имитации, либо он не засчитывается. А то давайте еще лекарство от рака начнем тестировать на компьютерных программах. Это чушь!
С ним все согласились. Расстроенный Брехин отправился прямиком с совета организовывать проведение научного эксперимента. Тут ему еще повезло, что председатель совета был мужик неплохой и помог ему и с помещением, и с зоопарком, и с печатными машинками.
Брехин напихал в клетку десять приматов и десять печатных машин, и стал ждать эффекта.
Ждать ему пришлось долго.
Проклятые обезьяны никак не хотели печатать Шекспира. Вместо того, чтобы работать по-человечески, так, как это делала компьютерная программа, чертовы приматы просто стучали по клавишам как заведенные. Причем для своего взаимодействия с печатными машинами они выбрали максимум две-три кнопки на клавиатуре, по которым и стучали своими мохнатыми пальцами.
Вскоре все свидетели эксперимента пришли уныние. И только главный критик гипотезы Брехина ходил и улыбался.
- Обезьяны печатают Шекспира! Ха-ха-ха!
Сконфуженный Брехин ждал полгода, после чего ответственно заявил совету:
- Какие-то неправильные обезьяны, - и заменил подопытных приматов.
Вскоре замене подверглись и печатные машины. По мнению Брехина они тоже были неправильными.
Спустя год он поменял три группы обезьян, но смог от них добиться только нескольких слов, таких например, как «пус», «роть», «цукен» и «фыч». Вряд ли их когда-нибудь употреблял Шекспир.
И тут на арену вышел я. Да, да, именно здесь я сказал свое веское слово в науке.
В то время я был самым обычным студентом на кафедре нашего профессора Брехина. Для того, чтобы пропускать физкультуру, я решил записаться в ассистенты профессора по научному эксперименту, и примерно два-три час в день я проводил в комнате с обезьянами. Помимо слежки за чистотой эксперимента, которой, помимо меня обязательно занимался один представитель Совета, в мои обязанности также вменялось кормить обезьянок и раз в час фиксировать показатели. Фиксировать обычно было нечего.
Профессор к тому времени стал очень раздражительным и каким-то нелюдимым. Он срывался на всех и вся, и в первую очередь, конечно же, на студентов. В одну сессию мне пришлось восемь раз пересдавать ему предмет, название которого сейчас я уже и не помню. И поскольку близилась очередная сессия, мне как-то не хотелось вновь оказаться среди отстающих и тратить нервы и время. Поэтому у меня в голове родился нехитрый план. Я решил помочь успешности эксперимента.
В один день, когда мне нужно было с умным видом и в белом халате дежурить у клеток, я дождался пока проверяющий товарищ из совета заснет (а он спал почти всегда), осторожно пройти в клетку под предлогом очередной подкормки приматов и быстро набрать одну единственную фразу.
«» - вот эта фраза.
Затем в установленный час я, будто бы специально разбудил члена совета и проверил данные. Фантастика! Эксперимент состоялся.
Прочитав искомую фразу ученый муж очень расстроился, поскольку это означало, что больше он не сможет спать в течение рабочего дня, однако, в отличие от меня, подлогом заниматься не стал, а честно позвонил Совету.
Спустя две недели Брехину дали-таки академика.
Его критика, продолжавшего с пеной у рта доказывать свою правоту, отправили в отставку. Брехин сел на его место в Совете.
Я успешно сдал сессию, и позже тоже стал научным работником (сразу говорю, Методом Брехина я не пользовался, все мои научные эксперименты кристально чисты и правдивы).
Обезьянок отправили обратно в зоопарк.
Наука получила еще одну потрясающую теорию, которую многие назвали революционной.
Ну, а я лишний раз убедился в том, что теория не всегда работает на практике.
Все.