СОМНЕНИЯ ОДНОГО ГЕНИЯ
(Иммануил КАНТ)
У немецкого философа Иммануила Канта всё всегда было слишком сложно. Никто об этом не знал и даже не догадывался, но он постоянно терзал себя сомнениями по любому поводу. А тем более по такому серьёзному поводу, как вопрос женитьбы. Да, - вот, вроде бы и в его жизни настала пора, чтобы определиться со своей второй половинкой. Этот вопрос тяготил и не давал ему покоя вот уже несколько месяцев. Уже несколько лет он встречался с одной женщиной и думал, что этот период очень затянулся, и ему не стоило бы мучить себя и её неизвестностью и неопределённостью. Несколько лет он её знал. Знал – конечно же, здесь это не значит, что владел.
На днях он где-то прочитал, что из-за нехватки материнской ласки, у самцов крыс вырабатываются половые извращения, причём самым безобидным доказательством чего является медлительность и слишком долгое ухаживание за своими “партнёршами“. “А хватало ли мне в детстве женского и вообще родительского тепла. Даже если и хватало, всё равно - я поганая и мелочная крыса! – терзал себя Иммануил Кант.- Люди не любят крыс - а уж тем более женщины. Они их вообще ненавидят. Женщины не любят тормозов - таких, как я. Они любят пускай не богатых, но всё же сильных, уверенных мужчин, которые знают, чего хотят и знают, как это получить. Тех, кто не подстраивается под других. Тех, кто утверждает, что судьба человека в его руках. А я что – всего лишь робкий увалень. Зачем такие, как я живут на свете? Зачем дышат воздухом? Зачем топчут грешную землю?”
Всё это было про него и не про него. Был ли он счастливым человеком? Об этом можно не думать в двух случаях: тогда когда ты полностью занят работой и когда ты забываешься, будучи овеянным алкогольными парами.
Он уже несколько раз намекал ей о том, что раз уж она сама говорит о том, что не сможет с ним расстаться, значит и он никогда не сделает этого. Однако, в дни, когда его бросало то в жар, то в холод, в нём бушевали вспышки неадекватного восприятия, и он начинал занудно втолковывать ей о том, что им нужно расстаться или что он не достоин своей избранницы. А иногда, в другие моменты Иммануил мучил её такими фразами, а-ля “Неужели ты думаешь, что нашла во мне дружка? Нет, этому не бывать, я не хочу быть чем-то наподобие дружка детства, которого потом выбросят, как ненужную, оставшуюся в детстве игрушку”. “Ах, Иммануил, ну что вы всё время какие-то сказки придумываете?! Перестаньте, право!” – возмущалась Лаура, начиная усиленно размахивать веером. Потом он жестоко корил себя за такие вспышки неадекватности, которые подавляли как его, так и настроение Лауры.
Больше всего его поражало и удивляло в себе то, что несколько раз он собирался с ней порвать, придумывая даже целые монологи в голове, но в самый ответственный момент, мучимый колебаниями и одолеваемый сомнениями, ничего не говорил. Как всегда. Всё было, как всегда. Они просто как всегда гуляли по Кенигсбергскому парку, и в очередной раз ничего путного он не мог ей сказать, не мог принять кардинальное решение и порвать с ней навсегда, хотя весь вечер до этого чуть ли не перед зеркалом репетировал речь о том, из-за чего им нужно прекратить встречаться. А потом себя же и корил.
Кроме того, его волновало то, что в их отношениях было слишком много пустоты и ненужного философствования. Однако в то же время он понимал, что не стоит слишком забивать её прекрасную головку своими гениальными мыслями, непонятными формулировками и выдержками из научных трактатов. Как бы то ни было, Лаура не прекращала общаться с ним. Общалась из-за того, что другие мужчины, с которыми Лаура несомненно имела хоть какие-нибудь отношения (ведь не затворницей же она жила!), были совсем другими – практичными (в смысле приземлёнными) и целеустремлёнными. А Иммануил был для неё чем-то вроде отдушины, способом развеяться от таких же пустых речей других мужчин о светской жизни, карточных играх и обсуждении политической обстановки в Европе. Иммануил попрекал Лауру, что она считала его своей отдушиной, хотя возможно, это было очередным иллюзорным домыслом Канта. Ко всему он постоянно говорил Лауре, что она легкомысленна и витает в облаках. При этом сам не замечал того, что точно так же витает в облаках.
И вот Кант устал от вечных сомнений, и для него, наконец настал тот день, когда нужно было решаться. Он понял это с самого утра, как только первый луч проник в его спальню, с того момента, как утром снял со своей головы ночной колпак и надел тапочки. Почувствовал, причём без всяких репетиций перед зеркалом. Иммануил занялся утренним туалетом, позавтракал, не изменяя себе, занялся до обеда трудами. Как всегда, пообедал в одно и то же время. После обеда пообщался с коллегой, который, несмотря на то, что был выходной день, зашёл к нему обсудить кое-какие научные вопросы.
Ближе к вечеру Кант начал собираться – он сделал вечерний туалет, надел свой лучший фрак, сам напомадил волосы. Встреча с возлюбленной должна была состояться как всегда в одном и том же месте в одном и том же парке. Как всегда. Как всё в его жизни - всё по графику, всё по расписанию, всё подчинено одной идее и общему плану. Лаура пришла в своём очередном новом платье и с зонтиком от солнца, несмотря на то, что день приближался к вечеру. ”Видимо, уже была у кого-то”, - подумал Кант.
Иммануил предложил присесть на скамейке. Лаура была не против. Кант разволновался оттого, что сейчас придётся говорить неподготовленную речь, и вытирал со лба белым платком пот. Кант решил хотя бы сегодня быть проще, и без излишней витиеватости и без нервов, а может быть, из-за того, чтобы быстрей с этим покончить и скорей дождаться ответа, предложил Лауре выйти за него замуж.
Видно было, что для неё это стало неожиданностью, и на несколько мгновений она задержала дыхание, потом её взор словно виновато уткнулся в землю, стало заметно, что она разволновалась, став дышать часто и порывисто, подыскивая нужные слова. Кант решил не торопить её с ответом, тем более, что Лаура сама вскоре ответила:
- Мне нужно подумать. Я не могу сказать так сразу.
Сказать, что у Канта всё оборвалось – ничего не сказать, поэтому лучше вообще промолчать и ничего не говорить. Он еле выдавил из себя вопрос о том, сколько ей нужно будет думать, и Лаура так же нерешительно сказала, что, мол, до завтра. До конца свидания они так же глупо и странно, как и всегда, побродили по аллеям парка и вернулись каждый в свой дом. Лаура - с мыслями о том, что их странные отношения слишком запутанны, чтобы это были отношения и времяпровождение будущего мужа и жены – получалось, что при том, как он к ней всегда хорошо относился, существование с ним было бы тягостным, мучительным и невыносимым. Кант возвращался домой с мыслью о том, что наверняка получит отказ.
Сомнения настолько замучили философа, что этот день стал для него тем редким днём, когда он выбился из своего привычного режима и порядка жизни. Вечером Иммануил Кант сильно напился бургундского вина, пустая бутылка скатилась по столу и разбилась о пол, а он заснул прямо за рабочим столом, утром же вовсе не стал работать, провалявшись в постели.
Вечером он узнал о том, что ответ Лауры, как он предполагал, был отрицательным. Кант не стал предпринимать никаких действий. Лишь одна пустая бутылка разбилась о стену между портретами Сенеки и Платона в рабочем кабинете этим вечером, а ещё одна скатилась по столу и снова разбилась о пол. Наутро Кант, очнувшись ото сна и придя в чувство, увидев беспорядок в кабинете, (а самое главное - обнаружив беспорядок в голове) решил, что так делать неправильно, поэтому взял себя в руки и, чтобы как-то забыться, ушёл в работу, как всегда. Ушёл в неё до конца жизни, так и не познав ни одну женщину.