АННА Т ОРК - ПЕРВОЕ МЕСТО В ЧЕТВЕРТОМ КОНКУРСЕ ФОНДА ВСМ
Алиса осторожно трогает деревянный сруб. На уровне ee глаз блестит большое холодное ведро с остатками воды. Сердце бьется, проваливаясь и замирая, сердце порывается мятной изморозью – то, что она задумала, никуда не годится. Но, с другой стороны – это же так просто! Если никто не придет сюда в ближайшее время, она все успеет. Надо решаться. Если решение будет принято – у нее в жизни появится свой маленький подвиг.
И, пока еще ничего не зная, ватными руками девочка сталкивает вниз ведро. Оно летит, позвякивая цепью, и ухает об воду. Совершенно не видно, что там внизу, потому что сруб очень высокий, а Алиса – нет. Но, наверное, так даже проще. Говорят же: «не смотри вниз». И Алиса решается. Коротко выдохнув морозный страх, она быстро взбирается на сруб, не оставляя себе времени на сомнения, покрепче ухватывает цепь – и, упираясь ногами в стенку колодца, начинает спуск. Это даже не слишком сложно, она успела напридумывать себе гораздо больше сложностей.
Алиса, как ежик из анекдота, сильная, но легкая, что сейчас ей только помогает.
Руки и коленки слегка дрожат, но не от усталости, а оттого, что она решилась на такую глупость. После всего нужно будет еще взбираться наверх, но она не боится. Осталось самое главное. Девочка перехватывает цепь, спускаясь до самой воды, пристраивает поудобнее ноги - и смотрит вверх. В фильме про Красную Шапочку волчонок, сидя на дне колодца, видел звезды на солнечном небе. Именно поэтому она сюда и залезла.
Но сверху виднеется только штука для наматывания цепи от ведра, которая почему-то называется «ворот», а над ней плывут большие и пушистые, равнодушные белые облака. В просветах между ними – голубое небо. Никаких звезд не видно. Алиса разочарована. Теперь ее заботит только одно: надо побыстрее подняться наверх. Пока никто не заметил. Пока еще есть силы. Вверх лезть труднее, чем вниз, но она справляется. Она сильная. И легкая. Каждый следующий рывок дается все труднее, теряется ощущение времени, становится страшно и темно, но даже в голову не приходит, что можно упасть. И, наконец, Алиса выныривает из тьмы и холода на самую поверхность. Теперь самое сложное: надо закинуть ноги на сруб и спрыгнуть на землю, а руки уже дрожат очень сильно, и ноги никак не хотят отцепляться от своей опоры.
Все-таки, ей удается это сделать, девочка падает на теплую пыльную землю и еще долго сидит, подставляя под солнечные лучи веснушчатый нос. Ей хорошо и немного пусто внутри, как бывает у многих людей после сильных переживаний. Разочарования нет. Она рада, что смогла выбраться, и чувствует облегчение и чувство свободы. Когда она находит в себе силы подняться и пойти по дорожке (бабушка, должно быть, уже волнуется), все вокруг кажется немного нереальным, новым, непривычным. И теплая пыль под босыми ногами, и горячая душистая трава, и порхающие повсюду бабочки-капустницы – все кажется ей гораздо важнее звезд, о которых она уже успела забыть. Ощущение «колодца» остается где-то в памяти маленьким кусочком страха, холода и темноты.
Но дома бабушка варит малиновое варенье, помешивая его деревянной ложкой с длинной тонкой ручкой, и Алиса полностью сосредотачивается на сладких душистых пенках, которые уже ждут ее в ее любимой плошке. Лето. Осы. Жара. Малиновое варенье. Холод уходит…
Перед сном приходит мысль: «А может, звезды видны только из пустых колодцев? Или просто очень глубоких?»
Когда она выросла и рассказала об этом родителям, те не поверили.
Но сейчас почему-то вспомнилось. Может быть потому, что холод и страх здесь прямо-таки осязаемые. Может быть, потому что здесь кафельные стены и пол. Может быть, потому что Алиса совсем не уверена в том, что сможет выбраться.
За окном на ветке липы сидят пятеро жирных воробьев. Они ждут хлеба, который Алиса выбрасывает им каждый день. Она не может есть и завидует воробьям, живущим в солнечном беззаботном мире, где есть тепло и цвета: ярко-зеленый цвет молодых листьев, синий цвет неба, желтый цвет солнца. А у нее есть только черно-белый кафель и почти аквариумное стекло бокса. В это стекло видны другие боксы, и их череда напоминает бесконечную череду отражений в коридоре из двух зеркал. Впрочем, нет, это просто шалят нервы, просто хочется выйти отсюда, а никак не выпускают, а даже если выпустят, то что с того…
Ее новорожденный сын – самое любимое и ценное из всего, что есть – просыпается, важно кушает, зевает и с виду кажется абсолютно здоровым. Но врачи подозревают у него какую-то ужасную болезнь и совершенно неизвестно, что будет завтра или даже сегодня через час – каждое следующее мгновение может подарить как свободу и счастье, так и… Нет, нет! Нужно только дождаться, пока врачи разберутся, нужно верить в хорошее…
Алиса берет большое алюминиевое ведро, набирает в него воду, сыплет дезраствор и в пятый раз за сегодня моет пол. Раскладывает пеленочки… Мишутка опять просыпается, опять просит кушать, смешно морщится и чихает. Мама прижимает его к себе – бережно, но крепко, и целует в носик, покрытый, как у всех новорожденных, маленькими светлыми точечками. Трется своей щекой об его вкусную и уже немного пухлую щеку, перепеленывает, моет попку. Мишка смотрит важно и философски. Вид у него на редкость благополучный.
«А может, сбежать отсюда?» - в сотый раз тоскливо думает Алиса. В глубине души она уверена, что с этим важным молодым человеком абсолютно все в полном порядке, но что, если врачи правы?..
В коридоре грохочет тележка: привезли еду. Алиса выставляет миски в окошко и забирает «первое» и какие-то непонятные лепешки. Она знает, что ей необходимо заставить себя поесть, потому что иначе пропадет молоко, поэтому «первое» кое-как удается проглотить. Но вот происхождение лепешек повергает ее в тихое изумление: абсолютно непонятно, ЧТО ЭТО? То ли это рыбные котлеты, то ли обычные, то ли просто перекрутили картон с луком, не мудрствуя лукаво. Остается еще компот и печенье.
Звонит телефон. Это в пятый раз за последние три часа звонит муж, спрашивает, нет ли новостей. Алиса рада слышать этот голос, такой родной, такой басовитый и теплый, но новостей пока нет. Они говорят какие-то не слишком осмысленные, но очень нужные слова, бестолково завершают разговор, и Алиса еще некоторое время слушает короткие гудки, чувствуя, как в палату снова заползают холод и страх. А Мишка спит. Алиса любуется его прекрасным, самым прекрасным в мире лицом и всем своим существом просит: «Пожалуйста, пожалуйста, пусть с ним будет все в порядке!» К кому она обращается - самой не слишком ясно. Но справляться с этим самостоятельно уже невозможно.
В голову лезут мысли, воспоминания. "Господи, какими мы были идиотами! Нам не хватало денег, нас беспокоили какие-то непонятные тонкости в отношениях друг с другом… Вечно кто-то кого-то недооценивал и недоподдерживал или просто разногласия... Какое это все имеет значение??? Если бы Мишка оказался здоров, я бы больше никогда не ссорилась с мужем не… не… да вообще, не из-за чего! Мне просто не из-за чего с ним ссориться! Потому что мы любим друг друга, и нам нечего делить... "
Второй раз за день, отпросившись с работы, приходит муж. Мишка все так же дрыхнет в своей кроватке, и Алиса тихо выходит в коридор. Долго стоят вдвоем, обнявшись, чувствуя тепло и запах друг друга, такие родные и близкие. Смотрят друг другу в глаза. Муж пытается бодриться, утешает, говорит что-то жизнеутверждающее.
Мишка – долгожданный сын, который по ночам сквозь живот Алисы пинал папу ногами, но пообщаться с ним лично успел не дольше недели. Потом - мрачный педиатр, скорая, больница. Алиса чувствует, что на самом деле мужу еще тяжелее, чем ей: ведь она, по крайней мере, видит Мишку и не замечает в его поведении никаких зловещих признаков страшных болезней, а муж остался дома совсем один, - и дома наверняка поселился точно такой же СТРАХ, как и в ее палате. И одиночество там, наверняка, еще пронзительнее, чем здесь – с разбросанными в спешке детскими вещами, с пустой кроваткой… Да еще и кот сбежал…
Они отлипают друг от друга, муж неловко сует ей в руку вкусно пахнущий домашней снедью пакет - и уходит.
Домашняя, приготовленная с любовью курица почему-то прибавляет уверенности в завтрашнем дне, сил и молока, так что к моменту Мишкиного пробуждения его ждет много вкусной «еды». Сгущаются сумерки, и прилетают комары. Алиса не хочет включать свет, потому что ночная темнота дает возможность отдохнуть от того, что целый день она на виду у товарок по несчастью, таких же мамаш из соседних боксов со стеклянными стенами. Общаться с ними Алиса не стремится, ей кажется, что у других все намного лучше: ведь они-то точно знают, как и что с их детьми. У годовалой девчушки из соседней палаты сильно болело горло, но теперь она выздоровела и завтра выписывается.
Алиса никак не может избавиться от черной тучи, которая, кажется, зависла над самой ее головой и настырно плавает следом. И тогда она плюет на все свое здравомыслие современной женщины – и вытирает Мишкино личико подолом халата. Немного подумав, точно так же вытирает свое лицо – и спотыкается, потому что опять звонит телефон и ноги сами непроизвольно делают шаг в направлении звука. Это звонит муж, но его голос звучит необычно: нет уже ставшей привычной загоняемой куда-то внутрь тревоги, похоже, что он искренне рад и весь поглощен своей текущей радостью: вернулся домой кот!
- Искупай его в специальном шампуне от блох! – деловито говорит Алиса, но ее голос дрожит от радости, и кот здесь, по большому счету, ни при чем: просто уж слишком дивное получилось совпадение. Дрожащим комком радости в сердце, появляется уверенность, что все будет прекрасно, что непонятная полоса невезения закончилась и теперь будет только хорошее.
Когда Мишка засыпает, его мама воровато забирается в ванну. Да, в боксе есть ванна, но почему-то нет пробки. Пробку можно соорудить из крышки от минералки и кусочка тряпочки, сложенного вчетверо!
Вообще-то, Алисе еще нельзя принимать ванну после родов, но терпеть больше невозможно, нужно смыть с себя все тревоги и страхи последних дней, и начать радоваться жизни, которая совершенно точно налаживается. Уже так темно, что никто ничего не видит, можно спокойно искупаться и заснуть. Ночью Мишка просыпается, мама долго и нежно качает его на руках, не понимая, как могут кого-то выматывать ночные бдения с ребенком? Ведь это такое огромное удовольствие!
Утром с привычным дребезжанием развозят завтрак, время тянется, тянется, выматывая всю душу, но теперь Алиса точно знает, что рано или поздно все будет хорошо, надо только потерпеть.
...Настолько «рано» не ожидает даже она. В десять часов приходит молоденький лечащий врач, мнется с ноги на ногу, что-то невнятно лепечет, и, наконец, заявляет, что их сегодня выпишут, потому что так ничего плохого и не нашли. И конечно же, потолстевший за последнюю неделю, вкусный и румяный Мишка самодовольно смотрит маме в лицо – и улыбается.
Алиса вихрем проносится по палате, собирая вещи и стараясь НИЧЕГО НЕ ЗАБЫТЬ ЗДЕСЬ, чтобы никогда не возвращаться, выбрасывает воробьям сегодняшний хлеб и улыбается. Теперь они с воробьями на равных. Их с Мишкой выпускают на свободу!!!
Приезжает муж и, несколько ошарашенный событиями, не слишком веря в происходящее, все же погружает сумку с вещами в багажник, а Алису с сыном – на заднее сиденье. Они долго едут по городу, а Алиса удивленно рассматривает рекламные щиты и широкие вывески на магазинах, искренне недоумевая: как можно вывешивать какую-то идиотскую рекламу, как можно пожизненно заниматься разновидностями идиотизма? Жизнь – очень хрупкая, а благополучие - лишь иллюзия, потому что самая крепкая и надежная стабильность может быть разрушена миллионами способов. Алиса это поняла и ощутила так отчетливо, что смотрит на город, как инопланетянка. Обыденность еще не успела захватить ее, и окружающее кажется странным и непривычным. Алиса прижимает к себе свое самое дорогое крошечное сокровище и, глядя на второе сокровище, которое побольше, но очень похоже, дает себе триста тридцать четвертое обещание беречь то, что у нее есть… Потому что, если у тебя есть что-то дорогое и любимое – к этому никак нельзя привыкать!
Жаль только, что понимаешь это только тогда, когда есть возможность все потерять.
Но ведь и звезды видны только ночью или из пустых колодцев…
PS Ни Алиса, ни папа Леша еще не знают, что Мишке предстоит стать известным актером. Настолько известным, что он сможет совершенно безнаказанно ходить по улицам, потому что все равно никто не поверит, увидев его в метро или на улице, что это ТОТ САМЫЙ. Никто не знает, что свое первое представление под названием Затяжная-истерика-специально-для-мамы Мишутка устроит примерно через полгода, и что свой первый гонорар: отличнейший душевный шлепок теплой ладонью по пухлой розовой заднице в ямочках, он получит незамедлительно и от всего сердца.