ВОЛОШИН СЕРГЕЙ - ВТОРОЕ МЕСТО В ЧЕТВЕРТОМ КОНКУРСЕ ФОНДА ВСМ
День начинался скомкано. Да и вообще, неделя не задалась. Как и обещал гороскоп.
Неприятности на работе вылились в то, что Кузьма Илларионович ни за что не пожелал воспринять привычное пятнадцатиминутное опоздание, как обычный технический перерыв, и влепил прогул. Причина крылась в том, что от Дэна несло перегаром, как следствие неприятностей в личной жизни, заключавшихся в том, что накануне вечером его подруга, которую он уже последние шесть месяцев представлял всем как жену, собрала вещи и уехала к матери. Кузьма Илларионович был мужиком неплохим, но принципиальным, и пьянку на первой седмице Великого поста простить не мог.
Дэн тихо выматерился, проклял Илларионовича, всю эту траханную работу, Великий пост, по случаю которого пиво купить было невозможно, разве что с рук и за ненормальные деньги, и поехал домой. Как и все почтенные люди, Дэн запас четыре десятилитровые канистры спирта, и еще одну - "НЗ", которая хранилась на даче.
По дороге он хотел забежать в магазин, но вовремя вспомнил, что среда, и магазин откроется только в четверг после литургии.
Когда он подходил к дому, в довершение неприятностей, наткнулся на Зою Львовну, старосту домовой общины. Теперь неизбежен визит участкового и пристрастный допрос, почему мол, не как все благочестивые граждане, на работе или в церкви, а по улице болтался. Придется брать больничный. Есть один знакомый врач, из сочувствующих, может помочь. Дэн прикинул, что обойдется ему это литра в три. Но "больняк" на неделю того стоил.
Придя домой, Дэн первым делом завесил иконы, и опохмелился. Врубил телевизор, передавали Валаамские песнопения, чертыхнулся, и переключил на "видик". Достал из тайника незатейливый фильмец "Восставшие из ада" и впал в нирвану. По ходу фильма еще пару раз отлучился на кухню, потом осознал, что занимается ерундой, и перенес графин с пойлом и стакан в комнату.
Захотелось курить. Дэн достал свою любимую трубочку, набил самосадом, любовно выращенным на даче, врубил кондиционер и с наслаждением сделал первую затяжку. В прошлом году табак удался отличный. А сколько сил было потрачено. Высевал по особой методе, вперемешку с салатом, дабы бдительные соседи не настучали. Потом сортировал, просушивал, даже попробовал сделать сигары. Но как-то не так, наверное, скручивал, развалились все, но не беда, табак-то остался.
А с трубкой вообще детектив вышел. Прочитал где-то, что лучшие трубки из корня вишни получаются, а на участке вишен отродясь не росло. Но вычислил, через два участка растет вишенка, и вроде размер подходящий, как раз корешок должен быть что надо. Вот ночью и снарядился. Лопатку саперную, фонарик спецовый, штатовский. Кто ж, блин, знал, что у этой вишни корень большой и посередине, а остальные - мелкие, и мочалкой вокруг торчат. Часов пять копал, от каждого шороха замирал, но, слава сатане, выкопал корень заветный.
А на утро сосед, точнее, жена его, все садоводство на уши поставила. За руку, конечно, не поймали, но на Дэна смотрели косо. Еще год потом все соседушки как его завидят, сразу крестятся:
- Господи, помилуй раба твоего Дениса, пагубными страстьми омраченного.
Ну и пёс с ними. Дэн на соседей не обижался, порчу не насылал, только привычно проклинал их на утреннем осквернении.
А вот из корешка трубку заделать вышло посложнее, чем корень тот ископать. Потом уже один умный человек подсказал, что да как. Корявенько, конечно, получилось, зато вот она, родная. Отрада для души и тела.
Отдав должное трубке и досмотрев фильм, Дэн подсел к компьютеру. К счастью, у него имелся профессиональный доступ, а так хрен бы вышел в интернет до Пасхи. Разгреб привычный спам, постом его было немного, всякая ерунда, типа пасочниц новой конструкции, супер-пупер пасхальных яиц и встречи Великого четверга в Иерусалиме. Имелось письмо от Черного Гуру. Проявился. Дэн довольно потер ладони, как же, его вечный оппонент наконец дал о себе знать, тоже допуск пробил. Впрочем, он хвастался, что программер, ладно, скинуть на диск, потом прочитать.
Имелась так же корреспонденция от Аввы, тот запоздало поздравлял с наступлением поста и желал успехов в подвигах благочестия. Дэну пришлось отвечать. Взаимные поздравления, торжественные обещания; можно было бы сплюнуть и забыть, как года три назад, но у Аввы теперь статус Инквизитора, лучше не рисковать. А то сказочки про анонимность интернета - это для дураков. Вычислить - раз плюнуть, с их-то возможностями...
Сводка новостей. Все так же.
Войска Исламской республики провели решающий штурм какого-то засранного кишлака. Доблестная Имперская гвардия при поддержке авиации Христианского блока пресекла эту попытку контрнаступления.
В Милане исламскими экстремистами взорвана булочная. Пострадали кошка хозяина и сам хозяин, схвативший инфаркт, после подсчета убытков. Кошка умерла в больнице, состояние дона Педро Антонио удовлетворительное.
В Московской области выявлен очаг распространения суеверий и антиправительственной пропаганды. Бабка Прасковья выкусывала грыжу и рассказывала всем о скором приходе Искупителя. По решению Святой инквизиции раба Божья Прасковия отправлена на покаяние в Костомукшинский Богоявленский монастырь.
По настоянию комитета Общественной нравственности ГосДума внесла поправку в закон "О благопристойности". Теперь все лица женского пола обязаны в общественных местах носить платки с пяти лет отроду включительно.
Святая инквизиция призывает всех правоверных христиан в канун недели Торжества православия проявить особую бдительность в отношении фактов религиозного плюрализма и инаковерия. "Мы должны единомышленно встретить Святую Пасху, как и подобает народу Святой Руси" - сказал в частности Великий инквизитор.
Дэна передернуло. Некстати он сегодня засветился. А все эта дура! Он и "Свидетельство о венчании" сделал, от настоящего и не отличить, и в церковь ходили по воскресеньям. А она все о своем... Покаемся, будем как все, ну определят полгода епитимьи... Дура!
Дэн подошел к бару и открыл дверцу. Из глубины на него смотрел темный и печальный лик, Дэн опустился на колени.
- О, Темный Владыка, Сатана, к тебе взывает раб твой, не остави мене, окаянного, ниже отступи от мене за невоздержание мое. Не даждь врагом моим обладати мною насильством смертнаго сего телесе; укрепи бедствующую и худую мою руку и настави мя на путь избавления. Вся ми прости, еликими тя оскорбих во вся дни живота моего. И умолен буди на рабы твоя. Исполнихомся заутра милости твоея, и возрадовахомся, и возвеселихомся, во вся дни наши возвеселихомся, за дни в няже смирил ны еси, лета в няже видехом злая. И призри на рабы Твоя, и на дела Твоя, и настави сыны их. И буди светлость Твоя на нас, и дела рук наших исправи на нас, и дело рук наших исправи. Аминь.
Вроде полегчало. Эх, Надюха, волос длинный... Ладно, что там Гуру пишет. Дэн запустил Ворда и открыл письмо.
"Здравствуй, брат.
До меня доходят тревожные вести. Астрал неспокоен. Грядет Тот, Кого мы боялись. Сыны Кали из Манхеттена говорят, что наступает время тьмы. Шива ушел на запад, и Хранитель Юга больше не союзник смертным. Я обеспокоен. Друид вчера камлал, и говорил, что Враг уже рожден, и силы Тьмы сокрушить готов, и храм его в святом граде отстроен будет, и притекут к нему все народы, и поклонятся владыке Света.
Бди, брат! Сохрани верность Владыке нашему, хоть и должен тебе попенять на то, что мыслишь ты о Нем неверно. Не подобает высшего Демиурга мыслить подобным смертным, ибо есть Он мысль чистая и творящая, а человеческое естество есть нечистая субстанция, высшему чуждая. Избавься от своего заблуждения, и мысли верно. Тогда назову я тебя братом не только по имени, но и по сокровенной сути, доступной лишь посвященным.
Желаю тебе просвещения разума.
Гуру".
Дэн прочел письмо два раза, хмыкнул, и пошел наполнять стакан. Невозможно объяснить Гуру, что он не прав. У него послания из астрала, спорить - безполезняк. Но что же это за совершенный
Демиург, который человеческое нечистым почитает. Где же тогда Его совершенство? Какой Он тогда, нафиг, Демиург. Так, прихлебатель, таких в армии по ночам подушками лупили. Не отвечаешь за то, что делаешь, так не выёживайся!
Так что, Гуру, сиди в своём Ванкувере, рассуждай о безличном Абсолюте. А у нас есть Святая инквизиция, и если мой Владыка такой вот безличный, так я пойду за мылом, веревка вон валяется... Толку-то от этого Безликого! Вот мне до Кузьмича, как до лампочки, раньше ходил, все чирик норовил стрельнуть на пиво, теперь отвял. Не демиург я ему.
Дэн с трудом оторвался от стула и пошел на кухню. Хотелось жрать. Как первая неделя поста, так жрать охота. Но никогда денег не хватает затовариться. Два десятка яиц за два дня и улетели, остались "бомжпакеты" да макароны. Хрен редьки не слаще.
Тут, по счастью Дэн вспомнил о недоеденной еще Рождественским постом банке соевой тушенки, валяющейся в морозилке. Макароны с тушенкой вполне съедобны, чего нельзя сказать о каждом ингредиенте, взятом по отдельности.
Дэн глянул на часы. Была половина второго, времени оставалось в обрез. Пообедать, сбегать к врачу, "засветиться" на Великом каноне, тихонечко слинять и пойти в кафе "Эммаус".
Абрам Львович, владелец кафе, был иудеем из иудеев. Когда ребятушки из "Черной сотни" попытались наехать, Львович поднял такой вой, что приехали даже инспектора из ООН. Права человека, если этот человек - иудей, блюлись свято. А так как Российская империя "де-факто" уже вошла в Единый Христианский союз, черносотенцам объяснили, что помыслы их греховны. По слухам, парочка особо бойких и непримиримых получили даже по полтора года епитимьи, с отбыванием срока где-то под Новосибирском.
А кафе "Эммаус", в простонародье - "Мышонок", стало местом постоянных сборищ всякого сорта "инаковерцев". Черносотенцы периодически отлавливали по вечерам кого-либо из завсегдатаев кафе и лупили в подворотне, но с этим можно было мириться, такое случалось не часто.
Обиженный Львович, опять таки по слухам, послал куда подальше даже инквизиторов с их ненавязчивым предложением о сотрудничестве. По факту же, время от времени в кафе забредали всякие сомнительные личности. Тогда Абрам врубал на полную катушку записи еврейских танцев, перемежая их одесскими блатными песнями. Народ понимал, и сидел тихо, старательно уплетая фирменное блюдо "курицу по-русски" - прекрасно приготовленные свиные отбивные с сыром и черносливом.
Поэтому, когда Дэн, достаточно успешно посетив врача, и слившись из церкви даже до начала канона, подходил к "Мышонку", в голове осталась только одна мысль - о той самой "курочке". Это даже не просто насыщение немощной плоти, это почти религиозное тайнодействие - натрескаться в Чистую среду сочной свининки, запивая её очень кошерным темным пивом. Где Абрам Львович доставал пиво не знал никто, но оно было всегда; разливное, свежее, вкусное, и что совсем невероятно, дешевое. Львовича вообще очень уважали за то, что цены в его заведении были настолько подозрительно низкие, что наводили на мысль, что он работает себе в убыток. Из этого даже родилась легенда, что Абрам есть тайный резидент "Моссада", но Дэн полагал, что дело вовсе не в этом. У кафе был и второй зал с отдельным входом, и Дэн знал, что там вечерами собираются пейсатые сородичи Абрама. То, что их он обдирает, как липку, не могло быть никаких сомнений.
В зале было темно и слегка накурено, голос из динамиков возвещал, что "все пройдет, и печаль, и радость". За барменской стойкой возвышалась Изольда Михайловна, что было хорошим знаком. Дэн заказал "курочку" и пиво, как и требовал организм. Крайний слева столик традиционно пустовал, Дэн приземлился к нему, и стал не спеша потягивать пивко в ожидании горячего. Наложенное на этот столик заклятие надежно оберегало "козырное" место, народ здесь собирался понимающий, и никто зазря рисковать не хотел. Дэна уважали и побаивались.
Запищала "мобила", и тут же в зале нарисовался Ангел Тьмы, для своих - Костик. Костик был уже изрядно пьян. Махнул Дэну рукой, потом сообразил, что звонить Дэну же не стоит, и потопал к столику. Кружка пива перед Ангелом нарисовалась как бы сама собой.
- Вот житуха пошла. Дэнчик, дружище, давай выпьем... Давай выпьем за победу Тьмы! Вот ты нормальный, с пониманием. Эх! - Костик, не чокаясь, присосался к кружке.
- Ну что, посланник, что на этот раз случилось? - Дэн уже знал, что Ангел напивается исключительно по случаю очередной размолвки с очередной бабою. То есть, где-то раз в неделю. При этом Костик был женат и имел троих детей. Но, кроме того, был исполнительным директором районного отдела инквизиции, поэтому и не загремел до сих пор на покаяние. Короче, был весьма разносторонней личностью, что Дэна восхищало и пугало одновременно.
- Ну, ты же Верку помнишь, ну, рыженькая такая? Я ее сюда пару раз приводил!
- Помню. - Дэн соврал, Костик постоянно приводил и рыженьких, и черненьких, и блондинок, кстати, всегда весьма симпатичных.
- Ну, так вот. Ты понимаешь, звонят мне сегодня, говорят, ЧП на участке. Приехал, смотрю, Верочку мою избили до полусмерти. Начали копать. Жена моя, дура набитая, приревновала, попёрлась в домовую общину и начала там плести, дескать, мы с Веркой состоим в телепатической интимной близости. А там бабы тупые, взяли у духовника общины благословение разобраться и отмутузили Верунчика.
Я этому козлу говорю, что ж ты, сволочь, такие благословения выдаешь, а он мне запел, типа, Священное писание учит: "не мир я принес, но меч", "искусившему малых сих надо камень на шею и в прорубь".
Я ему и говорю, ты, козлина, за штат пойдешь, а баб твоих отправлю каяться года на три в Сыктывкар или вот Архангельская губерния тоже ничего. И он в бороду лыбится, чёточки перебирает. Знает, гадина, что ничего я ему не сделаю.
Вот если ты, Дэн, если кого проклянешь, поедешь на Соловки арбузы выращивать. Потому как неблагонадёжный элемент. А тут тронь кого, они и постятся, и молятся, и исповедуются. Каждый вечер всей общиной! Уставом, понимаешь, Дивеевским, великое у них в малом! Суки недотраханные!
- Слушай, Костик, но ведь у них в Евангелие все, вроде, как-то по-другому?
- Умный шибко? Да ты Евангелие-то читал?
- Откуда? Может и впрямь в церковь сходить, купить.
- Ну ты и балбес! Ты где живешь! - Костик откинулся на стуле. - Где ты его покупать собрался? Ты хоть иногда новости смотришь? Уж полгода как Священный Синод постановил, что поскольку слово Божие является святыней, дабы не осквернялось от язычников, выдавать только при таинстве Святого Крещения по одному экземпляру на рыло. Смеюсь я с тебя!
- Костик, может, скинешь файлом, у вас же есть? - Дэн давно собирался зачитать Евангелие, но попадались ему только книжки типа "Домостроя", от которых неудержимо тянуло блевать.
- Ладно, завтра лови. - Костик призывно махнул рукой в сторону Михайловны, что, очевидно, должно было означать, что пиво кончилось. - Пора бы тебе, Дэн, знать врага в лицо! И, вообще, учение - свет, а неучёных - тьма!
- Извини, Костян, пойду я, завтра на работу рано вставать, - пьяного Ангела спокойно перетерпеть мог только истинный стоик, к каковым Дэн себя не причислял.
То, что в ближайшие полчаса Ангел надерется до невменяемости, сомнений никаких не было, Дэн уже имел печальный опыт подобного общения, и повторения всячески избегал. К тому же, не стоило напиваться хотя бы потому, что вчера он и так был не в состоянии исполнить обряд вечернего осквернения. Два дня подряд - это уже слишком. Дела и так складывались не лучшим образом, чтобы столь сильно пренебрегать помощью Темного Владыки.
На землю пала ночь.
Дэн пробирался через чащу. Пока шел лес, пусть даже с очень густым подлеском, идти было относительно легко. Но теперь начались заросли черемухи и еще какой-то гадости, плотно переплетенные вьюнком и чертополохом. Под ногами предательски чавкало, в завершение, нога попала между узловатых корней и провалилась в маленький бочажок. Сапог моментально наполнился холодной весенней водой. Как Дэн не отжимал портянку, в сапоге все равно хлюпало, и это раздражало, равно как и дурманящий запах, разлитый в воздухе, от которого кружилась голова, и слабело тело. А предстояло еще пройти через поле, миновать очередной перелесок, спуститься вниз по течению заболоченного ручья, и только там будет их зимовьюшка. Их дом.
Рюкзак немилосердно резал плечи, но этот груз сам себя нес. Дэн прикинул, что хлеба и муки должно хватить как раз на полторы недели. Кроме того, ему удалось разжиться солью и спичками, а так же пятью литрами керосина. Теперь можно будет вечерком зажечь керосинку. Пустячок, а приятно, хоть и темнеет сейчас уже поздно, Наденька все равно будет рада. Да и Никитку ночью перепеленать сподручней, а то лучина быстро сгорает, а свечи купить постоянно не удается.
- Сволочи. - Дэн выругался, никого конкретно не имея в виду, просто для облегчения, и поплелся дальше.
Конечно, можно было пройти и от дороги, напрямки, тогда бы не пришлось лезть через урёмину, но Дэн старался короткой и удобной дорогой не пользоваться, чтобы тропу не натоптать, и тем не привлекать ненужного внимания. На него и так косо смотрели, особенно поначалу, но потом сложилось мнение, что он - монах-отшельник, аскет и человек Божий.
Дэн общественного мнения не нарушал, брал предложенные сердобольными старушками бутылочки молока и краюшки хлеба, менял у барыг деревянные безделушки, а по осени - ягоды и грибы, на хлеб и муку, или что там еще перепадет. Если удавалось разжиться спиртным - брал у работяг керосин и бензин. Самым удачным днём был прошлогодний канун Иоанна Предтечи, когда удалось сменять орехи на спирт, а потом на него взять у тех же работяг подержанную Хюксварну. Бензопила оказалась отличной, правда, пришлось ее перебрать и смазать, но после этого работала как часы.
До холодов Дэн успел соорудить неплохую баньку и заготовить на зиму дрова, а после Рождества, на Серафима Саровского появился Никитка.
Сперва хотел назвать его Константином, но жена воспротивилась, назвали в честь дедушки. Дэн особо не спорил.
Накануне Пасхи Ангел Тьмы успел послать свое последнее предупреждение. Дэн был уже готов и Надюха тоже. Когда переехали за Урал, Дэн прочитал в газете, что Константин Григорьевич Шмелёв был приговорен Святой инквизицией к очищению огнём. Тогда Дэн в последний раз напился. По-настоящему, до беспамятства и буйства. Но проводник попался сердобольный, поутру всего за сотку зеленых американских рублей, тогда еще бывших в ходу, согласился все забыть.
В глухой деревушке, забытой всеми надмировыми силами, не говоря уж о людях, Дэн наткнулся на спивающегося егеря, который и поведал о зимовье. Егерь по зиме замерз, напившись в честь Рождества, и месторасположение зимовья унес с собою. Так что, если самому не выставляться - жить можно.
Жаркое лето позволяло вырастить пропитание на зиму, грибы и ягоды были в таком изобилии, что Дэн поначалу из леса и не вылезал, но Надя, бывшая уже в тяжести, подрядила его заняться и переработкой добычи, что несколько поумерило заготовительский пыл.
Рыбалка же поначалу не была особо успешной, на третий поход неведомая рыбина переломила хвалёный японский углепластик, оборвала снасть и скрылась в глубине. После этого Дэн из имеющегося запаса лесок, методом проб и ошибок, за зиму сплел приличный бредень, который по весне окупил себя стократно. К тому же, был разведан особо секретный метод ловли вершами, которым пользуются все местные. Благо, ничего добывать для этого не надо, ивняк растет везде.
Следующая зима обещала быть сытой. Вот только проблема с хлебом и солью, это ханты к соли не приучены, без неё всё едят, а так - тяжко. Барыги за соль много дерут, пять кило грибов к килограмму. Разумеется, грибов белых, сушеных. Иные к оплате не принимаются.
Орешки кедровые - три к одному, но их набрать посложнее будет.
Но настоящая беда с хлебом. Дэн попробовал корни водяного ореха сушить, кувшинок там разных, но такая гадость получилась, что и пробовать не стоит. Правда, запас этой "муки" держал, мало ли что, все ж пища, не выбрасывать же.
До Петра и Павла проще было, баксы разменял и в сельмаге отоваривался, теперь карточки эти дурацкие. А чтобы карточку получить, надо регистрацию иметь, а какая регистрация, если ты во всеимперском розыске. Только барыгам и интересен. И спасибо им, без них - хоть в петлю. И уж давно бы, но Надюха, Никитка - нельзя.
Дэн поправил лямку рюкзака, и шагнул не утоптанную тропинку.
- Надюха, Рваное Ухо, встречай папку!
Выскочила. Дэн знал, что ждет, она всегда ждет, боится, чтоб не случилось как с Костей.
- Умница она у меня, - подумал Дэн.
- Денисушка, ну как? Родимый ты мой! - прижалась, обняла, плачет. И рюкзак уже на плечи не давит.
- Нормально торганулись. Им рыбка нужна, вяленая, ну я им и сказал, что без соли ее не завялить, стухнет. Под это дело десять кило отвалили. Вроде как подарок. Ну и муки подогнали, и хлебушка. Еще Зинаида Ивановна и Ангелина Петровна расщедрились, по буханочке накинули. Просили помянуть в молитвах, ты уж, Надюшенька, не забудь. Никитка-то в норме? Ну что ты плачешь, любимая моя? Всё хорошо, я вернулся, ну не плачь! - Денис стоял и гладил жену по голове.
До конца света оставалось одна тысяча девяносто пять дней.