Нет-нет, это было собрание сочинений не того классического типа,
где можно найти томики Канта с позолоченным тиснением
или легкомысленно оформленные манускрипты восемнадцатого века,
посвящённые физиологии мужчины и женщины.
Библиотека гофмаршала Питкина состояла исключительно из воспоминаний предков -
далёких и близких, прямых и совершенно не имеющих к самому гофмаршалу никакого отношения,
но всё же примыкающих к знатному колену Питкина, по той простой причине, что являлись они
троюродными дядюшками или двоюродными тётушками внучатой племянницы со стороны матери
баронессы фон Кляйн и кого-то ещё, впрочем, какая разница кого, ведь тысячетомная
библиотека из поколения в поколение передавалась с почтительным преклонением перед родом,
и ветвистым генеалогическим древом дома, домов, словом града землян, чьи деяния, поступки
и мысли так или иначе вели сюда, в прохладу зала, где гофмаршал уединялся ранним утром
или томным дождливым вечером, листая те или иные воспоминания, большей частью лишь
фиксировавших события будничные и ни к чему не обязывающие.
В последнее время Питкин увлёкся мемуарами некоего господина Мюллера-Залеского,
повествовавшего о событиях печальных и даже трагичных, где несколько страниц уделялось
любви наивного германского офицера и еврейской девушки, также весьма наивной, но преданной
страсти, и не подозревавшей, что именно любовь к врагу даст жизнь её детям, внукам и
правнукам, но о коих в дневнике никак не упоминалось, ведь происходило всё это так давно,
что дубы в парке покрылись уже тройным слоем мха - бурого и не ведающего горя.