Запретная соната

 

-Ой, когда мы познакомились с Кирюшей, это было в обсерватории, звучала "Лунная соната" Бетховена, он играл в огромном зале, такой красивый, в строгом костюме, весь напряжённый – тогда была репетиция перед "академом",- говорила девушка с чуть покрасневшим лицом, с солнечными волосами, которые так и привлекали к себе внимание людей,- в общем, я… рассмеялась. Кирюша повернулся и посмотрел на того, кто посмел всё испортить, сбил ненарушаемую тишину. Увидел меня и неожиданно улыбнулся. Я тоже. Он продолжил играть на рояле, но уже не с тем непробиваемым лицом. Я потом присутствовала на его "академе". Всё прошло безупречно. Почувствовала, что… он играет для меня. Безумно романтично! В моей жизни такого никогда не было. Ох… это было семь месяцев назад. А сейчас…- она любовно погладила свой округлившийся живот.- А сейчас мы с Кирюшей ждём ребёночка. Девочку. Соню. Нашу Сонатку. Пройдёт обследование, когда подойдёт моя очередь, и мне скажут, что это - девочка. Хотя я и так знаю. Но Кирюша просил. Разве я могу отказать?- шатенка была миловидной, но совсем не красавицей: слишком круглое лицо, слишком большие глаза, слишком пухлые губы, слишком маленький рост. Слишком счастливая… будто окруженная каким-то неведомым сияющим ореолом, до которого так и хочется дотронуться.
…я, невольно ставшая свидетельницей этого разговора в Центре планирования семьи, во все глаза уставилась на неё, чья исповедь настолько тронула души рядом сидящих женщин и… меня. Мне стало открыто завидно: вот почему у одних так, а у других…? Было противней ещё больше оттого, что к этим "другим" относилась именно я. Но, наверное, надо быть достойным этого…
 А я? Что было со мной? День рождения такой отдалённой подруги, чьё имя я даже не могу вспомнить. Плохое настроение. Из-за чего? А-а… кажется, меня отчислили из института. А дальше как по цепочке: случайные друзья, чьи лица до сих пор "пробегают" в моей памяти; выпивка, много выпивки; невыносимый постоянный табачный туман в квартире, которую и квартирой-то трудно назвать. Чьё-то разгорячённое дыхание возле моей шеи. Кто это был из них? Нет, не помню. Не помню… Порватая одежда. Страшно подумать: это была моя любимая блузка… Стон. Чей? Мой? Наверное, мой… И…


 "Чудо, как хороша!"- говорили мне те, чьи лица успевали увидеть меня, когда я узнала, что поступила в институт, когда мне подарили маленького белого пушистого щенка, когда эти лица успевали запечатлеть меня на дне рождении, где собирались только мои лучшие друзья. "Она серая",- говорили мне другие, видя обыкновенную потерянность, сутулость и непонимание настоящего.
 Никогда не считала себя дурнушкой.
-Девушка, у вас такие красивые ноги! А вы идёте…- сказал водитель остановившейся иномарки, симпатичный брюнет двадцати пяти – двадцати семи лет, держа в зубах сигарету.
-А что мне, не ходить?- огрызнулась я.
-Подвезти, может быть?
-Быть не может.
-Идти долго?- не отставал он.
 Молчу.
-Как знаешь… а мне твои ноги жаль, устали, наверное… Я ведь полчаса так медленно еду, смотрю: девушка красивая идёт, думаю – не подвезти ли? В одну сторону направляемся. Но на нет – и суда нет!- произнёс брюнет, выбрасывая в окно дымящуюся сигарету и уезжая.
 Ничтожно… а всё равно приятно. Самомнение поднимает. Дурацкое самомнение. Хотя…
 Ноги… ноги… мужчины смотрят в первую очередь на ноги, а уж потом на всё остальное… Да куда он смотрел–то?! У меня на правой лодыжке ожог, полученный с помощью горячей трубы мотоцикла. "Чисто физически невозможно",- сказал мой братец, по вине которого, можно сказать, и случилась эта травма. Невозможно… но вздувшийся ожог твердит обратное.


 Несколько раз я отходила от этого здания. Было страшно, что могут подтвердиться все подозрения, касаясь того, что…
 Но, наконец. Взяла себя в руки и пошла. В аптеке было много народа, отчего мне захотелось убежать от людей, от непроходящей мысли, от самой себя.
 Господи, зачем я здесь?!
 Прошло более пяти минут, прежде чем я осознала, что никому до меня и дела нет. Все заняты своим делом: люди покупали витамины, мази, средства от кашля, таблетки. А мне нужен был…
-Тест на беременность,- как можно тише сказала я, когда моя очередь подошла.
-Девушка! Громче, говорите громче! Что вам? Тест на беременность? Какого производителя?- завопила кассирша, что я чуть не вжалась в пол, на котором стояла.- Какого производителя?- ещё громче крикнула она, решив, что я не расслышала.
 Убежать отсюда, убежать, убежать, убежать…


 Остановилась. А я и не знала, что за моим домом находится детский садик. Подошла ближе, почти вплотную к железной калитке.
 "Совершенно другой мир",- пронеслось у меня в голове. Их столько много, и каждый из них занят своим делом: песочные замки, турники, обрывание цветов, прятки… не знала, что может быть так интересно просто наблюдать. Смотреть на меняющиеся выражения детского личика. Только потом заметила за собой, что …улыбаюсь.
 И вдруг какой-то малыш упал, высоко забравшись, с турника, после чего пространство заполнил полный ужаса и боли детский плач. Где же нянечка?! Не найдя глазами никого из взрослых, я, не чуя под собой ног, подбежала к нему. Обняла ребёнка, ладонью вытерла мокрые щёчки мальчика, потрепала по светлым мягким волосам, но ребёнок всё ещё продолжал давиться отчаянным криком.
-Уйдите! Уйдите!- запыхавшись, сказала, подбежав ко мне, женщина пятидесяти лет с золотыми зубами.- Вас нельзя допускать к детям. Нельзя! Вадик, Вадичек, что она с тобой сделала? Как вы здесь оказались? Вадик, Вадичек, ну, перестань, хочешь конфетку?- говорила женщина, поочерёдно обращаясь то к мальчику, то ко мне.- Вам нельзя здесь находиться! Что вы с ним сделали?! Он же плачет, не останавливаясь!
 Я опешила настолько, что не могла сказать.
 Нельзя, нельзя, нельзя, нельзя…


 Тем временем шатенка уже вернулась из кабинета. С неземной улыбкой посмотрела на сидящих беременных женщин и… меня, хотя мои формы были подстать "нормальные". Пока…
-Ну что?- расспрашивала её одна из "мамаш".
-Сказали, что она. Девочка. Моя Сонатка.
-Будто знала, что девчонка…- изумились окружающие.
-Конечно, знала!- горячо ответила шатенка.- Ведь мы её ждали, как могло быть по-другому?- удивилась она, говоря таким тоном, будто это была всем знакомая истина. Вместе с ней улыбнулись другие: и правда, как могло быть иначе?- Ну, я пошла,- произнесла девушка им,- Кирюша в машине ждёт,- всё будет хорошо. И у тебя … и у Сонатки твоей,- бросила неожиданно мне, удаляясь, что я совсем опешила.
 Растерянно посмотрела ей вслед.
 Моя Сонатка?
 Нет. Всё не так. Я уже решила. Ведь её же не будет…
 Зачем эта девушка мне сказала о ней?
 Не будет никакой Сонатки. Не будет.
-Сейчас твоя очередь,- подтолкнули меня к ненавистной двери.
Вошла.
-Я….- начала, но не закончила, мой голос, как только глаза увидели мужчину, отказался говорить. Почему-то думала, что врач – гинеколог – это всегда женщина. И сейчас, как вкопанная, оставаясь стоять на месте, не в силах шелохнуться.
-Сначала осмотр. Идите за ширму, раздевайтесь, докончив заниматься вашей карточкой, которую вы мне дадите, я осмотрю вас.- Вы на аборт?- как-то сразу же догадался врач по моему лицу и поведению, зачем я сюда пришла, произнося то слово, которое я и в мыслях не могла себе сказать.
 Я молчала. Мужчина расценил это как за утвердительный ответ.
Зашла за ширму. Стянула с себя брюки и кофту.
-Это будет ваш первый аборт?
 Молчу.
-Да…- лишь через несколько мгновений ответила я.
-Всё пройдёт нормально. Будет не больно. Наркоз. Потом неделю проведёте у нас, чтобы подтвердилось, что нет осложнений. Вы родных оповестили?
-У меня нет… нет родных. Я из детдома. Моя мать отказалась от меня ещё в роддоме,- выпалила я.
 Врач спрашивал ещё и ещё. Я отвечала, не понимая, зачем. Ведь я уже всё решила. Или… нет? Нет?! Избавившись от… разве я не буду той, кого всегда ненавидела? Моя мать отказалась от меня… я откажусь от своего ребёнка. Замкнутый круг. Ведь я хотела разорвать эту замкнутость...
 Тогда что я делаю?
 Что я делаю?!
 У меня в животе растёт Сонатка. Моя Сонатка! Моя!
 Под дикое сердцебиение, я поспешно натянула на себя свою одежду, вырвала из рук ошалевшего врача карточку и, крикнув тому: "извините", выбежала из кабинета.
 Наверное, я никогда ещё не была так счастлива за себя.
 Наверное, никогда ещё не совершила более правильного поступка, чем этот.
 Моя Сонатка…
 Моя…
 Ох, моя…